скачать Волчий билетНиколай Леонов
Пир во время чумы
- На стол накройте скромно, но достойно. Гости у меня. - Николай прошелся
по комнате, достал из кармана пистолет, подумал, сунул обратно.
- По-русски накрыть или по-западному? - спросила Варвара. - Прислуживать
или уйти?
- Уйдите. Надо будет - позову, - ответил Николай и пошел открывать дверь.
Мефодий вошел быстро, сказал недовольно:
- Я тебя тыщу раз предупреждал: дверь самому не открывать. Машина твоя
заграничная, словно танк, поперек дороги стоит. Я сейчас вокруг дома обошел -
только ветер хлещет. Сопляк ты, крестник, ни за грош погибнешь. Сколько себя
помню, всегда друзья убивают.
- А от них не схоронишься. - Николай помог Мефодию раздеться, подал чарку
водки, кусок черного хлебца.
Мефодий благодарно кивнул, выпил, закусил, сел в качалку, натянул плед на
колени, где у него лежал "наган".
- Ну, об твоих подвигах у базара я знаю, как ты чекиста словил, тоже
знаю. Кого ждем?
- Какая-то фигура из Москвы прибыла. Разговор имеет, - ответил Николай.
- А нужен он нам? Менты - плохо. ФСБ - много хуже.
- Так выслушать его все равно ведь надо. Ты сам учил: ФСБ с нами не
воюет, а разозлишь - бросят соединение СОБРа. Где мы будем? Сейчас мы им нужны
для противовеса, как груз на качелях. Пока они в газетах и по ящику кричат, что
с нами пора кончать, они не опасны, как замолчат и кинутся - от нас только пыль
пойдет. Три четверти людей по соседним областям разбегутся. Что останется?
- Надо в официальную власть идти. - Мефодий почесал в затылке. - Рядовых
на работу устроить. Людей добрыми делами купить. Кроме тебя, я никого не вижу.
- Ты хочешь из меня депутата изготовить? - удивился Николай.
- Не хуже многих будешь, - уверенно ответил Мефодий. - Ты лесопилкой
владеешь? - спросил он. - Расшириться следует, работу людям дать. Ты мужик
красивый, народу нравишься.
- Так бандит я, - возразил Николай. - Весь город знает.
- А мэр кто? Взяточник! Тоже все знают.
- И я буду, словно брательник, штаны в кабинетах просиживать, руку
подымать?
- Ты будешь хозяином, который тысячи людей кормит. А чего там когда-то у
кого было, так если хорошую память иметь, три четверти нынешних хозяев
пересажать требуется. - Мефодий повысил голос. - И не перечь, беды дождешься.
Думаешь, не знаю, кто у тебя сегодня посыльным был? Считаешь, они с тобой в
прятки собрались играть? Или ты со своими пацанами для власти серьезная угроза
и они тебе город на именины дарят?
Николай побагровел, прикусил губу, взглянул на своего наставника недобро.
- Я без подачек хозяин в городе, - сказал он несколько севшим голосом. -
Бунич держится стороной, у него серьезные торговые связи, он мне не помеха. Да
Лев Ильич и бойцов не имеет. Кастро и его вечно пьяные мордовороты?.. Не смеши,
учитель. Сам знаешь, бритоголовые не встанут на защиту главаря. Они его просто
пропьют, а мы у них железо поотнимаем и из города выгоним, ну, кое-кого
замочить придется. Так что городишко мой, а меня не купишь.
- Тебя не станут покупать, парнишка, тебя попросят, и ты сам все как надо
сделаешь, - устало произнес Мефодий. - Ни один город ни один бандит без
согласия властей удержать не в силах.
- Да что у них имеется? Купленные менты да эфэсбэшники? - возмутился
Николай. - Еще неизвестно, в какую сторону они стрелять начнут.
- Не будь сопляком! - Мефодий выпил рюмочку, кашлянул в ладонь. - Здесь
завтра будет столько стволов, столько людей прочных, обученных, сколько
областной губернатор скажет. А тебя терпят, потому что виды на тебя имеют.
В дверь позвонили, раздался громкий голос начальника охраны:
- Николай Николаевич, ты гостей ждешь?
- Я в соседней горнице побуду. - Мефодий поднялся. - А ты больше слушай,
меньше говори.
В прихожей стоял добротно, даже со вкусом одетый мужчина лет пятидесяти.
Держался с достоинством, уверенно, вроде бы и не обращал внимания на
охранников, которые с двух сторон держали его за руки.
Полковника ФСБ Кондрашева те, кто видел его в кабинете вице-премьера
Тишина, теперь не узнали бы. В гостях у брата высокопоставленного чиновника был
как бы другой человек. Казался и ростом выше, и значительнее. Никаких улыбочек,
никаких торопливых движений.
Хозяин, внимательно оглядев гостя, поинтересовался:
- Вы уверены, что не спутали адрес?
- Тишин Николай Николаевич? - спросил вошедший.
- Верно. - Николай кивнул, жестом отправил охрану. Но гость возразил:
- Минуточку. Я хочу получить свое личное оружие и служебное удостоверение.
Охранники хмыкнули, но Николай обратился к старшему:
- Леонид, а ты хотел бы, чтоб твоих гостей на пороге обыскивали?
- Николай Николаевич: - собрался было ответить старший.
- Леня, не спорь и все верни, - сказал Николай. - И не позорьте город, не
затеряйте в своих карманах какой-нибудь мелочевки.
Гость забрал пистолет, бумажник, удостоверение и часы, прошел в гостиную,
цепким взглядом осмотрел стол, впервые улыбнулся, спросил:
- А Мефодий Сильверстович приболел?
- Возраст, понимаете ли, лагеря, давление скачет, пошел прилечь. Чуть
отлежится - выйдет, - счел возможным тоже улыбнуться Николай.
Глава 4
- Настенька! - громко позвал Николай. Но явилась хмурая, как ночь.
Варвара, молча поклонилась гостю, сердито глянула на Николая.
- Не можется девочке, да и не дело молодой хозяйке в пьянке
прислужничать. Я уж сама справлюсь.
Она ловко убрала грязную посуду, положила чистые салфетки, спросила:
- Горячее будете?
- Спасибо, Варвара Никитична, я на ночь суп не ем. - Полковник улыбнулся.
Никто в доме никогда Варвару по отчеству не называл, да и знал ли кто еe
отчество. Николай глянул на гостя удивленно, Варвара и бровью смоляной не
повела.
Гость и хозяин сели к столу, выпили под холодную закуску, помолчали.
Наконец полковник сказал:
- Замечаю любопытный феномен, чем у человека больше денег, тем у него
меньше совести. Интересно, да?
- Признаться, не думал об этом, - ответил Николай.
- Я два дня назад был на одном высоком приеме, иностранных инвесторов
принимали. Так стол отгрохали такой, будто в кино на свадьбе купеческой.
Депутаты только час назад правительство укоряли, что народ от голода мрет:
Потом только руки сполоснули, а кто и не сполоснул, и принялись с аппетитом
уминать все это кулинарное великолепие. Не скажу, что я слишком совестливый
человек, отнюдь нет, но и у меня кусок в горле встал - не могу проглотить. А
они хоть бы что, жуют, баб гладких лапают. Народные защитники.
- Так вы, полковник, как я понимаю, тоже народный защитник, - обронил
Николай и подложил гостю кусок лососины. - А на столе тут все награбленное.
- Ясное дело, что не заработанное. Как мне известно, ваша лесопилка
еле-еле концы с концами сводит. Да вашим работникам легче отнять, чем доску
распилить. - Полковник съел кусок рыбы, выпил очередную рюмку.
- Чего ж вы такое безобразие не прекратите? - не без ехидства спросил
Николай.
- Я человек служивый, мне, чтобы шаг сделать, приказ требуется, - ответил
полковник. - Возьмем вас, авторитета. Если вы своих людей на лесоповал
поставите, вас пристрелят?
Николай задумался, затем сказал:
- Могут. Хотя у меня народ разный, имеются и такие, что за приличные
деньги станут и доски пилить.
- И много таких?
- Не считал, но, может, и половина будет. А другая половина к Кастро
уйдет и работяг перестреляет. Меня, так первого.
- Наверное, так оно и есть, - согласился полковник. - А выход где? Если,
скажем, производство на лесопилке расширить, а людей нанять со стороны?
- Я в экономике не силен. А вы ко мне по этому вопросу? - Николай
прищурился.
- Нет, я больше по личному. Третьего дня вашего братца видел, он просил
вам письмецо передать. - Полковник достал из кармана плотный конверт, положил
на стол.
- У вас служба сильная, много знаете. Вот отчество Варвары вам, например,
известно, а мне нет. А с братом ошибочка вышла, я на свете один, аки перст.
- Ваша неправда. Не встречаетесь, не переписываетесь - это да, даже по
телефону никогда не говорите, и братья вы не родные, а единоутробные, но братья
все же. - Полковник чуть повысил голос: - Варвара Никитична, будьте ласковы,
чайком угостите!
- Ласкова не буду, а чаю принесу, - ответила с кухни Варвара.
- Жизнь, насильно мил не будешь. - Полковник как положил письмо, так и не
смотрел на него. Выпив чаю, полковник поднялся, поклонился.
- Спасибо за угощение, чай получился сказочный. Жаль, с Мефодием
Сильверстовичем не повидался, мы с ним старые знакомые. Вы уж не обессудьте,
но, если такая возможность имеется, дайте машину до гостиницы добраться. А то
здесь, как и в Москве, вечерами неспокойно.
Николай вышел с гостем во двор. Проводив, вернулся в гостиную и увидел,
что Мефодий читает письмо.
- Ну и суки они все, как в беспредельном бараке - не повернись спиной.
Вербуют они тебя, Николаша, причем внаглую.
- А чего хотят? - как можно безразличнее спросил Николай.
- Якобы твой брательник, сука клейменая, просит у тебя двух человек, а
для чего просит, не указывает. То ли на даче крыльцо поправить, то ли забор
покосившийся. Но если обращаются к авторитету, а письмо везет полковник ФСБ,
значит, кто-то им сильно на ногу наступил и человека того требуется убрать.
- Не дам, ни за что не дам, я в политику не лезу, - резко ответил Николай.
- И правильно. Своих ребят не давай, а перепульни их просьбу Кастро - у
него тупых боевиков, что у сучки блох. А письмишко оставь у себя, и кое-что ещe
сделать придется. Тогда твой любимый брательник будет у тебя на огромадном
крючке с зазубринами, даром что зампремьера, видали мы таких хитрожопых.
- Как людей передать, кто будет платить? - спросил Николай. - Или они
хотят моими руками всю печку выгрести?
- Сейчас позвонит, - усмехнулся Мефодий. - Это он так красиво ушел для
форса. Думаешь, если он с пустыми руками вернется, так в Москве его по головке
погладят? Надо с Кастро двух бойцов получить и задаток ему сунуть, - рассуждал
он. - Бойцы ни тебя, ни меня видеть не должны. И стволы нужны чистые, нигде не
замазанные.
Зазвонил телефон. Николай взял трубку.
- Николай? Я на вас разобиделся - за неискренность, забыл о деле сказать.
Вы письмо прочитали?
- Допустим.
- И что скажете?
- Скажу так: я в эти игры не играю. Но если вы, господин полковник, меня
сильно заинтересуете, то я вас сведу с человеком, который в помощи не откажет.
- У меня два билета на завтра, требуется лишь фамилии вписать, а дальше
не наше дело, - сказал полковник.
- Лично я никакого дела не знаю, - весело проговорил Николай. - Все дела
- ваши. А за посредничество я желаю получить беспроцентную ссуду на
строительство второй линии лесопилки. И чтобы никакой Кастро моих парней не
трогал.
- Договорились. Кастро уедет, вы его больше не увидите. Исполнителям - по
полтиннику, получат вместе с билетами завтра у дежурного администратора
гостиницы "Восток". В Москве их встретят. И удачи! - Полковник рассмеялся.
Два боевика Кастро давно рвались в группировку Николая Тишина, старались
просочиться в неe аккуратно, ведь в таких вещах получить пулю легче, чем
проглотить косточку от маслины. Переговоры вел человек Тишина, но дело не
двигалось. Николай вспомнил об этих бойцах и тут же послал к ним своего
охранника с наказом: "Выполните задание - получите кучу "зелени" и место рядом
с Тишиным. Кастро будет молчать".
Охранник Николая купил в кассе Аэрофлота два билета, приехал в гостиницу
"Восток", назвав пароль и вручив растерянной администраторше сто долларов,
забрал посылки и отнес хозяину.
Деньги и билеты передали Косачу и Фистову.
Николай лишний раз убедился, что ФСБ контора хоть и продажная, но
пунктуальная.
Не вызывало сомнений, что боевиков из Котуни собираются использовать в
качестве киллеров.
В разные годы Николай относился к своему брату по-разному - случалось,
жалел его, порой забывал на долгое время. Когда Семен совершенно неожиданно для
Николая прорвался во власть, он, не ожидая даже от себя этого, озлобился.
Просьба выделить двух людей, может, для простаков и была загадкой, но
Николай все просек вмиг. В Москве решили кого-то убрать, разузнали, что у
заместителя премьера брательник среди бандитов крутится, и взяли безвольного
Сему за горло: либо поставь нам киллеров, либо мы тебя ославим в газетах и по
телевизору, пойдешь вновь помощником депутата-придурка. И хотя Николай понимал,
что положение Семена безвыходное, однако жалости к брату не было - только
злость. И желание наказать. Ты, гад, хочешь моими руками человека замочить? Я
тебе устрою жизнь, место помощника депутата тебе раем покажется.
Он не знал оперативных азов, никогда не имел отношения к серьезным
заказным убийствам, но голова у Николая была светлая плюс опыт старого вора
Мефодия.
Когда билеты и для бойцов Кастро, и, на более ранний рейс, для Николая и
Мефодия были уже на руках, Тишин, подумав, понял, что первоначальный план его -
ребяческая глупость и без Мефодия ему не обойтись.
Они уселись за стол, поставили самовары и начали соображать.
- Мне в Москву уезжать нельзя, - сказал Мефодий. - Я тут должен
оставаться, на людях, и якобы с тобой, больным, по телефону калякать. Бабы у
нас верные, умрут, но прикроют, ты лежишь с температурой, тебя парят да малиной
отпаивают. У меня внешность для такого дела негодная, и документы для любого
мента больно завидные - только глянут, и в околоток на проверку.
- Не уговаривай, я понял, что ты не со страху назад попер. Билеты
необходимо сдать официально, чтобы ни ты, ни я в таких бумагах не числились, -
согласился Николай. - Но придется с одним из бойцов договариваться, их нужно
уберечь, а без нас ребят замочат в первые сутки.
Мефодий долго молчал, грыз трубку, которую вряд ли когда и зажигал,
вздыхал, скреб в затылке, если Николай пытался что-то сказать, махал на него
рукой. Наконец после почти часового раздумья старый вор заговорил:
- С сегодняшней ночи ты болен, у изголовья, не отходя, сидит Настя. Тебя
лежачего должны увидеть люди, твоя охрана, и позови Кастро, пусть он знает, что
ты хворый, говори с ним без гонора. Все дела я беру на себя. Ты прав, билеты
сдадим в кассу, чтобы все было официально, сам поедешь поездом, общим вагоном.
Полковник, что был тут, мужик опытный, он наверняка первый рейс проводит, сам
полетит вторым, чтобы иметь бойцов на глазах. Мне требуется с одним из них
переговорить ночью. Из Москвы мне позвонишь, я тебе пару слов скажу, а теперь
прими стакана два, выпей снотворного и отдыхай. Одежонку я тебе подберу, чтобы
ты не светился, аки ярмарочный фонарь.
У Мефодия был свой верный человек, которого в давние времена старый вор
спас от тягчайшего позора, какой творили в зоне. Свисток не то чтобы вечно
помнил добро, но, человек бывалый, знал свое место среди воров, понимал: стоит
Мефодию мигнуть, как его, Свистка, мигом зарежут. Потому на зов пахана Свисток
прибыл немедля.
Мефодий не стал говорить о былом, лишь спросил:
- Юру Косача знаешь. Где он сейчас обитает, найдешь?
- Без вопросов, парень у Семенихи на чердаке обитает, старуха слепая, что
старая сова ярким днем.
- Возьми его, скажи, у меня к нему базар есть, и волоки к себе. Я часа
через два буду.
- Велика честь, такая мелочь куда скажешь пристебает.
- Тебе сказано, ты сделаешь и забудешь навеки. За мной не заржавеет, -
сказал Мефодий.
- Как можно, нарисуем в лучшем виде, - ответил Свисток. - Значит, у меня
два часа? - и убежал.
В условленное время Свисток встретил старого вора ещe у оврага, метров за
пятьсот от своего дома.
- Сидит ждет, дрожит, выпить хочет, только не смеет.
- Лады. Стой на шухере, я через час уйду, - сказал Мефодий.
Юрок, совсем не соответствовавший ласковому уменьшительному имени, был
мужик плотный, длиннорукий, сильный, только не дал бог ему храбрости, и для
выбранного дела он подходил мало.
Сидел за столом, потел, пил чай, стакан дребезжал о блюдце. Когда Мефодий
вошел, Юрок вскочил и быстро заговорил:
- Зачем обеспокоились. Сапсан, я бы и сам хрусты принес. Чего я,
малолетка, не понимаю, что такие деньжищи не для меня? - Он выложил завернутую
в тряпицу пачку долларов.
Мефодий лишь глазом зыркнул, достал из-под куртки литровку самогона, круг
колбасы, взял с серванта стаканы, один наполнил до краев, другой лишь
наполовину, глянул на Юрка, кивнул:
- Пей, разрешаю.
Юрок едва край стакана не откусил, выпил, дрожь унял.
- Ты башку-то не потеряешь? - Мефодий сунул в сухие губы изгрызенный
мундштук трубки.
- Как можно. Сапсан, не малое дитя, большое дело доверили, такие деньжищи
отвалили.
- Тебе бы храбрости чуток, - молвил Мефодий.
- С детства маюсь, и в кого я таким бздуном уродился? - Юрок тяжко
вздохнул: - Разреши, - и указал на бутылку.
- Смотри, у меня к тебе базар есть. Окосеешь - деньги заберу и тут
закопаю. - Мефодий сам волновался, набил трубку.
- Понимаем, мне два стакана в самый раз будет. - Юрок налил, выпил, заел
колбасой. - Говори, умру, но сделаю.
- В твоем деле самое простое - это умереть. Что плюнуть. Но я на тебя
поставил, и Акула тоже. Чуешь?
Юрок напружинил грудь.
- Режьте, не подведу.
- Ты понимаешь, что вас обоих на верную смерть посылают? - спросил
Мефодий.
- Допер уже, потому и дрожу. Таким малявкам огромадные деньги даже в гроб
не кладут.
- Выполнишь, что я велю, - живым вернешься, и деньги твои никто не
тронет, будешь жить спокойно. Это я тебе обещаю. Знаешь, вор в законе словами
не бросается.
- Знаю. - Самогон уже достал парня, он осмелел. - Только, Сапсан, тебе не
по чину со мной дело иметь. Извини.
- Так карта легла. В Москве вам велят кого-то замочить. Какого дня - не
скажу, может, суток несколько обождать придется, но после вы долго не проживете.
- Это я уже скумекал, - ответил Юрок. - Откажешься - здесь замочат.
Верняк. Куда деваться. Сапсан?
- Меня слушать. Вас встретят, доставят на хату и сразу повезут на место.
Но дела раньше вечера не будет. Ты скажешь, мол, охота тебе Москву посмотреть,
главную улицу увидеть. Тебе ответят, мол, после дела и посмотришь. А ты
скажешь, после такого дела легко в ящик сыграть, и стой на своем. Скажи, что
такова твоя последняя воля, а если нет, так ты в отказ идешь. Спорить с тобой
не станут и повезут по Тверской.
- Я улицу Горького знаю, бывал, - с гордостью сказал Юрок.
- Молодец. Тогда ты и Центральный телеграф знаешь.
- А то? Я там раз с бабой встречался.
- Еще лучше. Скажешь, что хочешь матери пять тысяч послать.
- А коли не позволят? - спросил Юрок.
- А кто не позволит, ты тому в харю. У них тогда выбора не будет,
разрешат. Но с тобой на телеграф пойдут двое, ты заранее на пачке "Беломора" -
ты ведь его куришь? - напишешь адрес и время операции. Когда войдешь в зал, иди
к окошкам, где написано "Прием переводов". Увидишь высокого малого в темных
очках, он будет деньги считать, толкнешь его и сунешь в карман куртки свой
"Беломор". Имей в другом кармане вторую пачку.
- Для хитрых, - усмехнулся Юрок. Мефодий посмотрел на него одобрительно.
- Цельная операция, - пробормотал Юрок.
- Еще не цельная. Вечером вас повезут на улицу или в переулок, где должна
быть мочиловка, покажут место, где вас будет ждать машина. Она не у подъезда
будет стоять, а метрах в ста, может, ближе. Ваше дело телячье, кого покажут,
того и замочите, а когда вы из подъезда выскочите, там другая машина будет
стоять, вы как бы со страху в неe и сядете. Если кто мешать станет - мочите. В
той машине ваше спасение.
- Могут приказать стволы бросить, - рассудил Юрок.
Мефодий согласно кивнул.
- Обязательно. Когда у вас стволы в руках, вы хозяева. Без стволов вас в
машину не пустят, она уйдет, уйдет и ваше спасение.
- А водилу в той машине нам слушать? - спросил Юрок. - Может, он
скурвится?
- Он не скурвится. Когда ты его увидишь, не обмочись. - Мефодий взял со
стола завернутые в тряпицу деньги, сунул в карман. - Вернешься - получишь.
Когда Мефодий снова явился к Николаю, то застал там троих его охранников,
ещe троих "быков" из враждующей группировки и самого Кастро, прозванного так за
окладистую черную бороду.
Николай в одних плавках лежал на тахте. Настя, обливаясь потом,
массировала мускулистое тело хозяина.
Увидев вора в законе, бандиты сели пристойно, Кастро убрал ноги со стула
и, чуть замешкавшись, сказал:
- Добрый вечер, Мефодий, вот зашли взглянуть на болящего, узнать, не надо
ли чего, ведь свои люди.
- У меня такой свой человек грязный половик украл, - пробасила из угла
Варвара, где стояла, опираясь на ухват.
Кастро ничего не ответил. Мефодий на гостей не взглянул, взял за ухо
старшего охранника, резко крутанул.
- Хорошо заплатили, сучонок? Почему чужие люди глухой ночью в доме?
- Виноват. Серого, что на стреме стоял, оглушили, а нас спящих взяли, -
простонал охранник. - Отпусти, больно!
- Разве ж это больно? - удивился Мефодий. - Вот когда я тебя за яйца
подвешу, будет немного больно. А когда паяльником по тем яйцам проведу, вот
тогда действительно больно станет. - Старый вор неторопливо повернулся к
Кастро, оскалился: - Хочешь на сходке перед людьми ответ, беспредельщик,
держать? В городе тихо, у вас замирение, ты чего желаешь, мальчоночка?
Полагаешь, велик вырос? Удавим, ровно на голову и укоротим. Уйди тихо, я с
тобой одним поговорю, не желаю авторитета перед его людьми позорить.
- Я по-доброму хотел: - забормотал Кастро.
- Врет все, меня лапал, деньги сулил! - звонко заявила Настя.
Николай охнул и сел, ухват просвистел в воздухе, врезался в широкую спину
бородача.
В дверях образовалась пробка, через секунду в гостиной никого не было.
- Он верно тебя лапал? - грозно спросил Николай.
- Ты же, родненький, забыл, откуда у меня ноги растут. А свято место
пусто не бывает, - дерзко ответила Настя.
- Не было того, - убежденно сказала Варвара. - А ты, девочка, не дразни
мужика.
- Потом разберетесь, опосля, сейчас идите, - сказал Мефодий. - Варя, дай
нам по стопочке водицы твоего изготовления.
Когда женщины вышли, Мефодий рассказал хозяину о своем разговоре с
бойцом. Николай поморщился:
- Не нравится мне все. Больно просто у тебя выходит, да и исполнитель
трус.
- Верно, трус, - согласился Мефодий. - Ты знаешь, что у тебя бойца на
смерть берут?
- Ну?
- Знаешь? Словами отвечай, - рассердился Мефодий.
- Знаю, - покорно ответил Николай.
- Так и они знают, что ты знаешь. А если так, то какой стоящий авторитет
на такое дело путного человека пошлет? Ты что-то поимеешь с этого? Нет. Ты
устранился. Перепульнул задание на сторону. Значит, кого они должны получить? А
чего ФСБ самостоящего киллера не отрядила? Нету у них? Всех грипп уложил?
- Они моего родственничка желают замазать и убрать, - сказал Николай.
- Верно. Только дай мы им умных бойцов, они мигом бы подвох начали
искать, потому что знают: просто так ничего не случается. Кого они там хотят
замочить - наше дело?
- Да плевать, хоть бы всю Думу разом, воздух в России чище бы стал. -
Николай рассмеялся.
- И я так полагаю, - согласился Мефодий. - Но они желают твоего братца с
горки спихнуть, а мы хотим его в своей петле иметь. Они как наших парней
увидят, вмиг поймут: прислали бросовый товар. И подумают, мол, эти бандиты не
дураки, но играют честно. Кретинов прислали, но на спусковой крючок нажать -
большого ума не надо. Половину дела сделаем, дальше видно будет.
Мефодий, словно нянька, проследил, чтобы Николай был одет соответственно,
походил на провинциального делягу с небольшим доходом. Джинсы и грубые ботинки,
простенький свитер домашней вязки и дешевая толстая куртка подхожу неизвестного
производства.
Когда Николай потянулся к пистолету, Мефодий ударил его по руке.
- Двинулся? Ты, паря, в Москву едешь, проверить могут в любой миг, пушку
обнаружат - конец, из застенка выберешься незнамо когда. Валюту не имей, вот
тебе двадцать тысяч нашими. Поселись в гостинице "Минск" на Тверской. Не пей,
баб в номер не води, могут к ерунде придраться.
- Обижаешь ты меня, Мефодий, обучаешь, как мальца, - сказал Николай.
- Обижаю? Мы оба с тобой дурни последние. - Мефодий потряс сокрушенно
головой. - Решили нынче на исходе ночи проходящим поездом уехать?
- Чем плохо? - удивился Николай.
- Парни вылетают сегодня, и самолет будет в Москве раньше поезда. Если ты
их в аэропорту не зацепишь и на хвост не сядешь, то мы словим пустышку.
Человека в Москве не найти. И все, что мы с тобой задумали, в толчок кинуть и
за веревочку дернуть.
Мгновенно сообразив, что старый вор снова прав, Николай вздохнул и
опустился на лавку.
Вор в законе Мефодий по кличке Сапсан родителей не помнил, сестер-братьев
не имел, четверть века оттянул в зоне, слыхал-видел про любовь только по
телику. До недавнего времени для него это слово было хоть и знакомое, но ничего
не значащее. Как "дурь", которую некоторые нюхают, потом на стенку лазают.
Сапсан никакой "дури" ни разу не пробовал, любви никогда не знал. И случилось
такое, привязался старый вор к молодому. Присох не за то даже, что Николай спас
его от малолеток, сердцем пригорел как к человеку новому, каких ранее не
встречал. О том, что полюбил парня, сам Мефодий и понятия не имел, об этом лишь
Варвара догадывалась, да глухо молчала.
Николай сидел на лавке, свесив между колен тяжелые руки, и матерился
шепотом. Мефодий глянул на часы - было четыре утра, - хлопнул Николая по литому
плечу.
- Не тушуйся, я уже карты пересдал. Полетишь в шесть утра грузовым
самолетом. Ты в списке команды грузчиком записан.
- Когда же ты успел, черт старый? - вскинулся Николай.
- За мои срока в зоне разных людишек пришлось повидать. Я не только с
самолетом успел, я тебе в Москве тачку с водилой организовал. В столице без
тачки пропадешь. Теперь слушай внимательно. В аэропорту встретит тебя мой
давний подельник Усков. Он от дел давно отошел, знатный вор был, большим
авторитетом в зоне пользовался. Запомни, он для тебя друг Мефодия и к делу
никаким краем, возит тебя, и все. Зови только на "вы" и по имени-отчеству -
Сергей Васильевич. Он женат, имеет двоих детей и рискует по старой дружбе и за
деньги - его этот кризис сильно ушиб.
- Так он, значит, скурвился, может, и на ментовку стучит? - спросил
Николай.
- Не знаю, может, и стучит, - спокойно ответил Мефодий. - Нам до его
жизни дела нет. Тебе он поможет, оно и главное. Он молчун, но слово скажет -
для тебя закон. Блатные слова забудь, да ты и так говоришь, словно учитель в
классе. Ты владелец лесопилки, сейчас сильно расширяешься, а напарник твой
вроде дурака валяет. Ты в Москве желаешь за ним проследить, выяснить, правду он
тебе говорит или вола крутит. Когда выстрелы услышишь, для тебя это как гром
среди ясного неба. Хотя знаю, Серега мне не поверил и тебе верить не будет.
Потому, как в машину к нему сядешь, привет от меня передай и отдай деньги
вперед.
Мефодий протянул Николаю тяжелый пакет, завернутый в тряпицу.
- Тут сорок тысяч "зеленью". Если Серега деньги возьмет, считай, кровью
подписался - у него семья.
- Доля Юрки Косача? - Николай прикинул пакет на руке.
- Тебе без дела. Деньги я даю, мой и ответ, - сухо сказал Мефодий. - В
Москве только на мысочках ходить. В морду плюнут, а ты и не заметил. Ну, с
богом, Николаша, будь умницей.
В аэропорту грузились долго, вместо шести грузчиков работали трое. Груз
представлял собой ровные аккуратные тюки, обтянутые мешковиной и залепленные
тяжелыми сургучными печатями. За погрузкой наблюдали сам командир самолета и
мужик из наземной службы. Тюки были нетяжелые - килограммов по
пятьдесят-шестьдесят, но очень неудобные - и взять не за что, и не обхватить. К
самолету их подвозил специальный кран, который подъезжал к брюху самолета и
поднимал свою площадку вровень с полом грузового отсека. Дело грузчиков
казалось простым - оттащить тючки внутрь и уложить, - а крепил их работник
порта, который на грузчиков внимания не обращал.
Николая этот надзор и глухое молчание раздражали: вспоминалась зона,
только собак не хватало. Поначалу работалось в охотку, но вскоре стало тянуть
поясницу, бедра и сильнее всего кисти рук.
Один из грузчиков был явно после поддачи, тючки принял с подъемника,
покачнулся и упал. Командир влетел в грузовой отсек, как молодой, в руке у него
блеснул ствол "Макарова".
- Помоги ему, - сказал командир Николаю. Если бы не нотации Мефодия,
Акула бы обязательно ощерился, не любил, когда перед лицом размахивают оружием.
Но Николай твердо запрограммировал себя на беспрекословное послушание, молча
подхватил тюк, отнес на место.
Командир прошел внутрь, осмотрел тюк, проверил печать и беззлобно сказал:
- Мудаками родились, так и живете. Ты меньше получишь. - Он косо взглянул
на провинившегося. - Николай? - Взгляд его почему-то уперся в ноги Акулы. - Ты
теперь бригадир. Совет. Будем в воздухе - уцепиться за поручни и висеть, не
садиться, тем более не ложиться. Иначе вы в Москве не встанете. Бросим на поле,
денег не получите.
Акула сжал зубы, кивнул. И весь полет висел на руках, еле касаясь носками
ботинок пола. Зато в Москве он преодолел небольшую крепатуру и бодро встал на
разгрузку.
Малый, что упал при погрузке, всю дорогу проспал, по прибытии поднялся на
колени и рухнул. Командир согласно кивнул и сказал двум работникам аэропорта:
- Отнесите дерьмо под навес, очнется - выгоните на улицу. Пусть до дома
ногами шлепает. - И повернулся к Николаю: - Справитесь?
- Выхода нет, командир, - зло ответил Акула и подумал, что в Котуни этого
летуна подловит. Он уже схватился за тюк, когда услышал над самым ухом:
- Ты умный парень. Мефодий тебя рекомендовал, - и ушел.
В общем, разгрузка в конце концов кончилась, Николай получил пачку денег,
не считая, сунул в карман, когда рядом вновь объявился командир, подмигнул:
- Работяга деньги всегда считает, запомни. Николай хотел матюгнуться, но
командир смотрел хитрым глазом, мотнул головой, сказал:
- Идем, провожу, тут и заплутать недолго.
"Грузчик" молча пошел за ним. Когда они оказались на привокзальной
площади, командир усмехнулся:
- Если пожелаешь вернуться, - он протянул какую-то бирку, - спросишь
капитана, возьму. - И не прощаясь ушел.
Николай потянулся, хрустнул затекшими суставами, закурил, посмотрел на
людское море и тысячи машин, подумал, что Котунь не город и даже не село, а
сортир в пустыне, когда к нему неторопливо подошел совершенно седой мужик лет
пятидесяти пяти, спросил:
- Тебе, милок, по случаю не в гостиницу "Минск" требуется?
- Угадали, Сергей Васильевич, - ответил Николай. - Дорого возьмете?
- Не дороже денег. Идем. - Усков направился к двадцать четвертой
замызганной "Волге".
Когда Николай сел на заднее сиденье, то, следуя полученным указаниям,
сразу сказал:
- Вам нижайший поклон от Мефодия Сильверстовича. Он просил передать, а
вас принять и не гневаться за скромный подарок. - Николай извлек из своего
рюкзачка пакет, завернутый в тряпицу, положил водителю на колени.
Седой долго молчал, не двигался, наконец взял пакет, взвесил на руке,
крякнул, сунул под свое сиденье.
- Тебе, я знаю, требуется второй рейс из Котуни встретить? - Он взглянул
на часы. - Даром бензин жечь не будем, я тебя тут неподалеку отвезу, поешь,
вздремнешь, и сюда вернемся.
Бойцы Юрий и Петр долетели благополучно. Их встречали два молодых до
неприличия парня, взяли чуть не от трапа и отвели к черной сверкающей "Волге".
Петр был ниже Юрия на голову, в два раза шустрей и во много раз разговорчивее.
Когда они сели в роскошную машину, Петр хмыкнул и весело сказал:
- А в Москве права до восемнадцати дают?
- В Москве права дают не по годам, а по уму, - ответил парень за рулем. -
Ты бы и до крематория не получил.
Серьезные сотрудники ФСБ не хотели пачкаться в непонятном деле и поручили
встречу бойцов курсантам, которые проходили практику в одном из подразделений.
Но полковник, ведущий разработку, не бросил пацанов на свободу, а в неприметном
"жигуле" двинул за ними от аэропорта в город. Хорошо, седой Усков, много раз
битый и в соленой воде стиранный, быстро засек сопровождение, не удержался и
ехидно сказал:
- А твой подельник, Никола, в столице человек уважаемый, его ведут, как
серьезную птицу, и пацаны в "Волге" вроде шавок, а серый волк за ними
приглядывает. Ну, мы разных повидали, тачка у нас невзрачная, продержимся.
На шоссе "наружку" вести было просто, а когда въехали в город, Усков
надел беретку, прикрыл свою белую голову и сказал:
- А ты, парень, опустись на сиденье и приляг. Николай молча выполнил
приказ и незаметно задремал. Проснулся он от толчков в бок.
- Здесь, полагаю, ихняя леженка. Сейчас твоих улусов обмоют, приоденут и
куда-то повезут. Видишь, "жигуль" ушел, а "волжанка" осталась? Значит,
сегодняшняя программа не окончена.
Юрия Косача и Петра Фистова привезли на захудалую конспиративную
квартиру, которая, как и многие квартиры такого предназначения, выглядела
жилой, но запах имела застоявшийся. Молодые курсанты, гордые и довольные
полученной самостоятельностью, открыли форточки, начали командовать:
- Один протирает пыль, второй лезет в ванну, моется, бреется.
Девушка лет двадцати двух, сидевшая в кресле, взглянула на прибывших
презрительно, отложила журнал, достала свой чемоданчик, где находились
инструменты парикмахера.
С того часа, как бойцы двинулись из Котуни, Юрий Косач назначил себя
главным, и дело было не только в росте. Петр знал, что напарник имел разговор с
самим Мефодием, и этим все было сказано. Петр понимал, что придется кого-то
мочить, относился к предстоящему с присущим ему равнодушием. Он был таким
всегда, азарт пробуждался в нем редко, в основном за столом с водкой, да ещe в
постели с девкой. Все остальное в жизни, как он сам выражался, было ему до
фонаря. Водка и баба есть суть жизни, все, что помимо этого, - только перерывы.
В силу однозначного восприятия бытия он был человеком совершенно бесстрашным.
Загадать на пять минут вперед Петр был не способен: сейчас он жив, а дальше
видно станет:
Вначале спокойное равнодушие партнера, отсутствие в нем всякого интереса
к завтрашнему дню бесили Юрия, но очень быстро, как личность крайне
незатейливая, он и сам настроился на чужую волну.
Когда Юрий зашел в ванную, которой у него сроду не было в Котуни, то
постоял, озираясь и принюхиваясь, словно зверь, потом повел мощными, покрытыми
татуировкой плечами и начал крутить хромированные краны.
Курсант наблюдал за ним с усмешкой и интересом, как человек обычно
наблюдает за обезьяной. Громила воду открыл, а переключить на душ у него не
получалось. Затем курсант, чтобы не замочить пиджак, скинул его, потянулся,
щелкнул тумблером - вода хлынула из душа. Одновременно курсант почувствовал на
своей шее мозолистую здоровенную ладонь, другая выхватила у него из кобуры
пистолет.
- Что за ерунда, мальчонка? - заревел Юрий. - С каких это дел у тебя
волына, а я, как есть, без ничего? Крапленые сдаешь, сосунок! - И, вышвырнув
парнишку из ванной, шагнул следом. А был он абсолютно голым - лишь рыжеватая
шерсть да синяя татуировка.
Парикмахерша не была девчонкой-гимназисткой, голых мужчин видела, но
подобное зверообразное существо появилось перед ней впервые. Глаза у неe стали
круглыми, челюсть отпала, и она непроизвольно высунула язык. Юрий воспринял
происходившее с женщиной по-своему, довольно заржал:
- Что, не московские дохляки? Ходи сюда, спину помоешь!
Парикмахерша выронила инструмент и грохнулась на пол. Второй курсант,
увидев в руке громилы пистолет, начал шарить под мышкой, рвать клапан кобуры.
Петр хоть и был ростом невелик, оказался силен и очень быстр. Он ударил
парня кулаком по лбу, забрал у него "Макаров" и сказал:
- Сначала трахнем девку, опосля разберемся, - и стал деловито снимать
штаны.
Ситуация сложилась критическая. Спас ФСБ от позора курсант, которого
обезоружили первым. Он сказал тихо, так как почти потерял голос:
- Спокойно. Положите оружие. Нинель - родная сестра генерала. Тронете
пальцем - останетесь без денег. - Он взял себя в руки и уже увереннее добавил:
- И без жизни тоже.
- Там видно будет, сначала я еe оприходую, - упрямо заявил Петр.
- Стоп, малявка! - Юрий загородил собой девчонку, схватил напарника за
кисть, рванул, и пистолет отлетел в сторону. - Я пошел мыться, а если девка не
общаковая, то и не хера на нервах играть, пусть убирается.
Бандиты чуть не час мылись, терли друг друга, потом вытирались и, обмотав
чресла полотенцами, как банщики, появились в гостиной.
Девица давно испарилась. Курсанты, открыв шкаф, невозмутимо подбирали
одежду для приезжих. А на столе лежали короткий автомат и пистолет.
Бандиты смотрели на оружие с удивлением, так как никогда не держали в
руках ничего подобного. Курсанты, ребята уже неплохой выучки, полностью
оправились после потасовки и легко овладели инициативой.
- Оружие американское, автомат "агран-2000", пистолет "беретта-гардонс".
Завтра с утра поедем постреляем, - сообщил один.
- Подбирайте себе одежду, есть любые размеры, вашу мы отдадим в
химчистку. Хорошие вы парни, но нельзя же ходить грязными, как папуасы, -
сказал первый курсант, явно старший, который и прекратил чуть было не
начавшийся беспредел с насилием парикмахерши, вовремя придумав генерала.
Старшего звали Виктор, напарника - Алексей. На самом деле имена ребята
носили, конечно, другие, но им было интересно выступать под псевдонимами.
Курсантам не объяснили, что после завершения операции их подопечных
ликвидируют, но они, поднабравшись опыта у своих преподавателей и вышедших в
тираж разведчиков, догадывались, что татуированные бойцы на белом свете не
жильцы.
Виктор собрал вещи наемников, упаковал в мешки, вынес на площадку, бросил
в мусоропровод. Внизу мешки подхватили, вещи рассортировали, тщательно
исследовали. Полковник Кондрашев был достаточно высокого мнения о Николае
Тишине и допускал, что посланники, несмотря на свой дремучий вид и врожденное
тугодумие, вполне могли быть снаряжены современной электроникой, а Акула
способен вести и свою игру. Открытая туповатость и недоразвитость боевиков
настораживали опытного полковника. Он считал, что Николай тут явно перебрал, и,
слушая разговоры подопечных, держался настороженно, до момента, пока вся их
одежда не была проверена досконально. Тогда полковник решил, как и предвидел
Мефодий: авторитеты отдали совсем уж бросовый товар и забыли о нем.
Бойцы оделись в неприметную одежонку, сели к столу.
- Вы люди опытные, - польстил им Виктор. - Сами знаете, раз на сегодня
работа не закончена, со спиртным лучше воздержаться.
- Ясное дело, - авторитетно ответил Юрий. - У нас проверенная норма. У
Петьки - стакан, у меня - два.
- Сегодня поступайте как знаете, завтра согласуем с руководством, -
ответил Виктор.
Низкорослый плешивый наемник молчал - он не мог забыть, как упустил
девку-парикмахершу. Надо было меньше слушать мальчишек, а затащить бабу в
ванную, и обоим удовольствие.
Курсант Алексей молчал, его просто угнетал дебильный уровень прибывших,
парень был разочарован тем, что знаменитая фирма использует для ликвидации
столь одноклеточных исполнителей. Романтически настроенный курсант не
догадывался, что ведущий операцию полковник сам бы с удовольствием отказался от
услуг уголовников, заменив их на тех же самых курсантов. Но ликвидировать
курсантов легко, а вот списать двух человек, уже имевших личное дело, десятки
товарищей, сложно. Необходима виза генерала, и полковнику пришлось бы исписать
тонну бумаги, а писанины Валентин Петрович не выносил.
Юрий ловко откупорил бутылку водки, разлил по стаканам, не предложив
пацанам, и быстро выпил. Сегодня он дрейфил на удивление меньше обычного, но
допинг был необходим. Трапезничать закончили быстро, гигант выпил свой второй
стакан, зажевал яблоком, сытно рыгнул и спросил:
- Ну, куда теперь?
- Подъедем, взглянете на место операции, затем вернемся и отдыхаем, ждем
команды, - ответил Виктор.
- Водярой запаслись? Мне перед сном требуется, - сказал Юрий. - И прокати
нас по Тверской, охота на вечерний город взглянуть, а то, может, начальство нас
тут заарестует, будем сидеть словно попки.
- Решим. - Виктор поднялся, кивнул напарнику, и все начали одеваться.
Юрий сунул в карманы загодя приготовленные две пачки "Беломора" и
шариковую ручку.
- Ты, малек, решай, как я скажу, а не то схлопочешь по лбу, устроишься в
койку. Не можешь сам сообразить - позвони начальству, мы на глухой арест не
подписывались. Мне ещe матери надо деньги послать, так и скажи, чтобы потом
базара не было.
Мотор с виду старенькой "Волги" Ускова урчал басовито, уверенно, Николай
спал на заднем сиденье, водитель, не отрываясь, смотрел на подъезд и стоявшую
рядом черную "Волгу". История, в которую влез из-за денег старый вор, нравилась
ему все меньше и меньше. Доллары он пересчитал - все, как уговорено, - но
Сергей Васильевич, агент под псевдонимом Лысый, состоял на связи у серьезного
оперативника уголовного розыска, не раз участвовал в подобных операциях и
понимал, что он имеет в противниках не уголовку, а ФСБ, и делается все тяп-ляп,
по-дилетантски. Любой лох знает, что одной машиной без радиосвязи серьезно не
работают. Вот ушли объекты в подъезд и "волжанку" оставили. Так это для
фраеров, если квартира конспиративная, то имеется и второй выход, и вторую
машину Усков видел. Уедут когда хотят, а они тут могут и ночевать, дуракам не
запрещено.
Бывший вор, нынешний агент, решивший услужить старому подельнику и
подработать на стороне, рассуждал совершенно верно. Он не знал только, что ФСБ
в данном случае выполняет не плановую работу, а участвует в групповом заговоре.
И возможности у них сильно обужены как в подборе людей, так и в техническом
обеспечении. Никто из руководства конторы в работе не задействован, а если
какой хитрый и догадывается, то отопрется от всего в момент.
Усков обернулся, толкнул Николая. Тот поднялся быстро, легко спросил:
- Вышли?
Водитель хотел матюгнуться, как вдруг увидел, что из подъезда вышли
четыре знакомые фигуры.
- Смотрите, они наших бойцов переодели. Неужто на дело повезут?
- Никогда, - уверенно ответил старый вор. - Оружие, какое ни есть, а
чужое, его требуется опробовать. Место нападения исполнителям необходимо
осмотреть, жертву следует под "наружкой" подержать. Человека убить просто, но
все одно не по грибы сходить - взял лукошко и отправился. Приготовься, дня три
- это самое малое.
- Я терпеливый, Сергей Васильевич, вы за меня не беспокойтесь, не
тороплюсь, - ответил уверенно Николай, а сам подумал, что ради того, чтобы
удавку на суку брательника накинуть, готов и неделю, и две выжидать.
"Волга" с клиентами двинулась к Садовому. Уже давно наступил вечер,
зажглись огни, исчезли грузовики, стало больше легковушек, в основном иномарок.
Несколько минут молчали, Усков держался поодаль от "Волги", напряженно
высматривая знакомые "Жигули", но их не было. "Могли сменить", - подумал вор и
сказал:
- Нам ночью следует пересесть на другую тачку - не охота на тетеревов.
- Деньги? Сколько? - спросил Николай.
- Пятьсот. Да напарника я должен в машину прихватить - так ещe пятьсот,
"зеленью", конечно, - ответил водитель. - У меня глаз замыливается, а ты Москвы
не знаешь.
Николай молча отсчитал тысячу долларов, протянул Ускову.
- Ты парень подходящий, но работаем мы с тобой по-деревенски, - заметил
Усков.
- Я и есть из деревни, - спокойно возразил Николай. - Не дрожите, я
фартовый.
По Москве ехали с полчаса, неожиданно "Волга" свернула в переулок, а
Ускову перекрыл обзор троллейбус, который встал у светофора.
- Ну вот, если они не приехали, а проверяются или им ещe по переулкам
петлять, то наша работа и закончилась, - философски изрек Усков.
- Не каркайте, - ровным голосом сказал Николай. - Полагаете, они от
хорошей жизни в работе пацанов используют?
- Опыта у тебя на грош, а чутья - на червонец, - пробурчал Усков. - Я об
этом давно думаю.
По плану Николаю не следовало ехать за "Волгой", он должен был ждать на
телеграфе, но авторитет не верил дебильному здоровяку, решил пойти на риск и
видеть больше своими глазами.
Ушел троллейбус, зажегся "зеленый", Усков свернул в переулок - ведомой
"Волги" видно не было. Водитель знал район хорошо, решил, что на Кутузовский
пацаны выезжать не захотят, свернул налево и в конце переулка увидел красные
габариты "Волги", но номер разобрать не мог. Усков уже было решил обогнать
"волжанку", глянуть на неe вблизи, как из подъезда нового дома на другой
стороне переулка появились громоздкая фигура и рядом - маленькая. Они пошли не
к стоявшей впереди "Волге", а в обратную сторону, миновали фонарь, и Николай
узнал своих парней. Черная "Волга" развернулась, догнала наемников и
притормозила. Юрий с Петром сели в машину, и та, набирая скорость, двинулась к
центру.
Акула действительно оперативной работы не знал, но обладал умом и чутьем.
- Сергей Васильевич, - сказал он, - бросьте вы их к едрене-фене. Рискнем.
Будем считать, они выезжали на место. Двигайте на Тверскую и не торопясь катите
к телеграфу - видится мне, что они сейчас там объявятся. Паркуйтесь в стороне,
пойдем пешком.
Минут через тридцать они затерялись на стоянке у "Националя", вернулись к
телеграфу и вскоре увидели рослого Юрия Косача и одного из курсантов. Те
поднимались по широкой лестнице и о чем-то спорили. У массивных дверей Юрий
поднес к носу парня здоровенный кулак, и через несколько секунд они скрылись в
здании телеграфа.
- Подождите. - Николай тронул спутника за рукав. - Что-то мне один мужик
не нравится, я его не в первый раз вижу.
- А где раньше видел? - забеспокоился Усков.
- Да дома, в Котуни, - ответил Николай, уходя за столб.
Он не ошибся. По лестнице поднимался знакомый полковник, который клял
себя за плохую работу, но изменить ничего не мог. Полковник слышал по связи,
как здоровенный бандит объявил о своем желании проехаться по Тверской, позже
заявил, что ему необходимо зайти на Центральный телеграф, перевести матери
деньги. Наверняка у него там назначена встреча, авторитет Николай ведет против
брата свою игру. Николая следует нейтрализовать, рассуждал полковник,
направляясь к окошку, около которого возился с кипой мелких денег здоровяк Юрий.
И деньги мелкие, отметил полковник, долбай этот час их считать может. Он
явно кого-то ждет. А ждать ему, кроме Акулы, некого. Сейчас Николай выплывет.
Придется встретиться лоб в лоб и объявить, что, если авторитет немедля из
Москвы не уберется, они ему в Котуни яйца поотрывают. Но почти готовая акция
может сорваться. Полковник шарил взглядом по залу. Людей было совсем мало, и
крупная фигура Акулы спрятаться нигде не могла.
Юрий наконец посчитал деньги, сунул их в окошко, не оглянувшись, глазами
никого не ища, схватил квитанцию и быстро зашагал к выходу. Отморозки чертовы,
клял себя полковник, ничего у них не поймешь. Его сейчас могли видеть с десяток
сотрудников. Как он объяснил бы свое появление здесь?
А понимать в поведении громилы было совершенно нечего. С утра он
чувствовал себя прекрасно, постоянный страх куда-то пропал. Юрию нравилось
командовать напарником и давить своей массой мальчишек-курсантов. Он легко
добился, чтобы его прокатили по Тверской, заявил, что необходимо послать
перевод матери, но, когда вошел в громадный зал, увидел множество окошечек,
нашел то, где принимают переводы, но вдруг вспомнил, что адрес квартиры, где
они недавно были, он на пачке "Беломора" написать забыл. Зал бы почти пустым, и
достать пачку папирос и начать что-то писать на ней было совершенно невозможно.
От страха он и адрес-то забыл, хотя долго повторял его про себя. Если высокий
мужик в очках у окошка появится, то ни передать ему "Беломор", ни сказать
нужное словами он уже не сможет. Юрий считал деньги, сбивался, снова считал,
все пытался вспомнить адрес, чувствовал, как между лопаток уже струится
холодный пот, и мечтал лишь об одном: скорей бы из зала умотать, а там будь что
будет. Схватив квитанцию, он побежал к выходу.
Полковник следил за ним недоуменно и со злостью. Акула смотрел насмешливо
и понимающе. Парень явно сдрейфил, и, если дело дойдет до стрельбы, этот мудак
с пяти метров в дом не попадет. Оставалась надежда на Петра Фистова, для
которого убить человека - так, небольшая забава.
Ну, хороши исполнители, думал Акула. В газетах напишут здоровенными
буквами о заказном убийстве, киллерах и прочей ерунде.
Проводив наемников и мальчишек из ФСБ до подъезда, Усков молча поехал
через всю Москву в какой-то гараж менять свою тачку.
Новый водитель Акуле понравился. Худощавый мужик лет сорока с небольшим,
с руками, в которые до могилы въелись масла и металлическая пыль, был молчалив
и равнодушен. Он выкатил из гаража неизвестную Николаю иномарку, загнал на еe
место "Волгу", подождал, пока Николай и Усков усядутся, и плавно двинулся по
выщербленной дороге.
Они заехали в большой сверкающий магазин, купили жратву, водку и
несколько бутылок воды, подкатили к подъезду, у которого стояла черная "Волга",
кинули на пальцах, кому когда спать, а когда дежурить, и начали ужинать. Так
как Николаю выпало дежурить в последнюю очередь, с четырех утра, он с чистой
совестью выпил стакан водки и лег спать.
Около пяти из подъезда вышли четверо, дожевывая на ходу, они сели в
машину и поехали. В такое время вести наблюдение было легко, машин на улице
мало, но они все же есть, и можно загородиться, спрятаться.
Выехали к Окружной, вскоре свернули на грязный проселок, впереди маячил
еле различимый в темноте забор стадиона.
Чтобы не засветиться, машину оставили в кустах, дальше Николай пошел
один, вскоре увидел ангар, подходить не стал, сел на пустые ящики, прикинулся
пьяным. Через некоторое время появился дворник, Акула вынул из кармана початую
бутылку водки, окликнул мужика с метлой:
- Отец, кусочка хлеба не найдется? Тот подошел, окинул загулявшего
понимающим взглядом, спросил:
- Ты как сюда забрался, парень? Тут и жилья поблизости нету.
Николай отхлебнул водки, сплюнул, выругался.
- И как еe, проклятую, пьют православные? Загуляли мы, видать,
потерялись. - Он указал на ящики. - Вздремнул чуток. Как в Москву добраться?
- Ногами. - Дворник достал из кармана целлофановый пакет, вытащил
полбуханки черного хлеба, ножку курицы. - Давай делиться.
Николай кивнул, они допили водку, съели нехитрую закусь, дворник сунул в
ватник пустую бутылку, махнул рукой, указывая направление. - Выйдешь на
Окружную, может, и повезет, случаем кто подбросит.
- А если туда? - Акула указал на ангар. - За этим здоровым сараем никакой
шоссейки нет?
- Здесь тир, менты и вояки стрелять учатся, дальше деревенька, с десяток
домов, потом поле, увязнешь. - Дворник потерял к забулдыге интерес, вернулся к
метле.
Николай хотя и выпил, все равно промерз основательно. Добравшись до
машины, залез в нее, закурил.
- Точно, тир, - сказал без всякого выражения. Усков и его приятель
переглянулись. Николай почувствовал, что разговор недавно шел о нем, и разговор
недобрый.
- Поехали, нам тут больше искать нечего, - веско заявил Усков. -
Настреляются, вернутся на свою хату. - Он снова глянул на дружка, который сидел
не за рулем, а рядом с водителем, мужик теперь держал правую руку опущенной.
Акула понял: приятели решили его в этом подлеске оставить. Молча
подвинулся за спину угрюмо молчавшего мужика, который ещe вечером понравился
ему. Сейчас этот мужик готовился убить его, Николай положил свою руку ему на
плечо, положил, как припечатал, и спокойно сказал:
- Отдай железку. Вы, мужики, глупость задумали. Оружия у вас нет, а в
драке вам меня не одолеть. Ты железо держишь, а замаха у тебя нет, и я шею тебе
враз сломаю. - Акула нагнулся, сунул руку между дверцей и сиденьем, вырвал у
мужика разводной ключ.
Машина остановилась. Николай схватил сидящих впереди за воротники,
притянул к сиденью.
- А ты, Сергей Васильевич, совсем умом тронулся. Мефодий меня к тебе
послал, он с тебя и спросит, сам знаешь, Мефодий мужик не юморной, серьезный.
Испугались? Не осуждаю, но вы деньги взяли, не годится, не по-людски так-то, и
я, хоть и моложе, да не мальчик.
- Держи! - Усков бросил через плечо тряпичный сверток. - Я тебя на ихнюю
хату вывел, место нападения определил, тир указал - и все. Я из дела выхожу,
дружбан мой - тоже. Провальное ты дело задумал, а Мефодий с годами стал из ума
выживать. Тут не то что вышка - до суда не доживешь. Ты уж мне поверь, я
понимаю. Молодец, что трехнулся, грех с души снял, давай расстанемся и забудем.
- Годится, - сказал Акула. - Поедем в гараж, возьмем "волжанку", отберем
у мужика половину. - Он ударил кулаком по затылку молчавшего напарника. Мужик
ткнулся лицом в приборный щиток, хлюпнул разбитым носом.
- Могу старенький "жигуль"-трешку отдать. Права имеешь? Доверенность
сделаем, тачка на ходу.
- Едем. - Акула постучал разводным ключом по плечу Ускова. - В гараже
договорим.
Так и сладили, "Жигули" проверили, "Волгу" опять же в гараже оставили,
выехали на улицу. Вылезли из автомобиля, стояли втроем, молчали. Водитель
протянул Николаю ключи, техпаспорт и доверенность.
- Там только фамилию твою вписать, "жигуль" старенький, в розыске не
значится, менты тебя не тронут.
- Ты со мной обознался, дядя, - сказал, чеканя слова. Акула. - От меня до
могилы куда как ближе, чем от любого прокурора. Икнешь супротив - тебя люди на
дне морском найдут, и умрешь ты совсем плохо.
Акула ткнул разводным ключом мужика в живот, тот хрюкнул, упал на колени.
Николай плюнул ему в лицо, повернулся к Ускову, сказал:
Бывший вор, ныне агент, человек, имеющий семью, запутавшийся и
несчастный, согнулся, сел в "Жигули" за руль. Акула устроился рядом, они
поехали в центр. В гостинице "Минск" легко получили одноместный, вполне
приличный номер.
Разделись, расположились, взяли в буфете бутылку коньяку, кофе и конфеты,
после чего Акула опустился в кресло, указал пальцем на кресло напротив, велел:
- Исповедуйся.
- Стареть стал, к покою привык, деньги очень нужны, думал, сдюжу, да
понял, что не гожусь. - Усков аккуратно глотнул из рюмки. - Ты парень духовой,
фартовый, до сегодняшнего дня тебе карта в цвет перла, только одна в разрез
ляжет, и конец тебе. Ты с мозгами, но не оперативник. Допустим, твои лохи дело
исполнят и ты сумеешь их забрать. Кого-то прижать хочешь. А кого ты можешь
прижать, коли сам соучастник? Как бугаев с места мокрухи взял в машину, так
сразу же полностью соучастник. А опытный следак в тебе вмиг организатора
определит, и статья твоя конца не имеет.
- А ты, значит, в милиции служишь? Стукачом, - сказал задумчиво Акула. -
Плохо. Обоим. Тебе хуже. У тебя семья.
Николай подвинул к себе столик с телефоном, взял листок с номерами,
разобрался, по какому коду звонить, набрал номер. Трубку сразу взял Мефодий.
- Никола? - закричал он. - Как дела в столице, как товар и чего не
звонишь?
- Здорово, отец, - ответил Акула. - Не кричи, все в норме. Вот сидим в
гостинице, кое-что посмотрели, твой старый кореш коньяк пьет, а помогать в
покупках отказывается.
- Дай сюда, я объясню, - зарычал Мефодий.
- Не надо, я и сам говорить умею. Он мужик неглупый, сообразит: если меня
к стенке не ставить, то я человек нормальный. Ты ему скажи, что меня очень
ждешь, и запиши мой телефон. - Акула продиктовал номер, протянул трубку Ускову.
- Здорово, старина, - севшим голосом произнес Усков и замолчал, слушал,
становился все меньше, словно таял.
Акула отобрал у него трубку.
- Мефодий, это снова я. В городе порядок? Ну и хорошо. За меня не
беспокойся, Сергей Васильевич мужик правильный, мы с ним, уверен, договоримся.
Буду звонить каждый день в это время, - и положил трубку.
Усков сидел в кресле согнувшись, закрыв глаза, по его впалым морщинистым
щекам текли слезы. Николаю стало так муторно, словно он ударил старика или
ребенка. Выпил коньяку, другую рюмку сунул в безвольную руку Ускову, но старый
вор не удержал, рюмка упала на ковер. Николай разозлился, снова наполнил рюмку,
запрокинул голову Ускову и вылил в его кривящийся рот коньяк. Усков
поперхнулся, натужно проглотил, пробормотал:
- Будьте вы прокляты.
- Мы прокляты, а тебя, так живым на небо пора тащить? - зло спросил
Акула. - Чего разнюнился, как баба? Чего такого тебе Мефодий сказал?
- Он спросил: - Усков икнул. - Он спросил, сколько моим ребятам годков.
Акула знал своего крестного, понимал, что это не пустая угроза. Видно,
Усков тоже хорошо знал Мефодия.
- Я повешусь, он не посмеет тронуть сирот. - Усков утерся, выпил еще,
зыркнул с ненавистью.
- Ты что, сука, в гестапо попал? - вспылил Николай. - Слушай и запоминай!
Пока я живой и на свободе, никто не посмеет и пальцем тронуть твоих пацанят!
- Ты не знаешь воров! Аленке уже семнадцать, на сходке еe порвут.
- А ты не знаешь меня, - тихо ответил Акула. - Если что, то первым умрет
Мефодий. Он мне заместо отца, но убью, как собаку, прежде чем рот откроет. Вот
тебе крест! - Он широко перекрестился.
- Ты что же, против своих пойдешь? - не веря, спросил Усков. - Тебя же
везде найдут.
- Держи деньги и не бросайся больше. - Акула сунул сверток в руку старого
вора. - Мы сделаем так.
Мне показываться на глаза моим бойцам нельзя. Ты прав - сразу соучастник,
а то и организатор. Где моя дурья башка раньше была? Но я не отступлюсь. Ты
свою "Волгу" перегони в свой гараж. Ездить будем на "Жигулях", они ничьи, от
них дороги нет. Вопрос один: как определить момент мочиловки? Машину, так
думаю, надо ставить не у их квартиры, а у того дома, что они тогда
рассматривали. Нечего за ними кататься, засечь могут. А мочить будут
обязательно вечером, поутру народ на работу идет, и машин на шоссе много, можно
в затор попасть. Надо встать неподалеку от того подъезда, ждать:
- Да я готов ждать всю оставшуюся жизнь! - Усков поднялся, показывая
готовность бежать в засаду немедленно.
- Сиди, старый пень. У тех людей все рассчитано до минуты. Раз они
сегодня стреляли, значит, сегодня на дело не пойдут. Когда к месту приедут, их
машина у подъезда стоять не будет, встанет в конце улицы. Эх, знать бы, кого
они хотят порешить - бабу или мужика?
- Скорее мужика, - сказал Усков.
- Скорее, вернее: Нам надо знать точно. Стрелки засядут в подъезде.
Машина, а то и две будут стоять поодаль, один филер, может, и больше, встанет в
магазине, будет гулять с коляской и радиотелефоном. Когда жертва прибудет,
филер даст команду в подъезд и уйдет. Когда мои придурки отстреляются и
выскочат на улицу, они должны попасть в твою машину. Если ты вырулишь на
площадь - все, тебя не достать. Убийство-то организуют те же бандиты, только
государевы люди. Они орать по рациям не могут.
- Николай Николаевич, я завтра поутру подъеду к жилью жертвы, встану в
сторонке и погляжу, кто из подъезда выходит, на чем ездит. Я так понимаю, раз
убивают государевы, то и жертва не простой человек и за ней должна прийти тачка.
- Неплохо, завтра с утра и двигай. Дом обычный, там много подходящих
людей жить не должно. Подумай, Сергей Васильевич: какую нам для стволов
упаковку приготовить. Если все сложится, ты должен моих бойцов сразу отвезти на
вокзал, потом я к тебе сажусь, забираю стволы, и дуем в аэропорт.
- Две лопаты, общий чехол, - ответил Усков.
Можно не поверить, но задуманное убийство депутата Думы Галины Старовой
удалось. И дрожавший от страха уголовник не промахнулся, другой уголовник отвез
наемников на вокзал. А Николай Тишин по кличке Акула на следующий день с
горячими стволами сел в грузовой самолет, вернулся в теплую постель, словно
болел, болел и узнал о происшедшей трагедии по телевизору. Но в голодной,
затопленной грязью Котуни по убиенной особо не плакали. Когда человеку есть
совсем нечего, он черствеет. Да и любой депутат Думы в глазах человека
голодного не человек вовсе, а сытый, вороватый прилипала. Люди в большинстве не
знают, что среди сотен воров и болтунов работала в Думе добрая, отзывчивая
женщина Галина Старова - видимо, за человеческую доброту еe и убили.
Глава 5
В Котуни и не ведали, какую громадную волну протеста и ненависти подняло
в Москве, Петербурге и некоторых других крупных городах убийство Галины
Старовой. А в Москве и Петербурге не знали, что людей в России довели до края,
многих и через край, люди голодали, одни озверели, другие впали в спячку, и
теперь стреляй, в кого хочешь, пусть даже в депутатов Думы - их не проймет.
Вот в Котуни случилась перестрелка, убили самого Кастро и ещe троих
боевиков, некоторые ушли из города, среди них были Юрий Косач и Петр Фистов.
Перестрелку организовали воры, главный. Сапсан, Мефодий Сильверстович, на
сходке держал речь, вбивал подельникам мысль: если никто работать не станет и
город рассыплется, то мы тоже начнем дохнуть. И пусть люди вернутся и затихнут,
работой обеспечим, а кто такой крутой вор, что ему работать западло, пускай
ходит и с пустых палаток и нищих налог собирает. Торговцев на базаре не
трогать, а то они больше не приедут и мы с голоду пухнуть начнем. Скоро выборы
мэра города, следует поставить своего человека - Николая Николаевича Тишина. Он
на икону деньги дал, человек понятный, сильный и справедливый.
В эти дни и пребывали в городе два сыщика-важняка, которые до сих пор не
очень понимали, что им в таком захолустье делать, но своему начальнику верили и
уперлись рогом.
Гуров хотел встретиться с Акулой, так как его портрет появился на заборах
и столбах, предлог для встречи существовал серьезный.
Майор Шаров, начальник местной уголовки, отоспался, отъелся, надел
купленные Станиславом вещи, не новые, но стильные, и даже прошел по центральной
улице, приказал убрать мусор, набил какому-то хулигану морду, отправил его в
околоток. Продефилировал по "бродвею" и Станислав в парадной милицейской форме.
Проехал в своем джипе Николай Тишин, рядом с ним сидели не "волкодавы" с
автоматами, а Настя и
Варвара Никитична, которая, как в сказке, скинула лет десять, стати же ей
было не занимать.
Буквально за несколько дней город ожил, откуда-то донесся гитарный
перебор, и пусть не шибко трезвый голос запел не блатнягу, а озорную солдатскую
песню.
Николай высадил своих женщин у базара, сам поехал в мэрию узнать, какие
бумаги нужны для второй линии лесопилки, и решить вопрос с налогами.
Стоило Насте с Варварой появиться на базаре, как народ расступился,
остался на их пути лишь сверкающий погонами ментовский полковник, который
громко возгласил:
- Здравствуйте, милые дамы! Привет из столицы и низкий поклон Николаю
Николаевичу! - Станислав шутливо козырнул. - Разрешите сопровождать?
Женщины растерялись, а чей-то мужской, далеко не ласковый голос произнес:
- Пушку отымем, а морду набьем!
- До чего же нас, ментов, не любят! - Станислав развел руками. - Вот
тебе, говоруну, - сыщик взглянул на оратора, - если бы ты руки вымыл, я бы
разрешил сумки дамам поднести.
Кто-то рассмеялся, и обстановка разрядилась. Встреча была отнюдь не
случайной. Станислав утром позвонил Мефодию и сказал ему, что кандидату в мэры
не мешало бы познакомиться с гостями из столицы, что такое приглашение передано
было, но Николай Николаевич болел, откладывать знакомство неудобно. И если
Мефодий Сильверстович, человек незаурядного ума, поспособствует знакомству, то
господин Гуров будет ему премного благодарен.
- Красиво поешь, кенарь. А ты знаешь, кто такой мой крестник? - спросил
Мефодий.
- Так на всех столбах написано, - удивился Станислав. - Но что было,
быльем поросло. А господин
Гуров, доподлинно известно, в детстве дрался до крови и даже яблоки из
чужих садов воровал.
Мефодий смеялся редко, но тут сорвался, хохотал до колик, а затем сказал,
что Николашка свою красулю с нянькой вывезет на базар, и время назвал, подумал
и добавил:
- Только ты, кенарь, осторожнее будь, у людей оружия в достатке, да и
просто ломом могут перекрестить.
- Я уже крещеный, Мефодий, - ответил Станислав. - Я о вас много слышал, а
ежели вы своих дружков порасспрашиваете, то вам о полковниках Гурове и Крячко
не только плохое расскажут.
- Успеха тебе, полковник, однако осторожней держись. - Мефодий хохотнул и
положил трубку.
Станислав понимал: предупреждение не пустые слова, и, хотя Кастро
схоронили и Акула сегодня держит власть, однако мир в городе не устоялся, и
получить пулю легче легкого.
Он купил две розы, подарил растерявшимся женщинам, сказал, что отлучится
ненадолго, и подошел к группе мужиков специфического вида. Сыщик быстро их
рассортировал, расставил по ранжиру, выделил главаря - низкорослого мужичонку
неопределенного возраста. Услышал, что того уважительно зовут Митрич, а не по
кличке, смело подошел, поздоровался:
- Привет, люди, желаю здравствовать. Люди молчали, смотрели недобро,
косились на Митрича. Стас твердо знал: заговорил со стаей - не допускай
перерывов, дави и пытайся рассмешить.
- А ты, Митрич, вижу, и не признал меня. - Он посмотрел в блеклые глаза
старого вора. - А мы с тобой лет двадцать назад в Москве, на Петровке,
беседовали. Я тогда, правда, в штатском был. Я ещe тебе сказал: коли
улыбнешься, с меня бутылка.
Мужики стояли молча, но на лицах появился интерес. Не каждый день
мент-полковник с паханом так вольготно беседуют.
- Вот по какому делу ты тогда к нам в гости заглянул, я запамятовал, так
ведь срок прошел, я в те годы в старлеях ходил, да и тебя Митричем не называли.
- Стас лепил втемную, что вор в те годы был на Петровке, сыщик не сомневался, а
дело и имя вспомнить не удавалось. И тут Стас увидел на пальцах старого вора
давнишние зарубцевавшиеся порезы, которые случаются у карманников, пользующихся
бритвой.
- Вспомнил! - Стас снял фуражку, ударил ею себя по лбу. - Взяли тебя за
карманку в троллейбусе, предъявили сто сорок четвертую, часть первую. А
подельник твой лопатник увел, и мы на пустом маялись. Стоял ты, как Степан
Разин, напарника не отдавал, через семьдесят два часа мы тебя и выгнали.
- Ну и память у тебя, сыскарь! - выдохнул Митрич. - Двадцать с лишним
годов прошло. Я сам-то себя уже в те годы не помню.
- Митрич, - укоризненно произнес Стас. - Ты кудрявый был, росту - во! -
Сыщик показал выше своей головы.
- Вот заливает мент! - сказал кто-то восхищенно, и мужики рассмеялись.
- Ну что, не западло за такую встречу выпить? - спросил Стас. - Я утром с
Мефодием короткий базар имел. Он сказал: ежели к Николаю Николаевичу зайду,
Сапсан подскочит, рюмку примет.
Упоминание первого в городе авторитета окончательно разрядило обстановку,
Стас оглянулся, увидел чебуречную, ткнул пальцем:
- Чего в землю врос, бери дружков, пойдем отравимся. Я тут начальника
сопровождаю, считай, в отпуске.
В чебуречную зашли вместе сыщик и старый вор, остальные не решились,
видно, ранг не позволял. Тогда Стас выкинул вольт, который всем доказал, что он
настоящий сыскарь, а не мент поганый. Он незаметно вынул из кармана двести
рублей и вложил их в нагрудный карман одному из мужиков, которые идти с
Митричем не смели.
- В законе! - произнес кто-то за спиной.
- В законе, - повторили несколько голосов. Выпив с местной воровской
элитой, Стас сказал:
- Вы, братва, рты не раскрывайте, ловите момент и Николая толкайте в
мэры. Предупреждаю, воровать он вам не дает, а хлебную работу подбросит.
Станислав быстро обежал небольшой базар, нашел Настю и Варвару, которые
торговали баранью ногу. Продавец смотрел пришибленно, называл полцены.
- Не придуривайся, хозяин, - вмешался Станислав. - И семью известного в
городе человека не обижай. Нога стоит точно полтораста рублей.
Варвара схватилась за пышную грудь и сказала:
- Мильонщик нашелся. Вот ты и плати за меня.
- Заплачу. - Стас пожал плечами. - Только Николай Николаевич может меня
не понять.
Варвара зыркнула на Стаса, прошептала:
- Вот свалился на нашу голову, знает, куда ударить. - Достала деньги,
отдала продавцу. - Домой отвези.
- Ну, извини. - Стас улыбнулся счастливому продавцу. Барыня есть барыня,
против крови не попрешь.
Неожиданно здоровенная лапища потянулась к прилавку, ухватила баранью
ногу. Словно с неба свалившийся Николай захохотал, подмигнул Стасу:
- Ну что, полковник, пойдем, зажарим?
- Спасибо, не могу, начальство ждет. Он, между прочим, вас в гости
приглашал. Будем рады, Николай Николаевич, принять, и супругу вашу, и грозную
Варвару Никитичну.
Еще раньше приглашение в гости Николаю передал Мефодий. Недовольно
крякнув, он чертыхнулся:
- И так нехорошо, и этак плохо. Как быстро они пронюхали, двух дней не
прошло, а сыскари уже в Котунь явились, и живут тут, и нос всюду суют.
- Думаешь, по мою душу? - спросил Николай.
- Да на кой черт ты им дался? Им нужны исполнители и суки-наводчики из
столицы, - ответил старый вор.
- ФСБ наверняка и исполнителей, и идейных вождей знает, посредником-то
приезжал полковник ихний, - возразил Николай.
- Ты полагаешь, они между собой сильно дружат? - усмехнулся Мефодий. - Да
и полковник - только сильный опер, фигура не политическая, крупный исполнитель.
Знать бы, что таким большим скандалом обернется, надо нам было лезть? Они,
видишь, одним ударом сколько мишеней посбивали? Депутат Старова была первым
номером на мэра в Питере, значит, поперек горла коммунистам. Братца твоего они
теперь сломают, заставят под ихнюю музыку плясать. Да и Котунь город небольшой
да истинно русский. Им тут бандитские разборки ни к чему. Они Кастро убрали, ты
один остался, часть людишек вообще скрылась. Уже им легче, конечно. В мэры ты
не пролезешь, а беспроцентную ссуду на строительство лесопилки дадут. Ты в
работе увязнешь, хлопцев за собой потянешь. Тебе в городе порядок требуется и
чистота, как они называются: вроде ветеранов.
>>>