Леонов Николай Иванович
Макеев Алексей Викторович

Виртуозный грабеж

Пацан посмотрел на него, на Татарникова и, не удержавшись, расплылся в широченной улыбке – его распирала гордость оттого, что такие важные люди общаются с ним как с равным и не учат жить. Когда же Гуров растолковал ему, какую занимает должность, у Андрея голова совсем пошла кругом. Не дожидаясь никаких вопросов, он принялся излагать все, что ему было известно насчет произошедших накануне событий. Сверкая глазами, он тарахтел, как игрушечный пулемет, рассказывая все, что приходило ему в голову. Здесь было все – и семейные хроники, и школьные истории, и его личные соображения насчет гибели Полесского, и даже то, что с некоторой осторожностью можно было расценивать как настоящие свидетельские показания. Гуров постарался направить разговор именно в это русло.
– Значит, говоришь, что утром сюда подъехала машина? Импортная, большая? – спросил Гуров.
– Ага, я как раз за хлебом пошел, – кивнул Андрей. – Мне батя сказал – раз все равно волынишь, так хоть за хлебом сходи. Я и пошел. А тут они подъехали. Тут и встали – напротив подъезда. Тачка крутая! Черная… Нет, темно-синяя! Джип настоящий, как в кино показывают, когда бандиты на стрелку едут. Я так и понял сразу, что бандиты приехали.
– Кончай заливать, – вставил Татарников. – Понял он! Чего же органы правопорядка в известность не поставил, что у вас во дворе бандиты?
– Да они же ничего не делали! – резонно возразил мальчишка. – Стояли себе… Только потом трое вышли и в подъезд пошли. А я в магазин пошел.
– Ну, а потом что было?
– Потом я из магазина пошел. С хлебом уже. Они все еще тут стояли.
– Ты номер не запомнил случайно? – спросил Гуров.
– Запомнил, – чрезвычайно довольным тоном признался Андрей. – Чего его запоминать-то? Три шестерки! У крутых всегда и номера крутые.
Гуров посмотрел на Татарникова.
– Этот факт в протоколе зафиксирован? – спросил он.
Татарников пожал плечами:
– Нет, по-моему. Да это и не имеет большого значения – вряд ли это настоящие номера были.
– Как знать, – строго заметил Гуров и снова обратился к мальчишке: – А буквы? Буквы на номере ты не запомнил?
– Буквы не запомнил, – вздохнул тот. – Все разве запомнишь? Да я потом еще немного походил и домой пошел. А когда опять вышел, они уже уехали. Вообще-то еще не уехали. Я вышел, когда на улице сильно кричать начали – это, значит, когда тот мужик с балкона свалился. Я пошел посмотреть, а эти как раз в машину садились. Вроде как пьяные. Один вообще еле шел, а другие его тащили. Их человек пять было. Но я не рассмотрел, потому что они очень быстро уехали. А я побежал смотреть, как этот упал…
– Ну, это-то понятно, – с иронией сказал Татарников. – Как раз для детей зрелище. Вместо того чтобы в школу ходить, он на покойников бегает смотреть.
– Если бы я в школу вчера пошел, то откуда бы вы про номер узнали? – резонно заметил молодой человек. – А покойника я все равно не видел – там, где он валялся, народу набежало – страх!
– И ты так спокойно об этом говоришь? – поднял брови Гуров.
Мальчишка нахмурился.
– А чего я? – сказал он неодобрительно. – Кто ему велел на седьмом этаже по балконам прыгать? Я был на балконе на седьмом этаже – у меня друг Антон на седьмом живет. Там аж дух захватывает!
– Это верно, дух захватывает, – согласился Гуров. – Но ты, надеюсь, не будешь попадать в такие обстоятельства, когда дух захватывает, а на балкон все равно лезть надо. Не от хорошей жизни он туда полез, сынок.
– Ну! – согласился Андрей. – Он, наверное, как в кино, с крутыми связался, а они его на счетчик поставили…
– Ты бы поменьше такого кино смотрел, – посоветовал Гуров. – На комедии бы нажимал, на сказки… А в этих крутых какой толк? Он сегодня жив, а завтра с балкона упал, и все – мокрое место. Даже памяти не осталось.
– Вы про Полесского сейчас говорите? – осторожно поинтересовался Татарников. – Думаете, он криминалом занимался?
– Предполагаю, – ответил Гуров. – Имею для этого веские основания. Но предположения эти нуждаются в уточнении. Значит, будем уточнять.
Он церемонно протянул руку Андрею.
– Ну, спасибо тебе за помощь! – сказал он. – То, что ты запомнил эти три шестерки, может оказаться очень важным. Но в школу все-таки ходить нужно. Кругозор расширять. С широким кругозором ты не только цифры, но, глядишь, и буквы запоминать станешь.
– А что, без букв не найдете? – огорченно спросил мальчишка.
– Постараемся найти и без букв, – ответил Гуров и, уже обращаясь к Татарникову, пояснил: – По правде сказать, меня во вчерашнем случае больше всего химия заинтересовала – шашка, противогаз. Этот противогаз меня на кое-какие мысли навел. Не исключено, что на верные. Но это уже не твои проблемы, капитан. Давай отведем свидетеля домой и – по своим делам, годится?
– Да вы не беспокойтесь, – махнул рукой Татарников. – Я его сам отведу. Меня не ждите. Тут недалеко, а вам, наверное, быстро надо. Похоже, этот Полесский крепко вас зацепил.
– Есть немного, – признался Гуров. – Теперь мне думать надо, как самому за него зацепиться. Кое-что вы мне подсказали, ну а остальное искать будем.
Он кивнул на прощание и пошел к машине.

Глава 9
Метрах в тридцати от ворот кладбища на стоянке машин среди прочих стояла синяя «Газель», в которой находились трое мужчин. Из машины они не выходили, в церемониях никаких не участвовали, но настроение у всех было похоронное. Все трое курили, а дым, скопившийся в салоне, никак не хотел выветриваться через полуоткрытые окна – погода в этот день испортилась, накрапывал дождь, и воздух, насыщенный влагой, казался плотным, как вата.
– Мерзость! – мрачно изрек один из пассажиров «Газели», подтянутый, жилистый, с резкими чертами лица. – Хуже погоды нельзя было и придумать. И так тошно, а тут…
– Значит, хороший человек умер – когда дождь, – торопливо подсказал другой, невысокого роста блондин с виноватыми глазами. – Примета есть такая. Природа оплакивает, значит.
Мрачный фыркнул.
– Полагаешь, природе есть какое-то дело до Володи Полесского? – иронически спросил он. – Да плевать она на всех нас хотела! Ей важно, чтобы совершался круговорот. Сегодня ты углекислый газ вырабатываешь, завтра в перегной превращаешься… Все в дело идет. Для природы – ты строительный материал вроде глины. Много ты видел каменщиков, которые плачут по раствору?
– Примета такая есть, – упрямо повторил невысокий. – А ты можешь думать, что хочешь. Можешь считать себя глиной, раствором – это твое личное дело. Я знаю, что Володя был моим другом.
– Нашим другом, – поправил его третий, сидевший за рулем, – смуглый, с приятными чертами лица. – Он был нашим другом, а никакой не глиной, конечно. Но в приметы я тоже не верю. Какой-то смысл можно в них искать, но, по-моему, сегодня просто поганый день. В любом смысле. И тут Алексей прав.
– А нехорошо все-таки! – вздохнул тот, что верил в приметы. – Нехорошо, что мы вот тут сидим и даже не проводим его в последний путь.
– Его есть кому проводить, – хмуро ответил смуглый. – У него дальние родственники тут в Москве имеются. Они похоронами занимаются. Я справлялся – похороны нормальные будут. Не шикарные, конечно, но приличные. Волноваться не за что.
– Все равно нехорошо! Мы должны были проводить его в последний путь. Горсть земли на могилу бросить. А так что… По-моему, перестраховываешься ты, Герман! Не похоже на тебя.
– Рисковать нужно там, где это может принести удачу, – убежденно сказал смуглый. – Вот мы с тобой в «Формуле» рискнули – а большой риск был – и сорвали банк. А впустую что ж рисковать? Проще тогда сунуть голову в петлю…
– Правильно Герман говорит! – мрачно заметил тот, кого назвали Алексеем. – Ты, Пашка, слишком сентиментальный. Володьке теперь ни холодно ни жарко, а нам оглядываться надо, чтобы самим в это состояние не перейти.
– Володька из-за нас погиб, – с обидой сказал Павел.
– В том-то и дело, – подхватил Герман. – Ты пойми, чудо, это ведь не обычные похороны. Володькина смерть, думаешь, мало шуму наделала? Я выяснял – там бедлам такой творился… Пожарные, милиция, «Скорая» – как в стишке у Михалкова. По этой смерти у ментов масса вопросов возникнет. Почему на балкон полез? Почему в доме отравляющие вещества хранил? Что за люди приходили?
– А правда, кто это мог быть? – с тревогой спросил Алексей. – Кто мог на Володьку выйти? Почему на него?
– А все очень просто, – жестко сказал Герман. – Тут и голову ломать не надо. Тачку «БМВ» кто толкал? Володька. Я его предупреждал, чтобы он не торопился. А ему, видишь ли, деньги понадобились. Жениться он задумал! Толкнул какому-то черному на рынке, а тот, не будь дурак, решил проверить, с кем имеет дело.
– Ну и что? – не понял Павел. – Зачем этому черному Володьку трогать надо было? Он тачку за гроши получил. Сиди да радуйся!
– А это не он. Он с этим «БМВ» где-то засветился, хвастанул кому-то или дальше толкнул, а слухом, как известно, земля полнится. Вот и до ребят из «Крещатика» дошло. А дальше уже дело техники. Так что не сомневайтесь, нас сейчас уже вовсю ищут – и эти твари, и менты тоже. И сюда они тоже придут. Они на нашу сентиментальность как раз и рассчитывают, Паша!
– Где же они?! – запальчиво воскликнул Павел. – Что-то я никого не вижу!
– Ага, они для тебя специально табличку на грудь повесят – как в аэропорту, когда встречают, – ядовито сказал Алексей. – «Павел Борисович Тишков». Ждем, мол, тебя не дождемся.
– Ты как ребенок, Пашка, – добавил Герман. – Те, кто нас ищет, давно уже тут. И будь уверен, рисоваться они не станут. Тем более после прокола с Володькой.
Павел ударил кулаком по спинке сиденья и грязно выругался.
– Какого же черта мы сюда приехали? – спросил он нарочито грубым голосом. – Если друга проводить в последний путь не можем, если нас тут ищут – что мы тут делаем?
– Ну, во-первых, все-таки мы его проводим, – сказал Герман. – Процессия все равно мимо нас проедет. Так что плохо ли, хорошо ли, а проводим. Но это не главное, как это ни кощунственно звучит.
– А что же, по-твоему, главное?
– А главное то, что сюда Володькина девушка прийти может. Это уже опасно. Она нас всех видела, это раз. Наверняка Володька что-то сболтнул – два. И ее сразу вычислят – это три. А когда вычислят, то захотят задать несколько вопросов.
– И что же ты хочешь делать? – настороженно спросил Павел.
– Не бойся, я не собираюсь душить молодых девушек, тем более на кладбище, – улыбнулся Герман. – Не такой уж я кровожадный.
– А между прочим, ту дамочку из «Формулы» чуть на тот свет не отправил, – с волнением сказал Павел.
– Ах, вот что тебя беспокоит?! Здорово! Ты, выходит, не заметил, что та дамочка в руках держала? Или ты думаешь, что у нее характера не хватило бы на спуск нажать? У дамочек характера хоть отбавляй! Скажи спасибо, что я ее тогда вырубил – бог знает, чем бы все закончилось. И потом, не до смерти же я ее… Хотя стоило бы прикончить суку – помяните мое слово, вспомнит она, где меня видела. Такие всегда своего добиваются.
– Да черт с ней! – перебил его Алексей. – Ты лучше объясни насчет Володькиной девушки. На что ты рассчитываешь?
– Да ни на что, – сразу помрачнев, сказал Герман. – На ее уважение к памяти любимого человека. И, соответственно, на сочувствие к его друзьям. На что еще можно рассчитывать? В таких случаях на полное молчание рассчитывать можно только в двух случаях – или убив человека…
– Или? – спросил заинтригованный Павел.
– Если он сам умрет, – закончил фразу Герман. – Но поскольку убивать мы никого не собираемся, то и расчет у нас весьма приблизительный.
– Не понимаю, – сказал Алексей.
– А ничего понимать и не надо, – ответил Герман. – Разговаривать с ней буду я. И всю ответственность беру на себя. Но вообще, братцы-кролики, нужно нам подумывать о том, чтобы перебираться куда-то в теплые края. Слишком крутая заваривается каша. Не ожидал я такого быстрого поворота судьбы.
– А чего ты ожидал? – грубо спросил Алексей, и лицо его налилось кровью. – Чего ты мог ожидать? Мы людей грабили! Знаешь, как мы называемся на прокурорском языке? Организованное преступное сообщество! А то, чем мы занимаемся, – разбой. При отягчающих обстоятельствах. Или ты об этом не догадывался? Куда мы сейчас поедем? У меня здесь квартира, у меня мать престарелая на руках… Да и на какие шиши ехать?
– Ну, кое-какие деньги у нас есть, – заметил Герман. – А матери ты можешь сиделку нанять. Мы же не навсегда уедем.
– Давайте потом поговорим, – вдруг лихорадочно зашептал Павел. – Машина едет! Это Володьку везут! Точно вам говорю!
Все трое разом примолкли и, застыв в неудобных позах, устремили глаза на катафалк, подъехавший к воротам кладбища. Следом за ним подъехал небольшой автобус, из которого вышло не более десятка человек.
– Он! Володька! – выдохнул Павел, на глазах бледнея.
– Ага, вон его сестра двоюродная, – почти бесстрастно сказал Герман. – Я ее давно видел. Постарела здорово – встреться на улице – и не узнал бы… И бабушка, которая двумя этажами выше Володьки живет, тоже тут, интересно… А вон и девчонка Володькина! Черт! Я все-таки надеялся, что она не придет! Молился, можно сказать, чтобы не пришла. Но бог не услышал.
– Где ему тебя услышать, – с мрачным юмором сказал Алексей. – Ты великий грешник.
– Грабить богатых – никакой не грех, – серьезно сказал Герман.
– А деньги себе забирать – все равно грех, – убежденно заявил Павел.
– Вы зря затеяли тут теологическую дискуссию, – опомнился Герман. – Плевал я на ваши бредни, праведники! Мне нужно срочно придумать, как с девчонкой парой слов перекинуться тет-а-тет. Плохо то, что она со всей этой шоблой приехала. Это значит, что потом она, скорее всего, и на поминки с ними поедет. А хуже всего, что у наших врагов все шансы перехватить ее в любой момент. М-м-м… Что же придумать?
– Сейчас с ней все равно бесполезно разговаривать, – заметил Алексей. – Пока могилу не закопают – бесполезно. Видишь, она вся в слезах, на лице печать отчаяния…
– Не понимаю, как вы можете в такую минуту ерничать?! – возмущенно воскликнул Павел. – Сидят тут и изощряются!
– Дурак ты, Пашка! – с тоской сказал Герман. – Что ты к нам придираешься? Такой юмор знаешь как называется? Юмор висельников. Ты, между прочим, тоже кандидат на виселицу – советую осознать этот факт. А пока будешь осознавать, помолчи, пожалуйста, – мне обмозговать нужно, как до этой красотки добраться, чтобы внимание ищеек не привлечь.
– А давай к ней бомжа какого-нибудь подошлем, нищенку! – вдруг предложил Алексей. – Вон их сколько отирается, мелочь просят. А мы им зелень пообещаем. Ты не гляди, что они с виду убогие! Эта порода, говорят, весьма себе на уме.
– А это мысль! – пробормотал Герман, вглядываясь в скопление людей у ворот кладбища. – Это может сработать.
Он пошарил по карманам, выгреб несколько купюр.
– Это будет аванс, – сказал он. – Остальное потом. Только нужно подождать, пока гроб на кладбище унесут. Думаю, все ищейки за ним двинутся. А ты, Павел, как только процессия скроется, позовешь вон ту, на цыганку похожую…
– Почему я?!
– Ты у нас самый неприметный. Да тут дел-то на две минуты! Позовешь, но сам в машину не возвращайся. Иди к метро и покатайся с часок. Сделай несколько переходов. Как убедишься, что все тихо, тогда домой иди. А я вечерком с тобой созвонюсь, скажу, как все прошло.
– Я не хочу. Не хочу дергаться, как клоун, в день, когда хоронят Володьку.
– Ты не клоун. Ты – висельник. Напоминаю еще раз. Пока это только образ, но если не принять срочных мер, образ может воплотиться в реальность. Дошло до тебя? Один уже погиб. Ты тоже хочешь?
Павел, насупившись, долго молчал. Потом поднял глаза на Германа и с неохотой сказал:
– Ладно, сделаю, как ты хочешь. Но, по-моему, это глупо.
– Ты знаешь способ поумнее? – вежливо спросил Герман и, не получив ответа, добавил: – Давай действуй! Володьку унесли уже. Нищенку запомнил? Скажешь, чтобы подошла к магазину, который за углом. Держи деньги – дашь ей аванс. И не забудь – потом сразу на метро! Здесь не задерживайся ни секунды.
– Да понял я! – с раздражением сказал Павел, взял деньги и вышел из машины.
Оставшиеся напряженно смотрели, как он подходит к воротам, как разговаривает с худой черноволосой женщиной в цветастых обносках, как незаметно сует ей деньги.
– Кажется, сработало, – констатировал Герман. – И, по-моему, на хвост ему пока никто не прыгнул.
– Они наверняка все за гробом потянулись, – сказал Алексей. – Псы эти. Если, конечно, они не поленились сюда прийти.
– Не поленились, не надейся, – убежденно сказал Герман. – Они к Володьке не поленились на пятый этаж переться. Кстати, наши химические опыты отменять придется раз и навсегда. Володя засветился – дальше некуда. У тебя шашки где лежат?
– В гараже, – сказал Алексей. – Целый ящик еще.
– Схоронить нужно так, чтобы ни одна собака не нашла, – сказал Герман. – И противогазы все на хрен! И военную форму. Никакого отношения мы к тем ушкуйникам не имеем!
Алексей только хмыкнул в ответ. Он смотрел, как Павел, понурив голову, быстро уходит прочь от кладбища. Когда он скрылся за углом, из машины вылез Герман и негромко сказал:
– Пошел к магазину. Смотри тут во все глаза! Если что – немедленно уезжай!
– Ага, – сказал Алексей. – Уеду с удовольствием.
Герман не спеша, будто прогуливаясь, дошагал до угла, повернул налево и вошел в продуктовый магазин. Купив пачку сигарет, он посмотрел через витрину на улицу. Похожая на цыганку женщина была уже на месте. Она стояла посреди тротуара и пристально осматривалась по сторонам. Прохожие брезгливо обходили ее. Герман вскрыл пачку, сунул в рот сигарету и вышел из магазина.
«Цыганка» приметила его сразу.
– Не угостишь сигаретой? – с достоинством спросила она. – Мои закончились.
– Давно? – усмехнулся Герман.
– Лет шесть-семь назад, – отрезала женщина. – И не только сигареты.
– Понятно, – сказал Герман и украдкой огляделся. – В общем, слушай, аванс получила?
Теперь усмехнулась женщина.
– А я тебя сразу вычислила! – гордо сказала она. – А то бы стала я просить закурить у такого джентльмена!
– Это я с виду джентльмен, – сказал Герман. – А на деле – висельник. Но у нас времени в обрез, поэтому слушай меня внимательно. Видела, сейчас покойника привезли?
– Молодого парня-то? Видела, конечно. Красавец был. А провожать некому! Вот она, судьба!
– Судьба тут ни при чем. Но не время сейчас об этом. Девушку в черном плаще, заплаканную, видела? Как хочешь, а постарайся с ней переговорить так, чтобы никто не слышал. Скажешь, чтобы она в сквер подошла после погребения. Кто тебя послал – не говори! Скажи только, что это очень важно и касается покойного. Все поняла?
– Да что тут понимать? Девушке в сквер подойти. Сделаем, комар носа не подточит. Только у меня вопрос – где я свои деньги получу? Твой приятель мне пятьдесят баксов сулил.
– Получишь. Сюда подойдешь, расскажешь, как все прошло, и получишь. Только сделай все так, чтобы никто не заметил. Это главное условие.
– А нас вообще никто не замечает, насчет этого не волнуйся. Денежки готовь.
Она исчезла. Герман зашел в подворотню напротив и стал ждать. Он старался держаться орлом, но на душе у него скребли кошки. Веселая жизнь закончилась пугающе быстро. Он с самого начала был готов к неприятностям, но полагал, что у него будет достаточно времени, чтобы к ним подготовиться и найти противоядие. Был уверен, что хорошо знает людей с толстыми кошельками. По его мнению, большинство из них ничего собой не представляло – их успех был обусловлен счастливой случайностью и моральной неразборчивостью. Водить их за нос не представляло никакого труда. Они жили по стереотипам, и, зная эти стереотипы, можно было делать с ними что хочешь. Но Герман не учел, что рядом с этими счастливчиками кормится армия профессионалов, прошедших школу МВД, КГБ и прочих хитрых структур, и сыскная работа для них – привычное дело. Герман собирался вести свои дела легко, без напряга, не гнаться за бешеными деньгами и спокойно расставаться с тем, что нельзя удержать. Например, ему пришла в голову мысль отдавать угнанные машины за смешные деньги первым попавшимся покупателям. Это обеспечивало быстроту и анонимность сделки. Он был уверен, что в таком случае милиции будет очень сложно выйти на его след. Дорогих машин ему не было жалко. Легко пришло – легко ушло. Но именно на машине они и прокололись. Кто мог предполагать, что покупатель пожелает выяснить, откуда на него свалился новенький «БМВ»? То есть, возможно, он, Герман, и учел бы такую возможность, но на этот раз продажа машины была поручена Володьке, а тот о безопасности не слишком заботился. Отчаянная была голова. Весь вопрос теперь в том, что милиция обнаружит в его квартире и какие выводы сделает. Хуже всего, если Володька хранил в памяти мобильника все телефоны, по которым звонил. Но это совсем уж худший вариант, и поправить здесь ничего нельзя, а вот девчонку еще можно уговорить. Смерть любимого здорово ударила ей по мозгам. До сих пор в ее жизни ничего подобного не случалось. Не захочет же она, чтобы в ее жизни разыгрались новые трагедии. Она должна понять, что так ей будет хуже.
Мучительные размышления были прерваны появлением цыганистой нищенки, которая возникла около магазина и озабоченно принялась вертеть головой, выискивая того, кто обещал ей целое состояние.
Герман убедился, что вместе с «цыганкой» не пришел кто-то еще, и вышел из своего укрытия.
– Все сделала, как ты велел! – объявила она преувеличенно деловым тоном. – И с девкой поговорила так, что никто ничего даже не понял.
– Она придет? – перебил Герман.
– Ясный перец, придет, – кивнула женщина. – Куда она денется? Побелела аж, бедняжка, как я ей сказала. В сумочку свою вцепилась… Ты мне давай, что обещал, да иди скорее, потому что там уже все закончилось.
– Не суетись, – сказал Герман, доставая из кармана пятидесятидолларовую бумажку. – Дальше тебя уже не касается. Вот твой гонорар, не потеряй! И береги себя.
– Тебе тоже удачи! – довольно ухмыльнулась женщина. – По глазам вижу, что ее тебе сейчас как раз не хватает.
– Глаз – алмаз! – похвалил Герман. – От тебя ничего не скроешь. Ну, ступай! Нечего тебе тут больше делать.
Он подождал, пока его случайная помощница скроется за углом, и направился в сквер, куда должна была явиться Галя, подруга Володи Полесского, старого друга, от которого на земле теперь ничего не осталось…
По случаю отвратительной погоды сквер был пуст и хорошо просматривался со всех сторон. Ветер срывал последнюю листву с деревьев, и она сыпалась и липла на мокрые дорожки. Все лавочки были покрыты дождевыми брызгами. Фигура светловолосой девушки в черном плаще смотрелась на фоне безлюдного сквера совсем одиноко и чуть-чуть нелепо. Она беспомощно озиралась по сторонам, пытаясь понять, кто сыграл с ней такую злую шутку и что может ждать ее в следующую минуту.
Герман направился к ней, только когда окончательно уверился, что за ним никто не наблюдает, и когда девушка уже собиралась уходить. Подходя, он негромко окликнул ее. Девушка вздрогнула и резко обернулась. На ее хорошеньком лице были написаны страх и страдание. Герман деликатно взял ее под руку и повел за собой.
– Здравствуйте, Галя! – сказал он, предупреждая вопросы. – Вам не нужно сейчас ничего говорить. Выслушайте меня. Всем нам чертовски тяжело сегодня, но мертвые не возвращаются, а их проблемы переходят к живым.
Девушка смотрела на него огромными круглыми глазами и, как ему казалось, не понимала ни единого слова. Герман почувствовал, что в нем растет опасное раздражение, грозящее вырваться наружу. Он попытался взять себя в руки. Остановился, повернулся к спутнице лицом, заглянул ей в глаза.
– Что же вы молчите? – с упреком спросил он.
– Вы сами велели мне молчать, – серьезно ответила девушка. – И потом, я ничего не понимаю. Что вы хотите мне сказать? Почему вы позвали меня сюда через какую-то странную женщину? Почему вас никого не было на похоронах? Что происходит?
– Хороший вопрос, – сказал Герман. – Чертовски хороший вопрос, на который нет хорошего ответа. Послушайте, Галя, я позвал вас сюда не для того, чтобы отвечать на вопросы. Я умолять вас хочу. Нужно – я встану на колени.
У девушки в этот момент даже задрожали губы – так она была напугана. Она сделала шаг назад и с какой-то детской горячностью выкрикнула:
– Не смейте! И вообще, чего вам от меня надо? Мне нужно побыть одной…
– Я вас понимаю, – начиная терять интерес к собственной затее, сказал Герман. – Но одну-то просьбу вы могли бы выполнить?
– Какую просьбу? – спросила Галя, думая о чем-то своем.
– Мы все в большой опасности, – сказал Герман. – Володькины друзья, я имею в виду. Вы же понимаете, что его смерть не была случайностью. За ним охотились бандиты. Они и до нас доберутся. Очень прошу вас, когда будут спрашивать про Володькины связи, скажите, что знакомы недавно, были счастливы вдвоем и друзьями его не интересовались. Так вы спасете жизнь тем, кто остался.
Девушка смотрела на него с изумлением и недоверием.
– Кто будет спрашивать? Бандиты? – сказала она.
– Кто угодно. Милиция может спрашивать, случайный попутчик в метро – неважно. Вы ничего не знаете, хорошо? Вы нас никогда не видели, не слышали наших имен… Да, собственно, почти так все и было. Вам и врать-то практически не придется.
Он уже понял, что все его усилия напрасны. Его слова разбивались о невидимую стеклянную стену, которая окружала эту девушку. Они почти не были знакомы – Володька тщательно оберегал свою личную жизнь даже от друзей. Такая скрытность Герману даже импонировала, но теперь ему пришлось увидеть обратную сторону этой медали – она была гладкая, как зеркало.
«Похоже, я сделал большую глупость, – подумал он. – Она видела нас всего несколько раз, мы вряд ли произвели на нее большое впечатление. Она вполне могла забыть наши имена, внешность. А теперь я заставил ее память работать. Это опасно. Но я-то как мог забыть притчу о белой обезьяне? Теперь она будет вспоминать меня три раза в день – на завтрак, на обед и на ужин. Будет вспоминать даже против своей воли – просто потому, что так устроен наш идиотский мозг. Если бы кто-нибудь придумал надежное средство забывать, ему следовало бы поставить памятник при жизни».
– За что убили Володю? – враждебно спросила девушка, сверля Германа взглядом. – Это из-за вас, да?
«Боже, какая дура! – с тоской подумал Герман. – Женщина на корабле, одно слово… В самом деле ее проще было бы убить. Но бог с ней. Попробую расхлебать эту кашу сам, поскольку уж заварил».
– Володя перешел дорогу одному могущественному человеку, – терпеливо объяснил он. – Недоразумение, не более того, но этот человек ничего не прощает. Он расправился с Володей, расправится и с нами. У него вся милиция на крючке. Наша жизнь в ваших руках, Галя. А там уж поступайте как знаете!
Он махнул рукой, круто развернулся и быстро зашагал прочь, пересекая наискосок улицу. На ходу достал из кармана мобильник и набрал номер Алексея.
– Это я, – сказал он злым голосом. – Отваливай, я сам доберусь. Вечером встречаемся где обычно. Нужно что-то решать. Пашку заранее не заводи, но тебе я скажу прямо – мы в полной заднице.

Глава 10
Новая информация поступила в распоряжение Гурова в один и тот же день, с промежутком примерно в полчаса. Сначала позвонила Зинаида Викторовна и с многочисленными причитаниями и отступлениями сообщила наконец, что была накануне на похоронах Полесского и видела там его девушку Галю.
– Разговаривали с ней? – сразу же поинтересовался Гуров. – Не узнали, случайно, где живет?
– Разговаривали совсем немного, – призналась Зинаида Викторовна. – Не до того было. Все плакали, сами понимаете. Такое горе! А про адрес ее я, старая дура, и вовсе забыла спросить! Простите уж меня, Лев Иванович! Я вчера так переживала! Ведь и проводить-то Володечку по-хорошему некому было. Пришло всего человек десять. В основном родственники дальние. Все старые уже, равнодушные какие-то… Галюша одна была из молодых-то. Сами понимаете, как она себя там чувствовала.
– Постойте, вы хотите сказать, что из друзей никого не было? – удивился Гуров. – Ни одного человека?
В душе он досадовал на себя за то, что в суете совсем позабыл про похороны Полесского. Нужно было туда кого-то послать обязательно. А еще лучше сходить самому. Промах был непростительный, но теперь он хотя бы мог утешиться тем, что ничего важного не упустил.
– Ни-ко-го! – торжественно объявила Зинаида Викторовна. – Меня даже зло взяло – это что же за друзья такие, понимаете ли!
– Ну что тут можно сказать? – рассудительно заметил Гуров. – По крайней мере, мозги у этих друзей работают неплохо. Значит, ничего необычного на похоронах не произошло?
– А! Как же не произошло! Я чего вам звоню-то! – обрадовалась Зинаида Викторовна. – Я же по делу вам звоню. Было необычное, было! Сейчас все расскажу по порядку… Значит, все уже к концу шло, церемония быстро закончилась – сами понимаете, речей никто не произносил, – быстро-быстро землей закидали Володечку, и все. Я в сторонке плачу себе, значит, и вдруг вижу – в другой стороне к Володиной девушке нищенка подошла…
– Нищенка?!
– Ну да, они там возле кладбища всегда отираются, у ворот, – милостыню собирают, подаяние… Вот одна такая к Гале и подошла. Нашептала ей что-то на ухо и исчезла. А через минуту смотрю – уж и Гали самой нет. И больше я ее не видела. Она даже на поминки не пошла.
– А вы были?
– Я-то? Была. Из принципа. Володя мне не чужой был, я считаю. И вообще мне интересно было, что за люди его родственники.
– Ну и…
– Нет, не понравились мне они, – вздохнула Зинаида Викторовна. – Может, и не права я, а не понравились. Посудачили о своем, водки выпили и разошлись. Они про Володю даже как будто боялись вспоминать. По-моему, их вся эта милицейская суета напугала. Я ведь поняла, что их всех следователь вызывал?
– Так положено, – сказал Гуров. – И Галю бы его вызвали – просто не знали о ее существовании. И я вот прошляпил. Так что кто уж старый дурак, Зинаида Викторовна, так это ваш покорный слуга! Где теперь прикажете эту девушку искать?
– А вот увидите, она на девятый день обязательно на могилку придет, – убежденно заявила Зинаида Викторовна. – Родственники – те не придут, и я уж, наверное, не выберусь, а она придет.
– А это дельная мысль, Зинаида Викторовна! – оживился Гуров. – Я ею обязательно воспользуюсь. Спасибо вам.
– Пользуйтесь на здоровье! – ответила Зинаида Викторовна, польщенная подобным заявлением. – И заглядывайте, если чего. Я вас чаем угощу, глядишь, и еще какую-нибудь идею подброшу.
– Как только выберу время, обязательно наведаюсь, – пообещал Гуров.
Едва он закончил разговор со словоохотливой старушкой, как позвонил Челобеев. Его звонка Гуров ждал с нетерпением и не смог этого скрыть.
– Ну что же, Лев Иванович, не знаю, пригодится ли вам это, но кое-что по вашему вопросу я выяснил, – сообщил Челобеев. – Информация не бог весть, уместилась на обычной дискете, но за такой короткий срок трудно собрать полное досье. Думаю, сами заполните недостающие звенья. Дело в том, что у меня тут только данные, так сказать, по «хозяевам». По тем, кто за последние два года отошел в мир иной, и по тем, кто отбыл за границу с концами. Данных по их челяди у меня не имеется. Тут уж придется вам самому поработать.
– Арсений Игоревич! Огромное спасибо и на этом! – воскликнул Гуров. – Это неоценимая услуга. Я вам обязан. Понимаю, что шашлыком не отделаюсь, но для начала… Встречаемся, конечно, там, в шашлычной?
– Нет, я тороплюсь, Лев Иванович, – засмеялся Челобеев. – Я возле управления стою. Вам только выйти. Но зонтик все-таки захватите, тут льет будь здоров.
Гуров и сам видел, что творится на улице, но зонтик брать не стал, только накинул плащ. Он хотел задать Челобееву еще парочку вопросов, но тот действительно очень торопился и, отдав дискету, тут же уехал. Гуров вернулся к себе и не откладывая вставил дискету в компьютер.
Первое впечатление от полученной информации было крайне негативное. В списке, который составил Челобеев, оказалось ни много ни мало – двадцать восемь человек. Это были состоятельные бизнесмены, люди в основном солидные, обзаведшиеся прочными связями в обществе еще до перестройки. Многие из них были в почтенном возрасте – немудрено, что некоторые уже отошли в мир иной. Отследить все аспекты их деятельности, включая подбор наемных работников, домашней обслуги, было невероятно сложно и могло потребовать значительного времени. Гуров сначала даже впал в уныние, но потом взял себя в руки и проанализировал список более тщательно, стараясь уменьшить его насколько возможно, сообразуясь с логикой и интуицией.
Он рассудил, что его не должны интересовать те лица, которые умерли или уехали за последние полгода. Если кто-то из их ближайшего окружения и был обижен переменами, то все равно требовалось немалое время, чтобы в его мозгу созрела безумная идея. Да и одной идеи мало – нужно было еще как-то воплотить ее в жизнь, собрать банду, выработать стратегию, провести немало репетиций, пообтесаться, так сказать, в свете. Скоро подобные дела не делаются.
В результате отсева в списке осталась ровно половина – четырнадцать человек. Девять человек перебрались на постоянное местожительство за границу, но бизнес на родине не свернули, постоянно наезжали в Москву и контролировали все, что здесь происходит. После некоторого колебания Гуров исключил из списка и их тоже. Тот «выдумщик», которого они искали, должен быть уверен, что никто его не узнает в лицо, что никто в самый неподходящий момент не хлопнет по плечу и не закричит: «Вован! А ты как здесь? Вот не ожидал!» Нет, нужно искать империю, которая рухнула окончательно, от которой не осталось никаких следов. И Гуров нашел такую империю.
Он обнаружил, что ровно два года назад скоропостижно скончался довольно крупный предприниматель Вершинин, владевший обширной сетью продуктовых магазинов и ресторанов. Человек он был нестарый, энергичный, но, как сумел понять Гуров из скупой информации, не очень здорового образа жизни. Его не удовлетворяла слава удачливого дельца, он всеми способами старался стать еще и героем светской хроники – ночные клубы, казино, модели-любовницы. Все это было как раз то, что нужно. Разумеется, на дискете не было ни слова о том, кто варил Вершинину обеды, кто вертел баранку его автомобиля, кто приводил в порядок его бумаги и подавал в постель кофе. Зато недвусмысленно сообщалось, что после смерти Вершинина его наследники в срочном порядке распродали все активы и уехали в США. Больше о них не было ни слуху ни духу. Видимо, потомки унаследовали от Вершинина только плейбойскую жилку, но не деловую хватку.
Таким образом, все, кто служил Вершинину здесь, в Москве, скорее всего, остались ни при чем. Конечно, не катастрофа, но щелчок по психике ощутимый. Гуров решил, что именно здесь и нужно хорошенько покопаться. Не откладывая дела в долгий ящик, он вызвал двух молодых оперативников и поручил им перевернуть все подшивки газет и журналов двухлетней давности, перерыть весь Интернет и вообще использовать любую возможность, чтобы узнать о Вершинине как можно больше.
– Особенно меня интересует его ближайшее окружение, – пояснил он. – Секретари, водители, гувернеры… Не знаю, кто там еще бывает в окружении у таких людей? И мне нужны их фотографии, понимаете? Фотографии, фамилии, по возможности домашние адреса и телефоны. Свяжитесь с каким-нибудь бизнес-центром, выясните, куда могли трудоустроиться люди из обслуги Вершинина после его смерти. В общем, ройте землю до самого Китая, но результат чтобы был!
Молодые сотрудники пообещали добраться даже дальше, хотя по их лицам можно было понять, что они и сами не так уж уверены в успехе. «Ладно, что выросло, то выросло, – подумал Гуров. – Все равно что-то найдут. Не может быть, чтобы не нашли. Человек не иголка. Если был такой Робин Гуд, а не выдумали мы его, то все равно что-нибудь отыщется».
Больше этим вопросом ему заниматься было некогда, потому что на этот раз позвонил Крячко и сообщил, что возле клуба «Крещатик» затевается что-то интересное и если у Гурова есть желание, то он может подъехать.
Крячко наблюдал за клубом с тех пор, как они выяснили, что именно у Осипенко имеется в распоряжении крутой джип с номером, включающим в себя три шестерки. Никаких прямых вопросов по этому поводу Гуров хозяину клуба задавать не собирался, заранее понимая, что прямых ответов не получит, а если проявит настойчивость, то, пожалуй, имеющий влиятельных друзей Осипенко сумеет организовать на него давление, которое может сильно затормозить расследование. Стас предпочел идти обходными путями, надеясь, что таким образом быстрее доберется до истины. Он все время помнил про кровь, которую обнаружили в квартире Полесского. По логике вещей, кровь эта могла принадлежать только тому, кто явился к Полесскому в качестве незваного гостя. То есть приехал на крутом джипе с тремя шестерками. Следовательно, этот человек нуждался в медицинской помощи и должен был ее где-то получить. Официальный запрос по больницам результата не принес, и Гуров сделал вывод, что раненый мог быть помещен в какую-то частную клинику, где не слишком тщательно придерживаются инструкций по приему пациентов с огнестрельными ранениями. Далее Гуров сделал вывод, что «боевые товарищи» все равно будут навещать пострадавшего, и с этой целью организовал наблюдение за клубом. Джип с тремя шестерками на номере торчал возле клуба постоянно, а около него постоянно отирались трое-четверо крепких молодых людей, видимо, составлявших у Осипенко подразделение быстрого реагирования. Наблюдатели докладывали, что среди этой гвардии царит мрачное выжидательное настроение, и это тоже говорило в пользу гуровской версии. Когда же Крячко сообщил о шевелении в рядах этого войска, Гуров не смог отказать себе в удовольствии лично выяснить причины такого оживления.
Вышло так, что к самому клубу ему даже не пришлось ехать. Когда он уже был в пути, снова позвонил Крячко и сообщил:
– Лева, дуй в направлении Кутузовского! Вся братия куда-то туда отправилась. Самое интересное, что Осипенко лично выехал. То есть он едет отдельно, а джип у него как прикрытие. Я все-таки думаю, что они в больницу поехали, потому что в джип несколько пакетов сунули. А когда совали, на асфальт пара апельсинов выпала. Ну, сам понимаешь, куда с апельсинами ходят…
Гуров догнал Крячко на Кутузовском. Тот следовал на безопасном расстоянии от «Мерседеса» Осипенко, который, в свою очередь, ехал под прикрытием черного джипа с личной гвардией. Неожиданно этот небольшой кортеж свернул с основной трассы и, проехав еще два-три квартала, посигналил возле двухэтажного особняка, обнесенного витой чугунной оградой. Особняк окружали высокие раскидистые деревья, и летом здесь, видимо, было очень зелено и спокойно. Спокойно здесь было и сейчас, если не сказать уныло. Забрызганный дождем асфальт, раскачиваемые ветром деревья, пустота за воротами – все это выглядело не слишком весело. У Гурова создалось впечатление, что этот большой дом тоже пуст, заперт на все запоры и оставлен хозяевами до лучших времен.
Однако, проезжая мимо, он заметил какое-то шевеление по ту сторону ворот, а уже потом в зеркало заднего вида увидел, как распахнулись кованые створки и обе машины Осипенко въехали во двор особняка. Ворота тут же закрылись.
Гуров доехал до угла, остановил машину и достал мобильник.
– Ну, что скажешь? – спросил он у Крячко, который уже давно отстал и только сейчас появился в переулке. – Они все подъехали к двухэтажному дому с чугунной оградой. Что тут, по-твоему?
– Частная больница, однозначно, – ответил Крячко. – Я так и предполагал, что они сюда намылились. Она даже в справочнике есть. Как и ожидалось, они решили проведать больного товарища. Думаю, и нам нужно проявить милосердие, навестить бедолагу. Застать, так сказать, эту свору врасплох.
Так как он уже подъехал к воротам, то мог наблюдать, что происходит возле дома, и тут же доложил об этом Гурову.
– Сам шеф отправился! И еще двое с ним – пакеты тащат. Думаю, медлить не стоит – такие визиты не затягиваются. Я захожу.
– Поспешишь – тоже людей насмешишь, – возразил Гуров. – Не уверен, что мы сумеем кого-то застать врасплох, если будем действовать в лоб. Сделаем хитрее. Ты вступишь в переговоры с охраной. Придумай какую-нибудь легенду покрасивее – главное, не сообщай, что ты из милиции. А я пока попробую проникнуть в этот дом, так сказать, неофициально. Должен же там быть какой-то служебный вход!
Пока Крячко выполнял его замысел, Гуров объехал особняк с тыла и нашел место, где можно было незаметно перебраться через забор. Взрослый солидный человек в галстуке выглядит не совсем органично, когда лазит по заборам, но Гуров проделал это очень быстро, так что, можно сказать, даже сам этого не заметил.
Из здания тоже вряд ли кто-нибудь мог заметить маневры Гурова – многие окна были закрыты плотными шторами, а вдоль забора и здесь росли деревья, затрудняющие обзор.