1

Дождь лил с надоедливым постоянством и дорожные плащи висели на
плечах таким же тяжелым грузом, каким висел страх на сердцах и в умах
людей. Те из людей, что были необразованными, кто никогда не удалялся от
полей и пастбищ, принадлежащих господам, молились Глом Випер и смотрели на
серое небо, как бы ожидая, что увидят над собой ее наполненные слезами
глаза, почувствуют ее жалость, такую же тяжкую, как проклятие.
Даже те, кто получил образование, тревожились при мысли о проклятии,
об осуждении, об изгнании, которое обрушилось на них.
Мой народ клан за кланом прошел через Небесные Ворота, которые
открыли наши барды, и оставил за собой не только родину, но и память. И
теперь мы могли бы спросить, почему мы едем по этой заливаемой водой
ужасной стране. Однако чем дальше мы продвигались на север, тем меньше
хотелось задать этот вопрос. Мы были твердо уверены в необходимости этого
переселения. Братья с Мечами, готовые вступить в бой при первых признаках
опасности, ехали впереди нас по этой странной, чужой, незнакомой земле, а
у ворот остался в качестве арьергарда другой отряд. С ними были Лаудат и
Оуз, чье волшебное пение открыло ворота между мирами, и теперь они
закрывали их, так что путь к отступлению был закрыт, так же, как и
возможность для преследования.
Тот отряд, что ехал сейчас впереди, встретил нас по эту сторону
Ворот. Братья провели здесь почти целый месяц, изучая то, с чем придется
столкнуться нам. Их рассказы были весьма странными и неожиданными. Они
рассказывали о высоких холмах и широких долинах, о том, что тут когда-то
жили люди - или какие-то разумные существа, подобные людям. Но теперь
страна была пуста, покинута и остались только следы их жизни, ее прежних
обитателей.
И все же страна не была полностью безопасной. Тут и там встречались
места, где проснулись враждебные силы, и нужно было быть очень осторожным,
чтобы избегать таких мест. Однако здесь было много полей, ожидавших плуга,
склоны холмов заросли богатой травой, на которой можно было пасти овец,
коров, лошадей, тянущих сейчас тяжело груженые телеги.
Каждый лорд, предводитель клана, ехал со своими людьми. Весь скарб
был уложен на повозки. Старики и дети ехали в фургонах, а вооруженные
молодые люди охраняли караван.
Мы двигались медленно. Овцы и коровы не могли идти быстрее. А кроме
того, я полагаю, что эта чужая страна давила на нас. По пути мы изредка
видели одинокие колонны, здания странной архитектуры... Да и само солнце
казалось нам менее теплым и давало меньше света, чем на нашей покинутой
родине.
Моим лордом был Гарн и наш клан не мог сравниться с остальными ни по
богатству, ни по снаряжению, ни по военной силе. Наших овец было легко
пересчитать по пальцам, у нас был всего один бык и пять коров, за которыми
мы должны были присматривать. Наш скарб занимал всего три фургона и в
клане было всего несколько молодых женщин, которые ехали, держа при себе
маленьких детей.
Я был тоже из благородных, хотя не наследных лордов. Я был последним
сыном дяди Гарна. И тем не менее у меня был родовой щит и четыре
арбалетчика под моей командой - весьма небольшой отряд, чтобы обеспечить
полную безопасность клана.
Я был молод и не мог относиться серьезно к своим обязанностям. Я со
своими людьми, которые ехали за мной с небольшими интервалами, охранял
правый фланг нашего каравана. На ходу я внимательно осматривал
окрестности, разыскивая среди холмов то, что двигалось и могло
представлять опасность.
Когда мы прошли через ворота, мы, вернее лорды, спорили о разумности
пути по этой дороге. И только Братья с Мечами сумели убедить нас, что
дорога ведет через покинутую страну и никаких следов других людей нет
поблизости.
Это была и в самом деле настоящая дорога - она вела прямо, и между
каменными плитами тут и там пробивалась трава и деревца. Нашим фургонам
здесь было гораздо легче ехать, чем по целине.
И не только дождь скрывал от нас эту новую-древнюю землю. Над холмами
по сторонам дороги висели шапки тумана, местами этот туман имел какой-то
зловещий темно-голубой оттенок, и это вселяло в нас чувство беспокойства.
Один из Братьев проскакал мимо меня, направляясь в передовой отряд. Я
смотрел с завистью вслед ему. Это были независимые люди. У них не было ни
лордов, ни родовых связей после того, как они принимали Клятву Меча. Их
искусство во владении мечом, луком, коротким копьем было настолько хорошо
известно, что они всегда могли настоять на своем, даже не притрагиваясь к
оружию. Однако они всем снабжали себя сами. У них даже были свои стада,
которые пасли пешие братья.
Быть принятым в их число было заветной мечтой всех кланов. Но для
большинства эта мечта никогда не осуществлялась, так как количество
Братьев всегда было неизменным, и они принимали в свои ряды только тогда,
когда погибал один из них.
После того, как всадник проскакал мимо, в сопровождении двух
всадников подъехал мой лорд Гарн, решивший проверить тех, кто охранял
фланги каравана. Этот человек был таким же угрюмым, как эта страна и небо
над головой. Он говорил мало, но замечал малейшие упущения по службе.
Молчание - это была высшая похвала, какую мог заслужить человек у Гарна. Я
стиснул поводья в руках, когда ястребиное лицо Гарна повернулось в нашу
сторону, туда, где трусил мой маленький отряд.
Я ожидал, что он отругает меня за что-нибудь, или пошлет проверить
замыкающий отряд, которым командовал его сын Иверад. Однако он молча
поровнялся со мной и поехал рядом. Его эскорт немного отстал.
Я не ждал от него комментариев ни по поводу этой страны, или
отвратительной погоды, или разговоров о прошлой жизни. Я просто ждал,
торопливо припоминая все, что могло вызвать его неудовольствие. Его голова
медленно поворачивалась, когда он осматривал окрестности, хотя я не думаю,
что он пытался увидеть замыкающий отряд клана Рараста, который ехал
впереди нас.
- Здесь хорошая трава. - Я был безмерно удивлен его словами, хотя я
знал что лорд Гарн был из тех, кто мог оценить богатства страны и хорошо
знал, как их использовать. Я знал людей, которые меня окружали, знал их
достоинства и недостатки, знал, что они любят, а что не любят, знал, как
они относятся друг-к-другу. Я знал свое место в клане, знал, зачем меня
обучали владению оружием, знал все, кроме того, зачем мы пришли в этот
мир, каких опасностей мы старались избегнуть своим переселением.
- Этой ночью будет совет, - продолжал Гарн. - На нем будет решено,
где мы будем селиться. Братья с Мечами хорошо провели разведку территории.
Страна большая. Фортуна может улыбнуться даже тем из нас, кто не приобрел
большого богатства в прошлом.
Я все еще пытался понять причину такой доверительности и теплоты. Это
было также невероятно, как если бы заговорила моя лошадь. И после того,
как прошло удивление тем, что Гарн заговорил, его слова начали проникать в
мой разум.
Огромная страна - открытая для поселения. Среди нас была почти сотня
кланов, и большинство из них превосходили нас по числу людей, по
богатству, по всему тому, что делало лорда клана могущественным и
влиятельным. И здесь была хорошая возможность даже для такого маленького
клана, как наш, разбогатеть.
Гарн продолжал:
- Уже решено, что выбрать можно только одно - либо прибрежные земли
либо внутренние. Сивен, Урик, Фаркон, Давуан уже высказались за побережье.
Остальные из нас должны сделать выбор. Я думаю... - тут он заколебался. Я
должен поговорить с тобой, Хевлином, Эверадом и также со Стигом, когда мы
остановимся на отдых.
Моего согласия он не услышал, так как резко развернул лошадь и поехал
туда, где со своим отрядом находился Эверад. Он оставил меня в изумлении.
Гарн всегда решал все сам и не нуждался в консультациях, даже со своим
наследником. И вдвойне удивительно, что он просит совета у Стига, который
был главой полевых рабочих и даже не его родственником.
Что у него в голове? Почему он упомянул о прибрежных землях? Мы
никогда раньше не селились у моря. Неужели мы забудем наши старые обычаи?
А может их нужно бросить - ведь мы пришли в другой мир, и жить здесь нужно
по новому.
Я попытался припомнить, далеко ли мы сейчас от моря. Братья с Мечами
разведали только небольшую часть побережья. Они говорили об угрюмых
утесах, о которые бились бешеные волны. Мы не были морским народом, хотя
те из четырех кланов, о которых сказал Гарн, занимались рыбной ловлей.
Утренний туман постепенно рассеивался. К полудню сквозь водяную пыль
проглянуло бледное немощное солнце. Оно прогнало зловещие тени, которые
делали эту страну такой чужой нам. Мы разбили лагерь для отдыха и обеда
прямо на дороге. По всей длине дороги, как узелки на туго натянутой нити,
расположились наши кланы.
Тут же принесли небольшие очаги, которые бережно хранились в переднем
фургоне. В них подбросили угля - ровно столько, сколько требовалось, чтобы
приготовить настой трав, поддерживающий силы путника. Пища состояла из
сухарей, которые размачивали в этом настое. Я быстро расправился со своей
порцией, чтобы не заставлять ждать лорда Гарна.
Он сидел чуть поодаль на стуле, который специально для него достали
из фургона. У ног его была разостлана грубая ткань, на которую он и
приказал нам сесть. Я увидел, что рядом с Эверадом и Стигом сидел Хевлин -
самый старший из его охраны. Лицо воина было таким же суровым, как и у его
хозяина.
- Нам нужно сделать выбор, - сказал Гарн, как только мы сели. Я
говорил с Квеном, который проехал по берегу дальше всех. Он вытащил из-за
пояса тоненькую трубочку. Затем он раскатал ее, и оказалось, что это
полоска кожи. Мы склонились над ней и увидели множество тоненьких линий.
Толстая черная линия извивалась вдоль всей полоски, и с ней
соединялись с одной стороны три тонкие извилистые линии. В двух местах у
толстой линии уже стояли черные кресты и на них и показал Гарн.
- Это карта побережья, которую сделал Квен. Здесь и здесь две бухты,
которые выбрали для поселения два клана, пожелавшие жить у моря. - Палец
Гарна двинулся дальше вдоль черной линии, изображающей побережье, пока не
дошел до небольшой бухты. - Здесь река. Она не такая большая, как другие,
но вполне судоходная. Река - хорошее средство для перевозки товаров,
например шерсти, на рынок...
Шерсть! Я подумал о нашем жалком стаде овец. Что мы повезем на рынок?
Все, что мы состригали с них, шло на наши собственные нужды, и каждый из
нас мог ожидать не больше одной новой куртки или пары нижнего белья в три
или четыре года.
И вопрос, который был у всех на языке, осмелился задать Эверад:
- И ты решил выбрать это место, лорд, когда очередь дойдет до тебя, и
оно еще останется свободным?
- Да, - коротко ответил Гарн. - Там есть и другое... - но он
замолчал, и никто из нас не рискнул спросить, что же еще есть там.
Я смотрел на линии, нарисованные на коже, и пытался представить, что
они означают: море и землю, реку и широкие поля, готовые принять наши
плуги, наши небольшие стада. Но они упрямо оставались только линиями, и я
ничего не мог увидеть за ними.
Гарн не просил от нас ни совета, ни обсуждения. Я ничего другого и не
ожидал. Он созвал нас только для того, чтобы сообщить свое решение, чтобы
мы приготовились к тому, что выберет он, если судьба при дележе будет
благосклонна к нему.
Река, которую указывал Гарн, лежала на севере, далеко за теми
бухтами, которые уже выбрали первые лорды. Я подумал, сколько же времени
займет это путешествие? Была весна, скоро нужно будет сеять, если мы хотим
получить пищу на следующий год.
Никто не мог сказать, насколько суровы здесь зимы, как скоро они
наступают, сколько времени длится сезон вырастания хлебов. Слишком долгое
путешествие могло привести нас прямо в зиму - зиму без всяких запасов
пищи. Этого боялись люди любого клана. Но все же выбор делал Гарн, и ни
один лорд не поведет своих людей на гибель, если у него есть возможность
избежать этого.
Вечерний совет состоялся в самом центре каравана, вблизи того места,
где расположились многочисленные повозки и фургоны лорда Фаркона. Костер
был уже готов, и вокруг него сели лорды. Родственники их расположились
сзади. Лаудат и Оуз, оба кутающиеся в свои серые плащи, как будто они
страдали от промозглой сырости больше, чем все остальные, а также Вавент,
уже десятый год капитан Братьев с Мечом, были в центре этого круга.
Оба Барда были усталыми, изможденными, лица их были почти серыми.
Открывание и закрывание Небесных ворот отняло у них много сил и чуть не
привело к смерти, но они выполнили свою задачу. Первый заговорил Вавент.
Он снова описал страну, в которую мы пришли. В ней нет широких полей
и степей. Она вся перерезана холмами, между которыми есть долины - одни
богаты растительностью и плодородны, другие, напротив, голы и пустынны. Он
также рассказал о реках, которые я видел на карте Гарна, о двух
великолепно расположенных бухтах.
Он не успел закончить, как его прервал лорд Фаркон.
- Ты совсем ничего не сказал, капитан Вавент, о тех странных местах,
которые были оставлены Старым Народом, да и о самом "Народе". Может они
еще остались, и тогда, не возьмут ли эти люди мечи, чтобы защитить свою
землю так, как это сделал бы любой из нас?
Послышался шепот. Я увидел, как Оуз выпрямился, как будто он хотел
встать и ответить, но он не встал и предоставил право ответа Вавенту.
- Да, когда-то в этой стране жили люди, - с готовностью признал
капитан. - Но те кто жил здесь, ушли. Они многое оставили после себя, но
все это безвредно. В основном это земля мира и покоя, но есть здесь и
такие места, и в этом я не хочу вас обманывать, лорды, которые являются
сосредоточием зла. Их вы легко узнаете по ужасному зловонию. А также будет
лучше, если вы не будете иметь дело со зданиями и развалинами, оставшимися
от старых дней. Мы проехали эту страну вдоль и поперек, но не нашли
ничего, кроме диких зверей, не нашли никаких следов прежних обитателей
этой земли. Теперь эта страна пуста, и мы не знаем, почему.
Лорд Рольфин покачал головой. Пламя костра отразилось от трех красных
камней, украшающих его шлем.
- Значит вы не знаете, почему те, кто жил здесь, оставили эту землю,
- повторил он, - следовательно мы можем столкнуться здесь с каким-то
неизвестным невидимым врагом.
Опять послышалось перешептывание. На этот раз поднялся Оуз. Он
откинул капюшон плаща со своей головы, так, что все могли видеть его серые
волосы и тонкое, изборожденное морщинами лицо.
- Эта страна, - сказал он спокойно, - пуста. С тех пор, как, мы вошли
сюда, мы не смогли почувствовать ничего, что могло бы считаться
враждебным. Прошлым вечером, лорды, я и Лаудат пели песню предупреждения и
зажигали Пламя. Оно горело ровно и спокойно. Ничто не воздействовало,
ничто не противится нашему переселению. Здесь есть следы старых сил - мы
не знаем, что они из себя представляют - но Пламя не может гореть там, где
присутствует зло, где готовится война.
Я увидел ухмылку лорда Рольфина. Все знали, что он всегда ищет угрозу
в новом месте, однако он никак не ответил на заверения Оуза. Ведь
действительно, Вечно Живое Пламя не может гореть, если Зло окружает его. Я
услышал вздохи облегчения со всех сторон.
И после этого Вавент вытолкнул ногой вперед медный таз, который
Лаудат поставил перед ним. Капитан наклонился и поднял его обеими руками.
- Лорды Халлака. - голос его звучал торжественно, как будто он
произносил ритуальные слова. - Здесь лежит ваш жребий. В свете Вечно
Живого Пламени все лорды равны. Так было раньше, так будет всегда. Пусть
каждый из вас испытает судьбу, и утром, когда мы дойдем до первой из
долин, кто-то из вас закончит путешествие и обретет новый дом.
Держа сосуд на уровне глаз лордов он обошел круг, останавливаясь
перед каждым из них. При этом тот или иной лорд протягивал руку и
вытаскивал полоску кожи, где был обозначен надел земли, который фортуна
послала ему. Но все знали, что когда дележ кончится, желающие могут
обменяться полосками по взаимному согласию сторон.
После того, как круг обошел Вавент, встал Оуз и пошел по кругу с
маленьким серебряным сосудом, предлагая его тем лордам, которые отказались
от первой жеребьевки. Все знали, что он предлагает попытать счастья тем,
кто выбрал побережье. Гарн тоже протянул руку к сосуду Оуза, вызвав
удивленные взгляды лордов-соседей. В протянутой руке Гарна чувствовалось
напряженное ожидание, но никаких эмоций не отразилось на его бесстрастном
лице.
Никто из лордов не смотрел, что он вытащил, пока жеребьевка не
кончилась. В сосуде Вавента осталось несколько бумажек, а в сосуде Оуза
было пусто. Он перевернул его вверх дном перед лордами, а затем вернулся
на свое место.
Но только когда Вавент вернулся и встал у огня, лорды начали
разворачивать бумажки, которые достали их пальцы, и смотреть письмена,
начертанные на них. Братья с Мечами и Барды, еще до того, как кланы прошли
через ворота, разметили все земли, и теперь каждый знал, куда идти, где
селиться, и что там его ждет.
Нам всем не терпелось узнать, что же вытащил Гарн, но он, как и все
остальные лорды, не торопился показывать нам бумажку. Вокруг начались
разговоры, послышались предложения по обмену. Одним нужно было побольше
полей, другим - пастбищ для скота. А мы все ждали, еле сдерживая себя,
пока наконец Гарн не объявил:
- Пламя было милостиво к нам. Мы получили земли при реке.
Это был подарок судьбы, который люди редко получают. То, что он
получил по жребию именно ту землю, которую выбрал для себя, казалось
подстроенным заранее, или же на этот раз фортуна получила могущественного
союзника.
Я увидел одного из Братьев с Мечами, который вышел из тени за
внутренним кругом, где костер давал свет. Это был Квен, тот самый, который
первый рассказал нашему лорду о землях по побережью. Сейчас он подошел к
Гарну и спросил:
- Ну как, повезло, лорд?
Гарн поднялся, полоска кожи зажата в кулаке. Он одарил Квена одним из
своих пронзительных, почти обвиняющих взглядов, которые заставляли любого
подчиняться его приказам. Но Квен не был его подданным или родственником,
поэтому стоял спокойно, как будто беседовал с Гарном о погоде.
Квен был того же возраста, что и Вавент. Он был капитаном до него. Я
решил, что ему столько же лет, сколько Гарну, но в волосах его не было
седины, а тело было по-юношески стройным. Он обладал грацией хорошо
тренированного воина и передвигался легко и бесшумно.
- Я вытащил, что хотел, - ответил Гарн на вопрос. - Но туда нужно
долго идти. - Он смотрел на Брата с Мечом, как бы ожидая от него каких-то
других и очень важных слов.
Квен ничего не сказал, и Гарн отвел от него глаза и стал смотреть в
огонь. Он был человеком, чьи мысли было невозможно прочесть, но мне почему
то казалось, что он не так уж доволен результатами жеребьевки, как
старается показать нам. Во мне шевелился червячок сомнения в том, что
жребий пришел к нему только из рук фортуны и одной фортуны. Хотя я был
уверен, что ни Вавент, ни Оуз не будут вмешиваться в жеребьевку даже для
самых влиятельных лордов среди нас, а Гарн был малозначительным по
богатству и положению.
- Будет лучше, - сказал Квен, - если те, кто решил селиться у моря,
поедут вместе. Есть еще одна дорога, которая ведет сначала на восток, а
потом поворачивает на север, но она гораздо древнее и находится в очень
плохом состоянии. Если вы поедете вместе, то сможете помогать друг другу в
случае необходимости.
Гарн кивнул, заткнув полоску кожи за пояс. Затем он произнес четыре
имени с вопросительной интонацией:
- Сивен? Урик? Фаркон? Давуан?
- И еще Милос и Тугнес, - добавил Квен.
Гарн бросил на него взгляд, а моя рука автоматически потянулась к
мечу, и я понял это только тогда, когда пальцы стиснули рукоять. Память
должна была остаться за воротами, исчезнуть, когда мы вошли в этот мир, но
кое-что осталось. Тугнес всегда был врагом клану Гарна. Эта вражда
началась давно и вызывала много крови, хотя теперь она выражалась только в
том, что они не общались друг с другом и не ходили туда, где могли
встретить врага.
- Где? - коротко спросил Гарн.
Квен пожал плечами.
- Я не спрашивал. Твоя земля самая северная. Значит он где-нибудь к
югу.
- Хорошо.
- Мы свернем с дороги перед заходом солнца. Я поведу Братьев,
сопровождающих поселенцев у моря, - сказал Квен.
Гарн кивнул и не попрощавшись повернулся и пошел к нашему лагерю, что
был неподалеку. Он не сказал нам ни слова, но мы все встали и пошли за
ним.
Хотя я очень устал за день, - очень утомительно приноравливаться к
медленному шагу коров и овец, - но все же, когда я завернулся в плащ и
положил голову на седло вместо подушки, уснул я далеко не сразу. Я
прислушивался к звукам лагеря. Вот в фургоне с женщинами заплакал ребенок
- видимо внук Стига. Вот хруст сухой травы, которую ели овцы, а вот храп и
стоны уснувших переселенцев. Гарн скрылся в маленькой палатке, где жил
один. С того места, где я лежал, можно было видеть, как в палатке появился
огонь - это Гарн зажег свечу. Возможно он рассматривает подарок, который
фортуна преподнесла ему.
Я думал, что фортуна была милостива к нам, но очень встревожился,
когда узнал о выборе Тугнеса. Это было самое плохое. Если нам в будущем
придется жить рядом, то жизнь наша будет проходить в беспокойном ожидании
нападения. Лучшее, на что мы могли надеяться - это хрупкое перемирие. Это
была неизвестная страна, покинутая своими прежними обитателями по
неизвестной нам причине. Хотя Барды и Разведчики уверяли, что врагов здесь
нет, оставалось одиночество, которое чувствовалось тем больше, чем мы
продвигались на север. Жизнь здесь будет зависеть от помощи добрых
соседей. Ведь может наступить момент, когда все люди Халлака должны
встать, как один, забыв все распри и ссоры.
Но здесь был не Халлак - Халлак остался позади, потерянный навсегда.
Эту страну мы назвали Высокий Халлак, потому, что это была страна многих
гор и холмов. Так она останется в памяти Бардов с того самого часа, как мы
вошли в нее.
Но сон еще не приходил, хотя свеча в палатке Гарна уже погасла. Я
посмотрел в ночное небо, желая найти знакомые звезды. Но меня охватила
дрожь, холод, волосы мои зашевелились, потому, что надо мной сияли звезды,
которых я ни разу в жизни не видел. Где Стрела, Бык, Рог Охотника? Их не
было, не было и многих других.
Дождь прекратился несколько часов назад, и небо очистилось от туч. В
нем сверкали тысячи звезд - но все они были новые, чужие! Куда привел нас
путь через Ворота? По внешнему виду эта страна была такая же, как та,
которую мы покинули - земля, трава, кусты, деревья... И только звезды были
другими. Мы были в стране, где должны были жить, но далеко от страны, в
которой родились...
Я лежал, дрожа, под незнакомыми звездами, которые больше, чем наше
путешествие через Ворота, дали мне понять, что мы действительно
изгнанники, и что единственное, что будет помогать нам здесь, это наши
силы, и далеко не единственное, с чем придется здесь бороться бороться,
это наша слабость. Что может ждать нас впереди? Я подумал о море, о выборе
Гарна, и это возбудило у меня желание исследовать новое. Но с другой
стороны мне хотелось как-то укрыться от тех опасностей, которые могут
находиться в этом новом и неизвестном. В конце концов хаос моих мыслей и
страхов поглотил меня и я уснул.

2

Позади остались широкие долины, в которых поселились люди Фаркона,
Сивена, Урика, Давуана. Справа от нас бушевало море. Наш караван
становился все меньше и меньше. Мы могли удостовериться, что страна
действительно покинута, хотя мы видели много остатков развалин домов,
мостов. А иногда мы выходили на древние дороги, идти по которым было
намного легче. Квен и три Брата ехали впереди, указывая места, где таилось
неизвестное. Они останавливались поодаль и долго совещались между собой.
Они не доверяли излучениям таких мест.
Мы видели башни, вымощенные площади, окруженные колоннами, сделанными
из огромных каменных монолитов. Меня очень заинтересовали люди,
проделавшие такую титаническую работу: вырубить огромные камни и положить
их друг на друга. Я думал, за какую же провинность они наказали себя таким
тяжелым трудом.
Самая большая и самая богатая часть побережья осталась позади нас. Мы
уже двадцать дней ехали на север. Дважды за время путешествия нам
приходилось подниматься вверх по течению рек, преграждавших нам путь,
чтобы отыскать брод. К счастью, реки были спокойными в это время года, и
мы легко переправлялись через них. Правда объезд каждый раз отнимал у нас
день пути.
На двадцать четвертый день люди лорда Милоса оставили нас. Они
свернули на запад по узкой долине, и один из Разведчиков поехал с ними,
как проводник. Здесь не было реки, но нам пришлось объезжать горные
хребты, окружающие долину, прямо по песчаному берегу моря. Мы сердечно
попрощались, договорились о будущих встречах. И я уверен, что во всех нас,
и тех, кто оставался, и тех, кто продолжал путь дальше в новые земли,
зрело ощущение того, что наши старые связи рвутся навсегда, и что мы все
будем горько сожалеть об этом в будущем.
Правда все мы сплотились за время этого долгого путешествия. Мы
понимали, что мы одиноки в этой странной стране. Уже не осталось, по
крайней мере на поверхности, старой вражды с Тугнесом и его людьми. Мы все
работали вместе, перетягивая телеги через броды, перевозя на седлах овец и
ягнят, не думая, кому принадлежат они. И хотя на ночь мы останавливались
отдельно, люди непрерывно ходили в гости друг к другу.
И вот тогда я впервые увидел эту стройную девушку, которая ехала на
мохнатой лошади. Лошадь без всякого труда несла ее и два огромных кожаных
мешка, и каждый раз косила глазом и показывала желтые зубы, когда кто-либо
приближался к ней. Несмотря на ее кажущуюся хрупкость, она была сильна и
вынослива, как любой парень, и во всем была независима, что так отличало
ее от простых женщин, работающих на полях. Я уверен, что она чувствовала
бы себя на месте даже за столом в холле лорда.
На третий день нашего путешествия я выделил ее из остальных женщин,
которые путешествовали с нами, чтобы внести свой вклад в освоение новой
земли. Она ехала за маленькой тележкой - лишь немногим больше тех тележек,
на которых крестьяне вывозили излишки урожая на рынок. Повозку тащили два
таких же мохнатых животных, как и то, на котором она ехала. И лошади и
сама тележка были уныло-серого цвета. Наши люди обычно раскрашивали свои
повозки и фургоны в яркие цвета, и это было предметом их гордости перед
остальными. И серая повозка выделялась среди всех.
На повозке был укреплен балдахин, под которым сидела, управляя
лошадьми, женщина. Она была одета в плащ, такого же унылого серого цвета,
как и все остальное. Я с первого взгляда узнал, что это Мудрая Женщина.
Эти две путешественницы, как я решил, ехали сами по себе, не примыкая
к людям лордов. Я заметил, что Оуз однажды подъехал к повозке и
перекинулся с женщиной несколькими словами, причем девушка отъехала
несколько назад, чтобы дать ему место у повозки. То, что бард говорил с
этой женщиной, означало то, что она принадлежит к тем, кто обладает
Внутренним Знанием, несмотря на то, что она почти нищая.
Я думал, что они свернут в сторону с кланами влиятельных и богатых
лордов. Ведь там у нее будет работа по лечению болезней физических и
духовных. Однако, кланы отделялись и уходили, а эти двое со своей повозкой
оставались.
Никто не может задавать вопросы Мудрой Женщине. Они не молятся
Пламени, но ни кто не может их порицать за это. Они обладают своим
внутренним искусством, и многие воины и женщины, рожавшие детей,
благословляют и благодарят их. Они свободны приходить и уходить и служить
всем, не задавая вопросов.
Однако каждый может узнать то, что захочет. Так я раскрыл, что
девушку зовут Гатея. Она была подкидышем, которого Мудрая Женщина взяла на
воспитание. Таким образом она жила отдельно от народа и не принадлежала ни
к простому люду, ни к тем, кто живет в холлах.
Ее трудно было назвать красивой. Тело ее было слишком худым, кожа
слишком коричневой. Черты лица чересчур острые. Но в ней было что-то
привлекающее. Может быть та свобода, с которой она ходила и ездила, ее
независимость, которая поражала сердца мужчин. Я поймал себя на том, что
думаю, как же она выглядит во время праздника, когда вместо короткой
куртки и камзола на ней одето длинное платье, а волосы не заколоты вокруг
головы, а распущены, и в них серебряная цепь с тонко позванивающими
колокольчиками, как у дочери Гарна, Инны. Я не мог себе представить нашу
Инну, перевозящую через реку лягающуюся овцу. Одна рука крепко держит
животное за шерсть, а другая подгоняет лошадь, заставляя ее идти вперед.
И когда Мудрая Женщина не повернула за фургонами Мило, я был очень
удивлен. Я не думал, что она решила ехать с людьми Тугнеса. Они с девушкой
никогда не останавливались в их лагере, а устраивали свой собственный
костер вдали от них. В соответствии с обычаями Мудрые Женщины никогда не
жили в обществе, они всегда искали свое место, где они могли варить свои
травы и делать свои дела, некоторые из которых были тайнами и не могли
быть открыты непосвященным.
Тащить повозки по песку было очень трудно, и мы теперь шли еще
медленнее. Этой ночью мы устроили лагерь прямо на берегу, возле утесов.
Для многих из нас море было чужим, и мы неуверенно смотрели на него.
Только дети чувствовали себя отлично, они собирали ракушки, охотились за
морскими птицами, которых здесь было великое множество.
Когда лагерь был установлен, любопытство привело меня к берегу, туда,
где одна волна догоняла другую, чтобы с тихим плеском умереть в песке.
Воздух у моря был таким, что им хотелось до отказа наполнить легкие. Я
смотрел на темнеющие воды и удивлялся мужеству тех, кто строит хрупкие
деревянные скорлупки и пускается в плавание по этому бурному огромному
загадочному морю, вооружась только своим искусством.
Я смотрел на мерцание воды в небольших лужах между камней. В этих
лужах кто-то жил - странные создания, каких я никогда не видел. Они
удивили и заинтересовали меня. Я опустился на корточки и стал наблюдать за
ними, за их жизнью и охотой. А они действительно были охотники, и добывали
себе пищу, как любые сухопутные создания - пожирая себе подобных.
Плеск воды оторвал меня от наблюдения. Я повернулся и увидел Гатею.
Ноги ее были босы, брюки завернуты выше колен. Она стояла в воде и изо
всех сил тянула длинную красную водоросль, похожую на виноградную лозу. С
водоросли свисали большие листья. Эта водоросль держалась крепко, и Гатея,
несмотря на все ее старания, не могла вытащить ее.
Я не успел подумать, как уже сбросил сапоги и, даже не заворачивая
штанов, вошел в воду и взялся за водоросль чуть позади ее. Я стал помогать
ей. Она оглянулась через плечо. Тень мелькнула на ее лице, но затем она
кивнула, согласившись принять помощь, и мы стали тащить.
Но упрямая водоросль не поддавалась. После нескольких безуспешных
попыток я бросил водоросль и вынул меч. Она снова кивнула, но
требовательно протянула руку, и я, опять не раздумывая, отдал меч ей.
Затем я взялся за водоросль, а девушка двумя ударами разрубила ее. Одной
рукой она подхватила ее, а второй протянула мне меч, рукоятью вперед.
- Благодарю, Эльрон из дома Гарна.
Голос ее был низким, хриплым, как будто она говорила чрезвычайно
редко. То, что она знает мое имя, тоже было весьма удивительно, так как
никто из наших ни разу не говорил ни с ней, ни с ее хозяйкой. А к тому же
я вовсе не был заметной фигурой в нашем клане.
- Что ты собираешься делать с этим? - спросил я, выбравшись на берег.
И так как она не отвергала моей помощи, хотя и не просила ее, помогал ей
вытащить водоросль на берег.
- Листья нужно высушить и растолочь, - заговорила она тем тоном, с
которым крестьянин говорит о сене. - Этим хорошо удобрять почву. А кроме
того она обладает другими свойствами, о которых знает Забина. Это хорошая
находка, да и сорвали мы ее в подходящее время.
Я посмотрел на скользкую длинную ветку, которую мы вытащили из воды.
Песок налип на ее острые листья. Я подумал, как часто бывает так, что вещи
оказываются лучше, чем они кажутся.
Затем она ушла, ни сказав больше ни слова и волоча ветку за собой,
пока я стряхивал песок с ног, чтобы снова одеть сапоги. Приближался вечер,
и я направился в наш лагерь, чтобы поесть и поразмышлять над тем, что
принесет нам следующий день, и сколько нам еще идти, пока мы доберемся до
той земли, которую выбрал Гарн для нашего поселения.
Я приготовил себе похлебку из сушеного мяса, хлеба и воды и принялся
за еду. Но ложка моя остановилась на полпути ко рту. Я увидел двух
незнакомцев, которые подошли к центральному костру. Квен, который сидел,
скрестив ноги, рядом с Гарном, махнул им рукой, но сам Гарн не поднял руки
и только смотрел на них ровным безразличным взглядом, не опуская рог для
питья.
И тут я узнал лорда Тугнеса. Я видел его много раз во время
путешествия, но впервые он был так близко ко мне, что я мог дотронуться до
его ножен.
Он был низенький, широкоплечий. Его любимым оружием был боевой топор,
и упражнения с ним дали ему огромную физическую силу. Когда он сидел на
лошади, то выглядел весьма внушительно, но пеший он передвигался
маленькими шажками и казался еще более тяжелым, чем был на самом деле.
Как и все мы, он был одет в кольчугу поверх дорожного камзола. Шлем
был у него в руке, и ветер играл его жесткими красно-коричневыми
волосами... В отличие от людей нашей расы, которая имела скудную
растительность на лице, у него была широкая борода, которой он очень
гордился. Над широким ртом был нос, который в юности ему сломали, и теперь
он был кривой и расплющенный. Поэтому Тугнес постоянно фыркал.
На шаг позади него стоял его сын. Он был выше отца и тоньше в кости.
В руке у него было копье. Выглядел он совсем не по боевому, но каждый, кто
знал его, или слышал о нем, знали, что он не так прост, как кажется. Его
искусство в стрельбе из арбалета было широко известно. Но он всегда был
лишь тенью своего отца, и ему мало приходилось действовать и принимать
решения самому. Когда к нему обращались с вопросом, он делал круглые глаза
и говорил как можно меньше.
Лорд Тугнес сразу же перешел к существу вопроса. Точно так же он без
колебаний пускал в ход свой топор против врага. Однако обратился он к
Квену, не обращая внимания на Гарна, даже слегка отвернувшись от него,
чтобы не видеть своего старого врага.
- Когда же мы выберемся из этого дьявольского песка? - спросил он и
пнул ногой песок, чтобы Брат Меча не сомневался, о чем идет речь. - Мои
люди уже оборвали руки, вытягивая повозки и помогая лошадям. Ты обещал нам
землю, где же она?
На лице Квена не выразилось ни тени смущения. Он поднялся и встал
против Тугнеса, глядя прямо ему в глаза. Пальцы заложены за пояс.
- Если Пламя будет милостиво к нам, лорд Тугнес, к завтрашнему вечеру
мы будем на расстоянии полета стрелы от твоей земли.
Тугнес фыркнул. Я видел, как его пальцы сжались, как будто стиснули
ручку топора. Глаза его сверкали из-под густых бровей.
- Нам нужна хорошая земля, - снова он пнул песок. - Этот проклятый
песок хрустит на зубах во время еды, царапает горло во время питья. С нас
хватит! Мы сыты по горло! Смотри, чтобы твое обещание сбылось! - его
последние слова прозвучали угрозой. Он резко повернулся и песком осыпал
близ сидящих. За ним легкой походкой разведчика незнакомых земель двинулся
Торг, его сын и наследник. Проходя мимо, он поднял голову, и я увидел его
глаза, устремленные прямо на меня.
Я был молод, но я мог читать в глазах людей, даже если лицо человека
ничего не выражало. И сейчас, заметив взгляд Торга, я замер от удивления.
Но я надеялся, что мне удалось скрыть его. Почему сын и наследник Тугнеса,
с которым мои пути никогда не пересекались и не пересекутся, взглянул на
меня со смертельной ненавистью? Я был уверен, что мы с ним враги только
потому, что я сын своего клана, а он - своего. Но ненависть его была не
такой, с какой смотрят на формального врага. Этот взгляд вселил в меня
сильное беспокойство.
Этой ночью на небе была луна - прекрасная, серебряная, чистая и
холодная. Звезды в ее сильном свете почти не были видны. Старики говорили,
что луна воздействует на сердца и души людей точно так же, как солнце
воздействует на их кожу, делая ее коричневой. Но луна сильнее действует на
женщин, чем на мужчин, и в особенности на тех, кто обладает мудростью.
Я отошел от спящих, ожидая, когда кончится очередь сторожить, и
подошел к фургонам. И тут в лунном свете я увидел Мудрую Женщину, которая
шла среди песчаных дорог. За ней шла Гатея, прижимая к груди, как ребенка,
какой-то узел. Было видно, что она очень дорожит им.
Они направлялись на север, и я знал, что никто не может заговорить с
ними, даже дать понять, что видел их. Ведь было совершенно ясно, что они
идут по каким-то своим тайным делам. И все же был еще кто-то, кто украдкой
шел за ними, укрываясь в тени камней, окаймляющих пляж.
Я укрылся за фургоном и сбросил плащ. Для меня было очень важно, хотя
я не мог сказать, почему, узнать, кто же преследует этих двоих, кто следит
за ними из укрытия.
Хотя я не был так искусен, как Братья с Мечами, но прошел хорошую
школу и знал, что внезапная атака всегда выгоднее, чем длительный бой.
Ползком я пробрался к камням и нашел удобное место, с которого мог следить
за незнакомцем.
Очень долго мы оставались на местах. Он в своем укрытии, я в своем.
Но затем он вышел, так как женщины ушли, и в лунном свете не было видно
ничего, кроме бесконечных морских волн. Я не мог увидеть его лица. Но я
узнал его по походке. Почему Торг следил за Мудрой Женщиной и ее
воспитанницей? Он нарушил обычай, и если бы его заметили, он понес бы
наказание. Возможно не от мужчин, но от женщин своего клана. Так как ни
один мужчина не имеет права вторгаться в тайны женщин, и месть их за
нарушение табу всегда быстра и безжалостна.
Он вернулся в лагерь Тугнеса, и я не пошел за ним. Я остался и
размышлял, почему он рискнул нарушить табу? Он не мог положить глаз на
Гатею - одна мысль об этом казалась невероятной. И все же...
Я покачал головой и погрузился в полудрему, пока не пришло время
будить следующего часового. Уже было близко утро, и я мог видеть восход
солнца. Это было очень странное утро, так как над водой висел плотный
туман, такой плотный, что казался осязаемым, казался островом. На нем
можно было увидеть горы и долины. Я мог поклясться, что если подплыть к
нему на лодке, то можно высадиться на него, и земля под ногами будет такой
же твердой, как и на материке. Я смотрел в изумлении на этот призрачный
остров и вдруг услышал позади себя звук. Я мгновенно выхватил меч и
повернулся. И тут я почувствовал себя идиотом, так как за мной стоя Квен,
заложив пальцы за пояс и глядя в море.
Я вложил меч в ножны, а он заговорил:
- Можно подумать, что это земля...
- Я не знаю моря, - сказал я. - Может тут всегда по утрам так.
- Нет, - он покачал головой. - Я уверен, что сейчас мы видим
отражение какой-то далекой земли. Смотри!
Его голос прозвучал почти приказом, и я посмотрел туда, куда указывал
он. Я увидел над этой облачной страной горы, четко вырисовывающиеся на
розовеющем небе. Сторона одной из гор была более черной, и я,
приглядевшись, увидел крепость, окруженную стенами. Над крепостью
возвышались две башни. Одна была чуть ниже другой. Видение было таким
отчетливым, что я мог поклясться, что крепость существует.
Она была великолепно видна и вдруг она исчезла! Не расплылась
медленно при движении облаков, а исчезла мгновенно, как будто кто-то
погасил огонь. Но четкие очертания башен запечатлелись у меня в памяти, и
я мог бы нарисовать их на песке.
Я посмотрел на Квена, так как был уверен, что это не просто причуда
утреннего освещения, а одно из чудес, странностей этой незнакомой земли. У
меня было сильное ощущение, что эта крепость где-то существует, и я готов
был тут же пуститься на поиски ее. И я произнес часть того, что творилось
у меня в голове вслух:
- Крепость... она... настоящая...
Квен посмотрел на меня так, как смотрел Гарн, когда я совершал
оплошность.
- Что ты видел? - спросил он тихо, почти шепотом.
Я еле расслышал его голос на фоне неумолчного прибоя.
- Крепость. С двумя башнями. Но как она могла оказаться на облаке?..
- Если долго смотреть на облака, можно увидеть что угодно, - ответил
он.
И я почувствовал себя пристыженным, как ребенок, который заплакал,
слушая страшную сказку, когда ему чудятся страшные звери за камнями,
созданные его собственным воображением.
Но Квен продолжал стоять и смотреть на облако, пока оно полностью не
расползлось, потеряв свою форму. Там, где я видел крепость, уже ничего не
было. Я слышал, как наш лагерь понемногу просыпается. И тогда Квен
отвернулся от моря и взглянул на меня так, как будто хотел прочесть мои
мысли.
- Это странная страна. - И снова он говорил тихо, как будто делился
тайной. - Здесь много такого, чего понять мы не можем. Благоразумный
человек оставил бы все странности в покое. Но... - он заколебался, но
затем продолжил. - Для некоторых из нас любопытство полезно. Оно
заставляет нас все изучать. Но здесь нет проводников, и тот, кто неразумно
возьмется за дело, неминуемо погибнет. Будь осторожен, молодой Эльрон. Я
думаю, что возможно именно на тебя возложена Ноша...
- Ноша? - переспросил я, не понимая.
- Да, так называют это мудрые, или те, кто считает себя такими. А
другие называют это "дар". Все зависит от того, как ты познаешь то, что
тебе суждено познать. Я должен тебе сказать - не ходи беззаботно по этой
стране. Она вдвое опаснее для тех, кто не удовлетворяется первым взглядом
на нее.
И он резко повернулся и ушел сразу, как только высказал свое
предостережение. Только я не понял, от чего он предостерегал меня. Я также
не понял его слов о "Ноше" и о "Даре". Я был самой маленькой и незаметной
частью клана Гарна, подобно тому, как сам клан был маленьким и незаметным
в нашем сообществе. Все, что я имел, это была одежда на мне, меч, кольчуга
и шлем, принадлежавшие моему отцу, да тощий мешок с пожитками в одной из
повозок. В мешке были книга старых баллад, над которой я проводил много
времени, хотя она была написана не теми буквами, что используются сейчас,
туника из хорошей шерсти для праздников, немного белья и нож с рукояткой,
украшенной драгоценными камнями - подарок матери. Конечно, никакой ноши...
Когда мы уже были в пути, я все время думал о крепости, которую видел
в туманных горах. Видел ли ее Квен? Когда он спросил меня о крепости, сам
он не признал, что видел ее, хотя сам же привлек к ней мое внимание. У
Братьев с Мечами свой подход к жизни и свое знание. Они исследовали эту
страну еще до того, как мы осмелились пройти через Ворота. Может они здесь
нашли нечто такое, что хранили только между собой, или же поделились
знаниями только со старшими членами нашего сообщества.
И тем не менее, пока я медленно ехал возле фургонов, приноравливаясь
к шагу овец и коров, меня мучили две тайны: первая - почему Торг следил за
Мудрой Женщиной и ее воспитанницей, как будто они были его врагами, и
вторая - что же я действительно видел в облаках.
Квен был прав. Мы наконец пришли к долине между утесов. Выход долины
к морю был узким, и его нельзя будет использовать как порт, но долина на
материке расширялась, и вдали открывались широкие поля, покрытые сочными
зелеными травами. Это была прекрасная земля, даже лорд Тугнес не мог
ничего возразить против нее. Здесь его люди повернули в сторону, и один из
двух людей Квена отправился с ними.
Мы быстро попрощались, так как нас не связывали узы тесной дружбы.
Единственное, что связывало нас, это то, что мы шли вместе с одной земли.
Я слышал, как наши люди с завистью говорили о богатых землях Тугнеса и
выражали надежды, что у нас будут не хуже. Но для меня не это было важным
- важное заключалось в том, что Мудрая Женщина повернула свою повозку по
следам тяжелых фургонов Тугнеса. Я сожалел, что она решила остаться здесь,
а не отправилась с нами.
Наш совсем маленький караван медленно покатился дальше. Снова мы
остановились на ночь на побережье моря, но луна в этот раз пряталась в
облаках. И на этот раз я снова выбрал время караула перед восходом солнца,
но не увидел никакого облака с крепостью. Вместо этого на меня обрушивался
сильный ветер, обдавая солеными брызгами, хотя наш лагерь был установлен
далеко от береговой линии. На следующее утро пошел сильный дождь. Фургоны
еле тащились по дороге. Часто приходилось слезать с лошадей и помогать им
тащить повозку.
Мы изнемогали от усталости, борясь с дорогой, и когда мы обогнули
стену утесов и увидели гавань, гораздо меньшую, чем мы видели на юге,
утыканную острыми камнями, торчащими из воды, мы поняли, что это и есть
наша земля. В гавань впадала река, мелкая и малосудоходная, но она нам
нравилась, ведь это же была наша земля.
Лошади последний раз натянули ремни, мы подняли овец и перевезли их
через реку, которая текла между утесами, где гнездились морские птицы.
Камни были белыми от их помета.
Птицы кружили над нами, оглушительно крича. Их крики многократно
отражались от утесов, замыкающих долину. Затем мы прошли через узкий
проход и, наконец, оказались в долине, которая нам показалась такой же
прекрасной, как и долина, доставшаяся лорду Тугнесу. Овцы и коровы тут же
набросились на сочную траву, а мы поехали дальше вдоль берега до того
места, где мы наконец выбрали место для остановки. И это место будет
нашим, навсегда.

3

Я поднимался вверх, и слой земли становился все тоньше, и из под нее
проглядывали каменные кости планеты - горный хребет. Вскоре камень
окончательно вышел на поверхность, и земля осталась только в расщелинах
скалы, где могли расти только клочья травы, да чахлые кустики. Я лез вверх
на хребет, и пока не добрался до самой вершины, где на меня обрушились
свирепые ветры, я не оглядывался назад в долину Гарнедэйл.
В лесу, который отсюда казался пушистым зеленым ковром, я видел
прогалины, где наши топоры уже свалили деревья. Затем их очистили от
веток, а бревна перетащили туда, где Гарн решил создать временное
укрепление.
Четыре из наших лошадей были заняты на перетаскивании стволов.
Остальные шесть уже работали на полях, вспахивая их и готовя землю под
посевы. Работали все - и простые члены клана, и родственники лорда.
Сегодня я был свободен, так как наступила моя очередь дежурить на вершине
хребта. Хотя земля и казалась пустой, Гарн не хотел быть застигнутым
врасплох, если возникнет опасность. А к тому же тому, кто патрулировал на
вершине, могла сопутствовать удача, и он мог убить какого-нибудь зверя,
чтобы сделать нашу пищу разнообразнее.
Квен и двое его товарищей оставались с нами десять дней, а потом
уехали на запад, прямо в неизвестные земли. Также, как я патрулировал на
горном хребте, так они собирались патрулировать западные границы, они и их
братья, охранять новые поселения.
Одной из их обязанностей было отыскивать и наносить на карты остатки
тех странных существ, которых мы стали называть "Прежние".
Одно из таких мест было расположено над нашей долиной. Хотя это было
не впечатляющее сооружение - Квен сказал, что таких мест много везде, -
однако каждый патруль обязан был осмотреть его и ознакомиться с ним.
Именно это я и собирался сделать сейчас.
Я был в кольчуге, шлеме, в руках был арбалет, как будто я
действительно приготовился встретить врага, хотя мы пришли в покинутую
землю и до сих пор не встречали никого. Я спрыгнул в расщелину между
камнями и пошел на запад, вдоль южной границы наших владений.
В новой стране животная жизнь была довольно разнообразной. Звери мало
отличались от тех, за которыми я охотился дома - разве что по размеру и
расцветке. Быстроногие лани, которые раньше паслись в долине, убежали
после нашего появления, и теперь их видели чрезвычайно редко. Высоко в
горах водились животные, напоминавшие наших ослов. Но у них были острые
загнутые клыки и когти. Нрав у них был горячий, и это делало охоту на них
весьма опасной, но зато вкус у них был восхитительный.
Здесь было громадное количество птиц самой разнообразной расцветки.
Они как маленькие молнии рассекали небо во всех направлениях. Водились и
черные птицы, на которых было очень неприятно смотреть. Они прятались в
ветвях деревьев и хриплыми гневными голосами обругивали наших людей,
рубивших лес. Когда они взлетали в небо, то сразу же брали курс на запад,
как будто они спешили сообщить кому-то о тех опустошениях, которые мы
произвели в их владениях. Я видел сейчас, как они взлетели над лесом и
быстро улетели прочь.
Я внимательно наблюдал за окружающим. Рольф, который вчера нес
патрульную службу, доложил, что он обнаружил странные следы, глубоко
отпечатавшиеся на земле. Они находились на самом краю хребта, как будто
кто-то следил за нами сверху. Кроме того Рольф видел и другие следы -
следы лап, больших, как его рука. Может быть он видел следы местного
хищника, который мог охотиться за нами и представлял большую опасность.
И я пробирался по камням, стараясь не оставлять никаких следов и
производить как можно меньше шума. Воздух был свежий и чистый. Я был
уверен, что он приносит сюда запахи цветущих лугов и лесов.
Вскоре я с предосторожностями добрался до западной части хребта и
взглянул вниз, туда, где между скал укрывалось то, что оставалось на нашей
земле от Прежних. Деревья, которые были чуть выше меня, казались очень
старыми, с перекрученными стволами и сучьями. Они росли из трещин каменных
плит, которыми была вымощена площадь.
Эти деревья были в полном цвету. Цветы большие, светло-розовые с
кремовым оттенком, почти плоские. Кончик каждого лепестка был окрашен в
темно-розовый цвет. Многие из лепестков были сорваны ветром и устилали
каменные плиты. Однако кроме лепестков здесь не было ничего - ни травы у
стволов, ни мха на поверхности плит. В центре площади был установлен
символ - полумесяц, сделанный из голубоватого камня, совершенно непохожего
на серый камень, из которого были сделаны плиты. В каждом углу площади
возвышались колонны, высотой в человеческий рост. Вершину каждой колонны
венчали - кольцо, полукольцо, четверть кольца и черный диск, которые резко
отличался от остальных частей изображения, сделанных из сверкающего
голубоватым светом камня.
Подобное многие из нас видели впервые, и поэтому мы много говорили о
нем. Инна, которая тайно сходила туда со своим братом, уверяла, что это
какая-то лунная магия, а изображения - это ничто иное, как луна в разных
фазах. Она была очень возбуждена увиденным и несколько раз говорила, что
очень хотела бы побывать там в полнолуние, чтобы проверить, действительно
ли там концентрируются древние силы. В том, что она одна решится на такое
предприятие, я сомневался. И я был уверен, что ни один мужчина не захочет
помочь ей. Рука Гарна была тяжела, и наказание могло быть быстрым и
жестоким, независимо от того. кто нарушил приказ - простолюдин или
родственник самого лорда.
Да, он приказал, чтобы ничья нога не появлялась в том месте. Часовые
могли видеть загадочное место во время исполнения своих обязанностей, но
спускаться туда не имели права. Это было весьма предусмотрительно и
благоразумно.
Но благоразумие чуждо молодым. И меня тянуло вниз посмотреть, что это
за металл, из которого сделаны изображения луны, почему на него не
действуют ни время, ни вода, ни ветер. Ведь ничего угрожающего внизу не
было заметно. Напротив, когда я стоял и смотрел, как тихо падают лепестки
цветов на каменные плиты, устилая их прекрасным ковром, на меня спускался
тихий покой. Я не могу сказать, почему у меня возникало такое ощущение, но
оно было во мне. Но затем я заставил себя повернуться и идти дальше,
выполнять свои обязанности. Мне казалось, что вслед за мной движутся и
запах деревьев, и легкий шелест ветвей - как будто неизвестное провожает
меня.
Я всегда был уверен, что не подвержен мечтаниям и влиянию волшебных
снов. Подобные люди не могли ужиться в доме Гарна. Тех, кто был подвержен
действию чувств, Гарн считал подозрительными. Но когда мы прошли через
Ворота, меня обуревало страстное желание ехать по этой стране свободно,
как Брат с Мечом, и встречаться лицом к лицу со всем, что здесь было
доброго и злого. Я плохо спал, с трудом заставлял себя выполнять работу и
с нетерпением, которое тщательно скрывал, я ждал своей очереди
патрулирования.
Обход долины занимал весь день с раннего утра до позднего вечера.
Поэтому я прибавил шаг, следуя по пути, который я уже хорошо знал.
К югу хребет расширялся, было видно, как громоздятся вверх голые,
лишенные растительности, серые угрюмые утесы. Если пройти через эти дикие
горы, то можно попасть в земли Тугнеса, но никто из нас не имел желания
идти туда. К западу хребет примыкал к реке. На другом берегу реки
начинался новый хребет, на этих прибрежных скалах должны были встречаться
патрульные, один из которых обходил северную границу, а другой - южную.
Здесь мы должны были подойти к берегу, каждый со своей стороны, и
обменяться приветствиями, прежде чем пуститься в обратный путь.
Сегодня моим напарником был Гевлин, и он был так точен, что у меня не
было желания опаздывать на встречу и заставлять его ждать, хотя в
остальное время мы были добрыми товарищами и частенько охотились вместе.
Гевлин был уже на месте, видимо пришел чуть раньше меня. Он сидел
прислонившись спиной к камню. Мы обменялись приветствиями. Я заметил, что
ему повезло больше, чем мне, так как у его ног лежал какой-то зверек, уже
приготовленный для кухни. Я жестом поздравил его, но он, со своей обычной
сдержанностью, не ответил мне. Затем он взвалил на плечи свою добычу и
пустился в обратный путь. Я устроился у камней, чтобы съесть свой обед и
выпить тепловатой воды.
Я увидел стаю черных птиц, которые вывернули из-за утеса. Они летели
так низко, что я мог хорошо рассмотреть их. Глаза у них были
ярко-красными, а над сильными черными клювами виднелось красное тело, что
придавало им еще более неприятный вид. Две птицы отделились от стаи и
начали кружить прямо над моей головой, издавая хриплые звуки, которые
нарушили тот мир, который царил в моей душе после посещения Лунного
Святилища.
Одна из них бросилась на меня. Я успел защититься рукой, и когти ее
буквально вонзились в кожаный рукав камзола. Я выхватил свой меч и
поднялся на ноги.
Птицы кружили вокруг меня с явным намерением напасть. Я еще никогда
не видел такого поведения у птиц.
Глаза сверкали красным огнем, клювы издавали хриплые воинственные
крики. Снова одна устремилась на меня. Я ударил, но она с легкостью
увернулась. Другая уже готовилась к атаке. Впервые я обеспокоился. Моя
защита долго не устоит. У меня нет возможности избежать их клювов и
когтей, если они будут продолжать нападать. Если конечно я не найду
укрытие. Я быстро осмотрелся вокруг, ища глазами нависший камень, куда я
мог бы спрятаться.
Эти две крылатые фурии загнали меня под камень. Хотя стая уже давно
улетела, эти две вероятно решили довести свое дело до конца.
Нависший камень защищал мою голову и плечи, и им теперь, чтобы
напасть на меня, нужно было лететь низко, а я мог встретить любую такую
атаку рассчитанным ударом стали. Итак, я ждал. Однако оказалось, что эти
твари обладают разумом и не желают нападать на меня в той ситуации, когда
у меня есть преимущество. Вместо нападения они тоже стали выжидать.
Мой гнев рос. Эти две птицы осмелились напасть на человека, угрожать
ему! Меня беспокоило то, что их непрекращающиеся крики могли привести сюда
всю стаю. Если раньше мне казалось невероятным, что птицы могут напасть -
и победить - вооруженного человека, то теперь мое мнение изменилось. Это
они могут, если человек будет на открытом пространстве, где у птиц будет
свобода маневра.
Я стал обдумывать свой следующий шаг. У меня за плечами был арбалет,
но его стрелы не годились для охоты на птиц, и я не был уверен, что смогу
использовать его, как эффективное оружие. Но как же мне выбраться отсюда,
если они, судя по всему, не собираются улетать. Должно быть они решили
стеречь меня здесь и дожидаться подкрепления.
Они кружили и кружили над моим убежищем, и вдруг они обе взмыли в
небо и с каким-то жалобным криком, совсем непохожим на их боевые крики,
исчезли. Это произошло так внезапно, что я испугался. Я не понял, что же
прогнало их отсюда.
Я долго ждал. Но птицы исчезли и не появлялись вновь. Несмотря на
это, я все еще держал в руке меч, когда выбирался из убежища, так как я
был уверен, что они улетели не просто так, а их прогнало что-то, что может
угрожать и мне.
И тут я увидел ее.
Гатея, воспитанница Мудрой Женщины, стояла на камне так, чтобы я
заметил ее. Руки ее были воздеты вверх, а пальцы двигались, сплетая
сложный узор в воздухе. Я увидел, что губы ее движутся, но слов не было
слышно.
Я увидел ее, а за ней...
Я крикнул ей предупреждение, а сам приготовил арбалет, чтобы помочь.
Мои пальцы застыли на пусковом крючке, как будто я внезапно
превратился в камень. Я увидел, как ее правая рука указала на меня, и я со
страхом понял, что какое-то могущество, которого я не мог понять, и
которым эта девушка владела также, как я владею мечом, сделало меня ее
пленником.
И все же... за ней... Ее нужно предупредить!
Я крикнул, и может быть мой страх, смешанный с гневом (потому, что
она меня околдовала), сделал так, что крик мой раздался по всему ущелью.
Из-за камня, на котором стояла Гатея, показалась мохнатая клыкастая
морда огромной кошки. Зверь поднялся, широко расставив лапы по обеим
сторонам ног девушки. Голова его поднялась, и желтые глаза взглянули прямо
на меня. Он зарычал, и огромные кривые клыки его верхней челюсти ужаснули
меня. Они были длинными, как кинжалы, но гораздо более страшными.
Гатея опустила голову и посмотрела на зверя. Я мог поклясться, что
глаза ее не двигались, двигалась только голова. Их глаза встретились и
долго смотрели друг в друга. Затем зверь спрыгнул на землю, обошел камень
и встал между мной и девушкой, не сводя с меня желтых глаз. Но страшные
челюсти его были закрыты. Я не сомневался, что она как-то могла влиять на
этого ужасного хищника, заставлять его подчиняться себе. Возможно она так
же смогла прогнать и птиц.
Рука ее шевельнулась. Я был свободен. Я был достаточно благоразумен и
опустил оружие, показав, что не собираюсь угрожать ей. Однако я не уходил
отсюда, как будто эта странная встреча околдовала меня. Громадный кот был
по звериному прекрасен. Я должен был признать это. Шерсть его была
светло-серебряного цвета. Лишь на спине и боках виднелись пряди темного
серебра. Я таких зверей еще никогда не видел.
- Он... он ручной?.. - я нашел такую форму вопроса, которая не была
вопросом в прямом смысле. Этот зверь не путешествовал с ней при
переселении, значит он принадлежит этой земле. Но как она могла так быстро
найти его и подчинить своей воле?
- Нет, не ручной, - она качнула головой. - Это означало бы, что воля
его сломлена человеком. Так человек поступает с себе подобными. Животное
знает, что я не причиню ему вреда - оно знает, что я искатель. Возможно,
много лет назад предки этого животного знали других искателей и были им
друзьями. Эта страна очень богата... - и руки ее сделали такой жест, как
будто она видела нечто такое, о чем мечтала всю жизнь. Я видел возбуждение
в ее глазах, а затем радость, дикую и свободную радость. - Если мы не
будем грубо обращаться с этой землей, то она многократно отблагодарит нас.
Только... - и тут глаза ее стали такими же дикими, как у зверя, - только
люди не могут не прикладывать все силы, чтобы подчинить своей воле все,
буквально все...
- Ты... а что ты сделала с птицами? - я не хотел спорить с ней. Я все
еще был зол - немного потому, что она подчинила меня своей воле и не
видела в этом вреда, а в основном потому, что она так просто прекратила
нападение на меня и выручила из такой ситуации, из которой я не видел
выхода.
- Я... нет. Это не предмет для разговора, Эльрон из дома Гарна. Живи
со всеми живыми существами в мире и не старайся сделать их слугами и
рабами.
- Птицы плохие слуги! - возразил я.
- Для нас, конечно. Я думаю, что они слуги древних злых сил. Возможно
они оставлены для присмотра. В долине Тугнеса их тоже целая стая - хотя
Забина хочет обнаружить, что они охраняют и куда они летают.
Меня поразило то, что я думал о том же самом, наблюдая за птицами.
Неужели они обучены шпионить, доносить? Нужно ли предупредить об этом
Гарна? Но я тут же представил его презрительную усмешку, когда я изложу
ему все это.
- Мудрая Женщина, - сказал я, - она поделится своими знаниями, если
узнает все?
- Если это послужит благу для всех, да, - кивнула Гатея. - Мы видели,
как они наблюдают и улетают куда-то. Но напали они на человека первый раз.
Ты чем-то разозлил их?
Я почувствовал раздражение от того, что она заподозрила меня в
провокации.
Я просто стоял здесь и смотрел, как они летят к западу. Они почти все
время сидят в лесу, смотрят за работой, а затем с криком улетают.
- Точно также они ведут себя и в долине Тугнеса. Может быть теперь
они решили испытать свои силы. Мы должны предупредить всех, чтобы
остерегались. Ведь эти птицы могут заклевать до смерти овец, даже коров.
Выклевать глаз у человека... Взгляни на свой рукав.
Она показала на мой рукав, которым я защитился от первого нападения.
Кожа была порвана и выхвачен здоровенный клок.
Прежде, чем я смог ответить, она спрыгнула с камня, на котором
стояла. Зверь, который сонно моргал глазами, поднялся. Его голова была на
уровне ее плеча. Девушка опустила руку на его шею и она полностью скрылась
в густой шерсти.
- Ты ходишь одна? Ведь здесь может быть кое-что похуже, чем птицы...
- я говорил и чувствовал, что мои слова не звучат твердо и решительно. В
них слышится только робкое предостережение, которое она должна была
встретить с той же презрительной улыбкой, с которой бы Гарн слушал мой
рассказ о птицах.
- Я ищу то, что может помочь нам, - сказала она уклончиво. - Забина
для этого использует видения. Но здесь есть много такого, с чем нужно
работать осторожно, чтобы не разбудить того, кого лучше оставить спящим.
Эта страна во многих отношениях ловушка для нас. Правда у нас не было
выбора, когда мы шли сюда, и теперь мы находимся в положении человека,
находящегося между двух враждебных армий.
Помимо моей воли она подавляла меня. Мы не помнили, что погнало нас
через ворота, (может страх перед катастрофой, которая не оставила нам
никакого выбора). И теперь, не смотря на заверения Братьев с Мечами, я
поверил, что в этой стране много ловушек, враждебных элементов, которые
даже наши разведчики не смогли обнаружить.
Но мы были уже здесь и пути назад не было. С чем предстоит нам
встретиться лицом к лицу, с оружием в руках?
Она двинулась вперед, и я, так как ее путь совпадал с моим, поспешил
за ней. Зверь шел возле ее ног, мягко ступая огромными мягкими лапами. Он
изредка останавливался и обнюхивал камни тут и там, хотя я не видел причин
для такого интереса.
- А в вашей долине есть места Прежних?
Она подняла голову, отвернулась от меня, устремив взгляд вдаль.
Ноздри ее раздувались, как у гигантского кота, обнюхивающего камни.
- Нет. И это не наша долина, - резко ответила она. - Мы не
принадлежим к клану лорда Тугнеса... и ни к какому другому. - Она
нахмурилась. - Нам было нужно идти с его людьми. А останемся ли мы там...
- она пожала плечами, - это решится в будущем.
И затем она побежала вперед, перепрыгивая через камни, пересекая
открытые пространства с легкостью тех оленей, которые ушли из долины,
когда пришли мы. Перед ней несся огромный кот, легко перескакивая те
препятствия, которые ей приходилось обегать. Из любопытства я побежал за
ними, но немного отстал, так как не мог угнаться.
Затем я понял, куда она направляется. Она бежала прямо к маленькой
горной долине, где находилось Лунное Святилище. Помня приказ Гарна, я
прибавил шаг. Никто не должен входить туда, говорил он. Мы не знали, что
может произойти с тем, кто там будет долго находиться. Но остановить Гатею
я не мог.
Я дважды позвал ее. Но оба раза она и кот были как бы глухими: они не
обернулись, ни замедлили шаг. К тому времени, как я подошел к краю долины,
девушка уже стояла между двумя деревьями у площади. Руки ее были прижаты к
груди, глаза устремлены на каменные плиты, которыми была выложена площадь,
как будто там она видела нечто удивительное, видимое лишь ей одной.
Позади нее стоял кот. На этот раз глаза его не были полузакрыты, а
напротив, смотрели настороженно, бдительно.
Гатея сделала шаг вперед.
- Нет! - крикнул я, стараясь перелезть через камни, спуститься и
остановить ее до того, как она ступит на плиты.
Я попытался перепрыгнуть, но вдруг неловко опрокинулся на спину,
выронив арбалет. Я беспомощно махал в воздухе руками и ногами, как жук,
лежащий на спине.
Наконец мне удалось встать на колени. Я протянул руку вперед и
почувствовал, что она уперлась в твердую стену, сделанную как будто из
камня. Да, здесь была стена, твердая и невидимая. Я ощупал ее пальцами с
обеих сторон, поднялся, вытянул руки вверх, но не достал края. Здесь был
барьер, непреодолимый для меня, но позволивший пройти Гатее.
Я взглянул вниз и увидел, что она стоит на краю площади. На колонне
справа от нее находился темный диск, а на левой колонне - ярко-голубой. Я
видел, как ее губы беззвучно шевелились.
Она медленно опустилась на колени, уронила руки, склонила вперед
голову, как будто возносила молитву какому-то божеству. Лепестки цветов
все еще плавали в воздухе. Несколько штук опустились на ее голову.
Руки ее двинулись, и она аккуратно подобрала несколько упавших
лепестков и сложила их в ладонь правой руки. Вскоре ее голова поднялась, и
я смог увидеть ее лицо. Глаза ее были закрыты, как будто она слушала
кого-то, старалась запомнить, чтобы передать другому.
Она снова поклонилась, прижимая к груди горсть лепестков. Затем она
поднялась, повернулась с видом человека, выполнившего свою задачу, и тут
барьер, преграждавший мне путь, исчез.
Я протянул руки вперед, но ни на что не натолкнулся. Но все же я не
прыгнул вниз, как намеревался. Это было бы святотатством. Я замотал
головой, стараясь освободиться от наваждения. Но я знал, что это было не
наваждение, это была настоящая реальность. Я не мог заставить себя войти в
Лунное Святилище, хотя там не было никаких признаков зла. Просто я
понимал, что оно не для таких, как я. Войдя туда, я мог бы разрушить то
прекрасное и драгоценное, что было выше моего понимания.
Затем я пошел к Гатее, чтобы присоединиться к ней, и только спустя
некоторое время понял, что она идет на юг. Очевидно она больше не желала
идти со мной. Кот шел рядом с ней все время, пока я стоял и смотрел ей
вслед, не зная, что делать, или что сказать.
А затем серебристое тело мелькнуло в воздухе в грациозном прыжке. Кот
оставил ее, направившись на юго-запад. Очевидно он пошел один, отыскивая
свой собственный путь в горах. Я стоял и смотрел, как Гатея уверенно идет
вперед, и она ни разу не оглянулась и не сказала ни слова прощания.
Когда я наконец понял, что она возвращается к своей хозяйке, я пошел
по своему пути.
Что из того, что я видел, я мог рассказать Гарну? Я еще никогда
ничего не скрывал от него. Но теперь я знал, что то, чему я был
свидетелем, не только не мое дело, но и не самого Гарна. Ведь он может
даже приказать разрушить Лунное Святилище, да эта мысль мелькнула у меня в
мозгу. Я хорошо знал, что он не признает те элементы неизвестного, которые
нельзя объяснить просто и понятно, и он будет разгневан, если узнает, что
Гатея обнаружила здесь нечто, что не укладывается в рамки его отношения к
действительности. И я тоже обнаружил. Эта невидимая прочная стена была
конечно не сном.
Птицы, да, о них я должен рассказать. Ведь Гатея предупредила, что
они могут нападать и на наших овец. Так что нам следует подготовиться к
такому повороту событий.
И пока я спускался в долину, я составил свое сообщение Гарну. В то же
время я очень хотел узнать, кому же молилась Гатея в Лунном Святилище, и
что еще можно найти в этой стране - доброго, или злого - если получить
свободу и изучать ее.

дальше