Максим Калашников
Погружение

 

Серия: Третий проект – 1

 

 

 

 

Аннотация

 

Почему история нашей страны полна странных катастроф и самоубийственных шагов? Почему потерпели крах проекты «Третий Рим» и «Северная Пальмира»? Почему не развился проект «Китеж»? Об этом – «Погружение», первая книга-расследование из цикла «Третий проект».

Максим Калашников, Сергей Кугушев

«Третий проект». Книга первая: «Погружение»

 

УТРО «ТРЕТЬЕГО ПРОЕКТА»: ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

 

«…Только не надо высокомерных рассуждений, будто история не знает сослагательного наклонения, – знает, она не автомат. Знает, но держит в секрете. Задача историка социальных систем – расшифровать его…»

АндрейФурсов, «Saeculum vicesimum: In memoriam», 2000 г.

 

А ведь развалиться могли и Соединенные Штаты…

 

…В начале Третьего тысячелетия главной силой в мире почитается великий и могучий Советский Союз. Москва блистает великолепием деловых небоскребов-плаз. Она повелевает течением полноводных финансовых «рек», держит весь мир в зависимости от своей нефти. В строй вступают все новые и новые роботизированные, экологически чистые предприятия, вобравшие в себя новые, удивительные, порой неведомые миру технологии. Мощные флоты под советским флагом режут океанскую волну в Атлантике, Тихом и Индийском океанах. Господство русских в воздухе и ближнем космосе неоспоримо. Западные ученые с охотой едут работать в советские институты. Только у русских воплощаются большие проекты и финансируются смелые разработки.

А что бывшие Соединенные Штаты? Их больше нет. После Великого Кризиса 1988 года они просто распались на три новых государства, которые смотрят друг на друга с плохо скрываемой ненавистью.

Ненаучная фантастика? Быть такого не могло, потому что не могло быть никогда? Если вы так считаете, то почитайте то, что написано ниже…

 

«…Большинству американцев вряд ли могут вообразить обстоятельства, которые привели бы к распаду Соединённых Штатов (как ещё десять лет назад не могли вообразить подобное большинство канадцев). Однако нажим секционистов постепенно нарастает. Ныне в Калифорнии в подпольном бестселлере описывается отделение северо-западных штатов от Америки, которого они добиваются, угрожая взорвать ядерные заряды в Нью-Йорке и Вашингтоне. Существует и другой сепаратистский сценарий. В отчёте, подготовленном для Киссинджера, пока он ещё занимал пост советника по делам национальной безопасности, обсуждалось возможное отделение от Америки Калифорнии и Юго-запада для образования испано-язычной или двуязычной географической единицы «Чикано Квебекс». Говорилось также о воссоединении Техаса с Мексикой для создания Техико – могущественной нефтяной державы.

Недавно на отдельном газетном прилавке в Остине я купил номер «Texas Monthly» с острой критикой политики Вашингтона в отношении Мексики, и там была фраза: «В последнее время у нас больше общего с нашими бывшими врагами в Мехико-сити, чем с нашими лидерами в Вашингтоне… Янки крали нашу нефть ещё со времён Спидлтона… поэтому техасцев не должно удивлять то, что Мексика пытается избежать подобного экономического империализма».

Там же я приобрёл наклейку для автомобиля, на которой была изображена лишь звезда Техаса и написано одно слово: «Отделение».

…Факт остаётся фактом: в Соединённых Штатах так же, как и в остальных высокоразвитых странах, возрастают сепаратистские тенденции. Даже если отбросить потенциальный рост сепаратистских настроений в Пуэрто-Рико и на Аляске, а также притязания исконных жителей Америки на национальную независимость, мы можем проследить расширение раскольнических тенденций в самих континентальных штатах. Согласно Национальной конференции законодательных органов штатов, «в Америке идёт вторая гражданская война. Конфликт происходит между индустриальным Северо-западом и нефтяными штатами Юга и Юго-запада».

(В точности как в настоящей войне 1861–1865 гг. Примервзятиз «America’s Regional Economic War», State Legislatures, July1976 – прим. ред.)

Ведущие деловые издания говорят о «второй войне между штатами» и заявляют, что «неравномерность экономического развития подталкивает регионы к острому конфликту». Тем же воинственным языком пользуются губернаторы штатов и чиновники с Юга и Запада, которые характеризуют происходящее как «экономический эквивалент гражданской войны». (В подтверждение автор приводит статью в «Нью-Йорк Таймс» за 27 апреля 1977 г. – прим. ред.) Взбешенные тем, что предлагает Белый дом в отношении энергетики, эти чиновники, по словам «Нью-Йорк Таймс», «готовы на всё, вплоть до отделения от Союза, чтобы сохранить нефть и природный газ для растущей промышленной базы региона». (Сами американцы называют США Союзом, точно как и мы называли Союзом родной СССР – ред.)

Раскол происходит и внутри западных штатов. Как говорит Джеффри Найт, руководитель организации «Друзья Земли», «западные штаты всё больше ощущают себя энергетической колонией таких штатов, как Калифорния» (1975 г.).

В период перебоев с топливом в середине 70-х годов в Техасе, Оклахоме и Луизиане появилось множество автомобильных наклеек с надписью: «Пусть эти ублюдки мерзнут в темноте!» Слегка завуалированный намёк на отделение читается в объявлении, помещённом в «Нью-Йорк Таймс» штатом Луизиана, где Америку предлагается рассматривать как страну без Луизианы. Жителям Среднего Запада предлагается «перестать держаться за дымовые трубы», перейти к более продвинутым промышленным технологиям и начать мыслить региональными мерками, а руководители северо-восточных штатов организуются для защиты своих региональных интересов. (В подтверждение цитируется, например, статья «Пояс солнечных штатов против пояса снежных штатов в Вашингтоне» в журнале «Тайм» за 13 февраля 1978 г. – ред.) Общественные настроения нашли отражение в печатном заявлении Коалиции по спасению Нью-Йорка, которое гласило, что «федеральная политика насилует Нью-Йорк», и что «нью-йоркеры могут постоять за себя»…»

 

Это – цитата из бестселлера 1980 года, книги «Третья волна» маститого американского футуролога Тоффлера. Увы, запрещённой в СССР. Поразительно, как то, о чём он написал, походит на обстановку в СССР 1989 года, преддверия его развала!

«…«Моя точка зрения такова: может быть, нам нужно новое государство на западе, от реки Маккензи до Рио-Гранде», – говорит Кент Бриггс, административный помощник Скотта Мэнсона, губернатора штата Юта…». А это – цитата уже из «Мегатрендов» Джона Нейсбитта (1984 г.). Он тоже рисует тревожную картину. В начале 1980-х считалось, что США будут раздирать острые противоречия между пустеющим Севером и крепнущим Югом, а еще – между Востоком, лишенным энергоресурсов, и Западом, который запасами топлива богат. Оказывается, внутри США западные штаты заработали кличку «внутреннего ОПЕК», который выворачивает карманы у всех остальных американцев, наживаясь на своих угле, нефти и газе.

Ведь все могло быть совершенно иначе, нежели в нашей жизни. Можно представить себе альтернативную Реальность, в которой в 1990-х распадаются США, а не наша страна.

«… «Восьмидесятые годы будут играть решающую роль во всей второй половине ХХ в., будут самым критическим десятилетием современной эпохи», – писал в самом начале 1980-х советский политолог В.В.Крылов. Он объяснял это тем, что к концу восьмидесятых капиталистическая система для продолжения своего нормального функционирования, а США – для сохранения в качестве ее гегемона – должны так или иначе решить проблему СССР. Либо на пути «политической разрядки с материальным разоружением». Либо – на пути военного (термоядерного) конфликта. Отсюда трактовка 1980-х годов как «момента истины» послевоенного периода, а по сути – всего ХХ века.

 

«…В 1983 году президент Рейган, который пришел в политику и въехал в Белый дом в полной уверенности, что США проигрывают «холодную войну» и нужно изменить ситуацию и победить любой ценой, объявил о начале работ по «стратегической оборонной инициативе» (СОИ). Речь шла о размещении на околоземной орбите военно-технического комплекса, способного уничтожать запускаемые с земли ракеты… в начальной стадии запуска. Программу СОИ, которая на самом деле была блефом, рассчитанным на то, чтобы запугать советские верхи, сломить их волю к борьбе и заставить поверить, что они проиграли, окрестили программой «звездных войн» – по названию лукасовского фильма…», – пишет профессор Фурсов в своей статье «Saeculum vicesimum: In memoriam».

 

И тут же развертывает картину отчаянного положения США в те годы. 1975–1976 годы – приступ катастрофической инфляции в Америке. Федеральной резервной системе США приходится повышать процентные ставки, угнетая производство. 1979 год – в Иране разражается исламская революция аятоллы Хомейни, после чего цены на нефть взлетают на 90 процентов, обогащая СССР и нанося разящий удар по западной экономике. «Рейганомика» бьется в приступах эпилепсии. Либерализация не помогает: в 1982 году прибыли корпораций США падают на 26,5 процента. Компания «Дженерал моторз» впервые с 1921 года несет колоссальные убытки. В 1986 году происходит обвал на нью-йоркской фондовой бирже. В сентябре 1987 года английский журнал «Economist» пишет: если в 1981 году мир должен был США 141 миллиард долларов, то в 1986-м уже Штаты должны миру 246 миллиардов. Чуть раньше советский аналитик В.Крылов заявил, что скоро американцы не смогут одновременно вести гонку вооружений и обеспечивать сыто-богатую жизнь своему населению.

19 октября 1987 года потрясло США. В тот день американские корабли атаковали иранскую нефтедобывающую платформу в Персидском заливе. Нью-йоркская фондовая биржа тотчас оказалась пораженной паникой. Котировки акций резко рухнули вниз, и от этого корпорации США потеряли 560 миллиардов долларов. Зашатался доллар. Президенту США пришлось лично успокаивать деловой мир. В тот «черный понедельник» американцы как никогда ясно осознали: им как воздух необходимо разрушение СССР, которое способно извергнуть в мир потоки дешевого сырья, технологий, ценнейших специалистов и живительной наличности. Иначе их экономика входила в затяжной кризис.

 

«…Америка пошла ва-банк. Ее могло спасти только максимальное ослабление/разрушение СССР тем или иным способом… Но это должно было произойти очень быстро. Счет (для США) шел на месяцы. Во второй половине 1987 г. крупнейшие американские банки впервые с начала 1930-х годов объявили о квартальных убытках. 19 октября 1987 года рухнул Уолл-Стрит, дав старт новому мировому экономическому кризису; индекс Доу-Джонса упал на 508 пунктов (на 23,4 процента) – самое крупное в истории падение за один день. Через несколько недель после этого «Уолл Стрит Джорнэл» сообщил, что рынок США был накануне крушения. Краха удалось избежать только потому, что Алан Гринспен, новый глава ФРС, реализовал рекомендации секретного исследования о том, как избежать катастрофы…

Однако Гринспен был способен только отсрочить катастрофу, но не отвести ее вообще. Последнее могло быть результатом изменений… глобального масштаба. И они произошли.

В 1987 году выходит книга генсека Горбачева «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» (своей страны ему было мало, весь мир подавай; жаль, что Горбачев перестраивал СССР, лучше бы – США, но там «таких вверх не берут…и про таких не поют»). По сути это была доктрина полной внешнеполитической капитуляции СССР…», – пишет Андрей Фурсов.

 

Как видите, чаши весов колебались до самого последнего момента. Пасть могли и Соединенные Штаты. Но, тем не менее, США как единое государство сохранились, а вот мы – разлетелись почти вдребезги…

Но почему, черт возьми? Почему пала Россия-СССР, а не США, хотя шансы на гибель у обеих стран были почти одинаковыми? Почему мы капитулировали в шаге от победы? Что же в нас было и есть такого, что привело Советский Союз к позорному распаду, а нынешнюю Россию (его осколок) – к гниению заживо? Почему мы единственными из всех цивилизаций Земли вчистую проиграли ХХ век? Почему наша верхушка почти поголовно торгует страной налево и направо, сделав развал державы главным смыслом своей деятельности? Ведь не с Луны же прилетели эти десятки тысяч начальников-предателей, ведь они родились, воспитывались и шагали по ступеням карьеры среди нас, русских! По каким таким причинам история пошла по губительной для русских траектории? И кто, собственно говоря, нас победил? Запад? США? Или есть сила помимо этих известных игроков? И можем ли мы вообще вырваться из смертельной западни? И, главное, что надо предпринять, дабы пересилить судьбу, вернуть Русской цивилизации перспективу, сохранить самоуважение, дать будущее детям?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы и решили написать цикл «Третий проект». Серию книг, историческое расследование, скрещенное с футуристикой и системным анализом тенденций изменения современного мира. Четыре с лишним года ушло на этот труд, и вот он лежит перед вами. Кажется, мы нашли ответы на мучившие нас вопросы.

 

Как рождались эти книги? (Версия Максима Калашникова)

 

Летом 2000 года я купил дочке красочный атлас «История древнего мира». Переводное издание с американского оригинала. Полистал. У янки своеобразные понятия о Древнем мире. Если русские считают его концом падение Западного Рима в 476 году от Рождества Христова, то американцы продолжают древность до открытия Колумбом Америки в 1492 году.

Ну, да Бог с ними. Примечательно то, что в этом атласе есть все: древние египтяне, вавилоняне, евреи, греки да римляне, французы и итальянцы, англичане, германцы и викинги. Даже людоеды-маори с Новой Зеландии, индейцы-ирокезы и чернокожие зулусы присутствуют. Нет одного лишь народа – русских. Нет как такового.

Нет сверкающего куполами древнего Киева и славных походов Олега к Царьграду. Нет победоносного шествия Святославовых дружин и крещения Руси, белого узорочья соборов Владимира и новгородских ладей, Куликова поля и Александра Невского, восхождения Москвы и путешествия в Индию тверяка Афанасия Никитина. Нет «Повести временных лет» и «Слова о полку Игореве», «Задонщины» и «Наставления» Владимира Мономаха. Вообще нет. Только в самом конце хронологической таблицы мелким шрифтом стоит: 1480 год – основание Российского (даже не Русского!) государства.

Нас уже вычеркивают из истории, стирают из памяти человечества.

Да чего там далеко ходить! Сами, чай, смотрели американские фильмы о войне с Гитлером. Документальные и художественные. Там нас тоже нет. Ни Сталинграда, ни Курска, ни операции «Багратион». Есть только великая Америка. И рядовой Райан.

И это уже не случайность. Это – мощный процесс забвения, который идет рука об руку с упадком России. Мы растворяемся, словно туман, таем в воздухе, словно призрак в лучах рассвета.

Тогда мне стало до боли ясно: все книги, написанные Калашниковым о великой мощи русского оружия, превращаются в некролог. В отходную молитву. Что наступил кризис жанра в моем творчестве. Что в разнесчастной бело-сине-красной стране ничего не будет. Ни стремительных сверхзвуковых самолетов нового поколения, ни грозных эскадр, ни космолетов. Никогда у этой власти не хватит на это денег. И вся наша боевая мощь неотвратимо превращается в кучи устаревшего металлолома. Останутся лишь картинки в журналах, память о былом величии. И тогда же автор этих строк почувствовал: страна наша уходит, словно неизлечимо больной. Она все больше отстает от всего мира. Уже не от США – а от Бразилии или Индии…

Дальнейшие события только подтвердили эту догадку. В начале 200-х годов страну захлестнул вал нефтедолларов. Деньги наполнили бюджет и хлынули «через край». Впервые с распада Советского Союза «полосатая Россия» получила в свое распоряжение громадные средства. Но… ничего не изменилось. Эти деньги так и не превратились в научно-технические прорывы и смелые проекты. И тогда стало окончательно ясно: тут строят мировой «отстойник», агрессивно-захолустную «тоже страну» – всего лишь площадку для нефтяных вышек с вымирающим и глупеющим «населением». Что другого это государство (не страна!) никогда не построит. Я открывал «Независимое военное обозрение» и «Курьер ВПК» – и приходил в ярость. Они напоминали мне вестники сплошных поражений, потерь и провалов. Исчезли всякие иллюзии насчет этого «экономического подъема» и его финала.

А потом Максиму Калашникову позвонил вполне процветающий Сергей Кугушев – банкир и предприниматель в сфере высоких технологий, экономист по образованию. Это и есть тот самый Банкир из «Битвы за Небеса». Из наших бесед июля 2000 года и родилась эта книга.

 

– Всё, что вы пишете, товарищ Калашников, относится к либо прошлому, либо к области несбыточных в россиянских условиях надежд, – сказал мне тогда товарищ Кугушев – Сто раз с вами согласен: нужна стране и крепкая оборона, и арсеналы новейших вооружений, и другая политика. Но разве вы сами не понимаете, что оружие и сугубо военные аспекты сами по себе нас из ямы не вытащат? И что при теперешнем режиме ничего этого не будет?

Нет, Максим, для того, чтобы страну спасти, нужно сделать гораздо больше. И вообще нужно посмотреть на вещи шире. Почему мы понесли такое страшное поражение в ХХ веке, будучи до зубов вооруженными, имея и горы золота, и сокровищницы природных ресурсов? Что было в нас такого, что нас сгубило? Где мы допустили роковые ошибки? Какое будущее ожидает весь мир в новом веке и как мы можем в него вписаться?

И только когда мы отыщем ответы на эти вопросы, то сможем строить какие-либо серьезные планы. В том числе и любимые вами военные, товарищ Калашников. Тем более, что в современном мире разница между военным и мирным стирается все больше. А если не отыщем эти ответы – то грош цена будет любым ракетам или истребителям. Только деньги на них зря потратим. Да и денег-то этих у России не окажется!

 

Я тогда крепко призадумался. Банкир попал в точку. Действительно: что толку писать о прекрасных боевых комплексах, если моя страна на глазах превращается в груду старья, проваливаясь в разряд нищих и безнадежных? Мы и так слишком долго не могли понять, что война – это слишком сложная штука, чтобы доверять ее одним генералам.

Тогда, летом 2000 года, мы и решили создать цикл «Третий проект». Его книги получились самыми необычными из тех, над которыми мне пришлось работать.

 

«Что имеем – не храним. Потерявши – плачем» – версия Сергея Кугушева

 

В Советском Союзе у меня было все хорошо. С отличием закончил школу. Потом – с красным дипломом – институт. Затем была престижная работа в государственном интересе и очень интересные специальные поручения.

И при всем том была явная двойственность в отношении к своей стране. С одной стороны, в институте я вступил в компартию. С раннего детства гордился нашими успехами в космосе. Жадно читал в газетах, как СССР теснит Соединенные Штаты по всем направлениям. С другой – чуть ли не с самого детства слушал по радио «Голос Америки», «Свободу», «Свободную Европу» и Би-би-си. Находил и читал «самиздатовскую» и диссидентскую литературу. К середине 80-х годов поддерживал тесные отношения с будущими «молодыми реформаторами» – Егором Гайдаром, Анатолием Чубайсом, Сергеем Васильевым, Константином Кагаловским, Александром Шохиным и многими другими. Более того, будучи начальником управления Госстроя СССР (по тогдашним меркам – ранг заместителя министра) финансировал разработки этой группы, касающиеся изучения кризисных явлений в экономике СССР и тогдашнего социалистического содружества.

Однако две встречи изменили мою судьбу. В середине 80-х годов мне выпало счастье работать с Юрием Петровичем Баталиным – как мы его называли, «последним наркомом». Работать с выдающимся администратором, самобытным мыслителем, человеком кристальной честности и удивительной силы. А чуть позже судьба свела меня с Николаем Алексеевичем Шамом, одним из тогдашних руководителей КГБ СССР, отвечавшим за экономическую контрразведку и прорывные технологии. В нашем цикле мы много будем много говорить об этом удивительном человеке. Николай Алексеевич своей подвижнической деятельностью подарил России надежду, дал ей шанс на будущее.

В значительной степени под влиянием общения и работы с этими замечательными людьми у меня наступило прозрение. Я понял, что путь, по которому мы шли вместе с моими тогдашними друзьями – Гайдаром и его командой – ведет к деградации моей страны и в итоге – к ее исчезновению.

Весь конец 80-х годов мы пытались спасти СССР, сберечь весь удивительный технологический, организационный и культурный задел, созданный в Стране Советов накануне катастрофы. Но спасти не удалось. 19 августа 1991 года все было кончено. С клеймом одного из «тайных стратегов ГКЧП» (что было совершенной чушью) я отправился в новую жизнь. Да, к тому же, первый российский президент передал через ныне покойного Льва Сухонина, что считает меня одним из своих врагов.

Но, тем не менее, жизнь шла дальше. Понемногу наладился бизнес. Пошли любопытные дела. Главное же – нам удалось кое-что сделать для сохранения «золотого технологического фонда», фундамента будущего Русского чуда.

К концу 90-х, под влиянием общения с нашим удивительным современником Сергеем Чернышевым, я понял: самые магические технологии останутся втуне и не изменять реальность, если не сформируется новый субъект действия, прочная сеть тех, кто возьмет на себя начало Большого Общего Дела.

Помню, летом 1998 года мне попался на глаза толстый том с бросающимся названием – «Сломанный меч Империи». Признаюсь – я был покорен эрудицией, энергией и убежденностью автора книги. «Вот кто мне нужен», – решил я и вскоре познакомился с Владимиром Кучеренко. Из наших первых бесед родились несколько глав в книге «Битва за Небеса», посвященных «СССР Инкорпорейтед». А потом я сказал Володе:

– Пора браться за главную книгу. Пора начинать Большое Общее Дело. Проект «Нейромир». Приступать к основанию Братства…

Так родился «Третий проект». Над ним мы работали почти пять лет. Но при этом не скрывали наши поиски, устремления и подходы от тебя, читатель. «Гнев Орка» и «Оседлай молнию» – это результат наших предварительных изысканий, споров и размышлений. В этих технологиях начала формироваться теория русского магического технократизма. Они стали необходимым введением в «Третий проект», предвестием нашего цикла.

А теперь настал его черед. Для нас «Третий проект» – это не просто цикл книг. И даже не наша Главная Книга. Для нас он – начало Большого Общего Дела, решающий шаг Русского Братства. И дай Бог, чтобы дело пошло, и Братство стоялось. И, поверьте, совсем неважно – с нами или без нас.

И еще одно. Я очень симпатизирую своему соавтору, талантливому писателю, отличному товарищу и надежному мужику Владимиру Кучеренко. Очень ценю его. Поэтому хочу извиниться перед почитателями Максима Калашникова. В цикле они могут не найти многих привычных его взглядов. Признаюсь, мы часто спорили – и я сдерживал своего соавтора. Особенно по отношению к нынешнему режиму, по национальному вопросу, в воззрениях на государство. Максим Калашников не изменил своих взглядов. Но я благодарен за то, что он учитывал особый характер «Третьего проекта». Он согласился, что для Общего Дела лучше сделать его выводы и положения приемлемыми для максимально широкого круга умных, деятельных и порядочных людей, не желающих терять свою Родину…

 

No Future?

 

Мы очень быстро пришли к выводу о том, что у России под полосатым флагом в ее теперешнем виде нет места в мире. Она умрёт. И тем более, нет будущего у отколовшихся частей Империи. Такой печальный вывод напрашивается по любому аспекту нашей нынешней жизни. Бессильно дрейфует в океане истории наспех, в каком-то пьяном угаре сляпанное государство Эр-Эф. Нелепая, бессмысленная страна, утонувшая в куче проблем, похожая на разбитый корабль со сломанными машинами. Еще есть ядерные ракеты на его батарейной палубе, но они стареют и ломаются от ветхости.

Поговорите со специалистами по демографии – они расскажут, как стремительно идет вымирание нашего народа, которое нынче стыдливо именуют «депопуляцией». Россия на глазах становится выморочной, запустевшей. А что ждет страну, редкое население которой скоро составят немощные и больные старики, алкоголики, наркоманы и всего лишь горстка молодых? Данные медицинской статистики вообще вызывают шок.

Пообщайтесь с экспертами по технической части – и они поведают, в сколь жутком положении оказались самые важные системы жизнеобеспечения страны. Когда вы увидите столбцы цифр и расчеты тех сумм денег, которые нужно вложить в газовую промышленность и железные дороги, в электроэнергетику, трубопроводы и жилищно-коммунальное хозяйство, в авиацию и перевооружение промышленности, вам станет плохо.

Вам расскажут о том, сколько технологий и научно-технических школ оказались потерянными после расчленения Советского Союза в 1991 году. Вы увидите близкий финал некогда славного военно-промышленного комплекса, который доедает последние остатки советских разработок, и ничего нового нищие инженеры и конструкторы создать больше не могу. Вы узрите и конец русского космоса, и флота, и авиации.

Пойдите к военным – вернетесь, сжимая кулаки от бессильной ярости. Вооруженных сил страны практически не существует. То, что осталось, напоминает отряды из фантастических фильмов о жизни много лет спустя после ядерной войны: формирования полупартизан воюют старым оружием, сделанным еще до катастрофы. С автоматами, со стволов которых уже слезло воронение, на побитых танках и бронетранспортерах, на изношенных вертолетах и самолетах. Чтобы сыскать запчасти, периодически приходится разбирать то одну уцелевшую машину, то другую. Поразительно похоже на нашу нынешнюю армию, которая воюет на Кавказе сущим старьем, используя ракеты, сделанные еще при Брежневе. Пройдет немного времени, и – прости-прощай, наш ядерный потенциал!

Экономисты расскажут о том, что для России просто нет места в международном разделении труда, которое складывается в наступившем веке. Мы не нужны в роли дешевой индустриальной силы: эти места уже заняты молодыми и трудолюбивыми странами Юго-Восточной Азии. Нам нет места среди стран-банкиров и стран-научных лабораторий. Нам не быть аграрной страной. А экономика нефти и «газовой трубы», которая сложилась в проклятые 90-е годы, совсем не вечна. К тому же, она не сможет удержать единство громадной, плохо управляемой страны. Россия сырьевая неминуемо распадётся, повторив судьбу СССР 1991 года.

В России вызревают предпосылки для жестокой межнациональной резни, и гроздья будущих расовых потрясений зреют в затапливаемых мигрантами городах. И нет ни конца, ни края войне на Кавказе, которая не кончится, даже если оттуда выйдет последний русский солдат. Потому что новые хищные племена, давно отвыкнув от мирного труда, пойдут воевать уже на славянские земли. Они придут мстить. Потому что мы виноваты, что они стрелять и ставить мины научились раньше, чем читать и писать.

И так – во всём, что бы мы ни взяли.

А потом была другая информация. Благодаря Юрию Ивановичу Дроздову, бывшему начальнику нелегальной разведки КГБ СССР, мы читали работы крупнейших аналитических центров США и Европы, посвященных ближайшему будущему России, ее перспективам на 2015–2020 годы. Мы штудировали материалы Гуверовского института и Фонда Карнеги, РЭНД-корпорации и фонда «Наследие».

Если честно, то утешительного мало. Там, за океаном, Россию уже отпели, они видят ее смерть и разложение. В лучшем случае, наша страна представляется им в виде рыхлого, плохо управляемого государства с примитивной экономикой и нищим, вымирающим населением. В худшем же…

Нет, читатель, России для воскресения из мертвых нужно гораздо большее, чем просто оружие, армия и спецслужбы!

 

Момент истины

 

На первый взгляд, грядет наш бесславный конец, и нет ни одного шанса выжить. Мы понуро стоим среди руин и пожарищ некогда великой страны, и ветер гоняет мусор среди развалин. Беды и проблемы окружают нас плотной стаей, и мы не знаем, что делать. И все время не хватает денег, денег, денег. Страна похожа на ходячий скелет женщины из Бухенвальда – страшно торчащие ребра и мослы, пустые мешки обвисших грудей.

Временами страну охватывают приступы какого-то истерического оптимизма, и люди говорят друг другу: Россия не может исчезнуть! Она бессмертна и вечна! Народ не может умереть! Россия непременно возродится и станет самой великой в мире! Но опыт истории говорит об обратном: целые народы исчезали с лица Земли, уступая место под солнцем более воинственным, упорным и горящим волей к жизни этносам. Где они сегодня – кельты, римляне, шумеры, ацтеки, кушаны или персы-сасаниды? Исчезли. Вот и в отношении русских множество признаков говорят о вымирании нашей нации, об угасании нашей жизненной энергии.

Русская цивилизация проиграла ХХ век, и проиграла его страшно, единственной из всех ныне живущих на планете цивилизаций. Иногда подступает к сердцу смертная тоска. Почему, о Господи? За что? Почему все жертвы страшного, каторжного и кровавого столетия оказались тщетными, а великие победы оказались Великим Напрасно? Положив миллионы жизней в кошмаре революции и Гражданской войны, мы потом принесли новые жертвы для того, чтобы создать новую, сильную страну. И один Бог знает, сколько при этом пришлось сжечь личных судеб, сколько биографий исковеркать. Но едва лишь удалось создать ядро индустриальной державы – как на нас обрушилась страшная война, в которой нам удалось победить врага ценой неимоверных потерь, разменивая одного немца на нескольких русских. И каких русских! Самых здоровых, честных, смелых…

Восстановив страну после немецкого погрома, мы еще много лет ковали и строили – чтобы всё это поломать за какие-то несколько угарных лет, чтобы пустить по ветру труды целых поколений, сдать все позиции…

Мы снова отброшены назад по всем направлениям. И уже само существование наше поставлено под вопрос. Россия все больше напоминает безнадежно сломанную, устаревшую машину, которую пора сдавать на слом.

Из всего этого разные люди делают как минимум два вывода. Вот первый: русские – это безнадёжные неудачники и уроды, которые не имеют никакого права занимать столько места на планете. Всё, за что бы эти «ошибки Господа» ни взялись, идёт наперекосяк, тонет в чудовищном воровстве, заканчивается чиновничьим произволом, массовыми жертвами и заскорузлой отсталостью. Надежды на вхождение в семью западного, цивилизованного человечества у русских недотёп нет, и задача заключается лишь в том, чтобы с наименьшей кровью передать огромные пространства и природные ресурсы России в другие, более умелые руки. А русские при этом просто обречены на вымирание, и жалеть эту «тупиковую ветвь эволюции» совершенно не нужно.

Но есть и другая точка зрения. Она – в том, что русские могут спастись, но только волевым усилием невиданной мощи, уходя на совершенно новую траекторию развития. Сделав безумно смелую ставку на магические технологии, чудесные решения, на собственную историческую традицию и достижения всех других цивилизаций. На собственную веру и гений, соединенные с собиранием непризнанных талантов со всего мира.

Сегодня для русских становится непозволительной роскошью делиться на разные партии и до остервенения грызться друг с другом. Нам нужны сейчас все: красные и белые, зеленые и черные – но лишь те, кто готов бороться, жертвуя ради своих идеалов даже своей жизнью. Те, кто жаждет остаться русскими. Те, в ком еще горит огонь жизни, в ком живы воля и энергия.

У нас есть план огромного, многоликого Общего Дела. Дела, способного сплотить всех еще живых людей, независимо от их политических пристрастий. В этом деле могут найти свое место все: ярые коммунисты и либералы, почвенники и западники, корпоративисты и сторонники самой неограниченной свободы предпринимательства, анархисты и государственники. В Общем Деле могут поучаствовать ученые и фермеры, предприниматели и поэты, рабочие и торговцы, студенты и пенсионеры. И даже «братва» вместе с миллионерами.

И вот вы держите в руках цикл книг о том, как можно избежать смерти, попав в ее объятия. Как получить мир, когда, казалось бы, все потеряно навсегда. Как превратить обреченную страну в колыбель новой эры. Как обессиленному, вымирающему народу обернуться сверхновыми русскими, остановить которых никому не под силу.

И, главное, мы постарались ответить на три ключевых вопроса, взыскуемых сегодня всеми, кому дорога Родина.

Во-первых, где выход из смертельной ловушки? Во-вторых, что надо сделать, чтобы превратить катастрофическое поражение в блистательную победу? И, наконец, в третьих – кто сможет совершить подвиг преображения Русской цивилизации?

В дорогу, читатель!

 

 

 

ГЛАВА ВВОДНАЯ И КЛЮЧЕВАЯ: ЭКСКУРС В ТЕОРИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СИСТЕМ

 

Нечто вроде памятки читателю

Прежде чем приступить к нашему расследованию русской судьбы, нам, читатель, придется вооружиться основами знаний, обязательных для понимания сложнейших процессов, структур и ситуаций. С ними нам предстоит столкнуться в путешествии по прошлому, настоящему и будущему России. Но для начала напишем памятку для тебя, наш друг. Итак…

ПАМЯТКА

Если ты, уважаемый читатель, не хочешь лезть в дебри сокровенных теорий, то можешь, конечно, пропустить эту главу и читать цикл дальше. Но напоминаем тебе: здесь содержатся важные для понимания цикла идеи. И потому тебе время от времени придется, если ты захочешь глубже вникнуть в проблематику «Третьего проекта», возвращаться к этой главе. Она от этого станет для тебя все более и более понятной. Так же, впрочем, как и сами книги «Третьего проекта». Выбор – за тобой.

Ну что ж, постараемся вооружить тебя, наш друг, необходимым набором инструментов познания реальности и законов ее изменения. Мы вкратце коснемся самых многообещающих подходов к пониманию природы перемен и превращений. Почему мы не употребляем слова «история»? Не о ней речь. Точнее, не только о ней. Ведь история – это наука о прошлом, о том, что было. В последние же десятилетия появилась ее родная сестра – футурология, наука о грядущем. Но и не ей мы отдадим наше внимание. И не о социологии мы хотим поведать тебе, читатель. Нет – мы представим введение в хомодинамику, в динамику человечества.

 

Хомодинамика и цивилизация

 

Хомодинамика есть наука об изменениях человека, взятого в единстве его природной, духовной и социальной ипостасей. Она рассматривает реального человека во всем богатстве его свойств и проявлений.

И начнем мы это введение с самых азов. Что есть человеческая жизнь? Поток деятельности, активность в череде сменяющих друг друга дней, недель, месяцев и лет. А если это уже не один человек, а народ? И если масштаб времени взять побольше? Тогда поток человеческого существования – это деятельность, взятая в протяженности поколений, сменяющих друг друга. Наблюдая этот поток, можно отметить его определенные характеристики, черты – устойчивости, топологии, направленности и т. п.

Сразу возьмем быка за рога, обрисовав главные действующие лица хомодинамического процесса. Начнем с термина «раса». В антропологии под этим словом понимают совокупность людей, каждый из которых обладает особым набором признаков, передаваемых по наследству. Этот набор роднит всех, кто принадлежит к той или иной расе, отличая их от людей иных рас.

Традиционно человечество привыкли делить на три большие расы: черную, желтую и белую – негроидов, монголоидов и европеоидов. Потом антропологи заговорили и о четвертой расе – австралоидной.

Теперь – о слове «цивилизация». Этому явлению посвящены тысячи книги, десятки тысяч статей и море научных конференций. Сей термин используют все: и политические лидеры, и рок-музыканты, и высоколобые интеллектуалы, и офигевшие поклонники «Эм-Ти-Ви». Он не сходит со страниц прессы, о нем каждый день говорят с телеэкранов. Из всего многообразия точек зрения на природу цивилизации мы выберем, как нам кажется, наиболее глубокую и близкую нам. Ту, которую высказал недавно умерший русский ученый, один из крупнейших в мире специалистов по цивилизационному анализу, блестящий историк и востоковед – Борис Сергеевич Ерастов.

 

«Цивилизация имеет свою социальную и духовную структуру, в которой находятся в определенном соотношении ценно-смысловые и институциональные компоненты;

каждая цивилизация существует отдельно, имеет самобытный характер, своеобразие цивилизаций проявляется в различии содержания их структур и исторических судеб;

хотя число цивилизаций, выделяемых разными авторами, не совпадает, оно невелико: перечни Данилевского, Шпенглера, Тойнби не превышают тридцати, включая погибшие и подчиненные цивилизации. Еще меньше число универсальных цивилизаций, сохраняющих жизнеспособность в новой и современной истории;

большинство теоретиков признает, что каждая из культурных суперсистем зиждется на какой-то исходной духовной предпосылке: большой идее,… вокруг которой в ходе формирования цивилизации складываются сложные духовные системы, придающие смысл, эстетическую или стилевую согласованность… остальным компонентам или элементам;

цивилизациям присуща своя динамика, охватывающая длительные исторические периоды, в течение которых они проходят через различные циклы… – роста – созревания – увядания – упадка – распада. При всех этих изменениях цивилизация сохраняет самобытность, хотя содержание ее элементов может радикально меняться. Динамика определяется внутренними закономерностями, присущими каждой цивилизации;

взаимодействие между цивилизациями основано на принципе самоопределения, хотя оно может ускорить или замедлить, облегчить или затруднить развитие, обогатить или обеднить принимающую сторону. В ходе взаимодействия каждая цивилизация выборочно воспринимает подходящие для нее элементы, не разрушающие ее самобытности…» (Б.Ерастов. «Цивилизации. Универсалии и самобытность» – Москва, «Наука», 2002 г., с. 75–76).

 

Борис Сергеевич основной характеристикой цивилизации полагал преемственность. Он считал, что «…сохранение прошлого, поддержание преемственности между прошлым, настоящим и будущим, обеспечение преемственности поколений, социальных отношений и духовных достижений – та важнейшая задача, от решения которой зависит длительность бытия общества, его развитие или прекращение существования». У всякой цивилизации есть механизм «длительной памяти» – фиксации и упорядочивания информации о пройденном жизненном пути.

Ерастов пришел и к еще одному важнейшему выводу. «Большая идея», ложась в основание цивилизации, почти всегда связана с верой, которая пронизывает всю цивилизацию, весь мир культуры. Это – своего рода «коллективное сознание» цивилизации. По мысли Ерастова, внедрение особого «сверхизмерения» в духовное пространство означало колоссальное расширение объема духовности, но требовало огромной работы для обоснования этой «высшей сверхреальности». «…Откровения и Озарения, фиксированные в священных текстах, стали стержневыми конструкциями… духовности, дополняемыми для массового сознания тем, что предстает, как «чудо, тайна и авторитет»…» (Указ. соч., с. 123).

Именно религия веками служила тем социокультурным механизмом, который обеспечивал единство всякой цивилизации – столь разнородной общности людей. Это единство преодолевало местную, этническую и хозяйственную разделенность.

Но кто выступает участниками цивилизационного процесса? Какие субъекты действия видны на поле человеческой динамики?

На наш взгляд, это – нации и народы. Обычно эти понятия смешивают и считают синонимами. Мы же присоединяемся к позиции одного из самых проницательных традиционалистов, философа, публициста и политолога Егора Холмогорова. Его определения наиболее просты, точны и понятны.

 

«Когда люди пишут историю, то за единицу исторического структурирования берутся большие и малые народы, и государства, этими народами создаваемые. Однако между народом и нацией надо проводить строгое различие. Народ – носитель культурной самости, идентичности, которая утверждается и отстаивается в историческом конфликте. Но народ может быть и неконфликтен, может существовать «в себе», не входя в Большую Историю, но не теряя от этого своего лица. Нация рождается в конфликте. Нация не существует до тех пор, пока на горизонте исторического существования народа не появится «другой». Причем этот «другой» выступает как в той или иной степени «враг», представитель не просто иной культуры, но конкурирующих притязаний на то же жизненное пространство.

Нация – это человеческие объединения и группы, экономическая, политическая и культурная конкуренция между которыми выходит за пределы жизни одного-двух поколений… Нации конфликтуют в длительной временной протяженности, многие столетия, если не тысячелетия». (Газета «Спецназ России», № 6 за июль 2004 г.)

 

 

Тайна топоса или почему русские – это русские?

 

Итак, читатель, в каждой цивилизации можно грубо выделить три контура: экономику, общество-социум и культуру. Несущая конструкция экономики – это собственность и те отношения, которые она порождает. Социальная сфера несколько последних столетий определяется политической структурой. Культура же обязана своей идентичностью вере.

Преемственность можно считать едва ли не ключевой для понимания нашего цикла. Если преемственность – это главное, то в каждой цивилизации должно быть некое ядро, обеспечивающее эту самую преемственность. Ядро, которое хранит священные тексты, традиции и знания. У каждой цивилизации имеется своя программа. Она сама развивается и развертывается по мере того, как цивилизация движется по оси времени.

Но где же кроется это волшебное ядро? Где записана таинственная программа-матрица? Может быть, в сфере хозяйства? Нет, конечно! Технологии и экономика – это наиболее подвижные, гибкие и изменчивые контуры цивилизации. Меняется ли, скажем, китайская цивилизация, если перенимает компьютеры или западное устройство промышленности? Нет!

Может быть, поискать это самое ядро в социальном пространстве? Тоже мимо. Достаточно обратиться к прошлому. У каждой цивилизации неоднократно менялись и классовое устройство общества, и его политическая организация, и соотношение между обществом и государством, между институтами власти и самоорганизующимися структурами, иерархией и сетью. Одна и та же цивилизация может проходить сквозь стадии рабовладения, феодализма, капитализма, социализма и Бог еще какого «изма», при этом оставаясь самобытной и неповторимой. Стало быть, и не здесь тайна цивилизационной судьбы сокрыта.

Остается культура. Душа человеческих сообществ. Своего рода живая ткань, порождающая смыслы, образы, мысли, формы общения, правила индивидуального и коллективного поведения. Именно культура выступает творческой лабораторией, где вырабатываются мыслеобразы разной степени конкретности. Они записываются на материальных носителях и в структурах человеческого взаимодействия. И культура же – это гигантская библиотека, хранилище всего опыта человеческой деятельности, взаимодействия и мышления, замеченных обществом. Это, читатель – коллективная память народов, наций, цивилизаций и всего человечества.

Культура, как и всякий живой организм, текуча и изменчива. Но она же инвариантны и долго сохраняет статичное, консервативное и устойчивое ядро. Подобно эстафете, она передается от поколения к поколению, обеспечивая их преемственность, иногда – на десятки веков. Вот в культуре-то и следует искать некое устойчивое ядро, матрицу, развертывающую саму себя. Ту, которая меняет под себя окружающий мир, как бы втягивая его внутрь системы. Это устойчивое, глубинное ядро культуры мы называем топосом.

Топос – это своего рода культурный «генокод» цивилизации. Программа развития, система основных ценностей, установок и доминант цивилизационной динамики. Топос – это еще и устойчивые стереотипы поведения. Он включает в себя формы и институты, которые передают эти ценности и установки в реальную жизнь. Топос – это то, что делает русских – русскими, а китайцев – китайцами.

Нации и народы выступают носителями топоса, культурно-цивилизационного кода. Можно представить себе, как один и тот же топос могут нести народы, говорящие на разных языках и обладающие разным этническим происхождением. Впрочем, чего воображать? Это – реальность. В старой России тот, кто нес в себе русский топос, становился русским независимо от крови, текущей в его жилах. Чтобы стать русским, надобно принять русскую культуру, русское отношение к жизни, наш стиль поведения, наши ценности и доминанты активности. Наш топос вмещает в себя не только православных, но и мусульман, и буддистов, и атеистов, и еще Бог знает кого. Русскими были наши славные полководцы и государственные деятели: грузин Багратион и серб Милорадович, немец Бенкендорф и армянин Лорис-Меликов.

Этнос-народ всегда привязан к той природной среде, где он сформировался. Топос же такой привязанности не знает. Именно он позволил евреям создать великую цивилизацию без привязки к природной среде, без родства по крови: ведь среди евреев есть и семиты, и тюрки, и кавказские горцы, и самые что ни на есть кондовые славяне из Тамбовской губернии. Израильская цивилизация имеет все три основополагающие ценности: веру (иудаизм), язык (иврит) и государство (Израиль).

Топос – это структура-программа, которая задает стабильность, границы перемен, их направление. На то, как топос устроен, есть разные воззрения. Каждое из них будет правильным – поскольку тут, как и в физике, действует принцип дополнительности. Каждая теория видит реальность под своим углом зрения, подмечая что-то важное. А настоящая картина получается объемной, состоящей из разных точек зрения. По нашему мнению, топос имеет семь составляющих, похожих на генетическую цепочку. В основе его лежат отношение к семи предметам и явлениям реальности.

1. К природе.

2. К обществу.

3. К государству.

4. К Богу.

5. К деятельности.

6. К самому человеку (рефлексия).

7. Ко времени.

Ну что ж, попробуем определить «генокод»-топос Русской цивилизации!

1. Природа для нас – поле жизненной деятельности, экспансии. Мы ее не столько осваиваем, сколько завоевываем. У нас не было склонности осваивать (а в пределе – насиловать) природу. Русский ее покорял. У нас времени насиловать природу не было. Русский ее завоевывал. Мы за тридевять земель шли, экспансию вели. Наш народ всегда природу любил. Мы всегда на природу рвались. Поэтому синоним слову «природа» у русского – «воля», «простор». Завоевывая же огромные нетронутые пространства, русские одновременно и приспосабливались к природе, устанавливая свой жизненный уклад уклад сообразно ее законам. Мы как бы растворялись в необъятных просторах, в зеленых океанах лесов, в бездонном небе, среди утекающих в неизвестность рек.

Если спросить русского: «Куда ты прешь? И зачем тебе экспансия?», в ответ он недоуменно пожмет плечами. Не знаю, мол. Приключений ищем. Воли. Простора. Новой, счастливой жизни. А еще власть допекла.

2. К обществу мы относимся интересно – мы не граждане, а вынужденные коллективисты. В моменты военных угроз коллектив разрастается до масштабов всей страны. В мирное время – сужается до семьи. Это еще в лучшем случае. А иногда и до самого себя, любимого. Мы всегда ищем себя не в государственности и не в индивидуализме, а в общине, коллективе. Мы даже по жизни идем в команде.

3. Государство для русского – всегда что-то внешнее и страшное. Какая-то могущественная, неопределенная сила, которая лежит за пределами разумения. Некий хозяин. Он может быть плохим или хорошим, его можно ненавидеть или страшиться – только любить нельзя. Жизнь устроена так, что хозяину все должны подчиняться и служить, поскольку служба – гарантия жизни и существования в самом прямом смысле слова.

4. Бог для нас – защитник и опора, высшая справедливость. Отец. Но у любого отца есть мать. Поэтому у русских, как ни у какого другого народа, развито трепетное отношение к Богородице. Именно она – защитница, символ и надежда России. Именно поэтому все великие русские иконы – это образы Богородицы.

5. Труд для нас – либо увлечение, радостное творчество, праздник души, либо – подневольное тягло, маета мает, изнурительная работа. Мне либо в кайф воевать или блоху ковать, либо я ишачу. У нас нет понятия бизнеса. Мы к активности относимся как к жизни. Западник отделяет себя от активности, рефлексирует по этому поводу, смотрит на нее со стороны. Китаец – служит, не мыслит себя без труда. А у русского активность стоит в центре мира. Мы словно дети, мы играем. Играем, даже когда работаем. Поэтому решающая роль в русской цивилизации принадлежит культуре.

Мы играючи сработали реактор с горошину, с бодуна пошли Сибирь покорять. Вся цивилизация наша – это «Юнона и Авось». Она покоится не на природе, как на Востоке, не на индивидууме-человеке, как на Западе, не на Боге, как у евреев, ни на сообществе, как у мусульман. Нет, мы хотим действовать. Из русского точно фонтаном бьет: «Делать надо что-то, мужики!»…

6. К человеку мы относимся, как и западники – индивидуально. Мы не рассматриваем его как представителя большой группы, клана или, тем более, как разросшегося до неисчислимости народа. Но, в отличие от Западной цивилизации, у нас нет такой сильной привязанности к семье. Нет у русских и аналогичной мусульманам укорененности в роде. И вообще социальные (общественные) инстинкты у русских ослаблены почти до предела. Все наши привязанности сосредоточены на команде, экипаже, артели, товариществе, собравшихся для какого-то конкретного дела, приключения или войны.

7. Время для нас служит предметом труда. Таким же, как земля для пахаря или металл для кузнеца. Это – уникальная черта нашей цивилизации, такого в мире нигде нет. Мы постоянно ставим с эксперименты со временем. Большевики говорили: вот тут у нас был феодальный строй, весь мир очень долго шел к капитализму, а мы – перепрыгнем через эпохи и окажемся впереди планеты всей. Потом пришел Гайдар и заявил: мы возьмем сейчас и прыгнем назад, в никогда не существовавший, книжный капитализм восемнадцатого века. Там освоимся, научимся кое-чему – и сразу забежим в двадцать первый век. Русский норовит переделать время, поуправлять им. Мы сами себя перекодируем, ибо перекодировка – это всегда попытка примирить будущее с прошлым.

 

Цивилизация как неразрывная лабильная система

 

Дальнейшее проникновения в тайны трансформации цивилизаций приводит нас к новейшим достижениям в теории систем.

Теория систем позволяет нам понять внутреннее строение цивилизаций, глубоко проанализировать их системную динамику. Она дает нам подсказки насчет того, как наиболее технологично применить полученные знания. Итак, что такое «система»? Это – краеугольная категория новой науки.

Из всех определений системы самой походящей мы сочли предложенное О.Блюменфельдом:

 

«…Совокупность является системой, если:

– заданы связи, существующие между элементами;

– каждый из элементов внутри системы считается неделимым;

– с миром вне системы она взаимодействует как целое;

– при эволюции во времени совокупность будет считаться одной системой, если между ее элементами в разное время можно провести однозначное соответствие…» («Системные исследования» – Москва, 1970 г., с.37)

 

Какими бывают системы? Чем они отличаются друг от друга? Прежде всего, способом, коим они обеспечивают свое существование. И тут мы видим два главных типа: стабильный и нестабильный (лабильный), устойчивый и неустойчивый. Пример стабильной системы – кристалл или даже простой камень. Стабильным способом сохраняется множество систем, от атомов до небесных тел. Меняются лишь силы, образующие связи между их элементами.

Но есть и неустойчивый, лабильный способ существования. Эти системы как бы постоянно разрушаются. При этом нарушается их равновесие с внешней средой – и она эти системы восстанавливает! Такие системы все время изменяются, модифицируются, сохраняясь, однако, как системы. Так живут все живые и общественные системы. Они изначально неустойчивы, лабильны. И наиболее полно принцип лабильности воплощается именно в цивилизациях.

Системы отличаются и по способам их порождения. Их делят на механические и органические. Ну, с механическими проще всего: их конструируют. Связи между элементами в «механике» устанавливаются извне. После того, как такую систему сконструируют и соберут, она начинает работать как единое целое. А вот с органическими дело куда сложнее. Они – это форма жизни.

 

«Жизнь представляет собой неразрывную во времени, разветвленную цепь, где каждый организм – звено в непрерывном эволюционном процессе. Он не только отражает в себе как микрокосм эволюцию космоса. Он и воспроизводит в самом себе процесс собственной эволюции… Так, эмбрион человека последовательно проходит стадии эмбрионов всех своих эволюционных предшественников – от одноклеточного до примата. Только в ходе этого процесса могут возникать и отбираться огромные совокупности согласованно действующих сигнальных элементов, образующих организм». (Н.И.Штернберг. «Физическая сущность жизни и начала теории организованных систем» – Москва, 2003 г., с.52)

 

Культура, политика и экономика, народы, нации и этносы складываются в органические системы, подчиняясь их законам. Как пишет виднейший современный социолог Николас Луман («Общество как социальная система» – Москва, «Логос», 2004 г.), есть так называемые аутопоэтические системы, которые сами порождают сами элементы, из которых состоят. Элементы аутопоэтической системы не существуют независимо от нее. Они не просто связаны друг с другом – они порождаются системой и только ею.

Цивилизация и есть аутопоэтическая система во всей своей красе. Ни экономика, ни культура, ни политика, ни какие-либо другие контуры цивилизации не существуют отдельно. Цивилизация их порождает – и живут эти контуры только в ней. Нигде на Земле вам не найти общества, которое сводится только к экономике. Нигде мы не увидим отношений власти, изолированных от культуры и экономики. И, тем более, не существует и чистой культуры.

А теперь, читатель, мы переходим к еще одному свойству цивилизационных систем. К «правилу сложности». Итак, чем сложнее система – тем меньше она зависит от внешних воздействий, развиваясь по своим внутренним закономерностям. Луман говорит о «внутренних игровых пространствах свободы» внутри сложных систем. Чем сложнее система – тем больше у нее степеней свободы в развитии, тем меньше она подвластна окружающему миру.

Сложные аутопоэтические системы-организмы обретают еще одно волшебное качество – способность к опережающему реагированию. Именно это основополагающее качество отличает живые (а тем более разумные) системы от окружающего мира-мультиверсума. Его впервые выделили великие советские ученые П.К.Анохин и Н.А.Бернштейн. Как объясняет в своей великолепной работе Н.И.Штернберг – это когда системы способны реагировать не на само непосредственно важное для их существования событие, а на опережающее его малоэнергетичный признак – сигнал (звук, запах, свет, излучение и т. д. и т. п.). При этом такая реакция лишь пробуждается извне, а дальше реакция протекает сообразно событию, о котором сообщил сигнал.

Штернберг приводит простой пример опережающего реагирования. Со склона горы летит лавина – прямо на альпиниста, ручей и камень у подножия горы. Всем им грозит опасность. Энергия лавины порождает опережающие ее сигналы-возмущения во внешней среде: сотрясение воздуха, грозный гул, колебания почвы и света. Эти сигналы воздействуют и на покоящийся камень, и на ручей, и на альпиниста. Но если ручей и камень (системы неживые) будут пассивно уравновешивать возмущения внешней среды (покуда их не сметет лавина), то альпинист может избежать опасности, просто уйдя с пути движения лавины. Человек (живая система) реагирует на возможный удар с опережением.

Цивилизация – это и есть система с опережающим отражением. А любые системы с таким полезным качеством несут в себе три контура. Какие?

Во-первых, контур термодинамический. Он включает в себя структуры, сохраняющие энергию высокого потенциала, нужную для ответа на вызовы внешнего мира.

Во-вторых, информационный контур. Он регулирует процессы высвобождения энергии системы в ответ на сигнал – слабый, но значимый энергетический импульс. Слабый сигнал вызывает реакцию, которая по энергетике своей намного сильнее самого сигнала.

В-третьих, контур преобразующий. Сигнал о вызове из внешнего мира заставляет систему высвобождать энергию для реагирования. В это же самое время третий контур преобразует эту энергию в нужную активность.

 

Какой энергией питается цивилизация?

 

Цивилизация как сложная органическая система обладает и своей энергией. Иначе она не смогла бы жить и действовать. Но что это за энергия? Ведь цивилизация – это не автомобиль, который возит запас энергии в своем баке с горючим, и не подлодка, идущая под водой на запасенном в аккумуляторах электричестве. Что бы понять природу энергии, которая питает цивилизацию, нам, друзья, придется снова погрузиться в теорию. Итак, теперь мы с вами знаем о самой тесной связи явлений и закономерностей, обозначаемых словами «органическая система», «жизнь», «активность», «деятельность». Настало время разобраться в вопросе: а что же скрывается за привычным для всех нас термином «энергия»? Как он соотносится с динамикой цивилизаций, с их путями и судьбами?

Заглянем для начала в «Физический энциклопедический словарь». В нем – обнаружим определение энергии как «общего количественной меры движения и взаимодействия всех видов материи, которое связывает воедино все явления природы». Полная энергия системы или тела – если вы еще не забыли курс школьной физики – равна сумме кинетической и потенциальной энергии. Кинетическая – это энергия движения тела, а потенциальная – энергия покоя, которая может перейти в кинетическую (живую силу – как говорили физики еще царских времен). Помните пример с камнем, лежащим на краю обрыва? Покамест он покоится, в нем спит потенциальная энергия. Столкни его вниз – и он полетит отвесно, и его потенциальная энергия станет живой, кинетической, способной причинить разрушения или совершить полезную работу.

Кинетическая энергия – штука хитрая. Ее можно получить из потенциальной энергии. Например, столкнув вниз камень. Но она же может получиться, если некий силач подбросит этот булыжник вверх. Летящий к небу камень тоже обладает «живой силой», которую придал ему бросок человека. Здесь кинетическая энергия родилась из работы, совершенной силачом – внешней силой. Работа и есть усилие по приданию кинетической энергии какой то системе (или телу) потенциальной энергии другой системы или тела. То есть, в нашем примере кинетическая энергия брошенного ввысь камня родилась из потенциальной энергии, заключенной в теле метателя.

Полная энергия любой замкнутой системы, таким образом, складывается из энергии всех ее подсистем и из энергии их взаимодействия друг с другом. Общая энергия системы зависит и от собственной, и от сторонней потенциальной энергии. И тут рождается вопрос: а что представляет из себя потенциальная энергия?

На этот счет есть множество гипотез. Но мы сочли самой фундаментальной точку зрения из статьи «Что такое энергия?». Энергия – это неоднородность состояния системы, ее упорядоченность. Это – вероятность ее разных состояний! Хаос же, упрощение системы, ее энтропия – это и есть однородность, иссякание энергии.

В СНОСКУ

«По сути дела энергия отражает собой на самом деле так называемую упорядоченность состояния системы, прямо зависящую от наличия в ней определенных отклонений от полной однородности. Ведь именно с такими отклонениями, как известно, и связывают в физике само понятие порядка (в отличие от так называемого хаоса, означающего как раз полную однородность состояния), но равным образом и энергия, как мы теперь хорошо понимаем, всегда связана с наличием определенной неоднородности в значениях той или иной физической характеристики. А конкретно – с наличием разности (градиента) температур, разности (градиента) концентраций, разности (градиента) уровней жидкости в сосуде, разницы (градиента) электрических потенциалов и т. д. и т. п. То есть, энергия – повторим это специально еще раз – это и есть сама неоднородность, а следовательно – и сама упорядоченность.

…Энергия представляет собой… просто особую форму выражения общей вероятности состояния системы…» (http:// www.i2n.ru/article/click.php?id=56)

Отсюда следуют два вывода. Во-первых, чем меньше вероятность нахождения системы в данном состоянии, тем больше ее сложность и потенциальная энергия. Так, камень летит по воздуху. Это почти невероятно. Значит, камень – это часть очень сложной системы (человека, катапульты или извергающегося вулкана), которая смогла бросить его вверх.

Во-вторых, энергию и энтропию (то есть – меру хаоса, рассеяния, простоты) характеризует один и тот же процесс, хотя и с разными знаками. Чем больше энтропии (хаоса, упрощения) в системе – тем меньше в ней потенциальной энергии. И наоборот: чем больше в системе потенциальной энергии – тем эта система сложнее, многообразнее, гармонии.

Энергия и информация противоположны энтропии. И энергия, и информация тесно связаны с порядком, сложностью и неоднородностью системы. И энергия, и информация определяются через вероятность состояния системы. Разница между ними – лишь в том, что энергия определяет текущую вероятность состояния системы, а информация – будущую вероятность. Энергия – это нынешняя, текущая неоднородность системы. А информация – будущая. Энергия определяет сиюминутную, текущую ситуацию существования системы. Информация же характеризует будущие возможности, угрозы и вызовы. Информация есть в текущей реальности – как возможность, тогда как энергия – это воплощение действительности. Потому энергия принадлежит материальному миру, а информация – к идеальному. Это – две характеристики одного и того же, две стороны единого мира. В этом смысле определение наук как энергоинформационных дисциплин проникает в самую сердцевину мира.

Все это полностью относится и к динамике цивилизаций – наиболее сложных органических систем. У них есть три контура опережающего реагирования.

Прежде всего, термодинамический контур, где происходит сохранение энергии, столь необходимой для поддержания жизни организма. Если вспомнить, что энергия – это параметр взаимодействия, то термодинамический контур цивилизации есть не что иное, как ее социальная сфера, ее ядро – политическая структура. В политике и в государстве накапливается нужная энергия. Вот почему власть в России считается священной – ведь это хранилище потенциальной энергии народа, нации, государства, это – источник выживания и экспансии в суровом и жестоком мире.

Информационный контур системы-цивилизации обеспечивает высвобождение энергии в ответ на сигналы о внешних опасностях и вызовах. Этот контур воспринимает содержащуюся в сигнале информацию – и реагирует на грядущие события. Информационный контур цивилизации – ее культура, смысловая матрица цивилизации. Она превращает сигналы в значащую для цивилизацию информацию.

Но вот информационный (культурный) контур цивилизации, уловив сигнал о грядущей опасности, высвободил нужную энергию. Что дальше? В дело вступает преобразовательный контур цивилизации. Он обеспечивает превращение высвобожденной энергии в эффективную работу по ответу на возникший вызов. Так вот, преобразовательный контур цивилизации – это ее хозяйственная сфера. Или, как говорил старина Маркс, способ производства, взятые в единстве производительные силы и производственные отношения. Преобразовательный контур – это техносфера цивилизации, взятая в единстве с ее организационными и экономическими связями. Это – бизнес и технологии в их неразрывности.

 

От космоса до секса, от социальной энергии – до Великого Нечто

 

«Все это хорошо!» – скажете нам вы. – «А что же выступает в роли цивилизационной энергии? Цивилизация – это вам не камень на обрыве, в самом деле! Это в физике все понятно: есть механическая, тепловая, электромагнитная, атомная энергии. А что понимать под энергией цивилизации? Объем нефти в подконтрольных ей недрах? Годовую выработку ее электростанций? Сумму физических возможностей всех людей цивилизации? Возможности их мозгов?»

Вопрос непростой. То, что судьбы цивилизаций предопределены их энергетическим потенциалом, люди догадывались уже давно. Много энергии – цивилизация живет, мало энергии – цивилизация гибнет. Но суть этой таинственной энергии человеческих сообществ долго оставалась загадкой.

Первым к проблеме энергетики цивилизаций попытался подойти с научной стороны великий русский мыслитель, географ и историк Лев Гумилёв. Он прямо связал судьбы цивилизаций с их пассионарностью. Дескать, чем больше в цивилизации людей, готовых жизни не пожалеть ради великой цели и славы родной цивилизации (пассионариев) – тем цивилизация сильнее. А откуда берется пассионарность? Почему еще вчера тихие и слабые народы вдруг буквально вскипают, порождая массу героев, и устремляются в великие завоевательные походы, создают великие державы? Гумилев ответил: человеческие сообщества получают какую-то энергию из космоса – в виде еще не определенного, но реально существующего излучения, которое периодически как бы хлещет планету невидимыми бичами. Ученики Гумилева до сих продолжают спорить о природе этого космического феномена.

В дальнейшем на страницах «Третьего проекта» мы поговорим об этом подробнее. А пока отметим, что не только Гумилев, но и десятки исследователей до и после него установили влияние космических явлений на земные события. Например, к этой проблеме с другой стороны подступил гениальный русский статистик Леонид Чижевский. Еще в 1920-е годы доказал прямую зависимость между солнечной активностью и циклическими процессами в человеческом мире. В 1990-е годы блестящий, безвременно ушедший от нас исследователь Рашид Аллахвердов всесторонне обосновал тесную взаимосвязь исторических событий с геодинамикой, с активностью геоактивных и геопатогенных зон, выявленных отечественным физиком Сарахтиным. Его исследования позволяют говорить не только о «хомокосмоэнергетике» Гумилева-Чижевского, но и о «хомогеоэнергетике» Алахвердова-Сарахтина. Не только космос воздействует на нас, но и сама планета. А вернее, ее состояние, физико-химические и, быть может, информационные процессы, идущие в недрах Земли и на ее лике. Скорее всего, цивилизация действительно питается энергией планеты и космоса.

Но это – только одна линия поиска таинственной энергии цивилизаций. В ХХ столетии появилась и вторая, которая норовила открыть ее в… сексуальности. В череде «половых энергетиков» мы видим и Зигмунда Фрейда, и Жана-Поля Сартра, и Герберта Маркузе, и Вильгельма Райха. Они связывали социальную энергию именно с сексуальными инстинктами. Все другие человеческие взаимодействия они сводили, в конечном счете, к сексу.

Бесспорно, сексуальная энергетика есть. Она диктует людям многие поступки и влияет на исторические события. Она проявляется не только в интимных отношениях, но и формирует мощные пласты культуры, общественных отношений и политики. Но Эрос все же нельзя считать исключительно человеческой энергией. Она относится ко всему живому, ко всем животным, наделенным инстинктом размножения. Поэтому, соглашаясь с наличием сексуальной энергии, определим-ка ее не как специфически человеческую, а как животную. Однако на сексе не кончается перечень источников энергии цивилизаций.

Есть еще одна – особая социальная энергия. Человек – существо общественное. (Некоторые говорят грубее: социальное животное). Любой из нас выступает продуктом взаимодействия с другими людьми. С этим не станет спорить ни один сколь-нибудь здравомыслящий человек. Соответственно, общество-социум – это система связей между людьми и их группами. Эти взаимодействия определяются и теснотой, и силой взаимозависимости, и разницей положения и т. п. Общество неоднородно – а энергия и есть характеристика неоднородности, параметр взаимосвязей. Поэтому вполне правомерно говорить об энергии общественных систем разных уровней, от семьи до цивилизации. Причем эта социальная энергия есть внутренняя энергия социальных систем – в отличие от энергий, получаемых цивилизацией из космоса, от самой Земли или биосферы.

Но социальной энергией тоже не заканчивается ряд человеческой энергетики! Энергией высшего порядка в цивилизации выступает… энергия взаимодействия человека с Богом, с Великим Нечто, с морфогенетическим полем.

Здесь мы забегаем вперед, читатель. Читая цикл этих книг, вы узнаете об этом Великом Нечто гораздо больше. А пока скажем вкратце. Мы уверены, что во Вселенной существует еще один мир, который одни считают Богом, Платон называл миром идей, еврейские каббалисты – Светом, а некоторые мыслители современности – именуют морфогенетическим полем. В этом (если использовать эзотерическую терминологию) тонком мире содержатся смыслы и идеи, он – ключ ко всему, что происходит во Вселенной. Некоторые люди случайно входят в соприкосновение с морфогенетическим Великим Нечто – и именно так рождались и рождаются великие озарения. Именно так появлялись и появляются на свет эпохальные научные открытия, идеи и религии, переворачивавшие ход нашей истории. И это – плоды лишь редких контактов, когда люди, входя в измененное состояние сознания, на какой-то миг превращались в подобие приемника посланий из таинственной сферы.

Именно энергия, порожденная взаимодействием человека с континуумом смыслов (Великим Нечто), выступает не только высшей, но и самой мощной энергией. Назовем ее инфоэнергией. Крепко запомни это слово, читатель. Тебе оно очень пригодится для понимания того, что ты еще прочтешь в «Третьем проекте».

Вот такой ряд энергий цивилизации получился у нас с вами. Все они характеризуют различные взаимодействия и неоднозначные вероятности динамики цивилизаций. Все они обладают свойством перетекать одна в другую.

 

Энергодинамика цивилизаций – наука жесткая и прагматичная

 

Существуют нетривиальные взаимоотношения между термодинамическим и информационным контурами цивилизации.

Чем цивилизация сложнее – тем мощнее ее энергия, тем сильнее термодинамический контур. Соответственно, чем неоднороднее и разнообразнее цивилизация – тем лучше работает информационный контур. Тем лучше он мобилизует энергетические запасы. Тем «правильнее» по критериям развития и выживания системы-цивилизации расходует накопленный энергетический потенциал.

Но это – с одной стороны. С другой же, чем больше нужно потенциальной энергии для развития цивилизации, тем больше ей приходится залезать в свои «энергетические кладовые». Но большой расход энергии ведет к опрощению цивилизации! Расходуя драгоценный потенциал, цивилизация двигается к хаотичности, к энтропии. Она становится менее сложной и структурированной, менее информационной. А это значит, что сегодняшнее выживание зачастую покупается цивилизациями ценой завтрашней гибели! Судьба Русской цивилизации, которая приложила титанические усилия для выживания в ХХ веке и в итоге потерпела страшную катастрофу – тому примером.

Что же делать? Ведь нужно и выживать, и развиваться, и вести экспансию. Выход есть: чтобы не исчерпать свою потенциальную энергию, можно заимствовать ее у другой системы. Развивать свою цивилизацию за счет другой системы, превращая чужие запасы потенциальной энергии в свою кинетику. Для этого нужно отключить или уничтожить информационный контур той системы, которую ты используешь. Либо вообще разрушить систему-жертву. Ведь тогда от разрушения ее связей и взаимодействий высвобождается огромная энергия. Именно ее разрушитель использует в своих целях. (В сущности, как то, так и другое делают с поверженной в 1991 году Россией цивилизации-победители).

Итак, для того, чтобы придать себе динамику, цивилизация хочет кого-то ограбить или разрушить. Вариантов тут множество: от войны с захватом богатой добычи – до экономического порабощения, от культурной перекодировки – до направленного разрушения общества. Скажем, для того, чтобы развиться, Западный мир всегда кого-то использовал или разрушал. В ряду его жертв – и индейские цивилизации Америки, и африканские культуры, и колониальное использование Индии, и грабеж Китая, и двойное (в 1910-х и 1990-х) добывание трофеев в России. Все эти жертвы дали западникам потоки золота, денег, сырья, дешевых рабочих рук, «мозгов», научных разработок и т. д. Удивительно, но Русская цивилизация в этом смысле выглядит гораздо более кроткой: она практически не использовала чужие цивилизации, норовя развиваться за собственный счет. Правители страны (и царской, и советской, и «бело-сине-красной») всегда черпали энергию у собственного народа. Дважды в ХХ веке это приводило Россию к взрыву изнутри.

Энергодинамика цивилизаций – наука жесткая. Технологичная, конкретная и дюже прагматичная. Хотим мы того или нет, но именно она определяет цивилизационную динамику. Нам придется учиться этой науке, дабы использовать в будущем.

 

Творчество и «добывание трофеев»: светлая и темная стороны цивилизаций

 

В истории почти каждой цивилизации независимо от ее топоса постоянно борются две линии развития. Одна – производящая, творящая. Другая – грабительская, присваивающая. Как мы теперь знаем, грабить цивилизациям тоже нужно – чтобы добывать энергию для экспансии и развития где-то на стороне, не растрачивая свои драгоценные запасы потенциальной энергии.

Крайнее выражение второй линии мы назовем «трофейным путем» развития, а ее представителей – носителями духа «добычи трофеев», «трофейщиками». Как вкратце ее описать? Это когда тебя совершенно не волнует то, что будет с несчастными, у которых ты отобрал плоды их труда, взял их как трофей, добычу.

Взаимоотношения этих ветвей развития непросты. Очень часто присвоение стоит на службе созидания. Например, забрали деньги у олигарха и вложили их в производство нового компьютера – это не «трофеизм». Ресурсы пошли в производительную часть, в дело, тогда как олигарх мог эти деньги просто-напросто спустить на футбольный клуб, проиграть в Монте-Карло, скупить на год Куршавель. Если же брать историю, то англичане, сделавшие первоначальные богатства на самом диком пиратстве, на грабеже испанских кораблей, в конце концов построили на эти деньги индустриальную Британию.

Производящая форма может подчас обслуживать трофейную экономику. Например, в России добывают газ и гонят его на экспорт. Производство? Несомненно. Но заработанную на этом газе валюту присваивают и угоняют за рубеж самые наглые «трофейщики».

В каждой цивилизации можно видеть эти две линии, находящиеся в диалектическом единстве. Если первая работает на прогресс, то вторая совершенно объективно вызывает регресс, упрощение общества. Трофеизм всегда означает попытку сбросить общество в прошлые его стадии. В нынешнем мире это делают с применением современных технологий, средств господства над сознанием, во всеоружии современной науки. Трофейщик всегда отбирает у людей то, что уже создано.

Каждая из этих линий имеет свою четкую психологию. В основе духа «охотников за трофеями» всегда лежит психология разделения человечества на «избранных», «элиту» и на говорящий, двуногий скот. Я, охотник – господин, ты, моя жертва – всего лишь двуногая скотина. Предельная же форма присваивающей формы – это не творчество, а разбой. Тот, кого ты грабишь, для тебя уже не человек. А значит, трофеизм принижает человека, низводит его в преисподнюю.

Производящая линия предполагает, что высшая форма производства – это творчество. А высшая форма творчества означает нечто небесное, идеальное. Творчество ведет к сверхсознанию, к слиянию человека творящего с Богом, с природой, с тем, что выше человека. Творчество возвышает людей.

То, что мы нарисовали, можно считать хозяйственно-производственным воплощением Добра и Зла. Они, оказывается, не есть некие отвлеченные абстракции, они существуют на самом деле так же, как существуют Бог и дьявол. Бог, как вы уже понимаете, воплощается в производящей, творческой тенденции. Дьявол же – в присваивающей, мародерской. Дьявол внушает своим адептам то, что они и есть – боги, а остальные перед ними – лишь жалкие твари. Лукавство дьявола в этом случае заключается в том, что Бог – Творец, а чистый трофейщик творить не может органически, в силу его природы.

Оба этих начала постоянно переплетаются в деятельности государств, и тайных, закрытых обществ. Конкурируют они между собой и в проектах будущего.

 

Апокалипсис с точки зрения синергетики: теория системных катастроф

 

Ну, а теперь, дорогой читатель, мы приступаем к одному из самых ключевых моментов нашей работы. Он прояснит для вас тот взгляд на мир, которого придерживаются авторы этой книги. Мы-то уверены, что окружающий нас миропорядок разрушается, и все мы стоим на пороге пугающей и неизведанной Эпохи Перемен.

Революцию в сфере предвидения будущего и опережающего реагирования на возможные в грядущем опасности и катастрофы произвела синергетика – одна из самых молодых междисциплинарных наук, которая народилась в конце ХХ столетия. Она появилась соединенными усилиями физиков, химиков, биологов и математиков. Среди ее основателей – умерший в 2003-м бельгийский ученый русского происхождения Илья Пригожин и его сотрудница Ларри Стойкерс. К ее рождению приложили руку американцы венгерского происхождения Ласло и Габор, исследователь высшей психической деятельности немец Хаген и, наконец, русские математики: доктора наук Капица, Курдюмов и Малинецкий.

Синергетика – это наука о переменах. Итак, исторический процесс состоит из «русел» и точек бифуркации. В «руслах» он течет мощно и устойчиво, и нет в мире силы, которая могла бы изменить его направление. Но в конце концов все приходит к точке бифуркации – к моменту выбора будущего. В этой точке все становится неустойчивым, из нее можно проложить несколько «русел» в разных направлениях. И именно в этой точке можно определить судьбу народа, страны, а то и всего человечества на поколения вперед – лишь подтолкнув ход событий в то или иное «русло».

Динамика цивилизаций и человечества подчиняется законам синергетики. Ведь речь идет о сложных системах. Для начала давайте-ка составим небольшой синергетический словарь.

Итак, что такое система? Под ней понимается объединение любых элементов, которые рассматриваются как связное целое.

И тут имеют огромное значение идеи М.Эйгена. Он первым обратил внимание на гиперциклы – циклические комплексы взаимодействующих процессов. Гиперцикл становится гигантским усилителем маловероятных событий и своеобразным фильтром для них. Изучая гиперциклы, удалось выделить существенный элемент самоорганизации и поддержания устойчивости систем – кольцевую структуру связи. Это – закон того, что не только причина порождает следствие, но и следствие порождает причину. Самый наглядный пример закона – в биржевой панике. Итак, почему рушатся курсы акций? Потому, что лихорадит экономику. А почему лихорадит экономику? Потому, что на бирже рушатся курсы.

Системы – это кольцевые структуры связи между элементами.

То есть, читатель, в системе (этой совокупности связанных элементов) царит принцип кольцевой причинности. Здесь теряется разница между причинами и следствиями. Что первично: курица или яйцо? Яйцо – это вроде бы следствие деятельности курицы, но одновременно – и причина появления этой курицы на свет. И, соответственно, наоборот. А если так, то системой можно управлять, воздействуя не только на причины, но и на следствия.

Что такое сложность системы? С одной стороны – это сложность связей внутри нее. С другой – это нетривиальность ее поведения во внешнем мире. И эти две сложности не равны друг другу. Мы станем употреблять понятие сложности системы именно во втором смысле. Чем больше сложность – тем меньше вероятность, и вообще самые сложные системы – самые невероятные. Сложные системы рождаются как бы вопреки окружающей действительности. И они же обладают самым мощным энергетическим потенциалом.

Что такое бифуркация? Сейчас этим термином обозначают поворотные точки развития, пункты, где происходит выбор из нескольких вариантов развития событий. Перед точками бифуркации системы становятся неустойчивыми и поддаются слабым воздействиям. Здесь малые причины могут иметь большие следствия! Принцип «Завтра будет таким же, как и сегодня» в точках бифуркации не работает. Здесь системы становятся крайне уязвимыми.

Бифуркации запускают в действие закон минимакса. Суть его в том, что в переломные моменты минимальные воздействия вызывают максимальные последствия.

Что такое открытые, нелинейные системы? Это значит, что в системе есть источник вещества и энергии (или орган обмена ими с окружающей средой). Нелинейность же означает, что уравнения, которые описывают поведение системы, могут иметь несколько решений. И множество решений нелинейного уравнения соответствует множеству вариантов развития нелинейной системы.

Что такое аттрактор? Понятие это близко понятию цели. Это относительно устойчивое положение системы, которое как бы притягивает, влечет к себе все множество траекторий развития.

Что такое параметры порядка? Это – важнейшие характеристики системы, которыми ее можно описать. Этих параметров не так уж и много. Всегда можно свести тьму всяческих цифр и показателей всего к нескольким, и они прекрасно покажут состояние системы. Например, можно внимательно относиться всего к нескольким показателям экономики, не забивая голову сотнями других данных – потому что именно от этих нескольких параметров и зависит существование системы, ее качественная определенность, ее главные направления развития.

Синергетика учит тому, что все сложные процессы идут на зыбкой границе между хаосом и порядком. Выше некоего порога системы всегда становятся неустойчивыми, и тогда даже микроскопическое движение может вызвать лавинообразный процесс, выход на иной аттрактор. А сложные системы – всегда открытые и нелинейные. В них всегда есть иерархия уровней. Они эволюционируют на основе возникновения бифуркационных переходов – вдали от равновесия. В этих системах исходно нарушена симметрия.

Что такое режимы с обострением? Нелинейные системы подвержены иногда сверхбыстрому развитию процессов внутри себя. Здесь работает не обратная, а прямая связь. Обратная связь – это стабилизирующий эффект. Он заставляет систему вернуться к состоянию устойчивости. А вот прямая связь приводит систему в нестабильное состояние. На первый взгляд, это – прямой путь к разрушению системы. Но на самом деле неустойчивость – это условие развития, потому что стабильные системы как бы застывают и не развиваются.

Что такое катастрофа? Это – резкое изменение величин, которые характеризуют систему за конечное время. Катастрофы всегда вызываются режимами с обострениями.

Наконец, есть процессы самоорганизующейся критичности. Они представляют собой универсальный механизм катастроф.

Синергетика установила, что режимы с обострениями (катастрофы) возникают и развиваются без каких-либо воздействий извне.

А теперь приступим к изложению универсальной модели катастроф, которую синергетика создала на богатейшем опытном материале из области физики, химии, биологии, экономики и социологии. И в основе этой модели лежат строгие математические уравнения. Попробуем изложить такую модель на словах. Это важно для понимания перспектив не только России, не только цивилизации, но и для будущего всех, кто читает эту книгу.

Итак, весь процесс катастрофической динамики системы укладывается в семь стадий.

В стадии первой происходит некая мутация. Она изменяет алгоритм, программу существования одного из важных элементов системы. Этот элемент динамизируется. В системе кольцевой причинности появляется напряжение.

Стадия вторая. Напряжение кольцевой причинности разрешается через взаимодействие «возбужденного» элемента с другими элементами системы. Изменение алгоритмов как бы перекидывается и на другие элементы, запуская механизмы их динамики. Происходит резонанс и возникает динамический фактор. Перемены начинают опережать динамику целой системы.

Стадия третья. В ней система пытается спастись, загасив динамический резонанс и вернувшись в исходное состояние. Она силится использовать фактор кольцевой причинности. Но ей не удается остановить изменения в элементах.

Стадия четвертая. В системе наступает диссонанс – когда система распадается на острова-паттерны с различной динамикой, и это разрушает основу основ системы – ее гиперцикл и систему кольцевой причинности. Теперь система не может бороться с энтропией и хаосом – она из последних сил пытается удержать связи внутри себя.

Если на первой и второй стадиях систему можно было назвать развивающейся в рамках режима обострения, то на третьей и четвертой стадиях она перешла в режим жесткой турбулентности. Уже невозможно привести в гармонию разные элементы системы, которые оказываются как бы в разных временах и даже мирах. И начинается процесс самоподдерживающейся критичности.

Это – пятая стадия. В ней теряется пропорциональность, сбалансированность и гармоничность. Резко вырастают издержки, которые связаны не с развитием, а простым функционированием системы. Теперь вся энергия уходит на то, чтобы просто поддержать систему. Все больше информации, вещества и энергии не перерабатывается, а утекает из системы.

В шестой стадии катастрофы рвутся связи между элементами и подсистемами. Исчезает гиперцикл, больше не работает кольцевая причинность.

Наконец, наступает седьмая стадия катастрофы – распада элементов. Система умирает в наступившем хаосе. Иногда она погибает целиком. А иногда нет – если одному из элементов в процессе распада удается самоорганизоваться. Тогда он может стать прародителем новой системы, начать сборку своих элементов из окружающего хаоса. И постепенно эта новая система структуризирует окружающий беспорядок «под себя». Но если этого не происходит, то сложное обращается в простое, а на место прогресса приходит деградация. Кольцевая причинность заменяется простыми (линейными) зависимостями. Наступает эпоха победившего хаоса, мрака и «белого шума». Энтропия побеждает информацию…

 

Об изменении Реальности и мирах-отражениях

 

И вот еще один вопрос, который волнует многих. Можем ли мы изменить текущую Реальность, в которой оказались? Хватит ли для этого мощности разумной системы по имени «человек»?

Для этого нужно разобраться, какую систему можно считать разумной. Обратимся к уже известному нам Н.И.Штернбергу:

 

«С момента получения информации действия организма подчиняются цели (причине), относящейся к будущему (спасение от хищника, добыча пищи и т. п.). Иными словами… действия, связанные с жизнеобеспечением организма в настоящем являются следствием причины, принадлежащей к будущему. В то же время, сама последовательность их подчиняется ординарным физическим закономерностям. Таким образом, момент получения информации является центром симметрии, относительно которого меняются во времени причина и следствие…» («Современная картина мира. Формирование новой парадигмы» – Москва, 2001 г., с.76).

 

Животные (сложные органические системы) обрабатывают сигналы (информацию) из внешней среды в жестком соответствии с заложенными в них алгоритмами-инстинктами. Реакцию животного поэтому можно точно просчитать. Человек же намного сложнее. Вместе с жесткими программами поведения (инстинктами) в нас заложена способность гибко менять свои стратегии и тактические действия. Реакция человека на вызовы мироздания принципиально невычислима. Здесь можно говорить лишь о вероятности той или иной реакции. Только человек в процессе своей деятельности не только приспосабливается к внешней среде, но и преобразует и ее, и самого себя. Эта уникальная способность человека связана с сознанием или рефлексией. Сознание – вот что отличает сложную органическую систему «человек» от систем «животные». Гениальный математик Владимир Лефевр дал блестящее определение сознанию: «Когда в повседневной жизни мы говорим, что некто осознает свое поведение, мы предполагаем, что этот субъект имеет образ себя, который в некотором смысле правилен. Помимо этого, мы принимаем как очевидное, что внешний мир воздействует на этого субъекта» (В.Лефевр. «Рефлексия» – Москва, 2003 г., с. 199).

Итак, образ самого себя в человеке совмещается и с образом ситуации, в которой он оказался, и с образом вероятного, возможного и желаемого будущего. Вот эта триада «инфоблоков», читатель, и определяет образ человеческого бытия – как индивидуального, так и группового. Именно так и определяется человеческая динамика (хомодинамика). Да и сам топос можно считать устойчивым стрежнем, связующим все три блока информационного мира человека. Только человек может разделять сигналы и информацию. Лишь он способен извлечь из материальной вещи заключенный в ней идеальный образ. Потому человек единственным из известных нам живых существ обладает верой. Только у рода людского есть канал связи с Богом – с Великим Нечто или морфогенетическим полем. И этот-то самый канал открывает перед человеком возможность разделять материальные и идеальные планы существования, вещественный и информационный компоненты Вселенной-мультиверсума.

Помимо прочего, такая возможность «прямой связи» дает нам еще одну уникальную способность: оперировать только с информационными структурами, получать в итоге новые информационные объекты, а затем переносить их на вещественные носители. Человек способен работать с идеями и знаниями, порождая в результате нечто новое – и оно затем из замысла превращается в вещь. Разве в природе есть, скажем, космический корабль? Нет – именно человек смог его сначала придумать, совместив многие потоки информации, а затем и построить это чудо. Вот какая сила – человеческое сознание, рефлексия.

К чему мы все это говорим? Какое отношение все это имеет к проблемам хомодинамики и природы цивилизаций? Самое прямое! Есть революционная работа одного из самых сильных мыслителей современности Сергея Переслегина – статья «Уроки, которых нет». В ней русский исследователь выдвигает смелую концепцию «вероятностной истории». Для Переслегина история имеет сослагательное наклонение. Нужно самым серьезным образом изучать не только то, что было, но и то, что могло быть!

 

«Концепция «вероятностной истории была разработана в конце восьмидесятых годов, и первоначально представлялась автору неким курьезом, артефактом, случайно возникшим на границе применимости различных моделей познания…

Для вероятностного подхода существующая «однозначная история» играет ту же роль, что классическая траектория частицы в квантовой механике: она описывает совокупность наиболее вероятных событий. Однако делать какие-либо выводы из изучения только этой совокупности нельзя. Для того, чтобы выделить реальные, а не случайные закономерности процесса, необходимо принять во внимание другие (а в идеале – все) возможные «альтернативные истории»…»

 

Итак, Переслегин утверждает: надо изучать все возможные сценарии развития событий в истории. Не только, скажем, классическую историю Второй мировой войны, но и другие «миры-отражения», в которых, например, Гитлер смог победить Сталина или же советские дивизии, перемолов Германию, дошли до Атлантики и заняли всю Европу. Впрочем, в США этим уже давно и плодотворно занимаются. В начале 2000-х годов американцы провели серьезную игру с участием военно-морских командиров, историков и даже мастера военно-политических триллеров Ларри Бонда. Темой игры стало возможное развитие событий в том случае, если бы ВМС США 7 декабря 1941 года, получив сигнал тревоги от радара ПВО о приближающихся к Пирл-Харбору японских самолетах, попытались бы вывести линейные корабли из гавани и атаковать японское авианосное соединение адмирала Нагумо. (В реальной истории нападение застало янки врасплох, когда дредноуты стояли у причальных стенок).

Игра велась с максимальной серьезностью. Были поставлены даже натурные опыты: сколько времени, например, нужно было для перезаправки и снаряжения боезапасом истребителей тех времен. Иными словами, американцы создали особый «мир-отражение», в котором история развивалась иначе. Вывод получился ошеломительным. Если бы американцы попытались вывести тяжелые корабли из базы (в которой 7 декабря 1941-го не было авианосцев), то флот США ждало страшное поражение. Лишенные поддержки с воздуха, линейные корабли США гарантированно гибли от атак торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков с эскадры Нагумо. Так что внезапность нападения, оказывается, спасло Соединенные Штаты. Увы, подобной игры по созданию «мира-отражения» 22 июня 1941 года, ни в СССР, ни в РФ не проводилось.

Таким образом, изучение даже самых невероятных «миров-отражений», «истории-того-что-могло-бы-быть» – это серьезная штука. И Переслегин пишет:

 

«…«Квазиклассическая вероятностная история» самым естественным образом ложилась на схему миров-Отражений, предложенную Р.Желязны в «Янтарных хрониках». «Теневые миры» характеризуются вероятностями реализации – тем меньшими, чем мир «дальше» от Нашей Реальности. Правомерна постановка вопроса о «точках ветвления», в которых состояния, принадлежащие разным Отражениям, неразличимы. Приобретает практический интерес поиск и изучение «точек ветвления» классически единого исторического процесса.

Надо сказать, что в этой концепции нет ничего революционного и, по-моему, даже ничего особенно интересного. Литературно она давно исследована, физический смысл ее сводится к тому, что «теневые миры», «зазеркалье», изнанка Нашей Реальности, хотя и «не существуют» в привычном нам смысле, при этом оказывают на нашу жизнь воздействие, подобное влиянию подсознания на поступки личности. Историческое развитие имеет свои источником борьбу между сотнями «если бы» и единственным «так есть», а информационный обмен между реальностями проявляется в форме сновидений, творчества, иногда – ролевой игры…

Человеческое сознание (мое, во всяком случае), неспособно воспринимать исторический континуум иначе, чем через текущую Реальность, и совокупность ее «Теней». Иными словами, мы видим лишь одну проекцию каждого исторического события. Фактом существования обладает только само событие, но мы обречены жить внутри проекций, делить их, обменивать их, тосковать по утерянным и мечтать о недостижимых».

 

Вероятностные миры, читатель, существуют для человека исключительно в информационном мире. Именно через осознание, через рефлексию эти отражения могут инициировать деятельность по своему воплощению в реальность. Человек в силах не просто изменить, а поменять Реальность. Вот – эзотерическая истина хомодинамики. Человек обладает уникальным свойством порождать иную, отличную от Текущей, Реальность. Иногда – параллельно старой. Иногда – содержащуюся внутри нее. А подчас – вытесняющую Текущую Реальность и занимающую ее место в качестве господствующей Реальности, осевой метрики бесконечного пространства-мультиверсума миров-отражений.

В этом смысле человек выступает орудием Бога, творцом, создающим новую Реальность.

Что же касается соотношения между новой и старой реальностями, то это, прежде всего, вопрос энергетики. Чем сильнее энергетическая подпитка новой Реальности, тем решительнее она вытесняет старую. Нужно определить источники сил для творения. Человек может не просто изменить историю – он в силах создать новую. Он – хозяин психоистории, способный изменить вектор хомодинамики.

Это и есть тот вывод. Который нужно держать в уме и сердце, читая «Третий проект». Ведь текущая Реальность нам категорически не нравится. В этой Реальности мы и наша страна проиграли и теперь обречены на исчезновение. И чтобы избежать этой участи, нам нужно создать новую Реальность!

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РУССКИЙ РАСКОЛ

 

ГЛАВА 1. ОТ СВЯТОЙ РУСИ К ТРЕТЬЕМУ РИМУ

 

О проектах национальных и цивилизационных

 

У каждого великого народа есть собственный проект.

Что такое «цивилизационный» или «национальный проект»? Вы, поди, не раз слышали это словосочетание. Постройка этакого гиперболоида? Полет на Марс на ракете нашего производства? Поворот великих рек силами всего народа? Нет, читатель. Все гораздо сложнее.

Многие произносят это словосочетание, даже не задумываясь над его значением. Между тем, в разговоре нужно убедиться в том, что вы с собеседником правильно друг друга понимаете. Чтоб вы не имели в виду дядьку в Киеве, а он – бузину в огороде. Вот и мы решили твердо и ясно разобраться в том, что такое «цивилизационный проект». А заодно – что же такое «проект национальный».

Итак, читатель, каждая цивилизация на Земле развивается в соответствии со своим топосом – национально-культурным, психологическим «кодом». Когда топос-код ослабевает, деформируется и, наконец, гибнет, то рушится и цивилизация. Топос подобен архитектонике материковых плит в науке о Земле. Он – первый, самый глубинный слой, который определяет все. Но над ним есть и более поверхностные наслоения.

Эти «наслоения» организуют жизнь цивилизации, ее политику, экономику, культуру. Они создают тот или иной образ будущего, буквально структурируя цивилизацию, придавая ей форму.

Цивилизация – это система способов борьбы человека со стихией, хаосом природным, социальным и психическим. Это – система инструментов, позволяющих обратить стихию на нужды человека, использовать ее для достижения его целей.

В силу целого ряда причин сложилось несколько специфических систем-цивилизаций, которые все вместе и составляют человечество. Каждая из них отличается друг от друга собственным способом общения с Небом, структурой ценностных приоритетов, жизненных доминант, устойчивых стереотипов коллективного и индивидуального поведения, которые и определяют, собственно говоря, специфику этих систем. И есть у каждой цивилизации свой проект. Любая цивилизация изменяется во времени. Не будем же мы утверждать, например, будто Америка времен Джорджа Вашингтона в 1783 году, САСШ начала ХХ века и США президентства Буша-младшего – это одно и то же. Изменение цивилизации происходит при помощи цивилизационных и национальных проектов.

Проект есть способ самоорганизации цивилизации. Это – способ проявления топоса в реальной действительности. Проект похож на алгоритм, основанный на глубинной программе.

Проект и топос взаимодействуют тремя возможными способами. Во-первых, проект может закреплять те изменения, которые произошли в окружающем мире, и как бы конкретизировать, обогащать, модифицировать топос. Во-вторых, бывает, что проекты нацелены на реставрацию разрушенного топоса, на его более полное проявление в реальной жизни. На возврат к нему, снятие наносных явлений, на восстановление исконных структур коллективного поведения, социальных технологий и иерархий, свойственных той или иной цивилизации. И, наконец, проекты порождают новые топосы, модифицируя предыдущие «коды» до неузнаваемости, полностью меняя их природу. И в этом смысле проект становится как бы яйцом, из которого рождается птица новой цивилизации.

Проект выступает способом самоорганизации цивилизации, по крайней мере, в трех смыслах.

Во-первых, через проекты цивилизация творит, устраивает, изменяет миры: природный, технологический и психический. Тем самым через осуществление проектов она борется с хаосом и стихийным началом.

Во-вторых, проект становится для цивилизации инструментом самоидентификации, определения самой себя. Именно проект дает ту сетку координат, на основании которой цивилизация ведет свою деятельность, решая, что для нее плохо, а что – хорошо.

И, в третьих, цивилизация, осуществляя проекты, может изменять себя и развиваться. Хотя иногда, читатель, все кончается не развитием, а деградацией. Правда, что происходит – развитие или деградация – определяется не в момент выбора проекта и даже не на стадии его реализации, а, как правило, в момент, когда исправить ничего уже нельзя, когда тот или иной путь уже выбран, и движение по нему зашло слишком далеко.

 

Проект как судьба

 

Что ж, теперь самое время поговорить и о наших родных проектах. Если не считать промежуточных и не вышедших из стадии смутных набросков, то у нас есть всего три проекта, которые мы называем Святой Русью (Китежем), Третьим Римом и Северной Пальмирой (Петербургским).

Прежде чем углубится в познание Больших Российских проектов, посмотрим, где они возникли, какая природа дала им жизненные силы. И начинать нам придется, как говорится, «от печки». Чтобы понять нас, нынешних, надо посмотреть на русских давних времен, на предков наших. История походит, как говаривал знаменитый историк Марк Блок, на киноленту. Глупо глядеть ее последние кадры, не увидев первые и последующие. Итак, включим «кинопроектор»…

Рождение Русской цивилизации – само по себе невероятное событие. Среди всех заселенных земель на планете нашему народу достались едва ли самые суровые и неудобные территории. В России невиданно краток промежуток между зимней стужей и летним зноем. В результате сельскохозяйственный сезон в России составлял всего четыре-пять месяцев, тогда как в подавляющем большинстве европейских стран восемь-семь, а во многих других зонах мировой цивилизации – Индии, Китае, Ближнем Востоке – круглый год.

Вместе с неблагоприятными погодными условиями для России за последние пять веков присущи необычно сильные амплитуды колебаний параметров естественной среды: не только перепад температуры внутри зимы или лета, но и колоссальный разброс между зимней стужей и изнуряющим летним зноем. Да к тому же нам досталась такая «прелесть», как частая смена относительно влажных и дождливых годов с длительными жестокими засухами, порождающими лесные пожары. По историческим исследованиям, основанным на летописях, в период с XIV по XIX век в среднем каждые тридцать лет огонь полностью уничтожал деревянную часть Руси, на которую приходилось более 90 процентов жилого фонда. Это в Европе привычной была ситуация, когда одна и та же семья жила в доме несколько столетий. Это в Европе до сих пор можно остановиться в гостинице построенной три столетия назад. У нас же это невозможно.

Такие температурные и другие климатические перепады делали непредсказуемой урожайность. Они не позволяли планировать результаты хозяйственной деятельности, разрывали связь между затратами труда и полученными результатами. Поэтому цивилизация в России носила вероятностный, стихийный, зависимый от природы характер. Больше значила родовая, личная или случайная удача, нежели скрупулезный, тяжелый, ежедневный труд. Можно сказать даже более широко: русский уклад хозяйственной жизни (да и не только хозяйственной) – это не уклад накопления и преумножения, а уклад выживания и сохранения. Уклад борьбы с чрезвычайно неблагоприятными внешними усилиями. Этим условиям невозможно было противопоставить технологии. Против них можно было бороться только упорством, верой и терпением.

Другой фактор, определивший русскую жизнь – территориально-географический.

Значение территориального положения и природных условий для формирования русского народа и Российской империи лучше всех выразил великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев. В начале ХХ века он написал:

 

«Страна-то ведь наша особая, стоящая между молотом Европы и наковальней Азии… В России народа разного происхождения, даже различных рас скопилось немалое количество. Оно так и должно быть, вследствие того серединного положения, которое Россия занимает между Западной Европой и Азией, как раз на пути великого переселения народа, определившего всю современную судьбу Европы…» (Менделеев говорил об ариях-индоевропейцах.)

 

Один из самых глубоких, (к сожалению, безвременно ушедший от нас), современных социоестественных мыслителей Айзатулин, в своей прощальной книге «Россия» написал:

 

«Напомню, что наш биоклиматический потенциал понижен в 2–3 раза и наш климат обуславливает в 1,5–2 раза повышенную энергоемкость любых производств и самого жизнеобеспечения, что сразу же вместе с сухопутными и морскими пространственными ледово-транспортными условиями дает широкие и вполне обоснованные возможности спекуляции, но не рентабельности…

Да, Россия лежит в так называемой зоне «неблагоприятной для жизни», частично – в зоне «невозможного земледелия», частично – «рискованного земледелия». Она сплющена между зоной вечной мерзлоты и самыми северными в мире пустынями, При этом половина болот мира – у нас. Границы России почти точно намечены на школьных картах границами плавучих льдов. Ледовые границы Южного снежно-ледового окончания Северного Ледовитого океана, как у Аляски и Гренландии, – вот что такое Россия, только в отличии от них она не омывается теплыми течениями. Этим Россия больше похожа на Антарктиду, вместе с которой она и является обладательницей полюсов холода. Какова рентабельность производств и богатства человеческой жизни в Антарктиде?» (Aizatulin.chut.ru)

 

Итак, наша Россия – это колоссальная территория с суровым, резко континентальным климатом, с огромными расстояниями, редко заселенной территорией и чрезвычайно неудобными системами коммуникаций. Надо сказать, что исторически основными транспортными артериями были реки, моря, океаны. Так вот и, с этих позиций у нас все обстояло крайне плохо. Четырех-пятимесячная зима не позволяла использовать основные транспортные артерии для связи с внешним миром, и для коммуникаций внутри страны. По сути, география отгораживала нашу страну от внешнего мира, и разрывала ее изнутри, рассекала ее на отдельные составляющие. (В смысле транспортной доступности в средневековом мире Урал был так же далек от Москвы, как тогдашняя Америка – от Лондона). И как мы при таких сообщениях все-таки породили и национальное единство, и великорусскую культуру, и централизованное государство – одному Богу ведомо. По логике-то вещей на наших просторах должно было возникнуть несколько разных стран.

Русские пошли наперекор объективным условиям. Разные части нашей Родины жили как бы в пульсирующем ритме. Летом – активно взаимодействовали, а зимой, поздней осенью и ранней весной – засыпали, скукоживались, существовали своей внутренней жизнью. Этот уникальный природно-социальный ритм, конечно, придал неизгладимые и очень своеобразные черты всей Русской цивилизации. Значение имело и то обстоятельство, что наше цивилизационное ядро было на тысячу километров отдалено от других мировых цивилизаций – от Европы, исламского Востока и тем более, от Китая с Индией. Россия отрезалась от остального мира огромными расстояниями, которые делали ее выключенной, одинокой в мировой истории.

Подведем итоги. Что нам дано? Бескрайние просторы с угрюмой природой, суровым климатом, не способствующим хозяйственной жизни, расстояния, затрудняющие общение и взаимодействие. Казалось бы, человек должен ненавидеть неласковую природу и стараться убежать куда-то из этого неприветливого края Земли. В самом деле, например, древние германцы, населяя первоначально север Европы, в поисках лучшей доли двигались на юг и на запад, отвоевывая более благодатные земли у кельтов и римлян. А вот мы остались дома. У нас все происходило по-другому. Русские крепко стояли на своей земле, расширяли ее пределы, любили ее как мать родную. Оставаясь на месте, вбирали как губка иные народы. Аккумулировали их достижения в свою культуру, но сами как зенице ока хранили родные земли. Так в чем же дело? Почему так происходило? В чем ответ на историческую загадку?

Как нам представляется, Земля – это очень сложная природо-информационная система, взаимодействующая со Вселенной-мультиверсумом на вещественно-полевом, информационном и энергетическом уровнях. И для этой системы характерна иерархия точек и пересечений, имеющих особое значение для энергоинформационных взаимодействий, резонансных колебаний, процесса творения нового и борьбы с хаосом. Их называют по-разному – святые места, сакральные точки, узлы жизни, проклятые зоны, силовые пределы и тому подобным. Есть, читатель, особые точки на лике планеты, есть – и никуда от этого не деться.

Информация о священной географии на протяжении всей человеческой истории – от шумерских жрецов до современных спецслужб – относилась к наиболее закрытым и оберегаемым знаниям. Эта информация всегда носила эзотерический характер и не предназначалась для непосвященных. Прежде всего, потому, что позволяла регулировать чрезвычайно важные процессы жизнедеятельности как отделенных цивилизаций и народов, так и всей нашей планеты.

Многое из этих знаний скрыто. О многом нельзя говорить вслух и открыто писать. Но то, что подлежит огласке, позволяет сделать однозначный вывод о том, что на территории России находится наибольшее число важнейших сакральных узлов и силовых зон на суше. А также – точек и пунктов более низких рангов, обеспечивающих взаимодействие высоких уровней. Особенно много таких «мироуправительных» узлов и сакральных точек на Европейском севере, на Урале, в Центральном Поволжье и Восточной Сибири, на Алтае.

Россия – это территория жизни, творчества и взаимодействия человечества с Землей и со Вселенной-мультиверсумом. Чтобы жить на этой территории, надо пройти испытание климатом, расстояниями, оторванностью от других очагов цивилизации, испытание лишениями, трудностями и каторжным трудом. Именно обилие священных мест и удерживало русских на суровой земле.

Это и есть удел и жребий Русской цивилизации. А ее миссия и урок состоят в том, чтобы служить устроителем священных мест. Устроить святое место – значит оберечь его. Сохранить в неприкосновенности чистую духовную ауру. Научиться использовать силу этих мест для созидания нового, противостояния силам мрака и хаоса. Вот завет, данный русской цивилизации при ее рождении, вот программа, которой она должна следовать, чтобы не погибнуть…

И в этом смысле права святоотеческая традиция. Россия – Русь – это та самая удерживающая сила, что не дает воцариться тайне беззакония. Она – ключник при вратах ада.

 

Тот, кто сделал нас русскими

 

Какие же проекты строили русские?

О национальном проекте Киевской Руси говорить, не приходится. Ведь в Киевской Руси правящий класс занимался, в общем, тем, чем занимаются нынешние «братки» мелкого пошиба, а именно – рэкетом. Сидел, понимаешь, князь на торговом пути из варяг в греки, брал свою часть товаров с купцов, собирал дань со славянских племен и занимался организацией регулярного грабежа Царьграда, богатой Византии. У нас были княжеские бандформирования, да еще чужеземного происхождения, но не было топоса, не сложился собственный национально-культурный «код».

Впрочем, возможно, киевско-русского топоса не еще, а уже не было. Есть достаточно аргументированная точка зрения, что Киевская Русь – это не начало русской истории, а завершающая стадия, своего рода поздний продукт распада неизвестной, некогда цветущей цивилизации, которая, подобно кельтам, ушла из истории, оставив наследникам сложный и пленительно загадочный культурный мир. А Киевская Русь – это завершающая фаза ее распада.

Если б не монголы, Киевская Русь в конце концов раскололась бы на несколько образований, примкнувших к разным цивилизациям. Новгород и Псков, например, вполне могли войти в западноевропейскую, а точнее, германскую сферу влияния, стать полноправными членами ганзейского союза. Соответственно, Киев и Галич разделили бы в этом случае судьбы восточноевропейских народов.

В этом нет ничего унизительного для русских. В конце концов, и в Европе были государства, столь же «мозаичные», как и Киевская Русь, сгинувшие безо всякого следа. В самом деле, многое ли вы знаете о таких государствах, как Австразия, Вестготское королевство или Лангобардия? Или о государстве германского народа вандалов в Северной Африке?

Все государства викингов-скандинавов – и наши Рюриковичи тут не исключение – стояли на идее грабежа. Их проект максимально полно выразился в героическом эпосе скандинавов, в «Эдде». Ее хоть сегодня перелагай на музыку из трех аккордов и гоняй по радио «Шансон». Говоря нынешним языком, это – чистый «блатняк», где главная идея заключается в том, чтобы кого-то замочить, на кого-то напасть, поделиться с кем надо, а остальное присвоить.

Наши Рюриковичи, князья киевской поры, весьма охотно устраивали междоусобицы и семейную поножовщину. В двенадцатом веке Русь окончательно распалась на враждующие княжества. Эпоха походов на Византию завершилась: князья ожесточенно бьют друг друга и грабят русские же земли. Ведут они себя вполне бандитски: награбили, нагромоздили гору трупов – отгрохали грандиозный, роскошный собор для замаливания грехов. (Точь-в-точь как некоторые «новые русские»!) Голоса сторонников единства страны тонут в лязге мечей. Русские убивают русских. В конце концов, в 1237 году приходит Батый. И наступают времена, которые поныне называют татаро-монгольским игом…

Но именно монголы, дети Степи, добавили нам такую цивилизационную струю, которая и привела к появлению в четырнадцатом веке первого русского проекта.

Разное писали историки про время монголо-татарского господства. Долгие десятилетия ситуация рисовалась в черно-белой гамме. Были, дескать, умные, цивилизованные, культурные русские. Их поработили дикие, невежественные, грязные монголы и прочие татары. Они исковеркали судьбу нашей Родины. Отбросили ее на сотни лет назад, почти в первобытную дикость. Превратили передовую европейскую Гардарику-страну городов, в мирового изгоя, в исторического второгодника, в вечное пугало для всех уважающих себя народов.

Потом, правда, все чаще в исторических сочинениях стала проглядывать обратная картина. Благородные, мужественные и просветленные монголы, движимые высокими чувствами служения делу Единого Бога, принесли его свет в непроходимые чащобы и топкие болота, населенные отсталыми, лишенными чести и совести людьми. С миром пришли гордые дети степей в их убогие, похожие на деревни города с миром, но были встречены коварством и подлостью. И монголам пришлось наказать бесчестных жителей севера и взять к себе на воспитание, дав этому бессовестному, лишенному чести и достоинства народу все – и мораль, и культуру.

В самые последние годы, из-под пера людей, называющих себя историками, стали выходить уж совсем странные сюжеты. Так, например, указанные господа на полном серьезе утверждают, что Русь и Орда – это одно и то же. Что Батый был Батей – выдающимся русским полководцем. Что Русь и ее военная составляющая, Орда, господствовали примерно до века ХIV над всем миром. А затем, в результате колоссальной междоусобицы, потеряли свою силу. После этого вчерашние подданные русских-ордынцев, лживые и коварные западники, исказили и переписали историю, в чем им помогла династия Романовых. Оттого все мы и превратились в обманутых «иванов, не помнящих родства»…

Правда, как мы ее понимаем, всегда проста до невообразимой неоднозначности и прозрачна до неразличимой глубины. На наш взгляд, она состоит в том, что в XII–XV веках произошел великий симбиоз леса и степи, Руси и Орды, случилась уникальная историческая трансмутация. Родился новый субъект исторического действия. На политическую арену вышло новое государство – Московия. В ряд великих культур встала молодая, но чрезвычайно энергичная, одухотворенная и сильная Святорусская культура.

В Московской Руси соединились славянский, финно-угорский и тюркский элементы. Они слились, сплелись в сеть хозяйственных, бытовых, житейских взаимодействий. Разные этнические группы породнились между собой. И вскоре, стало невозможно определить, кем стали дети-внуки славянина, финно-угра и тюрка. Во времени Ивана III они все получили название – русские, происходящее от скандинавского, еще точнее – шведского слова «рус», обозначавшего принадлежность к царскому роду.

Так же, как русский народ стал наследником славянской, тюркской и финно-угорской традиций, так и Московия выступила преемником не только княжества Рюриковичей, но ордынской политической системы. Собственно, само выдвижение Москвы на первые роли и было связано с ее особыми отношениями с Золотой Ордой. Иван Калита сумел выхлопотать для себя функцию сборщика налогов с русских княжеств. Действуя, где надо – силой, хитростью или расчетом, он сумел не только полностью удовлетворить своих ордынских партнеров, но и привязать к Москве, подчинить значительную часть центральных русских земель. В дальнейшем его сыновья и внуки совершили работу по собранию русских земель, под прикрытием ордынской силы.

Московские князья умело восприняли и творчески переработали выдающиеся достижения монгол в области государственного строительства. От них в Московию пришла одна из лучших в Европе денежных систем. Первоклассная почтовая ямская служба. Простая и удивительно действенная система расчета взимания налогов. Работоспособная управленческая иерархия. Это – лишь малая толика достижений монгол, поставленных на службу поднимающейся русской земле.

Да, в те века народился новый народ – уже не киевские руссы, а уже русские. Новый народ смог войти в мир и занять в нем достойное место, только осознав себя, только отличив себя от других субъектов психоистории. Русские осознавали себя как новую силу исторического действия. Силу, пришедшую в этот мир всерьез и надолго. И это осознание могло произойти только через выдвижение собственного цивилизационного проекта.

Проект «Святой Руси», появившийся на свет в конце XIV-первой половине XV века, стал первым известным нам русским цивилизационным проектом. Цивилизационные проекты, как вы помните, в отличие от национальных, имеют отношение не к политике, идеологии, экономике. Они изменяют ценности, веру, культуру.

«Святая Русь» была тем русским цивилизационным проектом, который явил русский топос в мировую историю, сформировал из разных этнических и психоисторических компонентов Русскую цивилизацию. Конечно, это сделал не один человек. Но уникальность проекта «Святой Руси» состоит в том, что можно с определенностью сказать: мы знаем главного его инициатора, главного творца, основателя. Речь идет о великом, а может быть, даже о величайшем человеке всей нашей истории – о Сергии Радонежском. Именно он сделал нас русскими!

Проект «Святой Руси» Сергия Радонежского не подхватывал готовый топос, а формировал его. Как удалось нашей стране выжить после постоянных княжеских распрей – своего рода перманентной гражданской войны, помноженной на чужеземное нашествие? Каким чудом она сохранила свою культуру и традиции? Как оправилось от разрухи и постепенно устроилось хозяйство?

Все произошло в значительной степени благодаря монастырям. В ходе кровавой, длящейся десятилетиями междоусобицы на Руси центрами русской культуры и регулярного хозяйства стали монашеские обители. Именно там приобщались к Богу, достигали согласия с самим собой и с миром. Там никого не грабили, не обирали. Там шла культурная жизнь, развивались ремесла и технологии. Там люди обретали грамотность, получали врачебный уход, разрешали возникающие конфликты. Монастырь же обеспечивал и защиту. Кстати и тюрки-монголы всегда уважали верования покоренных народов, поддерживали местное духовенство, заботились о монастырях. Этого требовал закон Ясы, дарованный монголам их единым богом – Тэнгри.

Сама фигура Сергия Радонежского совершенно уникальна. Да, жили в Старом Свете и могущественные властители, и великие ученые, и знаменитые вероучители, и основатели религиозных орденов вроде Игнатия Лойолы. Но там не было человека, который, как наш Радонежский, перевоспитал за свою жизнь целое поколение людей, вдохнул в них светлую веру, заставил их совсем по-другому смотреть на мир. За время жизни Сергия Радонежского поменялась политическая, культурная и даже экономическая структура Руси. Хотя формально этот монах был никем, не носил громких титулов, не был облечен властью.

Бежавший от мира отрок, решивший посвятить себя Богу, в конце концов он стал верховным авторитетом прежде всего для мирян, человеком, создавшим страну. В одном лице он выступал и как духовный пастырь для самых широких масс, и как непререкаемый церковный авторитет, и как почитаемый советник князей.

Он постиг монастырь, как сокровенную основу организации русской жизни, где главенствует симфония, где присутствует единение духовного и материального начала, при безусловном господстве духовного. Именно он осознал мирскую жизнь как осуществление духовного предназначения, сделал мирный и ратный труд святым делом. Основав Троице-Сергиеву Лавру, Сергий работал в ней и пасечником, и кузнецом, и скорняком, и водовозом. А кто участвовал в Куликовской битве? Монахи-богатыри Пересвет и Ослябя, посланцы Лавры.

Истинный биограф Сергея Радонежского, Епифаний Премудрый, самолично слышал последнее напутственное слово Сергия в монастыре. Епифаний и сформулировал, опираясь на его слова, основу учения святого Сергия.

Первый краеугольный камень в учении Сергия – это жизнь для «ПЛЪЗЫ». Последние предсмертные слова Сергия Радонежского, обращенные к братьям, были о «ПЛЪЗЕ». «ПЛЪЗА» в старорусском языке имело три основных значения – «польза», «добро» и «благо», как в материальном, так и в духовном измерениях. Поучение его «ПЛЪЗЕ» – это призыв к братьям жить в любви, сеять добро и нести благо.

Второй краеугольный камень – это понимание Сергием Радонежским личного созидательного труда как основы основ богоугодной жизни, как обязательного и естественного условия нравственного, духовного совершенствования, как своего рода действенной молитвы, обращенной к Всевышнему.

Третий краеугольный камень – это нестяжательство. Преподобного Сергия принципиально не заботило личное накопление материальных благ. Он сам не стяжал себе ни земли, ни имений, ни тленного богатства, ни злата да серебра, ни сокровищ, ни храмов светлых превысоких, ни сел красных, ни риз драгоценных. Он накопил в себе только сокровища духовные, очистил душу от всякого скверного и стал храмом Бога живого.

Сергий не оставил после себя никаких книг или записей. Учение его передавалось в общении, в изустной традиции. Как похоже это на традиции дзен-буддизма, даосизма и суфизма, на традицию Франциска Ассизского! Уходя от Сергия, его ученики создавали монастыри по образу и подобию его Лавры. Когда Сергий начал свой подвиг, на Руси было около сорока монастырей. Когда же он ушел на небеса, насчитывалось уже сто девяносто обителей. Сергий и его братия неутомимо, самоотверженно плели сеть новой цивилизации, создавали из хаоса и запустения будущую Московскую Русь. Любимый ученик Сергия, Андроник, основал Андроников монастырь, в котором чернецом был наш национальный гений, Андрей Рублев. В Вологде, где основали Ферапонтов монастырь, творил Дионисий, самый светлый и радостный русский иконописец.

Конец XIV и XV век дали русской истории больше святых, чем любой другой. И самыми почитаемыми были Сергий, его ученики Кирилл, Савва и Зосима, чьи монастыри стали местами духовного и хозяйственного сосредоточения. Кирилл в 1397 году основал знаменитый монастырь на Белом озере. От Москвы до этого места было 300 миль. А в 1436 году эта граница отодвинулась еще на 300 миль к северу, где Савва и Зосима основали знаменитый Соловецкий монастырь. Не менее почитаемым святым стал Стефан Пермский, который, приняв христианство, обратил в Православие святые места Урала. Он включил в Русскую цивилизацию огромный сакральный край.

Монастыри стали «кристаллической решеткой» формирования русского мира, структур его власти, экономики и общей жизни.

За шестьсот лет, прошедших с 1420 года, когда Епифаний написал житие Сергия Радонежского, изданы тысячи книг, посвященных этому великому человеку. В них, казалось бы, сказано все, дан детальнейший анализ всех сторон деятельности строителя Руси. Однако там нет ясного ответа на вопрос: что же стало тем главным, совершенным Сергием для Русской цивилизации? Наш вариант ответа таков: Сергий Радонежский – не просто святой.

Он – чудотворец, он совершил чудо наполнения Руси энергией. Он дал силу русскому народу…

Именно этот заряд силы позволил русским совершить беспрецедентный рывок из отсталости к величию, рывок, который стал фундаментом всей последующей истории России. Рывок, который дал волю, силу и возможности преодолеть все неудачи, все ошибки, все предательства, которыми была полна последующая русская история.

Вспомним-ка о пассионарности, о харизме, о той энергии, которая наполняет народы и отдельные личности. О той энергии, что позволяет им преодолевать все сложности, все препятствия на пути к поставленной цели. О том, что заставляет людей принести любые жертвы, превозмочь любые страдания и невзгоды во имя верности идеалам и воплощения их в реальной жизни. Энергия эта не является просто порождением космических лучей, как считал Лев Гумилев, или необъяснимой концентрацией эфира, и тем более просто случайным стечением обстоятельств, своего рода игрой Бога в кости, как полагает ряд исследователей. Нет. Эта энергия есть результат взаимодействия человека с Богом Всевышним, с морфогенетическим полем или «континуумом смыслов». Кому что ближе. Называть это можно по – разному. Но суть – одна.

Сверхсознание человека и народа иногда проясняется, расширяется и меняет структуру психики. И в эти моменты через сверхсознание на человека или народ изливаются даже не знания, а нечто, чему и понятия-то соответствующего еще нет. Исходит на нас то, что одновременно является и знанием, и ощущением, и мыслью, и чувством, и образом. Может быть, это и есть нечто, что христианство называет благодатью. Получив такую благодать, человеческое сознание декодирует ее структуру, включает ее в контекст своей культуры, разделяет таинственное послание свыше на мысли, чувства, образы. А еще – трансформирует это послание в достижения науки, культуры, политики, технологии. Эта энергия неразрывно связана с информацией – или информация неразрывно связана с этой энергией. Это одновременно знание и понимание, чувство – и способность воплотить это чувство. Это – мысль и действие одновременно. Это – мечта и воля к ее реализации. Вот что лежит в основе пассионарного взрыва и харизмы. Вот что нужно для того, чтобы стать счастливыми, сильными и могущественными, чтобы превратиться из пасынков судьбы в ее хозяев, из рабов времени – в его управителей.

Сергий Радонежский свершил чудо раскрытия сверхсознания русского народа, его расширения, прояснения и воплощения в миру через политическую, хозяйственную, культурную жизнь, через повседневный устрой и уклад жизни русских людей. Сергий Радонежский наделил русских неодолимой силой, дал им неисчерпаемую энергию, даровал несгибаемую стойкость и сделал все это через веру, через определенный, абсолютно технологическим образом устроенный мир монастырей. Через духовные практики, через построенные как магические действа богослужения. Он создал особый строй русского Православия, аналога которому не было нигде в мире.

Монастыри, созданные Сергием Радонежским, его учениками и продолжателями, как раз и выступили теми самыми центрами наделения русских духовной силой, новым знанием, правильным чувствием и, самое главное, точной, Богу угодной и силу дающей системой ценностей! Монастыри стали духовной сетью, прямо-таки породившей русский народ, наделившей его уникальной пассионарной активностью. От монастырей пришли к русским силы вытерпеть все, преодолеть, неисчислимые беды и испытания, выпавшие на их пути.

В завершение рассказа о Сергии Радонежском мы бы хотели привести цитату из книги Джеймса Биллингтона «Икона и топор». Джеймс Веллингтон – один из самых глубоких знатоков России на Западе, человек, чье отношение к России нельзя характеризовать одним словом. Человек, который, несомненно, Россию любит и уважает, но одновременно и не принимает. И в чем-то даже отвергает. Так вот, даже он, далекий от православия, не принимающий национальной ориентации России, отрицающий ее самостоятельный цивилизационный характер, был вынужден написать следующие строки:

 

«…Монастыри стали центрами постоянного труда и молитвы. Они скорее сами управляли церковной иерархией, чем ей подчинялись. В основном созданные по подобию Афонских монастырей, они были общежительскими и испытывали сильное влияние новой афонской традиции – исихазма. Старцы, достигшие духовной прозорливости и победы над страстями с помощью долгих лет молитв и ночных бдений часто пользуются в монастыре большим авторитетом, чем игумен или архимандрит – официальные начальник маленького и большого монастыря соответственно. Эти старцы играли главную роль в накоплении духовной энергии, что являлось главным делом монашества Москвы.

Подобно магнитному полю, эта духовная энергия привлекала свободные элементы и наполняла окружающее пространство невидимыми силами…» (Д.Биллингтон. «Икона и Топор» – Москва, 2001 г. с.135)

 

Сергий Радонежский предопределил следующие без малого два века успехов, величия и процветания Руси. Он заложил основы ее беспрецедентного прогресса, свершений. В эти десятилетия она не только на равных конкурировала с традиционными соперниками – Ордой и Польшей, но и с самыми развитыми западноевропейскими странами, Англией, Францией, Германией. Это было золотое время, время могучей юности Русской цивилизации.

К концу пятнадцатого столетия Россия ходила в европейских лидерах. Быстро поднимались и строились города. Возводились храмы. Закладывались крепости. По свидетельствам путешественников-иностранцев, наши города того времени были больше, чище и, если можно так выразиться, обустроеннее большинства европейских столиц. Уверенно росли урожаи, развивались ремесла. Русские активно перенимали зарубежный опыт, Почти каждое десятилетия отправлялись большие посольства в Италию, Австрию, Германию, Италии, Венгрию. Оттуда на Русь пережали десятки, сотни мастеров горного дела, литейщиков, серебряных дел мастеров, архитекторов, металлургов. Складывалась русская школа металлообработки. Появляются первые отечественные оружейники, фортификаторы, артиллерийских дел мастера. Страна понемногу осваивает камень, как строительный материал для наиболее важных и ответственных сооружений. Головокружительные успехи совершают городские ремесла, выделка меха и кож, пошив одежды, производство украшений утвари. По своему богатству, функциональности и художественному достоинству они как минимум не уступали, а зачастую превосходили своих европейских собратьев, поражая прочностью и красотой, многочисленных иноземных гостей Московии.

Увы, проекту «Святая Русь» так и не удалось развернуться во всю силу.

 

Проект «Третий Рим» – от величия к катастрофе

 

Пятнадцатый век стал веком русских надежд. Он оставил нам прекрасные храмы, литературные памятники, удивительную иконопись Андрея Рублева, самобытных русских мыслителей, живое летописание. Мы можем только догадываться о том, какой могла стать Россия, пойди она по пути Святорусского проекта…

В 1462 году оформляется Русское централизованное государство, которое заявляет о своих претензиях на имперское величие. Именно тогда в Православии вспыхивает спор двух течений. Одно, принявшее имя нестяжательства, требует от церкви отказа от земных богатств и сосредоточения на духовном служении. Второе – осифлянство, настаивает на росте богатств церкви, ее близости к государственной власти.

С известной долей огрубления нестяжателей можно назвать продолжателями дела Сергия Радонежского. Они писали: «Кто молится только устами, а умением небрежет, тот молится воздуху. Бог уму внимает…» Не постами, воздержанием или дисциплинарными мерами достигается подлинная близость к Богу, а тем, чтобы умом блюсти сердце. Чтобы в богоугодной деятельности проявлять свою веру.

В противоположность им осифляне исходили из понимания церкви как института власти, а не деятельного способа жизни. Они рассматривали церковь как важнейшую и, если можно так выразиться, высшую ступень власти. Осифляне вопрошали: если в монастыре не будет всего, то как постричь (в монахи) почетного и благородного человека? А если не будет почетных и благородных (богатых) старцев, то откуда взять людей в митрополиты и епископы, в литиругийно-церковные власти?

Итак, сама вера заколебалась. Осифляне отрывали веру от труда, противопоставляли служение Богу от активной деятельности, разрывали общество на чернецов и простецов-мирских людей. Раскалывали монахов и старцев. Они превращали церковь в способ достижения мирских целей.

Сначала власть поддерживала нестяжателей, но затем перешла на сторону осифлян. То было катастрофическое поражение поступательной традиции Сергия Радонежского. С него начался поворот церкви от духа к материальному. Церковь, по большому счету, перестала быть сосудом веры. Вино вылилось, бутылка осталась. Церковь стала орудием власти. Орудием принуждения. Орудием присвоения. Победил церковное освящение присвоения чужого, а не дух творчества и созидания.

А когда из структуры Русской цивилизации вынули главный несущий стержень, погибла конструкция, держащая на себе цивилизацию Святой Руси. Рухнула и мирская ее составляющая. Настал конец благотворным реформам, развитию творческого труда. Главными в нашем государстве стали война, присвоение, грабеж.

От чего случилась трагедия? Где корни гибельного поворота судьбы? Попробуем ответить на эту историческую загадку. Постараемся отыскать точку перелома русской участи.

Сначала об известном. В конце ХV века Колумб открыл Америку. Казалось бы, где Америка, а где Московия… Да еще во времена, когда не то, что самолетов – даже пароходов не было. А вот в историческом смысле они оказались совсем рядом. Открытие Америки погубило не только цивилизации ацтеков и майя, инков и тольтеков, но превратило одного из европейских лидеров – Московию – в глухую европейскую окраину, отбросило русское государство со столбовой дороги прогресса на безнадежную обочину истории. Причина этой метаморфозы проста, ее четко указал интересный мыслитель, один из лидеров антиглобалисткого движения Борис Кагарлицкий. В своей книге «Периферийная империя» он пишет:

 

«Открытие Америки Колумбом, открывает не только новую эру в европейской истории, но и становится отправной точкой для формирования мировой экономической системы. Хлынувшие на запад материальные и финансовые ресурсы, подталкивают рост производства, а главное позволяют предпринимателям, окончательно сформироваться на буржуазной основе: становится выгодна эксплуатация наемного труда, и создаются благоприятные условия для накопления капитала. Хотя «революция цен» последовавшая за массовым притоком в Европу драгоценных металлов, в значительной мере обесценила деньги, импульс, полученный западной экономикой, был невероятной силы…

В общем, глобальная система начинает принимать характерные черты, сохранившиеся до начала прошлого столетия. Наиболее развитые в буржуазном отношении нации, занимают ее «центр», стихийно остальной доступный мир в свою экономическую «периферию».

Все эти перемены отнюдь не обходят Россию стороной. В ХIV веке Московское царство быстро развивается, активно торгует. И, в тоже время, все больше отстает от еще более быстро меняющегося Запада. Речные пути не могут сравниться с огромными просторами, открывшимися для морской торговли… Москва опоздала. Находясь в глубине Европейского континента, Россия не имела прямого доступа к новым торговым путям. Ничего не получая от расцвета европейской торговли, начавшегося после открытия Америки, Россия неизбежно оказывалась на периферии мирового экономического развития, фактически выпадая из формирующейся мировой экономической системы.

Таким образом, именно конец ХV – начало ХVI века стали решающим рубежом предопределившим дальнейшую судьбу России – борьбу с отсталостью и изоляцией». (Борис Кагарлицкий. «Россия – периферийная империя» – Москва, 2003 г., с.120–121.)

 

Но и это еще не все. Вдобавок к американскому бедствию против Московского государства взбунтовалась природа. В ХIV веке наступил так называемый Малый ледниковый период. Согласно имеющимся данным, среднегодовая температура упала почти на полтора градуса. Летописи той поры свидетельствуют о майском и сентябрьском снеге, о годах, когда летняя температура составляла не более пятнадцати – семнадцати градусов.

То, что немцу неприятность, то для русского – смерть. Не зря считают, что Россия находится «в зоне рискового земледелия». Временами она становилось «невозможным земледелием». И такие времена наступили в ХIV веке. Оскудела земля, опустели десятки сел и деревень в Московском царстве. Начало буквально вымирать их население.

В ХVI веке Западу невиданно подфартило. Он получил изобильный и по сути неисчерпаемый источник едва ли не дармовых ресурсов. А на Московию обрушилась природная беда.

Вот вам ответ на историческую загадку. Вот и объяснение рокового бифуркационного поворота ХVI века. Вот причина кризиса святорусской традиции. Здесь наступил предел русскому счастью. Недолог, но сладок был его век. Горьки и долги оказались иные времена.

Нам приходилось выживать в суровом, отвернувшемся от русских мире. Нужно было как-то самоопределятся в безвыходных обстоятельствах. И тогда появилась идеологема «Третьего Рима».

Помните, как мы рассказывали вам о трех энергетических контурах цивилизации? Теперь нам это знание пригодится для того, чтобы понять, почему была отброшена святорусская традиция. Почему власть выбрала осифлян, а не нестяжателей?

Вспомним: информационный контур – это культура, мобилизующая социальные энергии. Аккумулирующий контур – общество с его связями и отношениями. А преобразующий, превращающий энергию в полезную работу – это политика. Так вот, перед лицом тотального проигрыша тогдашняя московская элита решила компенсировать катастрофически сказывающиеся внешние обстоятельства пороговым увеличением мощности преобразующего контура. Это усиление она осуществила за счет максимального усиления власти, через ее концентрацию в одних руках – руках царя. Эта концентрация нуждалась в религиозном одобрении. Без этого власть не получала нужной эффективности.

А раз так, то веру превратили в служанку власти, а церковь – в инструмент политики.

Впервые концепция национального проекта «Третий Рим» была сформулирована около 1523–1524 гг. в сочинении эпистолярного жанра, принадлежащего перу инока Филофея. А официально ее изложили в 1589 году, в Уложенной грамоте Московского Освященного Собора с участием Константинопольского патриарха и греческого духовенства. Концепция «Третьего Рима» освятила гибельный курс Ивана Грозного. Курс, закончившийся национальной катастрофой – Смутой начала семнадцатого века. Бедой ужасающей, непередаваемой по масштабу, изломавшей историческую судьбу нашей Родины. Глубоко символично, что концепция эта появляется тогда же, когда учреждается Московский патриархат, когда происходит слияние светской и церковной власти. Именно они рука об руку привели страну к национальной катастрофе.

В Уложенной грамоте содержится обращение монашества, церковных людей к царю: «… Твое же, о благочестивый царь, великое российское царствие, третий Рим, благочестием всех превзошел. И все благочестивые царства в твое единое собрался. И ты единственный под небесами христианский царь….. во всей вселенной о всех христианех…»

В чем идея «Третьего Рима»? В том, что Москва есть последний оплот истинной веры. Сначала светоч ее горел в древнем Риме, потом – в Риме Втором, Константинополе. Но вот Константинополь, пойдя на сговор с Западом, утратил истинную веру и в наказание в 1453-м пал под ударами турок-османов. Значит, русские – это единственные подлинные христиане, а все остальные – еретики, поганые и враги. Филофей и его последователи объявили нас богоизбранным народом, что, в общем, очень смахивало на ортодоксальный иудаизм с их идеей исключительности евреев.

Итак, отныне мы – не монастырь, а Крепость Божия. Русь же свята, но теперь главный авторитет – светская власть, а не духовная. Инок Филофей, доказывая все это, сделал чаемый элитой поворот. Очевидно, что в крепости главный – не настоятель, а начальник. В нашем случае – царь. Носителем духа становится государство. Нет, Филофей не предлагает теократии, где церковь сливается с государством, а первосвященник становится царем. Он не конструирует строй, где духовная власть стоит над светской, как в хомейнистском Иране, когда над правительством и парламентом возвышается совет имамов. Политику «Третьего Рима» должен был проводить царь. Это в корне меняло ценности.

Отныне главным для русских стало не налаживание богоугодной жизни, а борьба с мечом в руках за победу истиной веры. Мы – самые крутые, мы всех должны победить. Из этого совершенно четко следовало, что у русских не может быть союзников. Все кругом – неверные, нехристи и еретики: немцы, татарва и прочие. И соответственно, ради осуществления христианского идеала Россия должна начать расширение – на Восток и Запад, на Север и на Юг. А во главе этой экспансии встать царь, который понесет Божье слово другим народам на остриях русских мечей.

Филофей и еже с ним произвели гениальную подмену. Сергий Радонежский учил совершенно иному! По Сергию, самое главное – это дух, любовь и созидание. Деятельность человека священна. Сакрален труд земледельца, ремесленника, ратный труд воина. Все они через свой труд выполняют божественное предназначение, охраняют и укрепляют веру.

А Филофей по сути заявил примерно следующее: главнее монастыря – крепость, важнее патриарха – царь, насущнее – не деятельная вера, а вооруженная борьба за нее. Нам главное «Третий Рим» упрочить, усилить и возвысить. А уж потом будем и строить, и пахать. Тяжело? А кому сейчас легко? Христос терпел – и нам велел. Во имя святого дела пашем двадцать четыре часа в сутки, люди!

Филофей, точнее, стоящая за ним элита, фактически призвала нас начать русские «крестовые походы» по всему периметру границ. На Востоке – нехристи. На Западе – вообще немцы, немые, не говорящие по-русски и впавшие в ересь, устроившие пародию на веру христианскую. Они Христа предали, твари!

Итак, по проекту «Третий Рим» воевать мы собрались чуть не со всем миром. Одного только не учли: слабой экономической базы. У нас и климат похуже, чем в Европе и Азии (а экономика мира была еще аграрной и от климата зависела дай Боже!), и земли победнее. Нет у нас и колоний, которых можно грабить и эксплуатировать. У нас вообще до фига чего нет! Даже по числу населения мы выглядели как середнячки. Ни в коем случае не представляйте Московское царство шестнадцатого века этаким гигантом с несметными толпами подданных! Когда Максим Калашников учился на историческом факультете Московского университета, то ученые спорили: пять ли шесть миллионов душ жило в стране к концу правления Ивана Грозного? В то же самое время в маленькой Англии (еще без Шотландии и Ирландии) было 4,6 миллиона жителей. В Австрии – более 16 миллионов. Во Франции, которую историки называют «европейским Китаем» за населенность в Средние века, в эпоху Грозного насчитывалось свыше 14 миллионов французов. Испанцев же тогда было более восьми миллионов человек.

Итак, ресурсов для великой войны оказалось мало. И вот мы, русские, строим уже не творческую, а военно-мобилизационную экономику. Все – во имя победы Третьего Рима! Все – для фронта! Монастыри, как обители духа, культуры и творческого труда, отступают на второй план. На первый – выходят центры сбора податей и налогов, средоточия собранных денег, арсеналы и мобилизационные пункты – Москва и крупные города. Проект получился национал-милитаристским. Принятие его сразу породило мобилизационную модель жизни. Вся централизованная, приказная система управления была «заточена» именно под эти условия, под решение военных задач. Нужно прокормить армию, которая должна дойти до Последнего Моря – и на полночной стороне, и на полдневной, и на Западе, и на Востоке. Война становится смыслом нашей жизни. Если в Европе она захватывала только небольшую часть народа, а основная масса людей занималась хозяйством, то большая часть русских воевала и работала на войну. Обмануть экономику нельзя. Если есть сто единиц сил, и восемьдесят ты тратишь на бои, то развитие замедляется по сравнению с теми, кто пускает на войну лишь двадцать единиц. Особенно если у тебя, к тому же, климат слишком суров, а прибавочный продукт на одного работника меньше, чем у любого из конкурентов.

Задача оказалась неимоверно трудной. Россия шестнадцатого века по населению уступала Польше. При этом наш климат был суровее, чем в Европе, а почвы – малоплодородными, подзолистыми. Негров ввозить было неоткуда, крестьянских рабочих рук остро не хватало. Бояре за крестьян дрались друг с другом, переманивали людей, старались всячески затруднить переход землепашцев из одной вотчины или поместья в другие.

Первой и последней катастрофической неудачей проекта «Третьего Рима» стала Ливонская война 1558–1583 годов. Молодое Московское царство решило прорваться к берегам Балтики, уничтожить одряхлевшее государство Ливонского ордена, а заодно и продвинуться на Запад, отбив древнерусские земли, попавшие под власть Литвы – Полоцк и его окрестности.

 

Смысл и последствия Ливонской войны (1558–1583 гг.)

 

Каждый из нас, прокручивая события жизни, не раз, и не два, размышлял: как было бы чудесно, если бы он не влез в ту или иную ситуацию, закончившуюся плачевно.

Так и историки, уже более двухсот лет строят предположения, как бы все счастливо устроилось бы, если бы Московия не ввязалась в гибельную Ливонскую войну. Но мог же, в конце – концов, Иван Грозный вместо того, чтобы в Европу лезть, продолжил движение на Восток, и вслед за покорением Астрахани и Казани, отрядить отряды на завоевание Урала и Сибири.

Скажем больше, когда мы только приступили к нашему циклу, то сами размышляли о чем-то подобном. А теперь думаем иначе. Не было у Ивана IV выбора. Смута была предопределена русским роком, Ливонская война неизбежно должна была начаться, и столь же неминуемо закончиться тотальным поражением.

Мы можем объяснить перемену наших воззрений. Мы знаем, почему случилось так, а не иначе. Загляни в Интернет, читатель, и отыщи там, карту Восточной Европы конца ХVI века. На ней ты обнаружишь две державы, господствующие на Востоке Европы. Во-первых, Речь Посполитую, включавшую земли теперешних Польши, Литвы, Украины и Белоруссии.

Во-вторых, это само Московское царство. Оказавшись в одночасье выброшенной со столбовой дороги на обочину истории, будучи вытесненной из ядра не периферию формирующийся мировой экономической системы, Московия имела только одним шанс изменить свою судьбу. Для этого, ей надо было превратиться в ведущего экспортера зерна. Именно хлебный рынок стал первым и самым емким общеевропейским товарным рынком того времени. На него устремились деньги, выкачиваемые из американских колоний. Став главным экспортером зерна, Московия переключала на себя часть финансовых потоков, берущих начало на завоеванном Американском континенте, привязывала к себе импортеров русского зерна, и тем самым возвращалась в большую Европейскую политику и экономику. Но чтобы справиться с этой сверхзадачей, Московии необходимо было решить три безумно сложные задачи.

Во-первых, надо было отвоевать у поляков и литовцев благодатные юго-западные земли бывшей Киевской Руси – то, что потом назовут «Украиной». Тамошние почвы черны и жирны, плодородны, а климат – куда мягче, чем на северо-восточных территориях, в ядре Московского царства. Почвы в Московской Руси – скудны, подзолисты. Урожайность и в самые-то лучшие годы тут была не ахти, а уж в условиях Малого ледникового периода и вообще упала недопустимо низко. А вот будущая (на тот момент) Украина – это житница. Именно ее предстояло оторвать от Речи Посполитой и включить в пределы Московии.

Во – вторых, предстояло обеспечить прямой транспортный коридор через Балтийское море в Европу – в Англию, Голландию и Северную Германию. Ведь именно они и выступали основными торговыми партнерами России, были лидерами экономики Европы тех времен. А для этого Московии были необходимы балтийские порты: Нарва, Ревель (Таллинн), Рига. Их надо было отбить не столько у Ливонского ордена, сколько у Швеции, которая на них зарилась.

В-третьих, жизненно важно было ослабить Речь Посполитую – не только главного экспортера зерна в Европе, но и основного геополитического противника Московии на востоке континента.

Так что особых вариантов у Ивана Грозного не было. И так плохо – и эдак нехорошо. Вот и весь его выбор, коего и врагу не пожелаешь. Но самое трагичное состояло в том, что и просто ничего не делать было тоже невозможно! Ведь в таком случае Речь Посполитая окончательно интегрировалась с Европой, замкнула бы на себе все торгово-финансовые потоки, идущие на Европейский Восток. Дальше она изолировала Московию: сначала экономически, а затем – культурно и политически, отсекла бы ее от динамично развивающейся Европы, погрузила в азиатскую отсталость. А затем просто поглотила бы.

Поэтому в 1558 году Московия двинула войска на земли Ливонского ордена. Сначала все шло, как нельзя лучше. Рассыпался переживший свое время рыцарский орден. Русские войска заняли Нарву и Ревель. Мощная артиллерия наша щелкала старые замки псов-рыцарей, словно семечки. Казалось бы, еще немного – и сказка станет былью. Но «чуть-чуть», как всегда в русской истории, не прокатило. На помощь распадающемуся Ливонскому ордену против Московии выступила Речь Посполитая. Затем, к ней присоединилась одна из сильнейших военных держав того времени – Швеция. Не остались в стороне могущественная Турция и Крымское ханство. А потом к ним добавились и венгерские отряды, сражавшиеся под знаменами Стефана Батория. На полях сражений против русских войск действовали наемники их Англии, Шотландии, Италии и немецких княжеств. Нам пришлось в одиночку биться на трех фронтах сразу! Напрягая все силы, русские могли выставить в поле не больше 40 тысяч бойцов. В то же время, из Крыма на нас ходили стотысячные силы, примерно столько на нас повел польский король Стефан Баторий…

Начавшись, как экономическая, война постепенно превратилась в схватку цивилизаций. В первую мировую войну Запада против Востока. Католиков и протестантов-лютеран против Православных, Европы против Московии. Война очертила для западного человека восточные пределы Европы: они заканчивались за рекой Нарвой и малоросской лесной чащобой. А после этого начиналась Тартария, царство тьмы.

Именно тогда русским навсегда отказали в праве войти в Европейскую цивилизацию. Именно тогда, во времена трагичной Ливонской войны, сформировался архетип европейского воззрения на русских как на бородатую, жестокую и варварскую орду, как на вечных агрессоров, врагов «свободного мира». Этот образ вот уже много веков определяет взаимоотношения наших цивилизаций. Родился тот самый образ русских, который так здорово используют потом и Гитлер, и президент Рейган.

Не верите? Что ж, приведем для особо недоверчивых читателей несколько цитат, описывающих отношение Запада к русским во времена Ливонской войны.

Цель русского нападения на Ливонию, по словам ливонцев Таубе и Крузе было «…окончательное разрушение и опустошение всего христианского мира, Королевства Польского, Литвы и нашей злополучной Родины… И все эти действия были против Бога, против чести, против Христианской церкви…»

Датский дипломат Урфельд рисует страшную обстановку в городе Оберпалене, захваченном русскими: трупы на виселицах, которые грызут собаки, по обеим сторонам дороги – надетые на колья заборов головы убитых, непогребенные тела, валяющиеся повсюду. (Журнал «Россия, ХХI век», № 3, 2004 г., с. 127.)

В своей блестящей статье «Когда Россия стала считаться угрозой Западу?» Александр Фелюшкин пишет:

 

«По наблюдению А. Каппеляра, особенно настойчивый мотив «священной войны» против Московии начал звучать после 1578–1579 г.г., когда наметился явный перелом военных действий в пользу Речи Посполитой. Стефану Баторию говорили и поданные, и дипломаты других стран: «Господин, Вы справедливы и дело Ваше правое»…»

 

В 1560 году богослов Меланхтон в толковании 120-го псалма («Горе мне, что я пребываю у Мосха…») трактовал Мосха-Моцаха, как московитов, и утверждал, что на Европу двинулся этот самый, легендарный библейский народ Мосх, с нападением которого связывались предсказания конца света. Этот взгляд на русских как на исчадий ада получил в Европе большое распространение. Даже в далекой Испании герцог Альба призывал покончить с Московским царством, которое, мол, расширяет свои владения столь быстро, что может поглотить весь мир!

Такой народ в глазах Запада не имел права на самостоятельное существование. Его необходимо было подчинить, завоевать, покорить, навсегда лишить права на независимость. Поэтому по Европе того времени ходили специальные трактаты, где детально описывалось, что необходимо сделать с Россией после победоносного завершения войны. Так, например, в 1578 г. окружении графа Эльзасского возник «план превращения Московии в имперскую провинцию», главным автором, которого выступал бывший опричник, бежавший на запад Генрих Штаден. В 1578–1579 годах этот проект докладывался императору Священной Римской империи, Прусскому герцогу, шведскому и польскому королям. Сочинение Штадена было не единственным. Сходный оккупационный план подготовил английский капитан Чемберлен. Существовал даже план французской оккупации Ливонии и Скандинавского севера. Все эти планы, различаясь в деталях, сходились в одном – в крайней ненависти к русским, в стремлении навсегда убрать нас с арены истории. Вот, например, что писал в своем сочинении Штаден:

 

«Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским комиссарам, главной задачей которых будет обеспечение немецких войск всем необходимым за счет населения. Для этого к каждому укреплению необходимо приписывать крестьян и торговых людей – не двадцать или десять миль вокруг – с тем, чтобы они выплачивали жалование воинским людям и доставляли бы все необходимое…

У русских надо будет отобрать, прежде всего, их лучших лошадей, а затем все наличные струги и ладьи…»

Русских этот немецкий прожектер предлагал массой делать пленными, сгоняя их в замки и города. Оттуда их можно выводить на работы, «…но не иначе, как в железных кандалах, залитых у ног свинцом, за то, что они наших пленных продают туркам. По всей стране должны строиться каменные немецкие церкви, а московитам разрешить строить деревянные. Они скоро сгниют и в России останутся только германские каменные. Так безболезненно и естественно произойдет для московитов смена религии.

Когда русская земля вместе с окрестными странами, у которых нет государей и которые лежат пустыми, будет взята, тогда границы империи сойдутся с границами персидского шаха…»

 

Вам это что – то напоминает, читатель? Нам тоже напоминает. Вот только написаны эти строки более четырех веков назад, задолго до того, как родились и Гитлер, и автор плана «Ост» Альфред Розенберг, и Геббельс, и Рональд Рейган, и вообще американцы с их воплями о «советской угрозе». Века пролетят – а пилот пикировщика Ганс Рудель будет писать о том, как он отчаянно сражался с «монгольскими ордами», накатывавшими на Европу в 1944–1945 годах. Порожденный тогда, информационно-пропагандистский образ русских как врагов человечества примется жить и крепнуть.

Столкнувшись с объединенными силами Европы, изнуренная неурожаями, застуженная морозами, обескровленная внутренними усобицами, Московия потерпела сокрушительное поражение. Ливонская война закончилась отпадением от Московии исконно русских земель. Был отдан Смоленск, территориальные уступки пришлось сделать на севере. Русские ушли с Балтики.

В принципе, мы в этой войне с самого начала обрекались на поражение. В одной Речи Посполитой населения было в полтора раза больше, чем в тогдашней России. Прибавьте сюда Швецию – и вот мы в полном меньшинстве. Да еще добавьте постоянные набеги из Крыма, когда в поход против нас выступало по 100–120 тысяч прекрасно вооруженных конников. Города шведов, литовцев и поляков в шестнадцатом веке – это камень, это богатства, это армии ремесленников и торговцев. У них всего имелось больше: золота и денег, живой силы, плодородных земель, пороха, металла для пушек и ружей, технических специалистов. Они могли перебрасывать грузы и подкрепления морем – а у нас не было флота, чтобы перерезать коммуникации или создать угрозу Швеции. Да что там флота – мы еще и большие корабли строить тогда не умели. У нас еще не было заводов на Урале, способных снабдить страну железом, чугуном, медью и бронзой. Вопреки историческим мифам, русские не имели возможности вывести в поле громадные рати. Ведь вооруженные силы Московии представляли из себя ополчение, которое могло воевать только несколько месяцев в году – в остальное же время им приходилось пахать, сеять, ремесленничать или торговать. Любая затяжка военных действий означала голод и разорение для десятков тысяч стрельцов, всадников дворянской конницы, пушкарей и «посошных ратников». Русские не могли содержать наемные войска, которые занимались только войной – нам не хватало денег, и взять их было неоткуда: ведь пути для торговли сырьем с Европой оказались перекрытыми. Наши же враги бросали в бой именно наемные, хорошо обученные отряды. Они и военным делом владели куда лучше нас, ибо могли проводить учения в мирное время, покуда русские воины трудились в городах и селах, обеспечивая самих себя. Наши рати тогда еще годились для обороны страны, но вот для затяжной войны за пределами России совсем не подходили.

Богатый и развитый Запад, подпитанный потоком золота из Америки, нанес нам тяжелое поражение. Но тяжелый и унизительный мир не остановил падения нашей страны в пропасть. Пройдет еще два десятилетия – и польские войска войдут в Кремль, а на царском троне будут сменять друг друга самозванцы – люди без рода, без племени, посаженные польскими шляхтичами и католическими иезуитами. Страна погрузится в пучину разрухи и запустения. Почти на четверть сократится население. Угаснут знаменитые роды. Оскудеют города. Порушится торговля. Истает, растворится в бескрайних лесных чащобах, утопнет в бесконечных болотах русское государство. На страну надвинется страшная Смута 1603–1621 годов, гибрид Гражданской войны, иностранной интервенции и атомной бомбежки…

Московия исчезнет. Но вместе с ней канет в лету Ливонский орден. Надорвется, сломается судьба Речи Посполитой. Она еще будет праздновать взятие Кремля, ее солдаты по-хозяйски расположатся в Москве. Польская авантюристка Мария Мнишек и ее отец еще будут менять русских лжецарей. Но эти успехи станут пирровой победой Великого Восточноевропейского государства – Речи Посполитой. С отступления из Кремля, с бегства из Москвы – не сколько перед ополчением, сколько перед непостижимой и пугающей русской бездной – начнется марш Речи Посполитой к смерти. Последующие 150 лет станут для поляков десятилетиями национального кошмара, закончившегося уничтожением польской государственности, распадом великого государства. Та же судьба постигнет и гордую Венгрию. Ее поглотит империя Габсбургов. Швеция будет еще сто лет решать судьбы Европы, пока не найдет своего конца как великая военная европейская держава у Богом забытой Полтавы в 1709-м.

Погибая, Московия утащит в небытие всех участников Ливонской трагедии. Война с русским государством обернулась в перспективе гибелью для всех участников этого кровопролития. С мистической закономерностью, с неумолимостью рока эта закономерность действовала века спустя после Ливонской войны. Страшные поражения постигнут и немцев. Пока этой закономерности избегла только Америки. Но – слишком мало еще времени прошло после падения Советского Союза. Рок же, как известно, нетороплив…

 

Московия умерла – народилась Россия

 

Но все это будет после. А в конце шестнадцатого века Московия познала национальный позор и крах проекта «Третий Рим». В итоге Московия умрет. Но зато народится собственно Россия!

Да, будет Смута. С множеством ложных царей-самозванцев, с правлением олигархов-бояр, с приглашением на нашу землю шведских интервентов. Будет ожесточенная крестьянская война, массовый разбой, дикие рейды по Руси жестоких казацких шаек, грабящих православных братьев наравне с поляками и татарами. От страны отложится Новгородская земля, став марионеточным «государством» под контролем Швеции. Но на пути полного развала встанет народ!

Страна после Смуты собралась снизу. Так же, как и во времена Сергия Радонежского, страна заново сложилась как бы сама собой, из отдельных городов, посадов, монастырей и сел.

Кто скрепил это возрождение России? Русский дух, настоянный на вере. В Смуту Россию подняли письма, направляемые во все концы Русской земли архимандритом Троице-Сергиева монастыря, Дионисием. Именно он достучался и докричался до русских людей. Своим словом, наполненным верой, он напитал энергией измученный, обессилевший, изворовавшийся народ. И народ спас страну! Обычные люди – дворяне, ремесленники, торговцы, ратники, монахи – собрали заново державу, казалось бы – навсегда рассыпавшуюся. Именно народ предотвратил тогда уничтожение России. Достаточно посмотреть на самые громкие имена той поры, чтобы подтвердить эту очевидную истину. Кем были лидеры движения за спасение? Мясной торговец Минин. Не самый крупный воинский начальник – стольник Пожарский. Архимандрит Троицкого монастыря Дионисий. Все они – обычные, далекие от власти люди. Но в критический момент именно они, а не знаменитые роды, не приближенные царя, не известные государственные деятели, сумели встать на пути хаоса и мрака, смогли остановить Смуту.

Не в первый и не в последний в русской истории раз, вера, труд и воля, подняли страну из мерзости, запустения и позора, явили чудо преображения.

В 1611–1612 году народ спасал и воссоздавал именно государство. Минин, Пожарский и Дионисий, возглавив городских и посадских людей, боролись не только с поляками, но и с казацкой вольницей, с бессмысленной и жестокой стихией бунта, стремящегося уничтожить любые организационные структуры на русском пространстве. Тогда движение за русское возрождение, победило не только иноземных захватчиков, но и внутренних бунтовщиков, деструкторов. Тогда удалось одержать победу над силами внешнего и внутреннего врага, олицетворявшего надвигавшийся на наши земли бессмысленный, темный и злой Хаос.

Народ спас свою отчизну. Установил строй хозяйственной жизни. Заново отстроил города и посады. Навел порядок на дорогах. И самое удивительное – установил государство!

 

Проклятая династия

 

В 1612 году состоялся Земский Собор, где не только уцелевшие представители знатных родов, но делегаты городов – торговцы, посадские люди – в первый и последний раз выбрали царя. Ни до, ни после русская история такого не знала.

Увы, этот исторический выбор, как впоследствии оказалось, стал гибельным для судеб России. Царем выдвинули Михаила Захарьева – Юрьева, который при избрании на престол взял фамилию Романов. То есть – Римский. К власти пришла проклятая династия Романовых, родившаяся в мерзости предательства. Молодой царь вместе со своей матерью Марфой долго был добровольным пленником поляков. Да и кандидатом на престол его выдвинула так называемая «польская партия» русских дворян и бояр. Тех, кто в Смуту служил полякам и их марионеткам, партия тех, кто очень боялся справедливого наказания. Вот они-то и протолкнули на трон безопасного для себя царя.

А кто был отцом первого царя из династии Романовых, знаете? Верно, читатель, родителем первого Романова был патриарх Русской Православной церкви. Только вот очень необычный патриарх. Патриаршество-то он получил из рук Лжедмитрия Первого, польской марионетки. Потом сей патриарх духовно окормлял второго Лжедмитрия – Тушинского вора. Потом сидел в Польше, в плену. Там он истово углублял свои богословские знания не где-нибудь, а в иезуитской академии, в городе Мариенбурге. То есть, у заклятых врагов Православия. Вот такой интересный папаня был у первого царя «славной» династии Романовых.

Вот так, читатель, русское общество, впервые в истории получив шанс учредить адекватную себе власть, этот шанс упустило. Окончательно и бесповоротно. Власть Романовых, на первых порах вынужденная считаться с обществом, вскоре сумела отделиться от него, превратившись за считанные годы в самодовлеющую силу. Подчеркнем: не дворянство, не боярство, а именно власть – государство, попавшее в распоряжение крайне узкого круга людей.

А дальше, практически весь семнадцатый век, государство выстраивало под себя русскую жизнь, присваивая себе достижения народных трудов, питаемых святорусской традицией. А когда власть Романовых завоевала полную свободу от общества, она принялась уничтожать своего последнего и самого опасного врага – русскую веру.

Именно вера на Руси всегда была мощнейшим конденсатором, где скапливалась высшая социальная энергия, способная в одночасье поменять историю, отправить на свалку любую власть, совершить любое чудо, превратить привычный порядок вещей, в непредсказуемое, изумляющее мир движение. И поэтому светская власть должна была расправиться с живой верой, подмять под себя, взять под контроль религиозный институт, направить социальную энергию на цели обеспечения своего существования.

Власть, высшая и последняя русская ценность, неизбежно должна была пресечь святоотеческую традицию, линию Сергия Радонежского и его учеников, нестяжателей, архимандрита Дионисия и Соловецких старцев. Схватка была неизбежна. И она произошла.

 

Второе явление Китежа – и его трагедия

 

В стране, покончившей со Смутой, происходил стихийный, подхваченный народом возврат к традициям Святой Руси, к заветам Сергия Радонежского. Православие «русеет». Рождается то, что потом окрестят «раскольничеством» или «старой верой». Хотя по сути своей это было как раз новой верой.

Китеж всплывает после Смуты вовсе не случайно. Старая элита оказалась сильно поредевшей, знатные роды понесли огромные потери во время правления Грозного и последующего Смутного времени. «Третьеримская» элита ослабела, зато народ обогатился ценным опытом. И прежде всего, опытом духовным, соединенным с деятельной, одухотворенной жизнью. Именно отсюда берет начало старообрядчество.

Новая вера (позднее обозванное старообрядчеством) выступает как уникальное, многоликое явление. У него – много толков и течений. Не было в нем только идеи ереси. А как только ее нет – рушится вся концепция «Третьего Рима».

«Надо жить по заповедям, люди. Любое занятие священно, в любом труде осуществляется промысел Господень. А верить каждый, волен по-своему. Каждый находит свой путь служения Богу. Нести истинную веру с огнем и мечом не надо: ведь ереси нет. Воевать же надо лишь тогда, когда на тебя нападают…» – говорят нам из толщи веков первые староверы.

Автор труда «Икона и топор» Джеймс Биллингтон писал по этому поводу:

 

«Параллель между протестантами Западной Европы и старообрядцами Восточной просто поразительна. Оба движения были пуританскими, заменяли обряды церкви на новый аскетизм здешнего мира. Власть установившейся церковной иерархии – на местное общинное управление. Оба движения стимулировали новую экономическую предприимчивость – в суровом требовании усердного труда как единственного средства доказать, что ты принадлежишь к избранникам Бога. Оба движения сыграли ведущую роль в освоении прежде незаселенных земель. Общины русских старообрядцев, проникавшие в Сибирь, как и переселенцы, отправлявшиеся в Северную Америку, были гонимы и преследованиями официальных церквей, и собственной беспокойной надеждой найти какой-то девственный край, в котором предыдущее Царствие Божье обретет свое земное воплощение…» (Д.Биллингтон, указ. соч., с.236).

 

Старообрядцы стали настоящими наследниками, духовными внуками Сергия Радонежского. Если он открывал монастыри прежде всего в святых местах, аномальных зонах, узловых точках, где Земля как бы разговаривала с человеком, наделяла его своей силой, то буквально тем же путем, шли и старообрядцы, центрами которых стали Соловецкий монастырь, Беломорский край, Запорожье, Урал, Восточная Сибирь.

Молодой современный мыслитель, старообрядец Вадим Штепа пишет:

 

«На Руси все случилось в точности наоборот. Именно ревнители древнего благочестия оказались самой гонимой и свободолюбивой социальной группой. И разгадка здесь в том, что старообрядцы были действительно новыми людьми. Николай Костомаров заметил: раскол равнялся на старину, старался, как можно точнее держаться старины. Но раскол был явлением новой, а не древней жизни.

Произошла полная подмена смысла. Именно никониане, внедрявшие греческие обряды, сыграли на Руси роль консервативных инквизиторов. Тогда как последователи Аввакума совершили радикальное обновление русского менталитета, открыли рискованный, единственно достойный свободных людей духовный путь. Вся русская традиция осмыслена ими как живое и драгоценное откровение, как Святая Русь, тогда как никониане свели традицию к тотальному огосударствлению церкви, бюрократическому чинопочитанию и полицейскому надзору. Третий Рим, пытаясь подражать второму, в итоге схлопнулся в какой-то нелепый гибрид первого, еще дохристианского, сугубо имперского Рима и иудейского Иерусалима, Синода с Синедрионом, озабоченного только поисками и распятием еретиков. Первые русские раскольники фактически воспроизвели гонимых и иудеями, и римлянами первых христиан с той же духовной стойкостью, катакомбничеством и часто мученической смертью. Они предпочли добровольные бега, скиты и гари этому кошмарному обращению истории вспять, реставрация на Руси доиесусовых законов. Будто бы Иисус приходил зря. Это было в высшей степени романтическим стилем жизни, хотя конечно никакие культурологические паллиативы неспособны передать простую, естественную для этих подвижников духовную чуткость.

Сам термин «старообрядчество» представляется неадекватным, поскольку акцентирует внимание не на духовном своеобразии этого широкого и подлинно традиционного народного движения, а не его внешней атрибутике. Кроме того, он не был самоназванием. Это никониане назвали русских традиционалистов старообрядцами и раскольниками. Какого-то единого старого обряда вообще не существует. Богослужения у поморов, у сторонников Белокриницкой иерархии, не говоря уже о Спасовом согласии (натовцах) существенно разнятся. А профаны валят все в одну старообрядческую кучу. Смысл сопротивления никонианства состоял не в защите каких-то формальных признаков обряда, но в глубоком понимании их символического значения. Важна была не старина веры, а ее полнота. Именно за нее держались те, для кого все в церкви было осмыслено и неслучайно…»

 

Более терпимые, нововеры-староверы не стали бы тратить столько сил и средств на войну. Они обладали привлекательным, позитивным идеалом, который принимался большинством русских. В конце концов, именно они впоследствии создадут русский национальный капитал. Они не держались за деньги, уже при поздних Романовых тратя огромные средства на развитие культуры, науки и образования, прослыв щедрыми меценатами. И это в условиях, когда их два века преследовали, когда они были вынуждены отступить в отдаленные, глухие места России, закапсулироваться в них и медленно выращивать новый экономический уклад. А если бы этот уклад господствовал с самого начала? Если бы не было кровавой политики династии Романовых, которая травила и уничтожала так называемых старообрядцев?

У нас была бы гораздо более сильная, здоровая и гармонично развитая Империя. Империя как политическая организация взаимодействующих и дополняющих друг друга народов, где каждый живет в рамках своей культурной модели, но принимает общие имперские правила. В такой Китеж-Империи жизнь ее граждан получилась бы намного богаче, чем в царстве Романовых. И уж китежанам никогда бы не взбрело в голову запрещать братский украинский (малороссийский) язык в учебных заведениях, как это делали «разлюбезные» Романовы, или же присоединять к себе совершенно чужой, неорганичный кусок, каким были польские католические территории, прирезанные к России при Екатерине Второй и ее наследниках.

Итак, в России середины семнадцатого века вновь поднялся Китеж, опять появилась надежда на национальный взлет. Но романовская знать, и народившаяся государственная бюрократия решили перейти в контрнаступление. Им-то Китеж оказался совершенно чужд. И государство для уничтожения Китежа использовало церковь, окончательно подорвав свое же будущее. Начинается церковная реформа патриарха Никона, которая направлена на уничтожение «старых обрядов» и насаждение единого официально-казенного православия по современным на тот период новогреческим образцам. Начинается великий Раскол, подкосивший русских…

Сначала против истинно верующих, наследников святоотеческой традиции был использован, если говорить современным языком, православный фундаменталист, патриарх Никон. Живой, радостной, разнообразной как сам окружающий мир, вере он противопоставил фанатичное ожидание конца света, сплавленное с буквальным следованием греческому книжному православию. Конечно, не надо упрощать, Никон не был слугой царя, напротив – он видел себя теократом, верховным правителем православного мира, приготовляющим этот мир к страшному суду.

Никон выбирал смерть, а русские «староверы» – жизнь. Его «православие» было каким-то вороньим, кладбищенским, трупным. Никон ненавидел людей русской веры за то, что они стремились жить, за то, что они считали труд, любовь и нравственность органическими ценностями. Никон же думал, что вера – это не источник жизни, а способ приготовления к смерти.

Удивительный современный писатель, Владимир Шаров, в своем поразительном романе «Репетиция», написал:

 

«Никон ждал, в 1666 году, или на 33 года (на земную жизнь спасителя) позже начала конца света. Он не был исключением. Естественно, что и в западной и восточной церквях пасхалии были рассчитаны лишь до 1666, и ожидание конца было тогда, несмотря на модный рационализм, почти всеобщим…Никон, исправляя книги для богослужения, готовил православную церковь не к продолжению жизни, а к этим последним временам, которые и не могли наступить из – за того, что «Третий Рим» неправильно славил Бога. Никон знал, что православные церкви, должны быть соединены и, главное, соединены греки и малороссы, и в том, как славят они Бога, не должно быть никакого отличия. Иначе, когда настанет срок, не признают они друг друга за своих, и Господь их и не примет. И второе: чтобы Христос снова пришел не Землю и спас людей, он, Никон, должен построить на Руси храм точно такой, как Иерусалимский храм Воскресения Господня, и следовательно, совершить многовековое перенесение святых мест, имен и реалий святой истории на русскую почву, окончить превращение Руси, в святую землю.» (Владимир Шаров. «Репетиция» – СПб, 2003 г., с.44)

 

И началось то, чего на Руси никогда не было: повелев креститься по-новому и запретив старые духовные книги, власть Романовых принялась за веру преследовать людей. Она начала казнить, жечь, насиловать, истязать. Никон освящал эту войну Романовых против собственного народа.

Но после удара по своим патриарх Никон стал не нужен Романовым. Будучи обвиненным в претензиях на верховную власть в государстве, этот зловещий патриарх был низложен и отправлен в далекую ссылку. Дальше процесс пошел без него. Случилось, казалось бы невозможное. С 1666 по 1674 год царские войска осаждали оплот русской веры, крепость русского духа – Соловецкий монастырь. Они взяли его только благодаря измене. То, что произошло потом, неописуемо! Ворвавшись в монастырь, войска не просто физически уничтожили монахов, героически сражавшихся за свою обитель, но подвергли их страшным пыткам. Заживо подвешивали на мясных крюках, замораживали в лед, сдирали кожу. Ненамного позже Романовы заживо сожгли духовного вождя приверженцев русской веры – протопопа Аввакума и десятки его последователей. Однако, несмотря на репрессии, несмотря на бесчеловечную жестокость, ряды сторонников старой веры, помогавшей строить новую жизнь, ширились и крепли.

Со времен Раскола народ и власть окончательно и бесповоротно принимаются отдаляться друг от друга, не сдерживаемые более верой, общей для царя и для крестьян – живым и свободным словом Бога.

От России отпала ее лучшая, наиболее энергичная и совестливая часть. По многим городам в раскол ушло до 20 процентов жителей. Не будем утомлять тебя, читатель, обширной статистикой, но приведем один красноречивый факт. В средневолжском городе Кержаче (оплоте староверов), расположенном недалеко от легендарного озера Светлояр, под чьими водами и покоится сказочный Китеж-град, в конце семнадцатого столетия жило 47 тысяч человек. Это очень много. Ведь в очень крупном торговом городе России, Нижнем Новгороде на той же Средней Волге, обитало только чуть более 12 тысяч душ. Лучшая Россия ушла в раскол, отделилась от власти, выбрала «параллельный мир» свободы от романовских «градов земного и небесного».

Староверы сохранили чистоту, трезвость и грамотность, высокую мораль и духовную стойкость. Их в армию охотно брали еще при Сталине – не было солдат лучше. А вот остальной России досталось никонианство – с грязью, пьянством, невежеством.

 

Раскол нации

 

Когда же церковь выполнила роль убийцы Китежа, государство сказало: «Все! Теперь ты мне без надобности. Уничтожаю патриаршество и делаю церковь своим департаментом». Петр Первый упраздняет патриаршество. Началась постепенная утрата народом веры, падение авторитета духовенства. С тех времен народ начинает презирать попов, считать встречу со священником плохой приметой. Официальное, никонианское православие вырождается и мельчает, становится видимостью, «отбытием номера». В финале мы имеем взорванные и разграбленные при большевиках храмы. Еврейские комиссары в начале ХХ века возглавляли процесс, но кресты-то с храмов валили русские мужики. Во Франции 1793 года революционеры тоже попытались церкви рушить – но народ им быстро дал укорот. У нас же так не вышло. Не коммунисты у нас веру порушили, а сам народ от нее, опустившейся, отвернулся. И – будьте уверены! – еще отвернется от нынешнего казённо-выхолощенного «православия», «возрожденного» с 1988 года.

В результате деятельности династии Романовых Россия внутри себя раскалывается на три народа, на три мира.

Итак, некогда единые русские разделяются на искусственно выведенный немецко-франкоязычный народ «европейцев»-дворян, которые почти утрачивают родную речь (на русском они вновь начнут говорить лишь в девятнадцатом веке), на староверов и на огромную подневольную массу, которая вернулась чуть ли не к общинно-славянскому укладу. В 1917-м это приведет к полной катастрофе.

Ну а пока, загнав истинную русскую веру в подполье и став полными владыками страны, господа Романовы решили выдвинуть новый национальный проект – «Северную Пальмиру». Проект, который закончился самым страшным и кровавым образом…

 

 

ГЛАВА 2. ЦЕНА ФРАНЦУЗСКОЙ БУЛКИ

 

Вторым национальным проектом у нас была Северная Пальмира – империя династии Романовых между 1703 и 1917 годами. В эту эпоху Россию пытались перекодировать и превратить в Европу.

Проект сей потерпел полных крах, закончившись национальной Хиросимой семнадцатого года. Почему это случилось? В нынешней Росфедерации, которая с невероятной помпой отпраздновала трехсотлетие основания Санкт-Петербурга, принята популярная версия «для лохов». В общем, Петр Великий решил сделать нас Европой, зачал проект «Северная Пальмира» и после этого мы пошли по столбовой дороге развития цивилизации, как нормальные люди. Вернее, сначала не совсем по столбовой, но после отмены крепостного права с его ужасами – уж точно вышли на проторенный передовым Западом шлях цивилизации, двигаясь в благоденствию и демократии… Пока не вынырнули откуда-то из преисподней коммунисты и не сбили страну куда-то вбок…

Но оставим сказки для дураков. Попробуем сами разобраться: каким проектом была Северная Пальмира? И почему ее ожидал такой грандиозный провал?

 

Россия, Западом больная…

 

Петр Первый никак не был первым западником на Руси. Поворот к Западу в России начался еще в Смуту и вполне оформился как национальный выбор уже у предшественницы Петра, царевны Софьи. На этом курсе твердо стоял первый министр царевны, князь Василий Голицын. Но именно при Петре вестернизация стала необратимой. Именно при нем мы прошли «точку-джокер» и русская история вошла в европейское русло.

Был ли у России той поры выбор? Существовали ли иные траектории развития? Тут у авторов нет единой точки зрения. Но, покончив с русским духовным возрождением, которое началось по выходе государства из Смуты и завершилось Соловецким зверством и сожжением Аввакума «со товарищи», власть окончательно разошлась с народом и противопоставила себя ему.

Отныне действовала единственная логика: чем дальше от основ русской народной жизни, особенно в их Святорусском, старообрядческом варианте – тем лучше. Не соборность, а господство. Не сотрудничество, а подавление. Не братство, а иерархия. Вот что стало естественным выбором власти. Власть, объявив себя высшей ценностью, не просто подчинила себе общество, как сложную структуру взаимодействующих слоев, групп и классов – она превратила народ в «население». И даже не это главное. С той поры государство и его хозяева – императорская фамилия и ее приближенные – поставили себя не только выше общества, но и всей Русской цивилизации. Именно с тех времен государство с верховным властителем во главе стало вершиной нашей цивилизации, ее квинтэссенцией и священным смыслом.

Государство отныне было призвано изменить Россию, «цивилизовать» ее. Иными словами, ему предстояло поменять основу основ бытия русских, перекодировать их топос на европейский лад. В этом смысле проект «Северная Пальмира», выдвинутый Петром Романовым, был не просто следующим после Третьего Рима национальным проектом. Нет, вопрос стоял куда серьезнее! Первый русский император вознамерился произвести революцию не только в военном деле, государственном аппарате и структуре коммуникаций. Он не только хотел дать динамичный импульс хозяйству. Петр целенаправленно вторгся в святая святых нашей цивилизации – в ее ядро, культуру, основанную на вере.

Именно в культурной революции кроются смысл и тайна петровских реформ. Не бороды он брил и не в камзолы обряжал тогдашнюю элиту, не собрания-ассамблеи вводил вместо посещения кабаков. Самодержец стремился насадить новую культуру, буквально вбить европейскую цивилизованность в подвластную ему державу. Ради этого Петр уничтожил церковное самоуправление, низведя его до положения одного из департаментов в госадминистрации. Ради этого он положил сотни тысяч подданных на стройке пугающе-привлекательного, зловеще-пленительного Санкт-Петербурга. Ключ к тайне петровских преобразований содержится в словах самого царя о том, что он имеет дело с животными, которых предстоит превратить в людей. Глубинный замысел петровской политики лучше всех выразил один из его ближайших соратников Петр Салтыков, написавший: «Русские во всем сходны с западными народами, но они от них отстали. Сейчас нужно вывести их на правильную дорогу».

Именно эти слова станут философией многих поколений «реформаторов» России во всех последующих временах, и это обойдется русским во многие миллионы безжалостно уничтоженных, искалеченных людей, в десятки миллионов исковерканных судеб и Бог знает во сколько нерожденных детей. Не случайно гайдаровская партия «Выбор России» на выборах декабря 1993 года сделала своим символом знаменитый конный монумент Петру Первому.

Петр исходил из очень модного в его эпоху пессимистического взгляда на природу человека, почерпнутого из философии англичанина Гоббса. Мол, человек погряз в пороках и страстях, а потому нуждается в исправлении. А для такого исправления годятся даже самые крутые меры. Петр рассматривал собственную страну как особо преуспевшую в страстях да пороках, отсталости и мерзости. Для него Россия была страной, которую, подобно преступнику, предстояло провести через процесс жесткого и даже жестокого исправления и переделки. Вот он и превратил Россию в гигантскую исправительную колонию.

Такой взгляд на Родину сложился у Петра под влиянием иностранных специалистов, которых тогда у нас в стране насчитывалась целая армия в десятки тысяч человек. Именно они дали Петру образ Северной Пальмиры и предопределили его понимание России как отсталой, конченой страны.

 

Врожденный порок империи Романовых

 

Самым непосредственным побудительным мотивом петровских преобразований выступала необходимость срочно модернизировать армию и обзавестись военно-морским флотом. Для этого надо было развить торговлю, поднять промышленность. То есть, причины «петровского эксперимента» были вполне прозаическими, земными. Без решения этих задач Россия могла вновь погрузиться в Смуту, деградировать и пасть добычей более сильных, технологически развитых и энергичных соседей. Например, Швеции. Мы попросту могли распасться как единая страна. Достаточно просто вспомнить, как в Смуту начала семнадцатого века угроза раскола России проглянула с пугающей отчетливостью. Ведь в 1611 году шведы уже пробовали создать марионеточное Новгородское государство – почти так же, как японская Квантунская армия выкроила из покоряемого Китая 1930-х годов «независимую Манчжурию». Давайте не забывать, что семнадцатое столетие называли «бунташным веком» – в нем, помимо Смутного времени 1603–1617 годов были мощнейшие городские восстания и кровопролитный бунт Степана Разина). С 1649 года шло тотальное закрепощение крестьян (что им вовсе не нравилось), а на присоединившейся к Московскому царству Украине шла настоящая гражданская война (так называемый период Руины). Страну раздирали острейшие внутренние конфликты, порожденные церковной реформой Никона. Они вылились в два стрелецких бунта. Что мы видим? Картину опаснейшей нестабильности, в которую попало наше государство, преддверие новой Смуты! Так что преобразования были нужны, как воздух.

Но надо ли было платить за модернизацию такую непомерную цену? Можно ли было обойтись без разрушения национальной культуры? Ведь японцы полтора века спустя с успехом решили эту задачу, осуществив так называемую «революцию Мейдзи» и прекрасно совместив свои кимоно-икебаны с броненосцами, винтовками и фабриками. Да и у китайцев (Гоминьдан и коммунисты) получилось вытащить Китай из страшного омута войны всех против всех, кошмара опиумного бизнеса и многонациональной оккупации не вопреки, а благодаря китайскому цивилизационному коду. Да мало ли еще можно привести примеров?

В общем, они смогли, а мы – нет. Значит, Петр мог, но не захотел. Значит он, «Петр-якобы-великий» – убийца и могильщик русской традиции?

Опомнись, нетерпеливый читатель, сделавший подобные выводы. Петр уже мало что мог. До него, в семидесятые годы семнадцатого века, Россия проскочила точку бифуркации. Джокер не выпал. Кашу церковного раскола уже заварил отец Петра. После этой катастрофы у России остались лишь две возможных траектории будущего: либо – деградировать, прозябать и распасться, либо – попытаться изменить собственную структуру на западный манер, трансмутировать и получить шанс на будущее. Вероятно, в конкретных исторических условиях выбор Петра оказался единственно возможным, хотя и трагичным. Будем справедливы: после петровских преобразований наша Империя просуществовала еще три века (в обличье сначала Российской, а потом и Советской империй). Россия действительно стала великой державой, познала звездные часы, снискала международное признание и превратилась в один из центров силы. Выступив в роли крупнейшего геополитического игрока, она добилась немалых успехов в политике, экономике, устроении обыденной жизни. Вот только цену за все это пришлось уплатить запредельно высокую. Слишком короток по историческим меркам оказался век блестящей империи…

Петр дал ей жизнь – и он же предопределил ее смерть. У его империи оказался врожденный порок, родовая травма. Это то и свело Российскую империю в могилу, приведя ее – как до сих пор кажется многим историкам – к преждевременному концу.

 

Зачем Романовы раскололи русский народ?

 

Сегодня в бело-сине-красной Россиянии распространена этакая популярная версия нашей истории. Дескать, жило-было прекрасное царство счастья – Российская империя. Все жили там сыто и обильно, и молочные реки текли в кисельных берегах. Во главе ее стояли благороднейшие люди, сущие христианские праведники, имевшие много чести и совести и беззаветно любившие русский народ. Но внезапно, откуда ни возьмись, налетели дьяволы во плоти, Гоги, Магоги и Гиви – коммунисты-большевики, бандиты, маньяки кровавые и уголовники. И уничтожили они самых честных и умных, расстреляли святую семью последнего Романова и стали русский народ гнобить и истреблять, считая его то глиной под ногами для строительства новой жизни, то хворостом для мировой революции, то лагерной пылью. В общем, Раа-ссия, Раа-ссия… Тебя связали кумачом – и приговор тебе прочел… А потом, после семидесяти лет господства человеконенавистников, остались в стране только самые подлые и бесчестные, отчего у нас сегодня – не страна, а воровская малина, край лжецов, мерзавцев и подлецов.

Чушь какая! Любой, кто серьезно изучает историю Северной Пальмиры – созданной Петром Российской империи – прекрасно знает, что именно романовская династия на века опередила большевиков в деле превращения русских в глину под ногами, в питательную среду для правящей элиты. В политике Романовых можно найти множество аналогов и большевизма, и кошмарных, истребительных для русских реформ 1991– (продолжение следует) годов. И «новые русские», упоенно грабящие собственную Родину, имеют своих многочисленных предтеч в истории как раз Российской империи, этого царства «благородных и честных».

Хотите знать, почему мы стоим на такой позиции? Так слушайте!

Всю жизнь Петра и его наследников мучил один роковой вопрос: где взять энергию для модернизации страны? Где отыскать ресурсы для стремительного догоняющего развития?

А энергии этой не было. История Московского царства сложилась так, что всего за один век страна пережила три тяжелейшие катастрофы. Во-первых, неудачную «мини-мировую» Ливонскую войну 1558–1583 годов, в итоге которой русские потерпели военное поражение от поляков и шведов, заодно испытав сильнейшие внутренние потрясения и экономическое разорение. Затем была Смута, по своим потерям сравнимая разве что с революцией и Гражданской войной начала ХХ века. В-третьих, в стране развернулась «дикая охота» на сторонников Древлеправославной веры – церковная реформа Никона, вылившаяся по сути дела в новую гражданскую войну. Произошел религиозный Раскол, отторгнувший от государства и официальной церкви самых пассионарных, работящих и предприимчивых людей, староверов.

После этого пассионарный потенциал русских нуждался в восполнении и поддержке. Но какой? Возможности пополнения и накопления социальной энергии после трех надломов оказались мизерными. Раскол и последующее за ним огосударствление церкви нанесли сокрушительный удар по вере. Это перекрало каналы для наиболее мощного источника человеческой энергии – связи с Богом, с морфогенетическим полем или «полем смыслов», Великим Нечто. Запомните этот вывод и эти названия читатель. На протяжении всего «Третьего проекта» мы еще много раз будем писать об этом Великом Нечто и о той невероятной мощи, которую обретает человек от соприкосновения с ним. А пока отметим: этот источник силы для русских в конце семнадцатого века оказался закрытым почти наглухо.

И тогда произошла вещь страшная и невиданная. Романовы решили добыть нужную энергию, разделив русских… на два народа. На господ и закрепощенное население. Развиваться, обладать культурой и жить в цивилизованных условиях должны господа-дворяне, а население низводилось до роли рабов, которые за все это должны сполна платить – потом, кровью, имуществом. Народу уготовили незавидную участь: прозябать в унижении, погружаться в неизбежную бедность. Политика Романовых здорово смахивала и на нацизм, и на фашизм. «Господствующей расой» в России становились дворяне, которые отделялись от русского народа буквально всем – и языком (сначала немецким, а потом – французским), и одеждой, и стилем жизни.

Это похоже и на другое? Совершенно верно – это очень похоже и на то, как цивилизованные европейцы вели себя в азиатских и африканских колониях. Россия никогда колоний не имела. И тогда Петр Романов и его продолжатели совершили невиданное: превратили в колонию собственную страну. Романовы построили Петербург, напоминающий и лагерь завоевателей в далекой колонии, и торговую факторию европейцев на захваченной заморской территории. Они сделали эксплуатируемыми туземцами своих братьев и сестер по языку, крови и истории. Они предприняли беспримерные усилия по преобразованию чужой потенциальной энергии в свою кинетическую. Чужая потенциальная энергия – это энергия русского народа, населения бескрайних евразийских пространств. А собственная кинетическая – это энергия развития Российской империи. На протяжении всей истории романовской империи народ подвергался беспрецедентной эксплуатации. Почти полтора века русских низводили до положения рабов. Крепостное право в России, окончательно оформленное Соборным уложением 1649 года, становилось с каждым десятилетием все уродливее и жестче – до тех пор, пока положение русского крепостного не сравнялось с положением черного раба на плантациях Юга Соединенных Штатов. К слову: освобождение и негров-рабов в Америке, и отмена крепостного права в России произошло в одном и том же году – в 1861-м. Крепостное рабство в нашей стране прожило 222 года, а если считать его историю с конца пятнадцатого века – то и все три с половиной столетия. За всю пятивековую историю русского централизованного государства, сложившегося вокруг Москвы (а история эта продолжается и поныне) мы живем без крепостного права чуть меньше полутора столетий!

 

Государство – это все

 

Александр Сергеевич Пушкин однажды назвал государство в России «единственным европейцем». Оно культурно, цивилизованно, способно взаимодействовать с Европой. А народ – темен, страшен и невежествен. Вспомним-ка по этому поводу еще одни пушкинские строки:

 

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка – полушка, да и своя шейка – копейка».

 

И попробуй скажи кто, что гений русской литературы оказался неправ! Государство действительно воспринималось Европой как единственный европеец, а русский бунт, как доказала история, и верно – страшен и беспощаден.

Положение российского государства как «единственного европейца» среди туземцам приводило к картинам экзотическим. В то время, как императрица Екатерина Вторая переписывалась с Вольтером, Дидро и другими философами-вольнодумцами и энциклопедистами, ее собственных подданных продавали и покупали, словно скот на рынке. И та же Екатерина обходилась с русскими ой как круто! Вспомним, как подавлялось восстание Пугачева, поднятое теми, кто хотел свободы от крепостного рабства. Тысячи казненных и запоротых до смерти. Плоты с повешенными, плывущие по Волге…

Пора перейти к существу дела. В Европе государство из чистой машины насилия высших над низшими постепенно превратилось в сложный институт согласования интересов разных слоев и групп, закрепленных в определенных нормах, принятых всем обществом. Государство превратилось в инструмент, который обеспечивал выполнение этих норм.

В России же государство из инструмента утверждения и сохранения Православной веры, из способа выживания языка, культуры и уклада национальной жизни при династии Романовых превратилось в нечто самодовлеющее, самоценное и самодеятельное. Теперь оно ломало культурное ядро русской цивилизации. Власть, иерархия и подчинение объявили глубинной сутью России. В нашей стране со времен Петра не государство существует для народа, а народ живет ради государства. Два русских историка, Фурсов и Пивоваров, в 1990-е годы выдвинули концепцию «Русской Системы», которая объясняет очень многое:

 

«…Русский мир властецентричен. Власть становится условием существования всех и всего. Оформляется социальный порядок, который мы назвали Русской Системой. Его элементы:

– власть;

– популяция, то есть население, исторически имевшее, но утратившее субъектные характеристики, чья субъектность при нормальном функционировании власти отрицается по определению;

– «Лишний человек», который может быть как индивидуальным (часть дворян и интеллигенции в XIX – начале XX вв.), так и коллективным (казачество в XVII в.). Речь идет о тех индивидуумах и группах, которые не «перемолоты» Властью и потому не стали ни ее органом, ни частью популяции. Или же о людях, «выломившихся» из популяции и власти, нередко в результате ее же, Власти, деятельности, целенаправленной или побочной.

Русская система предполагает такой тип взаимодействия перечисленных элементов, при котором единственно социально значимым субъектом оказывается власть. Если Русская Система – это способ контроля Русской Власти над Русской Жизнью, то Лишний Человек – мера незавершенности Системы, индикатор степени «неперемолотости» Русской Жизни Системой и Властью. Процесс взаимодействия, с одной стороны, Русской Системы и Русской Власти, а с другой – Русской Системы и Русской Жизни и есть русская история».

 

Почему так случилось? Почему государство и население, власть и народ стали непримиримыми врагами? Выскажем свою версию. До 1670-х годов государство в Московии создавалось и жило ради сохранения и укрепления древней Православной веры, русского языка, культуры и самобытного строя жизни. Великий князь, а затем и царь воспринимались как защитники от врагов, как устроители земель, как «удерживающие» от воцарения в мире Антихриста. При Петре и тем более при его последователях (особенно с воцарением в России де-факто немецкой Гольштейн-Готторпской династии) ситуация в корне изменилась. Поздние Романовы – это уже иноземцы даже по крови, германцы. Цивилизационное ядро, культура, топос русских перестали быть высшими ценностями, для которых, собственно говоря, и живет государство. Напротив, они превратились в то, что надо сломать и преодолеть, заменить на что-то другое. Решать эту задачу призвали государство. Именно «цивилизаторство», перестройка нашей жизни на западный манер (вестернизация) и становятся глубинным содержанием Петербургского государства. Исходя из этой задачи, по мысли Петра и продолжателей его дела, государство олицетворяло, собирало и объединяло то, что подлежало в России переделке на европейский лад, все то, что способно отринуть национальный уклад жизни и влиться в Европу. Все лучшее – должно придти в государство, а все худшее – остаться вне его. И это худшее есть не что иное, как русский народ! Так что, прежде чем катить бочки на большевиков, оглянитесь-ка на трехсотлетнюю эпоху Романовых. И не говорите нам о том, что Ленин и его преемники – не чисто российское явление. Политика ленинцев – это всего лишь концентрированное продолжение романовщины.

По мысли Петра и продолжателей его линии, именно русский народ нуждался в исправлении, перевоспитании и окультуривании. Подобно дикому зверю, его надобно ежечасно держать под неусыпным надзором, в строгости и повиновении. В общем, совсем по-большевистски: железной рукой погоним людей в счастливую жизнь. А как государство Романовых собралось решать эту задачу? Очень просто: принялось создавать внутри России новый народ дворян – «европейских русских», «русских европейцев», предшественников и «духовных отцов» современных new Russians. Именно эти «еврорусские» Романовых должны были заново покорить Россию, колонизировать ее бескрайние просторы и мало-помалу привить русскому народу хотя бы самые начатки цивилизованности в ее европейском понимании.

В итоге мы получили правящий класс-колонизатор, который отделен от народа политически, экономически, культурно и даже нравственно. Народ, в котором сильны носители духа Русского возрождения, те самые староверы, начинает смотреть на власть как на правление Антихриста. Раскол нации доходит до того, что верхи почти утрачивают русский язык. Доходит до абсурда: в войну с Наполеоном отмечаются случаи убийства крестьянами-партизанами русских офицеров – по недоразумению. Наши мужики просто путают их с пришельцами: мундир – вроде бы похожий, говорит – по-французски. Это явно не шестнадцатый век, когда перепутать русского воеводу с немцем было просто невозможно.

Эксплуатация народа все время растет, от тяжелейшего труда массы начинают деградировать, растет неграмотность, распространяется пьянство. В стране начинается постоянная война верхов и низов, открывается прямая дорога к 1917 году.

Мы бы не хотели бы изображать разделенную на два народа Россию неким уникумом среди прочих стран тогдашнего мира. Нечто подобное было и в другой стране с закрепощением крестьян – во Франции до революции 1789 года. Там дворянство тоже жировало и шиковало на собственном народе, обдирало его огромными податями и повинностями, а в оправдание говорило: «Мы – другая раса. Мы – потомки завоевателей». Мол, некогда местное галльское население подверглось покорению: сначала – готами, потом – германоязычными франками, потом (отчасти) – и викингами-норманнами. Так что мы, дескать, дерем три шкуры с крестьян и горожан по праву оккупантов.

Во Франции такая политика верхов привела к революционному взрыву 1789 года и к безжалостному истреблению-изгнанию дворянства. Примечательно, что восстание буржуа против дворян и духовенства трактовалось именно как борьба за национальное освобождение от власти древних захватчиков. Как мы видим, в России произошло нечто очень похожее. Только не в конце восемнадцатого, а в начале ХХ столетия…

 

Тайна рождения Голема

 

А теперь, читатель – о тайне. Малочисленный по сравнению с коренным населением страны новый народ «еврорусских дворян» вобрал в себя множество кровей. В него вошли и собственно русские, чьи достаток и влияние полностью зависели от государства, иностранные специалисты и остзейское (по-современному – прибалтийское), немецкоязычное дворянство. Кстати, последнее имело огромный опыт господства над «нелюдьми» – покоренными еще в тринадцатом веке эстонцами и латышами. Но этот малый народ ощущал колоссальное внешнее давление из-за пределов Санкт-Петербурга. Русский народ упорно не желал превращаться в раба, взрываясь и большими восстаниями, и местными погромами дворянских усадеб. «Еврорусские» жили в постоянном страхе перед перспективой быть поднятыми на вилы или спаленными в собственных домах. Они буквально сидели на пороховой бочке.

В этих условиях правящая элита Российской империи была вынуждена теснейшим образом взаимодействовать внутри себя, цепляясь за машину государственного насилия. Это взаимодействие было намного более сильным, чем в элите любой другой страны мира того времени. Дворянству поневоле приходилось выстраивать эффективные технологии координации, целеполагания и господства по отношению к туземному населению, жившему бок о бок с новым народом. Благодаря этому, как мы считаем, именно в России родился Голем – надчеловеческий разум. Новый субъект психоистории. Именно в России возник Голем, а не в гораздо более развитых Англии, Франции или Голландии. Почему? Да потому что там государство уравновешивалось гражданским обществом, взаимодействовало с ним, зависело от него – а значит, обладало и гораздо меньшей внутренней свободой для развития. А в России власть колонизаторов-дворян оказалась самодовлеющей, ограниченной только своим произволом.

Что такое Голем и вообще големы? Это понятие ввели оригинальные мыслители А.Лазарчук и П.Лелик на заре перестройки в СССР. На протяжении всего «Третьего проекта» вы будете постоянно сталкиваться с этим пугающим явлением психоистории. Големы есть системы, созданные на основе механизмов управления и состоящие из людей. Они обладают элементами разумного поведения. В своем блестящем эссе «Голем тоже хочет жить», посвященном бюрократической системе СССР 1930-1950-х годов наши мыслители наглядно показали, что сложные, самодостаточные чиновничьи системы выказывают поведение, схожее с поведением живых, а зачастую и разумных существ. Мы утверждаем, что Голем появился не в СССР 30-х годов, а в Российской империи XVIII столетия. Высшие этажи государственного аппарата сложились в Голем, и именно тогда он начал проявлять качества квазиразумного существа, своеобразного надличностного интеллекта со своими интересами, логикой поведения, импринтами и инстинктом самосохранения. С тех пор государство наше стало интересовать лишь оно само. Население для Голема превратилось в то, что обеспечивает его безбедное существование. Человек в системе Голема превратился из смысла в ресурс, в строительный материал и питательную среду.

Выбирая путь «Северной Пальмиры» и пытаясь похоронить навсегда принципы Святой Руси, Петр, конечно, и ведать не мог о рождении Голема. Он и понятия не имел о том, что это такое. Ему нравилась Европа и ее достижения. Он с ужасом вспоминал детские годы в страшной, бунтующей Москве (а он видел два жестоких стрелецких мятежа). Как и многие реформаторы после него, Петр хотел из дикой и неустроенной России создать чистые Нидерланды, процветающую Британию, веселую Францию. А вместо этого родился Голем!

 

Империя на обочине

 

Зачем Петр Великий поднял Россию на дыбы? И что в итоге получилось?

Мы все знаем о блестящем военном прошлом нашей Империи. Мы гордимся славными победами русской армии и доблестного флота под Андреевским флагом над шведами, турками, пруссаками и французами. Битвы при Полтаве и Бородине, под Ларгой и Кагулом, взятие Измаила и оборона Севастополя, походы в Италию, Францию и на Балканы, морские сражения при Чесме, Наварине и Синопе – все это наша гордость.

Но при этом, друзья, Российская империя оставалась страной глубоко несамостоятельной, которую другие силы использовали в своих интересах. Главные роли, которые довелось играть Северной Пальмире – это «дойная корова» (ресурсно-сырьевой придаток) для развитых стран, «пушечное мясо» для экономически развитого ядра Западного мира и внешний регулятор мировых процессов.

Прежде всего несамостоятельная, ведомая роль Российской империи объяснялась ее экономической немощью. Будучи военным гигантом, в мировую экономику Россия вошла как неразвитая окраина, периферия.

Был в Советской России такой выдающийся историк – Михаил Покровский, кумир 1920-х годов. Старую Россию он откровенно не любил, за что и угодил в опалу при Сталине. Тогда это было оправдано: Красный император возрождал патриотизм вместо ленинского интернационализма и принципа «пролетарий не имеет родины». Сталин искал опоры в прошлом, и ему были не ко двору критики России, пускай даже и справедливые. Того требовали неотложные интересы выживания страны. Однако М.Покровский все же кое в чем был глубоко прав. И сегодня, когда старая Россия умирает, а рецепты сталинского подъема патриотизма уже не работают, нам очень важно изучить одну из теорий Покровского – теорию о России как о периферийной империи. Покровский говорил:

 

«Банкротство петровской системы заключалось не в том, что ценой разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы, а в том, что, несмотря на разорение страны, и эта цель не была достигнута…»

 

В нынешней РФ популяризатором и продолжателем учения Покровского выступил Борис Кагарлицкий в своей книге «Периферийная империя». Вот что он пишет:

 

«Историческая трагедия петровских реформ состоит в том, что, решая проблемы технической отсталости и культурной изоляции, они еще больше встраивали Россию в формирующуюся мировую систему, закрепляя как раз периферийное положение страны» (Борис Кагарлицкий. «Периферийная империя» – Москва, 2003, с.227).

 

Вся история России после Петра – это непрекращающиеся попытки преодолеть отставание от мировых лидеров. Попытки, неизменно заканчивавшиеся еще более глубокой вовлеченностью России в мировую систему, все более определенным ее позиционированием в качестве периферийной страны, зависящей от мировых лидеров. Чтобы подтвердить этот вывод, Кагарлицкий приводит любопытные цифры.

 

«Внешняя торговля России при Петре Великом выросла в 8-10 раз. Основная часть ее приходилась на Англию и Голландию… Голландцы, имея торговый, а англичане – еще и военный договор со Швецией, вооружали и обучали войско Петра…»

 

Это к тому, что Россия и Швеция при Петре жестоко воевали друг с другом. А экономические лидеры Запада тех времен, британцы и голландцы, нас при том умело использовали. Да только ли нас со шведами? Тут и Польша в компанию «придатков» угодила.

 

«…И Россия, и Польша вошли в мировую систему именно как поставщики дешевого сырья и продовольствия. Но именно потому, что в конечном счете эта роль не предполагала больших выгод, обе страны были обречены на жесточайшую борьбу между собой, стремясь максимизировать те немногие преимущества, которое давало их участие в мировой торговле… По существу, они боролись за одно и то же место в мировой системе. И если в шестнадцатом веке Россия катастрофически проиграла первый этап этой борьбы, оказавшись на грани полной катастрофы, то в восемнадцатом веке она не только взяла реванш, но и обрекла Польшу на экономическую и политическую деградацию, а позднее – и на потерю политической независимости. Подъем России сопровождался упадком Польши… Раздел Польши закрепил положение России в мироэкономике как ведущего поставщика дешевого сырья и зерна…

Крепостническая Россия в XVIII веке оставалась для Запада крупнейшим поставщиком сельскохозяйственных товаров, сырья и полуфабрикатов. Причем львиная доля российского экспорта приходилась на буржуазные страны – Англию и Голландию.

На долю Англии приходилась в XVIII веке почти половина внешней торговли Российской империи, а в 30-е годы восемнадцатого века – даже более половины. Поставки русского сырья имели для Британии стратегическое значение. Единственно доступной альтернативой для Англии была торговля с североамериканскими колониями, однако здесь дела шли не самым благоприятным образом. Лондонское правительство неоднократно пыталось увеличить поставки из Америки, но без особого успеха…»

 

То есть, читатель, Англия попросту загнулась бы без потока русского сырья – потому что американские колонисты не желали быть ресурсным придатком Британии, а хотели сами перерабатывать свое сырье и богатеть на торговле готовыми изделиями. В 1776 году они попросту восстали и отложились от мамы-Англии, создав Соединенные Штаты, и тогда поток русского сырья стал для британцев жизненно важным. Но, в отличие от американской элиты, строившей фабрики, «еврорусские» предпочитали гнать на Запад непереработанные ресурсы и тратили миллионы не на строительство своей промышленности, а на роскошь и заграничные развлечения.

Не Россия стала диктовать свою волю Англии, а наоборот – индустриально развитая Британия превратила сырьевую Россию в свое орудие. Россия не предприняла ни одной самостоятельной попытки придушить англичан, гадившим русским на каждом шагу. Русское дворянство тратило заработанные на сырых материалах деньги, закупая английские товары. У англичан брались и кредиты. В итоге военно-сырьевой русский колосс стал воевать в интересах британцев. Тогда и родилась прочная традиция британской внешней политики: «Сражаться за интересы Британии до последнего русского». Русскими руками англичане расправились с теми, кто им был опасен – и с Пруссией в Семилетнюю войну, и с Наполеоном. Потом русские приняли горячее участие в освобождении Греции от турецкого владычества, и Греция моментально перешла в британскую сферу влияния. И так далее – вплоть до вступления России в совершенно ненужную ей Первую мировую, когда ценой двух миллионов убитых мы на благо Англии дрались с немцами. Единственный русский государь, который пытался покончить с зависимостью от Англии и сделать Россию самостоятельным игроком, Павел Первый, трагически погиб. Стоило ему пойти на союз с Наполеоном и начать планирование похода в Индию – как Англия инспирировала дворянский заговор и политический переворот в Петербурге, в итоге которого Павла задушили, а на трон взошла очередная «английская игрушка» – Александр Первый. Такой была плата Российской империи за экономическую неразвитость и периферийное положение. Русская военная мощь в этом случае оказалась бессильной – она плясала под дудку сырьевой экономики, повиновалась прихотям «еврорусских». Но продолжим листать работу Кагарлицкого:

 

«…При Екатерине Великой Россия занимает первое место в мире по производству железа. Однако происходит это при крайне слабом внутреннем спросе… Наряду с Англией русское железо экспортировалось во Францию, где металлурги жаловались, что их эта конкуренция разоряет. Через петербургский порт железо вывозили в Голландию, Испанию и даже в Северную Америку. Единственной альтернативой на мировом рынке было шведское железо, но оно оказывалось заметно дороже… На Россию во второй половине XVIII века приходилось до 70 процентов мирового экспорта железа…

В XVIII веке первое место в нашем экспорте занимала пенька. На втором месте был лен. Пенька – это паруса и канаты, то, без чего невозможен флот того времени. Она являлась стратегическим сырьем XVIII столетия, как уголь во второй половине девятнадцатого или нефть в ХХ веке. Превосходная русская пенька уходила в Англию, а не менее качественный товар доставался французам…

В первой половине ХIХ столетия Россия экспортировала древесину, лен, пеньку, коноплю, сало, шерсть, щетину. На Британию в середине ХIХ века приходилось около трети русского импорта и примерно половина экспорта. К сороковым годам ХIХ в. Англия получала в России две трети требовавшихся ей льна-сырца и пеньки, 80 процентов семян льна и конопли…

Вплоть до середины ХIХ века Россия была основным поставщиком зерна (и прежде всего пшеницы) в Европу. На нее приходилось более двух третей европейского импорта зерна…»

 

Таким образом, наша экономика во времена Северной Пальмиры XVIII – первой половины ХIХ века сложилась как ресурсно-сырьевой сектор бурно развивающейся индустриальной Европы. Сектор, не только весьма отсталый в технико-технологическом плане, но и лишенный сколько-нибудь значительных капиталов. Именно встроенность Российской империи в складывающуюся мировую экономику на зависимых ролях в решающей степени определило и строй хозяйственной жизни в стране. Что это за строй?

 

«Империя Романовых… представляла собой феодальный произвол в его чистом виде, но направленный к новым целям. Однако сами эти цели были определены не российской властью, а общим характером мирового развития и капиталистической миросистемы. Феодальные методы мобилизации ресурсов служили модернизации капитализма – не только российского, но и европейского… У нас вошло в обычай повторять, что в России государство в XVIII – ХIХ веках шло «впереди общества». Да, конечно, технически оно всегда было гораздо прогрессивнее общества, ибо к услугам его техники был международный капитал, для которого поддержка русского государства (правильнее – русского феодализма) сделалась своего рода профессией… На протяжении XVIII века русское государство не просто «догоняло» Запад, оно успешно встраивалось в создаваемую Западом экономическую систему. Успехи Петербургской империи XVIII – начала ХIХ века в значительной мере были связаны с эффективным обслуживанием этой системы…

В 30-е годы ХIХ века А.С.Пушкин знаменитую фразу о том, что несмотря на свою грубую и циничную политику «правительство у нас все еще единственный европеец в России». Поэт, разумеется, имел в виду не культурные достижения петербургских бюрократов, а их вовлеченность в общеевропейские дела и проистекающее отсюда стремление модернизировать страну. Петербург со всей его авторитарной бюрократией был для Пушкина источником динамики, силой, заставлявшей страну двигаться и участвовать в мировых делах… Европеизм власти был предопределен вовлеченностью элит в международную экономику. Столица нуждалась в деньгах и товарах мирового рынка. В Петербургской России – чем выше положение социальной группы, тем больше степень ее связи с «Европой». Иными словами – со складывающейся буржуазной миросистемой. Да, в эту систему было вовлечено ничтожное меньшинство жителей страны…»

 

Проект «Северной Пальмиры» поставил себе целью европеизацию России. И надо признать – в экономическом плане он добился этой цели. Но совершенно не той, что задумывалась Петром первоначально («догнать Европу и повернуться к ней ж…й»). Империя так и не превратилась в экономического гиганта. Однако в европейскую миросистему она таки вошла – но не как лидер, а как ее сырьевой придаток, поставщик дешевых ресурсов. И как потребитель дорогой европейской продукции. В результате такой европейской ориентации Петербурга страна ишачила на государство. А государство удовлетворяло сырьевые потребности Запада и зависело от него. А в обмен на такую службу ничтожное меньшинство страны получило возможность жить, «как на Западе», а подчас – даже лучше. Во всяком случае, таких роскошных дворцов и балов, как в России, более богатая Европа не знала. Но меньшинство «еврорусских» дворян всецело зависело от Запада, считало себя Западом и стремилось на Запад. В Париж, Биарриц, Баден-Баден, Ниццу, Рим, Берлин и Лондон.

Государство, правящая династия и петербургская элита в составе «прирученной» аристократии и высшего чиновничества владели основными богатствами России. В этом смысле российская экономика всегда была государственной. Только вот государство в России – за исключением разве что сталинского правления и короткого периода после него – всегда кому-то принадлежало. В прямом смысле этого слова. А все остальные – воровали. Крали прежде всего у государства. И кто ближе был к власти – тот брал больше. Кто подальше – тот меньше. В авангарде шла русская аристократия, грабившая свою страну в умопомрачительных размерах. Вот и получилась экономическая модель Русской Системы или перераспределительный механизм «общества власти». Государство владеет. Петербургская элита – приватизирует. Чиновничество – крадет. Население – гнобится. Такая вот экономика «добывания трофеев» по-российски. А в итоге получилась хроническая отсталость, подчиненное положение России в мировой экономике и углубляющийся разрыв между Россией и технологическими лидерами.

Поэтому, когда нас призывают возрождать славные традиции романовской империи под двуглавым орлом, мы плюемся в ответ. Их уже возродили. В «беловежской России» образца 1991 года. И лить слезы над костями династии, и умиляться ее битым молью остаткам мы тоже не намерены!

 

Два народа (о вальсы Шуберта, о хруст французской булки)

 

Возможно, главная беда Русской цивилизации – это наш раскол на два народа. Один из самых совестливых и пронзительных русских мыслителей, Григорий Федотов, после краха романовской империи и ужасов Гражданской войны написал в 1926 году:

 

«Петру удалось на два века расколоть Россию: на два общества, на два народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между дворянством и народом – та пропасть, которую пытается завалить своими трупами интеллигенция ХIХ века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершался за счет другой – национальной…»

 

Тающее, ничтожно малое меньшинство, которое приватизировало и обслуживало государство, отгородилось от народа, превратилось в «русских европейцев». У них культура и даже язык были другими, отличными от коренного населения. Помните, как сказано о Татьяне Ларине в «Евгении Онегине» Пушкина? «Она по-русски плохо знала…» Русская знать, утратившая русскую культуру и говорившая по-французски, возомнила себя «расой господ», иностранцами в собственной стране. А если так, то можно немилосердно использовать темных, забитых мужиков. Ведь они не понимают человеческий (то есть, иностранный) язык, они подобны животным и обходиться с ними можно, как со скотиной, распоряжаясь не только их свободой, но и жизнью. Такое превращение правящего класса романовской империи в «искусственную расу» только усилило его психологию «добывания трофеев» и ее стремление терзать Россию, как добычу.

Издевательство дворян над русскими крестьянами становилось еще сильнее оттого, что тупой расейский помещик, например, в Рязани хотел так же роскошно, как и его французский собрат по классу где-нибудь в Шампани или Лангедоке. Наш господин тянулся именно к западному уровню потребления. Но нашему дворянину-идиоту было невдомек, что климат Франции мягче русского, что из-за этого француз-крестьянин производит впятеро больше товарной продукции, чем наш мужик. А потому и тамошнему дворянину достается гораздо больше оброка или арендной платы, и позволить себе он может гораздо больше, чем наш барин. Но дурной расейский барин знать ничего не хотел: хочу жить как на Западе – и все тут! Поэтому он, чтобы купить все эти картины, скульптуры, клавесины и гобелены, эксплуатировал нашего мужика так, как французам и не снилось.

Недалеко от дворян ушел и крепостной промышленник, использовавший рабских труд намертво приписанных к уральским заводам полукрестьян-полурабочих (посессионных и приписных). Кстати, главным таким промышленником выступала императорская фамилия. Какой там технологический прогресс? Его практически не было до девятнадцатого века. Не нашли никакого развития прекрасные русские изобретения восемнадцатого столетия: завод-автомат Батищева, прекрасные станки Нартова, паровая машина Ползунова, все многочисленные изобретения Кулибина – от удивительных арочных мостов и карманных часов оригинальной конструкции – и до речных судов-самоходов, движимых силой встречного течения.

Подход к делу в промышленности получался тоже трофейным. Выжать людей до полного оскотинивания. Выжечь лес вокруг металлургических печей – и уйти дальше. Потом эту практику повторят при позднем Брежневе: опоганить, изуродовать тайгу, чтобы высосать побольше нефти, которую сырой отправят на Запад – и потом уйти, оставив на отравленных нефтяными выбросами пустошах груды ржавых бочек, поломанной техники и уже ненужных буровых.

Но это будет в ХХ веке. А когда изучаешь историю России XVIII–XIX веков, просто зубами от ярости скрежещешь, наблюдая за дворянским хамством, за самым неприкрытым свинством.

Во всех войнах той эпохи русская армия вступает в бой разутой, раздетой, плохо кормленной и скверно обученной. Флот при Романовых каждый раз находится в удручающем состоянии, и его приходится приводить в боевую готовность ценой неимоверных усилий. Всякий раз оказывается, что все разворовали дворяне-интенданты, что несметные деньги ушли не на оборону, а на бесчисленные балы и увеселения, на тысячи платьев для императрицы Елизаветы Петровны и на любовников Екатерины-вроде-бы-Великой. Господа дворяне строят себе дворцы, тратя на одну фарфоровую вазу из Европы столько же, сколько стоит батарея отличных орудий.

Вы оскорбитесь и скажете, что история Российской империи дает целую плеяду патриотов и героев, рыцарей без страха и упрека? Полководцев, научных гениев, выдающихся администраторов? Да, это так. И именно такие люди и нещадно эксплуатируемый народ создали все то хорошее, что связано с императорской Россией. Именно они и служили щитом от натиска «добывателей трофеев», грабителей собственной страны. Но, читатель, разве вы не замечаете того, что было их не так много, как хотелось бы? И действовать им слишком часто приходилось вопреки окружению. Вопреки господствующим в дворянской стране нравам.

Адмирал Ушаков и генерал Суворов насмерть бьются с интендантами. Воровство и транжирство достигают невообразимых размеров в девятнадцатом столетии. Герой из героев, лейтенант Казарский, который в 1828 году на крохотном бриге «Меркурий» выдержал бой с двумя громадными турецкими линкорами и был лично назначен императором Николаем Первым проверять дела со снабжением Черноморского флота, где вор сидел на воре. Казарского просто отравили, угостив чашкой кофе с ядом. А какова судьба лейтенанта Ильина, который в 1770 году сыграл решающую роль в разгроме турецкого флота при Чесме? Ведь этот человек шел почти на верную смерть, управляя брандером – корабликом, доверху набитом порохом и горючими материалами. Ему удалось поджечь вражеские корабли – но жизнь свою он закончил в нищете и унижении. А какие мытарства пришлось пережить Резанову, пытавшемуся укрепить русские колонии в Америке? А как петербургская бюрократия съела энергичного управляющего «Российско-американской компании» Баранова, сумевшего утвердить Россию на Аляске? А те мучения, что выпали на долю гениальных русских изобретателей и ученых, чьи прекрасные технологии и изобретения были уничтожены тупым равнодушием царской бюрократии и глупостью тогдашних толстосумов?

К примеру, Максим Калашников в юности писал дипломную работу «Борьба с коррупцией и неэффективностью в государственном аппарате при Николае Первом», и прекрасно знает, о чем говорит. Он много читал, как перед ревизиями чиновники топили документы в реках. Какие суммы из бюджета исчезали в карманах элиты. Как проклятые снабженцы-дворяне крали даже в Крымскую войну, и русская армия от этого воровства понесла потерь не меньше, чем от пуль и бомб оккупантов при обороне Севастополя. Воровство и коррупция при Николае Первом достигла чудовищных размеров, практически парализовав страну. Именно это привело нас к унизительному поражению из-за технической отсталости и организационной беспомощности. В ту войну французские броненосцы крушили наши береговые батареи – а мы ничего не могли с ними поделать, ибо ядра старых пушек отскакивали от их железных боков. Нас расстреливали из дальнобойных нарезных ружей, а русский солдат имел только примитивные гладкостволки. А кто воровал? Да дворяне же! И гоголевский «Ревизор» – это лишь слабая тень того, что творилось на самом деле. Мы знаем это из документов и воспоминаний, опубликованных еще при царях, а не при коммунистах.

Не меньшее омерзение вызывают и внутренние сцены крепостнической жизни с помещиками-мотами, с бешенством «от жира», с пустой и никчемной жизнью большинства правящего класса. То, что делала и делает нынешняя россиянская псевдоэлита, и есть лишь концентрированное повторение строя мысли, образа жизни и поступков их предшественников в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Дворяне спускали миллионы рублей в Европе – и их нынешние наследники делают то же самое, скупая архидорогую лондонскую недвижимость и футбольные клубы. Преемственность в самом чистом виде! Именно поэтому владельцы вилл на Рублево-Успенском шоссе, отгороженных от остальной России, складывают песни про вальсы Шуберта, закаты и хруст французской булки – как упоительны в России вечера.

Дорогая булка у вас получилась, ребята! Крепостничество и бесправие – ей цена. И несчастье нашей истории. И исковерканная русская судьба. И многие миллионы жертв. Вот что пошло в уплату за все эти великолепные псовые охоты, клавесинные вечера и балы белыми ночами в Северной Пальмире.

Народ в старой России – это прежде всего крестьянство. Даже в середине девятнадцатого века в городах проживало не более 5 процентов населения. Крестьянство жило своей жизнью, невообразимо далекой от Петербурга и проекта «Северная Пальмира». И уж тем более – от Европы. Жизнь крестьянина была самодостаточной. Ее содержание складывалось из борьбы с суровой природой и уклонения от власти – сил, одинаково для крестьянина далеких, непонятных и, в общем-то, враждебных. С городом, и уж тем более с далекой непостижимой столицей на Неве (а уж тем более – и с вовсе неведомой заграницей) русского землероба связывала лишь часть урожая и продуктов, отдаваемая либо помещику, либо его управителю. В остальном крестьянин, его семья и община были замкнуты на самих себя и привычный ход вещей. В его основе – труд от зари до зари без выходных с весны до осени и множество праздников во вьюжные зимние вечера, в осеннюю и зимнюю распутицу. Именно на каторжном труде крестьянина и было построено все в Северной Пальмире.

Но при этом скажем прямо: русский крестьянин все же не умирал с голоду. По свидетельствам иностранцев, посетивших внутренние районы Российской империи в восемнадцатом и начале девятнадцатого века, русский крестьянин жил как минимум не хуже деревенских жителей в Западной Европе. Так, английский путешественник Роберт Бремер специально поехал вглубь России в начале XIX, стараясь отыскать в жизни нашей страны позорящие ее черты. И, тем не менее, он написал:

 

«В целом… по крайней мере, в том, что касается пищи и жилья, русскому крестьянину не так плохо, как беднейшим среди нас. Он может быть груб и темен, подвергаться дурному обращению со стороны вышестоящих, несдержан в своих привычках и грязен телом, однако он никогда не знает нищеты, в которой прозябает ирландский крестьянин. Быть может, пища его груба, но она изобильна. Быть может, хижина его и бесхитростна, но она суха и тепла. Мы склонны воображать себе, что если уж наши крестьяне нищенствуют, то мы можем по крайней мере тешить себя уверенностью, что они живут во много большем довольстве, чем крестьяне в чужих землях. Но сие есть грубейшее заблуждение. Не только в Ирландии, но и в тех частях Великобритании, которые считаются избавленными от ирландской нищеты, мы были свидетелями убогости, по сравнению с которой условия русского мужика есть роскошь, живет ли он среди городской скученности или в сквернейших деревушках… Есть области Шотландии, где народ ютится в домах, которые русские крестьянин сочтет негодными для своей скотины…» (Цитируем по книге Р.Пайпса «Россия при старом режиме» – Москва, 2004 г.)

 

Когда читаешь это, невольно задумываешься. Откуда у русских крестьян оставался какой-никакой достаток? Ведь урожайность на гектар в России в те времена была в четыре-пять раз меньше европейских! Ответ до смешного прост: нигде в Европе на одного землевладельца не приходилось таких площадей земли, как в России, и стольких зависимых от него крестьян. Тем паче, что в тогдашней России крестьян жило больше, чем во всей Европе, вместе взятой. Таким образом, уступая в качестве, мы брали количеством. Отставая в эффективности, брали массой.

И все же главной проблемой русских крестьян были не материальные, а общественные и духовные условия их жизни. В отличие от европейского, русский крестьянин был крепостным по сути, беззащитным перед произволом власти и помещика. Тот же Роберт Бремер писал:

«Пусть, однако, не думают, что раз мы признаем жизнь русского крестьянина во многих отношениях более сносной, чем у некоторых из наших собственных крестьян, мы посему считаем его долю в целом более завидной, чем удел крестьянина в свободной стране вроде нашей. Дистанция между ними огромна, неизмерима, однако выражена может быть двумя словами: у английского крестьянина есть права, а у русского – нет никаких! » (Р.Пайпс, указ. соч., с 212).

Итак, русский крестьянин был бесправен и беззащитен перед властью. И одновременно его лишили живой веры, придающей смысл существованию. О какой искренней, одухотворяющей вере можно вести речь, если, начиная с 1700 года, упраздняется патриаршество и церковь превращается в часть государственной машины, в идеологическую организацию по воспитанию трудящихся – темного и неграмотного народа?

Со времен Петра Первого наша официальная церковь была чем угодно, только не домом Бога. Мало того, что великий европеизатор отменил патриаршество, он еще и свел управление церковью к бюрократическому органу, священному Синоду – элементу государственного аппарата Российской империи. Этот факт, мы думаем, хорошо известен тебе, читатель. А теперь поведаем о вещах уж совсем удивительных. Начиная с Петра Первого рукоположенные священники давали присягу государству, в которой торжественно клялись «Его Царского Величества самодержавству, силе и власти принадлежащие права и прерогативы узаконенные и впредь узаканиваемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять и в том живота своего в потребном случае не щадить». То есть, священники превращались в цепных псов государственной машины. С высшим духовенством дело обстояло еще круче. В присяге, приносимой членами священного Синода, содержалось вот что: «Клянусь же Богом живым Ея Величеству, Государыне Царице Екатерине Алексеевне верным, добрым и послушным рабом и подданным быть» («Полное собрание законов Российской империи с 1649 года» – СПб, 1830 г., т. 6, с. 315).

Священник, как послушный раб императрицы, как слуга власти, ненавидимой обществом! Прямее и не скажешь. Стоит ли удивляться тому, как в начале ХХ века русские мужики охотно валили кресты с официальных церквей? Впрочем, не надо впадать и в другую крайность и считать русских стихийными атеистами. Нет, не были мы таковыми. Скорее, русские крестьяне хранили своеобычную и в чем-то детскую веру в доброго, усталого Бога, от которого скрывают безобразия, творящиеся не земле. Верили они и в помазанника этого доброго Бога – русского царя, единственного, кто думает о народе и сочувствует ему. Бесспорно, такая вера носила прежде всего психотерапевтический, а не творческий характер. Нацеливала человека не на созидание, а на обживание. Но она была необходима. Не может человек жить без веры, так же, как и без надежды и любви.

В общем же русский крестьянин времен «Северной Пальмиры» испытывал враждебность к государству, был слабо связан с обществом в европейском его понимании и не нуждался в мире за пределами родного села. Да и не понимал его тоже. Самое большее, что он мог понять – так это ближнюю округу. На дворянско-бюрократический беспредел и трофеизм эпохи господ Романовых он отвечал лживостью, безразличием и глубоко запрятанной агрессивностью. Один из самых дотошных и глубоких знатоков народной жизни, Максим Горький, писал по этому поводу:

 

«В юности моей я усиленно искал по деревням России того добродушного, вдумчивого русского крестьянина, неутомимого искателя правды и справедливости, о котором так убедительно и красиво рассказывала миру русская литература XIX века. И – не нашел его. Я встретил там сурового реалиста и хитреца, который – когда это выгодно ему – прекрасно умеет показать себя простаком… Он знает, что «мужик не так глуп, да мир – дурак», и что «мир силен, как вода, да глуп, как свинья». Он говорит: «Не бойся чертей – бойся людей». «Бей своих – чтобы чужие боялись». О правде он не очень высокого мнения: «Правдой сыт не будешь», «что в том, что ложь, коли сыто живешь?». «Правдивый, как дурак, тоже вреден». Сострадание ему не слишком ведомо. Ни у кого в мире нет такой пословицы: «Чужие слезы – вода». Да и к труду он не испытывает особой привязанности: «Работа не волк, в лес не убежит»…»

 

Такова мораль крестьянина, вызревшая в уродливом зазеркалье «Северной Пальмиры» при династии Романовых. И не надо рыдать о «России, которую мы потеряли» и пенять на Сталина, который, де, уничтожил самых хозяйственных, честных и трудолюбивых. Не нравится вам Горький? Давайте обратимся к написанному другим знатоком народной жизни, бескомпромиссному Виссариону Белинскому.

«В понятии нашего народа свобода есть воля, а воля – озорничество. Не в парламент пошел бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он, пить вино, бить стекла и вешать дворян, которые бреют бороду и ходят в сюртуках, а не в зипунах…»

Знаете, Виссарион Григорьевич, написав это, как в воду глядел. Вся история ХХ века на Руси подтвердила его выводы. И в 1917-м, и в 1991-м…

 

Военная несостоятельность «славной династии»

 

Напоследок посмотрим на империю Романовых с той стороны, которая составляет ее главную гордость – военной.

Российская империя при всей слабости ее экономического основания была милитаризованным государством. После Петра мы становимся признанной военной силой. Именно милитаризация оправдывала закрепощение крестьян. Мол, терпи, мужик. Ты превращен в раба для помещика, но барин-то твой – воин! Ему приходится воевать и рисковать жизнью на государевой службе, а потому ему многое дозволено.

Надо сказать, Петр Первый действительно провел немилосердную мобилизацию дворян. Они при нем и под пулями в атаку ходили, и на крепостные стены бросались, и морское дело осваивали, и почти на верную смерть в дальние экспедиции ходили. Много их погибло и от свинца, и от цинги. Иные уходили по приказу Петра в полярные плавания вместе с женами, где и находили последний покой. Но…

В восемнадцатом веке на Россию прекращаются ежегодные налеты крымской конницы, а после разгрома Карла Шведского под Полтавой в 1709 году и вплоть до самого наполеоновского нашествия в 1812-м на нас добрый век никто не решается напасть. У России не оказывается врагов, способных угрожать ее существованию. Польша – в упадке и смуте. Турция испытывает острые внутренние кризисы. Швеция способна лишь на локальные операции, предел ее мечтаний – отбить у русских часть Карелии и захватить Петербург. Маленькая Пруссия о походе на Восток даже не мечтает (а единой Германии еще нет). Австрии не до нас. Франция – далеко, ее нападение на нас – физически невозможно. Да и нет в те времена механизированных армий и авиации, железных дорог и автомобилей, без которых любая армия того времени просто растворялась на огромных русских просторах.

Династия Романовых уже не мобилизует дворянство: ему даруются вольности, делающие государеву службу не обязательной, а добровольной. И временный союз мужика и власти тотчас распадается. Вспыхивает кровавая крестьянская война Емельяна Пугачева. Крестьянин был готов гнуть спину на крепостника до тех пор, пока тот воевал и защищал от врагов. После 1709 года помещик с точки зрения мужика превращается в сущего паразита, кровопийцу, «трофейщика». Ведь он ничего не делает, а лишь жрет водку, устраивает балы да охоты, таскает в постель девок, в карты режется и покупает невесть что. Каких-то – тьфу ты, Господи, срамота одна! – баб каменных в раздетом виде, да картины с голыми телесами.

При этом русский мужик с молоком матери впитывал понимание: барин имеет все, потому что власть держит меня в крепостном рабстве у этого кровопийцы, потому что я вынужден даром отдавать ему плоды труда своего, потому что я всего лишен. Поэтому рождался протест: то, что у дворянина – это на самом деле мое, моим потом политое, и я это должен вернуть. Отнять и поделить.

Что делал помещик? Старался содрать со своих крестьян три шкуры, чтобы было на что кутить в Париже и на европейских курортах, чтобы играть в карты и давать балы, чтобы тыщи рублей спускать на импортную роскошь. Большинство из того, что выжималось из мужика, шло не в развитие промышленности, а в совершенно немыслимую, непроизводительную роскошь, миллионы рублей утекали за рубеж, обеспечивая развитие Западной Европы. Сюда же отнесем и варварскую модель хлебного экспорта царской России, которая до сих пор заставляет млеть от восторга интеллигентских придурков: «Ах, мы кормили хлебом всю Европу!». Мы вывозили зерно с Юга, хотя страна при этом голодала и недоедала, хотя на душу населения хлеба в «хлебоэкспортной» России производилось меньше, чем в странах, которые этот хлеб у нас покупали. Это ли не яро «трофейный» подход? И коль мы «кормили всю Европу», то какого черта власть постоянно пыталась провести реформы на селе и без устали сокрушалась по поводу низкой производительности труда русских крестьян?

Таким образом, дворянин утрачивает оправдание своего господства, все больше превращаясь в неприкрытого мародера. Он – уже далеко не всегда воин и подвижник во благо Империи.

Но это – полбеды. Второй половиной становится прогрессирующая военная несостоятельность государства Романовых. Мы тоже гордимся славными победами русского оружия в XVIII столетии, гениями Румянцева и Суворова, Ушакова и Сенявина. Мы знаем, что русская армия в ту эпоху стяжала себе славу непобедимой. За короткое историческое время Империя занимает Северное Причерноморье, Крым, Приднестровье, Кавказ и Закавказье. Но…

Но при всем этом возможности решить геополитические задачи России тогда не использовали даже наполовину. Три века назад Турция впала в столетнюю слабость. Англия и Франция еще не знают парового флота – его еще не изобрели, и потому западные эскадры не могут оперативно прибыть в Черное море. В тот век русские, мобилизовавшись, могли взять Босфор и Дарданеллы комбинированными ударами с моря и суши, десантными операциями. Сделай мы это – и Россия выходила в Средиземное море, заводила мощный торговый флот, получала огромные доходы от торговли на Юге.

Вот только средства, которые могли бы пойти на это, правящие верхи России профукали на дворцы и поместья, на фаворитов и развлечения. На фоне ее московские, допетровские цари, выглядят как мобилизационные гении. Они строили немного и скромно, в первую очередь отливая пушки.

Россия так и не смогла занять Босфор и Дарданеллы ни в восемнадцатом веке, ни в войну 1828–1829 годов. Зато потом начинается череда военных неудач. Режим сырьевиков, крепостников и «добывателей трофеев» допускает военно-техническое отставание от Европы, и это быстро выливается в череду военных поражений.

В Крымскую войну 1853–1856 годов Запад бросает против нас солдат с дальнобойными винтовками, паровые винтовые корабли и даже первые броненосцы. Русский солдат вынужден противостоять им с примитивными гладкоствольными ружьями, парусными кораблями и горсткой устаревших колесных пароходов. Уже в ту войну российский генералитет показывает себя косным и неспособным вести современную войну. Части бросаются в атаки на убой, без координации, наблюдаются первые попытки завалить развитого противника трупами своих солдат.

Итог – позорное поражение. Но и дальше царская военная машина работает плохо. Русско-турецкая война 1877–1878 годов принципиально не изучалась в русских военно-учебных заведениях – настолько неумелы действия командования в той кампании, настолько велики наши потери. Кстати, война 1877–1878 гг. также заканчивается геостратегическим поражением России. Англо-французы, подтянув к театру военных действий мощные эскадры, заставляют нас отойти от Босфора и Дарданелл (а мы были уже в 28 километрах от Стамбула) и навязывают нам унизительное для страны соглашение, по которому Турция сохраняет проливы в своих руках, а освобожденная Болгария оказывается в немецкой сфере влияния – чтобы потом, в Первую и Вторую мировые войны, оказаться в стане наших противников.

Следующая крупная война, Русско-японская 1903–1905 гг., заканчивается позорнейшим поражением. Выявляется полная неспособность царской России воевать на тогдашнем уровне. Тыловое обеспечение армии оказывается скверным, не хватает топографических карт и маскировочного обмундирования, патронов и пулеметов. Броненосный флот оказывается плохо организован и скверно подготовлен – отчего гибнет в войне. Впервые с семнадцатого века русские сдаются в плен большими массами – и в Порт-Артуре, и в Цусимском морском сражении.

Затем разражается Первая мировая, в ходе которой царские генералы и чиновники допускают снарядный голод в армии (на тысячу немецких снарядов наши вынуждены отвечать десятком своих), отступления, падение крепостей в Польше, сотни тысяч сдавшихся в плен. Не удается нанести ни одного поражения немцам, все победы – лишь над слабыми австрияками. И здесь наблюдается полная военная несостоятельность, закончившаяся крушением монархии…

В общем, проект «Северная Пальмира» и в военном отношении оказался несостоятельным. И тут он потерял оправдание своей политики в глазах народа.

Взаимная ненависть между верхами и низами в России, дух «добывания трофеев» и мародерства как вверху, так и внизу, глубокое неприятие между «еврорусскими» и массой собственно русского народа – вот что стало смертным приговором Северной Пальмире, Петербургской империи. Вот – ее несчастье и судьба. И нет ничего удивительного в том, что нашлись в России те силы, которые с 1917 года решили построить в стране иную Реальность, преодолев роковые пороки романовского государства.

Однако это – уже следующий национальный проект.

 

 

ГЛАВА 3. НА КРОМКЕ ХАОСА

 

Кризис середины ХIX века

 

После позорного поражения в Крымской войне (1853–1856 годы) наша страна вошла в полосу опаснейшего кризиса. Проект «Северная Пальмира» уподобился кораблю, попавшему в жестокую бурю – когда трещат мачты и волны заливают палубу.

Уже накануне войны все, за что сражалась Петербургская Россия, вдруг стало стремительно терять смысл. Да, к середине девятнадцатого столетия все задачи, стоявшие перед русскими накануне Ливонской войны, были решены. В составе Империи давно пребывала Украина-Малороссия с ее плодородными черноземами и тучными нивами – благодатный источник зерна для экспорта. Мы отбили у турок и освоили не менее плодородную Новороссию – Северное Причерноморье, Крым и Приднестровье. Под нашими ударами пала сгнившая изнутри Польша – конкурент России на роль сырьевого придатка развитого мира. В трех войнах русские разгромили шведов, навсегда превратив их в тихих нейтралов. Россия завоевала выходы к Балтийскому и Черному морям. Поток русского хлеба шел в Европу. Но…

Внезапно объявились сильные и энергичные конкуренты, принявшиеся занимать экономическую нишу России в мировом рынке! Они вторглись в реальность со своими сырьем и продовольствием, буквально выпихивая нас с таким трудом занятого места. С середины ХIX века сырье и продовольствие повалили в Старый Свет со всех сторон. Из Северо-Американских Соединенных Штатов, из Латинской Америки, Австралии и Канады, Южной Африки и Индии. Теперь грузы доставляли не только медлительные парусники, но и пароходы. Пшеница, мясо, рис, лес, металлы – всего этого вдруг стало вдоволь. И все это стоило гораздо дешевле русского сырья, невзирая даже на транспортные издержки, зачастую превосходя наши товары по качеству. А это стало серьезной угрозой для правящей элиты Северной Пальмиры – угрозой лишиться пусть и не идеального, но все же прибыльного и удобного положения в глобальном разделении труда. Поток доходов дворян и чиновничества мог опасно оскудеть.

К тому же, не дремала и Англия, всерьез обеспокоенная размерами и влиянием России. Ведь русские и на Турцию давили, и все откровеннее на Среднюю Азию посматривали, за которой открывался прямой путь в сердце Британской колониальной империи – в Индию. Русские смогли окончательно покорить Кавказ – а за ним открывалась уже Персия, побережья теплых морей. Иракское Междуречье. Так сказать, зоны жизненных интересов англичан. И они решили поставить Северную Пальмиру на место.

Сначала они пытались урезонить нас словесно. Британский премьер Роберт Пиль имел весьма поучительную беседу с русским посланником Брунновым. Он доказывал, что «Россия самой природой создана быть земледельческой, а не мануфактурной (промышленной – прим. авт.) страной. Россия должна иметь фабрики, но не следует искусственным образом вызывать их к жизни посредством постоянного покровительства отечественной промышленности…» Как видите, читатель, минуло более полутора веков, а ничего в наших взаимоотношениях с Западом не изменилось. Как тогда они нам отводили роль отсталого сырьевого захолустья – так и теперь отводят, радуясь разгрому красной научно-индустриальной цивилизации Сталина. Ничего не изменилось – и не изменится никогда, покамест мы не станем другими. Сильными и независимыми.

Однако Российская империя в середине позапрошлого века, к чести государя Николая Первого, на сей раз не захотела плестись в хвосте политики «владычицы морей». И тогда англичане спровоцировали еще одну межцивилизационную войну – Крымскую, где с нами воевали соединенные силы британцев, французов, турок и пьемонтцев. Войну, в которой нам угрожали оружием Австро-Венгрия и Пруссия, вынуждая отступать с балканского направления, отводя войска из Молдавии и Валахии.

Мы до сих пор недооцениваем эту войну из-за ее «маломасштабности». Мы больше гордимся отражением нашествия полумиллионной армии Наполеона в 1812-м. Но «гроза двенадцатого года» все же не была «войной цивилизаций», как по наивности считали и считают многие. Конечно, в 1812-м мы дрались с Великой армией, собранной со всей Европы. Но при этом у России были западные союзники: Великобритания и Испания, а потом – Пруссия и Австрия. А вот в Крымской кампании все повернулось иначе. Мы остались в полном одиночестве – против всего мира. Вернее, против всего Запада.

«…После того, как Одесса, Рига, Кронштадт и Севастополь будут взяты, Финляндия освобождена, неприятельская армия расположится у ворот столицы, все русские реки и гавани будут блокированы, – что останется от России? Великан без рук, без глаз, которому больше ничего не остается, как стремиться раздавить врага тяжестью своего неуклюжего туловища, бросая его наобум туда и сюда, где зазвучит вражеский боевой клич. Действуй морские державы Европы с такой силой и энергией, Пруссия и Австрия могли бы освободиться от русского ярма настолько, чтобы даже примкнуть к союзникам…», – написал Фридрих Энгельс в «Нью-Йорк Дейли Трибьюн» 2 февраля 1854 года (Ф.Энгельс. Избранные военные произведения, т.2. – Москва, Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР, 1938 г., с. 32–33.) А британский премьер Пальмерстон вообще строил планы отделения Украины, Крыма и Кавказа от империи, передачи части наших земель Пруссии и Швеции. Еще задолго до Гитлера и 1991 года!

В этой войне Запад нанес нам чувствительный удар по Северному Причерноморью и взял Севастополь (Черноморский флот России погиб в этой главной базе). Паровые эскадры англо-французов угрожали и балтийским владениям России, и Камчатке. Мы потерпели сначала военное, а потом и политическое поражение. Умер (а по слухам – покончил с собой) император Николай Первый. Страна оказалась в глубоком кризисе, ее дух оказался опасно подорванным.

В самом деле, в столкновении с небольшими, в общем-то, экспедиционными силами Запада огромная империя Романовых потерпела унизительное поражение. Западники бросили против нас паровой флот с дальнобойными бомбическими орудиями. Они применяли против нас боевые ракеты с фугасными и зажигательными головными частями. Их солдаты выкашивали русские полки огнем винтовок. Что могла противопоставить им прогнившая, проворовавшаяся империя? Густые массы солдатушек с примитивными гладкоствольными ружьями, которые просто не добивали до врага. Вместо пароходофрегатов – парусники. Их пришлось затопить на рейде Севастополя собственными руками. Вместо быстрых и надежных железных дорог – воловьи упряжки, которые физически не могли снабжать Крым боеприпасами. Вместо электрического проводного телеграфа – телеграф оптический, машущий нелепыми «крыльями» на веренице башенок между Югом и Петербургом, бездействующий в ночь, туман и дождь. Вместо работоспособного государственного механизма – невероятно громоздкую, подлую, проеденную коррупцией чиновничью машину. Вместо передовой фабрично-заводской индустрии – полукрепостные заводы Урала с допотопными технологиями. Вырисовалась картина полной неконкурентоспособности и отсталости романовской России.

Проект «Северная Пальмира», казалось, полностью исчерпал себя. «В Европы» нас так и не пустили. Жестко и грубо указали на место в «предбаннике» и даже попытались расчленить. И, вдобавок, заставили соревноваться с конкурентами, находившимися в заведомо лучших природно-географических условиях. А это для продовольственного рынка – едва ли не самый решающий фактор.

Казалось бы, все, конец. Впереди – только деградация, угасание и, вероятно, распад несостоятельной Империи. Места в мировом театре жестко расписаны и роли утверждены. Остается доиграть последний акт и отправиться на кладбище.

Но Россия еще раз встрепенулась и сделала рывок. Удивив и весь мир, и, кажется, саму себя. Начались самые поразительные полвека в истории Российской империи. Состоялось подлинное русское чудо.

 

Незавершенное чудо

 

Попробуем проиллюстрировать его на конкрестных (или, как выражаются отдельные наши друзья – на чисто конкретном материале).

Итак, с 1850 по 1914 годы население страны выросло с 58 до 170 (по некоторым оценкам) миллионов душ. Подобного Европа не знала. Мы вступали в ХХ век как молодой, полный сил, энергичный народ. Впечатляли и годовые темпы роста русской промышленности. Они были выше, чем во всех развитых странах мира того времени. Что, в общем, неудивительно – слишком уж отсталой и неразвитой была наша страна на старте этого экономического рывка. В 1888–1899 году среднегодовые темпы роста составляли 8 процентов, а в 1900–1913 – 6,3 процента. Правда, эти проценты были куда «легче» американских или немецких, но все же… Особенно быстро шли вперед сельское хозяйство, металлургия, лесная индустрия. Неплохо шли в гору химия, машиностроение и электротехника.

Самым же выдающимся достижением «золотого полувека» стало грандиозное железнодорожное строительство. Если в 1850 году в стране было чуть более полутора тысяч километров «чугунки», то к 1917-му протяженность рельсовых магистралей достигла 60 тысяч километров. Россия по длине железнодорожной сети вышла на второе – после США – место в мире. Почему? Потому что казна не жалела денег на такое строительство, финансируя его то напрямую, то косвенно – через гарантии инвесторам.

Росло и благосостояние народа. С 1880-го по 1913-й заработки рабочих выросли более, чем вчетверо, в три с половиной раза выросли вклады в сберкассы и банки. Доходы городского населения (а это – всего лишь 15 процентов от общей массы народа) стали приближаться к западным. Увы, русская деревня прозябала в нищете. В среднем наш крестьянин был в полтора-два раза беднее, чем его собрат по классу во Франции или Германии. Что, в общем-то, неудивительно: ведь и продуктивность села на Западе намного опережала нашу. Добавьте к этому обстоятельству еще и то, что русскому селянину, освобожденному от крепостной зависимости в 1861-м, приходилось до 1907 года платить тяжелые выкупные платежи помещикам, отдавая за это до 90 процентов своих годовых доходов.

Отмена крепостного права все же сказалась на улучшении дел в аграрной сфере. Впервые за триста лет урожайность в стране стала расти. В 1900–1912 годах сбор пшеницы вырос в полтора, а ячменя – в два раза. В хорошие годы Россия обеспечивала до 40 процентов мирового экспорта зерна, никогда не опускаясь ниже 15–20 процентов.

У нас существовала и многоукладная экономика. Частный сектор сосуществовал с мощным кооперативным и государственным сегментами. В руках казны были две трети железных дорог, основные рудники и крупнейшие военные заводы и верфи. До 60 процентов доходов бюджета государство получало от казенных предприятий. Кстати, на втором месте стояли поступления от таможенных пошлин. Все это позволяло держать на низком уровне все остальные налоги (10 процентов) – с земли, недвижимости, капиталов, прибыли. Подоходный налог вообще не применялся. Именно это создавало благоприятный климат для деловых людей и инвесторов.

Земские реформы 1860-х и 1870-х годов принесли заметные успехи в развитии народного образования и здравоохранения. В начале ХХ века в стране ввели всеобщее и бесплатное начальное обучение. Число грамотных в городах Европейской части России достигло половины населения. Это, конечно, еще сильно уступало европейскому уровню, но все же… Число студентов росло, причем высшее образование у нас было куда дешевле, чем на Западе. Например, обучение на юридическом факультете в России обходилось в 20 раз меньше, чем в Англии или Америке, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии. Ну, а то, какое у нас было образование, дает понятие целая плеяда русских ученых «золотого полувека» – биологи Мечников, Сеченов, Павлов… Создатель радио Попов… «Отец» вертолетов и тяжелых самолетов Сикорский… Изобретатель высокооктанового бензина Ипатьев… Создатель телевидения Зворыкин… Все они получили образование в пореформенной России.

Именно в эту пору Россия поражает весь мир глубокой культурой – литературой Достоевского, Толстого, Чехова, Тютчева, Бунина, Некрасова. Музыкой Чайковского и Мусоргского. Великолепными художниками.

Сравнивая то общество с нынешним эрэфовским, многому поражаешься. Да, социум Северной Пальмиры был болен. Но даже в нем человек мог выбиться наверх благодаря энергичному труду, образованию, службе на благо Отечеству. Да вы хотя бы биографию Ильи Ульянова возьмите для примера. Человек, работая в системе народного образования (не в столице – в провинции!), смог получить и дворянство, и приличный заработок, и большой дом себе простроил, обзаведясь кучей детей. Мыслимо ли подобное сейчас? А теперь, если ты не принадлежишь к верхушке чиновничества или к олигархату, ты не поднимешься по социальной лестнице, и не помогут тебе ни ордена, ни подвиги на войне, ни самоотверженный труд на благо страны. Так что по сравнению с больной Российской империей нынешняя РФ – просто труп…

Кажется, Россия во второй половине XIX столетия все-таки поймала ветер удачи в свои паруса. Но… Впечатляющий рывок «Северной Пальмиры» одновременно превратился и в ее предсмертную песнь. Русское экономическое чудо той поры привело к страшной, кровавой катастрофе, к многолетней гражданской междоусобице, чудовищному опустошению страны, к миллионам жертв. Но почему?

Тогдашнее чудо было незавершенным и неравномерным. Было пройдено всего лишь полпути до возможной победы, но и эти полпути вызвали дикие потрясения.

Честное слово, злость берет от рисующих Россию начала ХХ века в слащаво-конфетном стиле, страны с молочными реками в кисельных берегах! Ах, милый Николай Второй, ах, он женился на принцессе, которую любил, ах, как все было хорошо! Оставим глупцам их занятия по оклеиванию своих домов и кабинетов старыми открытками и меню ресторанов 1885 года.

Какой была «Россия, которую мы потеряли», которая прошла только полпути? Страна еще очень отставала от Запада по всем статьям, читатель. Особенно – в промышленности. Тогда главными показателями силы стран были добыча угля и выплавка стали. Здесь в «концерте» великих держав русские стояли на пятом месте. Да и в общем объеме мирового промышленного производства доля России увеличилась с 1860 по 1900 гг. с 7 процентов до 8,8 %, в то время, как Германии – с 4,9 % до 13,2 %, а США – с 7,2 % до 23,6 %.

У нас либо полностью отсутствовали, либо пребывали в зачаточном состоянии важнейшие отрасли: автомобильная, авиационная, моторостроительная, химическая, тяжелое машиностроение, радиотехника, оптика, производство сложного электрооборудования и приборостроение (все это придется создавать Сталину). Такое отставание очень дало себя знать в Первую Мировую, когда нам пришлось закупать практически все, тратя уйму денег.

Именно Первая мировая стала настоящей проверкой на развитость страны. И есть очень важный показатель этой развитости – производство самолетов. Как во времена Петра олицетворением развитости страны была ее способность строить многопалубные пушечные корабли, так и в начале ХХ столетия символом развитости служил аэроплан. Ну что ж, приведем-ка любопытную табличку производства боевой авиатехники за годы империалистической войны (берем ее из «Истории войны в воздухе», изданной в ГДР в 1985 г.).

1914 1915 1916 1917 1918

Германия 1348 4532 8182 19646 14123

Австро-Венгрия 70 238 931 1714 2438

Англия 245 1933 6099 14728 32036

Франция 541 4489 7549 14915 24652

США – 83 1807 11950

Италия – 382 1255 3871 6523

Россия 535 1305 1870 1897 –

Как видите, Россия на общем фоне смотрится бледно, особенно если брать годы, когда военная промышленность у всех воюющих стран развернулась на полную мощь – 1916 и 1917 годы. Мы еще сильнее Австро-Венгрии, но уже уступаем далеко не самой развитой Италии.

Впрочем, авиастроение – это верх «хай тек» тех времен. Но в России в кризисе была и нефтяная индустрия: варварская добыча нефти в Бакинском районе Нобелями и другими иностранцами привела к тому, что в 1913 г. добыча по сравнению с 1901-м упала на 145 миллионов пудов. Самой слабой из великих держав Запада считалась Франция. С ней только и можно сравнивать Россию по объемам производства. Но она уступала нам по численности народа втрое!

По размерам валового национального продукта на душу населения Россия уступала США в девять с половиной крат, Англии – в четыре с половиной, Германии – в три с половиной раза. Нас в этом показателе превосходила даже Испания. По энерговооруженности наша экономика уступала американской вдесятеро, немецкой – вчетверо. Во столько же раз меньше была и производительность труда (в СССР она составляла 40 процентов от американской).

Синонимом информационных технологий тогда был телефон, появившийся на свет в 1876 г. Здесь мы уступали даже крохотной Дании: 97 тысяч абонентов против 98 тысяч в России. Тогда как в Германии было свыше трех миллионов номеров, в Англии – 797 тысяч, а во Франции – 185 тысяч.

На низком уровне стояло здравоохранение. В 1913 г. холерой, дифтерией, чесоткой и сибирской язвой в России было поражено 12 миллионов душ. На 10 тысяч душ населения у нас было всего 1,6 врача. То есть, вчетверо меньше, чем в Америке и в 2,7 раза меньше, чем в Германии. Детской смертностью в России мы превосходили западные страны в 1,74-3,76 раза.

И хотя расходы на образование в России росли, все равно число учащихся во всех учебных заведениях в 1913 году составляло 9,7 миллиона человек (60,6 души на тысячу граждан). В США, где училось 18,3 миллиона человек, сей показатель равнялся 190,6 человека на тысячу душ населения. У нас на 1000 жителей страны приходилось 1,75 школьного учителя, в США – 5,45 педагога. Это было в то время, когда образование стало важнейшим условием экономической силы, почти сорок лет спустя с тех пор, как Бисмарк назвал победителем во Франко-прусской войне 1870 года немецкого школьного учителя, который и подготовил исключительно боеспособных и технически грамотных солдат. У нас было лишь восемь университетов – против двадцати двух в Германии и четырнадцати французских. Хотя число получавших высшее образование в России и было большим, однако мы выпускали из учебных заведений больше священников, юристов и филологов, чем инженеров и врачей.

Бичом России по-прежнему оставалась неграмотность. У нас тогда на тысячу человек приходилось только 227–228 тех, кто умел читать и писать. Это без учета Закавказья и Средней Азии! Увы, в это время Франция обладала 93-процентой грамотностью, Германия – 98-процентной, Англия имела 816 грамотных на тысячу душ. Неграмотней нас в Европе была лишь Португалия – 214 человек из тысячи. Из тысячи новобранцев, которые шли в армию, в России было 617 неграмотных, в Германии – 1,1, во Франции – 49 человек. И это во время, когда война становилась технической!

Есть еще великая легенда о сытой и довольной России, которая кормила своим хлебом полмира. Но и она при ближайшем рассмотрении не выдерживает серьезной критики.

Да, зерна мы вывозили много. Но за счет чего? За счет невероятной эксплуатации села, которое превратилось во «внутреннюю колонию» для 15 процентов городского населения страны. Горожане ели действительно хорошо, а вот село, как говорится, сидело на скудном пайке. Хлеб мы вывозили потому, что число крестьян в России превышало численность всех землепашцев в США, Канаде и Аргентине, вместе взятых. На сто миллионов сельского населения нашей страны приходилось 67 миллионов селян других стран-экспортеров хлеба. Итак, в 1913 году русские собрали рекордный урожай зерновых (пшеницы, ржи и ячменя) – 3 миллиарда 851 миллион 767 тысяч пудов. То есть, 61 миллион 628 тысяч тонн. (Для сравнения: рекордный советский урожай в 230 миллионов тонн зерновых был собран в 1978 году.) Кукурузы у нас вырастили тогда 129,6 миллиона пудов – еще два миллиона тонн. В общей сложности, получается 64 миллиона тонн. В том же 1913-м США, где на селе жило 57 миллионов американцев (вдвое меньше, чем в России), собрали зерна и кукурузы 96 миллионов тонн. Да-да, кукурузу надо считать – это ведь важнейшая кормовая культура. Зерно-то тоже не только на булки да каши идет, но и на корм для скота – источника молока и мяса. Правда, некоторые говорят о том, что в 1913 году в России собрали 80 миллионов тонн зерна. Но даже в этом случае получается меньше, чем в США.

Сказки о том, будто царская Россия собирала хлеба на треть больше всех остальных стран, надо забыть. Производительность труда в нашей деревне оставалась крайне низкой. Дело тут не только в более суровом, нежели в Европе и США, климате, в частых засухах и долгих зимах. Просто 52 процента хозяйств не имели плугов, обходясь примитивными сохами. Минеральных удобрений не было. На всю Россию было всего 152 трактора, тогда как их число в США и Европе измерялось десятками тысяч. Поэтому янки произвели 969 кило зерна на душу населения, Россия – 471 кг. В то же время, сборы собственных хлебов в Германии и Франции, которые завозили к себе зерно извне, были по 430–440 килограммов на одного живущего. При том, что крестьян там было куда меньше, чем в России, и они еще ввозили к себе хлеб, считая свои четыреста на душу населения недостаточными!

Иными словами, русский, отправляя зерно на экспорт, в среднем ел вдвое меньше, нежели англичанин или француз. Русского крестьянина просто вынуждали продавать зерно, молоко, мясо. Как? Нет, царский режим не посылал в деревни продовольственные отряды. Все было сделано тоньше. Крестьян освободили от крепостной зависимости в 1861 году не задаром. Царь обязал их выкупить свои земли у помещиков и государства. То есть, каждый год русский крестьянин должен был платить – от 40 до 60 рублей за десятину обрабатываемой землицы. А это – огромные деньги по тем временам! Стоимость коровьего стада! Платежи за землю растянулись на 46 лет – аж до 1907 года, покуда власть не отменила их, столкнувшись с революцией. Таким образом, крестьянин, вроде бы освобожденный от крепостного рабства, на самом деле попал в новую зависимость, два с лишним поколения выплачивая тяжелейший денежный оброк. В некоторых районах он достигал и двухсот процентов от годового дохода земледельца!

Чтобы наскрести денег на эти выкупные платежи, русскому селянину приходилось продавать все, что он произвел – даже в ущерб себе. Приходилось питаться кое-как, месяцами не видеть мяса на столе – лишь бы не задолжать. Выкупные платежи, работая не хуже продотрядов, наводняли рынки царской России аграрными продуктами и сбивали на них цены. Вам никогда не приходило в голову, почему и водка, и мясо, и хлеб в те времена стоили так дешево? Да потому, что у большинства людей в стране Романовых не хватало денег на нормальную еду. Предложение было больше спроса! А картинки всеобщего рая и обжираловки оставим-ка идиотам из современной образованщины. Она-то думать совсем не умеет.

И вывозили мы хлеб за счет того, что сами недоедали. Помните лозунг министра финансов Вышеславцева: «Недоедим, но вывезем»? Значит, недоедали – и сильно. Недоедали – но Европу кормили. Пухли с голоду – но зерно за рубеж везли. Кстати, даже в 1920 году белое правительство Врангеля, едва отбив у красных Таврию, тотчас же начало поставки хлеба в Европу. Соблюдало, так сказать, союзнический долг.

Да, в городах царской России дешевой еды было много. Однако в селе, где в 1913 году жило 85 процентов населения России, голод разражался регулярно. По данным, которые приводит А.Паршев в своем бестселлере «Почему Россия не Америка», в 1901–1902 годах голодали 49 губерний. В 1905, 1906, 1907 и 1908 годах голод охватывал от 19 до 29 губерний. Голодовка 1911–1912 годов поразила шестьдесят губерний. Нынешние певцы «сказочной царской России» этого замечать не хотят. Хотя голод отлично описан в рассказах М.Горького. А современный писатель Святослав Рыбас, живописуя успехи столыпинской реформы и рисуя страну тех времен полной чашей, в то же время сообщает о жестокой практике выдачи «голодных ссуд», введенных Столыпиным. Реформатор приказал давать муку и зерно в долг лишь крепким хозяевам. Безлошадным, нищим нужно было идти зарабатывать в города или на строительстве дорог. Значит, голод приходил в село периодически – иначе не было бы проблемы голодных ссуд. А с чего, вы думаете, в «сытой и обильной» России тогда крестьяне восстали и яростно дрались против власти еще в 1905–1907 годах? С хорошей жизни, что ли?

«Какой там хруст французской булки! Хрустели булками, смачно чавкали ветчиной и пили чай с сахарком лишь те самые «золотые пятнадцать процентов». Остальные даже не жили – выживали », – написал в своей книге «Красный император» современный писатель Александр Бушков. Лучше и не скажешь.

Да, экономическое чудо поздней «Северной Пальмиры» было еще очень далеко от завершения. Развеивать миф о рае земном при царе можно еще очень долго. Например, писать о том, как позднецарская Россия по уши завязла в иностранных кредитах, как выплачивала за них тяжелые проценты. Как в стране не хватало своих капиталов, и потому приходилось приглашать иностранных инвесторов, которые, вовсю используя природные ресурсы и дешевую рабочую силу, ежегодно вывозили из страны свои прибыли на совершенно законных основаниях. Но стоит ли? В стране, судя по социологическим опросам 2004 года, популярность дореволюционной России падает. Столкнувшись, как и их предки в начале ХХ века, с «прелестями» рынка в отсталой стране, нынешние «россияне» уже не верят идиотским словам Хрущева о том, что он, будучи большой партийной «шишкой», жил хуже, чем квалифицированный рабочий при Романовых. У рабочего при царе не было ни машины с шофером, ни – в большинстве случаев – отдельной квартиры. Наши сограждане все меньше плачут с режиссером Говорухиным по поводу «России, которую мы потеряли».

Но мы поставим вопрос иначе. А почему, собственно говоря, Российская империя сломалась на полпути и не завершила своего экономического рывка? Почему ради того, чтобы создать советскую индустриальную сверхдержаву, пришлось пройти сквозь ад первой половины ХХ века? Почему мы и при царях не смогли стать единственной супердержавой Земшара?

 

Предчувствие апокалипсиса

 

Самое интересное, читатель, заключается в том, что плач по утраченным экономическим вершинам царской России родился в советские времена. Современники же «чудесного полувека» империи Романовых совсем не заходились в восторге. Они дружно прозревали страшный финал России. И ладно бы мрачными пророчествами занимались отверженные элитой, озлобленные на все гении-одиночки! Так нет же – ожидание грядущей катастрофы уже с 1870-х годов стало господствующим настроением русского общества. Почти все видели мрачный и страшный финал системы. Почти все соглашались с тем, что предотвратить гибель империи уже не в человеческих силах, и рок, невзирая на все ее достижения, сметет Россию с лица земли. Почти все властители дум той поры предрекали гибель страны. И это настроение не зависело ни от идеологического, ни от политического окраса таких провидцев. Достоевский и Чернышевский, Михайловский и Константин Леонтьев, Вл. Соловьев и Плеханов сходились в одном: империя доживает последние годы.

Что же они чувствовали? Что это за таинственная и незримая стена, о которую расшиблась старая Россия? Как сложилась адская взрывчатая смесь «русской Хиросимы»? Попробуем разгадать эту загадку, измерив и описав мистический процесс.

Здесь нет ни одного, ни двух и даже трех ответов. Их много. Но попробуем их упорядочить, применив уже известные нам синергетический, энергетический и психоисторический подходы.

Начнем с синергетики. Помните, как происходят крушения систем? Сначала динамика одной из подсистем начинает расходиться с динамикой всей системы. Легко определить, какой элемент в России второй половины XIX века стал развиваться быстрее всей системы – экономический. Железные дороги буквально взорвали динамику. Сжав расстояния и время, они впервые превратили необозримую империю в единый рынок. Они сделали эффективной центральную власть, позволили вести диалог между центром и провинциями пусть и не в режиме реального времени, но достаточной оперативно. Как там у Маяковского? «Эпоха наша – паровозья, телеги наши – поезда!»

Разрушение системы в синергетике продолжается вторым шагом – когда «взбесившийся» элемент заражает своей лихорадочностью смежные подсистемы, когда формируется динамический паттерн, кластер. Так и железные дороги, опутывая собой страну, повлекли бурное развитие металлургии, машиностроения, угольной отрасли, строительства и банковского дела. Они дали сильнейший импульс оптовой и розничной торговле, почтовой связи и снабжению. Эти динамичные отрасли потянули в себя и финансы, и ресурсы, и кадры.

Шаг третий: внутри мира-системы «Российская империя» возникли как бы две России, стремительно удалявшихся друг от друга. Одна – Россия банков, локомотивов, высшего технологического образования, товарных потоков от Атлантики до Тихого океана, современных заводов и фабрик. Другая – это Россия заскорузлая, Россия бедных и неграмотных сельских общин, погруженных в дремотную неизменность деревень от Малороссии до Даурии. В этой России были беспросветно нищие еврейские местечки «черты оседлости», допотопная уральская промышленность с грязными и больными трущобами, притулившимися у заводских труб. Тут же было и отсталое южное «подбрюшье» империи, пожиравшее кадры и деньги.

К началу ХХ века традиционная русская статика пришла в жесткое противоречие с имперской динамикой. И тогда началась фаза четвертая – нарушения пропорций. А это и есть переход от динамического неравновесия к губительному процессу самоподдерживающейся критичности. Вот и в России процессы разрушения охватили весь имперский мир. Противоречия между динамикой и статикой породили нарушение баланса между развивающейся экономикой и старым политическим строем, который складывался в совершенно иную эпоху. Царская Россия тщетно пыталась соединить несовместимое, и в итоге полностью потеряла эффективность.

Так, традиционный русский уклад жизни ориентировался на общину. А мегатренды индустриального развития требовали ее разрушения – им нужны были свободные резервуары рабочей силы, которая способна кочевать из одного региона в другой, из одной отрасли – в другую.

Бурное экономическое развитие страны требовало эффективной и действенной власти. А власть в романовской стране оставалась по сути дела такой же, как и в крепостническую эпоху – Големом. Сообществом тех, кто Россию считал своей добычей и колонией. Высшая бюрократия по-прежнему была неразворотливой и вороватой. Царская семья в лице великих князей сама погрязла в отвратительных махинациях и банальном казнокрадстве.

И так далее, читатель. Список противоречий можно продолжать и продолжать. Важно то, что все эти противоречия жили одновременно, накладываясь друг на друга.

А затем наступила пятая фаза синергетической катастрофы. В 1900-х годах стала стремительно рваться внутренняя связность имперского мира. Он стал дробиться на части. Сначала вдребезги разлетелось общество. К 1905 году параллельно существовало даже не два народа (как в крепостническую эпоху), а гораздо больше. Бок о бок жили «народы» имперский, дворянский, традиционно-народный, радикально-разночинный, индустриально-капиталистический, инородческий (прежде всего – еврейский). Связи внутри каждого из «народов» к началу революционных событий оказались намного крепче, чем между этими осколками социума. А дальше дробление некогда единого мира пошло по всем его контурам: в экономике, политике, культуре. Во всех этих сферах шел процесс разрыва связей. Снижалась сложность. Близился хаос. И не надо вешать всех собак на коммунистов, якобы уничтоживших единство прежнего русского народа. Это единство погибло уже при царях!

Но это – взгляд синергетический. А что даст подход энергетический? Тут ситуация еще проще и нагляднее. Энергетика «Северной Пальмиры» была незамысловатой до примитивности. Лишенная энергетического притока за счет внешней экспансии (что было у колониальных западных держав), романовская империя оказалась лишенной и энергетики Святой Руси – подпитки религиозной, потока энергии из «поля смыслов», от Великого Нечто. «Северная Пальмира» в лице ее элиты принципиально изгнала Бога из своего мира. Она отказала священному в праве на существование. Екатерина Вторая, переписывающаяся с богоборцем Вольтером и внимательно штудирующая Кондорсе – не просто исторический курьез, а определение Российской империи в ее подлинном, повернутом к Западу облике атеистической, безбожной монархии. И прекратите рассказывать нам сказки о том, что богоборчество началось при коммунистах! Живую веру убивали еще Романовы.

Итак, колоний у Санкт-Петербурга не было. От Бога он сам отвернулся. Оставалось одно – профессионально грабить народ. Мы стали единственной не архаической империей, в которой элита обособилась от своего народа в отдельную нацию, в «государствообразующий народ». Родилось две системы: «власть» и «население». Народ при государстве – и население, живущее на колонизованных территориях. В итоге заработала до удивления примитивная энергетическая система. «Северная Пальмира» («власть») отбирала энергию у систем «население» и «русские просторы». Кинетическая энергия «власти» постоянно питалась потенциальной энергией «народа». Но тот, у кого крадут потенциальную энергию, неизбежно упрощается, приходит к энтропии и хаосу.

Обеспечить этот процесс энергетического «вампиризма» и насилия элиты над народом была призвана культура «Северной Пальмиры» – сигнальная система, направляющая и программирующая беспредельную эксплуатацию народных сил. Политическая система Романовых состояла из технологий извлечения и использования сил народа в интересах «элиты колонизаторов».

Сегодня бытует мнение о том, что с 1870-х годов империя решила стать гуманной и поменять модель энергетического «обмена веществ». То есть, развиваться не за счет паразитирования на народе, а запустить обратный процесс. Но, как мы полагаем, происходило нечто иное. Энергетический метаболизм остался в сущности прежним – от народа к власти. Просто конкретные механизмы этого немного поменяли. Что было сердцевиной реформ? Да отмена крепостного права Александром Вторым в 1861 году! Но эта реформа на самом деле была скорее видимостью, пропагандистским шагом, а не реальным изменением хозяйственной жизни. Крестьяне-то по-прежнему остались несвободными, попали под «выкупной» гнет и продолжали кормить класс помещиков. Политические реформы? Земская и судебная реформы, меры по подъему здравоохранения и образования действительно немного гуманизировали имперскую власть. Да и культурный взлет в поздней «Северной Пальмире» существенно повлиял на миропонимание «питерской нации» и ее отношение к русскому народу – «популяции русских пространств». Вместо того, чтобы санкционировать насилие «расы господ» над «русскими рабами», она ограничивает произвол власти. Смягчаются и технологии власти.

Таким образом, источник энергии остался прежним (высасывание оной из народа), а вот сигнальная и технологические системы стали реформироваться, придя в противоречие со стоящими перед ними задачами. Все это привело к трем роковым для нашей истории последствиям.

Во-первых, продолжение использования потенциальной энергии народа в интересах «Северной Пальмиры» привело к исчерпанию «энергетического запаса». (Если народ в ответ на простые призывы власти мог героически отдавать жизни в войнах времен Суворова, например, то в Первую мировую – уже массами сдавался в плен и дезертировал.) Целевая эффективность политических технологий упала. А это вызвало сначала застой нашей цивилизации, а затем и ее разрушение. В самом начале ХХ века Русская цивилизация проскочила «точку возврата» между порядком и хаосом. С 1900-х годов деструкция и хаос сначала стали необратимыми, а затем – и лавинообразными. Из-за плохой работы энергетической машины хаос не канализировался, не накапливался и не использовался в виде полезной для цивилизации работы. Скопился такой заряд «черной энергии», который и рванул страшной «Хиросимой 1917 года».

Во-вторых, падение эффективности политических технологий в Российской империи и исчерпание роли культуры как сигнальной системы неизбежно вели к нарастанию межсистемного и внутрисистемного хаоса. «Северная Пальмира» зашаталась. На психоисторическую арену вышли разрушители – интеллигенция, разночинцы. Элемент принципиально внесистемный, яро враждебный порядку «русской власти», социогенетический чуждый народу – и отрицаемый им.

В-третьих, динамика Русской цивилизации расслоилась на полностью разобщенные процессы. В одном наша страна шествовала от победы к победе. Казалось, еще немного – и она избавится от клейма «вечно отстающей», вырвавшись в лидеры глобальной гонки. А в другом – энергомашина Русской цивилизации работала уже не на износ, а просто за гранью техники безопасности. Как паровоз, давление в котле которого уже зашкалило за красную черту манометра. Беспредел власти по отношению к народу породил ответную волну. Две волны наложились друг на друга, вошли в резонанс. И потому после революции простой народ (почитайте-ка воспоминания современников) превратился, кажется, в стаю неимоверно жестоких, немилосердных, хамских животных.

Чтобы понять это, взглянем на кризис «Северной Пальмиры» с психоисторической точки зрения. «Генокод» национального проекта «Северная Пальмира» был принесен с Запада. Петр Алексеевич вознамерился создать новую нацию – хозяев и обслуги западного государства на просторах бывшего Московского царства. Народ на этой территории он стал превращать в «популяцию русских просторов», в ресурс, в рабочий скот и пушечное мясо для Петербургской империи. И Романовы сумели выполнить эту часть плана! Их «севернопальмирская» империя всегда стремилась на Запад, была привязана к нему политически, экономически и культурно. Даже житейски – и то привязана. Романовы зачастую действовали и воевали не в интересах русского народа, а во имя всей Западной цивилизации. Запад для «северных пальмирцев» казался раем, землей обетованной. Там хорошо жить, офигительно кутить, приятно отдыхать, шикарно тратить бабки.

И вдруг с начала 1860-х годов становится ясной страшная для элиты России мысль: их империя Западу не нужна. Более того, сколько-нибудь устроенная, динамичная и цивилизованная Россия для него просто опасна. Крымская война и переориентация английского импорта сырья на нероссийские источники, активное противодействие британцев русской экспансии на Ближнем и Дальнем Востоке, в Средней Азии и на Балканах – это лишь некоторые признаки отторжения романовской России Западом. Оказалось, что никто не ждет нас на западном «празднике жизни», что два с половиной века всех усилий петербургской элиты «вписаться в Европу» пошли псу под хвост.

Наступает прозрение Александра Третьего, открывшего, что у России, оказывается, есть только два верных союзника – ее армия и ее флот. Именно при отце Николая Второго стала стремительно русеть наша культура. Она вдруг занялась поисками глубинных основ Святой Руси, нравственных основ русской народной жизни. Лесков, Достоевский, Тютчев и Фет – они из этого времени! Равно как Саврасов и Левитан, Серов и Нестеров, Мусоргский и – как это ни парадоксально – Чайковский. Одновременно с императорской фамилией крупнейшие деятели русской культуры вдруг перестали быть европейцами по духу, превратившись в настоящих русских. Европа теперь для них прекрасна – но чужда. Об этом пишут в своих письмах Тургенев и Герцен, Леонтьев и Достоевский.

В итоге Русская цивилизация, конечно, получила образцы глубочайшего проникновения в сокровенные смыслы и снятие «тайных печатей». Вот только не смогла наша великая культура дать русским того, в чем они больше всего нуждались – энергетики. Как сокрушался Константин Леонтьев, в центр культуры стали всякие «маленькие» и «лишние» люди, карикатурные уроды, слабовольные неврастеники, а никак не волевые и энергичные герои. Не родилось образов, завораживающих, трогающих сердце, образов, с которых захотелось бы «делать жизнь». Да, произведения культуры последнего полувека Российской империи навсегда останутся в сокровищнице мировой культуры. Титанов русской литературы продолжат читать даже тогда, когда сами русские сгинут с психоисторической сцены. Однако даже та великая культура не смогла открыть каналы поступления высшей энергии в русское общество. Могла. Может быть, даже хотела. Но не успела.

Она открыла другой канал. Но уже для другого общества, иного мнения и других обстоятельств. А дальше, оказавшись в безраздельном одиночестве, власть вдруг решила договориться с собственным, презираемым и ненавидимым народом. А чтобы договариваться легче, народу облегчили режим содержания. Но не срослось. Почувствовав слабину, народ, вместо того, чтобы сесть за круглый стол переговоров, взялся за вилы и приступил к давно задуманному делу – расправе с барами.

Впрочем, внесем уточнение. Первоначально за дело взялся не народ, а порожденный обрусением «Северной Пальмиры» смутный элемент – интеллигенция, разночинцы. Они первыми в европейской истории применили системный адресный террор в метод политической борьбы. Они процесс запустили, а народ потом втянулся. Имперская же власть, возжелавшая полюбить свой народ, в итоге оказалась у разбитого корыта.

 

Русско-японский «динамит»

 

Есть события начала ХХ века, во всей полноте открывающие нам всю глубину болезни, охватившей внешне процветающую Российскую империю. Эти события камня на камне не оставляют от лакированной картинки «земли обетованной», показывая все: и накал взаимного ожесточения внутри расколотого социума поздней Северной Пальмиры, и гнилость режима пополам с его бессилием. О чем мы? О русско-японской войне 1904–1905 годов и последующей за нею Первой русской революции (1905–1907). Та война стала еще и динамитом, взорванным под и без того шатким фасадом страны.

В тогдашнем состоянии России нельзя было воевать. А уж русско-японская вообще была лишней – если такое вообще можно говорить о войнах. К началу ХХ столетия наша империя, получив выход к теплым морям Тихого океана и обзаведясь военно-морской базой в Порт-Артуре (в Китае – если кто забыл), могла спокойно урегулировать отношения с Японией и направить ее экспансию в южную сторону. Перспективы открываются такие, что дух захватывает. К новым южным владениям протягивается Транссибирская магистраль. Нам открывается путь к незамерзающим гаваням Тихого океана – района Земли с впечатляющим экономическим будущим, района будущих экономических чудес и стран-«драконов». Русские становятся одной из ведущих сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе, получают отличные базы для Тихоокеанского флота. Огромные просторы Тихого океана с мириадами островов лежат перед нами.

Мы на тот момент остаемся в более или менее нормальных отношениях с Японией. Договорившись о разделе сфер влияния в Корее, русские сохранили право бункеровать свои военные корабли в Нагасаки. У нас была возможность наладить совместные действия с японцами. Ведь они ненавидели еще одного охотника на господство в Тихом океане – Соединенные Штаты. Ведь японцы не простили им унижения 1853 года, когда пароходо-фрегаты коммодора Перри навели на них бомбические пушки и вынудили признать открытие Японии для американского капитала.

А всего-то и надо было для великого будущего, что сохранить нормальные отношения с Токио, полюбовно разграничив сферы влияния в Корее. И что же? Все погубила алчность и близорукость правящей верхушки в Петербурге!

Век назад вокруг будущего православного великомученика Николая II складывается этакая финансово-деляческая камарилья во главе со статс-секретарем Безобразовым. Разный там народ собрался с красноречивыми фамилиями – адмирал Абаза, отставной полковник Вонлярлярский, считавший себя буддистом князь Эспер Ухтомский, делец Гинзбург. В который раз судьба громадной империи оказалось в руках алчных карликов.

Через великого князя Александра Михайловича Безобразов проник к царю и принялся соблазнять его грандиозными планами. Мол, нечего отдавать Корею японцам! Давайте создадим там якобы частные акционерные общества, которые на самом деле будут иметь поддержку государства. И эти АО возьмут концессии на разработку угольных копей и лесных богатств Кореи, постепенно, по методу паука, скупив эту страну, вырвут ее их рук Японии. Сей план прямо нарушал договор 1898 года насчет уступки Кореи и был прямой дорогой к войне. На радость Западу и, прежде всего – англичанам и американцам.

За всеми этими планами стояла голая корысть. Ведь акции хитрых компаний должны были достаться многочисленным великим князьям и княжнам, родственникам Николая Второго, Семье тех времен. Соблазн легкого и быстрого барыша застил им свет. Какой, к черту, союз с Китаем, какая угроза разорительной для страны войны с Японией? Плевать на то, что русские войска и припасы придется перебрасывать за восемь тысяч верст, а японцам до полей сражений – буквально рукой подать. Начхать на возможность минимум пятидесяти тысяч убитых и втрое большего числа калек да раненых – ведь прибыли пойдут прямо в наши кошельки. Да и маленькая победоносная война не помешает династии Романовых. Надо, чтобы народ забыл об экономическом кризисе и безработице, поразивших Россию в 1900–1903 годах.

Запад принимал в сих планах самое живое участие. Его агентом стал французский банкир Госкье, в банке которого держали деньги члены царской семьи. (Как видите, читатель, тогдашние «хозяева земли Русской», эти венценосные патриоты, вывозили деньги за рубеж по многим каналам). Именно Госкье подбил царскую семью вложить свои деньги в акции безобразовских компаний. Он пел в уши Николаю: можно вывезти в корейские предприятия изношенные машины и оборудование из России, а на полученное по сверхнизким ценам корейское сырье закупить во Франции и Бельгии отличные промышленные машины с рассрочкой платежей на 10–15 лет. Мол, экономический эффект от сего будет столь велик, что русская промышленность пойдет в гору, поднимется курс рубля. А заодно и всю Корею втихую к рукам приберем, оставив японцев с носом.

Как мы покажем во второй части «Погружения», все это было умелым планом западной финансовой элиты. Именно она стремилась стравить русских и японцев, обезопасив владения США и Великобритании на Тихом океане. План был задуман и осуществлен гениально: использовав продажность и глупость царской семьи, втянуть Россию в корейские концессионные авантюры и окончательно закрепить это, повязав правителей страны вложением в них личных денег. Японцы не стерпели. Отменно профинансированные и вооруженные США и Британией, они напали первыми. Без объявления войны, под покровом январской ночи, их миноносцы торпедной атакой парализовали русскую эскадру на рейде Порт-Артура. Последующие события известны: цепь позорных поражений России на суше и на море. И – ни одной победы русского оружия!

Иногда трудно отделаться от мысли о том, что и на ход самой войны влияли какие-то тайные структуры, имеющие агентуру в самых царских верхах. Например, чья-то рука явно чувствуется в назначениях на командные посты нерешительного генерала Куропаткина, а параллельно – фактически второго главнокомандующего, наместника на Дальнем Востоке, «сухопутного» и совершенно бездарного адмирала Алексеева. Был и явный саботаж: армия, заливая кровью сопки Манчжурии, испытывала нехватку снарядов, карт, обмундирования. Административная машина империи почему-то не смогла обеспечить войска формой защитного цвета хаки, и нашим бойцам приходилось самим красить мундиры. Которые, кстати, превращались в лохмотья самого невообразимого цвета.

Бесспорно, умелые кукловоды и манипуляторы использовали также нерешительность и слабоволие Николая Второго. Достаточно сказать, что этот канонизированный при Ельцине «святой великомученик» увлекался черной магией. При его дворе подвизался тогда лионский вызыватель духов, член ордена мартинистов Филипп Ваход. Когда шла самая грандиозная битва войны (Мукденское сражение), этот маг в Гатчинском дворце вызывал для Романова из астрала дух его отца, Александра Третьего, который давал нашему царю стратегические подсказки. Как говорится, доаастралились… (О.Шишкин. Битва за Гималаи. – М., 1999 г., с. 16.)

Одновременно расцветало фантастическое воровство на снабжении наших войск. Подчас солдаты шли в бой не в сапогах, а в гнилых валенках, и есть были вынуждены просроченные американские консервы. Сталин бы и за половину содеянного поставил бы к стенке всех интендантов. Николай никого за это не расстрелял. Не расстрелял он и адмирала Небогатова за сдачу русских кораблей при Цусиме. Остался в живых Стессель, подписавший капитуляцию Порт-Артура в декабре 1904-го, хотя город мог держаться еще долго, сковывая японские силы. Еще один поразительный факт: во время несчастного для русских Цусимского морского сражения в мае 1905 года наши снаряды не разрывались. И никто за это не ответил.

А если правитель столь мягок – то в его государстве можно творить все, что угодно. Мягкотелость плодит продажность, и тогда таким государством можно легко управлять извне. «Золотыми ключиками». Что на Западе заметили и учли.

Война, которую России приходилось вести на другом конце света, очень дорого стоила ее бюджету, тогда как японцы воевали буквально у порога своего дома. Поэтому параллельно с обычной, «горячей» войной против русских велась еще и война финансовая. Я.Шифф, один из столпов финансового мира США, употребил все свое влияние для того, чтобы Россия не получила ни одного зарубежного кредита. И одновременно он сделал все, чтобы такие кредиты шли Японии. В итоге России пришлось запустить печатный станок, денежная масса в стране выросла вдвое, и в нашей Империи разразился финансовый крах.

Но самое плохое заключалось в том, что война сразу же вскрыла опаснейший раскол внутри русского общества. Впервые за всю историю страны целые его группы почти в открытую желали поражения собственной страны. С началом Русско-японской кампании лидер большевиков Ленин выкинул лозунг поражения России. Петербургские студенты-путейцы слали поздравительные телеграммы японскому микадо, приветствуя победы самураев. Даже в некоторых гимназиях отмечалось странное возбуждение от поражений. Тяжелые неудачи на фронте еще больше раскалывали социум, деморализуя одних и воодушевляя других. И прежде всего – революционеров всех мастей.

Наши цивилизационные противники это прекрасно видели. И не случайно, что именно в Русско-японской войне были использованы мощные способы разложения России изнутри. Задолго до того, как немцы профинансируют возвращение Ленина в пломбированном вагоне в Россию (а США – Троцкого на специальном пароходе). И уж совсем задолго до того, как США будут финансировать демократическое движение в России 1980-1990-х годов. Опыт 1904–1905 годов удался полностью, был учтен и тщательно изучен на Западе, и затем уж умело им использовался. Причем – спустя восемьдесят лет.

Дело в том, что даже после серии поражений русская армия не была разгромлена и все еще представляла из себя серьезную силу. К лету 1905 года война уже истощила Японию. К лету Россия, наконец, смогла сосредоточить в Манчжурии почти миллионную группировку войск, готовую наступать. И если бы боевые действия продолжились, японцы просто-напросто запросили бы мира. Мы выбивали их из Манчжурии. Однако в самый удобный момент, в январе 1905 года, в России началась революция. Именно она и спасла самураев от конфуза. Царь не мог одновременно воевать с Японией и гасить пожар бунта у себя в стране. Он предпочел признать победу Японии.

Хронология проста: мирный договор с Японией был подписан 23 августа 1905 года. А расстрел демонстрации рабочих у Зимнего дворца, шедших с петицией к царю-батюшке, знаменитое Кровавое воскресенье, случилось 9 января 1905 года. Восстание же на черноморском броненосце «Потемкин» разразилось в июне. В октябре 1905-го Россию потрясла революционная забастовка. Сначала она вызвала настоящую катастрофу в финансах Российской Империи, а затем переросла в кровавые бои в Москве. Россия погрузилась в пучину настоящей гражданской войны, остановить которую удалось лишь летом 1907 года. События 1905–1907 годов поэтому называют Первой Русской революцией.

То была стратегия непрямых действий в самом чистом, первозданном виде. Параллели событий тех лет с развалом нашей страны в 1917 и в 1989–1993 годах иногда просто изумляют.

Вспомним ту уже забытую революцию. В ней были массовый террор против русских управленцев и военных. Бомбы и пули эсэров-террористов истребили тысячи людей. (Тот, кто думает, будто террористические взрывы – это порождение только нынешних Чеченских войн, глубоко ошибается.) Были кровавые бои в Москве, в Сибири и в Закавказье. Восстания на флоте – не только на броненосце «Потемкин», но и в Кронштадте со Свеаборгом. И еще очень многое.

Но как случилась революция 1905–1907 гг.? Накануне войны и на Западе, и в Японии прекрасно знали о том, что общество в России нестабильно, что страна вступила в период турбулентности, который может закончиться либо развалом, либо преображением. Не был решен проклятый земельный вопрос, и в деревне шло сильное брожение. Все прекрасно знали о русской ушибленной интеллигенции, которая почти за сто лет до этого воспитывалась в какой-то дикой, иррациональной ненависти к собственной стране. Умонастроения русской образованщины ни для кого не были тайной: она уже тогда считала боевую доблесть и преданность Родине позорным архаизмом, считалось, что надо любить не страну, а какой-то абстрактный «народ», ради любви к которому можно желать своей стране даже поражения.

К 1904 году в России расплодилось масса всякой нечисти – эсеров-террористов, народных социалистов, анархистов, грузинских социал-федералистов, большевиков и меньшевиков (рабочих социал-демократов), бундовцев (еврейских социалистов), леваков польских, армянских, прибалтийских и финских. Многие из них просто жаждали поражения России в войне, почитая сей момент удобнейшим для устройства потрясений да революций. Знал наш враг и о том, что мощная машина имперских органов безопасности тоже поражена и либерализмом, и странным бездействием. Она занималась черт знает чем, только не ловила главарей российской смуты. К тому времени революционеры-разрушители Российской империи уже получали достаточно щедрое финансирование из американских и европейских финансовых кругов.

Самым ярким представителем таковых выступал крупный американский банкир Шифф. Горя страстью отомстить русскому самодержавию за угнетение своих соплеменников в России, он сделал очень многое для финансирования революционеров и террористов внутри нашей страны. На его деньги жили, например, эсеры-террористы, развернувшие в начале ХХ века настоящую охоту на русских генералов, министров, государственных людей. И именно Шифф был тем, кто умело использовал финансовые рычаги для поражения России в Русско-японской кампании. Используя свое влияние и связи не только с американскими, но и европейскими банкирами, Шифф добился того, что кредит русским везде оказался перекрытым, тогда как Япония получила его безо всяких ограничений. Недаром японцы позже наградят этого сиониста своим высшим орденом – за вклад в разгром русских.

Странны обстоятельства самого Кровавого воскресенья 9 января 1905 года, когда поп Гапон (мерзавец-провокатор) повел толпы рабочих к резиденции Николая II. Многие поколения русских задавали себе вопрос: как мог царь отдать приказ стрелять в народ, который шел к нему с петицией, с прошением, с образами и хоругвями, исполненный верноподданических чувств? Да еще в разгар войны?

Тайна сия до сих пор не разгадана. Но есть глухие упоминания о том, что первые выстрелы прозвучали не из линий пехоты, охранявшей Зимний дворец, а как раз со стороны демонстрации. Когда на снег упали первые солдаты, рассвирепевшие войска открыли огонь. Есть мнение, что бойню спровоцировал кто-то дьявольски коварный, стрелявший по русским солдатам из-за спин демонстрантов. И своего он добился: царь в глазах народа превратился в трусливого убийцу, а русские зашлись в кровавом революционном междоусобье, да еще и в разгар войны с Японией! Причём эта кровавая распря захватит сначала 1905–1907, а потом возобновится в 1917-м. И пойдет далее, кстати. Как тут не вспомнить слова Ленина о том, что революция 1905 года была лишь генеральной репетицией 1917-го?

9 января 1905 года можно назвать одной из гениальнейших операций врагов России, проведенной в ходе войны. Кровавое воскресенье по итогам своим для нашей страны оказалось страшнее, чем гибель флота в Цусиме или поражение под Мукденом.

Версия с таинственными стрелками-подстрекателями, между тем, воскрешает в памяти события 4 октября 1993-го. Тогда Западу было очень нужно, чтобы Ельцин удержался у власти. Ранним утром к зданию Верховного Совета он стянул войска. Но они не хотели идти на штурм белого здания, защитники которого были вооружены лишь палками, камнями, бутылками с бензином да сорока укороченными «калашами»-пукалками. К тому же, защитники Дома Советов получили приказ не стрелять ни в коем случае. И тогда на сцене появились таинственные снайперы. Выстрелы хлестнули по войскам – со стороны американского посольства и Нового Арбата, с крыш гостиницы «Украина» и Дома Советов. И войска пошли на штурм, словно разъяренные укусами слепней быки.

Кстати, потом этих снайперов никто не нашел. И никто внятно не объяснил их действий. Зато потом защитники Дома Советов рассказывали, как им пришлось снимать с крыши снайпера, провоцировавшего войска на штурм. Как накануне октября в Россию прибывали странные группы иностранцев. Все, как на подбор, с выправкой офицеров спецназа и с острыми взглядами профессиональных стрелков. И как те же группы быстро выехали из России после сожжения Дома Советов.

А не был ли применен в 1905 и 1993 годах один и тот же прием стрелков-подстрекателей, агентов третьей силы?

Русско-японская война прекрасно показала то, что Россию можно не только использовать в своих целях, но и в нужный момент взорвать изнутри, стоит лишь искусно вбросить в нее деньги – для удара по самым болевым ее точкам. Именно здесь весьма ярко проявляется закономерность: западные финансовые воротилы легко идут на союз с самыми экстремистскими политическими силами и даже боевиками-террористами – лишь бы этот союз уничтожал неугодную Западу страну, лишь бы он порождал нестабильность и хаос в нужном месте планеты.

Именно японская разведка в лице военного атташе, полковника Мотодзиро Акаши, наладила хоть и небольшое, но отлаженное финансирование всяческих революционных и националистических сил в Российской империи. Из Берлина Акаши наладил закупки оружия для кавказских, финских и прибалтийских революционеров. (Черт, и это было за восемьдесят с лишним лет до Карабаха, до подъема дико-племенного национализма в Прибалтике времен Горбачева).

Очень любопытный документ – записка министра внутренних дел Российской империи графа Ламсдорфа Николаю Второму, поданная 3 января 1906 года. В то время, когда деньги японцев и шиффоподобных уже ввергли Россию в кровавую смуту. Это – сводка разведывательно-аналитической информации. В ней Ламсдорф указывает прямо: поддержка самых агрессивных революционеров «из-за границы исходит именно из еврейских капиталистических кружков».

«В этом отношении невозможно игнорировать некоторые нижеследующие сближения, едва ли основанные на простой случайности. Сближения эти заставляют логически придти еще к тому дальнейшему выводу, что наше революционное движение не только, как сказано выше, поддерживается, но и в некоторой степени направляется из-за границы. Действительно, с одной стороны, забастовки вспыхнули с особой силой и распространились на всю Россию не раньше и не позже минувшего октября, т. е. как раз в то время, когда нашим правительством была сделана попытка реализовать крупный заграничный заем без участия Ротшильдов, и как раз вовремя, чтобы не дать осуществиться этой финансовой операции, – причем вызванная среди держателей русских фондов паника и постепенная их продажа не могли не принести, в конце концов, новых выгод тем же самым еврейским капиталистам и банкирам заведомо и открыто, как например, в Париже, игравшим на понижение русских ценностей…»

Иными словами, читатель, в 1905 году нам не только устроили внутренний взрыв в стране, но и нанесли тяжелейший финансовый удар. Поясним, для чего. Русские пытались занять деньги не у англо-французских банкиров, а у целого международного консорциума банков. Мы не хотели привязывать себя к антигерманским странам, чтоб избежать в будущем столкновения с немцами. Однако эта наша комбинация была умело разбита. Начатая революционерами всех мастей забастовка октября 1905 года, переросшая в вооруженное восстание, подпитанное оружием и деньгами из-за границы, стали поводом для резкого падения стоимости русских ценных бумаг на мировых биржах.

И тут нам нанесли еще один умелый удар. Умелой провокацией раскочегарили пожар острейшего конфликта – между евреями и русскими. В июне 1905 года в Англии возник британо-еврейский комитет, собирающий средства для вооружения еврейских боевиков в России. Ламсдорф отмечал: ввоз оружия нашим революционерам шел как раз из Англии. Вскоре и Ротшильд создал в Англии особый комитет для помощи жертвам погромов в России, собирая деньги по подписке со всей Европы. Если мы вспомним о том, что именно Англия особо активно стравливала Японию и Россию, что именно с ее территорию уходили к нашим берегам набитые оружием для революционеров пароходы – то круг замыкается. Но на этот раз стравливали две цивилизации внутри Российской империи: православную и иудейскую. Русских провоцировали на погромы. Евреев – на ответную ненависть и превращение в «штурмовиков революции». И это получилось. Со страшными последствиями для дальнейшей нашей истории, с кровавыми слезами и для русских, и для евреев.

Честно говоря, финансовая сторона русской трагедии тех лет – это вообще особая тема. Совершенно четко можно проследить еще одну войну Запада против России: финансовую. Умело спровоцированные и сдетонированные в России беспорядки вызвали массовый отток денег из России в заграничные банки уже в 1905 году. Бывший царский премьер и финансист Сергей Витте в своих воспоминаниях говорит о сотнях миллионов рублей, сообщает о настоящем «отливе золота» из страны. Западная экономика, таким образом, получила обильнейшую подпитку.

Русские ценные бумаги на мировых биржах испытали 20-процентое падение. Уменьшение капитализации означало огромные потери в инвестициях. В западной экономической прессе вспыхнула настоящая информационная война: в печати сообщали чуть ли не о полном крахе русских финансов. Особенно свирепствовал лондонский «Экономист».

Вот так Русско-японская война превратилась в динамит под шатающуюся Российскую империю. Правительству понадобилось два года неимоверных усилий для подавления революции. Но надлом оказался смертельный: погибла вера в царя, массы почуяли вкус бунта и крови. Дело медленно и верно пошло к новой революции.

И все-таки последняя попытка побороть неумолимый рок в царской России была предпринята…

 

Столыпин: прагматические программы и священный смысл

 

Героическую попытку удержать Россию на краю пропасти и не допустить цивилизационной катастрофы предпринял Петр Аркадьевич Столыпин. Когда историческое время Российской империи было исчерпано, он попытался наполнить национальный проект цивилизационным смыслом.

Что хотел сделать Столыпин? Русская деревня в те времена жила по большей части как бы вне времени и вне рынка. Она как бы застыла в древности, в немыслимой отсталости. Крестьянская земля не была частной собственностью. Русский крестьянин обитал в общине, где землю периодически делили, нарезая участки каждой семье работников. Но община не была и колхозом: всяк обрабатывал свою делянку самостоятельно, самостоятельно же и распоряжаясь собранным урожаем. Не было ни заботы о плодородии почв, ни техники. Урожайность в царской России была очень низкой. Даже сейчас, после развала Советского Союза и многолетнего избиения села, она все еще не упала до царских показателей.

Вопреки нынешним представлениям, крестьяне на Руси жили голодно. Продавать хлеб и прочие сельские товары их вынуждала зачастую только необходимость уплатить налог. Надо было откуда-то взять деньги. Да и после о 1861 году крестьянину пришлось сорок с лишним лет «отстегивать» бывшим хозяевам-дворянам выкупные платежи. При этом земли не хватало: урожайность-то была низкой. И крестьянин с вожделением смотрел на дворянские поместья. Вот где земли-то!

Но именно большие дворянские поместья, столь похожие на будущие советские колхозы, и давали России львиную долю товарного зерна, мяса и молока. Исключение составляла только Сибирь. Но там крестьянин не знал, что такое малоземелье.

Одновременно община делала крестьянина как бы получеловеком, несамостоятельной личностью. Он выступал лишь в роли члена общины. Налоги брались не с человека, а с общины. Она вела дела в суде, отвечала за преступления своих людей – и так далее. Крестьянин даже не имел своих документов (так что это не Сталин выдумал). Так было удобно для государства, но плохо для развития сельского хозяйства и городской промышленности. Плохо даже с той точки зрения, что крестьянин имел множество препятствий, коли хотел уйти на заработки в город. Обычно говорят, что развитие села в России шло по прусскому пути, а не по американскому, то есть, по помещичьему пути, а не фермерскому. Но это неверно: в Германии с малоземельем крестьян боролись очень жестоко. Там в крестьянских семьях всю землю наследовал лишь старший сын, младших и средних выпихивали прочь: иди в город, на фабрику, переселяйся в Россию или в Латинскую Америку. У нас же землю делили на всех работников, и потому делянки становились все меньше и меньше.

Столыпин задумал разрушить общину.

Если описывать его реформы кратко, то они сводились к тому, чтобы, не уничтожая товарного помещичьего хозяйства, разрешать крестьянам брать свои наделы в частную собственность и выходить из общины (принцип «отруба»). При этом через Крестьянский банк за счет государства у дворян выкупались поместья, которые затем по частям продавались крепким хозяевам на весьма льготных условиях, в рассрочку на много лет. Таким образом, все русское общество, платя налоги, должно было поднимать село. Ссуды давались и на переселение крестьян из Европейской части страны на новые земли в Сибири, в Приамурье и Приморье. Параллельно решался вопрос с освоением огромных земель за Уралом.

В ноябре 1906 года был издан указ, который ввел право крестьян на отруб. В Крестьянский банк передавались степные угодья и земли Алтайского округа, часть земель царской семьи. Месяцем раньше крестьянам позволили получать паспорта без согласия общины, облегчив тем самым уход их в города.

Столыпин говорил: нет никакого смысла в том, чтобы просто отнять у помещиков землю и переделить. Нет, сначала нужно заинтересовать крестьянина в том, чтобы лучше хозяйствовать, чтобы повышать урожайность и больше производить на продажу. Здесь он был жесток, делая ставку на кулака, на вытеснение слабого с земли. Одновременно на селе шло вытеснение части крестьян в города, где требовались рабочие руки в растущей промышленности. Столыпин стремился сделать так, чтобы беднейшие крестьяне, вытесняемые из агросектора, попадали не в люмпены, а на подготовленные места в городской промышленности или переселялись на неосвоенные территории за Уралом. Путем создания специальных банков он хотел сформировать капитал для развития. Он пытался дать России ресурсы, деньги и инфраструктуру развития.

У Столыпина не было исторического времени. Он это с четкой болезненностью понимал и оттого его реформы шли с громадными перехлестами, чем-то похожими на сталинскую коллективизацию в будущем. Кое-где крестьян насильно гнали вон из общины. Нельзя было действовать настолько огульно. Россия – слишком большая страна, фактически она – несколько стран, она – особый материк, континент. И если в одном ее конце разрушение общины было благом, то в другом – злом. Столыпин по малости отпущенного ему времени просто не успевал учитывать местные особенности. Не хватало денег в Крестьянском банке, и шедшие отруба еще больше уменьшали земельные фонды общин. Многие из тех, кто переселялся за Уральский хребет, были вынужден возвращаться. Это страшно обостряло внутренние напряжения в общинах, вызывало поджоги крепких хозяйств…

Но программа реформ Столыпина не исчерпывалась радикальными аграрными преобразованиями. Огромное значение имели конкретные меры, направленные на улучшение быта рабочих, введение их государственного страхования. Не в последнюю очередь благодаря этим мерам годы перед Первой мировой войной вспоминались потом русскими рабочими, пережившими Первую мировую войну, ужасы революции и период нэпа, как благословенные времена, годы счастья и благоденствия. Спустя десятилетия после ленинской революции в народе нашем жила сказка-воспоминание о прекрасной жизни «при царе». Она, читатель, порождена именно столыпинскими годами.

Для Столыпина было очень важным, чтобы, попадая из деревни в город, рабочий оказывался в коллективе, чтобы сразу не разрывалась привычная для него психология поддержки или, по современному говоря, патернализм. Именно поэтому он придавал такое значение мерам, нацеленным на улучшение благосостояния рабочих, на предотвращение стеснения их прав со стороны работодателей.

В том же ряду стоят и меры, связанные с реформой местного самоуправления, реформы судебной системы, развитие земства в Прибалтике и северо-западном крае. Все они нацеливались на защиту личных прав граждан, их собственности. Граждане империи обретали, таким образом, возможность выражать свое мнение, защищать свои права и собственность. Наконец, чрезвычайно важным элементом программы столыпинских реформ стал законы о свободе вероисповедания и неприкосновенности личности. Об отмене стеснения прав для отдельных категорий граждан. В частности – черты оседлости для евреев.

Фактически Столыпин провозгласил свободу веры. Причем особое значение это имело для двух категорий, для двух огромных миров, которые, по мысли Столыпина, грозили взорвать страну. И как показала практика, в конечном счете так и случилось. Речь шла о стеснении староверов и о мерах, направленных на дискриминацию евреев.

Столыпин стремился отвинтить детонатор от бомбы 1917 года. Он хотел убрать питательную почву для той агрессивной пассионарности евреев, которая в революцию сыграет такую трагическую роль. Одновременно Петр Аркадьевич хотел канализовать, максимально раскрыть Россию для возврата в нее староверов, которые жили отдельным миром в своей стране.

Этот процесс шел весь конец XIX века, но, по мысли Столыпина, он должен был из экономической сферы перейти в культурную, политическую, социальную. И тогда, по его мнению, наступало желанное благоденствие. Спокойный, уверенный, могучий, пассионарный потенциал староверов и жесткая накопленная, спрессованная агрессивная пассионарная энергия евреев обращались на благо, на созидание. В конечном счете они могли послужить тем катализатором, который ускорял преобразование Российской Империи и ее продвижение к процветанию, благоденствию и стабильному развитию.

Таким образом, тремя важнейшими составляющими столыпинских преобразований во внутренней сфере стали, во-первых, аграрная реформа, с комплексом законов, обеспечивающих формирование крепкого хозяина на земле. Во-вторых, комплекс реформ, нацеленных на гармонизацию социального мира в стране, на создание необходимых гарантий для права граждан, включая важнейшее право – право собственности. И, в-третьих, мера, направленная на обеспечение свободы вероисповедания, на снятие всяческих ограничений по религиозным признакам.

Таковы, дорогой читатель, конкретные составляющие Столыпинской реформы. А в чем есть глубинный, если можно так выразиться, сакральный смысл Столыпинской реформы? На какой вопрос русской жизни отвечала она? Какое гибельное противоречие пыталось преодолеть Столыпинская реформа?

Как нам представляется, Столыпин едва ли не единственный из обличенных властью политиков России поставил ей верный диагноз.

Русская цивилизация, Россия выдвинула глубочайший и чрезвычайно жизнеспособный цивилизационный проект Святой Руси-Китежа, но так и не смогла перевести этот проект на язык политики, экономики и повседневной социальной жизни. Иными словами, не смогла породить адекватные цивилизационному национальные проекты. И Третий Рим, и Северная Пальмира решали текущие, конъюнктурные исторические задачи, а в итоге привели страну к тупику и катастрофе.

Силу России Столыпин видел в цивилизационном проекте, который укоренен прежде всего в культуре. Всем вам хорошо известно знаменитая крылатая фраза Столыпина, обращенная к радикал-революционерам и либерал-реформаторам всех мастей: «Им нужны великие потрясения. Нам нужна Великая Россия!». Однако эту фразу процитировали бессчетное число раз. Затерли ее и засалили. Превратили почти в бессмыслицу. Практически никто не знает предыдущей фразы высказывания, которая объясняет все высказывание, конкретизирует его и наполняет смыслом. Затерев слова Столыпина до дыр, нынешние «реформаторы» ой как не хотят восстанавливать весь ее контекст! Мы же приведем эту фразу, сказанную Столыпиным в своем главном выступлении, посвященном правительственной программе реформ, которую Столыпин произнес 6 марта 1907 года, выделив те слова, которые вырезают из нее ныне.

«Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения. Нам нужна великая Россия».

Это – одновременно диагноз, программа и приговор национальным проектам последних трехсот лет.

 

В борьбе с «завоевателями трофеев»

 

Столыпин очень точно и емко определил силу России. Сила эта – ее культурная традиция, цивилизационный проект. Он должен быть перенесен из сферы культуры, ценностей и веры в сферу политики, экономики и повседневной социальной жизни.

Возвращение к культурным традициям означало возрождение корневого значения труда, возврат в русскую жизнь творческого начала. Это главное, что необходимо для переустройства России. Здесь – ключевое звено для того, чтобы вытянуть Россию из пропасти катастрофы. Столыпин четко понимал, что Россия больна, почти неизлечимо больна страстью к присвоению, воровству, «добыванию трофеев». Причем как в верхах, так и в низах. Десятки миллионов золотых рублей ежегодно уходили в Монте-Карло, в Баден-Баден, в Карлсбад, тратились в парижских магазинах, берлинских ресторанах, на курортах Биаррица, Бельфранша или Сен-Тропеца. Дворянство, этот никчемный хозяин богатейшей страны, вывозило ее ресурсы в Европу, питало ими развитие европейской цивилизации. Дворянство сосало кровь своей родины, обирая ее, отнимая у нее надежду на будущее.

Наряду с трофеизмом верхов, существовал не менее страшный трофеизм низов. Труд для народа перестал быть потребностью и творчеством, превратился в тяжелую, непосильную провинность. «Работа не волк, в лес не уйдет». Ни у одного народа мира нет такой горькой пословицы. Народ на своем месте ощущал, что сколько бы он не трудился, лучше жить не станет. Все отнимут либо погода, либо хозяева. И в этих условиях не труд, не сознательные усилия, направленные на повышение продуктивности своего двора, хозяйства, не улучшение работы – а грабеж, присвоение и бунт стали для народа выходом. В глубины подсознания народа проник трофеизм. Грабь награбленное, экспроприируй экспроприаторов. Ничего не делай – но получай много. Вернуть свое, преодолеть несправедливость – вот наиболее популярные мысли и чаяния русской толщи, как выражались популисты конца XIX века…

Именно в преодолении этого «духа захвата трофеев» Петр Столыпин увидел главный смысл своих реформ. Указ 9 января трактовался им как выбор между крестьянином-бездельником и крестьянином-хозяином в пользу последнего. «Всегда были и будут тунеядцы, – решительно заявил премьер. – Не на них должно ориентироваться государство. Только правоспособного, праводаровитого человека создало право собственности на Западе», – утверждал он в своем выступлении. Он говорил: «Правительство желает видеть крестьянина богатым и достаточно трудолюбивым, так как где достаток – там и конечное просвещение, там и настоящая свобода». Он в своей речи говорил, что «способный, трудолюбивый работник есть соль земли русской и потому его надо скорее освободить от тисков общины, передав ему землю в неотъемлемую собственность».

Именно в борьбе с трофеизмом, в стремлении перестроить на началах русской культуры и подлинной исторической традиции России ее экономику и политику, Столыпин видел смысл, сверхзадачу своих реформ. В этом и заключался их сакральный, священный смысл.

Поэтому уделялось такое внимание крестьянскому вопросу. Столыпин, пожалуй, вторым после Александра Освободителя, четко осознал, что без коренного переворота в народной толще, в основном теле русского социума, не совершить прорыв, не вернуть России ее цивилизационный смысл. Не обрести новое дыхание в политике, экономике и общественной жизни.

Но именно потому, что сакральный смысл столыпинских реформ был много глубже и серьезнее чисто экономических, политических и социальных преобразований, он уделял такое внимание свободе веры, свободе совести, возможностям включения в творческий процесс, в политическую, хозяйственную, социальную жизнь тех групп, которые были отвергнуты от общества. Прежде всего, староверов самых различных толков и укладов. Затем – инородцев и евреев, с их огромным творческим и одновременно протестным потенциалом.

 

Геополитика процветания

 

Столыпин выказал себя и незаурядным геополитиком. Именно он выступал ярым противником сближения России с Францией, и особенно с Англией, нашим давним врагом. Гораздо разумнее представлялся ему союз с Германией. При такой смычке война в Европе, которой пахло в воздухе все сильнее и сильнее с каждым годом, была просто невозможной. Зато при блокировании русских с англо-французами распад Европы на два враждебных лагеря и кровавое столкновение между ними оказывались неминуемыми.

Петр Аркадьевич видится нам твердокаменным сторонником той точки зрения, что Россия должна изо всех сил избегать втягивания в тяжелые войны, выигрывая время для своего внутреннего укрепления, занимаясь подавлением революционного движения в собственных недрах. Эх, его бы понимание – да нашим бы сегодняшним лидерам!

 

«…Англия… считая себя первой державой мира и стремясь к тому, чтобы всегда играть первую скрипку в международном концерте, вне всякого сомнения, боится того, чтобы Россия, постоянно улучшая свое экономическое и военное положение, не помешала бы ей в ее колониальной политике. Больше всего Англия боится того, чтобы Россия не проникла в Индию, хотя Россия не имеет никаких желаний захватить Индию… Англия не может не чувствовать, что эксплуатация таких стран, как Индия и другие, рано или поздно может закончиться, и тогда она не только не будет играть первой скрипки… но и перестанет быть той великой империей, каковой является в данное время. Поэтому Англия больше всех ненавидит Россию и будет искренне радоваться, если когда-нибудь в России падет монархия, а сама Россия не будет больше великим государством и распадется на целый ряд самостоятельных республик… (выделено нами – авт.)

Ни любви, ни уважения во Франции к России нет, но вместе с тем Франция, ненавидя и боясь Германии, совершенно естественно стремится к тому, чтобы быть связанной с Россией военными союзами и договорами», – писал наш реформатор летом 1911 года. (Цитируем по работе Святослава Рыбаса «Столыпин» – Москва, 1998 г. с 195–196.)

 

И ведь как в воду глядел! Действительно, в Первую Мировую войну 1914–1918 гг. англичане с французами, будучи нашими «верными союзниками», попользовали нас по полной программе. Хотя Англия официально согласилась с тем, что в случае победы черноморские проливы перейдут в руки России, она специально пропустила в Черное море из Средиземного германский линейный крейсер «Гебен», который был сильнее всего устаревшего Черноморского флота России. Французы, боясь того, что немцы расправятся с ними первым ударом, уповали на «русский паровой каток», который обрушится на Германию с востока, завалит ее своими трупами и отвлечет силы фрицев с Западного фронта. Так оно и случилось: мы, не успев толком мобилизоваться, кинулись летом четырнадцатого в восточно-прусскую операцию среди озер, песков и да болот, потерпели в ней разгром – и все-таки отвлекли германца от добивания Франции. В благодарность за все это западные союзники действительно поддержали распад России на массу новых государств в 1917–1918 годах, и только большевики сорвут тогда планы раздробления страны.

Столыпин ратовал за то, чтобы Россия, обороняясь на Западе, шла на Восток, туда, где наши товары были конкурентоспособны. Лучше было, по его мнению, двигаться в Китай, Монголию, Иран и Корею, а не к черноморским проливам, где мы неминуемо сталкивались с английскими, немецкими, турецкими и австрийскими интересами.

И здесь Столыпин оказался прав. Стремление России к Босфору и Дарданеллам вкупе с прекраснодушными идеями освобождения всех славян ничего хорошего нам не принесли. В первый раз это вызвало Крымскую «мини-мировую» войну 1853–1856 гг. (которую лучше называть Русско-западной), которая окончилась поражением России. Во второй раз мы, очертя голову, бросились освобождать болгар, проведя тяжелую войну с турками в 1877–1878 годов. В итоге русские были вынуждены остановится в двадцати восьми километрах от Босфора – ибо нападением на нас уже угрожали и Англия, и Франция, и Австрия. Правящие же круги освобожденной Болгарии моментально переметнулись на сторону Запада, в обеих Мировых войнах ХХ века будучи в стане врагов России, а в 1990-х с визгом легли под НАТО. Наконец, мания «стремления к проливам» стоила нам громадных жертв в Первую Мировую.

Столыпин вошел в историю как приверженец совсем иной, действительно русской национальной политики на мировой арене.

 

Смерть Столыпина как закономерный итог

 

Увы, столыпинский Белый смерч утих. Реформы выдохлись, а потом были повернуты вспять. Почему?

Можно отвечать на сей вопрос в традициях либо старосоветской исторической школы, либо в духе новой, постперестроечной, постсоциалистической. Один простой ответ состоит в том, что Столыпин был реакционером и его меры шли против логики исторического развития, а потому никак не могли увенчаться успехом. Ответ второй заключается в том, что Столыпин в силу личных особенностей и малости отведенного ему времени наделал уйму ошибок, отпугнул массу сторонников и потому проиграл. Да к тому же, ему мешали различного рода революционеры, жиды и прочие подрывные силы.

Причина, однако, намного более серьезна. Конечно, ошибки были. Конечно, времени не хватало. Действительно, мешали Столыпину и революционеры, и реакционеры. Самое смешное, что, выбирая между этими двумя точками зрения, гораздо более предпочтительнее представляется позиция марксистов. Столыпин и его реформы действительно не соответствовали логике развития российской цивилизации таковой, скроенной по метрикам Третьего Рима и Северной Пальмиры. Столыпин пытался спасти неспасаемое, силился вдохнуть в умирающий организм новую жизнь. Он решил дать стране на краю гибели шанс на возрождение – и потерпел неудачу. Он выступил, как одинокий борец с роком, который преследовал империю.

Давайте разберемся, почему. Проекты несут в себе образ желаемого, возможного и вероятного будущего. Своего рода идеал. Они же содержат в себе способы наполнения общества творческой энергией, мужеством, силой, решимостью и стойкостью для того, чтобы совершить перемены, для того, чтобы воплотить идеалы в жизнь. И, наконец, национальные проекты несут в себе и матрицы структур, организующих сначала единичных людей, потом небольшие группы, а затем и широкие массы на переустройство мира, изменение реальности.

Трагедия Столыпина состоит в том, что он пытался спасти общество, когда оно уже не могло и даже не желало спасаться. Петр Аркадьевич смог удивительно тонко и глубоко вскрыть болезнь. Он оказался способен и на то, чтобы по-инженерному четко сформулировать образ возможного, вероятного и желаемого будущего. Он даже перевел этот образ на язык конкретных программ и наметил этапы их претворения. Более того, в немыслимо короткие сроки он успел четко очертить и механизмы, и методы, которые позволили бы России при иной исторической судьбе канализовать творческую энергию, сплотить всех сторонников творческих перемен, сделать их силы неодолимыми. Трагедия состоит в том, что он не сумел, да, вероятно, и не мог найти метода пополнения «энергетического запаса» российского общества начала ХХ столетия.

Столыпину не удалось решить задачу, оказавшуюся по плечу Сергию Радонежскому и святотроицким старцам. Он дал образ, он создал системы действия и взаимодействия, но ему не удалось раскрыть каналы, способные излить на русских потоки силы, стойкости и веры. Потоки энергии, которая позволяет безоружным людям побеждать танковые колонны или заставляет одиночек выстаивать против огромных репрессивных аппаратов. Такая энергия и есть основа любой перемены, смены Реальности. Именно превращает настоящее в прошлое и делает Мечту текущей реальностью.

Попробуем пояснить, почему Столыпин не мог этого сделать. С одной стороны, в силу своего происхождения своего жизненного опыта, воспитания он был политиком, а не духовидцем. Он был администратором, но не пастырем. Он был реформатором, а не вероучителем. Это с одной стороны. С другой, слишком уж большую силу набрал трофеизм в России, слишком сильна была инерция распада. Слишком возобладали на протяжении последних веков русской истории силы хаоса и разрушения над силами созидания и порядка. Россия, создававшаяся в рамках проекта Третьего Рима и Северной Пальмиры, была ориентирована на войну. А война – это всегда присвоение, грабеж, реквизиции и репарации. В конечном счете итогом войны выступают трофеи. Трофейная ориентация должна была породить и породила-таки трофейный уклад русской жизни. А трофейный уклад русской жизни должен был разрешиться катастрофой. И человеку, даже самому сильному, даже самому выдающемуся не надо было остановить логику развития высших процессов.

Столыпин бросил вызов Року. Рок его перемолол. Империя пала…

Смерть Петра Аркадьевича была весьма логичной.

 

 

ГЛАВА 4. ХИРОСИМА 1917 ГОДА

 

 

«…Если оценивать ситуацию глазами сегодняшнего россиянина, то никаких причин для революции, собственно, и не было. Потому что никогда после 1917 года Россия не смогла достичь дореволюционного уровня благосостояния своих граждан. Россия накануне гибели была одной из ведущих мировых держав, пользовалась огромным международным авторитетом… Страна находилась на невиданном взлете своей культуры…» – написал современный антисоветский историк Валерий Шамбаров («Белогвардейщина», 2004 г.)

 

Ну, об умственных способностях россиян мы не шибко большого мнения, читатель. Авторы этой книги – все же не россияне, а русские. И смотрим на события семнадцатого года несколько иначе.

 

Зло вырывается наружу

 

С чего началась русская Хиросима 1917 года? С беспорядков в Петрограде-Петербурге 23 февраля 1917 года. На три дня нарушился подвоз дешевого черного хлеба. В тот день на предприятиях столицы началась забастовка, и часть рабочих выплеснулась на улицы. И началось…

Город высокой культуры и славных традиций рванул, словно бомба. Почти в одночасье улицы заполнили неуправляемые буйные толпы, хлынувшие от окраин к центру. К рабочим присоединялись студенты и курсистки. Сначала толпы требовали хлеба. Потом начали горланить «Долой!», требуя смены власти.

24 февраля забастовка стала всеобщей. Ставка верховного командование в Могилеве, где сидел царь Николай Второй, бездействовала. А толпа в столице сорвалась со всем тормозов. Полицию забрасывали камнями, кусками льда, досками. Городовых начали убивать. Казаки, брошенные на помощь полиции, бездействовали, а один из них даже зарубил шашкой пристава. Толпа, ревя от восторга, подносила казакам выпивку и жратву. Уже к вечеру 24 февраля в городе запылали полицейские участки. На следующий день Петроград погрузился в анархию. 26 февраля неизвестные люди принялись стрелять в выведенные на улицы войска – как в Москве октября 1993 года – и разъяренные солдаты открывали пальбу в ответ. То были Павловский и Волынский полки. Пролитая кровь шокировала сами солдат-новобранцев. Ночью к ним в казармы пришли агитаторы, которые смогли распропагандировать солдат – и на следующий день эти полки взбунтовались. Мало того – потянули за собой и другие части в городе. На улицы высыпала 15-тысячная, неуправляемая солдатская масса с оружием! Офицеры, пытавшиеся навести порядок, расстреливались. Соединившись с толпами рабочих, они разграбили арсенал. Толпа разгромила и семь тюрем, откуда в бурлящую стихию попал «катализатор» – опытные уголовники и политзаключенные. Вооруженные люди захватывали автомобили и носились на них по улицам, убивая полицейских и жандармов. Бунтующие массы запалили здания судов, разгромили штаб-квартиры Охранного отделения (жандармерию) и главной военной разведки. В тот день царь издал указ о роспуске Государственной Думы – и возбужденные толпы хлынули на ее защиту…

Эти события с убийственными деталями описал Валерий Шамбаров в «Белогвардейщине». Знаете, что в них поражает? То, как в считанные дни и часы в столице Российской империи рухнула цивилизация. Цивилизация как таковая. То, как люди, еще вчера казавшиеся чинными и благовоспитанными, превратились в озверелую, осатанелую толпу, готовую жечь, грабить и убивать. Как будто все они долго-долго носили маски людей. Но маски спали – и открылись лики бесов. Десятков тысяч бесов, враз вырвавшихся на волю. И даже такой антисоветчик, как Шамбаров, признает: в этих событиях роль большевиков-коммунистов близка к нулю.

В эти дни произошел не путч, не переворот, ни заговор. Нет – взорвалась старая Россия. Массы сами хотели крови и анархии. Со страшным грохотом падали устои прежней цивилизации, калеча и терзая в кровавые клочья тех, кто попал под этот обвал….

В те дни случилась не революция – нет! То открылись врата Ада. Разверзлась сама преисподняя…

 

Дети революции

 

Все, что случилось с нами за последнее столетие – это последствия семнадцатого года. И не только с нами – со всем человечеством без исключения. И Ленин, такой молодой, и юный Октябрь впереди…

Россия в 1917 году рванула, точно атомная бомба. Прежде всего – из-за колоссального заряда внутренних напряжений, накопленных за века. Почти все едины во мнении: историческая Россия тогда погибла. Из руин пришлось поднимать совершенно иную страну.

Но почему? Старая коммунистическая версия гласила: были красные рыцари без страха и упрека, и бились они насмерть с белыми выродками, которые хотели снова посадить на трон царя и вновь вернуть чудовищное угнетение нищего народа. Белая армия, черный барон – снова готовят нам царский трон…

Потом пришли демократы и стала господствовать иная версия. Коммуняки, недочеловеки, люмпены и уголовники, коршунами налетели на невинных ангелов во плоти, на дворянство и интеллигенцию, офицеров и купцов, на крестьян и духовенство. Они огнем и мечом прошлись по цветущей и счастливой (царской) России, обратив ее в пустыню. И грабили, и убивали все семьдесят лет. И была еще благородная Белая армия, которая трагически сражалась с красной чумой – за Веру, Царя и Отечество. Не падайте духом, па-аручик Голицын. И крестьяне, мол, тоже яростно бились с большевиками.

Частным случаем назовем версию, где на русских невинных ангелов, купавшихся в молочных реках меж кисельных берегов, напали с ножами евреи, которые составляли верхушку в коммунистической партии, и которые пользовались поддержкой зарубежных братьев по вере – финансистов и сионистов.

Да вот только что-то реальная история 1917-го и последующих кровавых лет никак не хочет соответствовать этим версиям. В ней полным-полно событий, начисто их громящих. Евреи, оказывается, были и в антибольшевистских партиях, и резали они друг друга не хуже русских. Русские крестьяне, оказывается, яростно дрались с Белой армией, гордо нарекались «красными партизанами» – и моментально начинали воевать уже с красными, едва те приходили на место белых. Белая армия ни за какого царя не сражалась, а состояла в основном из социалистов и крайних демократов. И вообще Гражданская война шла между двумя революционными армиями – Февраля (Белая) и Октября (Красная). И выборы в Учредительное собрание 1918 года принесли социалистическим партиям (коммунистам, социалистам-революционерам и народным социалистам) 80 процентов голосов – так что чихать русский народ тогда хотел на капитализм, на царя, купцов и помещиков. А заодно – и на промышленников, крепких сельских хозяев и прочих предпринимателей.

И получается вот что: оказывается, Россию в 1917 году взорвали все. Не было невиновных в той трагедии, не испачканных её в крови и грязи. И под нож, и в застенки, и под пули расстрельщиков попадали впоследствии совершенно заслуженно: нельзя безнаказанно разрушать родную страну. Все виноваты: и рабочие, и крестьяне, и интеллигенты с их чеховскими пенсне и бороденками клинышком, и поручики голицыны, и заводчики-миллионщики, и кулаки с подкулачниками. Потому что революции хотели все.

Черт возьми, почему? Знаешь, читатель, давно нам, русским, пора в этом разобраться. Вытолкав в шею иностранных советчиков и закрыв двери. Только среди своих – потому что это наше дело. Коза, так сказать, ностра. И хотя на сию тему можно написать толстенные тома, попробуем-ка сделать это в сжатом виде.

 

Детонатор Первой мировой

 

Итак, русское общество уже накануне 1917 года было не обществом, а гремучей смесью, взрывчаткой. Однако большому взрыву нужен детонатор, инициатор. Чтобы воспламенить заряд хиросимской бомбы, сначала надо взорвать обычную взрывчатку. А что выступило в роли детонатора для России начала ХХ века?

Первая мировая война! Вступать в нее царской стране с раздробленным, пораженным взаимной ненавистью социумом было смертельно опасным. Это прекрасно понимал и Столыпин, и множество других умников. Война эта изначально была совершенно ненужной и непонятной русским. Воевать-то приходилось за интересы англичан и французов, за их кредиты. Еще в феврале 1914-го, за полгода до войны, член Государственного совета П.Н.Дурново (по правилам того времени его фамилия писалась как «Дурнаго») вручил Николаю Второму меморандум, в котором говорилось безо всяких обиняков: никаких реальных выгод от союза с Англией Россия не получит, зато это столкнет нас с немцами, с которыми наши жизненные и экономические интересы никак не сталкиваются. Победа над Германией дастся нам слишком дорого, и есть опасность того, что в наших странах полыхнут губительные революции, воцарится анархия. Война между русскими и немцами выгодна лишь Англии, которая хочет удержать ускользающее от нее господство над морями. (С.Рыбас. «Кутепов». – Москва, 1998 г., с 245.)

С Германией мы прекрасно могли жить в мире, дружбе и сотрудничестве. Существуют интересные книги Сергея Кремлева, где по винтику разложена механика того, как империя Романовых самоубийственно и в чужих интересах лезла на Германию, как элита царского режима срывала все попытки сближения русских с немцами. Масоны европейских стран много лет большие силы кладут на то, чтобы сорвать русско-немецкий оборонительный союз. Причем в едином порыве сливаются масоны английские, французские и немецкие. Они торпедируют Бьоркский, 1905 года, договор между Россией и Германией, и огромную роль в этом играет российский реформатор граф Витте. Взамен Россию в 1907 году втягивают в англо-французский военный блок, в Антанту. С этого момента безумная, бессмысленная для нас война становится лишь вопросом времени.

Первая мировая в самом чистом виде показывает нам то, как Россию цинично использовали в своих интересах внешние силы. Романовская империя, задрав портки, дала использовать себя в роли пушечного мяса для Запада. И вот русские, обливаясь кровью, бросаются в неподготовленные наступления на немцев, спасая от поражения Францию и Англию. Именно благодаря нам немцы не взяли Париж в 1914 году и не искромсали Антанту в 1915–1917 годах. Именно мы, разгромив турок в Закавказье, позволим англичанам отбить Палестину в 1917-м, послужив заодно и сионистам. Именно мы, намяв бока туркам, открываем путь Британии в Ирак.

В те же годы Россия превращается и в «дойную корову» для западных союзников по Антанте, отправляя им сотни тонн золота для закупки военного снаряжения, боеприпасов и оружия. («Авторитетная» и «развитая» Российская империя не могла обеспечить свою армию всем необходимым). Самое интересное, что деньги Запад с нас взял, а заказы так и не выполнил. То есть, чисто конкретно царскую Россию «кинул»! А позже Запад нас за это сторицей «отблагодарит». Он будет строить планы расчленения страны после революции 1917 года, обманывать белые армии, играть на руку большевикам, а остатки белой армии Врангеля в 1920-м загонит в настоящие концлагеря на территории Турции и на каменистом острове Лемнос, потребовав в оплату за скудную кормежку беглецов остатки военного и торгового флотов. Те корабли французы угонят в Бизерту…

Война была опасной еще и тем, что в ней царизму пришлось ставить под ружье уже не один миллион солдат, как в Крымскую войну, а многие миллионы. То есть, бросать на фронт огромную массу людей, приучая их к убийствам и насилиям. И эта масса состояла из тех, кто ненавидел собственное государство, помещиков и буржуа. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – чем может кончиться вооружение этих людей. Именно этого и боялся Столыпин.

Но Николай Второй этого не понял. Бросился воевать – и заплатил за эту ошибку самой дорогой ценой.

Сегодня модно говорить о тупости народных масс, которые пошли за большевиками и прочими революционерами. Хорошо нынешнему городскому обывателю судить своих предков, перекусывая ветчинкой в теплой квартире! А теперь представьте себя в шкуре одного из миллионов русских крестьян, которого призвали в армию, насильно одели в шинель и бросили воевать за непонятные ему цели. Он вот уже третий год сидит в холодном окопе, в грязи, во вшах. Немец молотит по русским позициям ураганом снарядов – а своя артиллерия молчит из-за «снарядного голода». Никто не говорит вчерашнему крестьянину, что на самом деле снарядов в стране полно, но царский режим почему-то не может наладить снабжение ими фронтовых частей. Крестьянин видит, как германские пушки превращают в кровавое месиво его товарищей. Он видит, как командиры бросают его в атаки на вражеские пулеметы. Он знает, что в русских частях не хватает даже винтовок – а из тыла привозят лишь иконы да патриотические открытки, на которых бравый русский Ваня щелчком ногтя расправляется с германцем в каске.

Смотрите: темная, мрачная злоба поднимается у крестьянина-солдата из самой глубины души. Он знает, что в любой момент его могут срезать пуля или осколок, что он завтра может повиснуть на проволочном заграждении с вываливающимся из вспоротого живота кишками. А еще война может отнять ноги или руку. И тогда ему, калеке, в деревне светит только одно: вечная нищета.

А тут еще из дому идут письма от жены. Мол, совсем дела плохи. Лошаденка сдохла, приходится на себе пахать. Хозяйство заваливается. Детишкам есть нечего. Государство налоги дерет. Хорошо еще, сосед Микола помогает. Злоба в душе солдата буквально вспухает. Он представляет, что этот Микола, не попавший на фронт, еще и заменяет его на супружеском ложе. И вот наш крестьянин готов надеть на штык собственных офицеров, расстрелять царя и ехать домой. И плевать на войну! Мир – любой ценой, пусть самый похабный и позорный – но мир!

Представьте себя на месте такого солдата – и вы поймете, почему миллионы людей в серых шинелях пошли за большевиками. Почему солдаты так жестоко били своих командиров, почему бесчинствовали в Петербурге в феврале 1917-го. Ведь Северная Пальмира и была для крестьянина с ружьем олицетворением ненавистного, чуждого, колонизаторского государства Романовых! Бей этих «благородиев», этих сытых чиновников и «антилигентов»! Они загнали нас на поля смерти, а сами в тылу шампанское с омарами трескают! На штык их! Их баб – завалить здесь же, задрать им подолы!

И миллионы людей пошли за революционерами. И не только за большевиками! Большевики как раз и не были самой сильной радикальной партией. Миллионы пошли из за анархистами, и за эсерами, и за народными социалистами, и еще Бог знает за кем.

Хиросима 1917 года рванула!

Памятуя, что часть наших читателей училась в школе уже при «демократах», кратко обрисуем ситуацию – иначе им будет непонятно.

Итак, в феврале (по старому календарному стилю) 1917-го расколотая изнутри, уставшая от империалистической войны Россия лопнула так называемой буржуазной революцией. В Питере начались немыслимые беспорядки. Царскую власть никто не стал защищать – и под давлением высшего генералитета и чиновничества слабый и всем надоевший Николай Второй отрекся от трона. В стране установилась буржуазно-демократическая республика во главе с временным правительством, в составе которого не было ни одного еврея или большевика. Вернее, временных правительств было три, сменявших друг друга за семь месяцев. (Временными правительства назывались потому, что должны были управлять до созыва Учредительного собрания, на котором и должен был решиться вопрос об окончательном политическом устройстве страны).

В считанные дни Россия стала очень демократической и свободной. Победившие революционеры (буржуазные интеллигенты, конституционные демократы и социалисты всех мастей) не смогли справиться с нарастающим в России хаосом, только усугубляя его своими действиями. Армия, в которой революционеры «соблюдали права солдата», быстро разлагалась и дезертировала. Экономика пришла в совершеннейший хаос. На территории России стали появляться самостийные «государства». Все осложнялось тем, еще и тем, что в стране возник второй центр власти – Петроградский совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в коем большевики играли поначалу ничтожную роль. Страна стала рассыпаться на глазах. За весну-лето демократические революционеры так всем надоели, что в октябре 1917-го большевики в союзе с левыми эсерами (социалистами-революционерами) легко взяли власть в свои руки. Вернее – просто подобрали ее. Никто на защиту Временного правительства не стал.

Получив власть, новые правители провели всероссийские выборы в Учредительное собрание. Победу на них одержали исключительно партии социалистического направления, но не большевики. (Что дела не меняет – страна проголосовала против старого строя, за революцию.) Но большевикам это тоже не понравилось, и они разогнали Учредилку. А после этого началась Гражданская война…

Но кто же устраивал этот взрыв?

 

Семеро против старой России

 

Пожалуй, лишь в одном существовало согласие среди всех наиболее влиятельных сил раздираемого противоречиями российского общества. Они все жаждали свержения царизма. И не надо вешать всех собак на коммунистов: царя в феврале 1917-го сбросили с трона не они, а те, кого с полным правом называют «буржуазной демократией». Не комиссары и не красногвардейцы вынудили Николая Второго отречься, а масоны высоких степеней, генералы и министры. Благородные, образованные и вполне имущие люди. Каждый выступал за это по своим соображениям.

Пожалуй, в России накануне 1917-го насчитывалось семь основных прореволюционных сил.

Итак, первый революционный отряд – правящая верхушка. Промышленно-финансовая, военная, высшее и среднее чиновничество, основные офицеры спецслужб и частично – политическая элита. Многие революционеры из элиты ходили одновременно и в масонах. Масоны в России представляли из себя закрытые клубы, в которых согласовывались интересы разных отрядов и кланов правящей элиты. Они тоже пытались создать здесь матрицу общества западного типа.

Почему они выступали за свержение русской монархии? По политическим, экономическим и житейским причинам. У них была сила, но не имелось подлинной власти, предполагающей контроль. А какой может быть контроль за императором? Да и архаическая политическая система России уже мешала экономическому развитию. Да и собственностью царская семья должны бы поделиться. Ну и, наконец, русским масонам просто нравилось жить в Европе – такой милой и цивилизованной.

Наши масоны тоже хотели рынка, иерархической демократии и свободы вероисповедования. Если же мы, мол, станем во главе – то в России станет так же хорошо, как и в милой Европе. Вот вам разгадка того, почему даже белогвардейская контрразведка у Деникина и Врангеля давила офицерские монархические организации во время войны с коммунистами. Для них стало страшным потрясением то, когда Запад им не помог. Членство в масонских структурах объясняет и то, почему все командующие фронтами приехали в Ставку к последнему царю и дружно настаивали на его отречении от трона тогда, в феврале 1917-го, когда до победы над Германией оставалось всего полгода.

Почему масоны учинили Февральскую революцию тогда, когда Германия начала падать от изнурения? Потому что хотели установить в России режим западного типа, который выступит триумфатором в войне с Германией, Турцией и Австрией, отобрав эти лавры у царизма.

Лучший ответ дает великий английский политический деятель Уинстон Черчилль, которые в период Первой мировой войны был военным министром кабинета Британии. Он писал о моменте, когда произошла Февральская революция:

 

«Перспективы были обнадеживающими. Союзники владели преимуществами 5 к 2. Фабрики, в силу меры, производили для них вооружение, боеприпасы направлялись к ним со всех сторон: из морей и океанов. А Россия, обладающая бездонной людской мощью, впервые, сначала боевых действий, была экипирована должным образом. Двойной шириной железная дорога, к незамерзающим портам Мурманска, была, наконец, завершена… Россия впервые имела надежный контакт со своими союзниками. Почти 200 новых батальонов были добавлены к ее силам и, на складах лежало огромное количество всех видов снарядов. Не было никаких военных причин, по которым 1917 год не мог бы принести конечную победу союзникам. Он должен был дать России награду, ради которой она находилась в бесконечной агонии…

Отлученные от верховной политической власти, узурпированной тогдашней семьей и двором, разнообразные силы, включая промышленников, торговый капитал, высшее офицерство, либеральную интеллигенцию, хотели прийти к власти, хотели овладеть Россией и направить ее по западному пути развития, но ориентируясь не на Германию, а, прежде всего, на Англию и Францию».

 

Однако вместо триумфальной победы верхушечные революционеры вызвали катастрофу России.

Сила вторая – это внешние силы, активно вовлеченные в судьбы империи.

Особо надо сказать о взаимоотношениях большевиков с западниками. Было бы, наверное, крайним упрощением считать ленинцев агентами западного капитала, его приспешниками, прислужниками и марионетками. Во взаимоотношениях большевиков с Западом прослеживается та же коллизия, что и в отношениях революционеров с царской охранкой. Многие революционеры были, без сомнения, агентами охранки. Но при этом возникала двойная коллизия: охранка считала, что революционер является ее агентом, а революционер зачастую искренне полагал, что использует возможности и ресурсы охранки для реализации своих революционных целей. Кстати говоря, зачастую революционер не ошибался в своих предположениях.

Соответственно, взаимоотношения большевиков и западников имели подобную двойную природу: с одной стороны, Запад пытался использовать большевиков для нужных ему целей. А, в свою очередь, большевики пытались приспособить Запад для того, чтобы укрепиться в России, создать тылы, решить свои текущие оперативные задачи, в отношении которых и интернационалисты и националисты красного цвета были едины. Если об этих задачах говорить не надо, они очевидны – выживание, налаживание элементарной жизни на пепелище, политическая легитимизация и усмирение народа, то интересно посмотреть, какие же цели пытался Запад реализовать при помощи большевиков.

Немцам революция в России нужна была по горло для того, чтобы спастись. Хотя они совершили и ошибку: Октябрьскую революцию они все-таки инициировали слишком поздно. И, кстати, так и не дошли до идеи совместной русско-немецкой армии по борьбе с мировой властью «денежных мешков».

Если немцы решили текущие задачи, то с американцами дело обстояло куда сложнее. Посол США в России того времени был, пожалуй, самым безоговорочным сторонником Февральской революции. Он отзывался о революции, как о «самой изумительной революции в истории», а президент Соединенных Штатов Вильсон заявил, что он однозначно осуждает «автократию, которая увенчала вершину русской политической структуры столь долго и, которая прибегала к столь ужасным методам, что не была русской ни по происхождению, ни по характеру, ни по своим целям. Теперь она от рынка и великий благородный русский народ приткнул ко всем своим естественным величием и мощью к силам, которые сражаются за свободу, справедливость и мир».

Американцы решили в Первой мировой войне свои собственные задачи. И важнейшими из них была задача одновременно и Германию сокрушить, и ослабить Британскую империю с Францией заодно. В связи с этим Соединенные Штаты рассматривали послефевральскую Россию, как своего естественного союзника, как младшего партнера, с коим можно противодействовать европейским колониальным империям, а заодно и использовать этого «младшего братца» в роли сырьевого придатка и бездонного рынка сбыта для американской промышленности.

Вот стратегическо-экономические причины американского участия в русской революции. Но есть и нематериальный момент. Американцы выступали против царизма по причине «еврейского вопроса».

Третьей движущей силой 1917 года стала русская национальная буржуазия, которая в своей массе, в отличие от входившей в масонские ложи буржуазии инородческой (немцев и евреев) была староверческой.

По оценкам историков, ряды приверженцев исконно русского православия к 1917-му году составили около 30 миллионов человек. Причем элитой старообрядчества выступало русское предпринимательство. До сегодняшнего дня хорошо известны фамилии староверов Морозовых, Рябушинских, Рахмановых, Солдатеевых, Бахрушиных. Более половины всего промышленного капитала России оказалось сосредоточено в их руках. На долю старообрядцев приходилось почти две трети незападных инвестиций в русскую промышленность и крупную торговлю.

При этом староверы считали режим Романовых антихристовым, гонителем святоотеческой русской веры. Романовы для них были властью, уничтожившей патриаршество и огосударствившей церковь. Властью, которая столько веков вела себя в России как заправский оккупант и насаждатель западной мерзости. Поэтому старообрядцы Романовых хотели смести.

Старообрядчество в целом и особенно старообрядческая буржуазия последовательно выступали против власти. Как только подворачивалась малейшая возможность поддержать антиправительственные круги – староверы это делали. Но революция тоже смела их. Она их просто уничтожила. Ибо сегодня к староверам относит себя едва полпроцента населения России.

Четвертой силой революции выступил народ. Нет-нет, не большевики-коммунисты и не эсеры, а самый что ни на есть простой народ, пожелавший освободиться от всякой власти вообще. Так, чтобы совсем не платить налоги, не ходить в армию, не подчиняться чиновникам.

Исторические неудачи России в выдвижении и воплощении национальных проектов привели к трагическому расколу страны. Она разделилась даже не на власть и народ, она разделилась на два народа. Дворянская верхушка, почти утратив русский язык и русские обычаи, превратилась в этакую нацию господ, презирающих подвластных им мужиков. Народ наш воспринимал власть как иноземную силу, со времен Петра Первого щебечущие «по-хренцузски» дворяне в его понимании были людьми нерусскими.

Русский народ выступал против власти как против абсолютно чужеземной, чужеродной и чужекультурной силы. Она представлялась ему навязанной извне. На Западе такого не было. В Германии и помещик, и крестьянин (вернее – бауэр) были людьми из одной культуры, из одной цивилизации. (Впрочем, так было и у русских до Петра). Дорого, ой как дорого обошелся нашей России золотой век дворянства – балы, красавицы, шампанское, закаты.

Пятая сила – это интеллигенция.

Всякому, кто изучает революции в России, бросается в глаза разрушительная и одновременно самоубийственная роль интеллигенции. Она вызывала революции и сама первая гибла в их жерновах. Это очень часто вызывает озлобление против интеллигенции. Кажется, будто она – это какой-то особый народ, страшно далекий от остальных русских, маниакально пытающийся «сделать тут Запад». 1917 год тут – самый хрестоматийный пример.

«…Границы раздела интеллигенции и народа тем резче, чем дальше страна от Запада, тем сильнее те преобразования, которые ей предстоят в процессе перекраски под западный образ жизни. Так что российской интеллигенции пришлось труднее прочих – она была первой, и легче других – она минимально отстояла от Запада, от западного образа жизни». (Г.Любарский. «Морфология истории»). Алкая Запад, рассматривая его как идеал, интеллигенция перенимала и все богатство, все многообразие политических доктрин, идеологических схем и утопических мечтаний Запада. Это обуславливало присутствие интеллигентов в рядах всех сил, которые сошлись в смертельной схватке 1917 года в России. Часть интеллигенции была встроена в традиционно либерально-демократическую ориентацию. Другая часть – относилась к радикальным революционерам. Не было, пожалуй, интеллигенции только среди сторонников Империи. Немного настоящих интеллигентов оказалось среди народной вольницы, да и там речь шла скорее о подполье, об underground, об изгоях.

Общим же для всех течений интеллигенции выступала ее очарованность Западом, ее стремление насильно втащить Россию в Западный мир и укоренить ее там. Только виделся этот Запад интеллигентам разных толков совершенно неодинаково. Отсюда идея разночинцев – образовать народ, привить ему «правильные» идеи, поменять в конечном счете его топос, сделав из русских неотъемлемую и органическую часть Запада. В этом смысле интеллигенция была не просто страшно далека от народа, а в каком-то смысле антинародна. Она не принимала и не понимала, по большому счету, русский цивилизационный проект.

Шестой движущей силой 1917 года, объединенной в партию, стали революционеры.

Люди, отвергшие современный им мир… У них самым главным и страстным желанием было преодоление существующей реальности, превращение ее в новую реальность, никак не связанную с тем миром, где им приходилось жить. Они верили, что у них есть способ создать этот новый мир, который будет гораздо лучше и счастливее прежнего.

Эти люди в полной мере обладали той энергией, страстью и волей, которые Лев Гумилев называл пассионарностью, а Макс Вебер – харизмой. Они были наделены страстью к переменам, умением их проводить и волей, чтобы вынести все на этом пути. В России того времени бытовало очень точное наименование для них – «профессиональный революционер». Творение нового мира и разрушение старого стало их профессией, единственным предназначением. В профессиональные революционеры шли и русские, и инородцы, и евреи. Среди них можно было встретить выходцев из интеллигенции, рабочих, аристократии. И не надо думать, будто революционерами выступали одни коммунисты. Были партии куда посильнее: и национальные социал-демократы на окраинах (литовские, финские, грузинские и т. д.), и социалисты-революционеры (славные своим террором эсеры), и народные социалисты, и мощное движение анархистов, и националисты – вроде дашнаков в Армении. Революционное подполье в Российской империи кишело разными людьми.

Седьмой движущей силой революции 1917 года стали евреи.

Их было очень много среди профессиональных революционеров. Как правило, эти евреи считали недостаточной сионистскую доктрину. Для них создание собственного государства и возвращение себе родной земли было слишком локальной, слишком мелкой целью. Им целого мира было мало. Это были личности с самым сильным пассионарным зарядом. Наделенные несгибаемой волей и недюжинным умом, они отличались, как правило, безжалостной жестокостью, склонностью к манипулированию, умением подчинить себе товарищей. Они обладали еще и крайней изворотливостью, и склонностью к интригам. Далеко не случайно то, что среди руководителей всех революционных партий более 90 процентов занимали евреи.

Но они – обратим на это внимание! – не были евреями в ортодоксальном понимании этого слова. Большую часть революционеров еврейство своими не считало, обзывая «выкрестами» и предателями, отказавшимися от иудейской традиции. Революционеры выступали изгоями в квадрате – изгоями не только в Российской империи, но и среди своих же соплеменников. То были самые непримиримые и бескомпромиссные борцы с существующим миром.

Хотя не надо и упрощать ситуацию. У многих из них находились родственники за границей, которые занимали высокие ранги в еврейских общинах по всему миру и обладали значительными (а в ряде случаев – и огромными) финансовыми и политическими возможностями. И между несгибаемыми революционерами и их сородичами по другую сторону границы все же сохранялись отношения. Странные отношения, очень многозначные. Они и притягивались, и отталкивались, причем каждая из сторон старалась использовать другую для достижения своих целей.

Все эти семь главных сил революции 1917 года прекрасно сознавали неумолимую логику аннигиляции и распада русского общества имперского типа. Они понимали, что пятисотлетнему циклу русской истории пришел конец. Они отдавали себе отчет в том, что любые частные улучшения и попытки исправить ситуацию не изменят логики процесса тотального разрушения. Другого пути для преодоления раскола в России, вызванного несовпадением цивилизационного и национальных проектов, просто не было. Разрыв между цивилизационным проектом и его национальными интерпретациями зашел слишком далеко. Раскол можно было преодолеть только путем создания нового цивилизационного ядра, нового национального проекта.

Каждая из семи сил понимала, что жизненные силы Российской империи, и без того подтачиваемые происходящими изменениями, были окончательно истощены Первой мировой войной. К началу 1917 года резерв устойчивости империи оказался исчерпанным. Она просто рассыпалась, как рассыпается перенапряженное стекло от попадания песчинки в критическую точку. У империи не было больше ни сил, ни желания жить. Процесс жесткой турбулентности зашел слишком далеко. Фактически, империя распалась под воздействием процесса самоподдерживающейся критичности. Любое, даже самое положительное воздействие на империю вело к дисгармонии и углублению внутренних противоречий.

Нарастание диссонансов и семь революционных сил действовали вместе и порознь, просто ускоряя этот процесс. Последние стремились точно высчитать моменты бифуркации и обеспечить движение общества в нужном им направлении, сделав так, чтобы именно их проект будущего стал господствующей траекторией развития Русской цивилизации.

Эти семь сил породили три проекта, из которых победил один. Всего три основных проекта будущего было в России, как тройка, семерка и туз в пушкинской «Пиковой даме». Эта дьявольская выигрышная комбинация из пророческого творения Александра Сергеевича полностью воплотилась в роковом 1917 году.

 

Белый проект

 

А теперь – сжато об этих трех основных проектах новой реальности, конкурировавших между собой.

Первый – это проект, который и известной долей условности назовем «Белым». Проект либерально-демократический. Его выдвигали масоны. Они пользовались поддержкой определенной части еврейства. Наконец, масонскому проекту, особенно на первом этапе, симпатизировали западные союзники по Антанте.

Проект этот стоял на убеждении, будто после свержения царизма можно устроить жизнь по западным образцам. Идеологами проекта служили масоны, которые исходили из возможности интеграции России в европейское сообщество. Экономическая принадлежность России к западной цивилизации, которая проявилась в романовскую эпоху империи, дополнялась полной экономической, культурной и идеологической интеграцией с Западом. Планировалось создать в России общество, отличительными чертами которого на уровне воспринимаемой реальности стали бы политическая демократия парламентского типа, независимая судебная власть, рыночная экономика, политический плюрализм, светский характер общества, наличие развитой системы социального обеспечения.

Что же касается не внешней стороны, а сути, то демократия парламентского типа должна была опираться на строго иерархическую систему тайной власти в орденских и подобных им масонских и парамасонских структурах. Независимость судебной власти должна была базироваться на корпоративных договорах и системе третейского разрешения споров для избранного круга реальных хозяев общества. Рыночная экономика становилась основанием и питательной средой для монополистических структур финансового и промышленного капитала, концентрирующего в себе основные финансовые потоки и центры прибыли. Идеологический плюрализм должен был обернуться манипуляцией общественным сознанием. Развитая система социального обеспечения – становилась средством канализации социальных беспорядков.

Надо прямо сказать, что предлагаемый масонами западноевропейский вариант развития России был не плох и не хорош. Более того, он продемонстрировал свою силу и эффективность в условиях Западной Европы. Однако он, как показала история, оказался неприемлем для русских, и его внедрение лишь намного ускорило процесс самораспада национального проекта Российской империи.

Парадокс Белого, масонского (или либерального) проекта состоял в том, что образ привлекательного, мирного и зажиточного будущего, приемлемый для значительной части образованного русского общества, на самом деле не имел ни единого шанса на успех. Ведь именно путь интеграции России с Западом, утрата ею своей национальной идентичности в значительной степени и предопределили трагическое расхождение цивилизационного и национального проектов, и, в конечном счете, крах российского общества и его уничтожение. Предлагаемое будущее не могло наступить, поскольку путь к нему оборачивался катастрофой. А этого не смогли понять либералы всех мастей в России.

Именно этим можно объяснить то, что после революции они писали мемуары, в которых выражали сожаление по поводу случившегося, искали в этом результат своих собственных трагических ошибок, личных просчетов и выражали убеждение в том, что успех проекта был весьма близок. И если бы они не ошибались, и если бы Запад помог, то это будущее наступило бы, и жили б мы все в полноценной европейской стране, которая в полной мере могла воспользоваться плодами победы над Германией, Австро-Венгрией и Турцией. И только наиболее проницательные из сторонников либерально-масонского проекта смогли сделать чрезвычайно горький и жесткий для себя вывод: у их проекта шансов в России не было совсем. Он не мог осуществиться просто потому, что еще до этого Россия, идя по пути вестернизации, неизбежно должна была распасться и самоуничтожиться.

Об этом блестяще написал один из самых глубоких умов прошлого века, сэр Арнольд Тойнби:

 

«Хотя прозападная политика проводилась более двух веков, она привела Россию Петра Великого к полному краху. Одно из объяснений подобного развития событий видится в том, что процесс вестернизации не затронул всех сторон жизни России и был жестко ограничен определенными рамками. Собственно, Запад так и не оказал влияния на жизнь и культуру России… Мощные традиционные культурные пласты оказывали сопротивление процессам вестернизации. Катастрофа 1914–1918 годов сделала очевидной и общепризнанной промышленную и социальную отсталость России, способствовала приходу к власти большевиков, определив в некоторой степени и их программу… Радикальные формы политической оппозиции, выработанные на Западе, проникли в русскую жизнь столь глубоко, что борьба за политическую свободу в России может вполне считаться движением западного происхождения, а революция была антизападной в том смысле, что Запад в определенном смысле отождествлялся с капитализмом». (А.Тойнби. «Постижение истории»).

 

Тойнби четко сформулировал важнейшее положение: генотип России, выраженный в ее цивилизационном проекте, входил во все возрастающее противоречие с политическими проектами ее же собственной элиты. Именно это противоречие взорвало и разорвало страну, которая оказалась не в состоянии пережить раскол. В сущности, само определение «раскол» и есть определение трагического разлада жизни, дефекта, который не позволяет осуществить гармонию, воплотить идеалы соборности, симфонии властей.

 

Проект народной вольницы

 

Второй проект был проектом народной вольницы. Главным противоречием русской истории выступает противостояние народа и власти. Народ, видя ослабление власти, всегда стремился ее скинуть, уничтожить эту чужеродную силу. С 1690-х годов вся история России – это история ее вестернизации. Она шла мимо народной жизни – вопреки ней и в большой степени за счет нее. Для народа она была не только чуждой, но и противоположной.

Противостояние народа и власти стало еще острее в годы Первой мировой. Власть бросила народ воевать за непонятные и чуждые ему цели. Русскому крестьянину было наплевать на черноморские проливы, ему было все равно, на кого ориентируется Петербург: на Лондон, Париж или на Берлин. Для него это была чужая война. Она только обострила тяготы крестьянской жизни, каждый год забирая из крестьянского мира здоровых и сильных мужчин, оставляя матерей без сыновей и делая русских баб безутешными вдовами, ничего не давая взамен.

Эта война окончательно отринула народ от власти и довела до логического конца процесс отчуждения русских от государства. Как только появилась возможность, народ восстал против любой власти, против власти вообще.

Народ выступал против власти как таковой. Первые поджоги дворянских усадеб начались вместе с убийствами офицеров и братанием русских и немецких солдат в первые месяцы 1917 года. Затем вспыхнула эпидемия крестьянских неповиновений и грабежей распространилась с февраля по октябрь. А уж после октября, когда две власти – красная и белая – сошлись в смертельной схватке между собой, народ сделал все, чтобы уничтожить государственность на территории Русского мира.

Крестьянство той эпохи выдумало уникальный, не имеющий аналогов в истории последних столетий проект политического устройства. Он предполагал осуществление совершенно утопического идеала жизни простых хлебопашцев, получивших землю в свою собственность и на основании простых и понятных отношений соседства обрабатывающих ее. В условиях тотального ослабления (а затем – и фактической ликвидации) власти, в условиях войны всех против всех, наше крестьянство в последний раз попыталось воплотить патриархальную утопию в мире зрелого индустриализма. Цена этого эксперимента – почти 17 миллионов жизней прямых и косвенных потерь. Здесь – жертвы Гражданской войны, эпидемий и голода начала 1920-х годов.

Страшную цену заплатило русское крестьянство за попытку наладить нормальную жизнь в распадающемся цивилизационном социуме…

 

Создатели новой Реальности

 

Красный проект в корне отличался от остальных тем, что решительно порывал с прошлым. Он соответствовал логике развития российского имперского социума, который покончил жизнь самоуничтожением. Большевики не пытались реанимировать этот социум. Напротив, они создавали принципиально новую реальность, совершенно иной мир, в корне отличный от старого мира – от мира, погибшего на их глазах. Действия большевиков просто совпали с логикой перемен. Они использовали неодолимую силу истории для того, чтобы придти к власти. Причем, придти именно в тот момент, когда они сами этого не ожидали, да еще и в стране, которая была совершенно не готова к социалистической революции. Ленин писал по этому поводу:

«… Бесконечным шаблоном является у них (у традиционных марксистов – прим. ред.) тот, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии, и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные ученые господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а мог ли народ, встретивший революционную ситуацию такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли он под влиянием безвыходности своего положения броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не в совсем обычных условиях для дальнейшего роста цивилизации?»

Ленин четко выразил понимание большевистской революции как попытки создать новый мир на обломках старого, который развалился как бы сам собой в результате логики своего развития, отнюдь не в результате победной и продуманной стратегии большевиков и других революционеров. Конечно, кое-какую помощь в процессе разрушения они оказывали. Но не более того. Старая Россия сама себя уничтожила.

У большевиков же нашлись все три необходимых компонента для создания новой реальности. У них был образ возможного и желаемого мира. У них имелись воля, энергия и вера. И, наконец, они выстроили структуры психоисторического действия.

Начнем с идеалов. Идеал тут имеет конкретное наименование – «коммунизм». Мир счастья, в котором исполнятся все желания, где людям будет хорошо жить. Образ желаемого мира, казалось, напоминал рай земной. Далеко не случайно то, что целая плеяда русских, христиански настроенных мыслителей, одновременно выступали и горячими адептами социализма. Достаточно назвать Сергея Булгакова. Правда, адептами социализма они оставались лишь до того момента, пока не узнавали о цене «билета» в новую реальность.

Чрезвычайно важно для исторических судеб Красного проекта было то, что мир коммунизма был по сути своей антитрофеистским, он отвергал дух грабежа, мародерства и присвоения. (Не будем путать здесь практику экспроприаторов с собственно идеологией коммунизма). Коммунизм стоял на первенстве труда. Важнейший принцип социализма гласил: от каждого – по способностям, каждому – по труду. И революция, собственно, делалась в интересах трудящихся масс. «Труд, активность, созидание» – эти надписи горели на знаменах нового мира. Коммунизм изначально был против паразитизма. И, как бы над этим не издевались поздние критики, как бы знаменитый Элвин Тоффлер не бичевал красных за то, что они недооценивали роль интеллектуального труда и обожествляли сверхцентрализацию, изначальный посыл был все же созидательным. Фабрики и лаборатории – вместо борделей, планетарии и дома культуры – вместо кабаков.

Что касается энергии, воли и веры, то их большевикам было не занимать. Ядро большевиков составили профессиональные революционеры, то есть люди, сделавшие своей профессией создание новой Реальности. Люди, готовые пойти ради этой реальности до конца.

И, наконец, у большевиков имелась организация. Она стала именно тем тайным обществом, которое превратило возможный мир в новую историческую реальность, которая повернула историю ХХ века. Вероятно, самым большим успехом Владимира Ильича Ленина и его соратников (Троцкого, Каменева, Зиновьева, Дзержинского) было создание партии, сумевшей собрать и нацелить энергию, волю и веру профессиональных революционеров на достижение желаемого образа новой Реальности, вовлечь в этот процесс миллионы и миллионы людей по всей России.

Сегодня стало почти повсеместным убеждение, что Октябрьская революция стала проклятием России, после чего ее история отклонилась от нормы и превратилась в сплошную патологию вплоть до нынешнего безвременья. Мы же, дорогой читатель, считаем совершенно по-иному. Большевики оказались единственной силой, которая после фактической гибели российского имперского социума в феврале 1917-го попыталась наладить жизнь на пепелище и создать новую Реальность, в чем-то связанную со старым, но все же в корне отличную от мира, существовавшего до нее. Конечно, с позиций старой реальности новый мир коммунистов выглядел несомненной патологией. Но с позиций логики новой Реальности, он представлял собой становящуюся норму, норму, нарождающуюся в условиях катастрофы, в ужасе крови, смерти и муках.

Позволим себе сделать вывод: если бы не большевики, мир бы столкнулся с еще более худшими последствиями – с последствиями распавшейся еще в начале ХХ века России.

Правда, дорогой читатель, надо сказать, что и сам большевистский режим был весьма двойственным. Двойственным прежде всего по отношению к русскому цивилизационному проекту. К российскому цивилизационному ядру. Мы надеемся, дорогой читатель, ты помнишь, что значительную часть революционеров составляли интернационалисты. Были среди них и русские, и евреи, и латыши, и грузины, и еще Бог весть кто. Они рассматривали Россию как базу для мировой революции. Ей предстояло стать искупительной жертвой грядущего торжества коммунизма в индустриальной Европе. И в этом смысле значительная часть большевиков была глубоко антинациональной силой. И соответственно, большевистский проект выступил прямо враждебным русскому топосу, даже решая задачу налаживания порядка, новой жизни после катастрофы царской России. Упорядочением быта и восстановлением экономики большевики в значительной степени занимались не ради России и ее народа, не во имя культуры и судьбы, а для того, чтобы иметь ресурсы, силы и возможности разжечь пожар мировой революции. Чтобы захватить Европу, Азию, Африку, Америку, оставив Россию на почетной роли отсталой колыбели мировой революции.

Но нельзя не заметить и того, что в большевистском проекте имелся и другой, глубоко национальный, вполне русский компонент. Достаточно сказать, что большевистский проект впитал такие базисные для русского топоса ценности, как справедливость, первенство правды над законом, духовного начала над материальным. Большевизм подхватил традицию русской старообрядческой трудовой этики – с основополагающей ролью труда в жизни и бытовании народа. Эта русская составляющая большевизма стала проявляться с первых дней. Борьба между этими двумя течениями (интернационализмом и национал-большевизмом) составляла стержень и главный конфликт эпохи Гражданской войны и первых лет восстановления разрушенной страны.

В 1917 году еще никто не знал, что Красный проект победит. Еще предстояла ожесточенная схватка трех проектов на развалинах Российской империи. Стране предстояло пройти через ад.

 

Распахнутые врата ада

 

В 1917 году – и это надо четко уяснить! – наступил конец Русской цивилизации.

Это был не политический переворот, не приход к власти шайки уголовников, не жидомасонский заговор, не козни немецкого Генштаба. Нет, все оказалось гораздо страшнее! Произошло крушение старой России. Слом цивилизации. Неконтролируемый разгон «русского реактора». Хиросима…

Печати были сорваны. Воцарился звериный, первобытный, темный хаос. Наступило царство зла, ужаса и страданий. Врата в преисподнюю распахнулись, и абсолютное Зло хлынуло в мир. Уничтожающее цивилизацию и культуру, пожирающее миллионы людей. Забудьте навсегда примитивные сказочки об ужасных красных варварах и воевавших с ними белых рыцарях-православных человеколюбцах! Все было гораздо отвратительнее. Хороши оказались все без исключения. То была агония раздробленного еще при поздних Романовых общества, осколки которого упоенно пошли войной друг на друга. Русские тогда перестали существовать как цивилизованный народ.

Цепная реакция, питаемая темной энергией хаоса, закончилась апокалиптическим взрывом, уничтожившим последние остатки имперского мира. После этого на бескрайних просторах бывшей империи воцарилось бескрайнее насилие. Война всех против всех. Без правил. Без пощады. Началось такое, что до сих пор боятся в полной мере проанализировать и понять историки. Такое, о чем не хотят задумываться мыслители. До сих пор это боятся описывать литераторы и показывать – кинематографисты. И их можно понять. Читатель, погрузившись в этот ужас, быстро захлопнет книгу. Зритель выскочит из зала. Мы приводим лишь немногие свидетельства, хотя могли бы представить тысячи…

Начнем с красных. Так привычнее.

 

«В Благовещенске, – писал американский свидетель генерал Нокс – были найдены офицеры с граммофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со следами гвоздей на плечах на месте эполет. Их вид был ужасен…

На станции валялся изуродованный труп старичка – начальника станции. У него на груди лежали проткнутые штыками фотографические карточки двух молоденьких прапорщиков, сыновей начальника станции… Если так расправлялись большевики с родителями офицеров, то над самими офицерами, взятыми в плен, красные палачи изощряли всю свою жестокость. На плечах вырезали погоны, вместо звездочек вколачивали гвозди, на лбу выжигали кокарды, на ногах сдирали кожу узкими полосками в виде лампас. Бывали случаи, когда даже тяжелораненых офицеров медленно сжигали на кострах. Видя неминуемый плен, офицеры-добровольцы застреливались или, если были не в состоянии пошевелить рукой, просили своих друзей пристрелить их во имя дружбы…»

 

А вот что написано по поводу наступления Красной армии на юге:

 

«…В Таганроге люди из отрядов Сиверса бросили пятьдесят связанных по рукам и ногам юнкеров и офицеров в горячую доменную печь. В Евпатории несколько сотен офицеров… были после страшных истязаний связанными сброшены в море. Подобные же зверства имели место во многих городах Крыма, занятых большевиками: Севастополе, Ялте, Алуште, Симферополе…»

 

Эти зверства творили не знаменитые чекисты, укомплектованные, как пишут антисемиты, преимущественно евреями, а просты русские крестьяне, призванные в Красную армию. Впрочем, и на красном флоте зверствовали:

 

«…На гидрокрейсере (носителе гидросамолетов – прим. авт.) «Румыния» лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу, а там, посоле издевательств, пристреливали… На «Труворе» снимали с жертвы верхнее платье, связывали ей руки и ноги, а затем отрезали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде бросали в воду. Казни продолжались всю ночь, и на каждую казнь уходило 15–20 минут… На крейсере «Алмаз» помещался морской военный трибунал. Офицеров бросали в печи или ставили голыми на палубу в мороз и поливали водой, пока они не превращались в глыбы льда…»

 

Но и оппоненты красных были ничем не лучше. В последние годы «демократические» историки отменно постарались обелить их, представив белую армию образцом порядочности, офицерской чести и джентльменства по отношению к мирному населению. Какими же они были на самом деле? Вот что пишет о колчаковцах в своих воспоминаниях атаман Краснов:

 

«Они не распространяли на большевиков, а заодно и на побывавшее под властью Советов население, особенно «низшие трудовые слои», общепринятые правовые нормы и гуманитарные обычаи. Убить или замучить большевика не считалось грехом. Сейчас невозможно установить, сколько массовых расправ над гражданским населением навсегда ушло в небытие, не оставив документальных следов, потому что в обстановке хаоса и безвластия простым людям не у кого было просить защиты…»

 

Сам же Колчак писал в одном из своих писем:

«Но Вы поймите, что от этого нельзя избавиться. Гражданская война должна быть беспощадной. Я приказываю начальникам частей расстреливать всех пленных коммунистов. Или мы их перестреляем, или они нас. Так было в Англии во времена Алой и Белой розы, так неминуемо должно быть и у нас…»

И началось… Славные белые рыцари в Сибири вели себя как самые настоящие свиньи. Глава Уральского края Постников даже ушел в отставку, послав Колчаку письмо о том, что больше не может руководить голодным краем, где власть удерживается штыками, где идут расправы без суда, где аресты совершаются по доносам, где порют даже женщин.

А вот – выдержки из докладной записки одного из офицеров белого движения:

«Наезды «гастролеров», порющих беременных баб до выкидышей за то, что их мужья ушли в красную армию, решительно ничего не добиваются, кроме озлобления и подготовки встречи красных. Между тем, в домах этого населения стоят солдаты, все видят, все слышат и думают… Порка кустанайцев в массовых размерах повела лишь к массовым переходам солдат…»

Александр Бушков в своей книге «Красный император» тоже приводит воспоминания колчаковского ротмистра Фролова, орудовавшего тогда в Кустанае:

 

«Развесив на воротах Кустаная несколько сот человек, постреляв немного, мы перекинулись в деревню. Деревни Жаровка и Каргалинск были разделаны под орех, где за сочувствие большевикам пришлось расстрелять всех мужиков от 18 до 55-летнего возраста, после чего «пустить петуха». Убедившись, что от Каргалинска осталось пепелище, мы пошли в церковь… Был страстной четверг. На второй день Пасхи эскадрон ротмистра Касимова вступил в богатое село Боровое. На улицах чувствовалось праздничное настроение. Мужики вывесили белые флаги и вышли с хлебом-солью. Запоров несколько баб, расстреляв по доносу два-три десятка мужиков, Касимов собирался покинуть Боровое, но его «излишняя мягкость» была исправлена адъютантами начальника отряда поручиками Кумовым и Зыбиным. По их приказу была открыта по селу ружейная стрельба и часть села предана огню…»

 

Глядите: это делают не еврейские комиссары в кожанках, не латышские стрелки-душегубы и даже не гитлеровские зондеркоманды – а самые что ни на есть «их благородия». Вроде бы русские до самых корней. Поручики Голицыны, мать их, в чьих комнатах сидят комиссары и девушек ихних ведут в кабинет…

Ну что ж, откроем еще и воспоминания знаменитого Василия Шульгина. Для полноты картины. Итак:

«В одной хате за руки подвесили… комиссара… Под ним разложили костер. И медленно жарили… человека… А кругом пьяная банда «монархистов»… выла «Боже, царя храни»…»

Знаете, читатель, это короткая зарисовка дает для понимания всего ужаса Гражданской войны гораздо больше, чем десятки томов официальных комиссий как с красной, так и с белой сторон. Но это – политизированные красные и белые. А что же простой народ? Вот что отмечал по сему поводу генерал Деникин, командовавший армией Юга России: «Расправы с большевистскими властями носили характер необыкновенно жестокий…». Дело в том, что на юге действовали народные ватаги, попеременно сражавшиеся и с красными, и с белыми – которые вообще никакой власти не признавали. Вот и находили деникинцы трупы белых офицеров и комиссаров с отрубленными руками и переломанными костями. Обезглавленные мертвецы, убитые с раздробленными челюстями и отрезанными половыми органами – обычные картины того лихого времени.

В следственных материалах ВЧК, посвященных сибирскому крестьянскому восстанию, имеются многочисленные свидетельства о том, как сжигали и замораживали пленных красноармейцев. Как устраивали показательные казни коммунистов на городских площадях – путем забивания их молотками, распиливания или сдирания кожи.

А вот последствия народной воли еще до октября 1917-го. Речь – о событиях в Кронштадте в марте того же года, сразу же после февральской буржуазной революции, когда революционные матросы орудовали сами, без всякой подсказки красных:

«В Кронштадте были зверски убиты главный командир порта адмирал фон Вирен, начальник штаба адмирал Кутаков… командир второй бригады линкоров адмирал Небольсин. На следующий день толпа настигла командующего Балтийским флотом адмирала Непенина. От рук взбунтовавшихся матросов пали комендант Свеаборгской крепости, командиры 1-го и 2-го флотских экипажей, командир линкора «Император АлександрII», командир крейсера «Аврора»… К 15 марта Балтийский флот и крепость Кронштадт потеряли 150 офицеров, из которых более ста человек было убито либо покончило с собой…На сухопутном фронте тоже происходило немало эксцессов…»

Деникин в своих воспоминаниях писал о том, еще дооктябрьском времени:

«Я помню хорошо январь 1915 года… В жестокий мороз, по пояс в снегу, однорукий бесстрашный герой полковник Носков рядом с моими стрелками под жестоким огнем вел свой полк в атаку на неприступные скаты высоты 804… Тогда смерть пощадила его. И вот теперь (летом 17-го – прим. авт.) пришли две роты, вызвали генерала Носкова, окружили его, убили и ушли…»

Вот так разгулялся наш народ-богоносец, еще недавно считавшийся добросердечным и всепрощающим. Почти мгновенно он исторг из своей массы целые полчища изуверов и мучителей. Психическая пандемия жестокости, кровожадности и варварства, распространившаяся среди всех участников гражданской усобицы, охватила и иностранные войска, вступившие на нашу территорию. Например, англичане, высадившиеся в Архангельске и Мурманске, массами расстреливали попавших в плен красноармейцев, избивали их прикладами, бросали в тюрьмы и принуждали к работе, доводившей людей до полного истощения. Кормили впроголодь, угрожали казнью за отказ вступить в Славяно-британский контрреволюционный корпус. Именно англичане 23 августа 1918 года организовали первый концлагерь в России – на острове Мудьюг в Белом море, прозванным местными жителями «островом смерти». От цинги, тифа и голода смертность в нем достигала 30 процентов.

На Дальнем Востоке свирепствовали японцы:

«Пятеро русских были приведены к могилам, вырытым в окрестностях железнодорожной станции. Им завязали глаза и приказали стать на колени у края могил со связанными позади руками. Двое японских офицеров, сняв верхнюю одежду и обнажив сабли, начали рубить жертвы… И в то время, как каждая из жертв падала в могилу, от трех до пяти японских солдат добивали ее штыками, испуская крики радости…»

В начале 1918 года власть в Киеве при прямом пособничестве немецких оккупантов оказалась в руках самостийника Петлюры и его бандитов. И что же творили эти герои украинской независимости?

 

«Киев поразили как громом плакаты с фотографиями тридцати трех зверски замученных офицеров. Невероятно истерзанными были эти офицеры. Я видел целые партии расстрелянных большевиками, сложенных, как дрова в погребах, в одной из больниц Москвы. Но это были все только расстрелянные люди. Здесь же я увидел другое. Кошмар этих киевских трупов нельзя описать. Видно было, что раньше, чем убить, их страшно, жестоко, долго мучили. Выколотые глаза, отрезанные уши и носы, вырезанные языки, приколотые к груди вместо Георгиевских крестов, разрезанные животы, кишки, повешенные на шею, положенные в желудки еловые сучья. Кто только был тогда в Киеве – тот помнит эти похороны жертв петлюровской армии… Много было убито офицеров, находившихся на излечении в госпиталях. Свалочные места были буквально забиты офицерскими трупами. На второй день после вторжения Петлюры мне сообщили, что анатомический театр на Фундуклеевской улице завален трупами, что ночью привезли туда 163 офицера. Господи, что я увидел! На столах пяти залов были сложены трупы жестоко, зверски, садистски, изуверски замученных! Ни одного расстрелянного или просто убитого, все – со следами чудовищных пыток.… И почти у всех головы отрублены. У многих оставалась только шея с частью подбородка, у некоторых – распороты животы…»

 

…В марте 1920-го части белого атамана Анненкова под ударами красных отходили к китайской границе в Семиречье. Здесь он разбил временный лагерь у перевала Сельке. Вместе с анненковцами шли и семьи белых офицеров – женщины, девушки, дети. Анненков отдал два приказа. Первый – офицерам с семьями эвакуироваться в Китай. Второй – перебить всех уходящих офицеров, а женщин отдать своим казакам. Так славные борцы с коммунистами, нажравшись спиртного, и сделали. Женщин раздевали и насиловали скопом. Потом рубили шашками или подвергали таким истязаниям, перед которыми блекнут фантазии маркиза де Сада. Тела женщин потом нашли с отрубленными руками, распоротыми животами, с раскинутыми ногами и истерзанными половыми органами…

О зверствах белых и красных в ту войну написано немало. И о том, как белые тысячами топили людей в реках, и как чекисты делали белым клизмы из толченого стекла. Но это еще можно хоть как-то объяснить взаимным ожесточением. А в случае с Анненковым садистски расправились со своими же, с белыми офицерами и их семьями! Со своими же!!! Вот вам – картина полного распада старого русского общества. Вот – чудовища, которые выросли за «сусально-слащавой» картинкой «России, которую мы потеряли». Вот картина чубатых полуграмотных казаков, которые «отрываются» на семьях «их благородий», европейски образованных офицеров. Белые казаки не считали белых офицеров своими…

Ужас «Хиросимы семнадцатого года» глубоко потряс умы, вызывая подчас вывернутые, патологически-злобные реакции. Вот как описывал рабочую демонстрацию 25 февраля 1918 года в Москве поэт Иван Бунин:

«…Знамена, плакаты, музыка – и кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток: – Вставай, поднимайся, рабочий народ!

Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин – все, как на подбор, преступные… Римляне ставили на лица своих каторжников клейма… На эти же лица ничего не надо ставить – и без всякого клейма все видно…И Азия, Азия – солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой. Восточный крик, говор… Даже и по цвету лица желтые, и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие…»

Уже из Одессы Бунин пишет:

«А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, – сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, мурома, чудь белоглазая…»

Знаете, что нам напомнили эти строки Бунина? Многие места из воспоминаний ярого гитлеровца, пилота пикирующего «Ю-87» Руделя. Он тоже писал о том, как защищал Европу от русских, этих монгольских орд с уродливыми лицами. В бунинских злых мемуарах – страх осколка «Северной Пальмиры», человека, который мнит себя высшей расой, павшей жертвой вырвавшихся на свободу расы таких несимпатичных и атавистичных рабов, полуживотных. Интересно, а он раньше не видел того, кто работает на заводах, обеспечивая ему, поэту, сытую и сладкую жизнь? В ненависти к своим же, русским, представитель «северно-пальмирской» элиты соперничает с немцами, описывая низы русского общества как существ низшей расы. Подспудный взгляд на русский народ как на скопище недочеловеков был присущ многим белоэмигрантам. Немудрено, что многие из них пошли служить гитлеровцам, исповедовавшим те же взгляды. Да и расправы над нашими деревнями (за поддержку партизан) таких эмигрантов не сильно волновали: белые-то в Гражданскую лютовали ничем не хуже немецких карателей в Великую Отечественную…

А вот что писал один из видных деятелей белого движения, Василий Шульгин:

«Что может быть ужаснее, страшнее и отвратительнее русской толпы? Из всех зверей она – зверь самый низкий и ужасный, ибо для глаза она имеет тысячи человеческих голов, а на самом деле – одно косматое звериное сердце, жаждущее крови…»

Белый вождь Антон Деникин выглядит на общем фоне самым взвешенным:

 

«Меня они, эти тыловые воины – почти не знали. Но все, что накопилось годами, столетиями в озлобленных сердцах против нелюбимой власти, против неравенства классов, против личных обид и своей по чье-то воле изломанной жизни, – все это вылилось теперь наружу с безграничной жестокостью… Прежде всего – разлитая повсюду безбрежная ненависть и к людям, и к идеям. Ненависть ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка. Даже к неодушевленным предметам – признакам некоторой культуры, чуждой или недоступной толпе. В этом чувстве слышалось непосредственно веками накопившиеся озлобление, ожесточение тремя годами войны…»

 

 

«Славные казаки» и «белые рыцари»

 

Занимая города, большевики устраивали в них ад. Везде мы видим одно и то же: расстрелы и пытки, моментально воцаряющийся голод. Всегда и везде они смотрят на население как на сырье. Сырье можно подвергать любой участи. Подчас кажется, что красные – это пришельцы с другой планеты, поставившие бесчеловечность и насилие на деловую основу. Их поведение больше всего напоминает поведение безжалостных марсиан-осьминогов из «Войны миров» Герберта Уэллса (1896 г.). Там, если вы помните, высадившиеся на Землю агрессоры без эмоций стирали человеческую цивилизацию со своей дороги, а несчастных людей ловили и выкачивали из них кровь. Впрочем, аналогия эта весьма глубока. Ведь Марс – это некая священная планета для ранних коммунистов. Да и один из революционных поэтов двадцатых прямо сравнивал себя с марсианином.

Кажется невероятным, как большевики, залившие страну кровью, показавшие примеры самого разнузданного садизма, все же смогли победить своих противников. Как? Ведь опорные районы белых переполнялись известиями о невиданных зверствах красных. Казалось бы, надо было драться не только за Россию, но и за свою жизнь. По принципу «Все для фронта, все – для победы!»

Но дело в том, что противостояли большевикам отнюдь не ангелы. Все территории, оказавшиеся под контролем антибольшевистских сил, представляли из себя плод разложения Северной Пальмиры. Мы не оправдываем большевиков – мы просто исследуем ситуацию.

Например, казаки плевать хотели на единую и неделимую матушку-Россию с высокой колокольни. Донцы начали рвать на части Россию еще до Деникина. В 1918 году знаменитый думец Родзянко выкрал и опубликовал в Финляндии письмо атамана Краснова немцам, которые тогда оккупировали западные и южные районы европейской России. В своем послании Краснов просил помощи кайзера в расчленении Советской России и создании отдельного государства – «Всевеликого войска Донского», к которому следовало присоединить еще и Таганрог, и Камышин, и Царицын с Воронежем. Краснов писал, что заключил союз с главами Астраханской и Кубанской областей князем Тундутовым и полковником Филимоновым о том, что после победы над большевиками образуется «Доно-Кавказский союз» с участием Войска донского, Астраханского казачьего войска с Калмыкией, Ставрополья, Кубани и Северного Кавказа. В обмен на помощь оружием атаман сулил немцам поставки в Германию продовольствия, скота и лошадей… Было и второе письмо Краснова немецкому кайзеру. Там он просил признать суверенитет и других самостийных «держав» – казачьих войск Кубанского, Терского, Астраханского и Северного Кавказа. Комментарии нужны?

Донские казачки, которые до сих пор плачут по поводу того, как их еврейские большевики уничтожали после своей победы в Гражданской войне, в деникинских мемуарах предстают шайкой самых разнузданных мародёров. Оказывается, они не за Святую Русь в бой пошли, а сразу же объявили себя отдельным от русских народом, провозгласили свой суверенитет и половину донского населения (русских, но не казаков) отстранили от управления. Точь-в-точь, как поступили с русскими в дудаевской Чечне после 1991-го. А в боях с красными донцы грабили местное население так, будто не по России шли, а по чужой земле. Русских крестьян и горожан, которых они шли освобождать от жестоких коммунистов, казачья банда грабила почище печенегов. Они грабили даже своих же крестьян на территории Войска Донского. И не только грабили – но и из пушек станицы обстреливали, и женщин насиловали.

Именно казачья страсть к наживе и предопределила поражение белых во время летне-осеннего наступления 1919 года Деникина на Москву. Собранный 7-тысячный кавкорпус Мамонтова, брошенный на Тамбов, вместо разгрома живой силы красных кинулся набивать обоз разным барахлом. Его обоз с добычей, взятой в собственной же стране, растянулся на 60 вёрст! Не выполнив задачи, огрузневшие от награбленного донцы пошли по домам, и потом из семитысячной рати Мамонтова в строй снова стало не более двух тысяч. И нет ничего удивительного в том, что потом этот грабёж казакам боком вышел, и хорошо помнившие казачий беспредел люди не только приняли большевиков, но и помогли им потом расправиться с казаками. Жадность фраера сгубила. Крестьянская, ограниченная жадность. Мол, нехай русские сами себя освобождают. У нас, особой нации, теперь – отдельная страна, а у русских – своя.

При этом, как вспоминает Деникин, в новоявленном казачьем государстве царила самая разнузданная коррупция, и никто не наказывал воров. Зато донцы постоянно скандалили с «реакционным» белогвардейским правительством Юга – с Деникиным. Впрочем, кубанские казаки тоже выбрали себе самостийное правительство, которое бросилось признавать суверенитет горских народов Кавказа и заключать договор с отделившейся Грузией. И воевать за единую Россию эта братия совсем не рвалась. А что такое этот «парад суверенитетов»? Да не что иное, как одна из форм рвачества, мародёрства.

Завершая тему казачья, приведем небольшой эпизод, описанный самым что ни на есть антикоммунистом и горячим печальником белого движения – Валерием Шамбаровым в труде «Белогвардейщина». Так вот, под новый 1919 год хитрым большевикам удалось разложить донские части и взломать казачий фронт. Как? Они заслали на передовые рубежи своих агитаторов, которые стали говорить о том, что атаман Краснов продался немцам, что теперь в Советской России – дисциплина и богатая жизнь, что Запад не будет помогать ни Деникину, ни атаману Краснову. Подействовало! Три полка сразу бросили позиции и потекли домой – Рождество встречать. Несколько дней спустя в станице Вешенской объявились бойкие, с иголочки одетые молодые люди в роскошных шубах и с перстнями на пальцах. То были советские агитаторы. Они вытаскивали из карманов пачки дореволюционных, «николаевских» денег, ценимых казаками – и покупали водку ведрами, угощая казаков. Мол, вот мы – живое свидетельство обильности и богатства Советской власти. Казаки охотно кинулись на халявное угощение, протестующих стариков покидали в тюрьму. И Северный фронт опереточной «Донской державы» рухнул!

Вот вам и причина поражения казаков в борьбе с красными.

Но не только казаки – сама белая власть на Юге страдала «трофейными замашками». Обязательно почитайте воспоминания знаменитого генерала Деникина, главнокомандующего сил Юга России. Ну, того самого белого полководца, что чуть не взял красную Москву летом 1919 года.

Взяточничество, казнокрадство, дикое мошенничество на армейских подрядах правили бал на свободной от красных территории. Деникин на описание этого кабака чернил не жалеет. Воровали по-чёрному. Особенно возмущается генерал тем, что представители высшего общества (заводчики и капиталисты) уговаривали правительство Юга взять у англичан и французов кредиты под залог тех предприятий, которые остались на советской территории, и которые еще предстояло отвоевать. Но для чего они хотели эти кредиты? Да на их личное потребление. На то, чтобы лакать шампанское, жрать в ресторанах и трахаться.

«..Это означало принять на государственное содержание класс крупной буржуазии, в то время как нищая казна не могла обеспечить инвалидов, вдов, семьи воинов и чиновников…», – писал генерал. (Антон Деникин. «Поход на Москву» – М., АСТ, 2003 г., с. 495).

Это – впечатления генерала Деникина, впечатления Юга. Но есть и другие свидетельства – сибирские, из стана адмирала Колчака. Итак, 1920 год. Говорит Николай Устрялов, видный мыслитель белого движения.

«…20 июля прошлого (1919 – прим. ред.) года. Гений победы отлетел от нас. Мы отступаем… Вместе с делегацией омского «общественного блока» сижу против адмирала в большой столовой домика у Иртыша. Идет оживленная, несколько взволнованная беседа на больные темы дня – о развале на фронте и в тылу, о пороках управления, о безобразиях местных властей, об изъянах снабжения армий…

Адмирал… подробно останавливается на вопросе об администрации:

– Скажу вам откровенно, я прямо поражаюсь отсутствию у нас порядочных людей. То же самое у Деникина – я недавно получил от него письмо… То же и у большевиков. Это – общее явление русское: нет людей. Худшие враги правительства – его собственные агенты. У большевиков на это есть чрезвычайка. Но не можем же мы им подражать – мы идем под флагом закона, права… Я фактически могу расстрелять виновного агента власти, но я отдаю его под суд, и дело затягивается. Пусть общество поможет. Дайте, дайте мне людей!»

«Каждый честолюбивый министр, как это мы видели в Омске, безнаказанно творил свою политику, маленькие атаманы чинили суд и расправу, пороли, жгли, облагали население поборами на свой личный страх, оставаясь безнаказанными!» – писал в своих мемуарах бывший командующий войсками Колчака генерал Болдырев.

Возьмем для примера того же законченного садиста атамана Анненкова, служившего под знаменем Колчака. Жил атаман на широкую ногу – с отрядом личных телохранителей, песенников, со своим передвижным зверинцем. Да, большевики покорили несчастную, христолюбивую Россию с помощью иностранных частей, сформированных из латышей, китайцев, мадьяров. Эти чужаки не знали жалости к чуждому им населению. Так то оно так, да вот в противоположном красным лагере тоже применялись «иноземные легионы». Рати Анненкова, как и у красных, были интернациональными. Помимо казаков, под знаменами атамана воевали сербы, китайцы и даже афганцы. В случае чего китайцы расстреливали русских, а афганцы – китайцев. Казнил Анненков не только красных, но и своих же – целыми полками. Сбивая, так сказать, «красную пену» со своих частей. Потом советская власть предъявит миру могилы в Киргизии, забитые скелетами казненных анненковцев. А планировал Анненков создать в Семиречье новое независимое государство казаков со столицей в Верном. Точно так же, как и Краснов на Дону. Впрочем, на Дальнем Востоке атаман Семенов уже успел объявить себя нерусским, не выполнял приказов Колчака, грабил и тоже мечтал о создании отдельного государства под покровительством Японии. Когда колчаковские части наступали на Москву с востока, Семенов демонстративно не посылал им подкреплений, «зажиливая» бронепоезда и тысячи конников.

Одним словом, «благородная элита» старой России, противостоящая «красным варварам», тоже хороша. Деникин вспоминает, как тысячи здоровых тунеядцев наполняли кабаки, собрания, улицы и даже правительственные учреждения. Хотя они прекрасно знали, что наступающие большевики несут им разорение и смерть. Но они даже под страхом уничтожения не могли остановиться, продолжая воровать, сладко жить и ничего не делать!

 

Война города и деревни

 

Но, пожалуй, самой страшной частью Гражданской войны стала ожесточенная схватка власти и русской деревни. Вот это был самый страшный и кровавый фронт!

Что представляла собой Россия начала ХХ столетия? Бескрайнее крестьянское море, среди которого были разбросаны островки-города. Восемьдесят пять процентов жителей империи – это село. Веками крестьяне служили «топливом» для государственной машины, а села – колонией для городов. Но с революционным взрывом семнадцатого деревня решила: хватит терпеть на своей шее власть и государство, засевшее в городах. Отныне мы, селяне, не хотим платить втридорога за городские товары и снабжать горожан едой за бесценок. Мы больше не желаем платить любые налоги и отдавать своих сыновей в какую-либо армию. Нам не нужны больше ни царь, ни Ленин, ни Колчак с Деникиным! Нет – государству как таковому!

Повсеместно крестьяне с оружием в руках принялись воевать сначала с одной властью, а потом, когда на ее место приходила другая – и с новой властью. Крестьянские партизаны сначала ожесточенно воюют с белыми, а потом, после установления Советов – и с красными. И наоборот.

Крестьянство пришлось усмирять и красным, и белым. Как пишет современный историк В.Галин (Тенденции», том 2-й, «Интервенция и Гражданская война» – Москва, 2004 г., стр. 2002–2004)., Ленин отдавал приказы своим частям маскироваться под банды «зеленых» и проходиться по крестьянским районам, истребляя кулаков и священников.

В свою очередь, белая армия сжигала целые деревни, объявляя их «бандитскими гнездами». Белые расстреливали заложников – родственников предполагаемых «бандитов». Случалось, и каждого десятого из взрослых в деревнях убивали. В колчаковской Сибири войска подавляли крестьянские восстания по инструкции генерала Розанова, почти точь-в-точь повторяющей действия генерала Ермолова в непокорной Чечне веком ранее. Итак, при захвате селения, побывавшего в руках восставших, Розанов требовал: пусть население выдаст вожаков. Если этого не произойдет (а сведения о том, что главари находятся в селе, есть), то надо поставить к стенке каждого десятого. Если же селение встретит войска с оружием в руках – его следует спалить дотла, а взрослое мужское население – расстрелять поголовно. Имущество, хлеб и повозки при этом отбираются в пользу казны. Если при проходе через деревню колчаковских войск крестьяне не сообщат им о бандитах (повстанцах), то на село накладывается денежная контрибуция, которая взыскивается беспощадно. (Сами понимаете, что это стало удобным поводом для грабежа богатых сибирских сел колчаковскими командирами и атаманами.) Если село добровольно снабжает повстанцев («разбойников» по генералу Розанову) не только оружием и боеприпасами, но даже одеждой или едой, то село подлежит сожжению и полной конфискации имущества его жителей. Опять же: если село замечено в бунтарских настроениях, то нужно брать в нем заложников и расстреливать их беспощадно. «…На население, явно или тайно помогающее разбойникам, должно смотреть как на врагов и расправляться беспощадно, а их имуществом возмещать убытки, причиненные военными действиями той части населения, которая стоит на стороне правительства», – приказывал Розанов.

И точно так же давили крестьянскую вольницу красные. Антонов-Овсеенко и Тухачевский, например, при разгроме Тамбовского восстания в 1921-м, приказывали: тех, кто не называет свое имя, расстреливать на месте, без суда. Села, в которых скрывается оружие, приговором уездной или районной политкомиссии подвергались взятию заложников. Если село не сдавало оружия, заложников расстреливали. В случае, если оружие найдено в крестьянском доме – убивали старшего работника в семье. Семья, в доме которой находил убежище бандит (повстанец), лишалось своего имущества, а ее старшего работника казнили на месте без суда. Если же семья просто укрывала родственников повстанца или его имущество, то все ограничивалось расстрелом на месте главы семьи. Имущество бежавшего бандита – распределялось между верными Советской власти селянами, а дом оного – сжигался или разбирался. (Так поступают и современные израильтяне с вожаками палестинского сопротивления).

И белые, и красные заставляли крестьян снабжать едой свои города и армии совершенно одинаково: вводили продразверстку, силой отнимая у сел хлеб, молоко и мясо. У красных этим занимались продотряды, у белых – отряженные специально войсковые части. Но сути дела это не меняло. Промышленность в стране встала. Город не мог дать селу товаров в обмен на продовольствие. Приходилось действовать силой.

Нетрудно заметить, что белые и красные по отношению к крестьянству (а это – 85 процентов населения той России) поступали как близнецы-братья, как усмирители русского бунта. Правда, красные действовали с большим успехом. Они победили не только крестьян, но и своих политических оппонентов. И они же получили поддержку Запада, страшно боявшегося: а не перекинется ли жуткая война деревни и города на его территорию? Тем паче, что и в охваченной революцией Австрии 1918–1919 годов селяне тоже отказались кормить Вену и замершие промышленные центры – да так, что и австрийцам пришлось формировать продовольственные отряды из горожан, которые отнимали у села продовольствие. А ведь Австрия – это уже сердце Европы, а не какая-нибудь Тобольская губерния….

Теперь вам понятно, читатель, что представляли собой российские пространства в те окаянные годы? Это было абсолютное, неконтролируемое Зло. Сбывшийся кошмар. Первозданный хаос, надвигающийся на человечество. То, что раньше называлось Россией, тогда превратилось в ад, в планетарную угрозу. Именно в этом и содержится главная тайна Великой Октябрьской революции и последующих событий.

Поймите, читатель, глубину и беспредельность ужаса, накрывшего тогда Россию. Если это не конец цивилизации, то что же тогда такое?

Почему ад пришел в Россию? Русский Раскол – тому виной. Трагическое несовпадение цивилизационного и национальных проектов, разделение русских на два народа – вот что привело нас в ад Гражданской войны. И еще был Запад, отворивший двери Злу ради сиюминутных политических интересов. Запад, который затем испугался этого Зла и понял, что сам он с надвигающимся кошмаром справиться не сможет…

 

Красный проект: причины успеха

 

Октябрьская социалистическая революция 1917 года стала Красным проектом, который победил. Но он не мог не победить. У Красного проекта были все условия для торжества на пепелище взорвавшейся Российской империи.

Во-первых, у большевиков имелась фанатичная вера в свое дело, которое позволяла красным черпать самую мощную – духовную – энергию. Можно сколько угодно рисовать большевиков сплошь узколобыми дегенератами, жадными и трусливыми грабителями. Но нельзя не заметить и другого – огромный процент красных был готов пожертвовать жизнью ради победы своего дела. В забытой нынче истории Гражданской войны есть тьма примеров того, как коммунисты шли на верную смерть, если того требовало дело. Они действительно внедрялись в белые армии под видом пленных, чтобы изнутри разлагать их и готовить восстания. В случае разоблачения их ожидала неминуемая казнь – но они, тем не менее, уходили в опасные миссии. Да вспомните хотя бы тех агитаторов в шубах и с пачками денег, что поехали разлагать донских казаков в Вешенской! Они ведь тоже играли со смертью, ежеминутно рискуя быть вздернутыми на ближайшем суку или умереть с содранной кожей. Пойти на такие задания могли только люди с пламенной верой в правоту своего дела, истинные герои и пассионарии!

Давайте навсегда отбросим глупое клише о том, что среди красных были одни уголовники с низкими лбами, проигрывавшие во всем светлым «благородиям».

Откроем воспоминания советского контрразведчика Вадима Николаевича Удилова. Прочтем то, что относится к жизни его отца – чекиста Николая Удилова. Итак, родился тот в 1896 году в самом захолустье Российской империи – в городе Прежевальске в Киргизии. При царе успел окончить Ташкентскую школу прапорщиков, где стал коммунистом. Воевал в Туркестане, зачищая его от отрядов белого генерала Бакича. Белый генерал уходил в Китай, по пути грабя банки и церкви, фамильные драгоценности и антиквариат местных дворян и купцов. Удилов смог провести уникальную операцию по отсечению Бакича от его отрядов – и вернуть в страну несколько повозок, нагруженных золотом, серебром, драгоценными камнями, дорогими церковными окладами и шедеврами живописи. Себе Николай Удилов в той операции взял новое седло. Почти год он им пользовался, но почему-то оно натирало коню холку. Проверил молодой чекист седло – и нашел в нем несколько зашитых в кожу бриллиантов. Думаете, он оставил их себе? Он сдал их государству, причем их стоимость оказалась почти такой же, что и всего награбленного Бакичем добра!

Благодаря вот таким пламенным красным воинам Ленин и смог победить. Как ни крути, а тех, кто шел на смерть ради идеи, среди красных оказалось больше, чем среди белых. Именно вера в святость Красного идеала удесятерила силы большевиков.

Во-вторых, у них нашлись сильные, волевые и умные лидеры, увлекшие за собой миллионы людей. Да, жестокие – но в аду распавшейся цивилизации руководители мягкие и кроткие, говоря нынешним языком, просто «не канали». В кошмаре смутного времени вообще не годились парламентские деятели и люди, которым становится дурно от вида крови.

В-третьих, большевики обладали организацией, партией. А у белых не было ничего, кроме тоски по безвозвратно утерянному миру, смутных мечтаний о «жизни по-западному» и щемящего чувства обреченности.

В-четвертых, красные соответствовали логике зарождения цивилизации, они соответствовали потребностям людей, очутившихся в водовороте хаоса.

 

«Белый и красный террор имели принципиальные различия. На одно из них косвенно указывал Пришвин: «Что же такое эти большевики, которых настоящая живая Россия повсюду проклинает, а все-таки по всей России жизнь совершается под их давлением… В чем их сила? Несомненно, в них есть какая-то идейная сила. В них есть величайшее напряжение воли, которое позволяет им подниматься высоко-высоко и с презрением смотреть на гибель тысяч своих же родных людей…»…»

 

– написал в своей замечательной книге историк В.Галин. Ему очевидна эволюция красных: начав, как разбойники, они стремились к святости. А вот в белом движении все было точно наоборот. (В.Галин, указ. соч., с. 207–208). В использовании самых эффективных средств борьбы (например, террора) красные были намного смелее и последовательнее по сравнению с белыми. Это касается террора. Красные превратили террор в систему, доведенную до логического завершения, в двигатель своих планов. Они этого не убоялись. А вот белый террор по сравнению с красным отличался какой-то судорожностью. Он возникал чаще из-за недисциплинированности войск, слабости белой власти или как акт мести – но не как стройная система.

В-пятых, красные смогли использовать волну народного бунта для уничтожения белых. Умелой пропагандой они направили бессмысленный и беспощадный бунт крестьян на своих врагов – а потом столь же решительно подавили эту стихию. Именно народная вольница в обличье партизанского движения в Сибири стала причиной краха Колчака. Восстания крестьян и дерзкие рейды батьки Махно по тылам белых серьезно подорвали силы деникинского правительства Юга России. А как только с Деникиным было покончено, большевики живо уничтожили и армию Махно, и крестьянскую вольницу подавили. Для усмирения крестьян красные не побоялись пустить в ход ни артиллерию, ни боевые газы. В этом смысле большевики показали себя намного более умелыми и циничными (а потому – и удачливыми) политиками, нежели белые. И тем самым – если уж быть до конца честными – красные спасли нашу страну.

На этом месте нас прервет вой из тысяч глоток. Да вы что! Это же был геноцид русского народа! Эти звери истребляли тысячелетнее русское крестьянство! Они же убийцы и душегубы!

А мы в ответ попросим вас представить себе вариант истории, в котором красные не совладали с крестьянским бунтом. Видите Россию, которая уже в 1920-е годы превратилась в подобие нынешнего Афганистана или Чечни середины 90-х? Итак, города либо разрушены, либо влачат жалкое существование. Нет ни центральной власти, ни регулярной армии, ни промышленности, ни образования, ни науки и здравоохранения. Власть между собой делят сотни атаманов и «батек» – полевых командиров. Свирепствуют заразные болезни. В конце концов, страну просто делят на части соседи – у них-то есть все атрибуты централизованных государств. Чужеземцы раскатывают по бывшей России на вездеходах, на аэропланах охотятся за конными ватагами аборигенов и их тачанками. Расстреливают с воздуха непокорные деревни, заливают их нарывным газом… Как это делали итальянцы в Абиссинии в 1935-м…

Подавив крестьянскую «разинщину-пугачевщину», красные смогли избежать именно такого сценария.

В-шестых, большевики победили еще и потому, что именно их, а не белые, получили поддержку реальных властителей Запада – финансовых магнатов по обе стороны Атлантики. Как, почему и зачем? Мы расскажем об этом потом.

В силу шести этих причин Красный проект восторжествовал.

 

Почему Запад помог большевикам?

 

Есть у нас в связи с этим одна гипотеза. Мы не претендуем на ее непогрешимость. Но сдается нам, что после февральской революции масонское правительство России оказалось совершенно не нужным западным союзникам. В самом деле, в России начался хаос. И тут западники сделали ставку на тех, кто сможет обуздать стихию. Они поддержали большевистский проект.

Посмотрите, как ведут себя Англия и Франция по отношению к белым в годы Гражданской войны! Они тихо играют на руку красным, помогая белым армиям со скрипом и натугой, сдирая с них три шкуры золотом за винтовки и патроны, то и дело требуя признать суверенитет национальных окраин. Огромные запасы оружия, техники и продовольствия в Архангельске и Мурманске англичане не передают Колчаку, а выводят из строя или просто топят в море. Все мемуары белых вождей, все исследования нынешних историков «белого направления» просто вопиют о том, что союзники по Антанте предали антикоммунистическое движение в России.

Да, они так и сделали. Причем совершенно сознательно! Потому что белые англичанам и французам были совершенно не нужны.

И уж если быть до конца честными, то крупнейшие западные финансисты не выступали против мировой революции, которой бредили большевики. Они сами хотели стать во главе ее. Превращение России в Эльдорадо начала ХХ века – это всего лишь полдела, попутная польза. А что главное?

Представьте себе, что весь мир в результате глобальной революции превратился бы тогда в Союз Советских республик планеты, которые отдают свои богатства и предприятия в концессию некоему Супертресту, и которые обеспечивают в своих странах жесткое повиновение рабочих. Причем трест финансистов расположен в единственной стране, куда революция не пришла – в Соединенных Штатах. США – самые богатые, к ним бегут за инвестициями и технологиями.

А поскольку США взяли в концессию у советских республик мира все самое ценное, они контролируют их развитие. Осчастливленные революцией народы просто не в состоянии самостоятельно существовать – источники-то развития попали в заокеанские руки. А в силу того, что Америка когда-то оказала тайную услугу правящим элитам советских республик, то эти элиты находятся в состоянии постоянной завербованности, полностью зависят от Америки.

Картина получается просто идеальной. Этакая несостоявшаяся «железная» глобализация 1920-х годов, еще очень грубая и низкотехнологичная по сравнению с нынешней.

 

Красные выходят из-под контроля

 

Таким образом, Октябрьская революция стала еще и реакцией Запада на разбушевавшуюся русскую вольницу, читатель. А большевики – это команда по окончательному разгрому не оправдавшего себя проекта русских масонов и для обуздания анархии. Можно сказать, большевики выступили в роли последней надежды Запада, войска, спасшего мир от нашествия первозданного хаоса, порожденного самим Западом и сотворенного безнравственной элитой Российской империи. Это – наше глубочайшее убеждение.

Но процесс вышел из-под контроля Запада. Блестяще спланированная, красивая операции по проведению первой глобализации с треском провалилась. По какой причине? Пришел Сталин и сломал великие планы властителей Запада, принявшись строить Империю. Он стал более крутым паханом и уничтожил тех, кто работал на западных паханов. Он перестрелял ленинско-троцкистскую гвардию, он сломал инструмент западного господства в России. Сталин с соратниками взялся строить свою цивилизацию труда, справедливости и силы.

«Мировая революция», «интернационализм» – все это пришло в России с Запада. С их помощью хотели подчинить Россию, сделать ее базой для построения новой системы мирового господства. Поэтому все национальное в Советской России 1920-х годов попало под запрет. Вся наша история оплевывалась, национальные герои объявлялись реакционерами и угнетателями. Так шел первый эксперимент по перекодировке целого народа, по уничтожению его самобытности. Только с 1934 года Сталин, войдя в силу, прекращает эту политику, реабилитируя дооктябрьскую историю.

Вот и получается, что в самом начале взаимоотношения большевиков и западников имели как бы двойную природу: с одной стороны Запад пытался использоваться большевиков для нужных им целей, о которых мы скажем ниже. А, в свою очередь, большевики пытались приспособить Запад для того, чтобы укрепиться в России, создать тылы, решить свои текущие оперативные задачи, в отношении которых и интернационалисты и националисты красного цвета были едины: выживание, налаживание элементарной жизни на пепелище, политическая легитимизация и усмирение народа.

 

Многоликая революция

 

Так что же есть Революция 1917-го года? Величайшее событие в истории человечества или самый страшный по своим последствиям катаклизм, выпавший русскому народу? Заря нового мира или конец русской цивилизации? Результат исторического процесса либо плод заговора? События, положившие начало воскресению страны – либо умело проведенный переворот, покончивший с потенциальной сверхдержавой ХХ века, обрекший ее на крах в 1990-е годы? В каждом из этих определений содержится истина.

История сегодня сродни неклассической физике. Полная картина того или иного процесса может быть получена в результате описаний с нескольких точек зрения, путем определения этого процесса через несколько параметров. Подлинная социодинамика стереоскопична, объемна, а потому русская революция – это все, о чем мы сказали выше. А еще – и плод научного эксперимента, и русский бунт, бессмысленный, свирепый и беспощадный. Русская революция – это величайшее торжество созидательных усилий, успешный эксперимент по созданию новой реальности и одновременно – беспрецедентное торжество «добывателей трофеев», катастрофа культуры и веры.

Но со всех точек зрения русская революция – это итог и завершение пятисотлетнего исторического пути Московии-России. Это результат внутренних процессов, есть плод и разрешение раскола, болезненной патологии, гнездившейся в самом ядре русской цивилизации.

Но одновременно русская революция – это и результат умелых, целенаправленных, хитроумных усилий разнородных зарубежных сил, объединенных одной целью – не допустить превращения России в сверхдержаву ХХ века, в державу-победительницу, остановить которую будет уже невозможно.

Семнадцатый год дал двух победителей – большевиков и Запад. Каждый из победителей думал, что подлинным выигравшим стал именно он. Что именно ему удалось обыграть противника. Удалось приспособить его для нужд.

Таков итог Русской Хиросимы 1917-го года.

 

 

ГЛАВА 5. ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР

 

Космический штрих к картине

 

В 1936 году на экраны нашей страны вышел фантастический фильм «Космический рейс» Василия Журавлева.

Он потряс воображение русских. Сделанный с привлечением лучших ученых, этот советский блокбастер рассказывал о том, как космический корабль с двумя пилотами должен стартовать на Луну в 1946 году! Примечательная деталь: знаменитый Спилберг, собираясь в 2000 году снимать «Особое мнение», пригласил целую команду ученых и футуристов, чтобы они нарисовали ему облик Америки через полвека. Но Спилберг только повторил то, что делалось в сталинском СССР при съемках «Космического рейса». Там ракетоплан стартует на фоне панорамы будущей Москвы, смоделированной лучшими архитекторами!

Этот фильм помогал делать первопроходец русской космической эры – Эдуард Циолковский. Внимательно проштудировав сценарий, он сделал множество рисунков и схем, показывая – как должен стартовать космический аппарат, как он станет прилуняться и взлетать обратно, как будет вести себя экипаж в полете. Поразительно, но именно Циолковский предложил ввести в фильм посадку возвращающегося на Землю ракетоплана с помощью гигантского парашюта. Тогдашние летчики подняли эту деталь на смех, но Журавлев послушал Циолковского – и снял посадку экспедиции именно так. Когда сорок пять лет спустя этот фильм показали советским космонавтам, они дружно зааплодировали гениальному предвидению. Более того, альбомы с рисунками и теоретическими выкладками, сделанными при создании «Космического рейса», потом издали в виде научного труда, а потом и вовсе использовали при подготовке к настоящим космическим полетам двадцать лет спустя. Случай, беспрецедентный в мировой кинематографии! (Дмитрий Караваев. «На перепутье трех дорог» – «журнал «Если», № 10, 2004 г.)

Этот фильм поражал своей реалистичностью и русскостью. В ангаре рядом с первым уходящим в космос ракетопланом «СССР-1» стояли уже два других – «Сталин» и «Ворошилов». А командиром экипажа выступал крепкой седобородый старик-профессор, похожий в черном кожаном шлеме на былинного Илью Муромца…

Трудно поверить в то, что еще за несколько лет до съемок этой ленты страна балансировала на грани новой катастрофы, на грани голода и ожесточенной междоусобной войны.

1930-е годы… Время Сталина. Гражданская война для людей тридцатых была совсем недавно! Каких-то полтора десятка лет назад. Это примерно столько же, сколько прошло от момента распада СССР и днями, в которые мы пишем эту книгу. Для людей тех лет ужасы русской междоусобной бойни были совсем-совсем рядом. Не понимая этого, мы никогда не поймем феномена Сталина. Старая Россия к семнадцатому году умерла окончательно. Восстанавливать было просто нечего. Выход виделся в одном – в создании нового общества, новой страны, нового народа…

Именно эта миссия и выпала на долю бывшего семинариста, революционера и самоучки. На долю Иосифа Виссарионовича Сталина. Человеку, который начал строительство империи-звездолета.

 

Из тупика

 

Обозревая историю прошедшего века, никто и никогда не сможет пройти мимо фигуры невысокого человека в скромном полувоенном френче и с неизменной трубкой. Мимо личности Последнего Императора.

Прежде чем судить о Сталине, посмотрим-ка на время, в которое ему пришлось нести бремя власти. Западу сильная, имперская Россия была ни к чему. Он не без оснований рассчитывал на то, что она превратится в слаборазвитую страну, где промышленность будет носить колониальный характер, а масса населения переместится из городов в деревню. В этой деградировавшей, ослабевшей стране установится репрессивный, полицейский режим с инородческой партийной верхушкой. Любое недовольство в стране окажется подавленным с помощью ЧеКа и частей особого назначения. Деиндустриализованная и оставшаяся без золотого запаса Советская Россия, по мысли тогдашних властителей мира, превратится в сырьевой придаток Запада, где лучшие месторождения передадут в бессрочные концессии западным компаниям. Стране предстояло стать поставщиком леса, дешевых зерна, нефти и руды, одновременно – покупателем западных негодных товаров, устаревших машин и прочего барахла. В общем, СССР 1920-х годов отводили место крепостнической, отсталой России. А правящая Всероссийская коммунистическая партия большевиков, ВКП(б) должна была стать своеобразным «коллективным гауляйтером», администрацией западной колонии. В России, по замыслам архитекторов метаполитики, предстояло создать пирамидальное общество, в основании которого – безгласные и бесправные русские массы, а на вершине, парящей над основанием – группа из интернационалистов. При этом Западу не придется тратиться на содержание в России своей колониальной администрации и оккупационных частей.

Поэтому Запад, на словах не признавая большевиков, на деле им особо не мешал. Белогвардейцы, пытаясь найти помощь в Англии, Франции и США, бились, точно рыба об лед. (Это, кстати, вполне объясняет то, почему многие белогвардейцы впоследствии пошли на службу Гитлеру.) И, казалось, красная власть оправдывает надежды Запада. Значительная часть горно-обогатительных заводов, нефтяных полей и т. п. – была переданной в концессии и другие кабальные формы использования так называемым «западным друзьям» Советской России, вроде небезызвестного Арманда Хаммера.

Именно такое наследие и досталось Сталину – будущему великому императору. Последнему Императору ХХ столетия.

Поставьте себя на место Сталина году в 1927-м. Если говорить современным языком, то ему досталась совершенно конченая, безнадежно отсталая страна.

По всем аналитическим выкладкам выходило, что впереди – недолгая, но мучительная агония Советской России. И дальше – конец. Либо после военного поражения, либо из-за экономической катастрофы. В конце двадцатых страна сползала к новой национальной Хиросиме.

Казалось, жизнь подтверждает худшие прогнозы. С 1927 года в стране начался кризис хлебозаготовок. Рушилась хрупкая стабильность нэпа. Города с устаревшей, неконкурентоспособной промышленностью были не в силах дать селу нужные товары – и деревня отказывалась продавать городам хлеб. Приходилось вводить продовольственные карточки. Да и в самих городах что? Безработица. Нищета. Разгул криминала. Засилье бюрократии, чудовищно разросшейся вширь и вглубь. И над страной снова встают леденящие кровь призраки – голода, войны крестьян с горожанами…

Когда вам в тысячный раз примутся твердить о страшных преступлениях параноика и мегаломаньяка Сталина, о кошмарах его террора, вспомните-ка наши слова. Закройте глаза и подумайте: а каков был выбор? В конце двадцатых годов страна сползала к новому хаосу, крови, голоду и эпидемиям. Представьте себе все это. И «парад суверенитетов», и дикую резню, и тьмы всяких батек с атаманами. И пришествие бывших белых, способных принести с собой только жажду мести и кровавые расправы, но никак не капиталы для возрождения страны – потому что капиталов они давным-давно лишились. Видите миллионы трупов? И еще иностранных интервентов. Японцев в Забайкалье, например. Нам пришлось видеть документальные кадры того, как японские каратели живьем закапывают в землю людей в оккупированном Китае. Камера выхватывает лицо связанного китайца, на которого летят комья земли. Страшное лицо обреченного… Думаете, русских ждало иное?

Несколько лет назад группа историков, экономистов и математиков провела комплексное исследование в рамках суперсовременного научного направления – математической истории. Суть состоит в моделировании истории, проверки альтернативных вариантов возможного развития событий. Так вот, ученые, потратив три года времени и много денег спонсоров, просчитали различные варианты развития Советского Союза с конца 1920-х годов. Поразительно, но результаты показали, что различные альтернативы сталинскому курсу, базирующие на программах правой и левой оппозиции, а также рецепты, предлагавшиеся специалистами-экономистами старой закалки в 1920-е годы, вели в итоге к гораздо большим жертвам среди советского народа, чем в реальной истории. Они неизбежно заканчивались коллапсом государства и полным распадом системы уже во второй половине 1930-х годов. Причем, катализатором распада по одним вариантам становилась проигранная война, а по другим – дошедшие до цивилизационной схватки противоречия между городом и деревней.

Гигантские жертвы были, как мы видим, обязательным условием российской динамики. Разница состояла только в одном, но решающем обстоятельстве. В реальной истории, в сталинском мире эти жертвы были положены на алтарь материализации новой реальности, строительства нового мира, на развитие и процветание. А в других вариантах (к счастью, не реализованных), несмотря на весь их кажущийся гуманизм и привлекательность их программ, жертвы оказались бы совершенно напрасными, бессмысленными, ведущими лишь к деструкции и хаосу, полному и окончательному уничтожению русской цивилизационной матрицы.

Сталину удалось сделать невозможное. Он не только удержал страну на краю пропасти, но и бросил ее в прорыв…

Но чего это стоило! Вернемся год этак в 1928-й. Положение скверно. Давайте начнем с самого главного – с человеческого фактора. Итак, нужно из ничего создать новую страну. Но с кем? Конечно, были пламенные энтузиасты вроде Павки Корчагина, готовые работать, стоя по грудь в ледяной воде, или же создавать планетарии даже на Чукотке. Были рыцари без страха и упрека. Но ведь рядом с ними существовало громадное большинство совсем других людей. То был народ, привыкший убивать, насиловать и грабить. Ещё недавно он упоенно предавался погрому своей же страны.

Это был народ, искореженный не только трехвековым господством династии Романовых. Его сформировала и страшно кровавая Первая мировая, и Гражданская – эта репетиция ада на земле. И еще чудовищным голодом начала 20-х, сравнимым по смертоносным опустошениям разве что со средневековой чумой. И все эти годы народ жил в ожидании новой катастрофы. Народ на своей шкуре испытал слабость добра, бесцельность порядочности, вредность человечности. Он воочию убедился во всесилии зла в этом мире. Насилие виделось ему универсальным и очень эффективным средством для решения любых проблем. Этика нравственности и труда? Ее отбросили прочь, как битую молью рухлядь! Зло, вырвавшееся из преисподней в 1917-м, по-прежнему затапливало страну. Оно лишь немного успокоилось – но надолго ли?

В те годы мы имели армию людей, которые делали революцию всю сознательную жизнь, которые не умели ничего, кроме как разрушать все до основанья. Еще была целая армия так называемой интеллигенции всех цветов и оттенков, которая вот уже век воспитывалась в ненависти к России и которая не умеет делать ничего, кроме как ниспровергать и уничтожать все, что попадется под руку: империю, христианскую веру, «устарелую мораль», привычные половые отношения, старое искусство.

«Трагически погибший в сталинском концлагере беллетрист А.П.Каменский (1876–1941) приобрел в начале ХХ века громкую славу как проповедник полной свободы и естественности человеческих и сексуальных отношений. В сборник включен его знаменитый роман-бестселлер «Люди» (1910), герои которого проделывают над собой рискованные эксперименты, проверяя в парадоксальных ситуациях разные обличия любви, обличия и страсти…», – прочли мы в одной из нынешних книг. И захлопнули ее с чувством теплой благодарности к Сталину.

Итак, что Красный император имел в своем распоряжении? Жили и здравствовали «герои» Гражданской войны – буйная, анархичная орава, привыкшая к митинговщине и скандальному выяснению отношений. Настоящие бандиты, полевые командиры. Живы-здоровы революционные матросы («ревматы»), творившие такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В стране есть сотни тысяч бывших бойцов анархических армий «зеленых» и батьки Махно, познавших вкус грабежа и убийств.

«Ах!» – вздохнет иной нынешний читатель – «Это все большевики, эти богоборцы и варвары, Швондеры и Шариковы! А вот рыцари белого движения – это были люди, которые пали жертвой режима уголовников!» Прекратите говорить дешевыми штампами! Мы уже достаточно читали воспоминания белых же вождей, а потому знаем, какой отвратительный сброд жил в тылу белых армий! Как он воровал и мошенничал, а не за «великую Россию» дрался. И многие из них оставались в Советской России!

А знаете, что творилось в 1920-е? Бессмертный «Золотой телёнок» Ильфа и Петрова – это настоящая энциклопедия воровства и мошенничества, которое пронизывало Россию в те годы. Перечитайте эту книгу, коль забыли ее антураж. А отец одного из нас, еще в молодости листавший подшивки советских газет 1920-х годов, рассказывал, что все они переполнялись материалами о преступности, о диких афёрах, воровстве управляющих предприятиями, о сращивании организованной преступности и махинаторов с партийно-советским аппаратом, о массе ложных кооперативов, которые выкачивали деньги из заводов и фабрик в карманы беззастенчивых дельцов. Потом и нам самим довелось почитать статьи русской эмиграции 1920-х о тогдашнем положении в России. Знаете – мы увидели примерно то же самое, что происходило при Горбачёве и в ранние 1990-е годы.

Так что человеческий капитал Сталину достался такой, что и врагу не пожелаешь. Сладить с таким одичанием и разложением можно было только железной рукой.

 

«Конченая страна» образца 1920-х

 

Что у нас еще имеется к 1927 году? Обескровленная, разваленная, деградировавшая промышленность, существующая лишь как воспоминание о русском подъеме начала ХХ века. Что построено? Ни одного нового завода. Ни одной крупной электростанции. Ни одного мало-мальски значимого транспортного проекта. Огромные деньги вывезены из страны ленинской гвардией, белогвардейцами и западниками. Кстати, читатель, тебе все это ничего не напоминает?

Отброшенное почти на триста лет назад сельское хозяйство, где вместо тракторов и механических плугов использовались в лучшем случае лошади, а в худшем – собственный горб. Сельское хозяйство после разгрома крупных хозяйств деградировало, его товарность упала по сравнению с царскими временами. Деревня вернулась в состояние первобытнообщинной эпохи. Восемьдесят процентов ее хозяйств работают только на самопрокорм.

И еще был разбалансированный, не способный к развитию хозяйственный механизм, представляющий собой уродливый симбиоз бессильного административного планирования и спекулятивного рынка, разрушающего последние остатки эффективного хозяйствования, и с неизбежностью толкающего страну к голоду.

Займов нам никто не давал. При этом у России уже не имелось прежнего золотого запаса – он разграблен соединенными силами большевиков, белогвардейцев и иностранных союзников.

Нужны тракторы и комбайны – но их нет. Нет моторостроения, нет авиапрома, нет электротехники и радиопромышленности. Нет развитого машиностроения, без которого в индустриальной эпохе – смерть. Армия? Плохо вооруженная масса с ничтожным парком старых автомобилей, трофейных танков времен Первой Мировой и потрепанных боевых самолетов. И вот страшными противником для такой страны становятся не гиганты калибра Франции, Германии или Англии, а и Польша, и Румыния…

А в это же самое время остальной мир уходил В мире вступала в самый расцвет Индустриальная эра. На заводах Форда запустили конвейер. Бурное развитие переживали моторостроение, автопромышленность, тонкая химия, радиотехника, промышленность приборов, производство синтетических материалов, совершенных сталей и сплавов. В мире шла стремительная электрификация промышленности. Прогрессировала авиационная техника. Отсталость России становилась не просто большой, как в 1913-м, а просто чудовищной. Еще немного – и маленькие западные армии смогли бы бить нас, словно бескрылых пингвинов. Пока мы все еще воевали пешком да на конях, на Западе настала эра механизированных дивизий, массированных ударов с воздуха. Там, за границами, вставал совершенно другой, чужой и могущественный мир, готовый поглотить Советскую Россию, как когда-то промышленная Британия поглотила Индию.

Все это происходило на планете, по сути враждебной красному миру, который пытались создать в Советской России, в стране одновременно рванувшей в завтра и оказавшейся в своей реальной жизни даже не вчера, а в позавчера, в прошлом, от которой остальной мир ушел в несколько десятилетий назад.

 

Культурно-психологический крах

 

Но это не самое страшное. Самое тяжелое для России было то, что в стране сломался культурно-психологический «генотип». Оказался почти уничтоженным творческий, позитивный настрой.

Можно сказать, что Россия к концу 1920-х годов стала территорией гибели, разрушения, страдания и смерти. Состояние инфосферы можно было охарактеризовать только одним четким и конкретным научным словом – деструкция. То есть – разрушение, распад, катастрофа. Иначе не могло быть.

В Первую мировую войну погибло два миллиона русских людей. А еще шесть миллионов сгинуло в лихолетье Гражданской войны, В войне истребительной, бессмысленной и разрушающей саму основу русского топоса, его смысл. Но это не все. Еще от четырех до шести миллионов людей умерло в голодные послевоенные годы, когда отброшенное в средневековье хозяйство не смогло кормить не только города, но уже и само крестьянство. Это хозяйство не могло поддерживать жизнь у населения центра, промышленность которого остановилась.

От 12 до 15 миллионов лучших русских людей – вот цена, которую Россия заплатила в первые двадцать лет ХХ века за тупики своего развития, за врожденную исковерканность социодинамики, за трагический разлад между топосом и реальностями жизни, за измену своему историческому предназначению.

Но и это еще не все. Дело заключается не только в человеческих потерях. Не менее гибельной для перспектив Советской России 1920-х стала и утрата подавляющей частью населения навыков эффективного труда. Труд за эти годы превратился в тягло, в безумно тяжелую и непродуктивную деятельность. Без работы – верная смерть работнику и его семье. Но в Советской России 20-х годов он не мог дать ничего, кроме нищенского, беспросветного и унылого существования. Без счастья, без радости и без надежд.

Надломилась психическая структура русского народа. Ее хватило, чтобы выдержать прыжок из старого мира в новый, но вместо счастья, радости творчества и богатства возможностей обнаружилась страшная, голодная и несправедливая повседневность. Она сковывала свинцом и казенным мраком все благородные порывы, замораживала чувства и устремления. Народ ушел из Вчера, но счастливое Завтра так и не наступило. Вместо него пришло свинцовое безвременье, выход из которого был только в смерти. Никогда в мире не было такого высокого процента самоубийств, как в Москве и Питере 1920-х годов. Весь смысл существования строя России 1920-х был лишь в продлении тусклой, однообразной жизни. Революция обещала наделить каждого смыслом. Но надежды оказались обманутыми. Воцарилась эпоха бессмыслицы. И вот среди сумятицы и уныния пришедшая к власти элита лихорадочно пыталась найти выход. Выход виделся либо со стороны старого мира, где можно было выторговать наиболее почетные условия капитуляции. Либо можно было попытаться загородиться от старого мира, накопить силы, нанести по нему удар. И то, и другое было полной утопией.

Оправдана ли была революция? Да. Была ли она катастрофой? Да. Но такой катастрофой, которая продлила время существования и дала шанс на возрождение. Революция стала костром для птицы Феникс, а не землей для покойника. Это понял Иосиф Джугашвили, известный мировой истории как Иосиф Сталин, последний красный император. Он понял. И сверхчеловеческим рывком сумел поднять из пепла умершую цивилизацию, придать ей новый импульс развития, дать ей шанс на завтрашний день. Шанс, которым не поздно воспользоваться и сегодня…

 

Опыт невозможного

 

То, о чем мы расскажем дальше, уважаемые читатели, не является, конечно, точной реконструкцией замысла Сталина, исследованием замысла, воплотившегося в великой Красной империи, сверхдержавы ХХ века. Мы постараемся объективно и очень коротко рассказать тебе, читатель, какие главные задачи решал и решил Сталин, что было стержнем его программы? Почему цена за строительство империи была столь высока и, наконец, оправдана ли она в исторической перспективе или нет? Был ли другой путь, были ли другие возможности для выживания русской цивилизации? Для продления ее существования, для того, чтобы воскреснуть и явить себя миру во всем величии и блеске и великолепии могущества, благоденствия и духовности?

Итак, Сталину было необходимо на что-то опереться. И опора у него нашлась только одна – тот блистающий, манящий и по-прежнему прекрасный, особенно для молодежи, идеал новой реальности завтрашнего мира – мира, в котором главными станут труд и творчество. Мира созидания, мира, в котором нет места эксплуатации. Мира, где каждый может получить то, что он заработал. Мира, где за счет труда, творчества, раскрытия духовных способностей человека, за счет совершенно другого настроения людей и эффективной организации хозяйства будет достигнут неизмеримо более высокий, чем в старом мире, уровень развития. Возникнет сверхновый мир, где желания человека будут разумны, в котором духовность возьмет верх над материальным, а ответственность перед коллективом перевесит эгоизм. Мир, где все понимают: чтобы наступило счастливое завтра, сегодня надо терпеть лишения, трудиться. Если надо, то придется быть готовым к лишениям и жертвам…

Сталин искренне верил в возможность мира без эксплуатации, свободного от неуверенности в завтрашнем дне, от «оскотинивания людей». И, как бы ни кощунственно это звучало для многих, но Сталин и его соратники действительно старались воплотить новую реальность, где будут господствовать труд, добро и справедливость.

И нельзя сказать, что у них ничего не получилось. Получилось многое, хотя далеко не все. И не только из-за ошибок. Главной причиной неудач стала метрика текущей реальности, не желавшая уступать своего места. Она сопротивлялась титаническим усилиям сталинцев, трансформировала их новый мир, привносила в него чужеродные черты. Из-за хронической и трагической нехватки времени в ход шли совсем не изощренные и предельно эффективные в нормальных условиях психоисторические технологии, а самые экстремальные методы. Это когда оправдано все – лишь бы не случилось непоправимого.

Таким образом, ничего, кроме мечты, у Сталина в начале не было. Ничего, кроме притягательной, манящей и возможной реальности, реальности нового мира, ворота которого открыла революция. Ворота, в которые так и не вошла советская Россия в 1920-е годы.

Для того, чтобы страна и народ выжили, чтобы сохранилась Русская цивилизация, Сталин видел только один путь – перевести цивилизационную матрицу в национальный проект. То есть, нужно переложить основополагающие ценности, идеалы, устойчивые стереотипы индивидуального и коллективного поведения на язык политики, хозяйства и повседневной социальной жизни. Если говорить совсем просто, главной задачей, которую поставил перед собой Сталин (причем, как представляется, абсолютно осознанно), была материализация новой реальности.

Обретшая плоть и кровь мечта должна была стать главной мировой реальностью, определяющей историю мира, его динамику, его будущее на долгие десятилетия, а то и столетия вперед.

Чтобы справиться с этой беспрецедентной, не имеющей аналогов в истории развитых обществ проблемой, Сталину предстояло решить семь ключевых задач.

Во-первых, мироустроительную.

Во-вторых – инфраструктурную.

В третьих – хозяйственную.

В четвертых – политическую.

В пятых – социальную.

В-шестых, культурную.

В-седьмых – священную, сакральную.

Каждая из этих задач могла сломать спину даже сказочному богатырю. Каждая бросит в дрожь любого современного политика. А Красному императору пришлось решать их все, да не последовательно, а одновременно! Сразу, все вместе. Во всей их сложности и противоречивости. И ему удалось совершить невозможное.

 

Тайны репрессий

 

Начнем с мироустроительной задачи. На простом человеческом языке она означает задачу борьбы с внутренними и внешними врагами. Новая реальность родилась недавно. Ей только предстояло материализоваться, стать полноценным миром. И до тех пор, пока этого не произошло, необходимо не дать старой реальности подчинить себе новую, становящуюся реальность, превратить ее в свою функцию, сделать ее виртуальной, фантомной.

Очевидно, что важнейшим императивом, определяющим стратегию и тактику Сталина, конкретную последовательность его действий, была внешняя угроза. Об этом написано сотни тысяч страниц, и нет смысла повторять их. Достаточно сказать, что для Сталина была совершенно очевидно: невозможность противостоять врагу, не имея соответствующего оборонного потенциала. Необходимо было выковать оружие победы, позволяющее новой реальности говорить со старым миром на языке силы. Именно этой задаче была подчинена индустриальная политика Сталинской империи. Именно на нее работала в значительной степени и наука, и система образования, и система воспитания. Именно она определяла почти все стороны жизни Сталинской империи. Впрочем, послушаем-ка самого Сталина. Итак, февраль 1931 года. Речь вождя на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности:

 

«…Мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость… За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было выгодно, доходно и сходило безнаказанно… Таков уж волчий закон эксплуататоров – бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб – значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч – значит, ты прав. Стало быть, тебя надо остерегаться. Вот почему нам нельзя больше отставать… Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут…» (И.В.Сталин, Собрание сочинений, том 13-й, с. 38–39).

 

Исторические слова! Вдвойне актуальные и сегодня, в эпоху глобализации. А уж тогда – и подавно. Грандиозная задача – прыжком покрыть вековую отсталость в десять лет и отразить внешнюю угрозу – была выполнена!

Но ведь была и вторая, гораздо менее очевидная задача – борьба с внутренним врагом.

С легкой руки Никиты Сергеевича Хрущева стало общим местом утверждение о том, будто сталинские процессы – это параноидальные издержки борьбы за власть, что это – последствия кровожадности Сталина и его дьявольской сущности. А также (как «гениально открыл») видный коммунист-могильщик СССР А.Яковлев, еще и проявление преступной натуры и уголовной сущности большевистского режима. И только в последние годы начали появляться исследования, которые показывают, что загадка сталинских процессов существует. Процессы эти под собой имели вполне реальную основу. И основа эта состоит в двойной игре, которую вела значительная часть элиты Советского Союза со сторонними силами, находящимися как за океаном, так и в Германии.

Любознательному читателю, у которого есть время и желание в деталях ознакомиться с этой темой, можно отослать к блестящему исследованию Александра Колпакиди и Елены Прудниковой «Двойной заговор», где авторы на очень большом документальном фактическом материале объективно и полно показали реалии процессов 1937-го, их скрытые причины.

Сегодня о поисках врагов народа и террористов при Сталине принято говорить с ироническим смешком, крутя пальцем у виска. Мол, какие террористы могли быть в СССР тех времен? Вот до чего паранойя Сталина довела! Да? Паранойя? Процитируем-ка любопытный документ, читатель:

 

«После первых ударов по живым целям центр тяжести должен быть перенесен на промышленность, транспорт, склады и элеваторы, чтобы сорвать экспорт хлеба и тем подорвать базу советской валюты. Я полагаю, что для уничтожения южных портов на каждый из них нужно не более 5-10 человек, причем это необходимо сделать одновременно, ибо после первых же выступлений в этом направлении охрана их будет значительно усилена. Сейчас же вообще никакой вооруженной охраны их нет.

После первых же выступлений необходимо широко опубликовать и разослать всем хлебным биржам и крупным хлебо-фуражным фирмам сообщение Союза национальных террористов, в котором они извещают, что все члены СНТ, находящиеся в России, не только будут сдавать советским ссыпным пунктам и элеваторам хлеб отравленным, но будут отравлять и хлеб, сдаваемый другими. Я не сомневаюсь, что частичное отравление 3–4 пароходов, груженных советским хлебом, независимо от того, где это будет сделано, удержит все солидные фирмы от покупки советского хлеба. Конечно, о каждом случае отравления немедленно, весьма широко, должна быть извещена пресса, чтобы не имели случаи действительного отравления иностранцев. То же самое можно будет сделать с другими советскими экспортными продуктами, например, с сибирским маслом. При введении своих людей в грузчики, портовые и таможенные служащие, это будет сделать нетрудно.

Этим был бы нанесен советам удар, почти равносильный блокаде… Помимо этого, уничтожение элеваторов не только сильно удорожит хлеб, но и ухудшит его качество. Я совершенно не сомневаюсь, что на это нетрудно будет получить в достаточном количестве технические средства, вплоть до хорошо вооруженных моторных лодок. Если бы таковые были получены, то можно было бы развить и некоторое пиратство для потопления советских пароходов… Ведь сейчас имеются моторные лодки, более быстроходные, чем миноносцы. При наличии моторного судна можно было бы устроить потопление долженствующего скоро возвращаться из Америки советского учебного парусника «Товарищ». При медленном его ходе настигнуть его в открытом океане и потопить так, чтобы следов не осталось, не так уж было бы и трудно. А на нем ведь исключительно комсомольцы и коммунисты. Эффект получился бы потрясающий. Потопление советских нефтеналивных судов могло бы повлечь нарушение контрактов на поставку нефтепродуктов и колоссальные неустойки. Здесь мы найдем широкую поддержку от нефтяных компаний. Когда американские контрабандисты имеют свои подводные лодки и аэропланы, разве нам откажут в получении хороших моторных лодок, если мы докажем свое?

Надо немедленно начать отправку в Россию различными способами агитационной литературы с призывами к террору и к самоорганизации террористических ячеек, выступающих от имени СНТ. Я думаю, что применительно к советским сокращениям организация могла бы сокращенно называться «Сент» или «Сенто», а члены – «Сентоки» или «Сентисты».

Необходимо, чтобы отправляемые террористы при выступлениях всегда бросали записки, что покушение или акт сделан такой-то группой СНТ, постоянно меняя нумерацию, чтобы создать иллюзию мощи СНТ и сбить с толку ГПУ…

Для уничтожения личного состава компартии придется главным образом применить культуру микробов эпидемических болезней (холера, оспа, тиф, чума, сибирская язва и т. д.). Этот способ, правда, наиболее безопасен для террориста, и если удастся наладить отправку в Россию культур болезней, то один террорист сумеет вывести в расход сотни коммунистов.…Организовать отправку культур микробов очень легко через дипломатов-контрабандистов. Очень многие дипломаты лимитрофных государств (отделившихся от Российской империи Финляндии, прибалтийских республик, Польши, а также Румынии – прим. авт.) занимаются провозом в Москву контрабанды и возят ее сразу до 10 пудов (3–4 чемодана). За провоз берут от 150 до 300 долларов за чемодан… При некоторой осторожности через них можно будет отправлять и газы, и взрывчатые вещества. Только всем этим предметам нужно придавать товарный вид, то есть, чтобы дипломаты и посредники не знали, что они в действительности везут. Помимо этого, чемоданы должны быть с хорошими замками, чтобы дипломат из-за любопытства не полез бы туда…

Культуры бацилл отправлять лучше всего в упаковке от духов, одеколона, эссенции, ликеров и т. д. Газы – под видом каких-либо лаков в жестяной или стальной упаковке. Взрывчатые вещества – под видом красок, ванили, которая пересылается в жестяных коробках…»

 

Перед вам – выдержка из диспозиции «Союза национальных террористов», созданного в мае 1927 г. членами белогвардейского Российского общевоинского союза (РОВС) Георгием Радковичем и Марией Захарченко-Шульц (цит. по А.Колпакиди, Д.Прохоров, «КГБ: спецоперации советской разведки – Москва, АСТ, 2000 г., с. 15–18)

Когда читаешь это произведение славных рыцарей белого движения, беззаветно преданных России, то в памяти невольно всплывают гитлеровские мастера саботажа и диверсий, американские планировщики экономической войны против СССР и ударов по Югославии, Шамиль Басаев и «Аль-Каида» с бен Ладеном во главе. Вот уж кто бы мог рукоплескать такому документу! А заодно вспоминается автор технотриллеров Том Клэнси. Чего стоит только идея рассылки бактериологического оружия под видом бытовой косметики! Будто бы чума, вырвавшись на свободу в советской России, стала бы разбирать, где коммунист, а где – беспартийный!

Ну, это – белогвардейские штучки. А ведь была еще и иностранная террористическая угроза. Например, со стороны гитлеровской Германии. Немцы отлично использовали местную агентуру в роли пятой колонны, нападая на страны-жертвы. В 1934 году, например, молодой чекист Марк Штаркман разоблачил подпольную диверсионную группу немца Вернера, бывшего одесского бандита. Оказалось, что этот шпион ездит для получения инструкций в германское посольство, а в Кировограде с большой базой тяжелых бомбардировщиков он успел не только создать террористическую организацию, но и заложить тайник с центнером взрывчатки. И это – только один случай. А сколько их было еще?

Итак, читатель, реальная угроза терроризма для сталинского СССР была, и еще какая! И на нее приходилось реагировать весьма жестко. В отличие от «бичевателей» Сталина в благополучных 1980-х мы-то с вами уже пережили и взрывы жилых домов, и метро, и электричек. Мы знаем, что такое террор и что бывает, если его не остановить. Заметим также, что одержимые вот такой странной любовью к России белогвардейцы оставались опасными вплоть до начала 1950-х годов.

Теперь понятно, почему при Сталине приходилось держать такие сильные органы госбезопасности, постоянно отыскивая возможных саботажников и вредителей.

Еще больший интерес представляет разгром Сталиным коммунистической партии в ее послеленинском издании. Террор против коммунистической верхушки пытались объяснить очень по-разному. Как мы уже писали немного выше, версии простирались от патологической кровожадности Сталина до его страха перед мнимыми разоблачениями, грозящими ему как бывшему агенту царской охранки. Как нам представляется, объяснение лежит в совершенно другой плоскости. В предыдущей главе мы уже писали о том, что революция 1917-го года стала в том числе и результатом сложной игры. Ее вели практически все группировки внутри большевистской партии с разнородными зарубежными силами. И, в первую очередь, с представителями мировой финансовой элиты. В ходе этой сложной игры между значительной частью верхушки коммунистической партии и их зарубежными партнерами появились тесные отношения сотрудничества и взаимодействия. Причем, как представляется, постепенно эти отношения сдвигались в сторону целеполагания и выполнения заданий, цели коих ставились на Западе, а достигались в России.

Такой взаимной игре есть целый набор объяснений. Прежде всего, советская Россия 20-х годов не могла жить без молчаливой и тайной поддержки Запада. Эту поддержку на Западе обусловили никогда не написанными, но оттого не менее жесткими условиями. Во-вторых, крах концепции мировой революции заставил наиболее дальновидных большевиков войти в сговор с крупнейшими представителями финансовой и политической элиты западного мира. Он позволял каждой из сторон добиваться своих целей. Причем то, что для большевиков было целью, для финансистов было средством. И в этом смысле они представлялись более высоким уровнем целеполагания, а большевики отвечали за выполнение. И, наконец, третье. Вероятно, сказались простые человеческие слабости, родственные отношения и стремление человека к удовольствиям, благам и преимуществам. Эти удовольствия, блага и преимущества, а также гарантии для семей давал Запад.

Можно найти целый ряд подтверждений такому взгляду на вещи. Мы приведем только одно – возможно, далеко не самое бесспорное, но, возможно, самое яркое. В 1960-е годы в Испании вышла одна из самых таинственных, ярких, и одновременно замалчиваемых книг о мировой революции – «Красная симфония» доктора Ландовского. В начале 1990-х годов значительные фрагменты из нее были изданы в журнале «Молодая гвардия». Увы, он и прошли в значительной степени незамеченными для нашего читателя, поглощенного приватизацией, ваучеризацией и долларизацией нашей многострадальной экономики. Так вот, в книге приведены протоколы допроса одной из самых таинственных личностей руководства российских большевиков – Христиана Раковского, который успел побывать и руководителем румынских и болгарских коммунистов, и деятелем Коминтерна, и посредником в коммерческой деятельности большевиков, и послом России в ведущих западных странах.

 

«Обратили ли вы внимание на странное сходство, которое существует между финансовым Интернационалом и Интернационалом пролетарским? Я бы сказал, что один является оборотной стороной другого. И этой оборотной стороной является пролетарский, как более модерновый, чем финансовый. Объективно они идентичны. Как я показал, Коминтерн, дублируемый реформаторским движением, вызывает анархию производства, инфляцию, нищету и безнадежность в массах, а финансовый Интернационал, дублируемы сознательно или бессознательно частным финансовым капиталом, создает те же самые противоречия, но еще в большем количестве по сути. Значительная часть элиты Всероссийской коммунистической партии стала сознательно или бессознательно на путь служения финансовому Интернационалу…»

 

Таким образом, в молодой советской России значительная часть партийной знати исходила из шкурных интересов удержания власти. При этом сих деятелей влекли известные слабости человеческой натуры. Именно поэтому они готовы были превратиться в гауляйтеров оккупационного режима в своей собственной стране, превратив новую реальность коммунизма в фантом, скрывающий жесточайшую эксплуатацию страны подлинными хозяевами мира. Собственно, как это ни парадоксально звучит, уничтоженные Сталиным коммунистические бонзы действительно были, по сути, агентами зарубежных стран. И в этом смысле знаменитые сталинские партийные и военные процессы предъявляли точные обвинения, которые полностью соответствовали реальности.

Мы уже рассказали о книге, которая на большом документальном материале подтверждает это в отношении военного заговора. Мы уверены, что в самые ближайшие годы появятся аналогичные работы, которые на документальном материале докажут, что и правая, и левая оппозиция Сталину в значительной степени прямо или косвенно были связаны с силами, стоящими за кулисами управления миром. Собственно, первые ласточки среди таких книг уже появились. Поэтому мы считаем: главной задачей политических процессов 1930-х годов был разрыв связей новой реальности и старого мира, возведение подлинного железного занавеса между этими двумя мирами. Так было нужно. Нужно для того, чтобы новая реальность смогла окрепнуть и победить.

В этом смысле сталинские процессы вполне оправданны. Там действительно судили изменников родной страны, рассматривавших Россию как базу для мировой революции. После поражения этой мировой революции и отката ее к границам СССР, они встали на путь совместных усилий с ведущими западными финансистами. На путь, который привел их к подчинению мировому финансовому капиталу. Их нужно было уничтожить, и Сталин сделал это недрогнувшей рукой.

Все, что мы написали сейчас, дорогой читатель – не мракобесие, не попытка задним числом оправдывать время зверства, а результат наших размышлений и анализ источников, которые постепенно начинают открываться для историков и просто внимательной, беспристрастной публики. Давно известно, что если ты что-то хочешь надежно спрятать – положи на самое видное место. Так и в истории. Процессы формально шли над шпионами, а в реальности судили людей, ставших агентами влияния. Судили людей, поставивших интересы других стран и сил выше интересов своей родины. Ну, а к чему приводит власть таких людей, мы с вами уже прекрасно знаем на собственном опыте, начиная с середины 1980-х годов…

Мы хорошо знаем о том, что агенты влияния – это тоже шпионы. Собственно, сталинская инновация в том и состояла, что агенты влияния попросту истреблялись. Но Сталин не был бы Сталиным, если б не постарался извлечь из этих трибуналов дополнительную пользу. Сталин рассматривал подавляющую часть товарищей, особенно ленинского призыва, как врагов, предателей. В самом деле, эти люди не смогли осуществить свой проект «Мировая революция» и, потерпев поражение в борьбе за нее, совсем не спешили признать свои ошибки и добросовестно работать на благо страны. Нет, они изо всех сил цеплялись за власть и ради ее сохранения шли на сделку с дьяволом, в роли которого выступали закрытые центры финансовой власти за рубежом. Потерпевшая крах ленинская гвардия стала не просто бесполезной – она превратилась в смертельную опасность для нашей страны.

Добавим еще несколько мазков к «загадке» сталинских репрессий. Одной из основных русских традиций можно считать стремительное коррумпирование власти, быстрое обрастание элиты собственностью, имуществом и связями, отпадение правящей верхушки от задач развития, быстрое превращение ее в трофейщиков, в носителей пиратского и компрадорского сознания. Чиновничество на Руси слишком быстро превращалось в уродливого Голема, жившего исключительно ради себя самого, а страну превращавшего в свою пищу. Точно в такого же Голема стала превращаться и коммунистическая номенклатура сразу же после 1917 года. Архивы ОГПУ-НКВД хранят материалы о том, как чекистов-разведчиков приходилось внедрять в таможню и хозяйственные органы страны, которые успели в 1920-е годы создать теневые союзы с контрабандистами, аферистами всех мастей и казнокрадами.

Сталин прекрасно видел эту опасность. Сталин использовал процессы для того, чтобы жесточайшим образом, неоднократно провести принудительную селекцию элиты, не давать возможность элите пребывать в спокойствии, уверенности в завтрашнем дне. Он заставил ее дрожать от страха даже не за положение, а за свою жизнь. Такая неопределенность не давала возможность создать разветвленную систему связи, отдалиться от народа и превратиться в другой класс. Такая система не позволяла верхушке встать на путь накопительства и грабежа собственной страны. Террор заставлял ее не воровать, а работать ради развития страны.

Бесспорно, это был жестокий, даже бесчеловечный способ селекции элиты. Но он работал. Пожалуй, никогда в российской истории не было такой блестящей плеяды организаторов, на современном языке – топ-менеджеров и управленцев – которая имелась в Советском Союзе в 1930-1950-е годы. Эти люди создали ту страну, рывок которой позволяет бывшему великому народу, превратившемуся в население Россиянии, уже более десяти лет более-менее существовать, не опасаясь, по большому счету, холода, голода, полного и окончательного обнищания.

Можно назвать еще одну функцию сталинских репрессий. Как свидетельствуют многие историки и бывшие работники НКВД, в ходе политических процессов 1930-х годов Сталину удавалось вернуть большие деньги, незаконно вывезенные из России частью коммунистической элиты. Можно сказать, что Сталин в ходе процессов впервые разработал и эффективно осуществил операцию «Деньги на базу», когда награбленные богатства возвращались в страну в виде станков, сельхоз. удобрений и т. п.

Да, можно сказать, что свою мироустроительную задачу борьбы с внутренними врагами Сталин решил с запредельной жестокостью. Конечно, каждый может поставить себя на место человека, жизнь которого кончилась просто потому, что он попал в жернова машины, обеспечивающей выживание народа, выживание цивилизации. выживание государства. Но мир жесток вообще, а в ХХ веке он жесток практически безгранично.

Воскрешение предполагает смерть. Это бесчеловечно, это негуманно. Это просто ужасно. Но это случилось. И, наверное, в стране, отравленной миллионами смертей в 1910-1920-е годы, в стране, где был сломлен психотип, в стране, где произошла национальная катастрофа невиданных масштабов (1917 год), другого пути не было. А если бы и был, он мог обернуться бедами неизмеримо большими. Он мог бы закончиться смертью русской цивилизации уже в ХХ веке.

 

Материализация новой реальности

 

Есть истории, которые лично нас поражают до глубины души.

Итак, август 1941 года. Страна, кажется, летит ко всем чертям. Тяжелейшие поражения на фронте. Гитлер подходит к Москве. Кадровая армия Сталина практически потеряна. Приходится прикрывать фронт наспех сформированными дивизиями народного ополчения. И вдруг… По приказу Сталина студентов ряда технических вузов, успевших отучиться четыре курса, насильственно изымают из ополчения. Те, кто нужен будущей технократической сверхдержаве, не должны погибнуть.

Эту историю весной 2004 г. рассказал нам Анатолий Иванович Савин – академик и трижды лауреат Сталинской премии, один из выдающихся конструкторов советского ВПК. Савин летом сорок первого был студентом-четверокурсником Физтеха, и его тоже «изъяли» из ополчения, перебросив на завод конструктором. Уже после войны Анатолий Иванович станет одним из создателей ракетного вооружения, генеральным конструктором космической системы предупреждения о ракетном нападении, идеологом развития отечественных глобально-информационных систем, создателем первого в мире спутника-истребителя вражеских спутников…

Даже в самый тяжелый час, когда у других тряслись поджилки, Сталин продолжал думать о будущем. В 1942-м, когда страна была на пороге нового разгрома, он дал распоряжение готовить послевоенную финансовую реформу! И тут его заботило не убежище за границей, а будущее Империи…

Красный Император создавал будущее.

Вторую задачу Сталина мы назвали инфраструктурной. Речь идет о том, что материализация новой реальности означает создание инфраструктуры этой реальности – заводов, фабрик, машинно-тракторных станций, городов с новым жильем и городским транспортом. Приходилось строить много железных дорог, нефтегазопроводов, средств коммуникации. Ту искусственную среду, в которой живут люди. Ничего этого в Советской России после Гражданской войны не было. Все оказалось разрушенным. Все лежало в развалинах. Кругом царило запустение.

Широко известно хрестоматийное высказывание величайшего английского политика и одного из наиболее заклятых и достойных врагов Советского Союза сэра Уинстона Черчилля об Иосифе Сталине как о деятеле, который принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Можно было бы добавить к этому высказыванию сотни страниц статистики. Мы же скажем только одно – Сталин с блеском решил эту задачу.

Подводя итоги первой пятилетки 1929–1933 годов, Сталин произнес речь в антиномичной ритмике «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона:

 

«..У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она теперь есть.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь…

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест…

Все это привело к тому, что из страны слабой и не подготовленной к обороне Советский Союз превратился в страну могучую в смысле обороноспособности…»

Вот так, по евангельски. С осуществлением давней мечты христианства: «И последние станут первыми»….

 

Что ж, вызовем на наши слушания еще одного свидетеля. Весьма своеобразного. Нашего врага, раскусившего ампулу с цианистым калием в мае сорок пятого. Шефа гитлеровских СС, рейхсфюрера Генриха Гиммлера.

 

«Западный рабочий обладает высокой квалификацией, но он требователен, и, если подходить с расовой точки зрения, пресыщен. Он уже ничего не хочет от жизни… У него сравнительно высокие заработки.…Он рассматривает свою работу на предприятии как неизбежное зло, как средство вести свободную жизнь после работы…

Русский рабочий не таков. Для него труд на производстве сравнительно нов. Он полон сил и энтузиазма, у него хорошие руки, он еще не испорчен удовольствиями внешнего мира, потому что жизнь за пределами фабрики не может предложить ему ничего стоящего. Его труд, как и у японского рабочего, исключительно дешев, и высокоразвитая промышленность может только мечтать о таком труженике. Советское правительство добилось исключительных успехов, заставив русских рабочих ценить труд на производстве…И придет день, когда Сталин, если мы не остановим его, переключит промышленность с производства вооружений на потребительские товары. Учитывая полную национализацию производства, он волен выбирать любую линию поведения. И тогда Россия получит возможность затопить мировые рынки предельно дешевыми товарами. У мира не найдется ответа на такую экспансию, особенно если за ней будет стоять огромная военная мощь. Следствием станет экономическая катастрофа для Западной Европы и Америки…» (Из беседы Гиммлера с ракетчиком Вальтером Дорнбергером 29.06. 1943 г.)

 

Даже самый ярый ненавистник Красного императора вынужден признать: именно он смог создать вторую по экономической мощи державу планеты. РФ, где мы сегодня живем – это страна, в значительной степени созданная в 1930-1950-е годы Сталиным, его соратниками, советским народом. Именно тогда возведено подавляющее большинство предприятий, заложена структура сельского хозяйства, построены города, создана транспортная инфраструктура. Мы до сих пор пользуемся плодами того времени, хотя прошло уже более полувека. Того, кого интересует статистика, смогут узнать об этих событиях из десятков книг. Сталин выполнил титаническую задачу. Страна не только отразила нацистскую агрессию, но и к середине 1960-х годов стала великой сверхдержавой – не только военной, но и экономической, научной и культурной.

И отсюда возникает вопрос: как это удалось сделать, за счет чего? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам надо обратиться к третьей задаче – хозяйственной.

 

Суперменеджер

 

Как только не рассматривали Сталина историки! Как политика. Как стратега. Как идеолога. Как партийного деятеля. Даже как воплощение абсолютного, немотивированного зла.

Нам же кажется, что делать это надо в соответствии с его прозвищем в кремлевских кругах – «Хозяин». Ибо что делает хозяин, входя во владение разоренным предприятием? Начинает его реструктуризацию. Чтобы понять логику Сталина, надо отрешиться от политических и гуманитарных критериев, сосредоточившись на таких скучных вещах, как издержки, капиталовложения, окупаемость или эффективность производства.

Сталин действовал – и в этом его громадная заслуга! – не как политик, а как своего рода супер-топ-менеджер. Как руководитель огромной корпорации, которую любой ценой надо вывести из глубочайшего кризиса. Можно утверждать с полным основанием: с технологической точки зрения Сталин делал безошибочные вещи.

Я – хозяин корпорации, которая досталась мне в полном развале, и которой никто не дает кредитов. Где взять средства? Только внутри самой страны-корпорации. Деньги можно было взять лишь двумя способами. Во-первых, найти накопления и взять их. Во-вторых, понизить издержки производства.

Первым источником накоплений, как мы, читатель, писали выше, стала ленинская большевистская гвардия, которая награбила сокровища царской России. И хоть она в основном спустила их за рубеж, кое-что у нее оставалось.

Сталин обрушивает на эту гвардию мародеров каток репрессий, пытками вырывая у нее номера банковских счетов, адреса тайников и прочая, после чего ленинцы уничтожаются физически. Уничтожаются предатели, коррупционеры, воры. В 1937 году Сталин истребляет и самых крупных воров, и кадры чекистов, коррумпированных, замазанных связями с нэпманами. Обычно говорят, что Сталин уничтожал людей по смехотворным обвинениям. Однако надо помнить: Сталин не хотел крушения коммунистической идеи. Было просто опасно говорить правду, рассказывать об истинных преступлениях репрессированных. Вот их и забирали под иными предлогами.

Но выжатых из ленинцев денег оказалось слишком мало. И тогда Сталин провел жестокую коллективизацию в деревне, убивая одним махом трех зайцев.

Во-первых, он через внешнюю торговлю мобилизует накопления деревни ради постройки промышленности. Во-вторых, силой укрупняет хозяйства, делает их товарными и обеспечивает промышленность сырьем, а города – продовольствием. В-третьих, он обеспечивает индустрию новыми рабочими руками. Да, все делается очень жестоко. Даже бесчеловечно. Но Сталин не оригинален: почти точно так же поступили со своей деревней англичане во время своей индустриализации шестнадцатого века. И вот что поразительно: и Англии, и в России в результате погиб один и тот же процент населения. Только в Англии доля эта составляла сотни тысяч жизней, а у нас – миллионы. Но у англичан были столетия, а у нас – считанные годы.

Во второй половине 1980-х и в 1990-е годы ХХ века стало модно рассуждать на тему: как можно было бы решить задачи, вставшие перед Советским Союзом на рубеже 1920-1930-х годов, если бы античеловек Сталин сменил свою суть, помудрел и применил гениальные идеи Ленина о кооперации, подкрепив их разработками Чаянова и его товарищей. Нам говорили о постепенно идущей снизу кооперировании экономики всей страны.

Тут же поминают Бухарина с его идеями невысоких темпов индустриализации и коллективизации, подкрепленными расчетами гениального русского экономиста Кондратьева, вошедшего в мировую историю экономической жизни своей идеей длинных технологических волн. Конечно, концепции постепенной индустриализации и медленное поэтапное развитие деревни через производственную и потребительскую кооперацию, были весьма гуманистичны, демократичны и научны. У них был только один недостаток – к концу 1920-х годов они были несбыточны. Крестьяне не хотели идти в кооператив – он был им просто не нужен. Для сильных он становился помехой, поскольку вел к слиянию со слабыми, к передаче слабым части прибылей, доходов. Слабые же пошли бы в кооперативы с удовольствием – вот только не с чем им было туда идти. Они могли объединяться с кулаками только в рамках найма, а никак не сотрудничества. Главное же – кооперация невозможна без механизации и химизации деревни, без последних достижений аграрной науки, без электрификации села, без перехода к качественно иным земледелию и животноводству.

Всего этого Советская Россия раннего периода дать селу не могла. У нее не было ни тракторов, ни удобрений, мало было электричества, топлива. А без этого кооперативы, как добровольные объединения сельских тружеников, никогда бы не состоялись. Некому было просто строить машины, выпускать химические удобрения, вырабатывать электроэнергию. Индустрии не было. А ввозить все это из-за границы – денег не хватало. Нам ведь нечего было продать на Запад. В России не находилось тогда чего-то такого, уникального, что развитые страны рвали бы с руками, отваливая за это марки, фунты стерлингов и доллары, соглашаясь продать русским необходимые машины и оборудование. Даже если предположить, что ленинцы-гауляйтеры договорились бы со своими хозяевами – все равно ничего не выходило. А коль скоро предложить для продажи на мировом рынке было нечего, то деревня не хотела делиться с городами не только своими накоплениями, но и своими продуктами, предпочитая все потреблять внутри себя. Поэтому уже в 1927 году, несмотря на весь НЭП, разразился дефицит еды в городах. Деревня больше не хотела кормить горожан, которые могли дать деревне только бумажные рубли, а не нужные деревне товары. В городах просто-напросто не было современной промышленности.

Село не просто тянуло страну назад, оно разлагало социум, разбивало единые хозяйства, какими они еще были в 1900-х годах, на десятки, а потом и сотни тысяч маленьких хуторов, каждый из которых жил обособленно. И сотни тысяч хуторов невозможно было собрать в страну. Такая Россия была либо обречена погибнуть в жесткой войне всех против всех, либо превратиться в супертоталитарное общество, управляемое заграницей, где рабы пашут на господина, сидящего за морями и океанами, где у рабов нет будущего, нет идеалов, нет надежд, а есть только малоэффективный, изматывающий душу и умерщвляющий тело труд.

Словом, коллективизации тогда альтернативы не было. Либо хозяйственный, а затем и политический крах страны – либо проведение такой же насильственной коллективизации, но в интересах Запада, в интересах международного капитала. Либо вообще тотальная война всех против всех. Война даже не гражданская, а цивилизационная – города против деревни. Война за хлеб, за право на жизнь. Со своими анненковыми, семеновыми и красновыми. Война, которая с неизбежностью закончилась бы гибелью гораздо большего числа людей, чем погибло при коллективизации. Россия могла превратиться в гигантское кладбище, в подобие полпотовской Кампучии-Камбоджи с почти начисто уничтоженными городами. Так что когда рядом с вами кто-то начнет завывать об убийстве Сталиным русского крестьянства и ужасах коллективизации, вспомните-ка этот расклад.

Сталин проводил коллективизацию как абсолютно рациональную, технологическую операцию, преследуя жесткие конкретные цели – добыть деньги для проведения индустриализации, предоставить дешевый труд для подъема промышленности и наладить в результате коллективизации сельское хозяйство таким образом, чтобы оно устойчиво могло снабжать города. Дабы оно позволило создать индустриальный базис нового мира. В последующем новая советская индустрия должна была обеспечить возрождение русской деревни. Она должна была вернуть крестьянству долги общества, возродить его к новой жизни, искупить жертву, которую принесло крестьянство, в первую очередь, России, Украины и Белоруссии на алтарь материализации новой социалистической реальности. Жертву во имя торжества Красного национального проекта…

Сталин нашел еще один источник первоначального накопления – природные ресурсы. Пока не было техники и современного оборудования, Сталин бросил нас на их добычу армии зэков, бывших крестьян и рабочих. Лагерники обеспечивали добычу важнейших полезных ископаемых, столь востребованных мировым рынком – золота, платины, серебра, редких металлов. Все это пришлось вырывать из вечной мерзлоты, вкалывая в условиях марсианских холодов. Зэки пришли туда, куда частный инвестор, дай Бог, придет только в 2030-х годах, уже с нынешними супертехнологиями. Заключенные добывали то, что в последующем продавалось за рубеж, что давало стране валюту, возвращавшуюся современными заводами, новыми электростанциями, линиями электропередач. С огромным трудом и жертвами разрабатывалось золото на Чукотке и Колыме. Освоение всего лишь одной золотоносной Аляски до глубины души потрясло США, породило целый пласт культуры, стало для американцев синонимом страшных испытаний, закалки духа. Нам же пришлось освоить при Сталине десять алясок.

Именно поэтому Сталину не только удалось восстановить прежние размеры царского золотого запаса, разграбленного белогвардейцами, ленинцами и Западом, но и превзойти его. Да, он гнал в ледяные просторы Чукотки армии зэков-рабов. Но был ли тогда иной способ дать стране тысячи тонн золота? Ведь если бы он делал это с помощью обычного вольнонаемного труда, то на разработку чукотских приисков пришлось бы потратить больше, чем стоило само добытое сокровище. У Сталина – как бы мы ни кляли его за это – просто не оставалось иного выбора.

Но даже лагеря с двухмиллионным «населением» еще не давали снижения издержек до нужного уровня. Поэтому применялась еще одна система: те, кто работал на свободе, регулярно отдавали часть зарплаты, покупая облигации сталинских займов. Эти деньги Сталин пускал на создание современной индустрии. Кстати, наши родные бабушки хранили целые кипы этих облигаций. Все они были погашены государством к середине 1970-х годов.

Тут тоже само собой напрашивается сравнение. В 1992–1998 годах (да и до сих пор) миллионы русских работали, месяцами и годами не получая зарплат. Они работали как рабы, принося большие деньги хозяевам их предприятий. Но Сталин пускал насильственно занятые у работников деньги на создание новейшей промышленности, научных центров, на образование, на постройку воздушного флота и подготовку специалистов. Они вкладывались в будущее страны. А вот деньги, «взятые взаймы» деятелями «демократии» у русских в 1990-е, оказались вложенными в крикливые особняки от Флориды до Австралии, от Лондона до Сен-Тропе, в грандиозные попойки и кутежи в Монте-Карло, положены на личные счета воров. Совершенно бессмысленное с точки зрения экономики, фантастическое по размерам швыряние денег «новыми русскими» на всякую непроизводительную роскошь за границей стало притчей во языцех. Они ведь не станки и новые технологии доля России покупали.

Ну, и какой же путь лучше? «Демократический» или сталинский?

Сталин нашел еще один источник развития. Он по максимуму использовал возможности сотрудничества с Америкой. Нет, инвестиций из нее он не привлекал. Это было невозможно, особенно в условиях мирового экономического кризиса, который длился почти все тридцатые годы.

Поэтому Сталин на деньги страны, вырученные за счет запредельно жестоких методов, покупал технику, технологии и проектные услуги в Америке. А, поскольку она страдала от тяжелейшего кризиса, сталинские специалисты умело торговались, сбивая цены. СССР брал все максимально дешево. Американцы просто не могли позволить себе отказаться от такого крупного источника подрядов, как Россия. В условиях мирового кризиса мы были единственным в мире источником заказов такого масштаба. Ведь если спад производства царил везде, то в России производство только росло.

План первой пятилетки в Советском Союзе разрабатывался при помощи американских специалистов. Например, известного в те годы планировщика Дж. Уайта. В 1928 году для первоначальных работ в этом направлении привлекалась и фирма «Альберт Кан Инкорпорейтед». И вот что примечательно: янки применяли прекрасный матричный способ планирования. Гордость первой сталинской пятилетки 1928–1933 годов, Днепрогэс, был спроектирован еще при царе. Но строила его группа американских специалистов во главе с полковником Купером. С помощью Генри Форда поднялся завод «ГАЗ» в Нижнем Новгороде. Магнитогорский металлургический комбинат возводился при содействии «Макки-компани» из Кливленда. При помощи США мы построили металлургию Нижнего Тагила, Харьковский и Сталинградский тракторные заводы…

Пользуясь кризисом в США, Сталин пускал в ход промышленный шпионаж, все способы для добывания экономических и технологических секретов. Как, например, появился Челябинский тракторный завод? По личному заданию наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе в США под видом беженца из России отправился Сергей Лещенко. Якобы он унаследовал состояние от родственника-эмигранта в виде вклада в стокгольмском банке. В США он сделал вид, будто хочет построить тракторный завод, купил землю и организовал проектное бюро. В него он привлек специалистов из многих фирм США. Они разработали ему всю проектную документацию, принесли многие технологические секреты. Лещенко готовился вывезти все это в Советский Союз. Но внезапно Лещенко получил повестку в американский суд: его обвинили в присвоении технологических тайн других фирм. Наши разведчики в США организовали переброску Лещенко и документации в Швецию, а затем – и домой. Именно Лещенко и стал во главе строительства Челябинского тракторного.

А вот строки из биографии Амо Еляна, Героя Соцтруда, который после войны под покровительством Берии создавал отечественное военное ракетостроение. Отправившись на автозаводы Форда в 1930-е по заданию Орджоникидзе, он работал там простым кузнецом, показывая высший класс. Сведя знакомство с одним американским армянином, он настолько сдружился с ним, что через нового друга раздобыл и вывез в Россию крайне важные для нас чертежи.

Легендой эпохи стала история о том как сталинцы в 1945 году, используя и подкуп, и шантаж, купили у англичан лицензию на прекрасный реактивный двигатель «Нин».

Итак, Сталин и здесь показал себя тем, кто может организовать сложнейшую работу международного коммерсанта, подобрав и расставив на посты незаурядных людей. К сожалению, тема использования Сталиным Америки в интересах развития России все еще остается «белым пятном» истории. А жаль. Ведь делали мы это крайне умело. Например, в войну с немцами мы пользовались технической помощью США – программой ленд-лиза. Директор программы, Эдвард Стетинниус, еще в 1944-м издал книгу «Загадки ленд-лиза», в которой отметил: еще в тяжелом 1941 году, когда казалось, что СССР вот-вот рухнет под ударами вермахта, Сталин все равно думал о будущем. Носитель несокрушимой воли, он старался брать у янки не столько готовые танки или самолеты, а станки и материалы для промышленности. И это был очень мудрый шаг. Ибо что такое – взять готовый зарубежный танк или истребитель? Его можно только потреблять, использовать, и он никогда не сможет создавать что-нибудь, приносить доход стране. А если ты берешь современный станок – он будет работать годами, давая прибыль и работу русским людям.

Конечно, не все это придумывал Сталин. Но в том и состоит его искусство, что он мог подбирать себе таких помощников, которые проводили подобные операции, придумывали хитрые схемы. В этом – высший уровень менеджмента, недюжинные организаторские таланты Сталина. Ибо мудрость императора демонстрирует его свита, его приближенные. Если Сталин умел подбирать энергичных и умных людей, то это говорит в его пользу.

 

Секреты сталинской экономики: мобилизация, динамика, развитие!

 

Нельзя не заметить того, что ресурсы при Сталине использовались куда рациональнее, нежели после него.

Возьмем, к примеру, политику вооружений. Если Гитлер во время войны недопустимо распылил силы, если в его оборонном комплексе велись десятки повторяющих друг друга работ (например, над зенитными ракетами или реактивными истребителями), то Сталин выбирал несколько важнейших направлений, вцеплялся в них намертво и бросал на них все силы. Увы, после Сталина мы повторим ошибку Гитлера.

А после сорок пятого? Вместо того, чтобы гнаться за Западом в числе дорогих тяжелых бомбардировщиков и гигантов-авианосцев, Сталин выбирает самый дешевый и эффективный на тот момент вид стратегических вооружений – межконтинентальные ракеты с ядерными боеголовками. Правда, И.В. не доживет до их первых триумфальных пусков – но ведь начало проекту положил именно он! И здесь Сталин выступает как недюжинный приверженец синергетических методов, умея добиваться потрясающих успехов при скудных ресурсах.

Он умел экономить силы не только в оружии. Скажем, вместо того, чтобы тупо наращивать добычу угля и нефти вместе с грязным производством бензина и соляра, в сталинские годы предпочитали строить малые межколхозные гидроэлектростанции, дававшие дешевую энергию. Их потом снесут при Брежневе. Зато сейчас на Северном Кавказе и на Северо-западе, например, есть планы восстановления таких мини-ГЭС. Сталин не делал горючее искусственно дешевым, не потрафлял их расточительному и неэкономному использованию. Была прекрасно продумана система обеспечения села техникой. Чтобы каждое хозяйство не тратилось на свой парк комбайнов и тракторов, чтобы они работали с полной отдачей, а не простаивали, создали МТС – машинно-тракторные станции, обслуживающие сразу много колхозов. Это после Сталина их ликвидируют, сделав сельское хозяйство затратным. Теперь же, в 2000-х годах, в России снова хотят возродить МТС, пусть и под именем сервисно-лизинговых компаний.

Конечно, сталинская промышленность была крайне монополизированной. Но если при Брежневе (1964–1982 гг.) такой монополизм стал бесконтрольным, если тогда монополисты смогли постоянно раздувать затраты и постоянно повышать цены, совершенно не внедряя ни новых машин, ни передовых технологий, то Сталин нашел замену рыночной конкуренции: он ставил задания по регулярному снижению цен и издержек. Этим он вынуждал директоров заводов и фабрик искать новые технологии, уменьшать затраты, хозяйствовать рачительно.

Нет, изобилия товаров не было – ведь в конце 30-х годов страна невиданно наращивала военное производство, а во время войны и после нее ресурсов на потребительские товары попросту не хватало. Но в мирные периоды число товаров в магазинах всегда росло. Росло уверенно и ощутимо.

В Сталинской империи были разработаны уникальные методы управления общественным хозяйством. Эти методы позволили наиболее эффективно использовать ресурсы, полученные невероятной беспрецедентной ценой. Ресурсы, доставшиеся дешево в экономическом смысле, но беспрецедентно дорого в человеческом, этическом аспекте. Важнейшим элементом этой системы выступало планирование.

Невежественные люди считают, будто в сталинской системе планировалось производство всего – вплоть до гвоздей. Это – ложь. Тогда в России применяли индикативное и матричное планирование, почти полностью утраченное при Хрущеве и Брежневе. До деталей был разработан балансовый метод планирования – по основным продуктам и необходимым для производства ресурсам. Например, стране нужно сделать столько-то тысяч паровозов, автомобилей, моторов и самолетов. Под это нужно такое-то число металла, станков, угля, рельсов. А для того – столько-то электричества и новых силовых станций. Увы, уже в 1950-е годы такое разумное планирование было заменено идиотским, опускающимся до сущих мелочей.

К еще одному достоинству отнесем то, что сталинская система обладала совершенно сказочной способностью к мобилизации сил и ради прорывов на самых важных направлениях экономики и научно-технического прогресса. Эта система была крайне эффективной, будучи способной достигать максимального эффекта при наименьшей затрате денег, сырья и времени.

В сталинском СССР была совершенно невозможной и даже немыслимой нынешняя абсолютно бредовая ситуация, при котором на одном конце страны рассыпаются электростанции и целые города погружаются во мрак и холод, а на другом конце – охреневшие региональные царьки возводят огромные, помпезные постройки из мрамора и стали ценою в миллиарды долларов, пользы от которых – как от египетских пирамид. Все познается в сравнении.

Сталинский период дает совершенно иную картину. Надо – и страна бросает все средства на создание современных машиностроения, металлургии и топливно-энергетического комплекса. Концентрация сил – и мы становимся сильнейшей авиационной державой планеты. Надо – и разоренная войной Россия в рекордные сроки поднимает ядерную индустрию. Чем гордятся наши нынешние вожди, чего возят по выставкам? Наше оружие – все эти ракеты, истребители, вертолеты, торпеды. Лучшая реклама этого – журнал «Военный парад». Но если полистать его страницы, если обратить внимание на то, когда были созданы все эти заводы, КБ и НИИ, до сих пор поражающие иностранцев своей продукцией, то вы увидите одни и те же даты. 1937 год… 1949-й… 1951-й…

Все лучшее, что мы имеем сегодня – из эпохи Сталина. Именно при нем были созданы либо сами высокотехнологичные центры, либо научно-конструкторские школы. В конце концов, МиГ-29, Су-27 и С-300, которыми мы похваляемся до сих пор, созданы в 1970-е годы, конструкторами сталинского времени. Мы уже не говорим об атомной отрасли, «Единой энергосистеме» или космонавтике. Кстати, научно-технические кадры для последней начали готовить еще в 1944 году. И все это стало возможным лишь благодаря исключительной экономической эффективности сталинской системы, лишь благодаря ее удивительной способности сосредотачиваться на важнейших направлениях, не тратя сил и времени попусту.

Мы сегодня стараемся примерно изучать западный опыт, перенимать на Западе все, что надо и не надо. Но мы стыдимся признать то, что еще несколько десятилетий назад сам Запад изучал достижения советской управленческой науки и практики. Василий Леонтьев получил Нобелевскую премию за разработки, сделанные в Советском Союзе и для советской системы планирования. Добавим, что деятельность генерала де Голля и введенная им система индикативного планирования позволили Франции в самые короткие сроки превратиться в научно-индустриальную державу мирового уровня. Но все это было результатом глубокого изучения и применения французами именно нашего, советского опыта планирования и целевого управления. Напомним и о том, что принятая ныне во многих западноевропейских странах система национальных счетов и балансов также впервые была применена для нужд Всесоюзного совета народного хозяйства и советского правительства, возглавляемого товарищем Сталиным. А почти повсеместно применяемые в суперсовременных западных корпорациях методы сетевого планирования, программно-целевого подхода и даже интерактивного управления были впервые разработаны при реализации российских атомного, космического и ракетного проектов, возглавляемых Лаврентием Берия и осуществленных его ближайшими соратниками. Причем среди помощников Берия, кстати, были и русские гении, Сергей Королев и Николай Курчатов.

Если мы с вами забыли, то японцы нам напомнят, что эффективный метод повышения конкурентоспособности производства, получивший наименование «кружки качества», впервые вошли в производственную жизнь отнюдь не в Киото и Токио, а в Свердловске и Сталинграде. Наконец, один из наиболее модных ныне на Западе подходов к управлению производством, базирующийся на гуманизации трудовых процессов, на вовлечении работников в жизнь трудового коллектива, в распространении трудовых отношений за рамки производства, родился опять же в Красной империи. Именно в Советском Союзе впервые получили распространение комплексные бригады, переход рабочих из отстающих коллективов в передовые, движение наставничества. Именно в сталинской индустрии работникам наряду с зарплатой стали непосредственно на предприятиях предлагаться различные блага. Именно в те годы стали заботиться об обучении рабочих, о создании им возможностей для занятия спортом. А открытие при предприятиях разных научно-технических и художественных клубов? Так в сталинском СССР рабочий класс получал возможность для реализации своих способностей, увлечений.

Нам есть чем гордиться, нам есть, на что опираться. Нам есть, что развивать. Надо только помнить, что один раз мы смогли совершить чудо. Ведь сегодня нужно совершить чудо еще один раз…

 

Волшебная сила личной ответственности

 

Что еще можно отнести к достоинствам сталинской системы? Пожалуй, высшую степень личной ответственности каждого за порученное ему дело. На такой ответственности буквально зиждется рыночная система Запада. В Америке просто немыслимо положение, при котором предприниматель или менеджер намеренно разоряют свой завод, а потом скрываются, набив личные карманы. Там за подобные вещи садятся в тюрьму, лишаются всего личного имущества, которое идет с молотка в уплату долгов. И точно так же предприниматель рискует всем, что у него есть – все это может быть отобрано при банкротстве. В итоге западная экономика очень сильна.

Наши, русские беды пошли от личной безответственности. Мы знаем, во что стала нам безответственность чиновников и царской семьи в Российской империи. Уже после Сталина директор завода, доведший его до ручки, или чиновник, заваливший порученное дело, лично мало чем рисковали. Ну, снимут с работы, пересадят в другое кресло. Партийная номенклатура вообще стала неприкасаемой. Ей прощалось практически все.

Настоящим праздником безответственности стала «демократия» 1980-1990-х годов, когда выходили сухими из воды и чиновный вор, укравший миллиарды рублей из бюджета, и «капиталист», разграбивший собственное предприятие. Наши «предприниматели», намеренно пускавшие «в трубу» целые промышленные гиганты, ни разу не ответили за долги своим личным имуществом. Итоги такого порядка – налицо.

А вот при Сталине и партийный работник, и чиновник, и директор завода за вверенные им ценности головой отвечали. Поэтому ничего подобного в сталинские времена произойти не могло. И пусть каждый начальник рисковал не имуществом, как на Западе, а жизнью, плоды обоих систем были одними и теми же. Избавленная от воровства, от уведения колоссальных богатств за рубеж, страна быстро набирала экономическую силу. Теперь средства шли не на роскошные дворцы для любовниц великих князей династии Романовых, не на бессмысленные торжества и символы фальшиво-официального «православия» – они создавали истинную мощь народа и страны.

 

Социальный демиург

 

Теперь, дорогой читатель, самое время перейти к четвертой задаче Сталина – социальной.

К моменту начала сталинского курса российское советское общество представляло плачевное зрелище. Можно сказать даже жестче – его по сути не существовало. Оно, подобно зеркалу, лежало разбитым на тысячи, сотни тысяч осколков, плохо или почти не взаимодействующих между собой. Более того, осколков, имеющих противоположные интересы. Это относилось не только к войне между городом и деревней, но и к конфликтам внутри города, внутри деревни. Это – противоречия интересов между новой, красной бюрократией, нэпманами и основной массой нищего населения, это – противоречия между кулаками и крестьянской беднотой, это – противоречия между выжившим в 1920-е годы слоем образованных специалистов и основной массой неграмотного населения. И еще масса других конфликтов в придачу.

Но даже не это было самым страшным. После 1917-го растворились, в одночасье исчезли нравственность, мораль, трудовая этика. Общество, привыкшее к смертям, насилию и экспроприациям, не было настроено на созидательный труд. Оно рассматривало производственную деятельность как непосильную и тягостную повинность, как бессмысленное занятие, как каторгу. Ежедневный продуктивный труд, соблюдение общественных норм, внутренняя культура перестали быть достоянием общества. У подавляющей части населения исчезли внутренние регуляторы социальной жизни. Человек был готов на все. Для него не существовало внутренних запретов. В значительной степени легкость падения религии, уход христианства из жизни был связан не столько с насилием большевиков по отношении к церкви, сколько с отпадением от церкви основной части населения еще Российской империи. Люди уже при царе отвернулись от христианских заповедей и науки общежития, в своей жизни они видели насилие, насилие и еще раз насилие…

Поймите, читатель: общество, лопнувшее «атомным взрывом» 1917 года, было невозможно вернуть к труду без насилия. Это касается всех: и тех, кто воевал за красных, и тех, кто дрался под белыми знамёнами, и народа, воевавшего против всех.

Материализация новой реальности означала не только создание инфраструктуры экономики, не только возведение новых заводов, фабрик, перестройку советского хозяйства, но и создание нового общества в прямом и конкретном смысле этого слова. Сталин с осознанным прагматизмом и интуицией принялся решать эту невероятно тяжелую и многоаспектную задачу с ее сердцевины.

Он сделал вывод о том, что невозможно создать общество, не дав ему общего дела. Этим общим делом стало переустройство жизни страны. Индустриализация, коллективизация, научно-техническая революция. Общее дело можно было делать только на основе страха, интереса и веры.

Сталин не питал иллюзий по поводу основной части советского народа – народа, отравленного «социальной радиоактивность» русской Хиросимы, изломанного смутными годами с их насилием, бессмысленными тяготами, бесперспективностью и несправедливостью. Он понимал, что народ, в массе своей бесконечно далекий от идеалов новой реальности, может быть подвигнут на сверхчеловеческие усилия только принуждением. Принуждение должно стать тем архимедовым рычагом, который приведет систему в движение, даст первоначальный импульс, обеспечит получение первых результатов.

Это принуждение осуществлялось разнообразными методами и посредством жестокой репрессивной коллективизации, и массовым применением труда заключенных, и сверхжесткой системой наказаний за любую провинность, и принудительным трудом за крайне невысокое вознаграждение.

Это были бесчеловечные, жестокие методы. Но без них народы, населявшие в то время Советский Союз, не смогли бы сделать то, что они сотворили в 1930-е годы.

Без принуждения невозможны были ни коллективизация, ни начальный этап индустриализации, ни создание мощнейшей инфраструктуры. Об этом надо сказать прямо.

Невозможно было тогда использовать мощные материальные стимулы. Из-за бедности страны. Дело не только в том, что не было денег на премии самым хорошим работникам – просто еще физически не хватало продуктов, товаров и услуг, на которые эти деньги могли быть потрачены. Поэтому сначала было принуждение.

Зато потом, с середины 30-х годов, когда промышленность поднялась, появилась и система материальной заинтересованности. Современный исследователь Артем Драбкин, собравший свидетельства бывших танкистов, приводит в своей книге «Я воевал на Т-34» интересный документ: приказ с суммами премий для ремонтников, восстанавливавших подбитые танки. Сталин (судя по его правкам красным карандашом) радикально их повысил по сравнению с первоначальными наметками. Деталь, согласитесь, интересная, хотя относится и к войне. Но ведь подобная система денежных премий к конце 30-х существовала и в промышленности.

Поэтому принуждение в сталинской системе – это не результат кровожадности и врожденных свойств коммунизма. Принуждение вытекало из безнадежности российского положения 20-30-х годов, из безвыходности и скудости нашей жизни, из трагизма русской судьбы. Принуждение было жестоким, но эффективным средством подъема страны. Принуждение для Сталина служило не идеологией, а технологией. Это надо понимать четко и ясно!

Не был он никаким злодеем и параноиком. Ведь как только появилась возможность пустить в ход не только кнут, но и пряник, Сталин немедленно ухватился за этот шанс и использовал его. И чем дальше – тем больше.

Поэтому забудьте сказки о том, что при Сталине царила повальная уравниловка, что все были одинаково бедными, что в экономике царил полный идиотизм и прочее. УРАВНИЛОВКИ ПРИ СТАЛИНЕ И БЛИЗКО НЕ НАБЛЮДАЛОСЬ!

Сталинское общество было очень дифференцированным. И несло оно в себе подчас больше эффективных черт, нежели Россия в 2000-х годах.

Во-первых, при Сталине государство совершенно целенаправленно делало элитой людей-творцов имперской мощи, тех, кого Сен-Симон веком ранее называл индустриалами. Опытные инженеры, конструкторы, летчики, врачи, профессура и ученые, не говоря уж о старших офицерах и генералитете, получали большие зарплаты, лучшее жилье, доступ к благам жизни. Их доходы в несколько раз превосходили средний уровень. При Сталине профессура, как и при царе, держала домашнюю прислугу и нянь для своих детей. Все это станет немыслимым при Хрущеве и Брежневе, когда индустриалам урежут заработки и втиснут их в типовые, убогие квартиры, и когда заработок водителя троллейбуса превзойдет зарплату врача, станет равным доходам доктора наук. Кстати, и боевым пилотам платили за сбитых немцев…

Совершенно четко выдерживался принцип: чем больше квалификация – тем больше заработок. У людей был стимул учиться. Инженер жил богаче рабочего. Это после Сталина слово «инженер» станет ругательством, синонимом бедного и несчастного. Расслоен был и рабочий класс, причем квалифицированные рабочие составляли своеобразную аристократию, выделяясь из основной массы своими получками. Индустриалы и квалифицированные рабочие служили опорой Сталину, обеспечивая высочайшие темпы роста русской экономики. Сталин не боялся выдвигать на руководящие посты молодых да энергичных.

Вот факт, с которым трудно спорить: сталинский период стал временем самого быстрого научно-технического прогресса в России. Это время – самое золотое для изобретателей и разработчиков сложных технологий. При Сталине мы разрабатываем свои, самобытные компьютеры, развиваем ядерную промышленность, электронику, авиастроение, ракетотехнику.

И это – итог именно социальной инженерии Иосифа Виссарионовича. Едва только появилась возможность, Сталин не стеснялся платить много. Были случаи, когда на заводах объявляли конкурс рационализаторских предложений, и победителям платили большие деньги. Такой прием был применен, когда нужно было облегчить серийные боевые самолеты, и когда премия платилась за каждый килограмм. Работяги старались вовсю – и задача была выполнена. Одновременно при Сталине существовала практика присвоения научных званий конструкторам по итогам научно-технических работ. То есть, в науку открывали путь практикам, а не начетчикам или бумажным «творцам».

По укладу жизни Россия Сталина чем-то напоминала нынешний Китай. Ресурсы были дороги, и в домах стояли газовые счетчики (чего нет даже в нынешней России). Люди экономили электричество, поскольку и оно было недешевым. Перед войной в СССР даже высшее образование сделали платным – и студенты учились, а не дурака валяли. Но при всем том врачам разрешалась частная практика, был свой «малый бизнес» – артели кустарей и строителей. Некоторые даже говорят об «артельном предпринимательстве» при Иосифе Виссарионовиче. Сталин, в отличие от его преемника Хрущева, не страдал марксистской ортодоксией и сохранял приусадебное хозяйство у крестьян. (Это Хрущев введет запрет на него). Крестьянин активно торговал на городских рынках (на которых не было никаких рэкета или кавказских мафий), и основная масса людей ходила не в магазины, а на рынок. Правда, налоги на кустарей и на приусадебное хозяйство были большими. Но все же…

 

Магическая цивилизация

 

Фотография этого листка из блокнота потрясает воображение. «Прощайте, ленинградцы… Да здравствует Сталин…»

Написано кровью. Кровью летчика Семена Горгуля. В апреле 1942 года подбитый самолет с израненным пилотом сел на лед Ладожского озера. Немецкие истребители расстреляли его с нескольких заходов уже на льду. Но перед смертью русский летчик написал эти строки. В эту страшную минуту над ним не стояли ни замполиты, ни энкавэдешники. Никто из тех, кто принуждал силой страха или следил за идейной чистотой. Погибающий летчик в страшную последнюю минуту писал эти строки искренне, кровью из оторванного пальца…

Что бы там ни говорили, а Сталину удалось создать магическую цивилизацию – цивилизацию, которая добилась невиданного сплочения народа, его истовой веры, обратившейся в энергию боя и самоотверженного труда. Это было, и из песни слова не выкинешь. Люди творили чудеса, сумев повергнуть другую магическую цивилизацию – гитлеровскую. Есть несколько примеров, которые ярко рисуют особенности той эпохи.

Мы проанализировали страх, порожденный принуждением. Подробно описали использование интересов. Теперь самое время поговорить о вере.

Не надо строить иллюзий о том, будто вера в светлое экономическое завтра разделялась всем советским обществом конца 1920-х годов. Во-первых, в обществе были плохо связаны между собой слои, группы и мельчайшие микрогруппы. А во-вторых, в своей массе они ни во что не верили, а старались выжить и уцелеть в лихолетье 1920-х годов. Вера в завтра была лишь у коммунистов (да и то не у всех) и у некоторой части молодежи.

Сталин понимал: новая реальность победит не только тогда, когда облечется в стальную плоть новых фабрик, но и когда станет единственной реальностью для подавляющего населения страны. А это, в свою очередь, произойдет в тот момент, когда основная часть будет верить в эту реальность. Приближать ее. Стремиться к ней. Отдавать ради нее не только силы, но если потребуется – жизни. Сталин понимал, другого пути строительства Нового мира нет. Поэтому главный свой резерв, направление главного удара он увидел не в принуждении и даже не в материальном интересе, а в воспитании этой веры. Он понимал, что у старших и у средних поколений зажечь пламя новой веры в сердцах невозможно. Они слишком испорчены, усталы и виновны перед страной. Поэтому все свои надежды Сталин связывал с молодежью.

Слава о Сталине, как о лучшем друге детей, была не иронией и не издевательством. Дети – действительно привилегированный класс при Сталине. Счастливая страна детства – это абсолютно точная констатация политики, осуществляемой в Красной империи. Все лучшее отдавалось детям. Раскинувшиеся по всей стране пионерские лагеря и здравницы создавались для того, чтобы дети могли проявлять и развивать свои способности, заниматься наукой, культурой, искусством, готовиться к военной деятельности. Дома с белыми колоннами по праву назывались Дворцами пионеров и школьников. Так их окрестили не партократы и чиновники, а сами дети. Большие ассигнования направлялись на образование, воспитание, создание условий для развития личности. В сталинской стране действительно существовал культ юности, культ образования, силы и чистоты.

Поколения, родившиеся начиная с 1920–1922 годов, на самом деле были беззаветно преданы своей социалистической родине, Советскому Союзу. Первые в истории нашей страны тотально грамотные поколения, они действительно в своей массе любили Сталина, и он искренне любил эти поколения. Можно много говорить о том, что он сделал, что сталинская система принесла боль и трагедии в миллионы советских семей, изломала жизнь многих детей, юношей и девушек. Это правда. Но еще большая правда в том, что советская власть дала возможность не миллионам, а десяткам миллионов молодых юношей и девушек реализовать свои способности, составить жизнь так, что в момент смерти, когда бы она ни наступала – в 20 лет либо в 70 лет – они могли вспомнить свою жизнь с гордостью…

Гитлеровский танковый генерал фон Меллетин в своих мемуарах «Танковые сражения» описывает случай, когда во время наступления лета 1942 года немцы столкнулись с яростным сопротивлением остатков русских частей, укрывшихся в степном овраге. Почти две недели они дрались с немцами, не имея ни одного шанса на выживание. Их не сломили даже налеты пикирующих бомбардировщиков. Они если траву от голода, не помышляя о плене – хотя за спиной их не было никаких заградительных батальонов НКВД. Точно так же, будучи обреченными, не имея ни одного шанса на победу, дрались и умирали защитники катакомб крымского Аджимушкая – хотя их сводила с ума жажда, хотя немцы травили их боевыми газами. А случай с экипажем тяжелого бомбардировщика ТБ-7, который, поврежденный во время ночного налета на Германию, сел на вынужденную в Финляндии? Его экипаж, оказавшись в сердце враждебного государства, окруженный со всех сторон войсками финнов, не сдался, а снял с машины пулеметы и пушки и несколько часов дрался на высотке. В плен удалось взять одного уцелевшего пилота. Да и то, потому что тяжело раненый летчик не успел выдернуть кольцо из гранаты и подорвать себя. И это были не штрафбаты с заградительными отрядами за спиной.

Таких примеров – тысячи. Когда-то их собирали. О них рассказывали. На них учили. Как теперь учат по «Бригаде».

И точно так же люди являли чудеса в труде. Возьмем всего лишь один регион – Прикамье, которое стало одной из индустриальных баз СССР в 1942 году. Забойщик шахты «Капитальная» П.Поджаров в марте 1942-го выдавал за смену десять норм. Бригадир Масков с Пермского моторостроительного завода давал за смену 800 процентов выработки, слесарь-инструментальщик Рыжов – до тысячи процентов. Были люди, которые и по 36 часов из цехов не выходили. В декабре 1941 года в Пермь эвакуировали Владимирский граммофонный завод. Станки устанавливали прямо на снег, в открытом поле, начав работать на следующий день, давая стране мины, бомбы и взрыватели для снарядов. Уже в марте 1942-го поднялись здания цехов. Потом этот завод станет частью русской автомобильной индустрии. (Издание «Пермская область», 2000 г.)

Сейчас людей той эпохи принято считать идиотами. Но именно благодаря им русские сумели выстоять в 1942 году, когда немцы, захватив огромные территории нашей страны, уже превосходили Россию и по числу людей, и по промышленной мощи. Заслуга Сталина – в том, что он смог придать такую веру и самоотверженность обществу. Он сумел дать своей магической цивилизации свой стиль везде – в кино, архитектуре, музыке, живописи. Даже в технике. Да, сталинский стиль не признавал сексуальной свободы – но ведь весь мир тогда ее не признавал, и половая революция на Западе грянет лишь во второй половине 1960-х. Дух захватывает при мысли о том, каких высот наша страна могла достичь благодаря этому, если бы ей не пришлось пережить страшного разорения 1941–1945 годов.

Именно эти великие свершения сейчас, в 2000-х годах, особенно резко контрастируют с картинами жалкого настоящего России. Они вызывают к жизни новый культурный феномен: некоммунистического, интеллектуального сталинизма.

Это становится модным. Сталинская эпоха, как оказалось, обладает своими чарами. Характерен пример Виктора Суворова, который еще в начале 1990-х в своих сенсационных книгах вроде «Ледокола» выступал ярым антисоветчиком, но уже несколько лет спустя стал петь хвалебные оды в честь Сталина, полностью оправдывая, например, уничтожение старой военной верхушки в 1937 году (книга «Очищение»). Нынешний «король детектива» Бушков, чьи книги расходятся миллионами экземпляров, тоже известен как почитатель Сталина. Кстати, рекомендуем вам его цикл «Красный монарх». Наши мысли во многом совпадают.

 

Три контура политической системы

 

Теперь о пятой, политической задаче Красного императора. Сталину почти удалось создать уникальную, не имеющую аналогов политическую систему, где взаимодействовали три блока, три контура, три структуры. Речь идет о партии, исполнительной власти и системе Советов и общественных организациях.

Партия выполняла функции целеполагания. Она задавала направление. Она контролировала путь движения к цели, расставляла кадры, обеспечивала развитие общества. Партия, ее руководящий отряд, который Сталин называл орденом меченосцев, как раз и призвана была стать той силой, которая обеспечит превращение Новой реальности в мир Красной империи. Именно партия отвечала за материализацию реальности, за наполнение ее энергией веры миллионов, десятков миллионов советских людей. За создание нового общества. Партия по мысли Сталина выступила ответом Западу и его тайным обществам – от тамплиеров до масонов, ответом хозяевам мирового времени, тайным управителям истории.

Партийцам император отводил роль рыцарей нового мира, силы, изменяющей социодинамику мира. Но в отличие от Запада, Сталин вывел эту силу из-за кулис и сознательно поставил в центр новой реальности, превратил ее в стержень своей политической системы. Все логично: партия ставит цели и направляет движение. Система Советов и общественные организации – комсомол, профсоюзы, Осоавиахим – обеспечивают связность советского общества. Правительственные структуры отвечали за выполнение «планов партии – планов народа». Успехи социалистического строительства, победа в тяжелейшей войне, восстановление страны из пепла после 1945 года – вот самые зримые свидетельства успешности сталинской системы. Она и впрямь была очень работоспособной, правда, при одном условии: в ней должен присутствовать Иосиф Виссарионович или сравнимый с ним по масштабу руководитель. Собственно говоря, он являл из себя капитул «ордена меченосцев».

Но ушел грозный император – и сгинул капитул. Осталась одна «пехота». В лучшем случае – с «полевыми командирами». Партия после смерти Сталина какое-то время еще могла решать стратегические задачи, но уже утратила дар провидческого мышления. Почему так случилось? На то есть тьма объективных и субъективных причин, но главенствует тут жестокий закон истории: выдающиеся создатели новых обществ практически никогда не оставляли достойных преемников. Учеников – да, продолжателей – да, а преемников – нет. Вот и Сталин оставил после себя выпестованных им, отобранных в жесточайшей селекции военачальников, хозяйственников и администраторов, но не политиков. И это не вина Красного императора. Это – судьба…

 

Творец имперской культуры

 

«Новая реальность требует и новой культуры. Старую культуру, этот груз предрассудков ненавистного прошлого – на свалку!» Так считали большевики.

«Все богатство культуры должно быть востребовано новой реальностью. Культура должна стать животворящей почвой новой жизни!» Так утверждал Сталин. Как говорится в сегодняшней рекламе, почувствуйте разницу.

Культура в сталинском СССР выступала технологией воплощения идеала – образа возможного, вероятного и желаемого будущего. Сталинская культура настраивала психические контуры людей. Именно она должна была убедить советских людей в реальности нового мира. И прежде всего – убедить молодежь. Мечта может сбыться «здесь и сейчас». И это удавалось!

Внешне культура и искусство сталинской эпохи имели внешне вполне реалистичный вид. Они представали убедительными почти до документальности, но в глубине своей несли образ не окружающего мира, а становящейся реальности, которой только предстоит появиться на свет. Добро побеждало зло, а взаимопомощь – эгоизм. Чтобы культура могла выполнить свою миссию, советский народ должен был понимать язык ее сообщений. А потому в 1930-х годах во всех мало-мальски значимых населенных пунктах открываются дома и дворцы культуры. Везде – от городов-гигантов до рабочих поселков. В них трудящиеся не просто получают основы знаний по культуре и искусству, а буквально вовлекаются в творчество. Играют в народных театрах, занимаются в изостудиях, снимают любительские фильмы, творят в литературных кружках. Сегодня, в нынешней РФ, это кажется диким, если не сказать – глупым. Но именно так оно и было!

А когда грамотность стала по сути всеобщей, а наиболее молодая и деятельная часть советских граждан овладела языком культуры, началась вторая фаза сталинского культурного плана. Именно искусство стало алхимической технологией превращения текущей Реальности в мир Счастливого Завтра. Завтра неизбежного и кое-где уже наступившего.

Отдельная тема – сталинская архитектура. Сегодняшнему читателю невозможно представить себе то потрясение, которое испытывали люди того времени, впервые попадая на ВДНХ или в столичное метро, оказываясь у гостиницы «Москва» или здания Университета на Воробьевых горах. Старая Россия была в основном деревянной и двухэтажной. Лишь силуэты церквей оживляли пейзаж ее провинциальных городов. А тут перед зачарованными зрителями представало нечто, что походило на гигантский звездолет, готовый оторваться от земли и унестись к звездам. Шпиль Университета пронзал облака. А ВДНХ виделся городом Солнца, городом будущего. Поражало и посещение дворцов пионеров, похожих на античные храмы, и огромных, утопающих в зелени парков культуры и отдыха, и исполинских стадионов. Попадая в этот мир из коммуналок и бараков, человек воочию убеждался: уже сегодня в стране Советов удалось обустроить коллективную жизнь. А завтра черед дойдет и до личного мира каждого из граждан.

А литература? Не верьте тем, что Сталин подавил литературное творчество. Чушь все это. Творили при личной поддержке Императора Булгаков и Ахматова, Алексей Толстой и Шолохов. Вся страна зачитывалась в те годы новой советской беллетристикой, отечественными детективами, приключенческими и фантастическими книгами. И так далее. Можно написать подобное о музыке, живописи и театре.

«А как быть с уничтоженными сталинской машиной репрессий режиссером Мейерхольдом и поэтом Мандельштамом?» – ехидно спросит иной читатель. – «Как быть с затравленным Платоновым и сломленным Зощенко? И с остальными тоже?»

А мы ответим! У каждого из этих несчастных – своя история, свой рок. Они пошли против новой реальности как раз тогда, когда стоял вопрос о ее жизни и смерти. А поскольку она выжила, их уделом стала смерть.

Вот вам конкретный пример. Один из нас, будучи крайне далеким от поэзии, очень ценит, тем не менее, творчество Осипа Мандельштама, сгинувшего в сталинских лагерях. Но почему это случилось? Сталин через Ахматову пристально следил за творчеством талантливого поэта. Он прекрасно знал масштаб его дарования и старался оберечь его от ошибок, свойственных увлекающимся натурам. Но Мандельштам не дал себя спасти. Сталин не раз предупреждал его, просил остановиться. Но Осип оказался глух к намекам, не слушал прямых призывов. И наконец написал стихи о «кремлевском горце», жестко антисоветские и антисталинские. И не просто написал, но и стал распространять его по Москве. И его забрали.

«Людей уничтожали за стихи!» – возмутится читатель. Вы, конечно, правы. Но с позиции нынешней жизни. А тогда, когда старая реальность яростно боролась с новой, правила были совсем другими. Кто не с нами – тот против нас. Мандельштам прекрасно знал об этом и сам выбрал свой путь.

А десятки других, не менее талантливых деятелей искусств трудились на благо СССР. И не за страх единый, не за «пряник». Они действительно верили в мир Счастливого Завтра и работали на его победу.

 

Эзотерика Сталина

 

Век двадцатый богат на загадочные и противоречивые личности, чье подлинное место в социодинамических линиях с каждым десятилетием высвечивается по-новому. Мы открываем этих людей с парадоксальных и неожиданных сторон. Но даже на их фоне Сталин стоит особняком. Возможно, не было в ХХ столетии правителя, так глубоко и старательно прятавшего свою сущность, шифровавшего свое подлинное предназначение.

Даже биография Красного императора – это загадка. Вдумайтесь: кто еще из великих людей ХХ века обладал такой необычной судьбой? Выпускник тифлисской духовной семинарией. Юный поэт, чьи стихи еще до революции вошли в школьные хрестоматии Грузии. Работник обсерватории, человек, близкий к звездам. Разработчик и исполнитель дерзких «эксов» – экспроприаций, налетов на банки и торговые компании. Удачливый, почти профессиональный охотник и рыбак. Административный гений большевистской партии. Полководец-самоучка…

Вот и настало время, читатель, перейти к сокровенной миссии Сталина.

Был один мыслитель, писатель и драматург, особенно близкий Красному императору по духу и постигаемым откровениям. Имя его – Михаил Афанасьевич Булгаков. Да-да, он самый, автор «Мастера и Маргариты». Хорошо известно, что Сталин шестнадцать раз побывал на постановках «Дней Турбиных» Булгакова. Не менее популярна и история о том, как Сталин сохранил для Булгакова должность завлита Художественного театра. Известна нам и высокая оценка Иосифом Виссарионовичем знаменитых творений Булгакова – не только «Дней Турбиных», но и «Собачьего сердца». При весьма сдержанном отношении к «Мастеру и Маргарите». Так говорится в воспоминаниях современников.

Но почему Сталин не любил «Мастера и Маргариту»? Почему говорил об этом в кругу тех, кто мог быстро разнести его слова в литературных и правящих кругах? Великий конспиратор, человек без иллюзий и обладатель сверхчеловеческого чутья, Сталин отнюдь не стремился раскрывать тайну, лежащую в основе его сверхэффективных технологий и многоходовых комбинаций, поражавших воображение миллионов. Никто из современников не должен был постичь священной миссии Сталина. И это – не прихоть Иосифа Виссарионовича. Таким было необходимое условие успеха его миссии. Но сегодня настало время проникнуть в эту тайну, понять смысл сакрального предназначения Сталина, попытаться расшифровать эзотерику Императора, вплести ее в ткань нового проекта. Именно бессмертный роман Булгакова и дает ключ к разгадке сталинской тайны!

В последние годы прощупывать эту тему стал яркий и подчас спорный до провокации мыслитель – Алексей Меняйлов. Человек, начавший как яростный хулитель и обличитель Сталина в книге «Подноготная любви», он внезапно изменил свое видение – как библейский Савл, в один миг превратившийся из гонителя христиан в ярого приверженца новой веры. Это магическое превращение видно в книге Меняйлова «Сталин. Прозрение волхва». Но Меняйлов не был первым. Криптограммы Сталина пытался разгадать еще Булгаков, хотя и приходил к совершенно иными выводами. Мы полагаем, что тайнопись эзотерической миссии Сталина содержится именно в «Мастере и Маргарите». Еще раз перечитайте эту книгу – это «Откровение от Михаила» – и вы попадете под магнетическое притяжение Воланда. Воланд – это Сатана. Князь мира сего. Воплощенное Зло. Но чем он занят в романе? Он вершит справедливость. Он укрепляет добро в мире, который погряз в пороках, злодействе, пошлости и предательстве. А спутники Воланда, Коровьев и Фагот? Уже в советские годы литературоведы нашли множество намеков, деталей и черточек в их образах, отсылающих нас к загадочным рыцарям-тамплиерам и альбигойцам-катарам. Вспомните хотя бы последнюю сцену романа с полетом среди звезд, когда кот Бегемот превращается в рыцаря-альбигойца, когда неудачно пошутившего насчет света и тьмы…

Вот такая диалектика цели и средств получилась у Михаила Афанасьевича Булгакова. Зло, творящее добро… Вот она – искомая разгадка. Вот – шифр эзотерической миссии Сталина. И вот почему Император так прохладно принял роман. Он увидел в нем разгадку самого себя – и не хотел, чтобы ее увидели другие.

Красный император разделил Хаос и Зло. Структурировал их носителей. Умудрился поставить Зло на службу Добра. Именно он разгромил троцкистов, разорвал смычку коммунистического и финансового интернационалов, предотвратив «блицкригом» коллективизации убийственную новую смуту – тотальную войну между городом и деревней. Он сумел захлопнуть врата в преисподнюю, распахнувшиеся в России в 1917 году и запереть их на замок. Адские врата закрылись – но страна осталась отравленной злом и насилием. Они пропитали каждую клеточку общества Советской России, проявляясь в каждом миге ее существования. Они оказались разлитыми повсюду – от круга элиты до люмпенского «дна». От быта до политики. Злу предстояло самоорганизоваться, и тогда мало не показалось бы не только России, но и всему человеческому миру. Но Сталин смог найти решение и этой, казалось бы, неразрешимой задачи. Через коллективизацию, ГУЛАГ, насильственную ротацию кадров и через дисциплину страха он запряг Зло в повозку Добра и Развития. У Сталина имелся только один, практически неисчерпаемый ресурс – потенциал Зла в России. И Красный император использовал этот ресурс для сотворения новой Реальности.

Эзотерика динамики общества в России ХХ века оказалась такова, что все ужасы сталинского правления стали не издержками строительства социализма, не трагической необходимостью даже, а единственным способом для ликвидации страшных последствий вторжения тьмы в человеческую цивилизацию. Вторжения, произошедшего на территории нашей страны. Сталину пришлось пустить в ход нечеловеческие технологии превращения зла во благо. Непривычно? Пугающе? Отталкивающе? Да. Но тогда это было единственно возможным путем спасения. Во имя продолжения жизни, и, возможно, не только нашей Родины.

И в заключение скажем о вере. О магическом канале, связующем человека с Великим Нечто, с континуумом смыслов, с Богом. Сталин, по нашему разумению, не был атеистом. Но и христианином его считать нельзя, несмотря на духовное образование. В 1920-е Сталин среди других большевистских вождей отличался едва ли не самым терпимым отношением к церкви. А то, как он устроил выволочку маршалу Василевскому за разрыв с отцом-священником, вообще стало притчей во языцех. Он не был христианином, но при этом возвысил роль церкви, вернул уцелевших священников из лагерей и запретил использовать храмы в хозяйственных нуждах. Он с глубоким знанием дела разбирался в религиозных вопросах, понимал и принимал роль Православия в культурной традиции России. Как ни крути, а Сталин смог привлечь церковь к делу возрождения великой державы.

Ему удалось запереть вход в преисподнюю и спрятать ключи. Он почти воплотил образ счастливого Завтра, превратив его в мощное орудие созидания. Но вот ключи от Неба Сталину найти не удалось. Времени не хватило. Груз прошлого оказался слишком тяжел. Сиюминутные и стратегические дела постоянно отвлекали Красного императора. Может быть, именно по этой причине последние годы и месяцы его жизни оказались столь горьки и трагичны, и все плотнее смыкалось вокруг него кольцо абсолютного, запредельного одиночества. Все завершилось смертью, когда Сталину в несколько критических часов никто не смог помочь.

Он не нашел ключей от Неба. Но он искал их. Долго. Десятилетиями. До последних дней и часов своей жизни. Попробуем определить направление этих поисков. Воспользуемся подсказками Булгакова – русского гностика, стоящего в одном ряду с Павлом Флоренским и Максимиалианом Волошиным.

Читая рассказы Михаила Афанасьевича, его повести «Собачье сердце» и «Роковые яйца», его чарующие романы, не устаешь поражаться жадности, глупости и подлости основной части большинства их персонажей. Эти пороки присущи героям булгаковских книг независимо от их общественного положения – и начальнику, и управдому. И это есть не что иное, как безжалостная оценка человеческого капитала России конца 1920-х годов. С этой убийственной оценкой соглашался и Сталин. И поскольку мир этот несовершенен, а человек – слаб и порочен, роль героя второго пришествия Булгаков доверил не Иешуа, а Сатане – Воланду. И – никакого Армагеддона. Всего-навсего – экскурсии по Москве со спецэффектами и многочисленными последствиями. Воланд прибыл в столицу вершить справедливость. То есть, выполнить функцию, обычно приписываемую добру. Но даже не в этом главное. Воланд не собирается вершить Страшный суд. Не над кем. Слишком слабы, подлы и неинтересны оказались люди. Он решил отобрать из миллионов москвичей нескольких предреченных. Он удостоил выбором Мастера и Маргариту. Так же, как до этого был избран Понтий Пилат. Воланд провел их через смерть к иной жизни. Смерть, по Булгакову – это великая разделительная линия. Орудие судьбы. Технология справедливости. Для эзотерика смерть есть последнее и главное основание мира. То, что для одних – конец, для других есть начало гораздо более сложной и многомерной жизни. У нас есть доказательства того, что Сталин понимал и принимал эту мысль. Когда генерал де Голль поздравил Императора с победой в войне, то в конце ответного письма прочитал изумившие его строки: «В конечном счете, победа остается со смертью».

У нас есть чувство, что Сталин искал ключи к небу в преодолении смерти. Но не по-христиански и не по-федоровски со всеобщим воскрешением всех ранее живших поколений – а с появлением «иных», следующей за человеком разумным расы. Сверхчеловека, если хотите. Свободного от первородного греха каннибализма. Доброго без принуждения. Справедливого по инстинкту. Сильного без жестокости. А, главное, умеющего постоянно слушать и понимать Небо.

Может быть, именно при Сталине профессор Поршнев и создает свою теорию о происхождении человека из стаи пожирателей себе подобных, о том, что старое человечество с его каннибальскими страстями сменят неоантропы.

Может быть, именно благодаря эзотерическим устремлениям Сталина обсерваторий в СССР при Сталине построили очень много. Гораздо больше, чем требовалось для нужд народного хозяйства. Они открывались в сокровенных, священных местах – в Крыму, на Памире и Кавказе. Эти обсерватории сливались с природой, а условия жизни в них заметно отличались в лучшую сторону от советской действительности.

Чем же на самом деле были эти обсерватории? Может быть, именно здесь даже не по мысли, а по ощущению Сталина и было суждено зародиться новым людям, «понимающим Небо»? Мы ведь даже представить себе не можем то, какие интеллектуальные сокровища рождались советскими астрономами той эпохи. И до сих пор гениальные догадки взращенных при Сталине умов сулят нам сегодня невероятные прорывы. Именно при Сталине начинается деятельность великого советского астрофизика Николая Козырева (1908–1983 гг.), разработавшего свою теорию времени.

Козырев считал, что время переносит энергию, причем со скоростью большей, чем у света. Он подтверждал это и своими опытами, и наблюдениями за звездами. (Среди них он открыл взаимосвязанные звезды, которые, будучи разделенными безднами пространства, чутко реагировали на поведение друг друга). Уже в 1947-м Козырев выступил со статьей, в которой доказывал: вулканическую деятельность на планетах и горение звезд не могут обеспечивать ядерные реакции. Нет – это происходит благодаря притоку энергии времени. Десять лет спустя Козырев вошел в историю мировой науки – он предсказал вулканическую деятельность на Луне, считавшейся мертвым остывшим телом, а потом и наблюдал выброс вулканических газов на ночном светиле. Именно это он посчитал доказательством правоты своей теории.

И вот сегодня у Козырева есть последователи в самой неожиданной области – психологии. Например, Эдуард Ложкин – профессиональный искатель людей с необычными способностями. Он считает, что в мозгу человека есть самый молодой орган наших чувств – рецептор, позволяющий человеку чувствовать время. К сожалению, слишком часто его работа разлаживается, и люди болеют, обращаются к алкоголю и наркотикам. Но если этот рецептор восстановить, то человек буквально преображается. Ведь его питает энергия времени. Эдуард Михайлович убежден, что необычные люди способны овладеть этой энергией – и тем самым обретут возможность изменять ход событий в окружающем мире, добиваясь побед в совершенно безнадежных (с обыденной точки зрения) ситуациях.

Вот куда привела сталинская забота об астрономии… К преддверию появления людей с необычными способностями!

А щедрое финансирование Сталиным исследований в области продления жизни, биотехнологий, парапсихологии? В СССР ведь действительно нашли «лучи смерти» – и упорно искали «лучи жизни» (об этом у нас еще будет разговор). Сталин, кажется, смог интуитивно нащупать путь к Небу, успел оставить тайные вехи – и ушел.

Продолжим ли мы его эзотерическое дело?

 

Безумству храбрых…

 

Можно ли представить себе иного Сталина? Можно. Давайте это сделаем, написав что-то вроде сценария фильма… Ну, скажем, «Последнее искушение Иосифа».

Итак, 1929-й год. Уставший от бессонных ночей, от тяжкого бремени свалившейся на него власти над сложной страной, главный герой впадает в забытье. И видит сон…

Он – диктатор, но не в стране с дымными громадами суперкомбинатов, а в стране крестьянской, провинциальной, с ситцевыми фабриками и пивоварнями. Он властвует в себе удовольствие. К его услугам – роскошные дворцы и резиденции в самых живописных местах – в Крыму и Сочи, в Карелии и на Валдае. У него есть горные лыжи, охотничьи угодья и яхты. У него есть все – женщины, деньги, самые изысканные удовольствия. Счета в миллиарды долларов и фунтов стерлингов за границей. Дети пристроены и купаются в роскоши, возглавляя крупные компании по вывозу за рубеж зерна, нефти, угля, леса и металла. Его министры тоже не бедствуют, разъезжая в импортных лимузинах, кутя в Монако и отдыхая в альпийском Куршавеле.

А что народ? Он живет бедно, в вечной середине 1920-х. Страна не развивается, покупая всю технику в Европе и Америке. А радио и газеты, власть над коими – в руках у диктатора, денно и нощно поют хвалу Великому Руководителю, показывая его то с любимой собакой, то среди детей, то в кругу семьи, то на встрече «без галстуков».

И вдруг вся эта благодать рушится. С Запада вторгается враг – хищный, мускулистый, волевой, рвущий пространство клиньями танковых дивизий, обрушивающийся с неба на воющих бомбардировщиках…

Наш герой просыпается в холодном поту. И выбирает иную долю – долю каждодневной тяжелой работы, сожженных нервов, чтения сотен страниц литературы по технике, промышленности, военному делу. Он начинает строить империю, расплачиваясь за это здоровьем, не помышляя о личном обогащении и каких-то там счетах в швейцарских банках. И довольствуется при этом наш герой лишь штопаной шинелью и скромной квартирой в Кремле…

Мы не хотим анализировать просчеты и ошибки Сталина. Конечно, они были. И цена их оказалась соразмерной масштабам его личности. Оставим это занятие тем, кому это доставляет удовольствие. Но еще раз скажем: все, в чем его обвиняют – коллективизация, ГУЛАГ и репрессии – есть не вина, а сознательно, в силу необходимости принятое Красным императором бремя во имя жизни Советской страны и ее народов. В репрессиях были сломаны миллионы судеб. Да, они были необходимостью, единственным решением. Но заслугой их нельзя назвать по нравственным законам.

Красный император стал крупнейшей фигурой ХХ века. Вспомним слова великого современника и крупнейшего противника Сталина – сэра Уинстона Черчилля. Он сказал их 21 декабря 1959 года, в день восьмидесятилетия Сталина, когда в самом СССР стая холуев и подонков поносила имя Императора на каждом углу. Он говорил, как истый английский аристократ, отдавая должное великому врагу:

 

«…Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавлял гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени… Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, к которому даже я, воспитанный здесь, в британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения… Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире диктатором, который принял Россию с сохой, и оставил ее с атомным оружием…»

 

Не подлежит сомнению, что Сталину удалось решить судьбоносные задачи. В конечном счете, он смог материализовать новую Реальность, создать принципиально новый мир, который прошел успешную проверку в столкновении с силами чуждых миров. Сталину удалось воплотить национальный проект с соответствующей цивилизационной матрицей Русской цивилизации.

По общему счету Иосиф Виссарионович победил: приняв «конченую страну», он оставил Империю. Пусть с огромными проблемами и серьезными противоречиями – но и с колоссальным потенциалом развития в то же самое время. Он выиграл время для будущего. И не его вина, что мы это время упустили.

Опыт Сталина очень ценен. Он – в том, как можно выстоять и победить, находясь изначально в почти безнадежном положении, без средств и технологий, среди могущественных и коварных врагов. Сталинизм для нас – это не ГУЛАГ и командная система, а дерзость в постановке целей, вера в свои силы, умение действовать, исходя из глубокого понимания обстановки. Это – величайший прагматизм и способность создавать то, что требует время. Мы должны идти в будущее, взяв из этой эпохи все само ценное. Если вкратце рисовать деятельность Сталина, то лучше всего ее можно выразить девизом: «Не думай о сегодняшнем дне – о нем позаботились наши отцы. Думай о дне завтрашнем…».

Суть же сталинского проекта выражается всего тремя словами: Мобилизация, Динамика и Развитие. Да, на тогдашнем технологическом уровне, в духе той эпохи. Сегодня нам снова нужны и мобилизация, и развитие, и динамика, хотя и в формах наступившего века. Уже нельзя копировать сталинскую практику – но можно и нужно пропитаться его смелой философией Прорыва!

Мы снимаем шляпу перед памятью Последнего Императора. Перед тем, кто совершил невозможное…

 

 

ГЛАВА 6. ВРЕМЕНА НЕГОДЯЕВ

 

Дверь в Завтра закрывается…

 

После смерти Сталина партия в историческое одночасье лишилась – вплоть до гибели СССР – своей роли как главной силы развития общества. Она больше не могла стать интеллектуальным лидером цивилизации. Партия проиграла собственную судьбу и довела державу до крушения, развратив и предав собственный народ.

Как и почему это случилось? Из-за громадных масштабов личности Сталина, из-за гигантского интеллектуального превосходства Императора, прокладывавшего курс в неведомое после его смерти образовалась пустота. И тогда «пехота» решила: она – и есть мозг эпохи, ее Генштаб. К чему это привело, сегодня видят все. Но были и другие причины. Об одной из них мы поговорим сейчас.

К середине 1950-х годов Зло как локомотив Добра исчерпало себя. Страх как инструмент созидания потерял эффективность от долгого употребления. Наступил чаемый Сталиным момент, когда место страха должна была занять убежденность народа в правильности избранного пути. Социалистическая система набрала ход, советское общество состоялось. Да и сам народ умом и сердцем оказался готов к такому повороту. Люди искренне верили, что живут в самой справедливой, сильной и доброй стране мира. Подросла молодежь, готовая к небывалым свершениям. Никогда в истории ни в одной стране мира не наблюдалось такого массового, народного творчества, как в Советском Союзе второй половины 50-х и начала 60-х годов. Изобретательство и рационализаторство тогда охватили десятки тысяч человек. Тогда мы совершили прорывы, до сих пор поражающие воображение. Поднимался вал экономических инноваций. Шли многообещающие социальные эксперименты: от самоуправления до выравнивания стартовых условий для молодежи из семей разного достатка, разного культурного и образовательного уровня. Энтузиазм – вот самое точное определение того времени. Общество переполнялось надеждами и ожиданиями. Оно, наконец, поверило в близость полного торжества добра, созидания и справедливости. Победа в войне стала самым весомым доказательством того, что тысячелетняя мечта вот-вот осуществится.

Чтобы ощутить настроение тридцатых, мы отошлем вас к фильмам тех лет. А чтобы понять дух Эпохи Энтузиазма, надо посмотреть ленты конца пятидесятых и начала шестидесятых. «Дом, в котором я живу». «Весну на Заречной улице». «Чистое небо». «Летят журавли». «Девять дней одного года». «104 страницы про любовь». «Карьеру Димы Горина». «Июньский дождь»… И многие другие. Бьемся об заклад – у вас тоже возникнет устойчивое ощущение, что тот мир был чистым и правильным, а нынешний – нет. И что история Отечества где-то сбилась с магистрального пути, уткнувшись в глухой и безнадежный тупик.

А еще в те годы разворачивались комсомольские ударные стройки в Сибири и на Дальнем Востоке. Поднимались голубые города – города молодых и энергичных, а не педерастов. В те годы слово «голубой» означало цвет счастья и надежды, а не символ содомитов. Сотни тысяч юных ехали на другой конец света «за туманом и за запахом тайги». Их вело убеждение в том, что пройдут считанные годы – и «на дальних тропинках далеких планет появятся наши следы».

Всенародный энтузиазм невозможно сыграть, нельзя организовать по разнарядкам «сверху». 12 апреля 1961 года миллионы ликующих людей высыпали на улицы больших городов стихийно, по велению сердца. Гагарин в космосе! Мы – первые! Мы одержали космическую победу! Это трудно понять в нынешней РФ – унылой, покрытой позором, терпящую поражение за поражением. Никакие разнарядки из парткомов не могли выгнать на улицы радостные толпы, встречавшие молодого Фиделя Кастро, впервые прилетевшего с острова Свободы в столицу Красной империи. А как радостно принимала Москва фестиваль молодежи и студентов 1957 года? Казалось бы, еще немного – и СССР выиграет исторический спор о превосходстве светлой стороны человека над его темной стороной. То было соревнование не между социализмом и капитализмом, а между Добром и Злом, между взаимопомощью и конкуренцией, между коллективизмом и безудержным эгоизмом. У нас оказались все предпосылки и основания для великой победы. И совсем не случайно сотни лучших умов Западного мира из самой верхушки истеблишмента спорили не о том, превзойдет ли СССР Америку по экономической, военной и политической мощи, а лишь о том, как скоро это случится. Победу они уже безоговорочно отдавали нам.

Сегодня в такое просто не верится. Но мы ничего не придумали. Мы излагаем тебе, читатель, тех лет. Русские не просто подошли к порогу Прекрасного мира – мы уже приоткрыли волшебную дверь в него. Мы уже заглянули в мир, где, по выражению братьев Стругацких, «хочется работать и жить».

Но войти в это манящее Завтра СССР было не суждено. Партия испугалась своего народа, его творчества, его устремленности в будущее, энтузиазма и страсти к переменам. Вместо развития послесталинская коммунистическая элита выбрала функционирование. Пусть завтра будет таким же, как и сегодня. И она залила бетоном не только могилу Сталина, но и благородный порыв народа. Вместо динамики выбрали стабилизацию. Вместо перемен – незыблемость. Начиналась эпоха Большого Застоя. Эпоха реванша посредственности над яркими личностями. Время тотальной казенщины и скуки. Хозяевам страны больше не нужна была новая Реальность. Их занимало другое: как примириться со старым миром, как договориться с западной элитой о сосуществовании. Лишенная возможности использовать поистине дьявольские технологии власти Сталина, уклонившаяся от поиска ключей к Небу, тогдашняя партийная элита вынужденно сделала ставку на материальные потребности и личный интерес. Как только этот выбор состоялся, тело победило душу. Наследники Красного Императора в одночасье обесценили все подвиги, тяготы и жертвы своего народа. Нанесли смертельный удар Новой Реальности. Предали дело жизни Иосифа Сталина.

Почему так получилось? Скорее всего, из-за невысокого интеллектуального уровня и низких нравственных качеств тогдашних высших коммунистических бонз. Из-за их властолюбия, сравнимого разве что с их необразованностью. Из-за неумения и нежелания использовать богатейший интеллектуальный потенциал общества для выработки судьбоносных решений. Так закрылась наша дверь в Завтра.

 

У могилы льва

 

Здесь можно было бы поставить точку и обратиться к анализу последствий гибельного выбора. Но мы продолжим.

В одном из своих эссе один из самых оригинальных современных синтетиков (не путать с аналитиками!), писатель Кирилл Еськов, разбирая ход немыслимого по цепочке фантастических случайностей сражения американского и японского флотов при Мидуэе, сделал неожиданный и доказательный вывод. Все невозможности того рокового для Японии сражения могут быть объяснены только вмешательством неведомых сил из будущего. Иными словами, наш мир не одинок во временной координатной развертке. Где-то есть и параллельные миры. И вообще наш мир не является плодом естественного развития социодинамики. Он – не магистральный путь развития, не осевая ее линия, а искусственно сконструированная реальность, искаженное отражение настоящего мира. Нас умышленно сбили с правильного курса и направили вбок, в нынешнее уродливое состояние.

Так вот, мы попросим тебя, читатель, дать самому себе откровенный ответ на вопрос: «А не кажется ли тебе странным, что на протяжении всей послевоенной истории нашей страны люди, принимающие судьбоносные для СССР решения, всегда из множества вариантов выбирали самые худшие?» Причем худшие не только для будущего страны и простого народа, но и для их собственного, властителей, будущего? И как это согласуется с теорией вероятности, здравым смыслом и просто инстинктом самосохранения? Что-то слишком много несообразностей произошло в нашей истории после 1945 года. Ну, не мог же Горбачев всерьез мечтать о том, чтобы лишиться власти над огромной империей и зарабатывать на жизнь рекламой то ли пиццы, то ли презервативов на Западе!

Момент второй. Конечно, «теория заговора» – это пища для параноиков, дилетантов и проходимцев. Безусловно. Только вот тайная власть была, есть и будет. Просто ее технологии не столь примитивны, как нам рассказывают записные спецы по «жидомасонским козням» и «мировому правительству». Да и заговоры в истории государств встречаются ой как часто! С завидной регулярностью.

Итак, Сталин в последние годы жизни – это надорвавшийся от сверхчеловеческой ноши лидер. Он по-прежнему владеет отточенным умом, способен схватить суть проблем и найти их решения. Но он уже не в силах обеспечить их осуществление, не может обеспечить контроль за разросшимся бюрократическим аппаратом. А еще на его поступки все более и более накладываются болезни и ледяное одиночество. Отсюда – мучительная подозрительность и иссушающая душу жестокость. Такой оказалась его страшная личная плата за привлечение дьявольских сил, за использование зла во имя добра, за достижение беспредельного могущества. Понимая, что время его истекает, Сталин безжалостно проанализировал слабости сотворенной им политической системы и попытался найти пути их исправления. Главной слабостью он счел партию, а точнее – невыполнение ею самой главной функции, функции постоянных исканий Красного смысла, поддержки народного творчества, определения рубежных целей развития. Вместо этого партия принялась подминать под себя исполнительную власть и экономические структуры, дублировать их, заниматься мелочным контролем. Узкий круг выращенных Сталиным администраторов, собственно, и составил высшее партийное руководство. Каким-то шестым чувством Сталин уловил: утратив способность создавать новый Красный смысл, партия погубит и саму себя, и общество разрушит, и пустит под откос плоды всех неимоверных трудов. В своем своеобразном завещании – речи на XIX съезде партии (менее, чем за полгода до смерти), Император, по воспоминаниям писателя Константина Симонова, сказал:

«Главное в его речи сводилось к тому, что он стар, приближается время, когда другим придется продолжить делать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая, и что самое опасное в этой борьбе – дрогнуть, испугаться, отступить и капитулировать».

Он уже тогда в узком кругу называл верхушку партии «проклятой кастой». И чтобы спасти СССР, он на закате своих дней предпринял три смелых шага. Во-первых, значительно расширил руководство партии, введя в него молодые и энергичные кадры с мест. Во-вторых, постарался усилить роль смыслового, идеологического блока партии по отношению к администраторам и хозяйственникам. И, в-третьих, попытался найти нового идеологического лидера. Первоначально эта роль отводилась Жданову. Но после его скоропостижной смерти в 1951-м роль идеологического наследника, хранителя сталинской традиции и своеобразного душеприказчика, по мысли многих историков, Сталин отвел Михаилу Суслову.

А что из этого получилось? Сразу же после смерти Сталина круг высших партийцев тотчас же сократил Политбюро до старого, малочисленного состава, выкинув за борт молодых выдвиженцев Императора. Хозяйственники и администраторы задвинули идеологов. А Суслов, хотя и занял место главного идеолога и смог стать «серым кардиналом» при Леониде Брежневе, но возложенных на него надежд совершенно не оправдал. Да, западные советологи и демократические историки РФ рассматривают Суслова как твердокаменного сталиниста, как догматика-коммуниста. По фактам сия оценка верна, а вот по смыслу – нет. Сталин, особенно в 20-30-е и военные годы постоянно учился, самосовершенствовался. Он все время находил новые, неожиданные решения. Поддерживал самые новаторские, немыслимые проекты. Внимательно следил за талантами во всех областях науки, техники, культуры и искусства. А вот Суслов все передовое гнобил. Удивительное засушивал. Необычное изгонял из жизни. Вместо творчества насаждал рутину. Вместо созидания нового утверждал архаику прошлого. Ничего себе сталинист! Еще тот «наследник» великого Сталина! Уж кем-кем, а косным консерватором Иосиф Виссарионович не был. Он – образец авангардиста и новатора, умевшего «вывихиваться» не то, что со временем, но даже и опережая его! Разве можно сравнить динамичного Сталина с пресным, серым, скучным Сусловым, мертвящая тень коего остановила всякие перемены в громадной стране? Именно он выступает одним из главных виновников психологического поражения СССР и его гибели.

Если Суслов действительно был выбран Сталиным на роль хранителя Красного смысла, то это была едва ли не самая роковая ошибка вождя. Ошибка того, кто всю жизнь так умел подбирать кадры… Конечно, то был действительно роковой просчет старого, тяжело больного, изможденного Императора. Но мог ли он так ошибиться? Некоторые серьезные источники утверждают, будто Михаил Андреевич Суслов на самом деле был высокопоставленным масоном, и именно всесильное масонство погубило Советский Союз. Ну, мы еще не лишились разума, чтобы в это верить. Однако было в биографии Суслова нечто загадочное, дающее намек на связь этого аскета-ортодокса с некоей непонятной, но чрезвычайно влиятельной силой. Причем сила эта исходила отнюдь не из СССР. И те, кто обвинял Суслова в масонстве, что-то знали, о чем то догадывались, но так и не смогли понять природы этой загадочной силы. Поэтому для простоты и назвали ее «масонской». Применительно к Суслову «масон» – не определение, а метка.

Если здесь есть крупица правды, то назначение Суслова выглядит не просто ошибкой Сталина, а его проигрышем неведомой, враждебной и беспредельно могучей силе. Впрочем, тайну этой силы мы пробуем разгадать на протяжении всего цикла «Третий проект». Сегодняшняя наука только-только подходит к догадке о том, что в истории, помимо людей с их сознанием и волей, кроме партий, корпораций и государств, действуют еще одни игроки.

Сдается нам, что Суслова Сталину навязал один из самых гнусных големов – громадный административный аппарат партии. Номенклатура чиновников, превратившаяся в самодовлеющий сверхорганизм, интересы которого разошлись с интересами развития страны.

 

Последний сталинский нарком

 

Последняя попытка Сталина спасти положение провалилась. Надо было что-то делать. И коль потерпели неудачу идеологи, вперед выступил деятель экономики. А именно – Алексей Косыгин, сталинский выдвиженец. Правая рука Императора в труднейшем деле – переброске индустриальной базы на восток страны в суровый час гитлеровского вторжения. Умнейший человек, блестящий экономист и сильный организатор, Косыгин возглавил экономическую реформу. Собственно, даже не реформу, а приведение прежних форм и методов хозяйствования в соответствие с реалиями мира 1960-х годов. Ведь связи в этом мире весьма усложнились по сравнению с довоенной эпохой. Косыгин выступал хозяйственником до мозга костей, а потому свою реформу, начатую в 1963-м, строил не на догме, а на практике. (Перед смертью сам Сталин, как говорят, поручал ему проработку форм хозрасчета). И потому постепенно дело пошло.

Косыгин пытался сделать так, чтобы тот, кто работает отлично, жил бы лучше того, кто работает скверно. Но, поскольку у рабочих есть иждивенцы, то существуют общественные фонды, которые оплачивают путевки в санатории, медицинское обслуживание, пенсионное обеспечение. Они несколько сгладят разницу между этим «хуже» и «лучше».

Косыгину удалось подстегнуть экономическое развитие страны. Произошли положительные структурные сдвиги в экономике. Состоялись вторые рывки Советского Союза в радиоэлектронике и авиакосмической технике. Мы ведь до сих пор летаем на авиации, рожденной в те годы – на Ту-154 и Ил-62, на Ту-134 и машинах Антонова, на вертолетах Ми-17 и Ка-26. СССР создает первые спутники связи и развертывает наземные комплексы космических коммуникаций. Автомобилестроение переживает второе рождение. Наши машины не только продаются внутри страны, но за рубежом. И их охотно приобретают! Они выигрывают призы на престижных международных салонах. Развивается новейшая химия. Правительство Косыгина вкладывает деньги в геологоразведку, открывая огромные залежи нефти и газа. Осваиваются новые методы добычи.

Сотнями тысяч, миллионами штук выпускается бытовая техника и радиоэлектроника, практически не уступавшая западным образцам. В те годы СССР идет ноздря в ноздрю с американцами в деле создания больших компьютеров – БЭСМ. Причем идет своим, самобытным курсом. (Позорное отставание начнется потом, когда Кремль решит копировать американскую систему «Ай-Би-Эм»). Нарастающими темпами идет жилищное строительство. Страна читает, смотрит и слушает лучшие произведения искусства и литературы. Пожалуй, у нашей молодежи никогда больше не было таких замечательных условий для развития своих способностей и дарований, как в то время. Наконец, миллионам пенсионеров пришла пусть и небогатая, но обеспеченная и достойная жизнь.

Поэтому 1960-е остались в памяти русских как светлые, полные лучезарных надежд годы. Жизнь улучшалась. Была надежда на светлое будущее. Вторая половина 1960-х и начало семидесятых и поныне живут в умах советских людей как некий «золотой век».

Если бы хозяйственные нововведения опирались на энергетику созидания! Если бы питались сокровенной энергией Неба, мы могли войти в Мир Полудня. Но партийная элита даже не думала о ключах от Неба, о необходимости выработки нового Красного смысла. Ее заботила только власть. Партийную верхушку занимал только торг с Западом за наилучшие условия существования. Ее пугала любая новизна. Именно поэтому реформы Косыгина свернули. Брежневская партократия искала более безопасную для себя «палочку-выручалочку». И таки нашла ее! Нефть. Очень большую, огромную нефть. И в черной жирной жидкости захлебнулась попытка последнего сталинского наркома придать динамизм советскому социализму.

В 1967 году Советский Союз получил обильнейшую нефть Западной Сибири, которая тогда еще била фонтанами. (Сейчас о тех временах можно лишь вспоминать с горьким сожалением.) В 1967-м вспыхнула арабо-израильская война, и мировые цены на «кровь Земли» подскочили в первый раз. В 1969-м СССР начинал массовый экспорт нефти. Во время арабо-израильской войны 1973 года нефтецены вздулись в несколько раз, президент Никсон в США ввел нормирование продаж бензина, на Западе выстраивались очереди у бензоколонок. В Кремле ликовали. Казалось, открылось золотое дно, и валюта хлынула в Россию широкой рекой. Но это была «сладкая катастрофа» нашей страны.

В начале семидесятых косыгинские реформы идут к черту. Какие реформы? Зачем? Зачем растить новую элиту? И так хорошо. Развал Империи начинается в 1970-е годы. Выродившиеся кремлевские вожди делают ставку на массированный экспорт энергоносителей. Чего проще? Продаем нефть на Запад, получаем с него валюту – и на эту валюту закупаем все, что захотим. На том же Западе. Вместо того, чтобы делать самостоятельно, СССР пошел закупать все, что ни попадя. Вплоть до очень дорогих западноевропейских одежды и обуви. Началось проедание России…

 

Большая сделка

 

Экономические, социальные и психологические последствия брежневского «нефтяного угара» были чудовищны. Фактически власть и народ в начале 70-х годов заключили Большую Сделку.

Трудящиеся получили возможность жить не по средствам, повышать свой жизненный уровень вне всякой связи с ростом эффективности производства и производительности труда.

В обмен прогнившая советская знать обрела возможность тихо воровать, брать взятки, торговать будущим страны. Всем тем, что было создано величайшими жертвами русских в 1930-1960-е годы. Начинается мягкая приватизация русских богатств партийной номенклатурой.

Ничего удивительного в этом процессе нет. Из-за нефтяной «халявы» прекратили работать какие-либо критерии труда внутри России. Зачем работать, если мы так богаты сырьем? Уровень жизни в стране отрывается от реальной производительности труда. Неважно, кто как трудится – важно, чтобы нефти было много. В такой системе отпала всякая надобность заботиться о качестве инженерного корпуса и его высокой оплате, отличать рабочего высокого уровня от пьяного «дяди Васи», гонящего брак.

Это было продиктовано чисто объективными причинами. В стране нужно поддерживать социальный мир. Нужно опираться хотя бы на молчаливое одобрение большинства. Если страна стала нефтяным придатком Запада, глупо опираться на квалифицированных работников – их ведь меньше, чем неквалифицированных. Лучше купить «холявой» большинство. И Брежнев строит «нефтяной коммунизм», который за какие-то полтора десятка лет загубит нашу Империю.

Если бы экономический подъем 60-х мы подкрепили бы новой идеологией! Если бы наша элита отказалась бы от наиболее окостенелых форм коммунизма и свернула бы на рельсы имперского технократического патриотизма – то мы сегодня жили бы в совсем иной державе. Подъем духа в народе тогда, взлет национальной гордости в СССР были настолько велики, что, казалось, еще чуть-чуть – и «сказка станет былью».

Но новая идеология так и не появилась.

К тому же, сказалось то, что в войне полегло самое динамичное, самое патриотичное и пламенное поколение начала 1920-х годов рождения. Именно оно должно было войти во власть в 1960-е годы. Но вместо него там оставались старики, неспособные к переменам. Энергия благодати, порожденная Великим Нечто, так и не излилась на нашу Родину.

Подъем угас. Произошел надлом во всех слоях общества. Идеи и идеалы потускнели. Наступила «отсроченная победа» американцев. То, на что они рассчитывали сразу после 1945 года, пришло в конце 1970-х. Народ устал бороться и гореть энтузиазмом.

Когда у тебя нет идеалов – на их место приходит колбаса. Когда нет национальной культуры – ее заменяет попса. Если ты не создаешь национальных способов управления экономикой – воцаряется бардак. Дитя закостеневшей системы, уже неспособный предложить обществу никаких новых идеалов кроме заезженных примитивно-коммунистических штампов (в кои уже никто не верил), преемник Хрущева, Брежнев (1964–1982 гг.), заменил идею посулами сытной жизни. Брюхо победило ум. Мол, народ так долго страдал и жил плохо – пусть теперь поживет. А заодно и мы пошикуем.

Элита, неспособная дать новый национальный проект, была просто вынуждена заключить с массами Большую сделку. Эта элита (1900-х – 1910-х годов рождения) была худшими остатками сталинской системы. Худшими не потому, что в той среде собрались наиболее жестокие люди. Нет, просто лучшие погибли на войне, сгорели от чудовищных напряжений трех рывков, ушли в могилы не столько от репрессий, сколько от рано нажитых инфарктов. При Брежневе остались лишь те, кто отсиделся в тылу, кто не высовывался и был всего лишь исполнителями, а не вершителями или творцами. Осталась больная элита…

Именно тогда мы потеряли инновационный порыв. В России еще были сильнейшие научно-технологичные кадры, многие из которых подготовлены еще при Сталине. Казалось – направь поток нефтедолларов в эту сферу – и Советский Союз станет второй Японией. Нет, даже Японии за нами не угнаться – ибо мы способны дать миру не горы дешевых магнитофонов, а совершенно невиданные вещи, машины и лекарства. Но…

Хотя наука еще продолжала финансироваться хорошо, и русские ученые создавали отличные технологии, оборудование и машины, все шло на склад, в архив и под сукно, не внедрялось. Партийная номенклатура предпочитала не утруждать себя и все покупала за рубежом на нефтедоллары. Ведь это – и заграничные командировки, и взятки. Наша «элита» в те годы становится антитехнократической, ей с тех пор наплевать на развитие собственной страны.

Когда вам говорят, что отставание русских в компьютерах началось из-за того, что «Сталин разгромил кибернетику как буржуазную лженауку», можете смеяться этим вралям в лицо. Именно при Сталине работал и получал лавры победителя академик Лебедев. Именно тогда закладывалась мощная учебная база для подготовки компьютерщиков. Лебедев создал серию машин БЭСМ – лучших компьютеров в мире на тот момент. Они имели громадный потенциал для развития. Отставание же начнется при Брежневе – когда работы над серией БЭСМ были свернуты, и «сверху» дали команду стоить серию «ЕС», копию американских компьютеров фирмы «Ай-Би-Эм».

Примерно в те же годы окончательно закрывается финансирование лучшей в мире советской микроэлектроники, создаваемой под руководством бывших американцев – советских разведчиков.

Надолго замораживаются работы над отечественной версией многоразового космического корабля-самолета. И это – несмотря на то, что к тому моменту мы опережали американцев.

Фактически свертываются исследования в области промышленных биотехнологий, где у СССР был неоспоримый приоритет. А мы ведь уже успели получить белковую черную икру, которая все чаще стала появляться на прилавках магазинов.

И эти примеры можно множить и множить. Наступала инерция. Позор – но именно тогда массовое производство в России и наука начинают жить совершенно отдельно друг от друга. Конечно, не все было плохо, и существовал «архипелаг ВПК», наш Китеж, «Красная Атлантида», в которой продолжали ценить квалификацию, прогресс и высокие технологии. Но если в США все лучшее из «оборонки» перекочевывает в гражданские отрасли («двойные технологии»), то при Брежневе ВПК огородили непроницаемым занавесом.

Не менее катастрофическими были и социальные последствия «нефтяного бума». Страна стала привыкать к грандиозной «халяве». Зачем делать самим, если можно купить, продав нефть?

Именно в это время инженер в нашей стране превращается в нищего, в парию, который зарабатывает меньше квалифицированного рабочего. А мастер цеха – меньше своих подчиненных. Зарплата водителя троллейбуса сравнивается с жалованьем кандидата наук. Оно и понятно: деградировавшая верхушка правящей Компартии решила стать «добренькой» и купить доверие неквалифицированных масс. Сталинская здоровая дифференциация: «Чем больше квалификация – тем больше зарплата», исчезает. Поэтому научно-технический прогресс при Сталине шел семимильными шагами, а при Брежневе – увяз в болоте.

При Брежневе унаследованная от Хрущева уравниловка усиливается и доходит до маразма. Осуществляется мечта Шарикова из «Собачьего сердца». Всех загоняют в одинаковые убогие квартиры в убогих многоэтажках. Зарплата отрывается от реальной производительности труда и от качества производимой продукции. «Добрая» партийная знать снижает цены. Другое дело, что импорт – это дефицит, и его нужно покупать у работников советской торговли из-под полы, с переплатой. В итоге в стране начинает возникать целый класс государственных торговцев-распределителей, надувшихся криминальными деньгами. Быть продавцом или рубщиком мяса становится выгоднее, чем летчиком, инженером, воином или ученым. Вызревает развращенный «халявой» класс, который погубит Империю. Практически все общество теряет веру в коммунизм, но по-прежнему тупо посещает никому не нужные партийные собрания и хозяйственные активы.

Миллионы людей в России-СССР благодаря брежневской «доброте» весьма быстро опускаются до положения ленивых двуногих скотов, жаждущих поменьше работать, но при этом иметь все. Начинается буйный рост человечьего стада, которое затем с радостью продаст свою страну за колбасу. Мы хорошо помним большую часть советских горожан тех лет: послушные инфантилы с полудетскими представлениями об окружающем мире, уже совершенно лишенные гордости за собственную державу, не знающие толком ее истории даже в пределах школьной программы.

В этой среде очень быстро погибли всякие представления о высоких идеалах, о патриотизме, воинской доблести и любознательности исследователей. Умерла здоровая трудовая этика, которая во все века настаивала: хочешь жить хорошо – трудись эффективно. Именно в эти годы расцвело безудержное пьянство, появилась наркомания, разгулялась преступность. Улицы наших городов заполнили стаи агрессивных и жестоких человечьих щенков, ошалевших от безнаказанности. Кто жил в те годы, тот знает, как небезопасно было тогда ходить по вечерним улицам. Если послевоенные мальчишки сбивались в уличные банды от бедности, от того, что отцы либо погибли на войне, либо пришли искалеченными, то эти уже бесились с жиру. То был симптом глубочайшей болезни общества – появление мутноглазых обитателей блочных кварталов, человекозверей в подворотнях, пожирателей дешевой бормотухи, носителей уголовной этики.

В общем, читатель, именно тогда и формируются толпы того тупо-агрессивного «электората», который потом проголосует либо за Ельцина (он сделает нам как на Западе!), либо за «самостийников» (это москали едят наше сало!). Пепси вместо Империи будущие «руссияне» выбрали уже тогда, хотя пока еще в тайных ночных мечтаниях и кухонных пересудах.

Большая сделка делает советских граждан капризными, вздорными детьми. Серьезные социальные блага, которые давала Советская власть, стали казаться им чем-то само собой разумеющимся, естественным, словно ветер или свет солнца. Людям эпохи Большой сделки не приходится напряженно вкалывать, зарабатывая себе на жизнь и откладывать деньги на старость. Не нужно думать, как экономить на газе, тепле или свете – ведь все это при Брежневе стоит копейки, идет за счет державы. Им не надо оплачивать медицинские страховки и копить рубли на новое жилье, на обучение детей. Все знали, что государство не бросит, в старости – обеспечит сносной пенсией, словно огромный, добрый родитель.

И родителю сели на голову. В мозги взбалмошных, испорченных детей от безделья полезли всякие дурные мысли. О том, что их нация – лучше других, что армян надо резать, что Грузия должна отделиться от Союза, что Прибалтика может жить лучше, залив Германию своим особым молоком. При этом все подсознательно уверены в том, что и после этого у них будет газ за рубль в месяц, и электричество по четыре копейки за киловатт-час, и вся советская дармовщинка…

После Большой сделки Империя рушится в умах. Рождается тип человека с дипломом о высшем образовании, который может здорово спеть песню под гитару у костра, поставить палатку и грести на байдарке, при этом оставаясь никудышным врачом или инженером. Правда, самомнение у них очень высоко. Им кажется, что они должны получать по пять тысяч долларов в месяц только за свои дипломы. Они создают в своих умах образ сказочного, никогда не существовавшего Запада – царства полной свободы. Вызревает еще один отряд будущих почитателей Горбачева и Ельцина.

Социальное «опускание» квалифицированных рабочих, врачей, инженеров, управителей сложных машин и воинов наносит страшный удар по славянскому элементу Советского Союза.

Большая Сделка положила начало процессу разложения России, и последние кадры сей драмы наблюдаем сейчас мы с вами, уже в эти дни. Пожалуй, случившееся в 1971-м здорово напоминает кадры из какого-нибудь голливудского «фильма ужасов», в котором пораженные инопланетной бациллой люди заживо гниют буквально на глазах. То есть, ходят они, и еще говорят – но плоть уже стекает вязкой зловонной жижей, отваливается коричневыми кусками. Россия, вступившая в эпоху «Большой сделки», разлагалась и сверху, и снизу.

Правящий класс смердит. Если при Сталине элита ставила на отечественные науку и технику, то ее выродившиеся последыши смотрят только на Запад. Они уже не знают возможностей собственной страны, которую считают безнадежно отсталой и презирают собственный народ.

Нарождается сырьевая «антиэлита», которая делает ставку не на победу собственной страны, а на ее развал, поражение. Ей кажется, что нефти много, и Россию вполне можно разделить на части. Всем хватит. Появляется самый страшный отряд губителей Империи. «Антиэлита» завязывает первые связи с зашевелившимся в теплом брежневском болоте родо-племенным национализмом.

Нарождается и так называемая «электронная мафия», которой выгодно отставание России от Запада в области электроники. Потому что это дает повод к заграничным командировкам, к выбиванию «нефтяной» валюты из бюджета для закупок «лучших мировых образцов» электроники и их тупого копирования.

Возникает и «мафия», которой выгодно закупать зерно за доллары в Америке, поскольку это связано с поездками и взятками. Наблюдается позорнейший парадокс: страна теряет миллионы тонн собственного зерна из-за плохих дорог и недостроенной инфраструктуры села, но деньги страны идут не за приведение всего этого в порядок, а фермерам США.

Но самое страшное – начинается стремительное создание «трофейной» экономики, экономики нефтегазовой «трубы», обрекающей страну на отсталость и последующий развал. Тратя нефтедоллары на тряпки, Россия грабила саму себя. В дальнейшем варварское ограбление русскими собственной же страны просто достигнет апофеоза.

В итоге мы проиграли родную страну. СССР рухнул не из-за непосильных военных затрат. В конце концов, даже гонку вооружений мы почти научились вести экономично, нейтрализуя все дорогостоящие новинки США более дешевыми видами оружия. Мы рухнули из-за слабости народа, помноженной на предательство, жадность и тупость элиты.

 

Андропов – попытка повернуть историю в другое русло

 

Есть, читатель, такое словечко – «хоспис». Так называют клинику, в которую свозят умирать безнадежных больных, чтобы ласковым уходом и болеутоляющими лекарствами облегчить им уход в мир иной. Хоспис – это умиральня. В огромный хоспис наша страна превратилась с начала 1980-х…

Осенью 1982-го умер Брежнев. То, что наступает новая точка бифуркации, точка выбора будущего, что дальше жить «по-брежнему» уже нельзя – было ясно даже школьникам. Отчетливо понимал это преемник Брежнева – шеф КГБ СССР Юрий Андропов. Он прекрасно осознавал механизм «Большой сделки» и ее причины. А потому имел свой план реформ. Он решил опереться на то самое активное, недовольное своим положением, квалифицированное и вполне конкурентоспособное меньшинство, способное обеспечить прорыв страны. Андропов рассчитывал на качество, а не на количество.

Первое, что сделал Андропов – это заказал исследования нескольким независимым группам аналитиков и экономистов на тему: «Почему мы отстаем от Запада?». Дескать, мы – это единая корпорация, и Запад – тоже корпорация. Но почему наша корпорация работает хуже соседней? Причем заказы на исследования достались не признанным экономическим институтам, а закрытым военным НИИ, спецслужбам и группам при особо доверенных лицах. В одной из таких групп, созданной при только-только назначенном председателе Госкомтруда Баталине, работал и один из авторов этой книги – Сергей Кугушев.

…На получение любой информации нам, аналитикам, дали полный карт-бланш. Срок поставили – полгода. Но мы управились за два месяца. Кто там работал? Душой и «мотором» группы выступал тогда еще будущий (а ныне – бывший) министр труда РФ Григорий Меликян, один из самых талантливых и профессиональных ученых. Профессиональный управленец, сегодня он работает заместителем председателя Центробанка РФ. Руководил же всей работой сподвижник Вознесенского, сталинского главы Госплана – Борис Сухаревский, личность легендарная. Имея высшие экономическое и консерваторское образование, он знал пять языков и обладал энциклопедическими познаниями.

Мы тогда провели сравнительный анализ факторов экономического роста на Западе и в Советском Союзе, проанализировали причины нашего отставания и предложили свои меры по его преодолению. Мы сделали вывод о падающей продуктивности советской экономики и грядущем тотальном кризисе. Прочитав доклад, Сухаревский сказал: «Ребята, вы – диссиденты, и вас всех посадят». Надо сказать, настроения это нам не улучшило.

Однако доклад передали Андропову, и буквально через неделю поступил всем членам Политбюро ЦК КПСС и министрам с собственноручной резолюцией Генсека: внимательнейшим образом изучить и на специальном заседании рассмотреть. Мы знали и о том, что такие же доклады буквально по всем ключевым и острым вопросам ложились на рабочий стол Юрия Владимировича…

Исходно Андропов понимал, что все летит в тартарары: веры как не было, так и нет, материальные стимулы при советском социализме все более уступали капиталистической мотивации, а Большая сделка, принятая как политический фундамент, вообще ставит крест на будущем страны. Однако новый генсек ясно осознавал и другое: просто размонтировать коммунистическую систему нельзя – наступит хаос. Энциклопедически образованный человек, Андропов искал выход из тупика. Поразительные технологии и открытия, о которых мы подробно расскажем в последующих частях главах нашей книги, были найдены, поддержаны и развиты во многом в рамках инициативы Юрия Владимировича Андропова. Оценивая эту личность, определяя ее роль в истории России, мы всегда должны помнить об этом. Мы должны отдавать себе отчет в том, что именно Андропов предпринял отчаянные, но блестяще организованные попытки создать параллельный технологический мир, способный преобразовать Текущую реальность. Если бы не усилия Андропова и его выдвиженцев, соратников, учеников, то сегодня Россия не имела бы ни малейшего шанса на Преображение, у нее отсутствовала бы надежда на грядущее русское чудо.

Андропов понимал: Русский цивилизационный проект обречен на гибель в современном западном технологическом, военно-политическом и культурном мире. Баланс – не в нашу пользу и он будет изменяться лишь в худшую сторону. Поэтому чекист-генсек решил принять меры по направленной мутации Русского цивилизационного проекта в направлении западной цивилизационной матрицы, создания своего рода симбиоза, который бы, сохранив черты Русской цивилизации, оказаться жизнеспособным в суровом и жестоком мире, где законы и тенденции задает Запад. Это было андроповским вариантом конвергенции – плана схождения советской и западной систем. Молодым читателям поясним: была такая модная в 1970-х годах (до краха СССР и пришествия глобализации) теория, гласившая: на Западе появляется все больше черт советского социализма, а в Советском Союзе – все больше черт капитализма. То есть, обе системы движутся навстречу друг другу. И эта модная теория очень нравилась советской верхушке.

Парадоксально, но важнейшим элементом программы «андроповской конвергенции» становилась новая Холодная война. Казалось бы, эти шаги генсека входили противоречие с его же убеждениями, с его стремлением к конвергенции, с его тайными переговорами с Западом и с тайной властью глобализующегося мира. И, тем не менее, Андропов очень жестко ответил на развертывание американских крылатых ракет в Европе. Не менее деятельно он реагировал на попытки Вашингтона наладить организованное и крупномасштабное сопротивление в Афганистане. Жестким был Андропов и в ситуации со сбитым в 1983 году корейским «Боингом». Казалось, что он ведет дело к резкому, чуть ли не до войны, обострению отношений с Западом. Возникает вопрос: зачем? Как это вписывается в общую тенденцию политики Андропова, в решение той сверхзадачи, которую он поставил перед собой?

Кажется, Андропов замыслил и осуществил крупномасштабную и эффективную операцию прикрытия и дезинформации. Он создал у Европы и Соединенных Штатов Америки устойчивое убеждение о готовности Советского Союза к прямым военным действиям. Он поселил в душах западных политиков страх, а в умах аналитиков – сомнение в возможной слабости Советского Союза. Говоря современным языком, Андропов убедил потенциального противника и вероятного будущего союзника в своей силе. В том, что возглавляемая им страна – более могущественна, чем на самом деле. Андропов, осуществляя эти шаги, решал только одну задачу – создавал максимально выгодную позицию для будущих переговоров. Он старался отвоевать максимум, чтобы в будущем было что уступать.

На первом этапе он собирался до максимально допустимой степени запугать Запад. А потом, пользуясь этим страхом – провести конвергенцию, интегрировать Россию в Запад на выгодных нам условиях. Он действительно считал, что самостью мы быть не можем, и потому, пока не поздно, нужно делать рывок и договариваться с Европой. А потом вступать с нею в «брак по расчету», вписываясь в единую Западную цивилизацию.

Андропов осознанно шел на то, чтобы сыграть роль страшного и ужасного диктатора, стать притчей во языцех. Мобилизовав и подстегнув Россию, напугав Европу и сконцентрировав на себе весь «негатив», он уходил, выпуская вперед «молодую поросль» (молодую в сравнении с Андроповым, конечно) – Горбачева и Шеварднадзе. Они же, пока Европа не отошла от испуга, должны были быстро договориться с нею. Горби и Шеви именно при Андропове выдвигаются в высшие эшелоны власти. Такие вот ученики и продолжатели.

 

План новой опричнины

 

Ключевым элементом своей программы Андропов считал экономическую модернизацию.

Принципиально все было просто: вычленить все, что в СССР работает хорошо, в особую «новую экономику». То есть – «оборонку», электронику, атомные «закрытые города», биотехнологические центры, академгородки. Должны были сформироваться высокотехнологичные корпорации, которые с помощью спецслужб СССР перешли бы в наступление на внешнем рынке. Планировалось завести подконтрольные нам предприятия вне России, в третьих странах. Словом, то был план создания страны-сверхкорпорации, о котором мы рассказывали в «Битве за Небеса». Те, кто работал в «новой экономике» СССР, должны были получить большие зарплаты и материальные блага. Заработал – получи.

Разленившихся же при Брежневе, разучившихся работать и трудящихся Андропов хотел зажать в ежовые рукавицы, восстановить дисциплину. Увязать зарплаты народа с производительностью труда.

Типологически план Андропова был ничем иным, как старым планом Ивана Грозного, который поделил страну на земщину и опричнину. Опричнина, между прочим, главной идеей своей изначально несла не массовые пытки и убийства, не разгром городов и сел в собственной державе, а вычленение в особое орденское государство всех наиболее развитых в промышленно-торговом отношении городов и земель. Подчиненное непосредственно царю, свободное от засилья старых традиций, боярских дрязг и остатков былой независимости княжеств, опричное «государство в государстве» должно было развиться, дав образец государственной централизации. А потом – и поглотить всю страну.

У Грозного попытка не удалась. Андропов же решил сработать на неизмеримо более высоком технологическом и научном уровне. Кстати, в чем-то его попытка вычленения высокотехнологичного, наукоемкого сектора в нашей экономике перекликалась с деятельностью Лаврентия Берии, который тоже создал атомную, ракетную и электронную «корпорации», поставив их работников в положение высокооплачиваемой элиты.

 

Самая большая тайна Андропова: гиперполитика и Римский клуб

 

Примерно в то же время (в конце 1960-х годов,) когда Андропов пришел в КГБ, на Западе возник Римский клуб, на десятилетия определивший направления западной геополитики, сгруппировавший вокруг себя не только наиболее серьезных иностранных аналитиков, но и самых влиятельных политиков, а также теневых кардиналов мировой власти. Римский клуб был самым тесным образом связан с ведущими центрами мирового управления, такими структурами, как Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, Королевский институт международных отношений Великобритании, Совет по международным отношениям в США. Клуб тесно взаимодействовал с ведущими исследовательскими центрами, «фабриками мысли» Нового мирового порядка, такими, как Стэндфордский университет, Йель, Гуверовский институт в США, Институт международных отношений Великобритании. За Римским клубом стояли люди, реально управляющие развитием мира: крупнейшие и наиболее влиятельные финансисты, промышленники, деятели спецслужб, политики…

Мы еще подробно поговорим о Римском клубе и связанными с ним организациями в главе «Закрытая сеть». Отметим пока, что Римский клуб стал одним из инструментов сознательного управления историей, переключения развития общества на новую траекторию. Траекторию, которая характеризуется замедлением научно-технического прогресса, консервацией социальных преобразований, созданием кастового, иерархического общества в глобальном масштабе. Возглавить этот процесс должны «новые лорды», суперэлита финансистов, силовиков и политиков, пришедших к власти в ведущих странах мира.

Квинтэссенцию нового курса развития человечества дал основатель римского клуба Аурелио Печчеи. В своей программной книге «Человеческие качества» он откровенно написал:

 

«Человек придумал сказку о злом дьяволе, но если когда-либо существовал злой дьявол, то это сам человек… Мы должны без устали твердить о том, что глупо объяснить нынешнее глубоко патологическое и болезненное состояние человечества каким-либо циклическим кризисом или случайным стечением обстоятельств. С тех пор, как человечество открыло «Ящик Пандоры» с новыми технологиями, оно страдает от неконтролируемого прироста населения, энергетических кризисов, от потенциальной нехватки ресурсов, загрязнения окружающей среды, ядерного безумия и других множества подобных бедствий».

 

То есть, Новый мировой порядок должен стоять на исправлении природы человека, на отказе от развития, экспансии, преобразования, на закреплении статус-кво, выгодного элите, на переводе этого статус-кво в состояние непоколебимой стабильности. В основе деятельности Римского клуба лежала теория конвергенции, но конвергенции особой. То была не та радужная конвергенция, которой соблазнялись советские интеллигенты. Та конвергенция, которая стала золотым сном интеллектуалов СССР, должна была объединить экономические возможности капитализма и преимущества социализма в развитии и осуществлении творческих способностей людей. В ней, как думали советские умники, создавались благоприятные условия жизни, повышались потребности и усложнялась духовная жизнь общества.

Нет, творцы Нового мирового порядка планировали совсем иную конвергенцию, где от капитализма бралось в качестве целевой функции врожденное – и от того непреодолимое! – неравенство людей, неравенство, доходящее до разделения их на замкнутые касты. А от социализма предусматривалось позаимствовать методы принудительной аккумуляции и распределения ресурсов, способы насильственного исправления природы людей.

Интеллектуалы из Римского клуба подвели научную основу под необходимость отказа от прогресса. Они обосновали необходимость жертв, которые должны принести народы земли для того, чтобы выжить. Именно «римляне» стали идеологами разделения мира на две весьма неравные части: на касту сверхбогатых вершителей судеб (рентабельное население) и на стадо, биомассу (нерентабельное население). Здесь придумали вычленить из человечества «золотой миллиард», а потом – и «платиновые» сто миллионов. Именно здесь заложили идеологию нынешней глобализации. Здесь запланировали тотальное уничтожение, настоящий геноцид для основной части населения планеты…

В Советском Союзе сразу оценили Римский клуб как возможного партнера по переговорам и сотрудничеству в будущем мире. В отличие от многих других направлений западной мысли, труды Римского клуба сразу же опубликовали в СССР, причем не только в закрытой печати, но и в наиболее популярной прессе. Например, в «Литературной газете» с ее фантастическими тиражами тех времен. По работам Римского клуба проводились специальные совещания и симпозиумы. Более того, даже в условиях Холодной войны и идеологического противостояния советским ученым вдруг разрешили поддерживать самый тесный контакт с Римским клубом, включаясь в его работу. И, как венец этой активности, создают вместе с Римским клубом первое совместное гуманитарное исследовательское учреждение – Международный институт прикладного системного анализа в Вене, где, с одной стороны, учредителями выступали фактически структуры Римского клуба, а с другой – Институт системного анализа во главе с академиком Гвишиани, одним из ближайших консультантов Юрия Владимировича Андропова. Этот венский Институт международного прикладного анализа сыграет в последующем очень большую роль в подготовке команды молодых реформаторов начала 1990-х годов.

Взаимодействие советского руководства и КГБ СССР с реальными хозяевами мира не ограничивалось каналом Римского клуба. По личному указанию Андропова генерал Кеворков создает тайный канал для переговоров с элитой западногерманских политиков, и, прежде всего – с Вилли Брандтом. По этому каналу шел прямой обмен мнениями, в том числе по вопросам, которые относились к национальной безопасности и Западной Европы, и Советского Союза. Другим таким контактом стали взаимоотношения офицера КГБ Седова с госсекретарем Соединенных Штатов Генри Киссинджером. Они носили такой характер, что ФБР предприняло даже специальное расследование для того, чтобы установить факты измены Генри Киссинджера национальным интересам Соединенных Штатов Америки. Однако это расследование свернули. Подлинные хозяева Америки дали понять, что сей канал необходим для гиперполитических переговоров, для прямого диалога об окончательном разделе мира.

Ведя прямые переговоры о будущем мира с реальными хозяевами Запада, стоящими над властью национальных государств, над международными финансовыми, политическими и военными институтами, Андропов держал в уме несколько соображений. Он искренне надеялся на возможность технологического прорыва, который откроет ворота в новый мир, мир победы Русской цивилизации, хотя и не слишком верил в такую возможность. Поэтому наиболее вероятным он считал вариант заключения сделки, соглашения между Советским Союзом и реальными хозяевами Западного мира. Итогом этой сделки должно было стать соглашение относительно будущего мира.

Участники этой сделки должны были признать несколько сфер национальных интересов и раздел единого мира между этими сферами. В общем, получались своего рода новые «Потсдам» и «Ялта». То есть, генсек-чекист добивался от столпов Западного мира еще и признания неизменности условий этого размена.

При этом Советский Союз в обмен на то, что его включали в клуб держав-господ, соглашался на конвергенцию, на создание мира, использующего элементы советского опыта, но, в конечном счете, стоящего на эзотерической программе. Западная цивилизация наиболее полно и четко сформулировала в масонской программе условия переустройства и стабилизации мира.

 

Личная инициатива

 

Однако Андропов не был бы Андроповым, если б не осознавал риска в этом плане, и если бы не предусмотрел возможности поражения в борьбе, если бы не предвидел ситуацию, когда Западу удастся переиграть советского противника, и нанести государственному образованию «Советский Союз» смертельное поражение. По свидетельствам людей, близко знавших Андропова в последние годы, такие мысли неотвязно преследовали Юрия Владимировича и много раз проигрывались им в рамках знаменитой андроповской методологии «ёлочки». Эта методология заключалась в детальном просчете вариантов на несколько ходов вперед и создании ветвящихся сценариев развития событий. Поэтому глубоко закономерной стала разработка чрезвычайных мер, проводимых в случае исторического поражения.

Мы можем только реконструировать эту самую секретную часть андроповского плана, догадываться о масштабе проводимых им мероприятий. Приведем здесь лишь три факта. В конце 1970-х годов Андропов из особо приближенных лиц создал замкнутую, своего рода тайную организацию внутри КГБ СССР по образцу то ли оруэлловского Братства, то ли на манер народовольческого подполья, то ли в духе масонской ложи. Сам он общался всего с несколькими избранными, ближайшими соратниками. Они, в свою очередь, имели по пяти – семи «завербованных» каждый. Те же, в свою очередь, становились главами своих пятерок. И так далее. Получалась пирамидальная иерархическая структура, разбитая на пятерки, незнакомые между собой. Взаимодействие шло только через руководителей некоей «ложи» внутри уже аморфной компартии и постепенно костенеющего Комитета госбезопасности. По свидетельству нашего источника, входившего в круг близких Андропову людей, никто из сторонников сближения с Римским клубом и зарубежными центрами реальной власти, не входил в состав этой сети. С другой стороны, сеть особо тесно взаимодействовала с теми подразделениями КГБ, которые занимались финансовыми операциями с Западом, создавали сеть фирм, компаний, банков, финансирующих и реализующих цели и программы Комитета Государственной Безопасности. Одновременно Андропов оказал поддержку ЦК ВЛКСМ по созданию центров научно-технического творчества молодежи – первых предпринимательских структур в России, возникших в самом начале 80-х годов. Часть из них действительно пыталась вбросить в застоявшуюся советскую экономику чудеса техники, а часть… Знаменитый «Менатеп» Ходорковского вырос из Центра научно-технического творчества молодежи при Фрунзенском районном комитете комсомола.

Еще одним свидетельством стала разработка операции «Невод» по целенаправленному созданию финансовой сети в Европе и Америке, которая бы могла не только обслуживать нужды разведки, но и нацеливалась на экспансию, на захват наиболее быстрорастущих и перспективных инвестиционных финансовых структур Западного мира. Все это были элементы плана, которым хотели обеспечить устойчивую финансовую базу для разгромленного, но, по мысли Андропова, непобежденного Русского, советского, национального проекта. Этот пункт программы Андропова, как мы полагаем, воплотили лишь частично. Осуществление намеченных в этом направлении мер было приостановлено вместе со смертью генсека. Однако какие-то элементы этой программы были проведены в конце 1970-х годов…

Трудно сказать, во что отлились бы андроповские реформы: ведь сам их инициатор пробыл у власти чуть более года.

Восемьдесят третий стал годом больших надежд. Люди, уставшие от брежневской расхлябанности, воспряли. Даже рейды милиции по улицам и магазинам, когда людей вылавливали и спрашивали: «А что ты здесь делаешь во время рабочего дня?», популярности Андропова не убавили. Люди с воодушевлением восприняли первые расправы нового царя с несколькими коррумпированными чиновниками, начало расследования дел «торговой мафии» в Москве. В Узбекистан поехала группа следователей Гдляна и Иванова – вскрывать коррупционно-криминальный гнойник. Военные спутники СССР обнаруживают в Средней Азии нигде не учтенные хлопковые «колхозы» – поместья партийной знати, и даже тайные наркоплантации.

Интеллектуалы тоже с одобрением воспринимают андроповские выступления. Чуть ли не с ходу Юрий Владимирович заявляет о том, что у нас зарплата должна расти только с ростом производительности труда, а не так, как при Брежневе. На июньском, 1983 года, Пленуме ЦК КПСС Андропов заявляет о том, что мы сами не знаем об обществе, в котором живем, призывая развивать социологию, общественные науки, менять стиль пропаганды.

И ведь воодушевление чувствовалось! Производство дало незначительный, но все же рост. В сельском хозяйстве он был очень впечатляющ: почти 10 процентов за год.

Кто знает, какими могли стать реформы «с лицом Андропова»…

 

Горбачев: сбой программы

 

…Смерть Андропова в начале 1984 года прервала эксперимент по осуществлению скрытого плана конвергенции (схождения) советской и западной систем. Но, как это очень часто бывает, запущенные Андроповым механизмы продолжали действовать. Те люди, которых подготовили к выполнению отведенных ролей, действовали как запрограммированные зомби.

Михаила Горбачева оценивают по-разному. Есть романтическая, западная точка зрения на этого деятеля. Под конец его правления за границей вышел целый ряд художественных книг, единодушно повествовавших о прекрасном рыцаре без страха и упрека, который пытался сделать что-то хорошее в стране ублюдков и уродов. Потом та же легенда, но с точностью «до наоборот» повторилась в начале 1990-х, в книгах нескольких российских и украинских авторов, где Горбачев рисовался Антихристом, врагом рода человеческого, дьяволом во плоти, который разрушил прекрасную страну. Это – две крайние позиции, которые дополняются третьей. Согласно ей, М.С., постоянно самообучаясь, осуществлял некую программу перемен, которая должна была привести общество к демократии, рынку и свободе.

Горбачева вместе с Шеварднадзе и Алиевым выдвинул Андропов, и все они были деятелями прозападной ориентации. Мы уже писали о том, что Андропов замыслил лично испугать Запад до холодного пота, а потом уступить место вот этим милым, мягким «западникам». Видимо, им в более благоприятном для СССР варианте текущей реальности и предстояло подписать исторический пакт о возврате Красной империи в единый мир западной цивилизации, гарантировав при этом приемлемые для нашей страны условия.

Проблема, как вы помните, заключалась в том, что Андропов не успел выполнить первую часть своего плана: резко ускорить развитие СССР, опираясь на «архипелаг ВПК» и загнать Запад в тупик «гонки вооружений», поставить Западу в этой игре мат. Горбачев же с первых дней начал действовать так, будто первый этап плана уже воплощен. Ну, помните пример из школьного курса биологии с земляной осой-бэмбиксом, который здорово иллюстрирует ограниченность инстинкта? На первый взгляд, оса действует, как разумное существо, строит изумительное по конструкции гнездо из частичек земли, а потом – откладывает в него яйца. Но вот исследователь, дождавшись, когда бэмбикс построит нижнюю часть своего домика, ломает его. Будь оса разумным существом – она бы тут же заметила ущерб и принялась бы чинить гнездо. Но она, как и подобает жестко запрограммированному автомату, как ни в чем не бывало продолжает достраивать верх гнезда, а потом откладывает в него яйца, совершенно не замечая того, что они вываливаются сквозь прореху.

Политика Горбачева в чем-то сродни поведению этой осы. Он сразу же кинулся сближаться с так и не напуганным Западом. Хотя, если быть справедливыми до конца, он все-таки попытался осуществить и первую часть андроповского плана. Но так – походя, бессистемно, без должных воли и энергии, не концентрируясь на нем целиком. Если мы посмотрим на 1985–1987 годы, то увидим, как Горби силился одновременно провести модернизацию страны, опираясь на машиностроение, поднять жизненный уровень народа, ускорить экономический рост, обеспечить комплексную демократизацию, перейти от разрядки напряженности к сотрудничеству с Западом.

Он пытался сразу реализовать все пункты программы Андропова, которые были разбиты на совершенно разные этапы. Понятно, что вышло-то все, как в известной народной поговорке о глупости погони за несколькими зайцами сразу. Поэтому говорить о том, что у Горбачева не было программы, нельзя. Имелась она у него, только он умудрился взяться за все ее пункты одновременно. Ну, как если бы Королев, запуская ракету в космос, включил бы двигатели всех трех ступеней сразу. Ракета в таком случае рванула бы прямо на стартовом столе. Понятно, что и СССР просто не выдержал. Загадка же состоит в том, почему Горбачеву позволили сделать так, почему никто не остановил сего полководца, кинувшегося воевать на пяти фронтах одновременно? Хрущева вот остановили, а Горбачева – нет. Хотя М.С. куда пожиже Никиты будет…

Ответов всего два. Либо к этому моменту основная часть советской «элиты» деградировала настолько, что просто не понимала последствий затеянного. Либо та элита, что могла остановить Горбачева, уже сознательно ставила на развал и на приватизацию осколков. Видимо, здесь мы сталкиваемся с самопредательством значительной части силовых структур. Они сдали страну. Тех, кто мог оказать сопротивление, вычистили из армии в 1987 году, использовав пролет Руста из Скандинавии в Москву.

Случай с Рустом вопиющ. ПВО даже Соединенных Штатов точно так же опозорилось бы. Современная противовоздушная оборона бессильна бороться с пролетами маленьких легкомоторных самолетов-стрекоз, летящих впритирку к земле со скоростью автомобиля. ПВО нацелена на отражение атак реактивной авиации и крылатых ракет. Сей тезис постоянно подтверждается в США, где местные «русты» с грузом наркотиков на своих аэропланах чуть ли не ежедневно пролетают сквозь рубежи ПВО, но ни один американский президент и не думает устраивать массовую чистку среди генералитета. Горбачев же ее устроил, устранив всякую угрозу бунта против своей политики.

И все же загадка остается. Почему произошло самопредательство? Отчего наиболее профессиональная, квалифицированная часть старой элиты дала снять себя горбачевцам? Отчего опытные, умелые и понаторевшие в аппаратных интригах люди практически без сопротивления сдали страну? Однозначного ответа на эту судьбоносную загадку нет. Нет, к сожалению, потому что ответ на нее мог бы много прояснить не только в истории последних десятилетий, но и в Текущей реальности, в том, что обязательно случится в ближайшем будущем нашей Родины.

У нас есть только гипотеза. Суть ее заключается в том, что тайная сеть Андропова по причинам, известным только ей, пришла к выводу о том, что в Текущей реальности заключить сделку с реальными хозяевами мира на достойных для Советского Союза условиях не удастся. Поэтому главные усилия должны быть направлены не на сохранение, не на спасение страны, а на сохранение сети, на перекачку в нее наиболее важных ресурсов, на выведение ее из под возможных ударов и рисков. На скорейшее распространение ее на наиболее перспективные и значимые центры единого победившего Западного мира. Для этого допускалось разграбление собственной страны. С этого момента спасение Империи и ее обломка, РФ, перестало быть целью для тайной андроповской структуры. Более того, контролируемый «сверху» распад СССР и демонтаж основных институтов стали питательной основой для закачки ресурсов в сеть. Вы вспомните, как крупные чины КГБ СССР стали уходить в олигархические структуры ельцинской России. Вспомните знаменитого Филиппа Бобкова в «Мосте» Владимира Гусинского, например.

Кризис и последующая катастрофа скрыли от общества масштабы и эффективность этой работы, позволили провести ее незаметно, предотвратили возможное организованное сопротивление уводу из общества и народного хозяйства огромных финансов и инвестиционных ресурсов…

Еще один вопрос мучает нас: какова была первоначальная идеология андроповской сети, и что с ней стало с течением времени? Ради чего была осуществлена одна из крупнейших в истории операций по переброске крупномасштабных государственных средств сначала за рубеж, а потом и в избранные центры «олигархов» – финансово-промышленной власти внутри страны? От ответа на этот вопрос зависит многое – и наше ближайшее будущее, и перспективы конкретных политиков, и очертания тех сил, которые выйдут на политическую сцену России в ближайшие годы.

 

Фантом, уничтоживший реальность

 

Однако вернемся к ситуации в горбачевском СССР. Уже начиная с 1986 года ситуация в экономике начала непрерывно ухудшаться. Происходило обвальное падение эффективности производства, снижались темпы производительности труда. Падала фондоотдача. Не уменьшалась материалоемкость. Началось медленное, а затем все ускоряющееся падение объема добычи нефти и газа, основного экспортного богатства страны, позволившее ее элите и населению шиковать почти все 1970-е и большую часть 1980-х годов.

Одновременно из-за ухудшения экономического положения и начавшегося распада системы управления впервые остро начали ощущаться перебои в снабжении населения пищей и товарами народного потребления. Особенно болезненно воспринимало население, развращенное годами брежневской Большой сделки и победившими идеалами потребительского социализма.

Говоря языком современной синергетики, Советский Союз вступил в режим самоподдерживающейся критичности, в режим, о котором мы подробно расскажем дальше. Горбачеву и его ближайшему кругу уже к 1987 г. стало ясно, что впереди страну ждет глубочайший структурный кризис, чреватый уже не просто сокращением темпов роста, а уже абсолютным падением производства, резким сокращением потребления. И, как следствие, нарастающей социальной напряженностью, которая может разрешиться, по оценкам тогдашних аналитиков, в гражданской войне всех против всех.

А что Горбачев? Он поступал так, как ему советовали. Прежде всего, Александр Николаевич Яковлев. Возможно – иностранный агент влияния. Убежденный коммунист, ярый антикоммунист и член горбачевского Политбюро одновременно. И еще его соратник, бывший глава республиканского КГБ Грузии, министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе. Человек, позднее признавшийся в том, что с младых лет поставил себе целью освобождение Грузии от русского владычества. Конечно, то, что они сделали с советской внешней политикой и национальной безопасностью, иначе как государственной изменой, назвать нельзя.

Мы даже не будем развивать эту тему. Интересующимся предложим книгу А.П.Шевякина «Разгром советской державы». И об экономике пока умолчим – на это у нас отведена целая глава. Мы остановимся только на политической сфере. И вот тут постепенно проявляется по-настоящему умопомрачительная картина. При беспристрастном анализе оказывается, что Горби до безнадежности долго боролся за партию, стараясь ее сохранить. Погибая, она тащила генсека и его соратников в политическое небытие. Горбачев в этом смысле оказывается не борцом с партией, а последним ее защитником.

Надо прямо сказать, что к моменту прихода Горбачева КПСС (компартия Союза) просто «достала» народ. Скучным телевидением. Бессмысленными ритуалами вроде очередного вручения высокой награды Леониду Ильичу Брежневу. Тупыми, обязательными занятиями по классикам марксизма-ленинизма и последним решениям партии, охватывающим весь народ. Обрыдла партия и хозяйственникам – стремлением руководить ими, не неся при этом никакой ответственности. А уж об образованных и профессионально состоявшихся технарях и говорить не приходится, как и о молодежи. Им партия казалась скопищем бессмысленных людей, занявших лучшие здания в мегаполисах, больших городах и маленьких местечках. Весь застой партия занималась всем, чем угодно, только не своим главным делом: поиском и генерацией нового Красного смысла. Смысла, который мог бы мобилизовать общество, дать ему заманчивую цель жизни. Смысла, переводимого на языки экономики, культуры и политики. А коль скоро КПСС ничего полезного обществу дать уже не могла, то превратилась в пятое колесо телеги, в ненужный элемент. А потому и подлежала ликвидации. Но поскольку СССР проектировался так, что никакая другая структура, кроме КПСС, не могла взять на себя дело целеполагания, то ликвидация КПСС одновременно означала и крушение Советского Союза. Ведь в этом случае он становился системой без будущего. Он как бы терял свой разум и уже не мог отвечать на вызовы окружающего мира, пользуясь системой опережающего реагирования.

В этом смысле СССР был обречен вне зависимости от предательства одних и глупости других. Обречен потому, что сгнили его «мозг» и «соединительная ткань». Но Империя – и мы уверены в этом! – в конце 80-х годов могла сохраниться. Для этого был нужен новый национальный проект. Тот, что одновременно наследовал бы сталинским планам, и красному, и белому смыслам. Он должен был синтезировать их и поставить перед обществом новую, головокружительную перспективу. Его надо было создавать на гораздо более широкой духовной основе, нежели коммунистическое учение. О попытках создать такой проект мы еще расскажем тебе, читатель. Но Горбачев не понял такой необходимости. А потому и превратился в последнего защитника мертвой партии. Он боялся неконтролируемой катастрофы на просторах СССР. Ему хотелось выиграть время для осуществления своего плана спасения. Трусливого и капитулянтского, но по сути своей крайне логичного, прямо выводимого из брежневского подхода.

Горбачев предложил не что иное, как глобализацию Большой сделки. Но теперь он хотел заключить ее не между советским народом и его правящей верхушкой, а между «элитой» СССР и реальными хозяевами Западного мира. Поскольку, мол, экономика наша уже не может обеспечить халявную жизнь для всех, то в результате этого соглашения предусматривалось разменять коммунизм на право вхождения нашей страны в развитый мир, в «Золотой миллиард» населения планеты. Мир за отказ от коммунизма должен дать нам технологии, ресурсы и инвестиции, а также горы потребительских товаров. Взамен Горбачев подряжался безболезненно разобрать коммунизм. Сначала – во всех зонах нашего влияния, в Восточной Европе. А потом – и внутри своей страны.

Призрак неконтролируемого распада страны стал кошмаром Горбачева. Он прекрасно понимал, что никому из его предшественников не удалось поднять производительность советской экономики и переломить тенденцию к истощению ресурсов Большой сделки. Но если ресурсы кончатся, то социальный мир в СССР взорвется. Значит, надо во что бы то ни стало взять ресурсы извне. В отличие от Андропова, он решил: мы Запад пугать не будем, мы ему себя продадим. Ну, не себя, думал он, а строй, от которого все равно придется отказываться, потому что он нежизнеспособен в технотронном глобализированном мире. Пожалуй, таков стержень горбачевской философии.

Эта философия была ничем иным, как новым изданием концепции конвергенции в редакции Римского клуба. Новая редакция, учитывавшая текущие реалии, которые состояли в том, что жизненный резерв социализма советского образца оказался менее значительным, чем предусматривал Андропов. Концепцию эту разрабатывали люди, прямо взаимодействующие и находящиеся под влиянием Римского клуба. Это, например, ведущий политический советник Горбачева Георгий Шахназаров, специалист по глобализации и футурологии, хорошо знакомый со всеми лидерами Римского клуба и разделявший в целом их идеологию. Это Иван Фролов, своего рода философский советник Михаила Горбачева, главный редактор журнала «Коммунист», один из первых в мире теоретиков глобализации и нового единого мирового порядка. Не кто иной, как Фролов, пригласил Егора Гайдара на должность экономического отдела в своем журнале. Именно эти люди вместе с Александром Яковлевым, сознательным и последовательным противником коммунизма и особого пути Русской цивилизации, о чем он впоследствии неоднократно признавался, создали новую горбачевскую философию, оперирующую такими категориями как «общеевропейский дом», «общечеловеческие ценности», «глобальные проблемы», «мировое сотрудничество», «единая планетарная ответственность» и тому подобное.

Горбачев завершил процесс отказа страны от своего цивилизационного проекта. Отказ от этого проекта с неизбежностью должен был привести к разрушению проекта национального, который в свою очередь с неизбежностью влек за собой крах политической, экономической и социальной системы СССР.

Вот почему с помощью советских спецслужб в 1989-м совершились антикоммунистический переворот в Румынии и «бархатные революции» в других странах Восточной Европы. Вот почему с благословления ЦК КПСС собственная пресса в те годы фактически вела пропагандистскую войну против собственной страны…

Американцы, увидев этот горбачевский сигнал, довольно рассмеялись. Вот она, победа! С 1981 года президент Рейган вел последовательную политику на подрыв и развал Советского Союза. Сейчас мы добьем русского медведя. И Рейган к 1987 году увидел торжество своего курса. Он тут же прекратил резкие действия против России. Не мешайте Горбачеву ломать, не развеивайте его заблуждений.

США с самого начала не имели ни малейшего желания пускать русских в «золотой миллиард» и позволять им эволюционировать в сторону социал-демократии. Зачем Россия в кругу избранных, если она к тому моменту еще не выполнила до конца всех отведенных ей ролей? Она еще не послужила новым Эльдорадо для шатающейся долларовой системы и не подпитала своей кровью новый технологический рывок США. Она недовоевала и не замкнула на себя мусульманский фактор, который затем нужно будет использовать против Европы, а потом – и против Китая. В 1987 году американцы считали, что Россия должны вырастить и натренировать бойцов армии фанатичного, ваххабитского ислама. Россия еще не доиграла роль и регулятора мировых процессов, поскольку в октябре 1987 года случился новый, грозный фондовый кризис в Америке. США еще не завершили период экономической рецессии.

Исходно в Америке считали: в «Золотом миллиарде» этим русским придуркам делать нечего, они должны послужить топливом для ускорения нашего экономического роста и для этого должны стать новым Эльдорадо, заодно сбив мировые цены на основные ресурсы. При этом русские должны подкормить Запад, став резервным рынком сбыта для западных товаров.

Таким был проект американцев, и он смял проект Горбачева. По-своему Горбачев хотел стране добра, он действительно рвался в заветный «Золотой миллиард». Запад поддерживал его иллюзии и в обмен на слом коммунизма кидал Москве большие кредиты. Это еще больше укрепляло Горби в его расчетах. Если дают деньги, значит, все идет, как надо. Идем, значится, в мировое сообщество.

Великую страну он увлек за миражом, за фантомом. Он сыграл роль телегипнотизера Кашпировского. Конец у них обоих примерно одинаков. Народ разочаровался и в Горбачеве, и в Кашпировском. Горбачев стал человеком, который в самый ответственный момент истории России оказался не на своем месте, и с этого места ушел слишком поздно.

Фантом восторжествовал над настоящей мечтой. Ведь что бы нам ни говорили, а ведь альтернатива горбачевщине у русских была!

 

 

ГЛАВА 7. «СССР ИНКОРПОРЕЙТЕД»

 

Красный Китеж

 

Многие из тех, чья зрелость и юность пришлись на начало 1980-х годов, до конца жизни своей будут мучиться одним проклятым вопросом. А была ли возможность сохранить великий Советский Союз, нашу Империю, вторую сверхдержаву планеты? И была ли альтернатива позору и разрушению 1989-200… годов?

Хотя и говорят, будто история сослагательного наклонения не имеет, мы с этим категорически не согласны. Выбор у нас все-таки был, и очень полезно его изучить.

«Эра проедания», это, читатель, уже умирание Красной Империи. Все помаленьку деградирует и нарушается. Но, в то же время, в 1985 году Советский Союз оставался мощной державой с огромным потенциалом для рывка. Несмотря на гибельные решения, которые власти принимали в политике, экономике и технологии, Страна Советов оставила такие заделы и запасы на будущее, благодаря которым мы и живем сегодня. Поскольку потенциал СССР, подкрепленный громадным экспортом нефти, можно считать поистине великанским, то мы могли избыточно финансировать военно-промышленный комплекс. Страна деградировала, но в военно-промышленный комплекс вкладывались большие средства. И ВПК всегда конкурировал с Западом.

В восьмидесятых «оборонка» стала отделять себя от остальной, пьяно-ленивой страны. ВПК окукливался, превращался в Красный Китеж, в Архипелаг Высоких Технологий в море послесталинского распада. Арзамас-16, Красноярск-26, все наукограды и академгородки не подчинялись местным органам власти и выходили напрямую на Москву. В Совмине СССР управление закрытыми городами замыкалось на 9-е Управление («девятку», Военно-промышленную комиссию), во главе которого стоял вице-премьер, который был почти независим от премьера. А в ЦК КПСС лучшей частью индустрии ведал Оборонный отдел. Два «оборонных» этажа Госплана СССР жили отдельно, даже система пропусков у них существовала особая. Атомная отрасль (Минсредмаш СССР) вообще стала страной в стране, истинной «Средмашией».

Внутри этого «красного Китежа» шла совсем другая жизнь. Его обитатели располагали шикарной медициной, прекрасными школами, высокими зарплатами. В их магазинах не было пустых прилавков. И тут же, за их стенами, существовало полное захолустье, со скучной жизнью, очередями в магазинах, с талонами на колбасу (которые, кстати, появились в некоторых регионах еще в 1970-е годы). Поэтому, рассуждая об СССР тех времен, нужно понимать, что на самом деле существовало две разных страны на одной и той же территории, отделенные друг от друга вполне зримыми границами и контрольно-пропускными пунктами. При этом в «стране ВПК» были и ресурсы, и люди отличного качества.

Почему они изобретали всякие фантастические технологии? Потому что соревноваться им приходилось со сверхбогатым Западом, перед несметными миллиардами которого бледнели даже советские ассигнования на оборону. При этом наши ученые оказались на полвека отрезанными от общемировой технологической культуры, и волей-неволей создали нечто свое самобытное, очень оригинальное. Да, что-то для них добывала советская разведка, но все-таки далеко не все. Против нашего ВПК выступал почти весь Земной шар. К тому же, американцы с помощью своей уникальной долларовой системы уже в 1970-е включили механизм беспредельного финансирования своих технологий, стягивая в США все самые ценные ресурсы планеты, а наш ВПК тягался с ними только за счет создания собственной технологической пирамиды.

Постигнув этот факт, мы приходим и к пониманию главной вины Горбачева. Даже если он не нашел альтернативных проектов и оказался вынужден менять социализм на пропуск в капиталистический мир «Золотого миллиарда», он должен был укрыть и сохранить этот Китеж.

Главной целью Запада и тогда, и сейчас было не построение демократии в России и не отход русских из Германии, а разрушение топоса Русской цивилизации, развал политической системы и уничтожение русского оборонного Китежа ХХ века. При этом главный удар падал именно на уничтожение русской технологической пирамиды. Американцы прекрасно знали: эрозия топоса – дело долгое. Политическую систему разрушить можно быстро, но она столь же быстро восстановится, если русские сохранят свою технологическую пирамиду. И потому по ней били, как говорится, изо всех стволов.

Не зря Горбачев так увлекался бестолковой «кастрюльно-сковородочной» конверсией, нанесшей огромный ущерб нашей «оборонке». Недаром Ельцин начал с приватизации, которая в клочья разнесла единые корпорации и уничтожила саму возможность воспроизводить сотни великолепнейших технологий. Не зря первый «реформаторский премьер» Гайдар в конце 1991 года с побелевшими от бешенства глазами врывался в Госплан и первым делом приказывал разработать программу сокращения выпуска вооружений.

Может, вооружения и надо было сокращать. Но ломать высокие технологии – это измена, гнусное преступление. Ведь самые высокие технологии изначально носят двойное назначение. Они с равным успехом применимы и на войне, и в мирной жизни. Например, компьютеры или спутники. Или подлодки, которые бывают и платформами для стрельбы баллистическими ракетами, и плавучими, дешевыми космодромами. Или орбитальные самолеты, имеющие ипостаси и космического истребителя-штурмовика, и крайне дешевого средства для коммерческого освоения ближнего околоземья. На высшей стадии развития многие виды оружия становятся одновременно и орудиями сложнейшего, высокотехнологичного труда. Если же ты мощности для производства субмарин используешь для клепания кастрюль, то ты – либо полный кретин, либо – откровенный предатель.

Но в реальной истории все пошло как раз по пути кастрюль и тотального уничтожения русской технологической пирамиды…

 

Проект маршала Моисеева

 

Можно ли было сыскать альтернативу всему этому? Были у нас альтернативы, были.

Первый контрпроект зародился в Оборонном отделе ЦК КПСС, которым руководил Олег Бакланов и в Генеральном Штабе, где его адептом был маршал Михаил Моисеев. С 1987 года Оборонный отдел ЦК начал явно и неявно финансировать то, что потом назовут «новой русской идеологией». Отсюда происходит Александр Проханов с его газетой «День», а позже – «Завтра».

Поддерживали они и Экспериментальный творческий центр, созданный самобытным, оригинальным, хотя и очень спорным философом, политологом и режиссером Сергеем Кургиняном с его фанатичными поисками и аналитическими разработками технотронного, модернистского коммунизма. Именно в те годы впервые дают возможность выйти из подполья евразийству. Именно тогда высокопоставленные покровители помогают в популяризаторской деятельности философу и публицисту Александру Дугину, и он снова вводит в культурный оборот богатство мировой геополитической мысли, возвращает Родине идеи русского евразийства. Наконец, через Комитет по внешним экономическим связям, тесно взаимодействующий с Комитетом государственной безопасности, оказывается содействие разработкам едва ли не самого выдающегося философа-практика современности, претендующего, возможно, даже на эпитет гения – Сергея Чернышева и его тогдашнего соавтора, Александра Криворотова. Именно тогда издается их судьбоносная работа «После коммунизма», где, пожалуй, впервые делается исторический прорыв в теоретическом осмыслении возможности трансформации советского общества, намечается вывод его из тупика.

В 1987 году руководители КГБ и Генштаба договорились о том, что в недрах последнего создается центр прорывных и альтернативных технологий. А воплощать и реализовать их задумывалось на базе предприятий, обслуживающих армию. Инициаторы проекта стремились связать весь ВПК узами прорывных технологий. Ради этого дела патриотически настроенные люди из КГБ и ГРУ забыли историческую вражду.

 

Свидетельствует генерал Шам

 

Главными энтузиастами дела стали два человека: ныне покойный помощник маршала Моисеева, полковник Михаил Бажанов, и генерал-майор госбезопасности Николай Шам, тогдашний заместитель начальника 6-го управления КГБ СССР, экономической контрразведки.

Наше досье. Николай Алексеевич Шам, 1940 года рождения. В системе КГБ СССР работал с 1966 г. С 1974 г. – в центральном аппарате комитета. В 1985–1991 годах работал первым заместителем начальника 6-го управления. Генеральское звание получил в 1986 году. В 1991 г. стал первым заместителем председателя КГБ СССР. В 1992-м вышел в отставку по состоянию здоровья. Это – по официальной версии. А на самом деле причиной отставки стал острый конфликт с тогдашним «демократическим» главой КГБ Бакатиным – когда тот передал американцам стратегически важную информацию и выдал схемы «прослушки» американского посольства в Москве.

Включим наш магнитофон, прокрутим запись беседы с нашим единомышленником и близким товарищем…

 

– Николай Алексеевич, о вашем управлении легенды до сих пор рассказывают. Это была научно-техническая разведка? Вы добывали секреты западных технологий?

– Вовсе нет! Мы работали в системе контрразведки, в котором действовало Второе главное управление КГБ СССР. А вот в его составе работали 10-й отдел, который занимался экономикой родной страны, и 9-й, который отслеживал процессы в академической науке. И вот на основе этих отделов сформировали сначала управление «П», а затем, в 1985-м, и 6-е управление комитета госбезопасности. Занялось оно полным спектром экономической контрразведки. А в ее деятельности много аспектов. Мы искали вражескую агентуру внутри страны, занимались защитой государственных секретов, вели работу по предотвращению чрезвычайных ситуаций и их предотвращению. Конечно, собирали научно-техническую информацию, которая могла быть полезной для отечественной экономики. Мы выявляли и негативные процессы в военно-промышленном комплексе, обнаруживали факторы, которые подрывали обороноспособность и безопасность страны. Например, в ракетно-космической отрасли.

– То есть, приходилось ловить за руку вредителей и саботажников, говоря языком тридцатых годов?

– Вы зря иронизируете. Таких случаев в истории нашей космической промышленности хватало и в поздние советские времена. Люди совершали умышленные преступления по самым разным побуждениям. Например, на знаменитой фирме Челомея, в НПО машиностроения, контрразведка схватила за руку инженера Анисина, который установил заглушки в четвертую ступень комплекса Д-19 как раз накануне его государственных испытаний. Ракета должна была взорваться на полигоне. Оказалось, что вредитель действовал так из своих личных политических убеждений, ненавидя СССР. В другом случае мы обнаружили порчу кабельных трубопроводов в баллистических ракетах подводных лодок на Красноярском машиностроительном заводе. Оказалось, что эти занимался человек, которого перед этим сняли с поста начальника сборочного цеха, и он решил таким образом скомпрометировать своего преемника. А еще был случай при выполнении программы «Буран-Энергия», когда один ученый из НПО автоматики, решив занять место своего начальства, умышленно внес искажения в программы для бортовых компьютеров космического корабля.

Так что работы у нас хватало. Помнится, в 1988-м мы решили исследовать, насколько военно-промышленный комплекс СССР зависит от импортного оборудования. Но в результате обнаружили, что в стране на складах и в ящиках лежит так и не установленной на заводах техники почти на 50 миллиардов долларов! Сегодня в это верится с трудом.

– А каким образом в поле зрения КГБ попадали необычные изобретения и технологии?

– Нужно было вести сбор сведений научно-технического характера, которые могли принести пользу экономике и обороноспособности страны. Именно поэтому, например, велся мониторинг академических институтов. Но в начале 1980-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса – инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала ясной почти всем. Отраслевые министерства (по сути дела – государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.

Где-то 1984 году, когда я работал еще в управлении «П», мы увидели, что есть в нашей стране такие технологии, которые не имеют аналогов нигде в мире, и которые сулят СССР настоящие экономические прорывы. Скажем, в тот год я познакомился с Георгием Коломейцевым, который разработал уникальную агротехнологию. Обрабатывая электромагнитными волнами семена растений, он без всякой генной инженерии добивался роста урожайности на 20–30 процентов, в десятки раз снижая затраты удобрений и полностью исключая использование ядохимикатов. Нас тогда поразили картины опытного поля: на растрескавшейся земле росли пшеничные колосья с тяжелыми зернами и мощной корневой системой, которая доставала влагу из глубины почвы. А применение его технологии в животноводстве или в сахароваренной промышленности вообще открывало громадные перспективы: Коломейцев смог останавливать процессы порчи и гниения.

Таких изобретений нашлось достаточно, и все они не находили поддержки в министерских кабинетах. К тому времени у руля страны встал Михаил Горбачев, и начался лихорадочный поиск рецептов экономического прорыва. Очень быстро выяснилось, что закосневшая система не может его обеспечить. И тогда мы с единомышленниками решили исподволь внедрить в нашу экономику необыкновенные технологии.

У нас нашлась поддержка в Генштабе, который тогда возглавлял маршал Моисеев, а его помощником работал ныне покойный Михаил Бажанов – очень энергичный человек, истинный патриот. В 1987 году с помощью его начальника удалось создать при Генштабе специальную лабораторию, оформленную как номерная воинская часть. Располагалась она на Фрунзенской улице, и во главе ее стал Бажанов. Почему эту секретную лабораторию создавали при военном ведомстве? Да потому, что необычные изобретения и технологии носили ярко выраженное двойное назначение, и могли не только повысить конкурентоспособность нашей страны, но и стать основой новых видов оружия.

Уже в том году было найдено и испытано, если мне не изменяет память, около двухсот революционных технологий. То, что мы увидели, кружило голову. Именно тогда лично я понял, что мы способны опередить весь мир. Например, инженер Александр Деев очищал целые водоемы необычным способом: зачерпывал из них стакан воды, ставил его на лабораторный стол – и воздействовал на него своим генератором. И мы видели, как сначала вода становится чистой в стакане – а потом и в удаленном от него пруде, из которого этот стакан зачерпнули. Каким образом ему удавалось это сделать – никто объяснить не мог. Но это работало, и я сам был тому свидетелем! Тогда же мы нашли Александра Плешкова, автора уникальных медицинских разработок, который мог лечить тяжелые заболевания и даже рак. И была еще одна технология, о которой я даже сейчас опущу детали. На одном из испытаний включением небольшого прибора удалось остановить на приличном расстоянии танковый батальон. Направленное воздействие так изменило структуру топлива, что двигатели машин заглохли…

 

Выключим запись. Да, генштабовский проект не афишировался. Лаборатории необычной «военной части» развертывались на конспиративных квартирах ГРУ. Одну из них, на Фрунзенской, неоднократно посещал Сергей Кугушев. Несколько явок были и на Старом Арбате. Именно тогда мы увидели, что наша страна при желании способна прорваться в совершенно новый мир. Многое из того, что мы описываем в этой книге, как раз и происходят из «набора 1987 года».

Но почему попытка Генштаба провалилась? Предоставим-ка слово генералу Шаму:

 

– Но та первая попытка не увенчалась успехом. Руководство Генштаба стало отдавать прямые поручения своим отделам – организовать экспертизу той или иной технологии. В те времена к этой работе военные могли привлечь любой научный институт. Однако тут же мы столкнулись с противодействием аппарата и Генштаба, и Минобороны. Многих стала раздражать деятельность бажановской лаборатории. И тогда нас умело «подставили». Когда начальник Генштаба уехал в заграничную командировку, Бажанова неожиданно вызвал к себе министр обороны, маршал Дмитрий Язов. Чем вы там, мол, занимаетесь? А ну-ка доложите! Бажанов два часа рассказывал министру о работах своей части. Когда для примера он продемонстрировал министру технологию Коломейцева, которая позволяет получать фантастические урожаи, Язов просто рассвирепел и заявил: армия должна заниматься прямым делом, а не какой-то там х…ей с кукурузой. Бажанова в 24 часа выставили из Вооруженных сил…

 

Бажанов пытался защищать начатое дело. Дескать, не кукурузой единой живы. Мол, у нас есть проект «Черная рука» КБ Челомея. На орбиту выводится двадцатитонный корабль с маневренными двигателями. Он несет баллистические ракеты, и в случае чего может нанести по США в принципе неотразимый удар. Ведь перехватить ракету, которая пикирует отвесно из космоса, просто невозможно. Вся будущая американская противобаллистическая оборона «Звездных войн» была рассчитана на защиту от ракет, летящих по пологой траектории с русской территории. А тут мы сразу ставим американцам красивый мат в гонке вооружений, заставляя их признать поражение.

Но маршал Язов ничего слышать не хотел.

А жаль. Попытка была красивой. За тринадцать лет – до нынешнего времени – страна могла сделать совершенно невообразимый бросок вперед.

 

Тайная миссия «АНТа»

 

Тогда патриоты в верхах пошли на вторую попытку. В 1988-м СССР уже лихорадило от взрывов и катастроф, в Карабахе шла война, первые выступления национал-сепаратистов выплескивались на улицы, а старая экономика откровенно разваливалась. Именно в этих условиях генерал Шам кидается в рискованное предприятие:

 

– В 1988 году, когда в стране вовсю развернулось кооперативное движение, Шестое управление КГБ СССР пристально следило за ним. И вот один из моих знакомых сказал о том, что есть, мол, перспективный кооператив «АНТ» во главе с Володей Ряшенцевым, бывшим сержантом из 9-го управления КГБ, охраны партийно-советской верхушки, – рассказывает Николай Алексеевич. – Мне сказали, что у Ряшенцева – интересные взгляды, и я согласился с ним встретиться. После долгой беседы в гостинице «Москва» я предложил ему: «Володя, почему бы тебе не создать отдельное направление, которое займется исключительно новыми технологиями?»

– Да хоть завтра! – ответил он, и вскоре организовал в своем «АНТе» 12-е отделение, попросив у меня людей. Это было то, что нужно. Идея была такова: собрать под знаменами «АНТа» всех изобретателей, которых отторгает системная наука и закосневшее производство и которых мы уже выявили с помощью генштабовской структуры Бажанова. И первым человеком, которого я «сосватал» Ряшенцеву, был Михаил Руденко, талантливый химик, который разработал удивительную технологию производства магнитной пленки для аудио-, видеосистем и для компьютеров. Внедри мы эту технологию тогда – и страна сразу на порядок обгоняла ТДК, БАСФ и прочих зарубежных «акул».

В лабораторных условиях все получалось. Через тогдашнего главу Военно-промышленной комиссии Совмина СССР Юрия Маслюкова удалось заполучить для эксперимента целый завод. Однако оборудование на том предприятии оказалось настолько изношенным, что пленка выходила хотя и сравнимой по качеству с западными образцами, однако не лучше их. Тогда мы решили организовать свое суперпроизводство уже на новой, кооперативной основе.

Помимо Руденко, я привел и Ростислава Пушкина, изобретателя необычного двигателя, топливо в цилиндрах которого он придумал сжигать в плазменном образовании. Это сулило сделать его мотор самым экономичным и мощным в мире.

Третьим гением, который мы ввели тогда в АНТ, стал Александр Хатыбов, математик от Бога. Фактически он создал свою математику, от которой все эксперты приходили в замешательство и панику. Однако мы относились к нему с огромным вниманием. Если не вдаваться в подробности, то метод Хатыбова позволяет в десятки раз быстрее решать сложнейшие математические задачи. Например, знаменитую «задачу коммивояжера».

– А это что такое?

– Классическая по трудности задача. Представьте себе, что вы – торговый агент, и вам нужно посетить десятки городов, которые разбросаны по карте там и сям. Как проложить оптимальный маршрут, чтобы побывать в каждом, затратив на это минимальное время? Чем больше пунктов назначения – тем головоломнее задача. Хатыбов щелкал эти задачи, как семечки. Мы проверяли работоспособность его системы с помощью академических ученых, предлагая Хатыбову решить уже решенные в институтах задачи, естественно, не говоря ему о том, что они уже были решены. Результаты превзошли все ожидания: ученый-новатор справлялся с ними за считанные минуты, тогда как у традиционных математиков на это уходили дни, а то и месяцы. То есть, один-единственный советский математик мог устроить революцию в использовании вычислительных машин.

Через КГБ удалось выбить для Хатыбова квартиру и устроить его на работу в один из институтов Академии наук, который тогда работал над сложнейшей задачей – обнаружением носителей ядерного оружия с помощью аппаратов космической разведки. Но там его не хотели замечать, никакой работы не давали, а потому Хатыбов не только согласился перейти а «АНТ», но и привел с собой нескольких знакомых изобретателей.

Нашу затею превратить «АНТ» в центр развития прорывных технологий поддержали в шестом секторе Совета министров СССР. Его создали в 1988 году при одном из управлений правительства. Главной задачей шестого сектора стала экспертиза крупных государственных проектов: стоит или не стоит их воплощать? В то время 6-й сектор возглавлял генерал Александр Стерлигов, и именно с ним мы обсуждали идею превратить «АНТ» в образцовый кооператив, который не примитивными «купи-продай» занимается и не производство разваливает, а служит развитию страны. Решили мы рискнуть, потому что советская экономика под влиянием неуемных «реформаторов» разваливалась на глазах.

Шестой сектор Совмина взял дело на себя и подготовил постановление правительства, по которому создавался государственно-кооперативный концерн «АНТ», а при нем – попечительский совет, в который вошли представители от Госкомитета СССР по науке и технике, прокуратуры, таможенного комитета, КГБ СССР и Госкомитета по экономическим связям. Был в этом совете и я. Права «АНТу» дали самые широкие – безлицензионный вывоз всего, что приносит валютные доходы и ввоз в страну товаров, продажа которых в те годы приносила огромные прибыли – компьютеров и парфюмерии. Деньги, которые выручались от этих сверхприбыльных операций, должны были вкладываться в развитие прорывных технологий, аналога которым в мире не было.

Но все сгубил авантюризм бывшего сержанта Ряшенцева. Мимо попечительского совета он устроил сделку с продажей десяти танков Т-72 из Нижнего Тагила за рубеж. Все это закончилось разгромной статьей в органе коммунистов-ортодоксов – «Советской России» в феврале 1990 года. Никто ничего не знал о замыслах «АНТа» – поднялся вселенский вой. Коммунистические газеты вопили по поводу наглых кооператоров, демократические – узрели в этом коварные козни коммунистических спецслужб, «приватизирующих» страну. Горбачев умыл руки. Затем началось грандиозное следствие по всем семидесяти отделениям «АНТа», премьер Николай Рыжков пролил слезы. Головы многочисленных начальников покатились по ковровым дорожкам.

И «АНТ» погиб. Погиб не просто кооператив, а первая попытка создать венчурное предприятие, которое могло выручить экономику СССР…

 

Дополним генерала Шама от себя. Есть все основания полагать, что «АНТ» был уничтожен с помощью продуманной провокации западных разведок, которые втемную «прокинули» ее через лидера Компартии РСФСР Полозкова. Запад наносил удар по самому главному звену. Для него-то главным было погубить возможность нового прорыва русских в технологиях. Он увидел, что самые прорывные технологии собраны в одной структуре, оставалось лишь разгромить ее…

 

Судьба «Протэка»

 

 

– После мы пытались предложить прорывные технологии новому руководству России, выходили на первого российского премьера Ивана Силаева, первого главы ельцинского правительства. Но все заглохло, политика окончательно добила экономику. СССР разваливался. Начальство предвкушало большой раздел собственности, и ему было не до технических новаций. Одни директоры заводов не хотели поднимать производство – им было выгоднее разорить свои предприятия с тем, чтобы потом купить их по дешевке. Другие не могли заняться этим потому, что хозяйственные связи между республиками стали рваться, в экономике воцарился хаос, – рассказывает нам генерал Шам.

 

Последней попыткой в этом ряду стала организация концерна «Протэк» в 1989–1990 годах, в который перешли «антовские» технологии. На сей раз у Шаму и Бажанову присоединились и один из авторов этой книги, Сергей Кугушев, и великий русский актер Ролан Быков, имевший тогда большое политическое влияние. Даже первым офисом «Протэка» стал киноцентр Ролана Быкова на Чистых прудах. Концерн уже и в тогда пытался честно внедрить свои технологии уже на российских предприятиях. Тут был и аквазин, прекрасное дешевое топливо, состоящее на несколько десятков процентов из простой воды, и резонансные установки, способные повышать выход нефтепродуктов на перерабатывающих заводах, и уникальная техника для «выращивания» алмазов. Да и многое еще, о чем до сих пор рассказывать больно и страшно…

Ошибкой ребят из «Протэк» стало еще их искреннее стремление внедрить все в самой России. А вот если бы они продали эти технологии на Запад, то, глядишь, и выжили бы, и нашли деньги для разработки новых технологий.

 

– А что делали в это время вы? – спросили мы у генерала Шама.

– Какое-то время мне было не до инноваций, – ответил Николай Алексеевич. – Страна уже разваливалась. Судьба распорядилась так, что в августе 1991 года 6-е управление КГБ СССР оказалось в стороне от действий ГКЧП. Его просто не втянули в так называемый «путч», и потому меня при «чистках заговорщиков» не тронули. А после даже назначили первым заместителем «демократического» главы КГБ – Вадима Бакатина. Я принципиально не хочу ничего говорить об этом человеке. На меня «навесили» отношения с новыми государствами на юге, в Закавказье, Средней Азии и в Молдавии. Союзные структуры рушились, лилась кровь, «горячие точки» вспыхивали одна за другой. Пришлось насмотреться такой мерзости, в такую грязь окунуться, что и врагу подобного не пожелаю. Здоровье у меня просто не выдержало, и в 1992-м вышел я в отставку…

 

Вот так, читатель, погибли контрпроекты нашего ВПК. Они шли по двум главным направлениям – по линии веры и по линии технологий. Но этим проектам не хватило третьего, связующего звена – социально-экономической системы. Да, есть технологии, есть Дух и Вера, но нужен еще и механизм приведения в их действие, в жизнь.

 

Баталин, последний нарком…

 

Между тем, независимо от ВПК, еще одна группа переломить гибельные тенденции в стране, начиная контрпроект – русскую экономическую реформу Баталина.

Юрий Петрович последний нарком Советского Союза.

В позднем СССР Юрий Баталин и его шеф, глава Миннефтегазстроя Щербина совершили невозможное. В рекордные сроки они организовали такую совершенную систему производства и поощрения строителей, что «нитки» нефте – и газопроводов из Тюмени и с Севера в Западную Европу оказались построенными в самое сжатое время. (Можно сказать, благодаря этим «трубам» только и существует нынешняя Россияния).

Баталина заметили в Кремле, и он стал первым назначенцем Андропова. Придя к власти, всесильный шеф КГБ СССР извлек Баталина из Миннефтегазстроя и произвел его в министры труда. На первый взгляд, Минтруд был второстепенным в ряду имперских ведомств. Но это лишь на первый взгляд. Ведь Андропов пытался покончить с Большой сделкой и восстановить роль трудовой этики в России. Поэтому Баталин становился «острием копья» андроповского плана. В последующем Баталина хотели двигать дальше, отводя ему ключевую роль в процессе экономической модернизации страны.

И вот Юрий Петрович, известный в кругу своих соратников под уважительным прозвищем «нарком», становится автором вполне последовательного и очень разумного проекта модернизации страны. Он создает альтернативу хаотичной горбачевщине. Он не только ее придумал, но и с успехом применил в строительном комплексе. Так какова же была баталинская альтернатива?

– Баталина я помню как человека выдающегося до гениальности, – рассказывает Сергей Кугушев. – В те времена было просто невозможно представить себе министра и члена ЦК КПСС, который по ночам читает специально переводимые для высших кругов СССР «белые книжки», было просто невозможно. Что такое «белые книжки»? Так называли наиболее интересные труды западных авторов, с которыми по идее должны были знакомиться наши партийные вельможи. Но знать этого блага не ценила, книжки изучали помощники и референты. А вот Баталин такие издания штудировал сам, старательно и вдумчиво.

Он читал и русских философов, книги которых привозили к нему с Запада. Везли близкие ему люди, в том числе и один из авторов книги, проработавший с Баталиным с 1984 по 1989 год. Смешно! Член ЦК КПСС постигает Бердяева и Соловьева, изданных в Париже.

Баталин решил: надо собрать под свои стяги всех умных людей, пусть даже их взгляды не совпадают с его воззрениями. Ведь все они могут рассказать нечто полезное, что поможет выкристаллизовать собственную действенную программу. За 1986–1987 годы под его крылом оказались Григорий Меликян и Григорий Явлинский, которого Баталин взял из Института угольной промышленности, Владимир Щербаков с «ВАЗа» (будущий вице-премьер последнего, павловского правительства СССР), Александр Шохин, Симон Кордонский («мозги» политтехнолога Павловского), Константин Кагаловский и ваш покорный слуга. По заказам Баталина работали и Чубайс с Гайдаром. Чубайс трудился в лаборатории комплексных социально-экономических исследований ленинградского Финасово-экономического иститута имени Вознесенского. Он разрабатывал тему «Опыт реформирования в условиях кризиса на примере Венгрии и Югославии». Кстати, хорошо трудился…

Баталин прекрасно понимал, что старая советская система себя исчерпала, и для того, чтобы изменить положение, надо сделать несколько взаимосвязанных шагов.

Первое – взять за основание национальный русский путь. Иначе никакие реформы не получатся. Баталин стал просто фанатиком того, что связано с русским топосом и особым путем нашей цивилизации.

– Я видел у Баталина книгу великого русского экономиста Чаянова, идеолога артельно-кооперативного устройства и трудового деревенского хозяйства, буквально испещренную пометками и подчеркиваниями. Труд Кондратьева о больших экономических циклах он специально выписывал из Ленинской библиотеки, – продолжает Сергей Кугушев. – Баталин знал, что существует русский экономический путь, связанный как с душой-топосом нашего народа, так и с природными особенностями России. Отсюда вытекало то, что у каждого народа есть свои основы хозяйствования. Если на Западе все зиждется на индивидуализме, то у нас – на общине во всех ее проявлениях. Это было бы смешно, если б не было так грустно – но Баталин в 1986–1988 годах писал статьи о громадном экономическом значении общины в журнал «Коммунист», и публиковал их не кто иной, как Егор Тимурович Гайдар! Ирония истории, ничего не скажешь.

В-третьих, Баталин говорил, что хозяйственная, социальная и бытовая жизнь в России настолько тесно переплетены между собой. Поэтому любое производство у нас должно иметь социальную сторону.

Четвертым принципом Баталина был постулат о том, что общество должно жить по труду. То есть, трудовая этика.

Принципом пятым и последним была ставка на накопление. По мнению Баталина, ради своего спасения страна должна меньше потреблять, и больше – накапливать…

Как и все прагматики, Баталин был уверен в том, что грош цена той теории, которая не воплощена на практике. И Юрий Петрович решил: нужно запустить все эти пять элементов в экономику страны. Надежда заключается в том, что новые структуры и механизмы успеют развиться до тех пор, пока его, Баталина, не прихлопнут противоборствующие силы.

Если в основе русского пути лежит соборность, то в экономике это означает многоукладную схему. Баталин предлагал оставить в плановом, казенном секторе естественные монополии, транспорт и оборонный комплекс. Здесь не может быть никакой свободы. Другая часть экономики уходила в так называемый нормативный сектор. Здесь государство не могло жестко и «штучно» спланировать работу каждого предприятия, но зато могло сказать: нам нужно столько-то миллионов тонн зерна, стали, угля. В такой сфере чем больше товара произведут, тем лучше для общества. Потому что все, что в этом секторе делают, либо очень нужно на внутреннем рынке, либо это – экспортные товары, которые приносят СССР валюту. Ведь чем больше хлеба соберут – тем меньше придется закупать его на Западе. Чем больше металла, леса или энергоносителей выдадут «на гора», тем больше можно их поставить на экспорт. Если в плановом секторе задания ставятся в штуках, то здесь устанавливаются пропорции. Здесь мы говорим: на столько-то тонн конечной продукции – столько-то зарплаты и ресурсов. А цена должна колебаться вот в таких и таких пределах. А в плановой экономике цена устанавливается жестко. Третьим сектором Баталин предложил сделать рынок со свободными ценами. Продавай чебурек – покупай чебурек. Потому что если кто-то слишком задерет цену на оный, то всегда найдется частный предприниматель, который предложит чебуреки подешевле. В итоге цены начнут снижаться, а когда они упадут слишком низко, кто-то уйдет с рынка чебуреков и займется иным делом.

Итак, экономика должна быть «трехслойной», и это прекрасно. Но самое-то главное – это «завести» людей, побудить их трудиться с полной отдачей. Для этого нужно сделать его труд артельным, дать работнику хорошие материальные стимулы и решить проблему собственности.

– Изучив ранние рукописи Маркса, Баталин полюбил слово «отчуждение». То есть, отчуждение работника от собственности. Уралец, строитель, он ученым стал уже на министерском посту. Вот уж действительно, шукшинский персонаж! – свидетельствует С.Кугушев. – Он считал: человек должен работать с удовольствием. И потому Баталин продвигал бригадный подряд. Ход мысли был таков: главное для нас – нормативная экономика, поскольку она наиболее велика. Рыночный же сектор сам справится со своими чебуреками. В плановой экономике главным выступает творчество. Коль уж ты придумал ракету, дальше от работников надо требовать четкого выполнения заданий. А вот в нормативной экономике нужно заинтересовать работника в конечном результате.

А что есть коллективный подряд? Это – артель. Такая же, как и во времена Святой Руси, как и в эпоху первого Китежа. Это когда бригада подряжается сделать конкретную работу. Достиг результата, приняли у тебя работу – получи деньги. Сделали ее не вдесятером, а впятером – получите на руки вдвое больше. Прежде всего, требовалось покончить с развращающей уравниловкой в оплате труда. Ведь это, можно сказать, альфа и омега в восстановлении трудовой этики, удар по Большой сделке. При этом инженер, мастер и директор по заработкам ставились выше простого рабочего. Но при этом Баталин хотел заинтересовать их в повышении заработков трудящихся: ведь их ставки делались базовыми при расчете зарплат руководителей. А рабочий может получить много, если сделанное им принято заказчиком или нашло покупателя. Вот вам заинтересованность и в качестве.

Баталин говаривал, что бригадный подряд – это самая низшая, элементарная ступенька экономики, но принципы его должны подниматься все выше, пока не дойдут и до макроэкономического уровня. Смысл – работать лучше, производительнее, избавляясь от бездельников. В основе же лежат нормативы, которые нельзя нарушить: ставка процента по кредитам, соотношение денежной и товарной масс. Словом, надо делать то же, чем занимаются американцы в своей экономике. Нормативы – это тонкая настройка «большой экономики». А все начинается с артели…

Вот эта цепь: бригадный подряд – коллективный подряд – самоокупаемость и самофинансирование предприятий (хозрасчет). А дальше – концерны вместо министерств, интегрированные большие структуры.

Баталин создавал первые концерны, доказывая: включайте в них всю технологическую цепь. То есть, начиная от опытно-конструкторских заведений, и заканчивая не просто конечной продукцией, а уже сервисом готовых товаров. То есть, концерн должен делать не просто автомобиль от начала и до конца, но еще и держать сеть фирменных пунктов технического обслуживания.

По мысли этого «неизвестного реформатора», у нас должно быть два типа концернов. Одни работают на внешний рынок, другие – внутри страны. Среди «домашних» корпораций допускается и поощряется конкуренция. А вот среди экспортных концернов-«экспансионеров» никакой конкуренции нельзя допустить ни в коем случае. Здесь – сугубые монополии, сжатые в единый кулак через советские загранбанки. И кулак этот наносит удар по Западу. Никакого соперничества между торговцами нефтью из России: нефть на внешний рынок продает одна-единственная структура и по ценам мировых бирж. То есть, по наивысшим ценам. И точно так же идет внешняя торговля цветными, черными и редкими металлами, оружием, лесом, химией…

Если бы Россия сделала так, как советовал Баталин на одном лишь внешнеторговом фронте! Скольких бед и потерь могли избежать русские! В подобной системе невозможен маразм горбачево-ельцинских лет, когда нашими богатствами торговали одновременно сотни разных фирм. Когда целая орава «новых русских» сразу предлагала западникам нефть или лес, сама себе сбивая цены. Ожесточенно сражаясь за одного и того же заграничного покупателя, ожесточенно пихая друг друга локтями на одних и тех же рынках, галдящая толпа «бизнесменов» нанесла России громадные убытки от падения цен на сырье.

В баталинской же схеме жесткие монополии продавали бы то же самое с максимумом прибыли. Контролировать же их было бы крайне легко: стоило только сравнить число проданных за месяц тонн алюминия и биржевые котировки на него в Лондоне. Проблема увода за рубеж миллиардов долларов от торговли русским сырьем, этот бич нынешней России, в баталинской монопольной схеме решалась раз и навсегда.

Тут же встала проблема: а ведь предприятие для работника – все равно чужое. Собственности он лишен. Тут Юрий Петрович вбросил две идеи. Прежде всего, в рамках государства надо создать два фонда: пенсионный и детский, финансирующий всю систему воспитания, школы и детские сады. Вот этим-то фондам Баталин предлагал передать часть собственности на предприятия. А трудовые коллективы берут свою часть заводов-фабрик в аренду, которая есть не что иное, как продолжение подряда, артели. Если коллективы станут использовать собственность плохо, их пошлют подальше. Отсюда возникает идея конкурса-тендера на собственность.

Аренда тогда была единственным способом плавно и честно провести приватизацию: ведь при социализме ни у кого денег на покупку основных фондов просто не было. И не на словах, а на деле Баталин проводит кардинальную реформу строительного комплекса, открывающую дорогу подлинному ускорению экономического роста, реальному соединению личного интереса и потребностей общества, наращиванию эффективности за счет опоры на русскую традицию. Первый подряд возник в стройкомплексе, первая аренда – тоже. Первое в СССР акционирование Баталин провел в 1988 году, в казахском Чимкенте, когда еще и акционерного закона-то не написали. Логика простая: если люди хорошо, качественно работают, если смогли выкупить свое предприятие – так государству это только во благо. До чубайсовой воровской «прихватизации» оставалось еще шесть лет, а баталинская альтернативная система действовала, прекрасно решая экономические и социальные вопросы!

Баталин мог стать автором русского экономического чуда. Наш товарищ и единомышленник, Юрий Крупнов, в одной из своих статей написал:

 

«Уж сколько измывались над лозунгом 1985 года «Каждой семье – отдельную квартиру к 2000 году»! А между тем, почти двадцать лет назад лучшие технократы СССР могли сделать этот призыв реальностью. Тем самым они не только решали наболевшую социальную проблему, но и спасали страну от нынешней жилищной катастрофы.

Массового многоэтажного жилья не имелось в стране ни при царе, ни пятьдесят лет назад в СССР – вплоть до хрущевского «бума пятиэтажек». И эта революция сносно для своего времени решала проблему «крыши над головой». Вторую домостроительную революцию в СССР задумали как раз тогда, когда стало ясно: грядет массовый выход «хрущевок» из строя. И тогда родился план: обеспечить к 2000 году каждую советскую семью отдельной квартирой, метров по тридцать на душу – то есть, на уровне нынешней Чехии и всего в полтора раза меньше, чем во Франции. Об этом уровне в нынешней РФ остается только мечтать.

Не верьте тем, кто сегодня в оправдание собственной неспособности к государственному управлению обвиняет авторов советской программы «Жильё-2000» в популизме. Она была строго просчитанной и абсолютно реалистичной. Дело в том, что одним из условий вывода советских войск из Германии в конце 80-х годов прошлого века стало обеспечение немцами жилья для офицерских семей. При этом Германия предложила руководству СССР два принципиально разных варианта.

Первый вариант состоял в выплате денег. Во втором предлагалось передать не деньги, а систему строительной индустрии, которая включала в себя строительную технику и заводы по производству современных строительных материалов (типа пенобетона и др.). Тогдашний председатель Госстроя СССР Юрий Баталин решил: принимаем второй вариант и отстаиваем его до конца. Ибо это – создание в СССР фактически нового строительного комплекса добротного немецкого качества. Именно это позволило бы полностью выполнить программу «Жилье-2000» полностью и в срок.

Увы, советская (и во многом – будущая российская) элита к тому времени жаждала только «живых» денег, которые можно «пилить». «Элите», занятой тогда конвертацией власти в собственность, в массе своей были абсолютно неинтересны всякие там «промышленные схемы» и стоящие за ними возможности настоящего, а не фиктивного развития страны. Баталина спровадили в отставку, а СССР пустили под откос.

Намечаемый на самый последний год второго тысячелетия прорыв не состоялся. Страна оказалась перед лицом жилищной катастрофы…»

 

Как говорится – без комментариев…

Еще одним «коньком» Баталина стало свободное предпринимательство. Первые кооперативы благодаря Баталину возникают тоже в строительстве. Ведь в 1987 году Юрий Петрович в ранге вице-премьера возглавлял уже могущественный и влиятельный Госстрой Империи.

Баталин пытался ввести жесточайшее правило: кооператив – это прежде всего производственная структура. Если он хочет что-то продать, это «что-то» он должен сделать сам. Никаких торгово-закупочных кооперативов позволять нельзя, потому что они сразу превратятся в насосы для перекачки государственных ресурсов в частные карманы.

Первые кооперативы возникают в 1987 году. Была такая знаменитая золотодобывающая артель, «Печора». Даже Сталин разрешал производственную кооперацию в золотодобыче. «Печора» параллельно строила и дороги. Возглавлял ее друг Высоцкого, Вадим Туманов. Там же работал председателем профкома Марк Масарский. В 1987-м на «Печору» «наехала» Генпрокуратура, в газете «Социалистическая индустрия» вышла громадная статья о том, что они воры и коррупционеры, что против них возбуждено уголовное дело. Баталин, который тогда уже возглавлял Госстрой СССР, не испугался, «печорцев» в Москве принял, обзвонил подведомственные себе министерства – Минсевзапстрой, Минюгстрой и Минстройматериалы. Мол, мужики, люди к вам приедут толковые, давайте создавать кооперативы. Дальше эту идею поддержал премьер Николай Рыжков.

Так и появились первые производственные кооперативы в строительстве и индустрии стройматериалов. Баталин считал, что производственные структуры должны нести и социальные функции, резко отличаясь этим от прозападных экономистов, для которых существовал только бизнес. Отсюда вытекала идея планов социального развития. Каждый завод или трудовой коллектив, считал Баталин, должен заботиться о своем члене от рождения и до гробовой доски. Ведь для русского завод, свой рабочий коллектив – это вторая семья. Это – основа здорового, трудового общества. Ячейка-бригада, ячейка покрупнее – цех, большая «семья» – завод. Вот они, ступени социума, спаянного ценностью труда и накопления, а не духом наживы и оголтелого потребительства, не психологией добывания трофеев.

Похоже на японскую систему «пожизненного найма»? Похоже. Но на наших, русских традициях. В отличие от теперешних «реформаторов», которые заставляют заводы «сбрасывать» свои детские сады, школы и больницы на шею городских властей, Баталин считал: город второй семьей стать не может. Он слаб, люди в нем разобщены. А тогда, в экономике СССР, делать так было можно.

Как великий синтезатор, Баталин подтянул к своей работе ученых из школы академика Глушкова, которые умели составлять постоянно корректируемые балансы. Так он пытался создать новые механизмы планирования в экономике страны. Он поддержал разработки «социалистов-технократов». Например, Спартака Никанорова по организационному проектированию и организационному оружию.

Никаноров со своими последователями разработал систему «Спутник-Скалар», которая изначально делалась для управления «экономикой» космического межпланетного корабля, но которая отлично подошла и для управления вполне земными предприятиями. «Спутник-Скалар» позволяет крупным коллективным структурам заниматься отменным самопланированием, отвечая на изменения в окружающей среде. Ну, в данном случае имеется в виду изменчивая среда конъюнктуры рынка, под которую система предлагала оптимальную перестройку производства и изменения номенклатуры продукции. Как только «Спутник-Скалар» сделал новую систему ориентации на конечный результат, дальше начинала работать система организационного проектирования – вплоть до конкретного рабочего места. Каждый работник знал, что ему надо делать.

Никаноров же делал системы, которые позволяли внедряться в чужую организационную среду и разрушать ее изнутри. То есть, он создавал оружие для возможной «Корпорации СССР», оружие для сокрушения западных конкурентов, для завоевания русскими концернами мировых рынков. (С.Никаноров жив и поныне, жива и его школа!)

…Баталина сгубил Ельцин. Когда последнего в октябре 1987 года выкинули с поста первого секретаря московского горкома партии за антигорбачевское выступление, Баталин взял опального Б.Н. к себе в Госстрой первым «замом». Взял потому, что знал Ельцина больше четверти века по совместной работе. Вот и пожалел – себе на голову…

Вскоре Горбачев ввел демократию (в стране с разрушаемой экономикой!), и первый этаж Госстроя превратился в предвыборный штаб Ельцина. И когда тот в 1989 году прошел в Верховный Совет СССР, горбачевское Политбюро собралось и сняло Баталина со всех постов, вывело его из состава Центрального комитета КПСС.

На этом закрылась последняя альтернатива горбачевскому фантому. Страна понеслась к своей гибели, словно повозка без упряжи, которую столкнули с горы. И неслась она, подпрыгивая и разваливаясь на ухабах и камнях. Экономика кончилась – пришла политика, разрушительная, словно ураган. В стране началось организованное сумасбродство. К власти рвались те, кто будет безжалостно грабить, взламывать и обчищать свою же страну.

 

Попытка доктора Бэя

 

Но нам ведь одновременно пытались подсказать альтернативу горбачевщине и с Запада. Да-да, именно так!

Есть два эпизода в нашей недавней истории, которые говорят: в самом конце 1980-х годов в Западной Европе и, по-видимому, в Арабском мире бродили идеи поддержать Советский Союз в противовес Соединенным Штатам.

В 1989 году по инициативе известного киноактера Ролана Быкова был создан Центр развития кино и телевидения для детей и юношества. Быкову помогли люди из наших спецслужб, помнившие великого артиста по фильму «Мертвый сезон». Они очень ценили попытки Быкова защитить детей от безжалостного мира взрослых. Сергей Кугушев имел к созданию этого центра прямое отношение и даже стал его генеральным директором.

И вышел тогда на этот центр один иностранный банкир. С очень необычным предложением. Мол, пришлю вам я человека сведущего и весьма вам полезного. Он знает, как Россия способна использовать финансовые механизмы Запада для своего процветания. Ибо момент больно удобный для сего настает. Но у него есть два условия: чтобы встречали его в аэропорту правительственные «ЗиЛы»-лимузины, такие же, как у советских вождей, да еще то, чтобы его в Кремль свозили. Наши сначала чуть у виска пальцем не повертели, но потом мнение свое очень изменили…

Экстравагантным иностранцем оказался гениальный финансист – доктор Бэй. Когда-то он был одним из весьма успешных руководителей крупной международной финансовой организации, профессионалом высшего уровня. Но его дочь и жена погибли в автокатастрофе, в живых остался только маленький сын и жизнь финансиста пошла наперекосяк. Работать он уже не смог, и американцы выставили его из уважаемого финансового института.

Бэй надолго пропал из высшего общества. Пока один из его знакомых не обнаружил финансового гения на пляже в Калифорнии, где тот пустые бутылки собирал. Знакомый – а им был один известный в канадском Ванкувере банкир – Бэя подобрал. Спасенный финансист снова пошел ввысь. Этот человек последовательно был экономическим советником военного правительства Бразилии, Саудовской Аравии и Индонезии. Причем в те времена, когда эти страны переживали экономический рост. Вырос его младший сын, став гордостью отца.

Приехав в Россию, Бэй горел желанием отомстить отвергнувшей его Америке. Он привез в Москву письма от пятнадцати крупнейших мировых банков, европейских и азиатских. Каждый из этих банков соглашался вложить по сто миллионов долларов в совместный с правительством СССР Банк экономического развития – «БЭР». Мы должны были вложить в «БЭР» свои полтора миллиарда долларов, и он сразу же становился одним из крупнейших в мире. Иностранные банки-соучредители обещали разместить в БЭР свои депозиты.

При этом от России деньги не требовались. Пресловутые полтора миллиарда с нашей стороны формировались за счет золотого запаса СССР. И золото наше при этом у нас же и оставалось. В наших же хранилищах. Оно просто начинало работать!

«БЭР» половину своих денег должен был пускать на мировые финансовые операции, половину – на проекты в нашей стране. При этом каждый проект должен был получать одобрение как у крупнейшей на тот момент консультационной фирмы мира, «Куперс энд Лайбранд», так и у советского правительства. Кстати, сама «Куперс и Лайбранд» оказалась вовлеченной в проект на уровне своих старших партнеров. Иностранные банкиры подсчитали, что только за первый год работы БЭР должен был привлечь в Россию-СССР почти 25 миллиардов долларов инвестиций. То есть, почти столько же, сколько удалось привлечь за все время ельцинских «реформ» за все 1990-е годы.

Почему азиатские и европейские банкиры на это шли? Тогда ими двигало желание не допустить монополии Соединенных Штатов в мире, создать противовес американцам. Советский Союз с его огромным запасом ресурсов, передовых технологий и с огромной армией квалифицированных рабочих, которые еще не успели спиться и потерять навыки, как это случилось в 1990-е годы, представлял из себя заманчивое поле приложения финансов. Финансисты пытались сплотить экономические силы Европы против Америки.

В 1990-м Ролану Быкову удалось встретиться и переговорить о плане учреждения «БЭР» с высокими иерархами горбачевского режима – с «серым кардиналом» и главным идеологом «перестройки» Александром Яковлевым, с премьером Николаем Рыжковым и председателем КГБ СССР Крючковым. Все сановники обещали полную поддержку. Более того, «Куперс и Лайбранд» составила список крупнейших инвестиционных проектов на нашей территории. Но этом дело и застыло. Все говорили «да», но ничего не делали.

Тогда мы вместе с Быковым ринулись к новым, демократическим вождям Российской Федерации, к Ельцину с Хасбулатовым. Те вроде бы тоже инициативу поддержали. И опять ничего не происходило. Справедливости ради надо отметить, что у российского правительства в тот момент просто не было ресурсов.

А потом С.Кугушеву позвонили хорошие знакомые, старшие партнеры из «Куперс энд Лайбранд», и пригласили в Швейцарию. Мол, приедешь – сам увидишь, почему «БЭР» буксует. Пришлось лететь. Друзья провели гостя из СССР в таможенную зону Цюрихского аэропорта. И я лично видел, как садились в Швейцарии грузовые самолеты из России, и как из них выгружали золото из золотого запаса нашей страны. По приказу Горбачева золотой запас страны вывозили. Сразу стало до боли ясно: никто в Кремле спасать страну не хочет. Страну распродают оптом, и на ее спасение, на какой-то там БЭР верхам наплевать. Именно поэтому из имевшихся к началу перестройки 2,2 тысяч тонн золотого запаса страны к августу 1991-го остались жалкие двести тонн…

Две тысячи тонн исчезли из страны. И, как бы мы не относились к Ельцину, он действительно пришел на пепелище – страну основательно обчистили уже горбачевцы. Потом стало известно: и сменивший Рыжкова на посту премьер-министра СССР Павлов, и шеф всесильного КГБ Крючков, на словах всецело поддерживая идею «БЭР», тут же подписывали бумаги о вывозе золота из страны. А чтобы мир не догадался о грандиозной распродаже сокровищ СССР, Кремль якобы размещал золото как залог под краткосрочные кредиты. Кредиты мы, конечно, не отдавали, и золото попадало в руки западных финансистов, минуя собственно золотые рынки…

Мы все плачем по поводу царского золота, но почему-то забываем о двух тысячах тонн этого металла из сокровищниц СССР. То была гениальная операция финансовой войны против русских: Кремль отдавал реальное золото в обмен на залежалую тушенку, мерзкие, напичканные гормонами «ножки Буша» и прочие не находящие сбыта на мировом рынке вещи, которые продавались у нас по завышенным ценам.

Кроме того, в бюджет страны выручка от такой продажи золота не приходила. Кредиты тут же спускались. Большей частью на – на закупки ерундового ширпотреба. Поди, за взятки. А другая часть… Видимо, о тайне ее исчезновения надо крепко допросить тех, кто занимался сими операциями. Благо, они еще живы-здоровы. Ибо две тысячи тонн золота – не пустяк. Запад получил этот мощнейший экономический эликсир для своего развития. Россия снова, как и в 1918-1920-е годы стала донором Запада, оплатила его роскошную жизнь.

 

– Правда, Кремль пытался жульничать и «кинуть» Запад. В той же Швейцарии мне в ноябре 1990 года показывали банковские хранилища, до потолка забитые нераспакованными (прямо с «Гознака»!) пачками пятидесяти – и сторублевых купюр, – вспоминает Сергей Кугушев. – Советское правительство прямиком продавало рублевую наличность западным банкирам за доллары, объясняя: вот у нас наступает рынок, все будет продаваться и покупаться. Вы тогда ввезете эти рубли в страну и приобретете все, что пожелаете. И когда на Западе скопились целые горы советских рублей, премьер Павлов в январе 1991 года устроил обмен 50– и 100-рублевых купюр, разом сделав запасы рублей на Западе пустыми бумажками. Наверное, в отместку за такую попытку мошенничества Запад и устроил у нас в России спектакль с «августовским путчем» и ГКЧП, что окончательно погубило наш страну.

 

 

Открытие фон Витте

 

А вот – другой сюжет. В 1988 году одна из самых близких сподвижниц Глеба Павловского (тогда «серый кардинал» Путина работал в агентстве «Постфактум») предложила Сергею Кугушеву встретиться с довольно необычным человеком, американским гражданином.

Звали его Дмитрием фон Витте. Да, то был внучатый племянник знаменитого графа. Приехал он в Москву по главе весьма и весьма представительной делегации арабских бизнесменов. Они жаждали создать Арабо-Советскую торговую палату. Прошли очень серьезные встречи. Полгода спустя фон Витте приехал вновь, и сотрудница Павловского подготовила интервью с ним для демократического журнала «Век ХХ-й и мир», который наши патриотические круги никогда не читали и ругали его последними словами. (Издавал его все тот же Г.Павловский.) Но именно там потомок знаменитого графа впервые высказал самую что ни на есть патриотическую, великодержавную донельзя мысль – о создании «СССР-Инкорпорейтед», Империи-Сверхкорпорации. Или корпорации «Красная звезда», если так угодно.

То, что говорил загадочный гость, здорово совпадало с баталинскими мыслями! Витте считал, что русская Сверхкорпорация должна состоять из трех слагаемых. Первое – это американская корпоративная система, доведенная до логического завершения. Создайте огромные корпорации – и ваш Минавиапром станет больше «Боинга». У вас появится планово-согласительная экономика, которая в 1989 году еще не успела полностью сложиться в самих США. Эти корпорации на западных рынках должны действовать как единый кулак. Пусть внутри вашей страны будет свободный рынок и развивается конкуренция. Но пускай корпорации сообща вырабатывают планы и распределяют между собой главные ресурсы.

Второй момент – это введение в СССР финансовой системы Людвига Эрхарда. Но не той, которую он разработал в 1947 году для побежденной Германии, а ту, которую он создавал для гитлеровского министра экономики Яльмара Шахта. Напомним, что суть гитлеровской финансовой системы заключалась в том, что внутри Германии она была вполне рыночной и обеспечивала свободный переток ресурсов из одной отрасли в другую. Но при этом она, словно скорлупой, изолировалась от остального мира, от доллара и фунта стерлингов. Торговля же с остальным миром шла по клиринговой схеме. То есть, нет конвертируемости немецкой марки в доллар и наоборот, нет никаких спекуляций с валютами на биржах, нет торговцев иноземными деньгами. Если кто-то хочет купить что-то в Германии, он должен ей что-то продать, заработать рейхсмарки – и на них приобрести желаемое.

Фон Витте пытался предупредить наших «реформаторов»: ни в коем случае не делайте рубль конвертируемым! Ибо как только это случится, из России, словно пылесосом, вытянет самые ценные ресурсы, а богатства побегут из страны, словно табун обезумевших лошадей.

В-третьих, фон Витте предложил нам сейчас довести до конца дело Столыпина. Столыпинскую реформу, то бишь.

Фон Витте ходил с этими предложениями даже к Ельцину. Но, пожалуй, прельстить этим планом правителей захваченной «трофейщиками» страны было так же трудно, как и торговать свининой в Тель-Авиве. Но если бы русские сделали так, то на месте нынешней жалкой Россиянии поднялась бы «Империя Инкорпорейтед»…

 

«Русская весна» Нормана Спинрада

 

Что это такое? Еще в 1991-м, накануне гибели нашей Империи, увидела свет фантастическая книжка Нормана Спинрада «Русская весна». Кстати, издали ее кооператоры, которые сотрудничали с Центром Ролана Быкова. Не удержимся, процитируем немного. Больно уж за душу берет.

 

«…Новости бизнеса: сегодня в Мюнхене «Красная Звезда» сообщила о закупке 36 процентов продукции пивоваренной империи «Левенбрау».

– Это откроет советскому потребителю доступ к хорошему немецкому пиву и ослабит наше дикарское пристрастие к водке, вызывающей болезни печени. Сверх того мы получим рынок для излишков зерна и средства для создания солидного производства хмеля на Украине, – заявил Валерий Жорес, председатель «Красной Звезды». – Нам даже не придется платить валютой, – добавил он. – »Левенбрау» поставляет нам оборудование в обмен на поставку зерна со скидкой пятьдесят процентов от уровня мировых цен в течение десяти лет.

В Великой Красной Машине – новый кавалер ордена социалистической предприимчивости!»

«…В советской экономике не было более агрессивного предприятия, и европейцы с некоторым беспокойством окрестили его «Большой Красной Машиной». Эта фирма была детищем Русской Весны – «нового мышления» и идеи «Единой Европы от Атлантики до Урала»… Эта фирма (полное название: «Красная Звезда, акционерное общество с ограниченной ответственностью») ловко вписалась в Объединенную Европу, хотя 60 процентов акций принадлежали Советскому правительству. Остальные свободно обращались на Большой бирже: это было затеяно для того, чтобы фирма считалась транснациональной европейской компанией. «Красная Звезда» так и работала. Она продавало русское зерно, масло, минералы, меха, мебель, станки, икру, медицинское оборудование, услуги по запуску спутников, рассекреченную аэрокосмическую технологию и, как утверждали некоторые, даже гашиш из Средней Азии. Половина доходов в виде товаров народного потребления переводилась в Союз, половина реинвестировалась в Европе, заглатывая акции европейских корпораций так же эффективно, как японцы – американскую недвижимость.…

На Западе его знали как «большую Красную машину», а здесь, в Москве – как «СССР, Инкорпорейтед». Капиталистическая транснациональная корпорация, имевшая за спиной капитал всей нации, – дьявольски успешный пример социалистического предпринимательства, спасшего, как говорили, саму перестройку, начав заполнять магазинные полки и сделав возможной частичную конвертируемость рубля…»

Под стать мощи корпорации – и ее здание на Охотном ряду. Храмина о тридцати этажах – со стенами из розового стекла, цоколем черного мрамора и полосато красно-золотой, как у церкви, «луковицей» купола, увенчанной огромной красной звездой.

«…Когда «Красная Звезда» решила найти в Париже подходящее место, чтобы продемонстрировать советский шик, она учредила предприятие, в котором ей принадлежало сорок процентов акций, остальные шестьдесят отошли к французским фирмам. И был построен банкетный зал, в котором верхушка корпорации с удовольствием устраивала большие приемы, поднимая тем самым престиж «Красной Звезды». Зал, разумеется, был оформлен в русском стиле, что тоже было в моде и тоже приносило немалую выгоду. Так появился «Ля Декорюс», законодатель мод для всей Европы, а фирмы, подконтрольные «Красной Звезде», принялись беспардонно эксплуатировать популярный стиль во всем – начиная с мебели и одежды и кончая столиками в закусочных и пакетами для завтраков. Была даже построена станция метро под названием «Плас Рюс», в ту пору все кругом было в русском стиле…

…Этот образчик русского стиля был построен с оглядкой на традиционную церковную архитектуру и научную фантастику былых времен. Здание увенчивал купол-луковица, скрытые лазерные светильники расцвечивали купол разноцветными, рвущимися вверх спиралями. Дом походил и на старинный собор, и на летающую тарелку в мусульманском стиле, и на космический корабль, гротескный славянский фаллос, готовый вот-вот вырваться из пут земного притяжения.

Изысканности в нем не было, да она и не числилась среди эстетических основ «русского стиля», который был призван демонстрировать лишь техноромантический блеск. Интерьеры здания соответствовали его внешнему виду, только были еще лучше приспособлены для современных увеселений. Эстрадную площадку поместили в прозрачном пластиковом пузыре, описывающем под потоком круги и снабженном, как спутник на карикатуре, парой хромированных орлиных крыльев. Внутри пузыря квартет музыкантов в щегольских асимметричных смокингах негромко наигрывал на синтезаторах и электробалалайках причудливые вариации на темы русских народных песен.

…Стены у зала как бы отсутствовали. Его окружали голографические панорамы – рекламные виды Советского Союза: кишащая людьми заснеженная улица Горького переходила в жаркое черноморское побережье, за ним был весенний закат над тундрой, потом рассвет в Ташкенте и еще – вечерний Невский проспект. Высоко наверху, там, где описывала круги эстрадная площадка, громоздились мостики и переходы, вынесенные на кронштейнах с кольцевого балкона: прозрачный пластик, сияющий хром, матовая сталь. Решетки, укосины, имитирующие космические фермы, смотрелись как повисший над головой космоград…»

 

Да, свежо предание – а верится с трудом. А ведь Спинрад, когда писал все это в 1991 году, был не так уж и фантазировал. Был ведь у нас еще в 1988-м зародыш «Красной Звезды» – государственно-кооперативный концерн «АНТ».

Жаль. Чертовски жаль. А ведь что могло бы получиться? Дадим-ка слово старине Спинраду…

 

«…Сейчас старинный «Боинг-747» компании «Пан Уорлд» выруливал к главному терминалу аэропорта «Шарль де Голль», и на гудронированной рулежке… Джерри увидел еще двух «Антоновых»…

…«Антонов-300», самолет, давший русским долгожданный выход на мировой рынок, когда-то возил на себе космические челноки. (Спинрад неточно описывает шестимоторный Ан-225 «Мрия», самый большой лайнер мира, который мог перевозить на себе воздушно-космический корабль-челнок «Буран». Первый полет – 1989 г. – прим. авт.) И вот на этого монстра… дополнительно установили два двигателя. Самый большой в мире самолет стал крупным авиалайнером. С полным запасом горючего в гигантских баках он мог перевезти тысячу пассажиров с багажом на расстояние в десять тысяч километров, при скорости восемьсот километров в час – с сомнительным, правда, комфортом. Но плюс к тому – сто человек в просторном и роскошном первом классе на верхней палубе, на месте опор для челнока. Все это делало самолет самым рентабельным в мире…

Понятно, что столь тяжелая машина нуждалась в длинной взлетно-посадочной полосе – таких не было в большинстве коммерческих аэропортов. Русские решили проблему в своей примитивной и неумной силовой манере: они установили выносную консоль за основным шасси и водрузили на ней батарею твердотопливных ускорителей – очевидно, двигатели от старых ракет средней дальности…

В «Рокуэлле», где создавали гиперзвуковые бомбардировщики, исполняющие «Полет валькирий» под многоголосый аккомпанемент кассетных бомб, над «Антоновым» потешались.

Но оказалось, что этот реликт эпохи технологического средневековья вблизи чем-то привлекателен. Было в нем нечто такое, чем непременно восхитились бы Жюль Верн и Раби Голдберг. Старенький «Боинг-747», сам когда-то считавшийся крупнейшим авиалайнером, теперь бочком пробирался к терминалу мимо «Антонова» и казался рядом с ним маленьким – как самолеты внутренних линий рядом с «боингами» на лос-анжелесской земле всего четырнадцать часов и полмира назад.

Напоминает какую-то карикатуру на русскую технологию, подумал Джерри, когда «Антонов» оказался вблизи. Огромный, мощный и грубый, будто собранный из деталей, найденных на помойке, – склеенных жевательной резинкой и прикрученных проволокой. Но зато он дешев и работает, напомнил себе Джерри. Ты, конечно, можешь смеяться над тем, как русские его делают, но они-то смеются всю дорогу к банку!»

 

 

Снова Китеж

 

Да, выбор у нас в конце 1980-х годов был. Но верхи его бездарно упустили. Важно другое. Книга Спинрада появляется в США в 1989-м, в то самое время, когда идею «Корпорации СССР» вбрасывает в умы русских фон Витте, когда Бэй выдвигает проект «БЭР».

То, что описывает Спинрад, до боли, до безобразия совпадает с идеями Витте и с планами Бэя. Ни Витте, ни Бэй, ни Спинрад никак не связаны друг с другом. Но кажется, будто они все действуют по мановению некоего неведомого центра, нерусского, но не питающего никакого желания мириться с превращением США в единственную сверхдержаву мира. И средства, о вложении которых в «СССР Инк» говорят и Витте, и Бэй – это не американские, а европейские и арабские капиталы. И арабы к нам не зря приезжали.

Мы не верим в такие совпадения. Может быть, в самой Америке тогда были большие люди, которые противились торжеству глобального «трофеизма» в своей стране, не хотели власти финансовых спекулянтов. Кто знает, может они уповали на то, что Сверхкорпорация Россия выкажет такой научно-технический прогресс, что заставит и Америку ставить не на одни компьютеры и денежные спекуляции. Может, они понимали, что Россия превращается в страну полностью победившего трофеизма и потому пытались остановить это страшное явление. Не шли ли те сигналы русским от еще сохранившихся в Америке созидателей, и поныне борющихся со своими трофейщиками?

А жаль. Чертовски жаль. Военно-промышленный проект прекрасно сочетался бы с теми проектами, которые предлагали нам в Западной Европе, с «БЭР» или корпорацией «Красная звезда». И Баталин ведь, к тому времени уже опрокинутый, думал делать то же самое.

Трагедия Баталина в том и состоит, что действовал он независимо от патриотов в Генштабе, КГБ и Оборонном отделе ЦК КПСС. Они-то собирали кулак из прорывных технологий, а Юрий Петрович не имел ни технологической составляющей, ни оформленной новой идеологии взамен загнившей коммунистической.

А к тому времени, как наши западные доброжелатели стали предлагать свои планы создания «СССР-инкорпорейтед», Баталина уже убрали из высших эшелонов. А ведь сойдись тогда все усилия – и русские избегали национальной катастрофы, сохраняли великую Империю и сегодня были бы по-прежнему сильным народом. СССР 2000-х годов мог идти своим курсом, как великолепный дредноут, мощно гудя турбинами.

Враг ломал наши планы по отдельности, как разрозненные прутья из древней притчи, бил нас поодиночке, как разобщенные княжьи дружины на Калке. Вот тут бы и сложить прутья в связку, в фашину! Не сложилось. Компартия СССР связующей роли сыграть уже не могла, а ничего подобного западному масонству, сионизму или Закрытой сети США, у русских просто не оказалось. Вот и рухнуло все, вот и наступила позорная, унизительная смута.

Пришедший на смену Горбачеву Ельцин все делал только наперекор всем тем проектам, о которых мы здесь поведали. Он не соединял, а дробил, не копил, а пропивал, не усиливал, а лишь ослаблял.

Но тогда, читатель, после долгого пребывания в пучине, снова начал всплывать русский Китеж, этот наследник Святой Руси. Увы, ему так и не довелось подняться из темных вод. Лишь показались на какой-то исторический миг золоченые кресты и полумесяцы его храмов – и град чудесный опять канул…

Жаль…

 

 

ГЛАВА 8. ХРОНИКИ ОБЪЯВЛЕННОЙ СМЕРТИ

 

Крах СССР как частный случай теории жесткой турбулентности

 

…Громадный Советский Союз оказался колоссом на глиняных ногах. При всех своих необъятных размерах, кажущейся мощи его власти и армии, несмотря на хваленые бастионы промышленности, он рухнул от слабых толчков. Он рассыпался от передач зарубежных «радиоголосов», газетных кампаний, выступлений юмористов, телевизионных передач и уличных митингов. Позор ему! По-настоящему прочные страны не разваливаются от таких пустяков. И поделом этому СССР – если он не выдержал таких смехотворно малых воздействий. То, что нежизнеспособно, должно умереть, падающего же – толкни…

Признайтесь, читатель: подобные рассуждения вы слышите едва ли не каждый день. Таким презрением к собственной стране сочатся даже высоколобые интеллектуалы. Такие обвинения еще гремят в спорах уцелевших индустриалов где-нибудь в дешевых пивных. Таким мусором забивают головы молодым.

Но это – либо дремучая глупость, либо циничная ложь, которой мерзавцы скрывают свое предательство. Умным людям давным-давно известно: слабые воздействия способы разрушить самые прочные конструкции. Надо только знать, как их применять. Мы говорим: в нынешнем мире таким же образом можно развалить любую страну. Даже такую мощную и богатую, как Соединенные Штаты.

То, что поразило Россию, мы называем геномом объявленной смерти. Давайте вкратце обрисуем алгоритм уничтожения Красной Империи.

Один из важнейших выводов синергетики – науки об управлении хаосом – гласит: любую систему в нужный момент можно столкнуть на ту или иную траекторию даже слабым толчком. Одним из самых последних достижений синергетики стала теория самоподдерживающейся критичности и ее применение к моделированию процессов жесткой турбулентности. Так называются режимы, когда встречаются внешний и внутренний процессы, вступают друг с другом в резонанс, и система разрушается. Сначала разрушаются пропорции. Потом – рвутся связи. Напоследок рассыпаются элементы системы, и наступает хаос.

Отличная иллюстрация этого принципа – известная еще по школьному курсу физики история с мостом и ротой солдат. Всякий, даже самый массивный мост, едва заметно колеблется. В старину был случай: рота солдат решила пройти строевым шагом через каменный мост. Мерные удары слабых человеческих ног вошли в резонанс с едва заметными колебаниями массивного пролета, раскачивая конструкцию с каждым шагом – и мост рухнул, будто его взорвали приличным зарядом пороха. Два фактора, внешний и внутренний, наложились друг на друга. И вот уже двести лет армейские части через мосты ходят не в ногу.

Время с 1987 года – это период в экономической истории нашей страны, который можно описать, используя образы и генома самоубийства, и алгоритма самоподдерживающихся разрушений. Попробуем внятно, простым русским языком изложить то, как из-за резонансных воздействий рухнула наша великая страна. Ведь если отбросить весь «белый шум» тысяч путаных газетных статей и тонны лжи, то процесс, в общем-то, элементарен.

 

Три акта русской трагедии

 

Итак, год 1986-й. Позднесоветская «элита» не готова к новому прорыву и не хочет его. В свою очередь, некогда великий советский народ, превратившийся незаметно из нации победителей в стадо обывателей, принял нормы потребительского общества, причем в намного более грубой, неприкрытой и бесстыдной форме, нежели на Западе. Эта гибельная комбинация устремлений «верхов» и вожделений «низов» породила внутреннюю волну опасных колебаний. В ее основе лежала банальная, скользкая и малодушная страсть приобретательства. «Элита» искала самый легкий способ перевода народного в личное, и быстро его нашла. А народ стремился к «халяве» и росту уровня жизни без трудовых усилий, причем к росту быстрому и немедленному.

Для этого сгодились кооперативы, массой возникавшие в стране. Как вы помните, вместо производительных кооперативов, суливших экономический подъем и формирование массовой армии настоящих предпринимателей, стали плодиться хищные торгово-закупочные структуры, которые перекачивали ресурсы из реального сектора в сферу безудержного потребления, «воровского рынка». Вся деятельность таких «кооператоров» сводилась к тому, что ресурсы с госпредприятий брались по низким государственным ценам, за копейки, и продавались на свободном рынке уже за рубли или гнались на экспорт за доллары. Но если есть присвоенный ресурс, нужен был механизм его перераспределения. И потому тут же появились биржи. По мысли их создателей, они должны были дополнить плановую экономику. На самом же деле они служили лишь для того, чтобы мелкие ручейки «хапизма» и воровства слить в полноводную реку. То, что удалось урвать от государства, концентрировалось на биржах. Настала эпоха трескучей, но недолговечной славы Борового, Московской товарной биржи и «Алисы» Германа Стерлигова. Биржи вскакивали на теле страны быстро и часто, как тифозная сыпь.

Тут же возникла новая проблема. В стране тогда было мало денег. А те, у кого деньги были, отнюдь не собирались покупать ресурсы по биржевым ценам. Они вообще ничего не хотели создавать или производить. Не хотели ничего покупать на биржах и заводы. Ну зачем им, скажем, биржевая нефть, если они получают ее очень дешево от государства? Выход у зарождающегося класса мародеров-«трофейщиков» был только один: продать присвоенное за рубеж, где денег много. Но мешала монополия государства на внешнюю торговлю. Позднесоветская «элита», войдя во вкус «Большого хапка», эту монополию сломала, и кооперативы принялись торговать с Западом.

Разрушение монополии государства произошло не в итоге какого-то заговора или операции Центрального разведуправления США – оно стало логическим завершением естественного процесса, который был запущен «Большой сделкой», алчностью и «трофеизмом» коммунистической верхушки СССР. Предательством «элиты», если называть вещи своими именами. Уже в 1990-м году процесс шел на всех парах.

Три элемента «Горбачев-капитализьма» (кооперативы-«трофейщики», биржевая лихорадка и слом внешнеторговой монополии государства) нарушили внешние пропорции нашей экономики. Почему?

Потому что она стала напоминать человека, в пищевод которого вставили трубку для отвода питательной массы куда-то в сторону. Пусть и не слишком хорошо и точно, но поздний Советский Союз базировал свою экономику на межотраслевых балансах и пропорциях. В Госплане СССР считали, какая доля должна быть у тяжелой индустрии, у легкой и пищевой, сколько надо добыть сырья, чтобы обеспечить отрасли, сколько закупить за рубежом. Но когда ресурсы стали тратиться вне пропорций, уходя куда-то вовне, начался хаос. Баланс стал невозможен, образовалась дыра, сквозь которую улетали и сырье, и товары, и деньги, за них полученные.

То есть, сама правящая верхушка стала опасно раскачивать страну изнутри. Умным американцам, которые вели целенаправленную борьбу с русскими, оставалось лишь наложить на эту мощную внутреннюю волну слабые волны внешних воздействий. Они радостно потерли руки и сказали: «Вот и пришел наш час!». Теперь мы, в обмен на ценнейшие русские ресурсы, сбагрим вам, дуракам, те западные товары, которые в СССР считаются великим дефицитом. Это и будет нашей внешней волной, которая в итоге сформирует крайне искаженный курс доллара по отношению к рублю. За каждый доллар вы отдадите пачку своих рублей.

И начался невероятно выгодный для американцев обмен по формуле «золото – на стеклянные бусы». Из России задешево плыл поистине бесценный ресурс, который оглупевшие русские отдавали за то, что за границей стоило совсем недорого. За эту дребедень, за устаревшие компьютеры, бросовый ширпотреб и некачественные пищевые продукты из страны вывозили целые составы титана, древесины, редкоземельных и цветных металлов, продукции химической промышленности и, само собой, нефти.

Все это вызвало рост цен в нашей стране и развал финансовой системы. Рубли печатались безудержно, магазины опустели. Две волны наложились друг на друга: внутренняя (разгул «трофеизма», разворовывания страны) и внешняя (неимоверный перекос в сторону доллара). Прошла первая стадия режима самоподдерживающейся критичности, когда летят к черту пропорции. Начался катастрофический дисбаланс – ведь нарушилась пропорция сравнительной доходности торговли и производства. Торговать стало неизмеримо выгоднее, чем что-то производить. Уход ресурсов за границу вызывал рост цен в стране и увеличивал издержки производства. С другой стороны, для доморощенных бизнесменов бартерная торговля стала сверхприбыльным занятием. Ведь можно было отправлять «за бугор» сырье, которое дома обходилось буквально в копейки, из-за кордона – завозить и очень дорого сбывать в России дефицитные товары, делая сотни и тысячи процентов «навара». А если производить стало невыгодно, то экономика ушла из реального сектора в «добывание трофеев».

Стало неинтересно производить что-либо для нищих соотечественников. В первую очередь при Горбачеве стали сворачивать выпуск дешевых товаров и товаров повседневного спроса. В стране начался товарный голод, магазинные прилавки опустели – возросла социальная напряженность, начались массовые акции протеста и вспышки ненависти к собственной стране. Распространились национализм и сепаратистские тенденции.

Пытаясь сохранить уровень жизни, люди были вынуждены тратить все больше денег на потребление. Накопление прекратилось. Доля потребления в падающем национальном доходе уродливо разрослась. В этот момент запускается центральное звено генома саморазрушения. Из-за общего развала системы необходимость поддерживать текущее функционирование стала пожирать ресурсы для развития. Самый сильный удар пришелся как раз на те отрасли, которые представляют конкурентную угрозу Западу: на авиапром, космос, ядерную индустрию, на оборонно-высокотехнологичный комплекс. Русские продолжают в ускоренном темпе проедать Россию. Получаемые деньги лихорадочно пускали на «ножки Буша» и финскую колбасу, вместо того, чтобы тратить средства на новые технологии и предприятия. Но даже это уже не могло компенсировать падения эффективности экономики, а вослед за этим – и жизненного уровня.

Как результат наступает глубочайшая деморализация общества, начинается его распад, разгул безмозглой митинговщины и почти родо-племенного, антимперского национализма. Быть русским становится позорным, слово «русский» звучит как синоним грязного, кровавого и нелепого, связывается в умах с чередой катастроф и провалов. Власти Росфедерации во главе с Ельциным разваливают союзный бюджет, ведут переговоры с грузинскими и прибалтийскими сепаратистами. Класс «трофейщиков», почуяв новые веяния, перебегает от слабеющего Горби к Ельцину. В конце концов грянуло 19 августа 1991 года, Ельцин влез на танк, и…

В декабре 1991 года Советский Союз погибает. Заканчивается первый этап действия алгоритма русского самоубийства. Кузбасские шахтеры шлют восторженные телеграммы антикоммунисту Дудаеву, захватившему власть в Чечне…

Начинается второй акт. Но еще до расчленения СССР в высших кругах вызревает новое мнение. Старосоветская система выжить не может. Значит, спасти страну от социального взрыва можно, лишь включив ее в западную экономику. А для того, чтобы включить, нужно внутри страны сделать то же самое, что и на Западе. Отсюда появляются Гайдар, Чубайс и вся плеяда «пламенных и бескорыстных» «молодых реформаторов», комиссаров новой революционной бури.

К моменту их прихода в декабре 1991-го пропорции нашей экономики уже были нарушены. Теперь настал черед связей. С одной стороны, Гайдар, считая принятие западных условий для страны единственным спасением, собрался по-большевистски, в одночасье построить рынок. А, с другой стороны, вся воспроизводственная структура оставалась советской, монопольной. Рынок же в условиях монополии ведет к разгулу цен, к дикому росту затрат на производство (инфляции издержек). Это и произошло. Запад вбросил в Россию товарную массу, рубль продолжил стремительное обесценивание, а жизненный уровень русских стремительно падал – на фоне ломящихся от товаров магазинов. При этом накопление в нашей экономике свелось почти к полному нулю. На смену развитию пришла деградация.

Отнюдь не обнищание народа становится главной бедой России. Как стремительно ни падал жизненный уровень населения, он в первые годы гайдаровских «реформ» снижался все же медленнее, чем эффективность производства. Проще говоря, народ «при демократах» жил хотя и плохо, но при таком развале производства – все-таки не до такой степени плохо, как полагалось. Производство сокращалось гораздо быстрее, чем потребление. За счет чего? В силу опять-таки внутреннего и внешнего факторов. Внутренним фактором стало прожирание всего, что было сэкономлено на сокращении военных расходов, на прекращении помощи Африке, Афганистану, Вьетнаму, Кубе – да половине мира. По подсчетам известного А.Шохина, с 1991 по 1996 год это дало минимум 150 миллиардов долларов. И все это оказалось бездарно спущенным на «сникерсы», импортную колбасу, баночное пиво и прочую ерунду.

Фактором внешним стало дальнейшее падение доли накопления в нашей экономике, резкое сокращение в нашем бюджете затрат на науку, культуру, на образование и просвещение и, главное, капитальных вложений – при сохранении относительной доли затрат на выплату пенсий, зарплат и прочих текущих выплат. Это стало возможным еще и потому, что с Запада под «демократию» и «реформы» нам кидали кредиты, которые шли отнюдь не в новые технологии или передовые производства. Мы опять сжирали собственное будущее. Мы бездумно проедали и разворовывали иностранные кредиты, залезая в неоплатные долги.

Именно зарубежные кредиты от МВФ стали внешней волной, которая накладывалась на разрушительные внутренние колебания. МВФ с самого начала давал займы только под потребление – и не вздумайте пускать их на инвестиции! А потом кредиты стали давать на то, чтобы погасить проценты по ранее взятым займам.

Здесь мы имеем дело с распадением уже связей. Гайдар ради борьбы с инфляцией пытался сдержать массу денег в обращении, просто их не печатать. Одновременно с этим Чубайс запустил «ваучерную раздачу» собственности. Платить предприятиям друг другу нечем, они оказались в руках разных хозяев, многих из которых и на пушечный выстрел к заводам подпускать не следовало бы. И вот уже разрываются кооперационные связи. В этом и заключается второй этап действия «генома смерти», который заканчивается к 1995 году.

С конца 1995-го начинается этап третий и последний. Если первый этап прошел под знаменами кооперативов, бирж и свободы внешней торговли, если второй осенили флагами рынка, свободных цен и массированного кредитования с Запада, то третья стадия ознаменовалась глубоко взаимосвязанной триадой. Вот она: приватизация через «залоговые аукционы», перевод денег бюджета в коммерческие банки и включение спекулятивного механизма ГКО.

Когда баланс сломан, а связи разрушены, неизбежно гибнут уже элементы системы. Наступает время мародеров. С 1995 года Россией полностью овладевают самые наглые и беспардонные паразиты, трофейщики среди трофейщиков. У них еще денег маловато, а нужно много. Где их взять? Только в одном месте – украсть у государства.

И вот в созданной усилиями гайдаровцев криминальной «экономике доступа», в 1995-м, добыватели трофеев находят гениальное решение. Деньги из государственных банков переводятся в банки олигархические. При этом мародеры-олигархи берут эти деньги не как вклады-депозиты, по которым надо платить государству значительные проценты, а как «свободные остатки». Они вообще ничего не платят за эти громадные ресурсы!

В результате государство искусственно остается без средств (в чем помогает совершенно бессовестная Первая Чеченская война с ее неописуемым воровством), а у олигархов денег оказывается много. Теперь начинается грандиозная воровская махинация: олигархи дают государству кредиты из государственных же денег, и за это получают от государства государственные заводы. Естественно, по канонам криминальной экономики получили такую возможность только те, кто был близок к «корыту».

Но как только олигархи дали государству в долг его же миллиарды и взяли в залог казенные предприятия, они тотчас позаботились о том, чтобы страна не смогла вернуть взятое взаймы, чтобы залог остался в руках банкиров. Что для этого надобно? Надобно, чтобы государство, взяв у меня деньжат взаймы, мне же их и отдало. После этого я снова дам их государству взаймы, но уже под такой дикий, запредельный процент, что хоть всех святых выноси. И тут появляется идея ГКО, и славный Чубайс с бешеной энергией проталкивает запуск этого механизма. Государство снова брало взаймы свои же бабки, но только под 30–70 процентов годовых в валюте!

В мире такого еще не видел никто. Схема закольцевалась. Ее можно было считать шедевром, если б ценой не стало уничтожение страны. Как только приходил момент выплаты 70 процентов лихвы в валюте, то государству было уже ни до чего. Какие там наука, культура и просвещение? Какое здравоохранение? Именно в эти годы наступает окончательный конец армии. Плохо стало даже милиции и прочим силовым структурам, которые должны служить цепными псами режима. Здесь наши «реформаторы» переплюнули даже классические «бананово-латиноамериканские» режимы. Те, держа свои народы в нищете, все-таки хорошо кормили полицейских, политическую охранку и внутренние войска. А российские трофейщики рубили даже эти структуры. Мол, не подрубишь – и они могут потребовать своей доли. Чтобы не сдохнуть, милиционеры и спецслужбы вынужденно поползли к олигархам, к «семибанкирщине».

Запад был тут как тут, и в дополнение к этой внутренней волне разрушений снова пустил волну внешнюю, встречную. Запад сказал: «Поскольку Россия накрывается медным тазом, нам очень важно вытащить из нее деньги. Поэтому пустите-ка нас на свой внутренний рынок ГКО – чтобы и наши банкиры со спекулянтами могли получать по 70 процентов годовых в долларах». Тогдашний министр финансов и экономический вице-премьер Чубайс взял под козырек – и на рынок ГКО вторглись заморские финансисты.

За это время денежные правители Запада выжали из России столько, что вполне окупили свои затраты на развал Советского Союза и в общем вернули те кредиты, которые им пришлось выдать «молодой демократии» – на покупку российской «элиты». Правда, при этом кредиты Россия формально не возвращала, и они продолжают «висеть» на нашей стране, позволяя Западу вить из нас веревки и грабить уже по десятому кругу. Уже сейчас правительство говорит о том, что главная задача в его деятельности – возврат внешних долгов. Какие там, к черту, наука, высокие технологии, культура и образование?

На этапе грандиозных ГКО-спекуляций финансовая система России прекратила свое существование. Одновременно завершилась и приватизация, которая окончательно угробила оставшиеся от СССР вертикально интегрированные концерны-министерства, превратив их в кучи мелких, разрозненных предприятий. Она покончила с элементами советской хозяйственной системы, ее микроэкономической основой.

Можно ли было поступить иначе? Можно. Например, в России не стали дробить на части и приватизировать атомную вертикально интегрированную корпорацию – Минатом. В нем, в единой цепи, остались и заводы, и конструкторы, и ученые. В итоге отрасль по итогам 2000 года дала пример роста. Она единственной в России уже к 2000-му превзошла советские показатели по выработке энергии на АЭС, чего не сумели сделать все эти сверхприватизированные нефтяники, газовики или металлурги с их огромными зарплатами. В то же время, остались в полном упадке или на грани клинической смерти такие отрасли, как авиастроение, электроника или кораблестроение. Почему? Потому что и здесь были свои вертикально интегрированные корпорации, Минавиапром, Минсудпром, Минрадиопром, но их убили, рассыпали на мелкие кусочки. А если бы их сохранили?

Когда уничтожались единые высокотехнологичные корпорации страны, уничтожались кооперационные связи. И когда это случилось, на радость высокотехнологическим структурам США в элитной промышленности России наступила полная дезорганизация.

Вы знаете, чем кончился этот этап работы «генома смерти» – крушением финансов страны в августе 1998 года. Тогда окончательно умерла советская экономика.

 

Если РФ – страна капитализма, то мы – танцоры Большого театра

 

Ну, а что происходит ныне, после катастрофы 1998 года? Что происходит в правление нынешнего президента? И что будет после него?

Злой рок распорядился так, что 1990-е годы стали для России сущим кошмаром. Официально считается, что мы капитализм строили. Но что получилось в итоге – никто толком объяснить не может. Потому что строй реформенной Россиянии никаким капитализмом считаться не может!

Ну не может быть капитализма, при котором капиталисты разоряют и грабят собственные же предприятия! Ведь капитал-то – это вовсе не деньги. Деньги были тысячи лет в человеческой истории. Однако капитализм возник лишь пятьсот лет назад, когда богачи на свои золотые купили станки и машины, сырье и здания, наняли рабочих – и принялись вести прибыльное хозяйство. Капитал – это не деньги, а прежде всего наемный труд, основные фонды, все те же промышленные машины, которые регулярно приносят прибыль.

У нас-то по этому признаку никакого капитализма не было и нет! Ведь наши «капиталисты» капитал разрушали – ломали собственные заводы, доводили оборудование до ручки, меняли все это на банальные деньги, которые клали в личные карманы. Зачастую – за рубежом. Они превращали основные фонды в доллары, хотя все должно было твориться как раз наоборот. И какой, к бесу, может быть капитализм, при котором прибыльность производства – 15–20 процентов, а кредиты дают под двадцать пять-тридцать? Ведь кредит-то при капитализме идет на производительные нужды. И что же это за капитализм по-россиянски, при котором наши капиталисты вместо технологического совершенствования производства только и делали, что его огрубляли и примитизировали?

Чего же мы построили-то в 1990-х? Давайте попробуем эту загадку разгадать.

Капитализм – это накопление. Мы же с вами знаем, что в 1990-е годы наступил разгул самого дикого, самого разнузданного потребления. Потребляли мы матушку-Россию по полной программе. То есть, продолжалась в самых гомерических пределах все та же скотская «Большая сделка». Трудящиеся снова получили право на изобилие импортных товаров при остановившейся промышленности, получили возможность дальше превращаться в стадо свиней, с хрюканьем пожирающих будущеесобственных детей. В 1996 году массы людей голосовали вполне искренне за глубоко больного, одержимого странными маниями, спившегося деятеля, на самом деле голосуя за полные прилавки магазинов. Совершенно не думая при этом – а за счет чего они полны?

Взамен же «демократическая власть» обрела возможность дарить или отдавать за три копейки национальные богатства и колоссальные источники доходов казны в руки всяких там «олигархов». А те, получив как трофей сказочные сокровища, принялись их прожирать и гнать за кордон, питая западную экономику.

Но ведь переход к капитализму требует перехода от потребления к накоплению! А для того, чтобы накапливать, надо кого-то эксплуатировать и грабить. Кого? Трудящихся. Их надо было массами выгонять с заводов и фабрик, не платить им никаких пособий и пенсий, равнодушно взирая на голод и болезни, которые неминуемо должны были распространиться в среде «лишних» людей. Надо было покончить с советской халявой и резко повысить цены для граждан на газ, электричество и отопление жилищ. Нужно было использовать для вложений в производство западные кредиты. Нужно было, наконец, покончить с криминалом – ибо какой может быть капитализм в насквозь преступной стране?

Ничего этого в девяностые годы не случилось. Трудящихся, конечно, пограбили, но нахапанные деньги в капиталистическое дело не пустили. Газ, свет и тепло продолжили давать по низким ценам. И массами увольнять трудящихся в 1990-е тоже не стали – предпочитали держать рабсилу, хотя бы и неполную рабочую неделю, и за мизерные зарплаты. А еще Россия, не в пример пиночетовской Чили, продолжала тратить сумасшедшие деньги на выплату пенсий. Все удержали на определенной грани – чтобы стадо не взбунтовалось и даже радовалось изобилию в магазинах. Кредиты же при этом разворовали или проели, а криминал – расплодили до крайней степени.

И потому, когда Егор Тимурович Гайдар принимается твердить о том, будто он строил на Руси капитализм – мы только смеемся. Ничего ты, господин хороший, не строил. Гайдар просто начитался книжек и решил: коли у нас существует плановая экономика – то надо поставить на ней крест, и рынок тогда придет сам собой. Мышление таких людей крайне плоско и примитивно: если не план, значит – капитализм…

Гайдар не понял того, что получилась у него в чистом виде криминальная «экономика доступа». Что такое криминальная «экономика доступа»? Это такая система, в которой главное – не деньги, а то, насколько ты близок к главарям системы, насколько ты допущен к кормушке. В экономике доступа тот, кто не допущен к чиновничеству, вынужден покупать квартиру по тысяче долларов за квадратный метр, тогда как допущенный – по сто долларов. Причем – в одном и том же доме. В преступной «экономике доступа» проводятся аукционы по приватизации нефтекомпаний, сидящих на запасах нефти в шестьсот миллионов тонн каждая, но при этом на аукционе побеждает не тот, кто готов выложить больше всех денег, а тот, кто близок к семье президента «демократической страны» или к узкому кругу людей из северной столицы.

В капитализме нет «принципа доступа». Там побеждает тот, то платит больше. Гайдар же начал свои реформы в стране, где денег изначально ни у кого не было. Их надо было где-то украсть. А сделать сие могли лишь те, кто был приближен и допущен – сначала к государственной кассе, а потом – и к казенной собственности. Из социализма невозможно прыгнуть сразу в капитализм, минуя вот такую «систему доступа».

Кто в этом виноват в первую голову? Коммунистическая элита, олицетворенная Горбачевым. Гайдар и Чубайс выступили лишь как орудия истории. Никакого капитализма эти деятели построить не могли по определению. А если бы и попытались бы – то вызвали бы жуткий бунт и развал в России. Образно говоря, в 1990-е годы между ужасным концом и ужасом без конца мы выбрали второе.

Но и плата за это оказалась тяжкой. В стране начались деградация, развал и одичание. Мы не капитализм стали подтягивать к социализму, а сами опустились до варварства. Как бы мы не любили Ельцина, каким бы мерзавцем его не считали – надо быть все-таки справедливым. Положение Ельцина крайне отличалось от ситуации, в которой оказался Горбачев. Горби мог пойти либо в одну, либо в другую сторону. А у Ельцина такого выбора уже не имелось. Он стал почти слепым орудием истории. Те, кто объявляют Ельцина главным исчадием ада, заблуждаются. Он – не самый крупный бес, главным же выступает тот, кто столкнул нас на этот путь – Горбачев и его команда. Те, которые решили без труда «слиться с Западом». Ельцин пришел на трон тогда, когда запруду прорвало, и хлынул бурный поток.

Ельцина просто интересовала власть. Никаких принципов или идеологии у него никогда не имелось. В 1989–1990 годах он орудует чуть ли не под лозунгами восстановления «ленинских норм» жизни. Видит – не получается. Да и Запад нос воротит. И тогда Ельцин решил оседлать встречный поток – поток западников и «демократов». Но никакой идеи развития России у этого одержимого властью не имелось. Ельцин просто хотел опуститься до какого-нибудь уровня и там закрепиться. Окончательно доломав у страны-самолета двигатели, он превратил его в планер и хотел просто куда-нибудь тихо спланировать, отыскав мало-мальски удобную площадку для приземления.

Конечно, сначала Ельцин-«планерист» надеялся на то, что моторы можно починить и запустить. Для этого он и Гайдара пригнал. Но потом увидел: блин, да что-то сложно выходит. Давайте, на хрен, эти двигатели в полете окончательно разберем и с крыльев сбросим. Чтоб не мешали моему планеру лучше и плавнее лететь. Правда, все время теряя высоту – планер все-таки. То есть, Ельцин создал государство без двигателя – Росфедерацию. Страну, органически неспособную развиваться, с рождения обреченную на отсталость, деградацию и нищее прозябание. Он создал изначально «конченую» (если говорить нынешним языком «Большой семерки») страну, у которой нет будущего…

Только после Ельцина власть принялась судорожно сооружать нечто, похожее на капитализм. Взяла в ежовые рукавицы трудящиеся массы, выбросив на помойку остатки советских социальных льгот. Правда, делается это через пень-колоду, грубо и неэффективно. Никто не торопится вкладывать деньги в техническое перевооружение той же жилищно-коммунальной сферы. Но беда не в этом. «Капиталистические» усилия власти запоздали на целое десятилетие. Уже ничего не поправить. Бесполезно пить боржом, когда почки уже разрушены.

Вослед за распадом системы наступает физическая смерть.

 

Больная страна

 

На месте советской экономики появилось нечто совершенно новое, чему названия просто нет. Его трудно назвать «российской экономикой», поскольку связи разорваны. Единой «российской экономики» не существует в природе. Есть, например, экономика «Газпрома», есть экономика нефтяников и экономика остатков «архипелага ВПК», которые работают исключительно на экспорт и поставляют за рубеж изделия конца 1980-х годов. Есть экономика Центральной России и хозяйство Приморья – и так далее.

России в этом мире вообще нет. Россия экономически уже не существует. Где платятся налоги и куда переводится прибыль предприятий? По этому критерию России давно уже нет. Налогов никто толком не платит, а вся прибыль тут же «отсасывается» за кордон. О налогах вспоминают совсем всерьез, когда надо перераспределить собственность. Чужих наказывают. Своих – «оптимизируют». А вся прибыль куда-то исчезает.

Совершенно непонятно и место России в мировом разделении труда. Ну, нефть там, газ – а дальше-то что? А ничего. Почти пустота.

Наши правители сломали вертикальные советские корпорации, и теперь на мировом рынке нас пускают только в элементы международных производственных цепей. Русские! Вы самолеты делать не будете. Мы вам только планер закажем, да и то не весь, а только часть его. Или вообще одну тележку для шасси. У вас разгонный блок космических ракет хороший – вот его и делайте, а все остальное соорудим мы. То есть, готовыми ракетами и самолетами торгуют западники. Они и срывают всю прибыль, кидая нам жалкие крохи. Нас они будут допускать до процесса лишь в роли нищих субподрядчиков, батраков, да и то до тех пор, пока у нас не развалятся от старости даже те немногие предприятия советского ВПК, которые еще могут работать по найму. Нового у нас создавать никто не собирается.

При этом, встраивая немногие наши фирмы в свои цепочки, западники либо откачивают из России технологии, либо делают это ради взятия под свой контроль уже не товарных потоков, а ресурсов. Сегодня буржуй, входя в нашу нефтяную или газовую компанию, интересуется не наращиванием добычи, а властью над запасами в недрах. Он хочет их заморозить и сохранить. Они столбят за собой месторождения, делают элементарное обустройство, и, чтобы не придирались россиянские власти, бурят несколько скважин. Никакого встраивания в мировое разделение труда и здесь не происходит. Скорее, сие напоминает беседу охотника с медведем. Мол, медведушко, будем тебя интегрировать в мировой рынок. Мы сейчас тебя грохнем. А медведь – в полном восторге. «Блин! Во класс! Буду участвовать. Шкуру отдам…».

На рынок обычных товаров мы выйти не можем. Они у нас выходят дороже, чем у азиатов – из-за субарктического, зверского климата России (что блестяще доказывает Андрей Паршев в книге «Почему Россия не Америка?»), да и денег у нас для прорыва просто нет. Тут нам только и остается, что закрыть рынок от китайцев и перейти на средневековое натуральное, замкнутое, а потому неизбежно примитивное хозяйство.

Так что грустная картина получается. Нет России в международном разделении труда, и нет ее как экономически единой страны, как экономического субъекта. А все россказни наших провинциально-местечковых либералов по поводу вступления России во Всемирную торговую организацию, про интеграцию в мировой рынок и приход сюда косяков иностранных инвесторов – просто бред собачий.

Сегодня никому не понятно, что такое «российская экономика» еще по одному критерию. Ну, ежу ясно, что РФ никак не может производить меньше продукции, чем крохотная Бельгия. Между тем, официальная статистика именно это и утверждает. Она говорит о том, что бюджет России лишь немногим больше бюджета штата Джорджии. Лишь незначительно превосходит финский и норвежский бюджеты. Правда, население в РФ пока еще в двадцать пять раз больше, чем в Норвегии…

По нашему мнению, эта чудовищная нелепость свидетельствует лишь о том, что бюджет России не имеет никакого отношения к реальной жизни. Все официальные исчисления валового внутреннего продукта, который с умным видом производят в российском правительстве – это не более, чем юридическая химера, которая покрывает нечто, ни для кого не понятное. ВВП России не знает никто. Ходит в этом тумане нечто расплывчатое и неясное. Кучи дерьма оставляет под стать слону, хоть и не самому крупному. А вот по документам выходит, что это странное существо во мгле никак не больше кошки. Высоколобые правительственные чиновники силятся рассмотреть загадочное явление в телескоп, но тот превращается в калейдоскоп. Повернешь зрительную трубу так – получается одна картина, эдак – совсем иной узор.

Это говорит лишь об одном: со смертью советской экономики в 1998-м никакой новой экономики не родилось. Есть какая-то кошмарная мозаика. Самое большее, о чем можно говорить, так это о путинской попытке утилизировать советский экономический потенциал. Не более того! И, поскольку в 1998 с имперской экономикой покончили, начался новый процесс саморазрушения.

Что мы видит на месте РФ типичный иностранный наблюдатель? Холодную полупустыню, почти безлюдные и бесхозные пространства. Тут громоздятся груды металлолома, а вокруг них копошатся остатки безнадежно больного народа. Как написал современный рок-поэт Андрей Коноров:

 

Торчат лишь нефтевышки – и полосатый флаг

И надпись-по-английски: «Иван, ты был дурак»

 

Только нефтевышки. Да еще новые церкви, строящиеся с маниакальным упорством. Церкви, построенные зачастую на бандитские или ворованные деньги. Церкви, наполняемые больным народом, стариками и лицемерами. Церкви посреди пепелищ и кладбищ. Церкви вместо домов культуры. Церкви вместо дворцов пионеров.

Теперь разлагается сама основа жизнедеятельности, ветшает на глазах инфраструктура экономики, системы жизнеобеспечения. Общего дела, общенациональных программ больше нет, единая экономика распалась. И на первый план поперли страшные вещи.

Распадение материально-технической базы экономики, самой инфраструктуры жизнедеятельности российского социума шло нарастающим темпом со второй половины 1980-х годов и достигло своего максимума в последние годы. Не останавливаясь, продолжается распад и в первые годы ХХI века.

Страна на глазах превращается в рухлядь, в гигантскую свалку металлолома. Безумно устаревшее оборудование обрекает российскую промышленность на полную неконкурентоспособность. Способность выходить на мировой рынок еще едва-едва обеспечивается в самых грубых отраслях добывающей индустрии, в производстве первого передела, в примитивной черной и цветной металлургии, в не менее примитивной лесопереработке и тому подобных сферах – за счет преимущества в нефтегазовой отрасли. Все это ставит под угрозу физическое существование населения многих регионов нашей страны. Износ оборудования больше, чем 70 процентов – это страшный факт в нефтехимии, в индустрии минеральных удобрений. Износ оборудования на предприятиях военно-промышленного комплекса, производящих порох и взрывчатку, все возрастающий износ предприятий цветной металлургии, которые связаны с производством редкоземельных элементов, чреват ужасающими экологическими катастрофами, которые могут привести к гибели тысяч, десятков тысяч, а в некоторых случаях и сотен тысяч человек. По экспертным оценкам специалистов-экологов и аналитиков МЧС, вероятность таких катастроф растет с каждым годом.

Катастрофическое положение сложилось и в российской энергетике. По имеющимся оценкам, примерно 40 процентов электростанций находятся в аварийном состоянии. Системы электропередачи, в особенности ЛЭП электроснабжения небольших городов и поселков, давно уже работают в аварийном режиме. Более-менее нормальное функционирование «Единой энергетической системы» Российской Федерации еще возможно в связи с катастрофическим спадом промышленного производства в 90-е годы и, соответственно, уменьшением потребления электроэнергии. Но любое увеличение объемов потребляемой энергии, по оценкам специалистов «ЕЭС», резко увеличит вероятность отказа системы и повысит вероятность долгих отключений электроэнергии и систем теплоснабжения. А это, в свою очередь, чревато не только промышленными, но и гуманитарными катастрофами.

Поистине ужасающая ситуация сложилась в коммунальных системах крупных и средних городов России. Во многих городах коммунальная система не подвергалась капитальному ремонту за последние 30–40 лет. А в иных городах система водоснабжения и канализации действует фактически без замен более тридцати лет! По оценкам специалистов городского и коммунального хозяйства, ситуация еще более усугубится с проведением «либеральной» жилищно-коммунальной реформы, когда и без того незначительные ассигнования, даваемые местными бюджетами на поддержание систем городской жизнедеятельности, будут свернуты, а поддержание систем в рабочем состоянии переложат на население, материальное положение которого крайне тяжело. Нищие русские не смогут содержать теплоснабжение, водопровод и канализацию за счет своих грошовых заработков. А значит, и этой сфере – кердык. Пойдет дальнейшее снижение капитальных вложений на модернизацию системы коммунального хозяйства. И как следствие, страну ждет только ухудшение качества работы этих важнейших систем жизнедеятельности. За всем этим видится учащение случаев замерзания городов и поселков зимой, вспышек эпидемий от пришедших в негодность водопроводных систем, порывы канализационной скверны в реки и водоемы…

Таким образом, вслед за экономикой алгоритм самоубийства начал с той же неумолимостью и возрастающей скоростью действовать в сфере материально-технической инфраструктуры нашего общества. Этот процесс пойдет по тому же сценарию, который уже сработал самым губительным образом применительно к российской экономике.

Трагедия гибели инфраструктуры будет поставлена в тех же трех актах. Сначала будет запущен маховик деградации, затем наступит катастрофа, а закончится все это распадом. Мы думаем, что сейчас общество равнодушно взирает на конец первого акта. И если не случится ничего необычного, если не произойдет Русское чудо, то впереди нас ждут страшные времена второго и третьего актов. Россия будет умирать в страшных корчах и муках, словно неумело повешенный – в пеньковой петле…

 

Смерть в прямом смысле этого слова…

 

Экономическая катастрофа и вероятный распад инфраструктуры жизнедеятельности общества – это еще не все последствия результата действия генома объявленной смерти.

Возможно, самые трагичные, самые тяжелые и труднопреодолимые плоды алгоритма русского самоубийства связаны с демографической катастрофой. Русские (а вернее – великороссы) как народ закончились. Войны, потрясения, индустриальная экономика вычерпали великороссов – Ивановых, Петровых и Сидоровых. Это сегодня уже действительно россияне – остывающий серый пепел вместо живого костра. Разрушители Советского Союза изначально ставили РФ в отчаянное демографическое положение. До 1917 года самым густонаселенным (для нынешней территории РФ) был так называемый Среднерусский регион. До революции здесь жило около 12 миллионов душ, а теперь – не более трех. Какие восточнославянские территории оказались отделенными от РФ? Благодатные, черноземные, густонаселенные земли Украины, Причерноморья и Приазовья, Крыма, Приднестровья. Осталась лишь людская пустыня со скудными почвами.

В 2001 году вышла удивительная по своей честности работа Ивана Гундарова «Демографическая катастрофа в России. Причины, механизмы, пути преодоления». Никто и никогда не писал об этом страшном процессе с такой четкостью, правдивостью и аналитичностью. Мы рекомендуем читателю найти и прочитать книгу целиком. Пока же приведем из нее достаточно длинный отрывок, который наиболее полно и одновременно сжато характеризует этот поистине апокалиптический процесс.

 

«Что может быть важнее в жизни, чем сама жизнь? Право полноценно распоряжаться собой, иметь детей, нянчить внуков? С начала 1990-х годов… здоровье населения России стало резко ухудшаться… Увеличилась заболеваемость крови и кроветворных органов на 86 %. Мочеполовой системы – на 37 %. Органов кровообращения, пищеварения, нервной системы на 15–20 %. Число вновь выявленных инфекционных больных выросло на 25 %., причем больных туберкулезом – на 41 %. Распространенность ишемической болезни сердца увеличилась… за 1985–1995 года на 130 %, в том числе стенокардия напряжения – на 72 %, перенесенные инфаркты миокарда – на 338 %.

Выраженный рост заболеваемости способствовал тому, что с 1992-93 годов динамика смертности резко изменила траекторию и направилась почти вертикально вверх. Ее уровень поднялся в полтора раза по сравнению с серединой 1980-х годов. Наибольший рост был среди трудоспособного населения, особенно в возрасте 20–49 лет. В результате количество дополнительно умерших превысило 5 миллионов человек….

По критериям медицинской науки такие процессы определяются как эпидемия. Эпидемия – есть массовое увеличение заболеваемости и смертности, вызванного действием фактора, передающегося от человека к человеку. В зависимости от природы факторы эпидемии бывают инфекционные (грипп, холера) и неинфекционные (коллективный психоз, вспышки самоубийства).

Величина человеческих потерь оказалась настолько значительной, что ее определили как наиболее важное событие, служившееся в мировом здравоохранении на исходе ХХ века. Многие ученые первоначально не поверили в достоверность фактов. Высказывалось предположение, что виной всему интенсивная миграция в страны СССР. Такое объяснение, однако, опровергается при всестороннем анализе имеющихся материалов.

Одновременно произошло невероятное снижение рождаемости. Процесс тоже носил эпидемический характер. Максимальная скорость спада пришлась на 1987–1993 гг. За это время число ежегодно появляющихся на свет новых жителей РФ уменьшилось почти вдвое. В результате страна потеряла неродившимися более 12 миллионов потенциальных граждан. Спад детородной активности наблюдался у женщин всех репродуктивных возрастов, включая молодых до 20 лет. Суммарный коэффициент рождаемости, то есть число детей, приходящихся на одну женщину 15–49 лет, критически упал с 2,2 в 1986–1987 годах до 1,2 в 2000 году. Для простого воспроизводства населения его величина должна составлять 2,3–2,5.

Перечисленное убеждает в том, что страна переживает не нормальный демографический переход, а демографическую деградацию. Суммарные потери из-за взлета смертности и спада рождаемости за последние 13 лет составили более 17 миллионов человек. Для оценки этой величины по историческим меркам сравним ее с событиями, которые считаются наиболее трагическими в новейшей российской истории. Это первая и вторая мировые войны, периоды коллективизации и сталинских репрессий. Оказалось, что по интенсивности уничтожения человеческого потенциала 1990-е годы ХХ века в 1,7 раза превысили репрессии сталинского режима, сопоставимы с Первой мировой войной и значительно уступают лишь периоду гитлеровского нашествия. Наибольшее число погибших и умерших за период реформ отмечалось в 1994–1996 годах, до 700 тысяч человек ежегодно. Для сравнения: пик политических преследований пришелся на 1937-38 годы, когда было расстреляно соответственно 353 и 328 тысяч человек. В 1992 году уровень смертности в России превысил рождаемость. И началась депопуляция, то есть уменьшение численности коренного населения…

Как далеко отстоят от нынешнего поколения грядущие демографические угрозы? Величина ежегодной депопуляции устойчиво сохранится – около 0,6 % от общей численности населения. Следовательно, каждый год коренное население сокращается на 800–900 тысяч жителей. Такой темп означает, что через 80 лет страна потеряет 50 процентов своего этнического состава. Данный период определяется как время полураспада нации. Его величина различается в разных субъектах федерации. Есть регионы, где угроза вымирания наибольшая. К ним относятся центральные и западные территории, откуда берет истоки российское государство – Новгородская, Псковская, Тверская, Ярославская, Тульская, Ленинградская области. Здесь депопуляция достигает 1–1,5 %, а время полураспада – 35–50 лет. Еще раньше наступит качественная деформация демографической структуры, когда доля пенсионеров и инвалидов, переживших инфаркт и инсульт, составит половину населения. Это будет означать потерю нации, творческой пассионарности.

Кроме того, если не будут приняты адекватные предупредительные меры, Россию в недалеком будущем настигнут два мощных демографических удара. Произойдет это под воздействием «бомбы замедленного действия». Часы «взрывателя», которые поставлены на 2013–2033 годы. Ее закладка произошла в период 1990–1993 годов путем двукратного снижения числа родившихся. Этот провал, продвигаясь вперед, через 20 лет приблизится к 2013 году. Тогда наступит пора идти в армию тем, кто родился в 1993 году. Но их число окажется в два раза меньше родившихся в 1990 году! В армии возникнет острый недобор. Начнут закрываться вузы и предприятия из-за нехватки студентов и рабочих рук.

В то же время наступит пора выходить замуж и заводить детей девушкам, родившимся в 1993 году. Учитывая, что их количество тоже сократилось в два раза, число рожденных ими детей уменьшится вдвое по сравнению с 1993 годом. Через следующие 20 лет, то есть, в 2033 году, произойдет пора идти в армию и на производство тем, кто родился в 2013 году. Но их окажется всего 20 % от числа молодых людей, которым располагала Россия в начале 1990-х! Для покрытия дефицита неизбежно потребуется приглашать иммигрантов. В результате армия и промышленность окажется вынужденной укомплектовывать себя на 80 % посланниками других народов и иных культур…» (Указанное сочинение, стр.7-19).

 

Давайте заглянем в одну из самых бедственных по демографии областей России, на Псковщину. За последние пять лет в школах начальные классы лишь на четверть заполняются учениками. В Пскове не редкость, когда в первом классе увидишь всего 8-10 ребятишек, остальные парты пустуют. Зато наполняемость детских домов – под завязку.

Что на Рязанщине? На одного родившегося в 2003-м приходилось 3,2 умерших. Что в Архангельской области? Скорость вымирания – 3 процента в год.

В том же Пскове растет число приютов, интернатов для сирот – часто при живых родителях. Страшные реалии России: больше половины браков распадаются; свыше 3 миллионов абортов в год…

Не один Гундаров говорит о смерти великороссов. В 2004-м к таким выводам пришли и специалисты Института социально-экономических проблем народонаселения (ИСЭПН) Академии наук, на протяжении 35 лет внимательно следившие за всеми сторонами жизни нескольких тысяч российских семей в разных регионах. Итак, Россияния превратилась в громадную больницу-богадельню, в хоспис меж трех океанов. Сегодня в РФ – 13 миллионов инвалидов. Каждый десятый у нас – калека! А в 2015 году, когда число россиян из-за демографической катастрофы упадет до 134 миллионов, инвалидов будет уже 22 миллиона. И их надо будет трудоустраивать, лечить, кормить.

Говорит директор ИСЭПН, член-корреспондент РАН Наталья Римашевская:

 

«… Существует такое понятие – точка «невозврата». Она возникла на пересечении двух линий, характеризующих рождаемость и смертность. В России мы прошли ее еще в 1992 году, когда четко обозначилась убыль населения. И сегодня нет никаких оснований предполагать, что в ближайшее время население будут расти.

Рождаемость падает во всех развитых странах. Но там падает и уровень смертности, а вот в России, к сожалению, он неуклонно растет. Надо просто посмотреть статистику. Другой вопрос, что развитые страны, сталкиваясь с этой опасной тенденцией, прилагают все усилия, чтобы изменить положение дел. Используют, в первую очередь экономическое стимулирование рождаемости, хотя экономический стимул – не главное. Да, государство обязано заботиться о своем будущем, но одними льготами и пособиями проблему низкой рождаемости не решить. Во всех странах мира вполне обеспеченные люди, которые не нуждаются в какой-либо государственной поддержке, как раз и не спешат обзаводиться потомством, либо заводят одного, максимум – двух детей. Наоборот, наибольшая рождаемость отмечается в самых бедных семьях. Если не обращаться к откровенно фашистским методам, то у государства мало возможностей влиять на процесс рождаемости…

… В соответствии с статистикой Всемирной организации здравоохранения, смертность зависит от качества здравоохранения лишь на 10 процентов. А вот на социально-экономические факторы – питание, жилищные условия, уровень и характер занятости приходится 50 процентов. На убыль или прирост населения влияют экология и наследственные факторы, – это еще 40 процентов.

…Интенсивность снижения потенциала здоровья детей существенно выше средних тенденций. Здоровье наших детей ниже здоровья родителей, а здоровье внуков, еще ниже. Проблемы состояния здоровья перемещаются с групп престарелых в группы детей и молодежи. Общество все глубже втягивается в некую социальную «воронку нездоровья». Чтобы выбраться из нее необходимо время жизни не одного поколения. Если не остановить этот процесс, то он может оказаться необратимым.

… Социальные условия препятствуют использованию биологических ресурсов человека, заложенных природой. Большинство рождающихся детей уже в процессе формирования организма начинают терять здоровье… За последние десять лет доля рождающихся больными выросла в три раза, сейчас каждый третий ребенок появляется на свет с врожденным недугом… Больные матери рожают больных детей, так же как бедные семьи рождают бедность. Все взаимосвязано, сейчас 40 % беременных страдают анемией, недостатком красных кровяных телец. Главная, но не единственная причина – плохое питание.… Многие из них находятся в группе бедности, ждать помощи не приходится. Даже от близких родственников. Беременным девушкам приходится заниматься проституцией! В результате за последние 10–15 лет число рожениц сократилось в два раза. Поэтому надо накормить хотя бы тех, которые готовы рожать…» (Интервью Леонида Баталова с Н.Римашевской – рабочий материал декабря 2004 г.)

 

И не надо думать, будто все это – беды только РФ. Во всех областях Русского мира, на Украине, и в Белоруссии вы увидите примерно ту же картину. Различия – лишь в частностях.

 

Приговор

 

То, что ты прочел, дорогой читатель – не аналитика. Это смертный приговор. Это конец не только российской цивилизации, но и русского народа. Русского в исконном смысле слова – включающего в себя великороссов, белорусов и украинцев-малороссов.

Вот перспектива для нас: в лучшем случае – быть занесенными в Красную книгу истории, а в худшем – скрыться в песках времени, сгинуть, как сгинули во всемирной истории сотни, а может быть, и тысячи народов. Уничтожение Русской цивилизации и самоубийство русского народа есть конечный итог деятельности алгоритма саморазрушения или генома объявленной смерти.

Народ, уклонившийся от своей исторической судьбы, элита, предавшая свой народ, изменившая своему долгу, забывшая об историческом предназначении, неминуемо будут наказаны сначала нищетой, потом страданиями, а затем и вымиранием. Есть только два пути – либо мучительная смерть, либо светлое преображение.

Для того, чтобы спастись, необходимо остановить действие алгоритма объявленной смерти. Необходимо разминировать генетическую бомбу, выключить геном объявленной смерти, вывести его из живого тела Русской цивилизации. Но для этого надо открыть тайны алгоритма, проникнуть в его загадку. Мы показали, действие алгоритма, проследили его зарождение и включение. Большая сделка была лишь началом нашего конца.

Но вспомним Юрия Владимировича Андропова, который в своих предсмертных беседах постоянно возвращался к теме слома, который случился в начале 1970-х годов в советском обществе. Восстанавливая его беседы с соратниками, можно сделать вывод, что саму Большую сделку он рассматривал не как результат, а как следствие еще более глубоких процессов. Процессов, которые протекали не в экономике, не в политике и даже не в культуре. Они шли в более глубинных, потаенных, сокровенных пластах жизни советской цивилизации, в пластах, по отношению к которым политика, экономика и культура были всего лишь верхушкой айсберга.

Андропов успел диагностировать трагическую точку окончательного надлома Русской цивилизации. Он сумел заметить болезнь. Он даже определил место ее зарождения, но не смог точно определить, возможно ли излечить эту болезнь или она ведет к смертельному исходу? Если же вылечить больного все-таки можно, то как это сделать? Какими методами? В какие сроки? При каких условиях?

Андропов умер, так и отыскав ответы на эти жгучие проблемы. А вскоре погибла и советская цивилизация, оставив после себя нежизнеспособного наследника – нынешнего несчастного, бедного и больного россиянина. Загадка начала 1970-х должна найти свое решение. Без этого нам не взломать код алгоритма объявленной смерти. Не остановить физической смерти русского народа…

Запомни это, читатель. Мы вернемся к этой теме в последующих частях нашего цикла. Мы и писали-то его в поисках выхода…

 

 

ГЛАВА 9. УСПЕНСКОЕ ОТКРОВЕНИЕ

 

…Президент отодвинул бумаги, положил красивую тяжелую ручку. По-спортивному стремительно поднялся, несколькими быстрыми шагами подошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался морозный воздух, настоянный на прохладе девственно чистого, только что выпавшего снега и ароматах хвои. Усталость и приступившая было сонливость отступили. Первый вгляделся в черноту подмосковной ночи. Боковым зрением отметил смену охраны на освещенной дорожке, которая вела к пологому спуску. Услышал тихий шелест шин автомобилей, уезжавших с президентской дачи. Теперь она на всех своих десятках охраняемых гектаров погружалась в сладкую зимнюю истому.

Надышавшись, президент захлопнул окно и вернулся за стол. Освободившись от усталости, от неотвязных мыслей о несделанном и от не отпускавшей ни на минуту свинцовой ответственности, пододвинул к себе изящный, бело-фиолетовый томик с белой закладкой. Время от времени помощник по экономическим вопросам приносил ему книги, где рекомендовал прочесть несколько страниц. По мысли советника, они могли быть интересными или полезными главе государства. Да и попасть к президенту они не могли иначе, кроме как из советничьих рук.

Президент быстрым взглядом скользнул по обложке. Юрий Козлов. «Реформатор». Кто это? Президент сноровисто запустил закрытую базу данных в компьютере, которая всегда пребывала в его распоряжении, и постарался зацепиться в ней за что-то, что ассоциировалось у него с именем Юрия Козлова. Не нашлось ничего, кроме даты рождения, мест проживания и заглавий изданных книг. Да, и еще несколько скромным, малоизвестных литературных премий, лауреатом коих успел стать автор. Не найдя ничего более интересного, Президент решительно распахнул книгу на заложенной странице.

 

«…Собственно, то, что изготовили мастера из фонда «Национальная идея», трудно было назвать макетом. Скорее, то была натуральная, волшебно уменьшенная в размерах Россия, какой бы она предстала перед новоявленным Гулливером. С большими и малыми узнаваемыми городами, отреставрированными, надраенными и проржавевшими до решеток куполами; с чистыми и не очень реками; вздыбленными и приглаженными горными хребтами, лесами, пузырящимися болотами; распаханными и запущенными полями, линиями электропередач под белым, вплавленным в территории из снега и льда, окруженные кружевным одеялом…

Бросив взгляд на спрятавшееся под снегом и льдом пространство, предполагаемый Гулливер, если не был полным кретином, сразу должен был уяснить, что жизнь на этой суровой земле с экономической точки зрения, в общем-то, противоестественна: слишком много приходится изводить электричества, газа и нефти, чтобы обогреть, обустроить, одеть и накормить избыточно снующих туда-сюда человечков. «Зачем их столько среди холода и печали? – должен был подумать мифический Гулливер – Не лучше ли, если их будет поменьше?»

Странная получалась вещь. Чтобы что-то произвести – это было видно на макете – на занесенных снегами заводах и фабриках, человечки тратили энергии и тепла втрое больше против того, что тратили, к примеру, для изготовления аналогичной продукции в соседних Литве или Польше (тогда были такие – страны). А так как продукцию надо было еще везти по железной дороге (города в России отстояли друг от друга далеко, как ненавидящие среди большого пространства друг друга люди), то цена на нее выходила совершенно запредельной.

Без человечков нельзя было обойтись возле лесов, которые они деятельно вырубали, грузили на платформы и отправляли в другие страны, вдоль тянущихся над землей стальных гусениц нефте – и газопроводов, которые они обслуживали, а еще они кое-где роились на юге страны, где щедро плодоносила земля, а реки и озера изобиловали рыбой. На всех иных фрагментах белой от льда и снега России существование человечков представлялось исключительно затратным и (опять-таки с экономической точки зрения) – лишним.

Смотреть на макет надлежало сверху, через виртуально-оптический купол, который по принципу параллелограмма увеличивал изображение, делая его объемно-звуковым так, чтобы можно было разглядеть хмуро-озабоченные лица сживаемых со свету человечков, тоску исчезновения в их глазах. Можно было выбрать такую точку, из которой как бы из околоземного пространства смотрел на несчастливую Россию Гулливер, на редеющие ее леса, на проваливающиеся недра и сгущающуюся атмосферу.

Происходящее на макете каким-то образом одновременно разворачивалось (в образах сознания), как если бы в сознание, как в компьютер, вставлялся «си-ди». Картина, таким образом, представлялась более натуральной и законченной, очищенной от второстепенных, смазывающих восприятие деталей, чем в действительности.

Во всяком случае, Никита, как если бы сам Россией, ощутил скорбный трепет пустеющих недр, истечение подземных жил, ядерные (захороненные со всего мира) отходы, мерзость запустения, безлесную, лишайную голь, отравленную пустоту текущих вод, бактериальное шевеление в скотомогильниках, бесприютность пронизываемых ветрами пространств. И еще почему-то ясно расслышал победительный вой, а потом увидел… волков.

Они атаковали большие и малые населенные пункты, огромные серые волки с широкими лбами мыслителей. Как корм «Педигри» из консервных банок, извлекали застигнутых врасплох людишек из телефонных (где они сохранились) будок, влетали шерстяными оскаленными стрелами в распивочные (эти сохранились и приумножились) заведения, грызли пьяниц, как свирепые, ненавидящие алкоголь ангелы, гонялись по заснеженным шоссе за одинокими машинами, обгладывали их, как быструю железную скотину, рвали, не страшась быть намотанными мохнатыми тряпками на диски и покрышки, и страшно таранили лобовые стекла, порываясь к тонкому человеческому горлу как к уклоняющемуся стакану с кровью.

«Но при чем здесь волки?» – изумился Никита. Савва объяснил, что волки являются воплощением не только конкретного (сами из себя), но еще и обобщенного – глобализма, коррупции, нищеты, религиозного фундаментализма, регионального сепаратизма, экстремизма, терроризма – зла, терзающего Россию…»

 

Президент хмуро перечитал последние строки. Насупленно подумал о своем экономическом советнике. Завороженный странным текстом, перелистал несколько страниц и дошел до следующей закладки.

 

«Хочешь показать макет президенту? Зачем?» – искренне удивился отец.

«Как зачем?» – не менее искренне удивился Савва. – «Во-первых, власть в России священна даже тогда, когда лишена внутреннего содержания. А, во-вторых, страну жалко. Посмотри, что будет с нами, если оставить все, как есть через…» – и ввел в страну команду – 5 лет.

Человечки, реки, горы, леса и города сбились в сплошную серую массу, как если бы из них варили студень. Потом макет как-то незаметно просел, обезлюдел и обезлесел. Освещенными по всей России остались Москва, Питер и почему-то Ханты-Мансийск, по главной улице которого двигалось что-то вроде бразильского карнавала. Вдоль многих рек и горных хребтов определенно возникли укрепленные границы. Человечки, которых стало значительно меньше, обрядились в камуфляж, зарылись в окопы, то тут, то там постреливали друг в друга из гаубиц. Чукотка и Дальний Восток отвалились от макета, какого-то разорванного и мерцающего (видимо, напомнили о себе зарытые ядерные отходы).…Большинство нефте – и газопроводов уже не действовало. Они бесследно растворились в земле, как хирургические нитки в человеческом теле. Вдоль действовавших – обветшавших, заштопанных, как носки, вылезших, как варикозные вены, наружу – зелеными жуками ползали танки.

«Хочешь напугать президента плохим предсказанием?» – усмехнулся отец. – «С каких пор наша власть боится плохих предсказаний? Плохая конъюнктура – это воздух, которым она дышит, среда обитания, внутри которой она кует свою копеечку».

«Ладно, посмотрю, что будет через десять лет», – склонился над компьютером Савва.

Светящийся смерч, как штопор, ввинтился в макет. Европейские области, похоже, отпали. Россия начиналась теперь за Уралом. Если, конечно, это была Россия, потому что по степям там гонялись за… бронепоездами, в лисьих малахаях и с пиками. Россия (точнее, изломанный, как чудом не вылетевший из рамы кусок стекла, ее остаток) представала в виде дымящихся развалин вселенской свалки, по которой замедленно бродили люди (отребье в отрепьях). Относительно цивилизованная жизнь теплилась в огороженных то ли гетто, то ли укрепленных колониях, куда (это было в высшей степени странно) постоянно (на самолетах и на этих самых, преследуемых всадниками в малахаях и с пиками бронепоездах) доставлялись люди из-за пределов России. Столицей страны теперь, похоже, был Иркутск. Вокруг него по берегам Байкала расположились больничные гетто.

«Что это такое?» – полюбопытствовал Никита.

«К нам со всего мира будут свозить больных СПИДом и какой-то новой, разрушающей мир болезнью, – объяснил Савва, – чтобы они, значит, спокойно доживали на берегу Байкала – единственном свободном в России от ядерных отходов. За каждого больного российскому правительству выплачиваются какие-то деньги. Это будет основной статьей пополнения бюджета страны. Сначала от больных очистят Скандинавию, потом – Австралию и Канаду. До Африки, кажется, дело не дойдет. Если верить компьютеру, то соответствующий закон примут в 2007 году чуть ли не единогласно. Во-первых, объяснят депутаты, к нам будут привозить культурных, свободных людей, носителей демократии на генетическом, так сказать, уровне. Общаясь с ними, наш серый косный народ будет учиться жить по законам свободы. И наконец-то в стране появятся необходимые деньги для дальнейшего продвижения по пути реформ. В-третьих, наши ученые-медики получат шанс выйти на ведущие позиции в мире по борьбе со СПИДом, создать какую-нибудь вакцину против этой чумы ХХI века.

А почему нет? – усмехнулся Савва, – Какая, собственно, разница между отходами ядерными и человеческими? Разве они виноваты в том, что они – отходы?»

«Согласен, не виноваты. Назовем их так – вынужденные отходы, – сказал Никита. – Но почему Россия добровольно превращает себя в страну отходов?»

«На эту тему можно говорить бесконечно. Но лучше, – кивнул на макет Савва, – этому помешать, что я и пытаюсь делать», – он внимательно посмотрел на отца.

«Ну и что?» – повторил отец.

«А то, что через десять лет России не будет», – ответил Савва. – «Я понимаю, ты скажешь, – он осуждающе поднял руку, – что ему наплевать. Он-то исчезнет еще раньше. Это должно его волновать?»

«Ты находишься в плену ошибочной версии, – пожал плечами отец, – ты пытаешься служить проигранному делу, тому, что нельзя спасти!»

«Не спасти, – уточнил Савва, – дать новую жизнь. Если угодно – переиначить генетический код. Направить по новому пути».

 

Президент хотел было отложить эту книгу, постараться отключиться от затягивающих, дурманящих строк. Но потом передумал и решительно перешел к следующей закладке.

 

«…«Запускайте программу, господин Русаков. Вы знаете, какую. Только не говорите, что у вас её нет».

«Вы уверены, что хотите это видеть?» – спросил Савва.

«Волков бояться – в лес не ходить», – ответил президент. – «А я – давно в лесу, мне уж нечего бояться, – как-то странно пошутил он, – волки давно бы меня съели. А может… я сам волк, только этого никто не замечает».

Савва дал знак компьютерной группе.

Макет вздрогнул, как если бы несчастливую Россию посадили на электрический стул. Истекающие из трубопроводов потоки черной нефти и бесцветного газа пресеклись. Устремились вглубь страны, вспучиваясь, заводские корпуса, разрывая, как нестандартные снаряда дула пушек, толстые трубы ТЭЦ. То там, то здесь небо озарялось газовыми факелами, прорвавшая трубы нефть уходила черным потоком в реки, превращая их в сточные канавы. Страна, подобная много лет стоящему на приколе, до основания проржавевшему кораблю, скрежеща, снялась с якоря, оторвалась от берега, чтобы немедленно утонуть. Центральные площади городов затоплялись красными, как след от оплеухи, транспарантами. Митинговый ор плыл над страной… У продуктовых магазинов с утра выстраивались гигантские очереди. Многие населенные пункты погрузились во мрак. В центре Москвы, как в 1993 году, появились танки. Они били прямой наводкой… по ГУМу, из окон которого свешивались белые флаги. Черный президентский лимузин со штандартом, в сопровождении джипов охраны выехал из Кремля, но вдруг взорвался, как газовый баллон, огненно взметнулся вверх, как нефтяной фонтан, осыпался на брусчатку металлическими лохмотьями. Ликуя, тут же толпа вынесла на руках из ГУМа, пронесла на руках через площадь и внесла в Кремль восточного вида человека с печальными глазами, в лаковых вишневых штиблетах… Он немедленно распорядился стрелять с Сухаревской башни в толпу из пневматических пушек… стодолларовыми банкнотами.

– Все равно доллару конец», – Никита даже расслышал эти слова.

«Мне кажется, – воскликнул президент, – я знаю этого человека! Это же…», – он осекся.

«Как бы там ни было, – заявил президент, – вы предлагаете мне самоубийство. Я давно приглядываюсь к вашему фонду. Кто его финансирует? Почему вы не платите налоги? Где разрешение на вневедомственную охрану? По какому праву вы занимаете особняк?»

«Мне импонирует ваша манера вести дела, – улыбнулся Савва, – Так сказать, сразу, к сути, в дамки, быка за рога, без дураков. Поэтому отвечаю сразу: вы, конечно, можете прихлопнуть фонд. Но я не хочу вам зла, не участвую в заговорах, не плету интриги. Я всего лишь хочу помочь…»

«Кому?» – опять перебил президент. – «Я не нуждаюсь в вашей помощи».

«России», – тихо произнес Савва. Глаза президента блеснули, как у волка, высматривающего в сумерках добычу. Никита понял, что Савва сам подписал себе приговор.

«И тебе», – он вдруг перешел с главой государства на «ты» Савва, усугубляя приговор себе. – «Раз уж ты по чистой случайности в данный момент сидишь в Кремле».

 

«Круто, – прошептал президент, – круто берешь. В чем же заключается твоя, – он тоже перешел на «ты», – помощь? Какой из двух сценариев я должен выбрать?»

 

«В том, – стиснув зубы и погуляв щеками, произнес Савва, – что ты не понимаешь, что происходит. Не понимаешь, что сделался одинаково омерзительным как тем, кто тебя не принял, и тем, кто слева, и тем, кто справа. И даже тем, кто хочет стоять на месте. Почему? Да потому, что ты в данный момент олицетворяешь собой самое гиблое, позорное, смутное, что только может случиться со страной. Во-первых, ненормальность существующей системы власти. Ничтожность государственной машины, за руль которой, оказывается, можно посадить любого. Во-вторых, пустоту, в которую ты, как некогда царь Мидас в золото, превращаешь все, к чему ни прикоснешься. Ты не знаешь, какой это взрывчатый материал – пустота обманутых надежд. Не глядя, рассыпаешь ее, как порох вокруг костра. В третьих, цивилизационный тупик, куда ты загоняешь страну. Только идиот сейчас не понимает, что историческое время Запада на исходе. Что грядет великая антиглобалистская революция. Что дни доллара и нынешней финансовой системы сочтены. Но ты, как быка на бойню, тащишь Россию в сырьевой обоз исчерпавшей себя, не имеющей будущего западной цивилизации. Ты продлеваешь ее существование за счет разорения собственной страны. Лижешь задницу ее ничтожным, ни на что не способным «лидерам».

Ты спрашиваешь, как я могу тебе помочь? Да, в сущности, никак. Если ты сам не хочешь себе помочь. А поможешь себе лишь в том случае, если осознаешь, что спасти страну может только цивилизационный сдвиг, новая реальность, иная система ценностей. Жизнь по новым правилам. Ты должен впустить это в себя, сделать своим судьей. Пока еще есть призрачная возможность отвалиться от тонущего западного корабля. Ты должен философски обосновать этот сдвиг, сформировать новую реальность, утвердить новую систему ценностей, детально расписать жизнь по новым правилам. Только тогда ты останешься в истории.

Ты же пока боишься очистить страну от дерьма своих предшественников, ходишь по нему, не замечая, как сам начинаешь смердеть. Держишь руки на руле, но не крутишь его ни влево, ни вправо, ни давишь ни на газ, ни на тормоз. Ты даже представить себе не можешь, как скор и внезапен будет твой конец! Так можно управлять Люксембургом, но не Россией. Иной масштаб решений. Ты должен на что-то решиться. Иначе…»

 

 

* * *

 

…Президент, дочитав до этого места, захлопнул книгу и отодвинул ее от себя. Потом погасил настольную лампу и в наступившей сумрачной тишине прислушался. Раздражения не было. Он уже давно научился управлять не только своими мыслями и желаниями, но и подсознанием, не пускать на волю томящиеся там страхи, воспоминания и предчувствия. Не было и страха, он давно уже ничего не боялся. Слишком много подлостей, опасностей и трагедий было на его жизненном пути после пятидесятилетнего рубежа. И обиды на умного, начитанного экономического советника тоже не было. Осталась ироническая усмешка. Зачем-то это было ему нужно? На что-то он все же надеялся.

И особых переживаний не было. Он научился быть холодным, безразличным и отчужденным. Но что-то оставалось, не давало просто встать, пойти в спальню, забыть прочитанное. Нечто не отпускало, требовало понимания, определения. Таким было состояния, которое длилось после прочтения этой неожиданной книги.

Президент еще раз пристально проанализировал ощущения, постарался прокрутить ассоциации, квадрат понимания и найти определение своему состоянию. Вместо этого пришла странная мысль. Он вспомнил название шоссе, которое вело к его нынешнему жилью, скрытому сосновым бором, речушками и многоэшелонированной охраной.

Успенское шоссе. Успение. Смерть.

Он усмехнулся краешками губ. Шоссе смерти. Его дача стоит в зоне смерти. Все его правительство, вся элита страны живет в этой зоне. Они живут на территории смерти, в стране, на главной площади которой лежит бальзамированный мертвец. В стране, в которой вымирает население. Все сходится. Россия – это территория, где победила смерть.

И президент понял свое состояние. Вдруг откуда-то из его школьных обид, бытовой неустроенности и стремления доказать себе и всем окружающим свою успешность, силу и победоносность выплыло вдруг слово – ясновидение. Он никогда не касался этой области, оно было чуждо его мироощущению. Но слово это появилось. Он знал, что сейчас мысли его ясны как никогда. Они проникают в самую глубину явлений, и связано это с только что прочитанными строками. Эти строки были таким же плодом ясновидения неизвестного ему автора, как и последние мысли – о шоссе, даче и стране, президентом которой он оказался по невероятному стечению событий. Нет, все же вероятному, событиями предопределенному и логичному.

Тогда, повинуясь тому же внезапно пришедшему дару, он еще раз потянулся за книгой и раскрыл ее наугад. На 426-й странице. Он скосил глаза на самый ее низ и прочитал:

 

«Потому что речь идет не о ветре, – сказал отец. – О ветре я бы не стал спорить. Хорошо, я попробую пояснить то, что объяснить невозможно, потому что это вне логики, доступной человеческому сознанию. Ты хочешь определить конечную цель происходящего? Ты только что, – кивнул на макет, – видел результат, но ты его не понял. Ты говоришь о каком-то президенте, от которого будто бы что-то зависит, который будто бы может что-то изменить. Тогда как суть, смысл происходящего заключаются в том, чтобы превратить Россию в… Луну! Ты можешь этому противостоять! Попробуй доказать мне, что я не прав!»

«Смысл уничтожения СССР, политических и экономических реформ, попыток приобщить России к мировому сообществу, учредить в ней демократические нормы и так далее заключается в том, чтобы превратить Россию в… Луну, – тихо уточнил Савва. – Зачем?»

«А на Луне, – продолжил отец, – как тебе известно, люди не живут, лишь потому, – заключил совершенно спокойно, – Россия превратится в Луну совершенно независимо от того, будешь ли ты этому помогать или противодействовать. Ты, видишь ли, во всей своих построениях опираешься на логику, между тем как человеческая логика сегодня – крайне ненадежный, я бы сказал, морально устаревший строительный материал. Думаешь, что строишь устремленную в небо башню? – заключил отец, – а на самом деле копаешь яму. Ты поймешь, что я прав, – посмотрел на часы, – уже… сегодня. Точнее, через десять минут».

«Но зачем превращать Россию в… Луну?» – спросил Савва…

«Отвечу, – усмехнулся отец. – Если ты ответишь мне, зачем вообще существует Луна…»

 

Президент еще раз встал из-за стола. Опять вместо того, чтобы подняться в спальню, подошел к окну, прикоснулся лбом к холодному стеклу и спокойно, без эмоций и сожаления подумал: «Превратить Россию в Луну? Но Луна не нужна человечеству. По крайней мере, в ближайшее тридцатилетие. Люди там не живут. Луна – из другого мира. Значит, Россия тоже не нужна этому миру. Ей предстоит исчезнуть.

Все сходится. Часы смерти. Элита, живущая в зоне погребения. Красная площадь – могильная. Умирающая страна. Успение – это из Православия. Спокойный, тихий и благостный отход в небытие. Умиротворенное умирание. Покой, наконец. Неужели в этом мое предназначение? Неужели?

Президент до боли в глазах насмотрелся в черноту леса, в пустоту облачного зимнего неба. Ответа не было. Он усмехнулся и решил, что ответ не нужен.

Пора было идти спать. Завтра начинался новый рабочий день. Но что-то остановило его. Он прошел несколько метров, распахнул дверь и увидел, как к нему сделал предупредительный шаг почти бесшумный, вышколенный охранник. Но вместо того, чтобы выйти в коридор, к лестнице, ведущей в верхние покои, президент тихо сказал незаметному человеку в костюме: «Я сейчас прилягу в кабинете, а вы утром разбудите меня пораньше». Он закрыл дверь, подошел к дивану, поправил подушку и, не снимая домашних удобных брюк со свитером, лег.

«Неужели в проводах России на тот свет – мое предназначение?», – вернулся он к прежним мыслям. Но больше он не успел ни о чем подумать. Вдруг наступило забытье…

Президент проснулся от ощущения чьего-то присутствия. От чьего-то внимательного пристального взгляда, направленного на его лицо. Он открыл глаза и в приглушенном свете так и не погашенной настольной лампы увидел грузного старого человека с массивными роговыми очками на крупном породистом лице, с высоким лбом и глубокими залысинами. Он восседал в его, президента, любимом кресле. И президент сразу же узнал этого человека в безупречном костюме, белоснежной рубашке и со вкусом повязанном темном галстуке. Да и нельзя было не узнать своего самого главного начальника еще в той, советской жизни, когда нынешний президент был всего-навсего юным лейтенантом КГБ.

– Вы пришли, Юрий Владимирович… – с изумлением то ли поприветствовал гостя, то ли произнес вслух разбуженный президент.

– Ну, здравствуй, преемник, – спокойно, с какой-то одобряющей симпатией ответил ему покойный генсек. И, дождавшись, пока президент поднимется и сядет на диван, приняв приличествующую столь необычному разговору позу, продолжил:

– Ты уж извини, я без тебя немного ознакомился с бумагами. Плохи дела! Ужасно плохи. Твои министры пишут, что если все будет замечательно, и страна в следующие десять лет будет развиваться по самому оптимистическому их сценарию, то к 2010 году Россия будет производить… меньше процента мирового валового внутреннего продукта. Вдумайся! Страна, которой принадлежит самая большая территория, самые богатые запасы полезных ископаемых, страна, которая еще недавно была лидером в большинстве отраслей науки, будет производить меньше, чем Испания или Бенилюкс. И это в самом успешном случае! Да… Не повезло тебе, преемник!

Юрий Владимирович задумался и сделал паузу, чтобы продолжить мысль, но действующий президент счел эту паузу за предложение к ответной реплике. И, справившись с неясностью сложившей ситуации, спокойно, может быть, даже излишне спокойно ответил:

– Что делать, Юрий Владимирович, такова реальность! Мы слабы, бедны и, в сущности, зависимы. Зависимы от мировой конъюнктуры, от мирового капитала. Зависимы от заокеанской власти. Зависимы от экономики соседей. Видит Бог, не моя в этом вина. Я пытаюсь что-то сделать. И отступаю, маневрирую, снова отступаю, подлаживаюсь, чтобы как-то стабилизировать происходящее. Утешить, ввести в русло. У меня нет иллюзий. Речь уже давно идет не о величии и прогрессе. Мне бы не допустить катастрофы, обеспечить просто выживание…

Генсек с сожалением посмотрел на своего молодого собеседника, грустно и понимающе улыбнулся и продолжил:

– Увы, выжить тебе будет трудно. Наверное, уже тебе, а может, и твоему преемнику наверняка останутся всего лишь меньше одного процента мирового производства, одна шестая часть территории, ноль целых шесть десятых процента мирового экспорта высокотехнологичной продукции и около тридцати процентов мировых энергетических запасов. Менее процента мирового экспорта и почти пятая часть мировых разведанных сырьевых ресурсов. Расходы на армию почти в полсотни раз меньше, чем в Америке. И самая высокая обеспеченность в мире пресной водой, лесами и свободными пахотными землями.

Ты чувствуешь, чем это пахнет? У них – сила. А у вас – ресурсы. Да, ваши ресурсы расположены далеко на Севере, да, они очень дороги и труднодоступны. Но только до тех пор, пока они не станут по-настоящему необходимыми. Ресурсы России – это последняя кладовая мира. Они специально хранятся за семью замками. Но когда настанет момент, они придут и заберут все. Если русские к тому времени не вымрут, то новые завоеватели их просто не заметят. Знаешь, как когда-то исчезли кельты. Ведь некогда кельты были хозяевами всей Европы. Но их теснили и теснили, постепенно прижимая к самым дальним островам Северного моря, к самой кромке европейского континента. И больше их не осталось. Ни их, ни их языка. Только смутное предание и образы древней культуры у новых варваров-германцев. Понимаешь ли ты, что подобное ждет и нас?

– И что же теперь делать? Нам, живым? – подался вперед президент РФ. – Я понимаю, вы уже умерли, с того света легко судить. Но мы еще живы. Я не хочу умирать! Я не хочу, чтобы умерла моя страна. Понимаете? Я живу в зоне смерти, в центре моей столицы стоит здание с незахороненным мертвецом. В нескольких шагах от моего кабинета!

Я все понимаю, но, говорят, после смерти обретают особые знания. Расскажите же! В конце концов, мне досталась умирающая страна. Я не стремился к власти, я не хотел ее. Меня поставили. И я должен что-то предпринять!

Действующий президент, задохнувшись, сделал паузу, и ее заполнил глухой голос генсека:

– Мужайся. Ситуация, подполковник, еще хуже. Намного хуже. Страны уже нет. Историческая Россия кончилась. Вдумайся: за сто лет страна потеряла 90 миллионов лучших людей. И еще сорок или пятьдесят миллионов не родились. Понимаешь? Еще одна Россия, лучшая Россия, Россия древних родов, Россия героев, Россия тружеников, Россия пассионариев, Россия духовно гордых, здоровых и физически крепких людей – эта Россия ушла в мир иной. Или так и не появилась. Страна – призрак, равная по населению нынешней больной, дебильной, спившейся, истерзанной инфарктами, инсультами, туберкулезом и диабетом России. Еще одной страны нет. Сильной, умной и здоровой. Понимаешь?

В твоих бумагах я читал, что национальное богатство страны оценивается в 600 миллиардов долларов. А я скажу тебе цифры, от которых у меня даже на том свете встали волосы дыбом: за минувший век из России утек триллион долларов. Утекло больше, чем осталось. Полторы России ушло из наших пределов! Ушло богатство, созданное потом и кровью, бессонными ночами, страданиями, творческими озарениями. Богатство, облаченное жизнями русских людей. Ушло в полтора раза больше, чем осталось. Понимаешь ли ты это? Сто лет обескровили страну. Превратили ее в больного, которому уже нет места в жизни. В обреченного в последней стадии болезни, отчет о которой принесли мне впервые за четыре года до смерти.

Россия больна историческим СПИДом. Это диагноз. И это не все. За последние двадцать лет Россия потеряла больше половины территорий, где есть благоприятные условия для жизни человека и его хозяйственной деятельности. Еще одна страна, лучшая страна, перестала существовать для нас. Стала заграницей, независимыми республиками, которые больше не хотят иметь с нами ничего общего. Понимаешь, и по народу, и по богатству, и по территории существует только половина, худшая, больная, бедная половина. Лучшее ушло, утекло, сбежало, истаяло.

Понимаешь, преемник? Это – приговор. Поэтому твоя президентская дача расположена на Успенском шоссе, на дороге умирания. Ты – президент страны-хосписа, и твоя единственная задача – облегчить населению умирающей страны беспросветную тяжелую жизнь, дать ему тихо уйти, дать возможность детям русских раствориться среди других народов. А лучше – уехать на Запад, уехать на Восток и внести вклад в тамошние цивилизации, передать им импульс русской культуры. Понимаешь? Ты должен превратить страну из зловонной больницы в чистый хоспис, где в мир иной уходят спокойно, умиротворенно, с пониманием, что такова судьба, так выбрал Бог. И по-другому быть уже не может. Уйти, передав живущим самое лучшее из накопленного Россией за всю ее историю.

– Юрий Владимирович, и это говорите вы? Человек, который начал новую холодную войну, разместил в Европе крылатые ракеты, сбил южнокорейский «Боинг» и не уступил перед шантажом американцев? Неужели это говорите вы?!!!

Президент хотел еще продолжить, но генсек махнул досадливо рукой:

– Подполковник, не суетись! Мы не партийном собрании. Они давно закончились. Среди своих можно говорить без пиджаков то, что думаем. Понимаешь? Мы ошиблись. Я виноват перед тобой. Мы думали, что конвергенция удастся. Не время сейчас говорить, почему мы решили, что новый мир не сможет поглотить старый. Не время сейчас говорить о большой тайне. Не в этом дело. Дело в другом. Мы дали себя переиграть. Мой план рухнул. И я виноват.

А теперь ты разгребаешь последствия. Теперь ты сталкиваешься с результатом ошибки. Все зашло слишком далеко и надо отдавать себе в этом отчет. Правда иногда намного хуже лжи, иногда она непереносима, но от этого она не перестает быть правдой.

– Юрий Владимирович, в чем же эта очень большая тайна? Расскажите…

– Нет, не время. Я был участником, а потому необъективен. Скоро тебе расскажут сторонние наблюдатели. И ты тогда все поймешь. Пока скажу одно: не верь, что советский мир был обречен, мы сами его проиграли. Моя ошибка, я виновен. Я не могу успокоиться, не могу найти себя, и поэтому гуляю ночами по Успенскому шоссе. Понимаешь, самое страшное – это видеть, как умирают твои дети, твои идеалы. Некоторые идиоты рассказывают глупым обывателям сказки о том, что все до сих идет по особо хитрому плану, который начертал я в тиши кабинета на Лубянской площади. Чушь собачья! От моего плана ничего не осталось. Ты мой преемник, но, увы, не наследник. Я не смог оставить тебе наследства. Точнее, я его оставил, но те, кого я вырастил, это наследие промотали. И ты здесь не при чем.

Мне жаль огорчать тебя, очень жаль. Надежды нет. Смерть идет по стране… И это начало конца мира, потому что Россия всегда и во всем опережала мир. Вот и умрет она первой… Но потом настанет черед и других. Все уйдут… Знаешь, я только самым близким своим соратникам читал стихи. Тебе, подполковник, прочту:

 

Да, все мы смертны,

Хоть не по нутру мне эта истина,

Страшней которой нету,

Но в час положенный и я, как все, умру,

И память обо мне сотрет седая Лета.

Мы бренны в этом мире под Луной.

Жизнь – только миг, небытие – навеки.

Кружится во Вселенной шар земной,

Живут и исчезают человеки.

Но сущее, рожденное во мгле

Неистребимо на пути к рассвету.

Иные поколенья на Земле

Несут все дальше жизни эстафету.

 

Да, это мои стихи, подполковник. Понимаешь, только вот рассвет обычно наступает через несколько часов после заката. Летом через шесть, зимой – через одиннадцать. Все хорошо. Но если это полярная зима, рассвет наступает через вечность. И в холодном мраке смерть становится последним и окончательным решением не только для человека, но и для народа…

Покойный замолчал. Голова его склонилась к груди, он как-то сник, словно пригнетенный неимоверной тяжестью. А потом как бы через силу распрямился, впервые за время всей беседы снял очки и посмотрел усталыми, пережившими все глазами на своего нечаянного преемника.

– Вот что я тебе расскажу перед прощанием: надежда есть. И надежды нет. И сил у меня больше нет. Но есть вера. У меня не получилось, но я и ты – это далеко не все в России. В последний мой год в КГБ ко мне пришел один из начальников управлений и принес маленькую пластинку золота. Я спросил у него: это что, какая-то операция против фальшивомонетчиков либо теневиков, навострившихся извлекать золото из отходов военной техники? Он покачал головой и сказал: «Юрий Владимирович, это, конечно, сумасшествие, но у нас в зоне сидит натуральный алхимик. Он получил вот это золото методом трансмутации».

Я минут пятнадцать жалел генерала за склонность к шарлатанству и легковерию. Но он положил рядом с тонкой полоской несколько листочков, заверенных подписями ведущих экспертов, и, что может быть, более важно, с отчетом двух наших полковников, которые изучили работу. Это было несложно, потому что лабораторию наш алхимик собрал прямо в зоне, пользуясь покровительством ее начальника, решившего поддержать Эдисона в зэковской робе.

Заинтригованный, я дал задание срочно доставить мне советского алхимика. Событие это случилось на два дня позже, чем я планировал. Смущенный генерал объяснил мне, что гения пришлось извлекать из зоны на полтора дня дольше, чем ожидалось. Когда ему принесли постановление об освобождении, он на полном серьезе попросил еще день, чтобы завершить какие-то свои опыты. И лишь после этого покинул зону.

Гений оказался жилистым, высоким семидесятилетним стариком с окладистой бородой и абсолютно молодыми, блестящими глазами. Он весело посмотрел на меня и сказал: «Ну, привет, старший товарищ-начальник!» Я не буду пересказывать нашу беседу, скажу лишь о том, что вместе с трансмутатором он показал мне установки, которые вырабатывали энергии больше, чем получали, объяснив этот феномен использованием энергии космоса. Он поведал мне об удивительных продуктах, которые продляют жизнь, о методах удлинения активного периода человеческого существования на 30–40 лет. Он говорил мне о стройматериалах, которые лучше кирпичей и бетона, и намного дешевле их. Он еще о многом говорил, и не просто говорил – рассказывал, где и как, и за какое время он может все это изготовить. Кстати, по меньшей мере, половину из описанного он сделал в лагере. Потом эти приборы привезли мне. И они долго и хорошо работали.

Я рассказываю это тебе не для того, чтобы поразить тебя удивительными технологиями. Во время беседы он внимательно заглянул ко мне в душу, что само по себе удивительно. Никто из моих подчиненных и даже друзей не делал этого из-за боязни и из-за неумения. А он заглянул и сказал:

«Веры в тебе нет, настоящей, глубокой веры. Вы потеряли ее. А когда потеряли, то больше стали ни на что не способны. Вы – губители. Может быть, вы – хорошие честные люди. Ты, товарищ начальник, мне симпатичен, но веры в тебе нет. Только вера способна породить чудо. Вот ты удивлен тем, что я тебе рассказал и показал. А это совсем несложно. Надо верить. Будет вера, будут и чудеса. Будут чудеса – будет и жизнь. Будет жизнь – будет радость. Будет радость – будут дети. Будут дети – будет счастье. Все просто. Жить человеку надо счастливо. На этом все стоит. Детям должно быть радостно. Старикам должно быть спокойно. И взрослым должно быть хорошо. Это несложно. Понимаешь, что прежде всего вера должна быть…»

Мы долго беседовали, а потом его отвезли на хорошо охраняемую дачу недалеко от Истринского водохранилища. Мы собирались сделать там для него мастерские и постараться понять, с кем же мы столкнулись. Но не смогли. Через два дня, несмотря на бдительную охрану, старик исчез. Он исчез, а в голове, в памяти у меня осталось: будет вера – будет чудо. Будет чудо – будет счастье. Понимаешь, подполковник? Попробуй понять…

С этими словами ночного гостя сон президента РФ оборвался…

 

* * *

 

Было еще темно, когда Президент открыл глаза. Сон, привидевшейся ему ночью, не давал покоя. Однако он не оставил после себя угнетающего чувства. Наоборот, Первый почувствовал прилив бодрости. Потянуло поразмять тело на тренажерах.

Но, встав с дивана, Президент направился к рабочему столу. Что-то заставило его вернуться ко вчерашним непрочитанным с вечера бумагам.

«Аналитическая записка», – прочел он – «О национальных проектах».

И углубился в чтение.

 

«В 1989-м закончилась «холодная» или Третья мировая война. СССР с его материально-техническим потенциалом, экономикой, социально-культурной структурой и населением был повержен окончательно и бесповоротно. Именно в 1989, а не в 1991-м году СССР как система полностью утратил способность к регенерации.

После дефолта 1998 г. стала явной и полная невозможность либеральной утопии – догоняющего капиталистического развития страны на основе рыночных реформ. В полной мере проявилось банкротство экономического курса России, проводимого младореформаторами и их эпигонами под руководством американских идеологов и МВФ. Последующие затем события, носившие отчасти управляемый, а частично – и случайный характер, привели к власти В.В.Путина и его команду, объединяющую выходцев из спецслужб (преимущественно из Первого главного управления КГБ), администраторов-прагматиков, а также личных друзей президента.

Никогда не объявляя об этом во всеуслышание, эта команда (согласно нашему анализу) последовательно и технологично осуществляет эзотерический проект по формированию из обломка – Российской Федерации – принципиально нового субъекта истории. Он должен кардинально отличаться как от потерпевшего крах ССС, так и от не построенной либеральной России по Чубайсу-Гайдару.

При разработке проекта принимались во внимание несколько бесспорных исторических фактов:

Во-первых, СССР потерпел сокрушительное поражение в Третьей мировой войне. Поражение имело последствием не просто капитуляцию Красной империи, но и тотальный ее распад с преобладанием в обозримой перспективе центробежных сил над центростремительными. Это означает, что бывшие союзные республики, став независимыми государствами, чем дальше, тем больше будут тяготеть не к России, а к соответствующим региональным лидерам, представляющим основные силы современного мира. Так, Украина и Белоруссия должны интегрироваться не с РФ, а с Евросоюзом через усиление их ориентации на Польшу. Соответственно, Грузия и Азербайджан, стараясь попасть под «американский зонтик», пойдут на сближение с Турцией. Сходные процессы наблюдаются и в среднеазиатских государствах (причем, учитывая особенности современной американской политики, эти квази-страны эволюционируют в прямых клиентов США).

Во-вторых, советский социализм не справился со своими внутренними противоречиями и уступил историческую сцену более крепкому противнику – финансовому строю. Окончательно рухнули надежды на превосходство принципа взаимопомощи над эгоизмом, духовного – над материальным, справедливости – над насилием. Подточенная двойной изменой – бесчестной элиты и стремительного отупевшего народа – Красная сверхдержава по сути без решающей битвы безвольно капитулировала перед своим заокеанским противником.

В-третьих, экономическая, а вслед за ней и социальная система СССР необратимо распались. Восстановить их так же невозможно, как нельзя из яичницы получить исходное яйцо.

Из этих фактов был сделан неутешительный вывод: отныне РФ не способна к самостоятельному существованию и перспективы ее выживания почти полностью определяются шансами войти в западный мир, стать его частью, суметь взять на себя какие-то жизненно важные для Запада функции.

При этом в настоящее время действуют как минимум два фактора, препятствующих этому процессу. С одной стороны, Россия на рубеже тысячелетий оказалась явно неготовой к вхождению в западный мир ни экономически, ни политически, ни культурно, ни ментально. С другой, Запад также не стремится принять в себя Россию. В силу глубочайшей традиционной русофобии он всячески препятствует (и будет препятствовать) этому процессу всеми возможными способами.

Отсюда команда президента сделала фундаментальный вывод: коль скоро альтернативы вхождению в западный мир нет, России необходимо мутировать, превратиться в культурном, политическом и экономическом смысле совсем в другую страну, приемлемую для западных стандартов. Такая мутация займет как минимум 10–15 лет. Но столь долгий срок страна не может сидеть сложа руки. Поэтому крайне важно именно немедленно стать нужными Западу, прежде всего – с экономической стороны. А потому судьбоносным вопросом для России (в понимании президентской команды) стало ее место в международном разделении труда. Вернее, поиск ниши, возможной для страны и приемлемой для Запада. И такая ниша найдена. Это РФ как кладовая природных ресурсов, откуда глобальный рынок черпает их столько, сколько нужно. В первую очередь – нефть и газ.

Параллельно ради закрепления за собой на дальнюю перспективу места в нише и для более крепкой привязки Запада к России новая власть пошла на своеобразный размен. Западным транснациональным корпорациям решено передать часть наиболее ценных внутренних активов страны – природных ресурсов РФ.

Учитывая все эти обстоятельства, тенденции и факторы, президент и стоящая за ним команда разработали и осуществляют свой геостратегический проект. Вот его основные пункты.

Стимулирование ускоренной самоорганизации качественно новой, отличной от советской, структуры экономики. Ее системообразующим сектором должна стать добыча природных ресурсов, как воспроизводимых (подобно лесу, воде, воздуху, чернозему), так и невоспроизводимых (полезные ископаемые, нефть и газ). Этот сектор призван стать не просто становым, но и определяющим ее экспортный потенциал. Именно он призван стать тем аргументом, благодаря которому Россию примут в западный мир. В этом смысле Путин выступает продолжателем не столько Б.Н.Ельцина, сколько В.С.Черномырдина, с его «экономикой-трубой».

«Скелетом» новой экономики должна стать коммуникационная инфраструктура, и в первую очередь – та, что обеспечивает переброску добываемых ресурсов на мировой рынок.

«Тканью» этой новой системы призваны выступить низкотехнологичные отрасли, ориентированные на внутренний (прежде всего, потребительский) рынок товаров и услуг. Например, пищевая промышленность, розничная торговля, строительство, сборочные производства, деревообработка, ориентированные на потребительский рынок. Остатки советского судо – и авиастроения, космической отрасли должны по возможности интегрироваться в технологические цепочки транснациональных корпораций с целью сокращения производственных и исследовательских затрат ТНК.

Все эти три сектора в их соподчиненности и должны составить органику новой экономической системы, ориентированной на обслуживание Запада.

Единственное, чего в новой экономике не должно быть – так это сколь-нибудь развитого высокотехнологического сектора, обладающего заметным экспортным потенциалом. Западу российский «хай тек» принципиально не нужен. Поэтому отказ от мощной государственной поддержки высоких технологий стал обязательным условием вхождения российской элиты в западную мирохозяйственную систему. Это – плата за пропуск в «цивилизованный мир».

За последние пять лет президент и его команда достигли значительных успехов на выбранном пути. Из года в год растет добыча нефти и газа. Доходы от экспорта энергоносителей приблизились к трети ВВП. В полтора раза выросло производство товаров и услуг, предназначенных «для внутреннего употребления». Начата реализация крупных транспортных проектов, включая Балтийскую трубопроводную систему и строительство широкополосных автомагистралей. Идет реконструкция международных аэропортов в Москве, Петербурге, Новосибирске и Иркутске. Продолжается строительство нефтеэкспортных портов в Ленинградской области и Краснодарском крае. За то же самое время государственная поддержка высокотехнологичного сектора в РФ оставалась значительно меньше расходов, заложенных в бюджеты НИОКР транснациональных корпораций, находящихся во второй и третьей сотнях мировых лидеров. Расходы на науку в бюджете увеличились за время правления новой команды лишь в полтора раза, тогда как золотовалютные резервы – почти в девять раз. В настоящее время у государства имеется почти 130 миллиардов долларов свободных средств (резервы Центробанка и стабилизационный фонд бюджета). Между тем, все совокупные расходы на науку в Российском государстве не превышают двух миллиардов долларов…

По сути, на повестке дня стоит создание мегахолдинга, объединяющего все наиболее интересные для мирового рынка российские активы. Собственно говоря, этот мегахолдинг, соединенный с властью, и является тем самым новым субъектом глобального мира, «скроенного по западному лекалу». Страна превращается в собственность немногих (сверхвысокая концентрация собственности), и государственная власть в ней срастается с бизнес-управлением.

Взяв курс на создание такого мегахолдинга, правящая команда сделала заявку на выстраивание принципиально нового мирового игрока. Сегодня в мире действуют две главных силы. Во-первых, национальные государства (например, США, Япония, Бразилия и т. п.) или их сообщества (Евросоюз, формирующееся латиноамериканское сообщество). Во-вторых – транснациональные корпорации. Теперь предлагается на российском материале создать своего рода симбиоз этих основных сил – выстроить сверхкорпорацию, наделенную государственными функциями и обладающую суверенными правами на весьма и весьма обширную территорию. Обладая преимуществом транснациональной корпорации перед обычным государством в динамике, агрессивности и эффективности действия, новая структура сохраняет за собой всю свойственную государству гамму имеющихся прав и возможностей санкционированного насилия как по отношению к собственным подданным, так и по отношению к внешним врагам.

Постановка этой задачи и ее неуклонное выполнение в рамках последовательной, хотя зачастую и скрываемой вестернизации России на основе формирования новой экономической системы – это, пожалуй, самое масштабное предприятие со времен осуществления Иосифом Сталиным Красного проекта.

За минувшие четыре года сделаны несколько решающих шагов. В их числе – установление президентского контроля над «Газпромом» и передел в нефтяной отрасли (включая разгром ЮКОСа и установление для других нефтекомпаний жестких «правил игры», нарушение коих грозит компаниям как минимум крупными неприятностями, а как максимум – сменой владельца). Сюда же относится продажа части привлекательных российских активов в руки транснациональных компаний (покупка «Тюменской нефтяной компании» гигантом «Бритиш Петролеум», участие американского капитала в «Лукойле», передача Индийской нефтяной корпорации крупного пакета в проекте «Сахалин-2» и т. п.), выдавливание из атомной отрасли олигархического капитала (после последующей реструктуризации она, вероятно, тоже перейдет в руки президентского мегахолдинга). Безусловно, из той же области – установление жесткого контроля над черной и цветной металлургией. В финансовой сфере также идет концентрация: создается «кулак» из Сбербанка, Внешторгбанка и системы бывших совзагранбанков. Все члены президентской команды выдвигаются на первые роли в крупнейших компаниях, сохраняя при этом свои посты в органах государственного управления.

Заметим, что это – лишь начальные шаги на пути формирования мегахолдинга.

Мы называем этот проект «Новым Петербургом» – потому что типологически он ближе всего именно к петровскому проекту. Параллели с нынешними планами президентской команды очевидны, как и не случайны гигантские масштабы празднования 300-летия «града Петрова» в 2003-м.

Определяющим для судеб и конкретных перспектив мегахолдинга становится вопрос о социальной сфере. Экономической системе «Нового Петербурга», нацеленной прежде всего на экспорт ресурсов, просто не нужен российский народ в его нынешнем виде. Ни по качеству, ни по количественным характеристикам он не соответствует задачам и требованиям мегахолдинга. С позиций эффективного функционирования ему нужно не больше 60–70 миллионов человек. Все остальные – всего лишь балласт, лишние рты, чье содержание обходится ежегодно в десятки миллиардов долларов. По критерию эффективности это – обуза и фактор снижения конкурентоспособности мегахолдинга в глобальном мире. Да и по качественным характеристикам население мегахолдингу не подходит. Слишком образованная рабочая сила является избыточной по отношению к отраслевой структуре мегахолдинга и к требованиям его производственного потенциала.

Мегахолдингу нужна иная трудовая этика, совершенно отличная от русско-советской. Если в русском национальном характере привычно искать занятие «для души» и искать смысл, то мегахолдингу необходим персонал, без рассуждений готовый выполнять любую работу за более чем скромное вознаграждение.

Чтобы решить возникшую дилемму, от которой зависит судьба проекта, его авторы взяли курс на полный уход государства из социальной сферы. Осуществляемые с неумолимой последовательностью пенсионная реформа, реформа ЖКХ, монетизация (а попросту – сокращение) социальных гарантий, отказ от активной демографической политики, переход к полностью страховой (бесповоротно платной) медицине, коммерциализация образования с сужением его бесплатной части, ужесточение трудового законодательства – вот стройная программа действий суверенного мегахолдинга. В итоге она должна привести к трем важным последствиям.

Во-первых, резко снизить социальную нагрузку на бюджет государства, а, следовательно – и на экономику мегахолдинга, избавив его от непроизводительных издержек, резко повысив эффективность, прибыльность и привлекательность для инвесторов.

Во-вторых, как бы «вытолкнуть» подавляющую часть населения из новой экономической системы, сохранив внутри нее только тех, кто соответствует требованиям мегахолдинга по своим качественным и количественным показателям. С учетом специфического характера государства (как бы «вшитого» в мегахолдинг), оно бросает подавляющую часть населения России на произвол судьбы, оставляет его наедине с самим собой и своими неразрешимыми проблемами. Оставаясь де-юре гражданами РФ, «лишняя» часть народа лишается государственного покровительства, защиты и помощи. Ему будет позволено заниматься примитивной «экономикой самопрокорма» и «из милости» существовать на землях мегахолдинга.

В-третьих, фактический демонтаж всех унаследованных от Советского Союза элементов социального государства и безработица вкупе с ожесточенной конкуренцией населения за привлекательные рабочие места (особенно после вступления РФ в ВТО) должны значительно укрепить новую трудовую этику проекта. Рабочая сила для мегахолдинга должна быть непритязательной, с относительно низкими требованиями по части заработной платы и потребительской корзины при готовности к длительному и напряженному труду…»

 

Сделав несколько пометок в блокноте, Президент отодвинул от себя бумагу. Поднялся из-за стола. Пора было умываться и идти в тренажерный зал…

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЧУЖАЯ ИГРА

 

Если уж быть до конца откровенным, то умирающая сейчас Россия почти всю свою историю вынужденно играла в чужие игры.

Терпя крах за крахом в попытке осуществить свои проекты, мы поневоле выполняли три незавидные роли.

Первая – роль дойной коровы, источника ресурсов для развития других стран и цивилизаций.

Вторая – роль штрафного батальона, пушечного мяса в больших войнах, когда русской кровью оплачивались чужие интересы.

Третья роль – роль внешнего регулятора процессов.

Если бы в конце ХIХ века на орбите Земли с разведывательными целями крутился бы инопланетный корабль, то исследователи на его борту, пожалуй, вернулись домой в полной уверенности: будущее планеты в ближайший век принадлежит двум державам: Российской империи и Америке.

Век спустя мы стоим над обломками, и злой ветер треплет лохмотья нашего рубища. Русские надорваны, обескровлены как народ. Они нищи и рожают мало детей. Их заработков не хватает на элементарные жизненные блага. Они потеряли огромные куски своей страны.

Запад же за последний век разбогател немыслимо, оторвавшись от нас по развитию производства и уровню жизни на целую эпоху. Хотя еще сто лет назад у нас были и те же биржи, и те же банки, и тот же рынок.

Что же случилось? Знаешь, читатель, если посмотреть на историю ХХ века с космической высоты, не зарываясь в груды всякой исторической макулатуры и не размениваясь на мелочи, то увидишь: в ушедшем веке Россия все время работала на кого-то. Она играла в чужую игру. Таскала каштаны из огня для чужого дяди. Оплачивала чьи-то счета. И Запад фантастически разбогател не только на своей хваленой предприимчивости, но и на нас, на поте, крови и мысли русского народа. Если смотреть на все с высоты века минувшего, то видно: Запад умело использовал Россию.

Где – умелыми тычками посоха и вкусными приманками, где – огнем и пулями, где – красными флажками и ложными целями нас направляли в нужную сторону. И ломились мы, то как обезумевший или разъяренный бык, то – как разомлевшая корова за лживо-ласковыми словами лукавого пастуха. Мы воевали с потенциальными союзниками и становились союзниками тех, кто нас уничтожал. За небольшими исключениями, читатель. Богатейший арсенал средств прямого и косвенного воздействия применили для управления нашей страной. А под конец вообще соблазнили наших вождей, и те рьяно порулили туда, куда скажут.

Главная задача у сильно обрубленной и порядком разграбленной России одна: научиться жить в своих интересах.

А теперь, читатель, обо всём по порядку и без лишних эмоций…

 

ГЛАВА 1. КЛЮЧИ К ПОСЛЕДНЕМУ ЭЛЬДОРАДО

 

Ограбленные ради прогресса

 

В экономической истории человечества есть несколько «кладовых прогресса» или сокровищниц, разграбление которых обеспечило взлет Западного мира.

Начнем с того, что шестнадцатом веке испанские варвары-конкистадоры разгромили уникальные южноамериканские цивилизации ацтеков и инков. Испанская солдатня награбила горы бесценных произведений индейского искусства, ободрала южноамериканские храмы и перелила награбленное в золотые слитки. Тысячи тонн золота хлынули в Европу. Поток не иссякал и дальше: ведь испанские колонизаторы загнали индейских рабов в золотые и серебряные рудники Латинской Америки. Именно это золото дало импульс развития мануфактурам Голландии и Британии, науке и искусству в Италии, ремеслам во Франции и Германии.

Другой «кладовой прогресса» стала Индия восемнадцатого-девятнадцатого веков. Именно на ее сырье, золоте и дешевой рабочей силе поднялась колониальная Британская империя, создав цивилизацию железных дорог, паровых машин, электрического телеграфа и пароходов. Индия стала донором Промышленной революции в Западном мире. Правда, самой Индии это обошлось в миллионы погибших от голода и нищеты. Похожую роль – но только в меньших масштабах – сыграла Африка. К началу двадцатого столетия казалось, все кладовые уже опустошены. Но…

В ХХ веке последним Эльдорадо для бурного экономического роста Запада стала Россия. Именно грабеж нашей страны дал ему возможность получать необходимые дополнительные ресурсы и богатства. Потоки вынесенных из России богатств в ХХ столетии помогли Западу достичь зенита индустриального развития и перейти к созданию информационной, постиндустриальной экономики!

Каким образом это удалось Западу? Ответ прост. Началось все с инвестиционного проекта «Революция-1917 Инкорпорейтед»…

Наши революции финансировались из-за рубежа. В том, чтобы запалить Россию 1917 года революционным пожаром, парадоксальным образом оказались заинтересованными все. Немцы – потому что задыхались и хотели сэкономить силы на Восточном фронте. Британцы – потому что не хотели отдавать русским черноморские проливы и выход к Персидскому заливу, опасались русских в Центральной Азии и шибко тревожились за Индию. Американцы? Они опасались превращения России в огромную Евразийскую державу, постепенного перехода Европы под русский протекторат. Ведь в таком случае США превращались в провинциальное государство, запертое на своем острове. А потому недостатка в спонсорах у наших революционеров не было.

 

Парвус и другие

 

Сейчас стало расхожим мнение, что третью революцию (октября 1917-го) большевики Ленина делали на деньги Германии, что Ленина с товарищами немцы ввезли в Россию в пломбированном вагоне. Спорить с этим трудно.

Другой вопрос: от кого шли эти деньги? Только ли из собственных резервов немцев? Нынешние россиянские бичеватели и обличители коммунистов, будь то померший недавно генерал-«замполит» Волкогонов, угрюмый Солженицын или не стесняющийся в выражениях Бунич твердят: это были деньги… немецкого Генштаба.

Но в действительности было несколько иначе. Немецкие деньги выступили только одной – и отнюдь не самой большой – частью инвестиций в развал и революционное самоуничтожение России. Вся эта трескотня насчет немецких сумм только затемняет суть дела, туманит его, уводит прочь от истинных инвесторов. Так, современный историк-монархист Михаил Назаров прямо заявил: у Германии в конце 1916 года (не говоря уж о 1917-м) средств было мало. Сжатая экономической блокадой, лишенная сырья, вынужденная сжигать драгоценные ресурсы в производстве оружия и боеприпасов, которые немилосердно сгорали на фронтах войны, кайзеровская Германия голодала. Экономические трудности ее были чудовищны. Немецкая марка уже не была конвертируемой валютой. Нет, главные вложения в революционный поджог России мог делать лишь тот, кто обладал фунтами стерлингов, франками и долларами.

Кто же это? Это – мировой финансовый Интернационал. Глобальное финансовое сообщество.

Парвус-Гельфанд – личность демоническая. Именно его боевики стреляли в царские войска из толпы демонстрантов 9 января 1905 года, спровоцировав бойню у Зимнего дворца. Выходец из еврейской ремесленной семьи в Белоруссии, вовлеченный в лево-революционную деятельность в Одессе, этот человек был одержим страстью к власти и обогащению. Отличаясь крайним авантюризмом, он развернулся в годы Русско-японской войны и Первой революции. Именно он тогда выбросил лозунг желательности поражения России в войне и разжигания революции в этих условиях. Парвус оказал большое влияние и на Ленина, и на Троцкого. Будучи одним из руководителей Петербургского Совета в 1905 году, он выступил с призывом не платить налогов династии Романовых, оставив ее без денег. Тем самым Парвус-Гельфанд на 85 лет опередил Ельцина, который на посту председателя Верховного Совета РСФСР объявил о прекращении выплаты налогов Советскому Союзу.

Однако своей нечистоплотностью, авантюризмом и вороватостью Парвус испортил отношения со своими товарищами. Казалось, после 1907 г. его карьера среди социал-демократов (коммунистов) закончена. Однако Парвус уезжает в Турцию, где ко власти пришло реформаторское правительство так называемых младотурок. Младотурки, кстати, были поголовно членами масонских лож.

Совершенно неожиданно Парвус делается экономическим советником младотурецкого правительства Османской империи, превращаясь в весьма богатого торговца и финансиста, сделавшего состояние на операциях с русскими углем и хлебом. Каким образом? Наш маститый историк Игорь Фроянов полагает, что дело не обошлось без помощи весьма влиятельной еврейской общины в Константинополе. (В Османской империи ненависти к иудеям не было, и евреи бежали туда в самые мрачные века европейского Средневековья, когда их в Европе периодически громили.) А, кроме того, младотурки-масоны были тесно связаны со своими британскими собратьями. Британия, между тем, всегда вела антирусскую политику, поддерживая тех, кто воевал с Россией, начиная с Петра Первого.

Когда в 1914 г. началась Первая Мировая война, и Россия сцепилась с Германией, Парвус начал действовать. Он обратился к немецкому послу в Константинополе с планом: профинансировать революцию в России и добиться ее распада на несколько слабых государств. Так что мерзавец уже тогда предлагал устроить то, что случилось в 1991-м. Парвуса вызвали в Берлин, где он появился в марте 1915 г. Парвус очаровал немцев своим планом поддержки всевозможных смутьянов в России: и социал-демократов, и сепаратистов на Украине с Закавказьем, и финских, и прибалтийских националистов, наложив все на подъем забастовочного движения и развертыванием массированной газетной пропаганды (радио и ТВ тогда еще не было). Нам, пережившим драму гибели своей страны в 1989–1991 годах, все это особенно понятно.

Парвус стал доверенным лицом немецкого Генштаба, а в 1915 году – вошел в тесный контакт с Лениным. Мы не знаем тонкостей вербовки, поскольку Ленин затем отношения с Парвусом порвал, никаких постов после своей победы в правительстве не дал и вообще объявил его нечистоплотным человеком. Ленин уже в 1915-м ненавидел Парвуса, ругая его за восторженные дифирамбы «прогрессивной роли Германии», однако деньгами, шедшими через Гельфанда, воспользовался.

План Парвуса удался: в апреле 1917 года немцы перевозят Ленина и группу его соратников специальным поездом из Швейцарии в Россию. Ленин с соратниками возвращается в страну, где уже разразилась одна, буржуазно-демократическая революция, где господа интеллигенты, генералы и капиталисты уже сбросили царя и развели настоящий хаос. Ленин в конце концов совершил свой Октябрьский переворот, действительно выведя Россию из войны с Германией. И – отбросил Парвуса прочь за ненадобностью. Больше его никогда не пустят в Россию – вплоть до смерти Парвуса в 1924 г.

Но нам интересно другое: механизм финансирования Ленина и большевиков через Парвуса. Обычно принято говорить так: немцы потратили на это дело 50 миллионов марок. Деньги шли торговой фирме Парвуса в Копенгаген, где он закупал дефицитные в России товары, отправлял их в Россию, где они продавались через большевичку Суменсон и шли Ленину. Этих денег хватало на агитационную работу, на содержание коммунистических активистов, на издание газеты «Правда». Деньги Парвусу переводились через шведский «Ниа Банкен», принадлежавший Олофу Ашбергу. Указывают еще на одного немецкого агента, который действовал параллельно Парвусу и передавал деньги большевикам – некоего господина Моора.

Однако вот что интересно: почти 40 миллионов золотых марок (или 10 миллионов долларов) перевел фирме Парвуса вовсе не немецкий Генштаб, а банкирский дом Варбургов из Нью-Йорка. Клан Варбургов же выступал самым тесным деловым партнером уже известного вам, читатель, Якоба Шиффа.

Да и сам немецкий Генштаб после октября 1917-го сильно разочаровался в Парвусе. Ибо тот настаивал не на капитуляции России перед Германией, а на переговорах парламентариев обоих государств в нейтральной стране. То есть, на действиях в обход и кайзера Германской империи, и его Генштаба.

Иными словами, Парвус с самого начала прикрывался сотрудничеством с Германией, чтобы особо не афишировать совсем иной источник финансирования – американский. И все истошные вопли о «немецких деньгах» были предназначены для того, чтобы скрыть эту сторону «инвестиций в революцию». Немцы были отнюдь не единственными инвесторами…

Да, читатель, огромную роль в финансировании Октябрьской революции 1917 года сыграли американцы. Откроем книгу Энтони Саттона – «Уолл-Стрит и большевистская революция». (М., «Русская идея», 1998 г.) Нынешние обличители «коммунистов-уголовников», на все лады описывая переброску Ленина в Россию немцами в «пломбированном вагоне», почему то забывают о том, что кроме вагона был еще и пароход. Просто в вагоне ехал Ленин со товарищи, а на пароходе плыл второй вождь Октября – Лев Давидович Троцкий. И если вагон катил по рельсам из Швейцарии, то пароход вышел из Нью-Йорка.

В 1916 г. Троцкий, высланный из Франции, 13 января 1917 г. высадился в Нью-Йорке. Официально заработав несколько сотен долларов, Троцкий жил в США на широкую ногу. У него была своя машина с шофером, дом с холодильником и пылесосом – неслыханная роскошь по тем временам. Паспорт для возвращения в Россию дал ему Вудро Вильсон – президент США. (Э.Саттон, указ. соч., с 15–18).

Троцкий ехал с 10 тысячами долларов в кармане, что в переводе на нынешние деньги составляет никак не меньше 200 тысяч «зеленых». 26 марта 1917-го на пароходе он отплывает из Нью-Йорка в большой компании революционеров и агитаторов. Все они направлялись в Россию. В канадском Галифаксе его арестовали было английские власти (как возможного германского агента), однако очень быстро освободили по просьбе английского посольства в Вашингтоне, которое действовало так по настоянию Госдепартамента США. Словом, революционер и непримиримый борец с капиталом Троцкий а Америке имел непосредственную финансовую и административную поддержку от самых высших политических и финансовых кругов Соединенных Штатов.

Лейба Давидович Троцкий – фигура весьма непростая! Его дядя Абрам Животовский – биржевик и миллионер, член «Русско-Азиатского банка». Он торговал металлом из США в Первую мировую. Три его брата осели в разных странах, пытаясь затем налаживать бизнес между большевиками и Западом. Литературный агент Троцкого в США Гомберг-Грузенберг – сын раввина, эмигрировавший в США из России. Он же – доверенный советник «Чейз Нешнл Бэнк» в Нью-Йорке и Флойда Одлума из «Атлас Корпорейшн». (Саттон, указ. соч., с. 34–35).

Мы выдвинем такое предположение: Ленин и Троцкий – это два источника финансирования. Американский след в Октябрьской революции и последующей трагедии Гражданской войны в России весьма отчетлив. Нам видно: кроме немецкого Генштаба, у 1917 года были куда более мощные заокеанские спонсоры. Именно американцы превратили русскую революцию 1917 года в выгоднейшее коммерческое предприятие. Немцы тут даже рядом не стояли. Как, впрочем, и англичане и французы – они-то на второй Русской смуте потеряли очень и очень большие деньги. И это, кстати, тоже играло исключительно на инвесторов из-за Атлантики!

 

Сверхприбыль без риска

 

Итак, «операция «Революция», умело профинансированная из-за рубежа, увенчалась успехом. Русскую сокровищницу взломали. Оставалось только взять трофеи. Начался невиданный грабеж русских богатств, затмевающий даже дела конкистадоров в индейской Америке. И, если уж подсчитывать наши потери и убытки тех лет, то смотреть нужно в общем, суммируя Первую Мировую, обе революции 1917-го и тяжелую Гражданскую войну 1918–1922 годов. Потому что все эти события – суть этапы одного и того же действа, главным смыслом которого стало огромное по масштабам выкачивание ресурсов из России.

Выкачивание русских богатств в широком масштабе началось уже после Февральской революции 1917 года, еще до всяких коммунистов. Господа демократы между февралем и октябрем 1917-го довели страну до ручки. Интеллигенты отменили чинопочитание в армии и ввели полковые комитеты: они стали голосованием решать – идти в бой или нет. Армия стала стремительно превращаться в анархичную толпу, началось массовое дезертирство. Февральские демократы словно распечатали сосуд со злым джинном, выпустив из тюрем всякую сепаратистскую нечисть. Например, они освободили епископа-униата Шептицкого – агента Австро-Венгрии, идеолога западно-украинского сепаратизма. Позднее Шептицкий станет служить Гитлеру, окормляя бандеровское движение.

Февралисты начали формировать национальные части, фактически подготавливая развал страны. В России как грибы после дождя стали плодиться всяческие республики, суверенитеты и национальные правительства. Появлялись даже республики, в которых верховодили немецкие военнопленные. На все это накладывались волны убийств, грабежей, уголовщины, жуткая инфляция, коррупция и воровство…

В этом кошмаре состоятельные люди принялись переводить свои деньги за рубеж. Русские банки превратились в станции по перегону личных состояний в Европу. Промышленники гнали прибыли от своих предприятий за кордон. Отлив богатства за рубеж из России был колоссален. Уже правительство Керенского летом 1917 года решило проводить вполне коммунистическую политику: отменить конвертируемость рубля, пресечь вывоз денег из России, покончить с тайной банковских операций. Однако развал зашел столь далеко, что поздней осенью 1917-го власть на семьдесят лет захватили коммунисты.

Большевики-интернационалисты, скинув никчемное правительство Керенского, сначала отнюдь не рассчитывали удовлетвориться одной Россией. Они думали о мировой революции, и потому смотрели на страну как на трофей, который надо как можно скорее выпотрошить, переведя изъятые деньги и ценности в свою главную базу – Швейцарию и в американские банки. Так они и поступали до половины 1918 года, в те несколько месяцев безвременья, когда единой страны уже не существовало. Шли грабежи и конфискации состоятельных людей, богатых выпускали за рубеж за выкуп в 400 тысяч золотых рублей с человека. Тогда же за рубеж шли пароходы с русскими товарами, выручка от коих, как и в 1990-е годы, не возвращалась обратно и оседала на личных счетах большевистских вождей в иностранных банках. Как считает Сергей Норка в своей «Руси окаянной», до начала междоусобной бойни, всего за несколько месяцев после октября 1917-го, только по этому товарному «каналу» из России выкачали свыше двух миллиардов золотых рублей. Или почти 23 миллиарда долларов по сегодняшним меркам.

Любое детальное исследование показывает: западные финансисты чутко и умело управляли Революцией и Гражданской войной в России на протяжении 1917–1920 годов. Да, они не ставили только на одну лошадку. Они поддерживали большевиков – но они же помогали и их врагам, белому движению. В любом случае Запад почти ничего не терял. Победившим большевикам для восстановления растерзанной, порушенной страны все равно пришлось бы обращаться к США – за машинами и оборудованием, за технологиями, инвестициями и кредитами. Расплачиваться большевикам-коммунистам в любом случае приходилось золотом, награбленным со всей России, потоками дешевого хлеба и ценного сырья, отдавать в концессию иностранному капиталу лучшие железные дороги и месторождения полезных ископаемых.

И точно так же получалось после победы белых над большевиками – если бы, например, в Москву вошли бы Колчак и Деникин, а в Питер – Юденич. Адмирал Колчак, например, завладев в Казани золотым запасом, по нескольким каналам перебросил его за рубеж, и под него получал кредиты, за счет которые оплачивал военные поставки западных фирм.

«Белые», нуждаясь в средствах, заложили-перезаложили акции лучших русских предприятий, давно запродав Западу и нефть Баку, и сибирское сырье, и заводы да рудники Урала, и даже трамвайные концессии в Петрограде. В случае победы над коммунистами Россию все равно ждали кровавые репрессии над побежденными, концлагеря для «красных» – и, на фоне этого, полная экономическая колонизация России западным капиталом, который почти автоматически прибирал к рукам все самое лучшее в нашей стране. Точно так же и «белые» властители были бы вынуждены идти на Запад с протянутой рукой, выклянчивая технологии и капиталовложения. Сибирский правитель Колчак финансировался Америкой. Он щедро расплачивался золотым запасом России за бросовый товар, который спихивали ему с Запада – мундиры, винтовки и пулеметы, патроны. После Первой Мировой войны все это девать было некуда – а Колчак платил за все это самым драгоценным металлом и тесно взаимодействовал с покровителем – «акулой империализма» Дж. П. Морганом. Впрочем, щедро расплачивались русскими богатствами и южные «белые» вожди – Деникин и Врангель.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что американские финансисты оказывали помощь и красным, и белым, исходя из складывающейся ситуации. Сегодня выгоднее поддержать Ленина – поддержим его. Завтра – его врагов.

Получилась действительно гениальнейшая финансовая операция. Пусть фронты перекатываются по мечущейся в тифозном бреду стране, превращая ее в окровавленные руины, пусть голод, бои и расстрелы выкашивают миллионы несчастных. Пусть русский режет русского – в любом случае финансовая система Запада с центром в США только выигрывает. Ожесточенно истребляя друг друга, и красные, и белые извергают за рубеж реки золота, эшелоны богатств России, накопленные за два предыдущих века. Ведь закупать сражающимся приходится буквально все, поскольку промышленность России и ее сельское хозяйство превратились в развалины…

 

Бродвей, 120

 

Саттон отмечает интересную закономерность: если исследовать все связи американского капитала с коммунистическим режимом Ленина-Троцкого, если проследить то, откуда шли деньги на финансирование революционных потрясений начала ХХ века и то, куда втекали барыши от этих революций, то почти все пути ведут в одно и то же место. В Нью-Йорк, на Бродвей, 120. Интереснейшие связи здесь прослеживаются!

Оказывается, по этому адресу располагался небоскреб компании «Эквитабл Оффис Билдинг», созданной Дюпоном, президентом компании «Дюпон де Немур Паудер». С 1915 года там обосновалась страховая компания «Эквитабл Лайф Ашшуренс», подконтрольная знаменитому олигарху Дж. П. Моргану. Именно здесь располагалась фирма «Вайнберг и Познер», из которой вышел Людвиг Мартенс – руководитель Советского бюро в США.

На 35-м этаже небоскреба располагался Клуб банкиров, а также – штаб-квартира второго округа Федеральной резервной системы США. Причем округа самого важного – Нью-Йоркского, средоточия финансов Соединенных Штатов. Здесь же расположился и Федеральный резервный банк Нью-Йорка, контролируемый все той же группой Моргана. Тут сидели «Гугенгейм Эксплорейшнз» и «Дженерал Электрик» (эти имена известным нам и поныне).

Но самое любопытное – на Бродвее, 120, с 1915 года обосновалась «АИК» – «Америкэн Интернешнл Корпорейшн» («Американская Международная Корпорация»), созданная все теми же Морганом и Рокфеллером, и весьма тесно связанная с Федеральным банком Нью-Йорка.

Создавалась «АИК» для развития экономической экспансии Соединенных Штатов во всемирном масштабе. С самого начала среди учредителей корпорации мы видим «Нэшнл Сити Бэнк», который впоследствии вел дела с самим Абрамом Животовским, крупным финансистом и дядей лидера большевиков Льва Троцкого (сей банк существует и поныне, несколько изменив название, и именно его мы знаем, как крупного игрока на финансовом рынке России 1990-х годов, при Чубайсе). А еще – и «Гаранти Траст», ключевое звено финансово-промышленной компании Морганов. Именно «Гаранти Траст» имел своим представителем Олофа Ашберга, банкира из Швеции, который проводил платежи группе Ленина в 1917 году, ускоряя революцию. Тот же «Гаранти Траст» впоследствии станет гарантом Советского бюро Людвига Мартенса в Нью-Йорке 1919–1920 годов.

Уже в 1917 году «АИК» раскинула свои связи по всему свету. Акционером «АИК» стал «финансовый мотор» Русско-японской войны и революции 1905–1907 годов – «Кун, Лееб и K°» под командой Шиффа. Именно Якоб Шифф финансировал отряды боевиков-террористов в России 1905–1907 годов, а в феврале 1916-го провел в Нью-Йорке тайное совещание с группой старых «русских» революционеров, нацеленное на то, чтобы учинить в России новую революцию.

Уже в годы Первой Мировой, как пишет исследователь закулисной политики ХХ века Михаил Назаров, «Кун, Лееб и K°» снова отличилась. Совладельцами фирмы были родственники Шиффа, братья Варбурги. Пауль Варбург имел большое влияние на американские финансы. Феликс Варбург, признанный лидер еврейской общины Германии, был тузом тамошних финансов. Во время войны они кредитовали и Германию, и противостоящий ей блок Антанты. Тем самым война затягивалась.

«АИК» богатела на войне. Например, она создала кораблестроительную «Америкэн Интернешнл Шипбилдинг Корпорейшн», которая получала громадные военные заказы от государственной компании «Эмердженси Флит». Другая «дочка» «АИК», фирма «Дж. Амсинк», выполняла заказы на поковку корпусов артиллерийских снарядов. То есть, «АИК» кормилась от Бернарда Баруха, который в годы Первой мировой стал руководителем всей оборонной индустрии США, единоличным распределителем бюджетных заказов, а потому – и гарантированных прибылей от них. (Позже Барух возглавит Комиссию США по атомной энергии.)

Именно американская ветвь компаньонов Шиффа, Варбургов, из своего банкирского дома в Нью-Йорке в 1917 году перевела 40 миллионов золотых марок (около 10 миллионов долларов) в Копенгаген, в торговую фирму Парвуса. На эти деньги Парвус закупал дефицитные товары, которые переправлял в Россию, где они продавались – а выручка шла большевикам-революционерам. Так что узок круг посвященных, все здесь повязаны друг с другом. Ох, как далеко простирались связи «Америкэн Интернешнл Корпорейшн»!

В 1917-м директорами «АИК» были люди из «Нешнл Сити Бэнк» и «Дж. Амсинк», «Дженерал Электрик» и клана химических магнатов Дюпонов, «Кун, Лееб и K°», из крупных сталелитейных и никелевых трестов, из Федерального резервного банка Нью-Йорка (откуда происходил друг большевизма и удачливый фондовый спекулянт Томпсон)… Это – не считая людей из групп Моргана и Рокфеллера.

Уже в 1919 году «АИК» для захвата русского рынка создает «Америкен-Рашен Индастриэл Синдикат Инк.» (Американо-русский промсиндикат). Но до того, 1 мая 1918 г. в США возникает Лига помощи красной России и сотрудничества с ней. Среди ее создателей – и одна из учредителей «АИК», компания «Дженерал Электрик». С июня 1918-го «АИК» начинает убеждать Госдеп (министерство иностранных дел) США: с большевиками надо торговать. На те же позиции становятся и «Дженерал Электрик», и «Интернешнл Харвестер» (производитель сельхозмашин). Хотя тогда советская власть не была официально признана США, и признание это произойдет лишь в 1933-м.

В чем загадка появления такого финансово-революционного, капиталистически-политического центра на Бродвее? Дело в том, что в начале ХХ века мир был буквально болен социализмом. Даже в США существовала мощная Социалистическая партия. Казалось, что будущее мира – это сонм огромных монополий с огромными армиями рабочих, облаченных в одинаковую униформу, царство громадных государств-корпораций.

Американские финансисты, люди циничные и сугубо практические, решили подготовиться к такому повороту истории. Если ты не можешь остановить тенденцию – возглавь ее. Этим принципом свято руководствовался Дж. П. Морган, который еще в начале ХХ века с помощью интеллектуалов выдвинул план «Марбург» – программу проникновения в социалистическое движение и захвата руководства в нем.

Как пишет Саттон, по этому плану все правительства мира должны быть социализированы, тогда как конечная власть должна остаться в руках международных финансистов. Они смогут управлять государствами и принудительно устанавливать мир, когда это понадобится.

Очень быстро финансисты поняли, что историей мира, движением миллионных масс народу и судьбой целых стран можно довольно эффективно управлять, затрачивая не так уж много денег. Главное – знать точки для приложения этих денег, и тогда можно устраивать и мировые войны, и революции. А еще они поняли: политика – это тоже бизнес, который может быть намного более прибыльным, чем строительство новых заводов или железных дорог. Ибо что могут принести последние? Ну, самое большее – 20 процентов в год на вложенный доллар. А революции, контроль над целыми государствами и госаппаратами, военные заказы и спекуляции на нестабильности – сотни процентов. Для капитала же прибыль – превыше всего. Нужно только одно условие: для того, чтобы получать бешеные прибыли на катастрофах, ими нужно управлять, и управлять довольно хорошо.

Мы уже цитировали спорную, загадочную, но удивительно провидческую книгу Ландовского «Красная симфония». Он вышла несколько десятков лет назад, но от того не утратила своей актуальности и поразительной провидческой силы. Даже если допросы Христиана Раковского, одного из виднейших деятелей большевизма, следователем НКВД, воспроизведенные в этой книге – фальсификация, остается удивляться тому, кто смог составить эту фальшивку. Кто обладал такими данными и анализом, приведенным в этой удивительной книге? Позволим себе, дорогой читатель, дать достаточно длинную цитату, которая многое объяснит в рассмотрении темы, которой посвящена настоящая глава:

 

«…Ротшильды были не казначеями, а начальниками того первоначального, тайного коммунизма. Это мнение опирается на тот известный факт, что Маркс и самые высокие начальники Первого Интернационала – уже явного – и в том числе Герцен и Гейне, подчинялись тайно Натану Ротшильду, революционный портрет которого был сделан Дизраэли, английским премьером, являющимся его же креатурой, и оставлен нам в наследство. Он обрисовал его в лице Сидония, человека, который… будучи мультимиллионером, знал и распоряжался… карбонариями, масонами,… евреями, цыганами, революционерами и т. д… Все это кажется фантастичным, но Сидония является идеализированным портретом Натана Ротшильда, что также явствует из той кампании, которую он поднял против царя Николая, позже Герцена. Кампанию-то он выиграл. Если все то, о чем мы можем догадываться при свете этих факторов – реально, то, как я думал, мы могли бы установить даже личность того, кто изобрел эту ужасную машину аккумуляции и анархии, какой является финансовый Интернационал. Одновременно, как я думаю, он был тем лицом, которое создало и Революционный Интернационал. Нечто гениальное – создать для помощи капитализма аккумуляцию в самой высокой степени, толкнуть пролетариат на забастовки, посеять безжалостность и одновременно создать организацию, которая должна объединить пролетариев всех стран и ввергнуть их в революцию. Это должно составлять самую величественную главу в истории. Даже еще больше. Вспомните фразу матери пяти братьев Ротшильдов: «Если мои сыновья захотят – то войны не будет». Это обозначает, что они были арбитрами, господами мира и войны, а не императорами. Способны ли мы представить себе факт подобной космической значимости?

…Не является ли уже война революционной функцией? Война, коммуна. С тех пор каждая война была гигантским шагом к коммунизму. Как будто бы какая-то таинственная сила удовлетворила страстное желание Ленина, которое он высказал Крутикову… Припомните, 1905–1914 гг. признайтесь же по крайней мере, что два исторических рычага власти, ведущих к коммунизму, не управляются и не могут быть управляемы пролетариатом. Войны не были вызваны и не были управляемы ни Третьим Интернационалом, ни эсерами, которые тогда еще не существовали. Также не могут спровоцировать их, а тем более еще и руководить, те маленькие группы большевиков, которые прозябают в эмиграции, хотя они и жаждут этого. Это совершенно явная очевидность. Еще меньшими возможностями, чем чудовищное накопление капитала, создание национальной или интернациональной анархии в капиталистическом производстве обладали и обладают Интернационал и СССР. Такой анархией, которая способна заставить сжечь огромное количество продуктов питания, прежде чем раздать их голодающим людям…

В конце концов, разве может пролетариат поверить тому, что он является причиной этой инфляции, нарастающей в геометрической прогрессии? Этой девальвации? Постоянное присвоение прибавочной стоимости, накопление финансового капитала, а не капитала ростовщического. По причине того, что он не может справиться с постоянным снижением своей покупательной способности, происходит пролетаризация среднего класса, который является действительным противником революции. Не пролетариат управляет рычагом экономики и рычагом войны, но на самом деле является третьим рычагом, наносящим окончательный удар могуществу капиталистического государства и захватывающему мир…»

 

 

Злоключения русского золотого запаса

 

Лучше всего политику финансовой закулисы по отношению к русским исследовать на примере злоключений золотого запаса Российской Империи. Здесь США и вообще Запад выдоили из нас почти все по высшему разряду.

Вот что говорит по этому поводу профессор Владлен Сироткин, многие годы занимающийся проблемами русской собственности, утерянной нами в бурях начала ХХ века.

Золотой запас Российской империи считался самым крупным в Европе и накануне Октябрьской революции составлял около 1337 тонн. К 1922 году золотохранилища практически опустели. Профессор Сироткин с помощью многих людей – русских и иностранцев – собрал громадный архив, в котором прослежены основные пути утечки золота и ценностей, адреса поставок и номера счетов, соглашения, расписки и другие документы. Всего он считает, что за кордон уплыли (включая, правда, и советские активы) ценности на сумму свыше 300 миллиардов нынешних долларов!

Справедливости ради заметим: отнюдь не коммунисты принялись разграблять золото России. Сироткин отмечает: выдаивание золотого запаса России началось уже во время Первой Мировой руками царского правительства. Поскольку страна вступила в войну, испытывая недостаток винтовок, патронов и снарядов, царское правительство кинулось закупать все это в США, Англии, Франции и Японии, отправляя туда золото. Однако союзнички, взяв наши деньги, поставили в Россию только от 2 до 25 процентов от заказанного.

Например, с октября 1914 по январь 1917-го в «Бэнк оф Инглэнд» отправили в залог золота на 60 миллионов фунтов стерлингов или на 637 миллионов тогдашних рублей. (Рубль тех времен равен 11,3 современным долларам, так что мы вкачали в Запад около 7 миллиардов нынешних долларов.) По соглашениям с англичанами планировалось, что под него Россия получит кредит в 200 миллионов фунтов, потратив его на закупки боеприпасов. Но только британцы заказ сорвали, кредит, естественно, не предоставили, и в 1916 году в нашей армии свирепствовал снарядный голод. Тогда царское правительство перебросило часть заказов и залогового золота в США, но и там с задачей не справились, отправив в Россию только 10 процентов от объема заказов к февралю 1917-го. Никто нам этого золота не вернул. Согласно исследованиям профессора Сироткина, последняя партия залогового золота на 20 миллионов тогдашних фунтов стерлингов так и осталась в «Бэнк оф Инглэнд». («Английском банке».) Англичане и американцы, пользуясь революциями 1917 года, просто присвоили эти богатства.

Большевики не стали требовать эти деньги назад. Ведь они, в свою очередь, отказались возвращать царские займы. Но в 1990 году Горбачев подписал в Париже соглашение, по которому СССР выступил правопреемником царской России. В 1992-м, когда правопреемником Советского Союза стала Росфедерация, ее президент Ельцин опять подписал в Париже бумагу, по которой наша страна выступает как правопреемник не только СССР и Российской империи, но и всех режимов, которые существовали на нашей территории в 1918–1920 годы. То есть, правительств Колчака, Деникина, Врангеля и т. д. То есть, юридически мы можем потребовать возврата тех денег.

Однако уже Горби не возжелал требовать кровные русские деньги назад. Например, в британском «Бэрриш Бразерс бэнк» лежали пять с половиной тонн личного золота Николая Второго. Но в 1986 году по «нулевому варианту» Горбачева и Тэтчер, подписанному от нас шефом МИД СССР Шеварднадзе, мы подарили это золото англичанам.

Но это будет потом. А в 1918 году правительство большевиков, подписав Брестский договор с Германией, начало делать ей царские подарки. Коммунистам достался изрядно подъеденный золотой запас: всего на 1,1 миллиарда золотых рублей, около 13 миллиардов долларов по нынешнему курсу. Однако половину запаса захватил чехословацкий корпус, и в Чехословакию с ним ушло примерно 63 миллиона золотых рубликов, или еще около 7 миллиардов долларов по нынешнему курсу.

Коммунисты принялись транжирить лишь остатки былого богатства. 27 августа 1918-го большевики Красин и Иоффе подписали Берлинский секретный протокол, обязуясь отправить немцам 250 тонн золота. До капитуляции Германии в Первой Мировой из России в нее ушло два эшелона с драгоценным металлом. Позже это золото захватили французы и отправили в Париж, а в 1924-м поделили его поровну с англичанами (между «Банк де Франс» и «Бэнк оф Инглэнд»). При этом они всячески заметали следы по сути дела украденного ими золота, чтобы не отдавать его. Ведь по Версальскому договору 1919 г. Германия должна была вернуть золото Россию. Только возвращать-то было уже нечего: золотишко украли западники. При этом Франция имеет наглость 80 лет требовать уплаты долгов по царским займам, аннулированным большевиками, совершенно умалчивая о вывезенном из Германии русском золоте! Россиянское же правительство тоже послушно помалкивает и даже что-то там платит по царским долгам.

Хотя, если разобраться, еще неизвестно, кто кому должен по итогам ХХ века: мы им, или они – нам…

Но это – только одна сторона дела. Да, мировые финансисты поддерживают коммунистов. Но не забывают и об их врагах. В июне 1918-го остатки золотого запаса страны оказываются в руках адмирала Колчака – омского диктатора.

Нет, американские банкиры и прочие тузы делового мира продолжают негласно сотрудничать с Лениным и Троцким. Но какой же финансист положит все яйца в одну корзину? И вот в августе 1919 года рокфеллеровский «Нэшнл Сити Бэнк» предлагает правительству США одобрить предоставление Колчаку займа в 5 миллионов долларов. В свою очередь, Морган просит одобрения займа Колчаку в 10 миллионов, который готов предоставить британо-американский банковский консорциум под залог золотого запаса Российской Империи, попавшего в руки белого адмирала. Проект был одобрен. Сорок процентов суммы дали британские финансисты, шестьдесят – американские. Золотой залог уехал из России в Сан-Франциско.

Как пишет Энтони Саттон,

 

«…лето 1919 года было временем, когда советские войска терпели поражения… и эта мрачная картина могла побудить британских и американских банкиров установить хорошие отношения с антибольшевистскими силами. Объясняется это очевидным желанием иметь связи во всех лагерях и, таким образом, оказаться в благоприятном положении для ведения переговоров о концессиях и сделках после успеха революции или контрреволюции и стабилизации нового правительства. Так как результат любого конфликта нельзя знать с самого начала, идея заключается в том, чтобы делать большие ставки на всех лошадей в этих революционных скачках…» (Э.Саттон. Указ. соч., с. 201).

 

Колчак тоже транжирил русское золото налево и направо. В 1919-м он перегнал в Японию массу золота, ожидая в ответ военных поставок. Но не дождался. Сколько вообще золота ушло из рук Колчака за границу? Давайте снова обратимся к профессору Сироткину:

 

– Немало золота перепало и Японии. Сначала царское правительство переправило в «Иокогама спешл бэнк» в залог кредита на 70 миллионов золотых иен «золотых векселей» Госбанка, но кредиты получить не успело. А затем уже в 1919 г. были заключены два русско-японских соглашения о предоставлении правительству адмирала Колчака кредита под залог чистого золота – около 60 тонн, или 600 миллионов долларов по нынешнему курсу. Вооружения японцы не поставили, но и золота не вернули…

 

Профессор Сироткин считает, что для сегодняшних переговоров с Японией о «царском золоте» и набежавших за 80 лет процентах чрезвычайно важна статья 8, включенная в соглашение: «Государственный банк России остается распорядителем золотого депозита и по первому требованию может возвратить его из Осаки во Владивосток…»

Кроме того, спасаясь от красных, белогвардейские генералы также передавали имеющееся у них золото японцам – кто под расписку, а кто – просто под «честное слово». Владлен Георгиевич с помощью японских коллег и потомков белых генералов составил перечень подобных «разовых» передач золота империи: атаман Калмыков – 38 пудов золотых рублей, атаман Семенов – 33 ящика золота, генерал Истров – 1 миллион 270 тысяч золотых рублей, генерал Подтягин – полтора миллиона золотых рублей, Константин Миллер – 10 миллионов золотых рублей.

Не брезговали японцы и уголовщиной – в январе 1920 года два японских офицера и генерал Сергей Розанов похитили из Владивостокского отделения Госбанка около 55 тонн золота. Японский крейсер «Хидзэн» доставил груз в Страну восходящего солнца, где генерал Розанов поместил золото в «Иокогама спешл бэнк». Вскоре генерал был убит при загадочных обстоятельствах, а золотом стали распоряжаться японские военные. А «Иокогама спешл бэнк» в 1945 году влился в «Бэнк оф Токио», один из крупнейших банков в мире с активами, соизмеримыми с бюджетом России. Между прочим, с 1927 г. в бюджет Японии каждые 10 лет поступают проценты от «царского золота» – по 62 миллиона иен. Иен еще тех полновесных, а не нынешних.

Из России тогда выкачали не только золото. Профессор Сироткин указывает и на громадную недвижимость Империи за рубежом. Где-то на триста миллиардов нынешних долларов.

 

– Золото – не самое главное, – говорит он, – стоимость недвижимости, принадлежавшей Российской империи и ее подданным, несравненно больше. Не говоря уже о недвижимости бывшего СССР. Между тем, до сих пор даже в Мингосимуществе РФ не существует какого-либо реестра собственности России за рубежом. Есть лишь «реестр претензий России на собственность…

 

А вот профессор Сироткин располагает документально подтвержденной информацией о различных объектах недвижимости за границей. Например, во Франции, на Лазурном берегу.

 

– После поражения в Крымской войне Ницца стала играть роль Крыма, весь двор ездил туда на воды. Русская аристократия скупила пол-Ниццы, приобрела целую долину. Была построена даже железная дорога Петербург-Ницца. Конечно, разобраться с этой недвижимостью непросто – ведь во Франции существует «Тридцатилетний закон о выморочности», но более ста объектов еще не продано, оставаясь в муниципальной собственности…

 

Владлен Георгиевич рассказал о некоторых из них – завещанный отечеству домик философа Бердяева, три военно-морские казармы, построенные Екатериной II для приема русских моряков, дворец Бельведер в Ницце, дворец Вальроз и многое другое. В Швейцарии Сироткиным обнаружена вилла «Роведа» – замок с парком на берегу Женевского озера, подаренная князем Юсуповым Мариинскому театру.

Но основная часть русской недвижимости находится на Ближнем Востоке – в Святых землях, на территории современных Израиля, Ливана, Сирии, Иордании и в Египте. Это монастыри, гостиницы для паломников, церкви с кущами, а также построенные за счет пожертвований русских для православных арабов детские сады, школы, больницы, здания духовных миссий Русской Православной церкви. Справка о русской недвижимости в Святой земле, подготовленная возглавляемым Сироткиным Международным экспертным советом по материальным и культурным ценностям за рубежом, помогла министру иностранных дел Примакову вернуть два объекта во время его визита в Израиль. Россия получила собор во имя святой Троицы и здание православной духовной миссии общей стоимостью около 50 миллионов долларов. Сироткин уверен, что сегодня существует возможность вернуть еще четыре объекта: «Эти территории израильтяне готовы отдать, говоря: «Лучше вам, чем им»…»

Вы, читатель, наверное, спросите нас: «Ну, хорошо, золото большевики вывозили. А какое отношение они к зарубежной недвижимости имеют?»

Вы правы, но лишь отчасти. Только после революции все эти участки земли и здания по всему миру в одночасье стали бесхозными. И очень скоро эти соблазнительные кусочки обрели новых хозяев. Как правило, они получали их за бесценок. И юридически чаще всего дело обстоит безупречно, так что сегодня русским требовать что-то назад, в общем, бессмысленно.

 

Красные на Уолл-Стрит

 

В самом начале 1919 года в Нью-Йорке, в небоскребе «Уорлд Тауэр» («Всемирная башня») на Сороковой стрит, открывается Советское бюро в главе с Людвигом Мартенсом. Личность эта интересна тем, что прежде выступала как вице-президент проектно-технической американской фирмы «Вайнберг и Познер», расположенной на Бродвее, 120. (Э.Саттон. Указ. соч., с 130.) Хотя официально американские власти не признавали ни ленинско-троцкистского правительства в России, ни его бюро в Нью-Йорке, с Мартенсом вели деловые переговоры множество американских фирм. Деньги-то не пахнут, а большевики были готовы платить золотом и алмазами за все – одежду и консервы, паровозы и станки.

Фактическим главой финансового отдела Советского Бюро был Юлиус Хаммер, отец знаменитого миллиардера Арманда Хаммера, главы «Оксидентал Петролеум». Впоследствии клан Хаммеров сделает громадное состояние на торговле с коммунистами. Арманд уже при Брежневе поставит под Одессой грязнейшее экологически производство аммиака, вовсю эксплуатируя нас. Арманд Хаммер уйдет в мир иной только при Ельцине. Однако именно Хаммера считают «крестным отцом» Эла Гора, вице-президента при президенте Клинтоне и кандидата на президентских выборах 2000 года. Именно Хаммер выдвинул этого человека в большую американскую политику. Так что тесен мир, а революции 1917 и 1991 годов в России крайне взаимосвязаны…

Сколько русских богатств было перекачано в Америку через Совбюро тогда, более восьмидесяти лет назад? Саттон, который исследовал эту проблему, называет среди деловых партнеров большевиков производителей консервов, корпорацию «Ю.С. Стил» («Сталь США»), рокфеллеровскую «Стандард Ойл», «Интернешнл Харвестер» и «Лехай Машин» и других. За 1919 год (в который, напомним, США одновременно поддерживали и Колчака) и в 1920-м Советскому бюро удалось заключить ряд договоров на крупные закупки в США.

Сейчас в России есть целая плеяда публицистов и литераторов, которые, не жалея красок, расписывают ужасы большевизма 1918-1920-х годов. Нам рассказывают о том, как в подвалах Чека уголовники и садисты подвергали несчастных самым изуверским пыткам, заставляя отдать все деньги и драгоценности, как людей потом расстреливали пачками, вырывая из ртов убитых золотые коронки. Мы читаем леденящие душу свидетельства того, как красные комиссары мучили священников и монахов, и, подобно испанским варварам-конкистадорам, грабили русские храмы, сдирали оклады с образов, переплавляли в слитки церковную утварь, громили иконостасы. Хотите получить полное представление о подобного рода литературе – откройте хотя бы «500-летнюю войну в России» небезызвестного Бунича.

Однако практически все эти разоблачители большевизма почему-то дружно умалчивают о том, куда и кому шло награбленное таким образом золото. О том, как на этих кровавых деньгах жирели и Соединенные Штаты, и вся западная финансовая система.

Оно, в общем, и понятно: буничам сие невыгодно, понеже никак не вписывается в их излюбленную лубочную картинку: с одной стороны – варварская, рабская Россия, а с другой – чистенький, цивилизованный Запад, где свято чтят частную собственность и права человека. Слишком не вяжется это с примитивным пропагандистским штампом о непримиримой борьбе коммунистов и рыцарски-антикоммунистического Запада, с убогой картиной деления мира на левых и правых. Молчат об этом и нынешние «демократические» учебники истории – ибо писались они по заказам все тех же западных финансистов наподобие Сороса и его фонда «Открытое общество», которые тоже не склонны вспоминать эти эпизоды западной истории.

Нам известна «Тайная история», написанная о Византийской империи шестого века великим Прокопием Кесарийским. К сожалению, история века двадцатого еще ждет своего Прокопия. Но знание уже рушит примитивные «черно-белые» картинки. В ней явственно проступает группа финансовых воротил, которым наплевать на какие-то там национальные интересы, на границы государств и на разборчивость при выборе средств для достижения свои целей. Они не левые и не правые – они самодостаточны, и смотрят на остальное человечество как на пыль под ногами, как на глупый расходный материал и топливо для воплощения своих планов.

Всему миру до мельчайших подробностей известна трагедия еврейского народа – Холокост. Но давно пора и нам основать особую комиссию по расследования геноцида русских в 1918 и последующих годах, черт возьми, ибо нас погибло куда более, чем шесть миллионов. Давно пора на весь мир назвать авторов этого чудовищного преступления…

Но мы немного отвлеклись от темы. Вернемся-ка к большевикам в Америке. Итак, когда золотой запас Империи в 1920 г. вновь оказывается в руках коммунистического правительства России, начинается очередной этап подпитки западной экономики за наш счет. В этом году большевики начинают умопомрачительный экспорт золота. Он шел в виде золотых монет царской чеканки через Норвегию и Швецию, откуда они переправлялись в Голландию и Германию – для вывоза в США.

Саттон (указ. соч., с. 189) пишет, что в августе 1920 г. партия русского золота была получена банком «Дер Норске Хандельсбанк» как обеспечение платежей за покупку трех тысяч тонн угля в США. Но это было лишь начало.

Вскоре после этого компания «Роберт Доллар» (сей Доллар был одним из директоров уже известной вам «Америкэн Интернешнл Корпорейшн») пытается ввезти в США золотые слитки из России на 39 миллионов шведских крон. Из Ревеля-Таллина в США выходят три корабля, груженные ящиками с золотыми слитками. Всего – 540 ящиков по три пуда золота в каждом. Иными словами, почти 26 тонн золота – на 15 миллионов долларов по тем временам. (20 долларов за тройскую унцию в 1920-м г.) Позже Роберт Доллар вместе с уже известным нам Олофом Ашбергом (банкиром и агентом моргановского «Гаранти Траст») довели эту цифру почти до 20 миллионов долларов.

20 миллионов долларов по тем временам – громадная сумма. Доллар тех времен гораздо более тяжел, нежели «бак» 2000-х годов. Достаточно сказать то, что колчаковское правительство в двадцатом из кожи вон лезло, чтобы получить в США кредит в пять миллионов. За 20 миллионов долларов в 1941 году США построили громадный танкостроительный комплекс «Крайслера» в Детройте.

Получателем золота на 7 миллионов долларов была фирма «Кун, Лееб и K°» (наш старый знакомец по финансированию русской катастрофы в русско-японской войне). Хотя правительство США официально не признает советской власти и на словах осуждает режим Троцкого-Ленина за массовые убийства и конфискацию собственности у законных владельцев, Госдеп США позволяет «Кун, Лееб и K°» получить золото. Однако депонирует его в Пробирную палату уже другая компания – «Гаранти Траст». Позже именно эта моргановская структура станет коммерческим агентом советского правительства в Соединенных Штатах.

Золото шло и в шведские банки, причем оно там переплавлялось и получало шведское клеймо. Олоф Ашберг в те годы предлагал всем купить неограниченное количество русского золота через шведские банки. Кровушку из русских тогда пили полной программе…

Как утверждает Владлен Сироткин, даже в условиях официальной экономической блокады правительство большевиков приторговывало драгметаллами через Финляндию в Прибалтику – в обмен на продовольствие и промтовары. Например, через Ревельский порт уплыли 300 миллионов золотом в Швецию в качестве оплаты 1000 паровозов и запчастей к ним. Причем большевики великодушно забыли предложить шведам зачесть те «залоговые» 4 миллиона 850 тысяч золотых рублей, которые Временное правительство перевело «нейтральной» Швеции в качестве оплаты за поставки оружия. Залпы «Авроры» помешали шведам выполнить договор, и золотые миллионы до сих пор пылятся в подвалах «Риксбанка».

За право пользования «балтийским окном» красным приходилось делиться золотым запасом: столице отпавшей от империи Эстонии, Ревелю-Таллину, «отстегнули» 14 миллионов золотых рублей, Вильнюсу – 3 миллиона. А всего «балтийская отдушина» потянула на 48 миллионов.

Но все когда-нибудь кончается. И 9 августа 1922 г. основное золотохранилище большевиков – нижегородское – опустело. По подсчетам бывшего царского финансиста В. Новицкого, только через эстонскую границу большевики вывезли золота на продажу на колоссальную сумму в 451 миллион золотых рублей – по цене на 15–20 % ниже мировой.

Грабеж России «сладкой парочкой» из большевиков и американских финансовых «тузов» был настолько наглым и беспардонным, что финансисты решили применить прием, говоря нынешним языком, «пиара» и отвести от себя обвинения в грязных делах. Для этого в США в 1920 г. была создана антикоммунистическая и антисоветская организация «Объединенные американцы». Вроде бы – для предотвращения коммунистического заговора в Америке. Главной же шуткой сезона было то, что финансировали эту организацию те же деятели, что крутили коммерческие сделки с большевиками. Например, в оргкомитете «Объединенных американцев» сидели мистер Уокер из «Гаранти Траст» и Отто Х. Кан из «Кун, Лееб и K°».

Большие финансисты любят предсказуемость. Характер финансовых операций таков, что для их успеха нужно проводить их не в просто управляемом, а в гиперуправляемом обществе. Нет ничего удивительного в том, что потом, в 1926 г., банковская сеть Моргана окажет финансовую помощь фашистскому режиму Муссолини, а Отто Кан, один из директоров «Америкэн Интернешнл Корпорейшн» и фирмы «Кун, Лееб и K°», осуществит большие инвестиции в фашистскую Италию.

Но лучше всего удалась операция с войной против России в начале ХХ века. Только в США сегодня лежит почти четверть тысячи тонн еще царского золота. Нашего, русского, по-бандитски выкачанного из нас в ходе Первой Мировой и последующей смуты…

Масштабы финансово-экономического обескровливания России в начале ХХ века трудно даже подсчитать. Золотой запас и зарубежная недвижимость, которых мы лишились – это ведь только часть русских потерь в те годы.

Кроме этого, шел грабеж и личных состояний. Взятые под контроль города обкладывались контрибуцией. Бунич в своей «Пятисотлетней войне в России» приводит такие цифры: на Киев красные наложили дань в 400 миллионов золотых рублей, на Одессу – 500 миллионов, на Харьков – 100 миллионов. Напомним: золотой рубль – это 11,3 современных долларов. Это – не считая ценностей, которые отбирали у мало-мальски состоятельных людей, выжимали в чекистских подвалах, брали в качестве выкупа за жизнь.

Эти деньги тоже уходили на Запад. Если не на закупки товаров в Америке и Скандинавии, то на помощь коммунистическим партиям за рубежом, на организацию нужных газет и печатание агитационных материалов. Но дело в том, что и в этом случае деньги тратились за рубежом, попадая во всю ту же банковскую сеть.

Советское бюро активно работало в США, соблазняя капиталистов щедрыми заказами. Американские журналисты в 1919 г. издевательски писали о том, что на самом деле смысл пролетарской революции в России – это гигантская финансовая операция по переводу русских денег в европейские и американские банки. Что Ленин и компания на самом деле обеспечивают процветание экономики США и стабильность доллара. Америка и так здорово разбогатела на поставках в Европу за Первую Мировую войну, а тут последовал новый приток богатства!

1921 год. В апреле «Нью-Йорк Таймс» выступает с разоблачительной статьей. Оказывается, за 1920 год Троцкий перевел 11 миллионов долларов в США и 90 миллионов швейцарских франков – в Швейцарию. Товарищ Зиновьев (Апфельбаум) – 80 миллионов швейцарских франков в Швейцарию… Урицкий – 85 миллионов франков… Дзержинский – 80 миллионов в той же валюте… Ленин – 75 миллионов швейцарских франков. Казначей Ленина и подельник Парвуса Ганецкий (Фюрстенберг) – 10 миллионов долларов и 60 миллионов швейцарских франков…

Бунич приводит вырезку из «Нью-Йорк Таймс» от 23 августа 1921 г., где говорится: фирма «Кун, Лееб и K°» только за первую половину года получила от Москвы золота на 102 миллиона 290 тысяч долларов. Что, заметим, равно почти двум миллиардам современных «зеленых». Одновременно Троцкий увеличил свои счета в двух американских банках до 80 миллионов долларов.

1922 год. В России разразился ужасный голод. Советское правительство вроде бы в целях помощи голодающим начинает массовый грабеж сокровищ Русской Православной Церкви. Чистый доход от операции – более двух миллиардов золотых рублей, свыше 20 миллиардов долларов по нынешним меркам. И эти деньги уходят в основном за рубеж…

Но и это еще не все. В 1920-е годы продолжался вывоз из страны ценнейшего сырья по бросовым ценам. Это стало результатом концессионной политики большевиков, отрабатывавших поддержку финансового интернационала, оказанную им в революционные годы. По дармовым ценам уходила из России бакинская нефть, марганец из Минчегаура, казахстанский хром и цинк, русский уголь. Как это ни странно, практически не существует статистики, характеризующей потери России от грабежа ее ресурсов в 1920-е годы, от продажи по заниженным ценам того немногого, что производилось в истерзанной революцией и гражданской войной стране…

 

Наша кровь – их благосостояние

 

Довольно… Пора понять, что приобрел Запад от Хиросимы 1917-го года и последовавшей за ней агонии гражданской войны.

Надо со всей откровенностью сказать: не Евро-Атлантический мир выступил главной причиной того, что случилось с Россией в 1917-м году и в последующие за ним годы братоубийственной войны. Но Запад не помог России, спасшей его от тевтонского нашествия в 1914 году. Он подтолкнул Россию к пропасти. Использовал ее внутренний трагический разлад в своих меркантильных интересах. Оплатил свою выгоду миллионами русских жизней. Сделав для себя вывод о неизбежности распада Российской империи, и в более широком плане – о неминуемости конца Русской цивилизации, Запад не только постарался ускорить эти процессы, но и максимально использовал их в своих целях.

Вложив сравнительно небольшие средства за годы революции, Гражданской войны и в 1920-е годы, он получил из России ценностей не менее, чем на полтриллиона нынешних долларов. Он остановил экономическое, социальное, культурное развитие России, отбросив нашу страну минимум на 20–30 лет. Он исключил Россию из числа победителей Первой мировой войны, превратил нашу страну из важнейшего участника мировой политики в маргинала.

Честно говоря, то, что Россия поле такого грабежа и кровопускания начала века все-таки выжила и даже сумела сделать экономический рывок – это настоящее чудо. Посмотрите на нынешний Запад, на его обильную жизнь, удобные автомобили и жилища. В этом есть изрядная доля русских крови и пота. Так, как живет Запад ныне – он живет в том числе и благодаря нам.

В последние годы было модно сравнивать жизнь у нас и в Америке. Мол, поглядите, насколько там лучше живут. Мол, их система эффективнее, тягаться русским с янки нельзя. Да вот только молчали все эти критики об одном: о равных условиях конкуренции. Бог с тем, что для такого равенства следовало бы подвинуть США к Северному полюсу, покрыть 70 процентов их территории вечной мерзлотой и поместить Россию посредине океана, чтобы не было сухопутных границ с врагами. Мы этого не просим. Но мы посмотрели бы на жизнь в США, если б по ним прошлась хотя бы одна война, подобная нашей Гражданской, если бы из них хотя бы раз вывезли все золото и ценности. И если бы в банки России за какие-нибудь пять лет вложили хотя бы миллиардов триста долларов!

Вот тогда нас можно сравнивать…

 

 

ГЛАВА 2. РАЗГРАБЛЕНИЕ ПАВШЕЙ ИМПЕРИИ

 

Пророчество Чарльза Уика

 

Увы, после 1917 года Россию сделали «дойной коровой» ещё раз – но уже при Горбачёве и Ельцине.

На рубеже 80-90-х годов один из нас (Сергей Кугушев) познакомился с очень влиятельным, неординарным и проницательным человеком. Звали его Чарльз Уик. Был он одним из ближайших друзей и соратников Рональда Рейгана. Долгие годы Уик возглавлял «Голос Америки», а потом руководил всей психологической войной против Советского Союза. Во время одной из наших встреч, проходивших после большого международного конгресса с участием американских бизнесменов и начинающих российских предпринимателей, он сказал мне:

 

«Что бы ни говорили мои друзья, дипломаты и военные, это не мы выиграли. Это вы проиграли. Вы сами разрушили свой мир. Довели страну до того состояния, в котором она оказалась сегодня. Мы превзошли вас не только в экономике или количестве ракет. Мы просто оказались более стойкими, более мужественными, более преданными своим идеалам. Поверь, это не высокие пафосные слова. Это главная причина того, почему Америка сегодня и на долгие годы вперед останется единственной сверхдержавой. Почему американский народ – это народ-победитель.

А вы – исторические неудачники. Вы прогуляли, пропили, проели свою страну. Вы разменяли себя на наши джинсы, на «Битлз», на Элтона Джона, на «Эммануэль». Два дня мне говорят: давайте инвестиции. Что надо сделать, чтобы инвестиции пришли в страну?

Ничего. Ничего в ближайшие 15 лет! Это будет эпоха великой дойки России. Мы оберём вас до нитки. Пустим нищими по миру. И лишь потом, когда окончательно сломим вас, заставим забыть о своем великом прошлом – начнем здесь реальный бизнес. Понимаешь? Вы сами виноваты в том, что вас постигло. Мы лишь помогли вам, чтобы мучения ваши не затянулись надолго. И, конечно, использовали вашу жадность, недальновидность и слабость в своих интересах.

Вы же сами называли наши отношения «холодной войной». А на войне – как на войне. Там нет сантиментов. Так что вот так. И прости за правду».

 

Чарльзу Уику валило тогда под восемьдесят. Он был умен, осведомлен, дальновиден. И почему-то тогда, поздним ноябрьским вечером на седьмом этаже «Президент-отеля» он решил сказать правду, предельную правду о том, что случилось и еще случится с нашей страной. И о том, кто в этом виноват…

Итак, 1985-й. Что бы там не говорили, а Советский Союз к этому рубежу оправился от всех бед и разрушений и снова, подобно Российской Империи, накопил громадные богатства. Да, с одной стороны то была страна Большой сделки, страна, предающая свое прошлое и проедающая будущее, страна, отвернувшаяся от труда в сторону потребления.

Но, с другой стороны, продолжала жить «Красная Атлантида», страна невиданных чудес и удивительных людей, которая опиралась на ВПК, академическую науку, спецслужбы и армию. Эта «страна в стране» продолжала накапливать потенциал могущества, собирать технологии, превращать открытия в неизвестные миру ноу-хау. Она не прекращала строить свою отличную от западной технологическую пирамиду, ориентированную на возможности нашей страны.

Задумывались ли мы над тем, в какой стране жили в 1985-м? Сейчас Соединенные Штаты считают Китай самым мощным своим противником и прочат ему одну из ведущих ролей в мировой экономике. Так вот: СССР тех времен при всех своих недостатках был в полтора раза мощнее Китая конца ХХ века. Чтобы в этом убедиться, достаточно взять статистический справочник «СССР в 1986 году» и сравнить с данными по Китаю 1999 года. Мы сравнили.

Наша Империя в 1985-м стояла куда выше в мировой табели о рангах, нежели Россия 1913 года. Тогда мы были шестыми по экономической силе, в 1985-м – вторыми. Производительность труда в нашей экономике вдвое превышала среднемировой уровень. Обычно сравнивают СССР и США, но это неверно: нужно смотреть Америку вкупе с ее «чернорабочей периферией», куда вынесены американские производства – с Азией и Латинской Америкой, где капитализм существует с ХIХ века, но где уровень жизни людей и близко не смог приблизиться к среднесоветскому. Если сложить США, где люди тогда получали по 2–3 тысячи долларов в месяц, с ее же грязным промышленно-сырьевым придатком, Мексикой, где люди гнули и гнут спину за 50 долларов в месяц, да еще и с Чили, и с Перу, с Бразилией и с Венесуэлой – то получится, что средний человек капиталистического мира жил хуже советского гражданина.

При этом продолжительность жизни в Союзе лишь немногим уступала продолжительности жизни англичан или американцев, 80 процентов семей жили в отдельных квартирах. И хотя мы не умели делать модной обуви или одежды, у нас была многомиллионная армия хорошо образованной, квалифицированной рабочей силы, готовой придти на новейшие предприятия в будущих свободных экономических зонах, технополисах и технопарках. При этом СССР не уступал Западу (а кое-где – и превосходил его) в аэрокосмической индустрии, в энергомашиностроении и в ядерной промышленности, в станкостроении, в производстве композитных материалов, в лазерной технике и много еще в чем.

Да, имелось у нас превеликое множество недостатков. Но при этом Россия 1985 года, как и Россия начала ХХ века, была Страной Великих Возможностей, загадкой, огромным хранилищем потенциальной энергии. Даже золотой запас Империи, хотя и уменьшился со сталинских времен, все-таки вдвое превосходил царский и насчитывал две с половиной тысячи тонн. Имея его, русские спокойно могли создавать свободные экономические зоны, зазывать туда мировых инвесторов и гарантировать их вложения сотнями тонн золота, используемого в роли залога. Стабильность и порядок в стране, столь милые сердцу всякого инвестора, имперская власть обеспечивала железно. Никто и помыслить не мог о том, что могут случиться Карабах или Чечня.

Однако случилась великая трагедия. Резервуары циклопической мощи, немыслимый русский потенциал и столь же несметные богатства, накопленные государством к 1985 г., оказались растрачены совершенно впустую. Более того, они ушли на Запад, снова, как и в 1917-1920-х годах напитав американскую экономику, поддержав долларовую систему.

США снова прокрутили с нами «операцию Революция», задействовав Россию в роли Эльдорадо. На этот раз, правда, красного, а не белого. И снова мы разделили печальную участь ацтеков с индусами. Признаем честно: на сей раз все делалось тоньше и изящнее, нежели в годы революции и Гражданской войны.

Чтобы склонить советские верхи на выгодный им путь, Соединенные Штаты с 1981 проводят несколько операций в духе стратегии непрямых действий. Прежде всего, они наращивают помощь афганским душманам, затягивая войну на Юге и заставляя Россию сжигать в ней ресурсы. Они поддерживают бунтующие элементы в Польше, вынуждая нас кормить и поить эту страну, платить за нее по взятым в 1970-е годы кредитам. Зная о том, что при Брежневе страна сделала ставку на вывоз нефти и газа, США добиваются троекратного падения мировых цен на них, резко уменьшая валютные доходы СССР.

И главное. Американцы через все доступные каналы работают на постоянное завышение потребительских стандартов, на внедрение в массовое сознание потребностей в том, что не производилось в Союзе или делалось у нас плохо. О том, как эта стратегия разрабатывалась и осуществлялась, очень подробно описано в книге американского историка Швейцера с характерным названием – «Победа».

 

Хроники кабалы

 

Развал СССР шел параллельно с закабалением нашей страны, превращением ее в донора Запада, в его «дойную корову». Именно с конца 89-х и начала 90-х годов из России стали вывозиться ежегодно минимум 25 миллиардов долларов. А то и больше.

Казалось бы это в масштабах мира – сущий пустяк. В мировой экономике вращаются триллионы долларов. Однако думать так – большая ошибка. Ведь когда мы говорим о сотнях миллиардов и триллионах долларов в мировом хозяйстве, они всегда чем-нибудь связаны. Это не чистая наличность, «кэш», а спекулятивные контракты, акции, инвестиции, сделки по товарам и услугам. А из нас фонтанами били чистые деньги, неучтенный «нал». Чистая наличность выполняет роль отменного катализатора, запускателя процессов. Если сравнивать западные «финансовые деньги» в акциях и товарах с морсом, то русская наличность – это концентрированный сироп. Каждый наличный доллар, уходивший из России и вложенный в западную экономику, имел громадный кумулятивный эффект, тянул за собой десять обычных, связанных, «финансовых» долларов…

Объясним, почему. Ответ тут прост до идиотизма. Да потому, что эти доллары образовались у российских бизнесменов в результате продажи ресурсов, собственности, товаров и ноу-хау по бросовым, можно сказать, «помоечным» ценам. Вот эти-то ресурсы и обеспечили западной экономике так ей нужными факторами роста.

Крупной добычей Запада в операции «Эльдорадо-2» стал громадный золотой запас Советского Союза. В 1990-м золотой запас нашей Империи равнялся 2300 тоннам «солнечного металла», вдвое превосходя царский. В декабре 1991 года, когда Ельцин, растоптав Империю, окончательно воцарился на обломке России, Росфедерации, и объявил ее правопреемницей Советского Союза, в запасниках оставалось всего лишь 240 тонн золота. Все оказалось вывезенным и проеденным на закупки лежалых западных товаров.

Именно Горбачев первым загоняет страну в долговую ловушку. Вместо того, чтобы мобилизовать ресурсы собственной страны, он кидается брать иностранные займы налево и направо. Не много ни мало – а на 80 миллиардов долларов.

80 миллиардов долларов – это огромная сумма. Современный авианосец стоит чуть более двух миллиардов. На эти деньги можно было возвести несколько технополисов высшего уровня. Если бы горбачевщина была способна хоть что-то довести до конца, то на такие деньги мы давно имели бы, например, несколько всемирных спутниковых систем связи, забив на корню «Моторолу» или «Теледесик». Или флот легких авиакосмопланов «Молния», стартующих с летящего тяжелого Ан-225, которые в несколько раз снижают издержки на вывод спутников в космос и позволяют России завоевать рынок запусков. Перечень подобных совершенно реальных в условиях СССР проектов можно протянуть на несколько страниц. В конце концов, на такие деньги можно было протянуть сквозь всю Азию ширококолейную рельсовую магистраль, пустив по ней двухкилометровые грузовые поезда со сверхмощными локомотивами, черт возьми. Можно даже сделать их с ядерными двигателями. Или построить транспортный коридор «Балтика-Волга-Каспий-Персидский залив». И то принесло бы намного больше пользы для России, чем от всей горбостройки.

Весь трагизм ситуации заключается в том, что эти 80 миллиардов долларов ушли незнамо куда, без всякого смысла и цели, повиснув на нас нынешних тяжким, набухшим от процентов долгом. Ведь ничего на эти деньги горбачевцы не построили. Часть кредитов вообще были связанными – то есть, нам давали не деньги, а оборудование. Как правило, нам сплавляли лежалый товар – устаревшую технику, которая, к тому же, при горбачевском беспорядке во множестве поржавела на складах.

Деньги же при Горбачеве либо спустили на скверный ширпотреб, либо попросту украли, положив на заграничные счета. В том и другом случае деньги очень быстро вернулись на Запад, хотя формально кредиты наше государство еще не выплатило. Теперь и вы, читатель, и дети наши вынуждены возвращать эти денежки еще раз, отказывая себе во всем и делая возврат долгов по кредитам одной из главных статей расходов бюджета РФ.

В принципе то же самое творилось и в эпоху Ельцина, уже в «суверенной России» (1991–1999 гг.). За эти годы обрубленная, избитая страна нахватала долгов еще более чем на семьдесят миллиардов долларов. С теми же нулевыми результатами.

 

Динамика долговой петли

 

Впрочем, давайте-ка послушаем голос аналитика-коммуниста. Даже если мы не до конца разделяем его взгляды, и уж абсолютно не принадлежим к числу коммунистов.

 

«…Среди основных средств антисоветской и антикоммунистической пропаганды видное место занимает наглая ложь о том, будто бы огромная внешняя задолженность России досталась демократам в наследство от Советского Союза и коммунистов. Поэтому есть настоятельная необходимость раз и навсегда разобраться в этом вопросе.

Конечно, долги у Советского Союза были. Но, во-первых, долги есть у всех государств (и, кстати, самые большие долги у США!), во-вторых, наши долги, сами по себе весьма небольшие для такой огромной страны, в-третьих, эти долги многократно перекрывались тем, что должны были нам.

Вплоть до черного в истории нашей страны 1985 года задолженность СССР колебалась между 20 и 25 миллиардов долларов. По своей экономической сути это были технические кредиты, бравшиеся на длительный период на выгодных для нашей страны условиях. Они не проедались, не обменивались на груды сникерсов и тампаксов, а превращались в станки, автомобили (например, ВАЗ, КамАЗ, новые заводы, трубопроводы, шахты и многие другие новостройки) и в те же товары широкого потребления, создаваемые нашим советским производством.

Товарные кредиты советской поры позволяли в 60-е, а особенно в 70-е и в начале 80-х годов (особенно в период до расцвета «Большой сделки» – прим. ред.) значительно расширить импорт прежде всего важных товаров производственно-технического назначения, необходимых, например, для расширяющегося и строящегося заново производства станков, производить закупки труб и современного комплектного оборудования. Эти кредиты погашались эквивалентными поставками газа, удобрений и другой продукции из СССР.

То, что началось потом, хорошо видно из приведенных ниже цифр: в 1985 году государственный внешний долг составил 25 млрд. долларов, в 1987 – 30, в 1991 – 72 миллиарда.

Зато весной 1992-го, уже при Ельцине – 83 миллиарда, в конце 1992-го – 95 миллиардов. И пошло-поехало: в 1993 году – 99,9 млрд., в 1994-м – 110,2, в 1995 г. – 120,4 миллиарда, в 1996-м – 125 млрд. В 1997-м долг страны дорастает до 130,1 миллиардов долларов, в 1998 году – до 156,6 миллиарда «зеленых». Страна все глубже увязает в долговом болоте. В 1999-м наш внешний долг доходит уже до 166,2 миллиарда долларов, в 2000 – до 177,6 миллиардов…

Нет, вовсе не Брежнев с Андроповым и Черненко ответственны за чудовищную сумму долга, висящую сегодня на шее России. Это – дело рук «демократов»: М.Горбачева, А.Яковлева, Э.Шеварднадзе, В.Медведева и им подобных…

Рассмотрим динамику формирования нашей внешней задолженности по годам.

В результате иудиной политики к концу 1991 г. горбачевско-яковлевский внешний долг страны вырос до 72 миллиардов долларов. Посмотрим далее, что произошло в период с 1991 по 1992 год: 72-миллиардная сумма с ходу, всего лишь за несколько месяцев, «вдруг» увеличилась аж на 11 миллиардов долларов и стала равной 83 миллиардам! Как? Почему?!

Обозреватель агентства Рейтер со ссылкой на данные Внешэкономбанка сообщил, что 11 млрд. долларов «добавились» к прежней сумме общего долга, принятого, как известно, на себя Россией после предательского развала СССР, врезультате дополнительных обязательств российского Минфина, выпущенных в качестве… компенсации (?!) кредиторам…

Вы все поняли, дорогие читатели? Наши правители занялись этой «благотворительностью» в ответ за помощь и поддержку в уничтожении нашей Родины – СССР.

Ну а дальше – все просто. За годы правления Ельцина и его банды этот 83-миллиардный долг, который они не выплачивали, оброс процентами и к концу ноября 1999 г. составлял 95,1 миллиардов долларов. К этому добавились еще 17,1 миллиардов долларов, занятых у МВФ, 11,6 миллиардов долларов – от Всемирного банка (которые неизвестно куда ушли), 3 с лишним миллиарда составили долги Европейскому банку реконструкции и развития.

Но и это еще не все. Начиная с осени 1996 г. ельцинская РФ существовала во многом благодаря выпуску исключительно доходных – естественно, лишь для западных кредиторов, – еврооблигаций, распространяемых в странах Европейского Союза. На начало 1999 г. долг России по этим облигациям составил еще 16,2 миллиарда долларов. В итоге, согласно официальным данным, на начало 1999 г. общая сумма долгов составляла 156,6 миллиарда долларов. Но это только на начало 1999 года, а чтобы определить долг на конец 1999 года, к этому надо еще добавить те 9,5 миллиардов долларов, которые правительство задолжало в федеральный бюджет на 1999 г. в качестве новых долгов – для того, чтобы оплачивать основную часть и набегающие проценты по долгам старым.

Итак, сегодня каждый россиянин – включая грудного младенца – уже должен более 1 тысячи долларов! Но это еще полбеды. А вот то, что совокупный внешний долг в 7,7 раза превышает доходы нищенского бюджета (по величине этого соотношения Россия вышла на первое место в мире!), – это уже беда, и пришла она в наш дом исключительно благодаря вашим стараниям, господа демократы.

И не мешало бы, кстати, проверить: куда пошли все эти колоссальные деньги? Ведь за последние годы мы не построили на внешние кредиты ни одного завода, ни одного животноводческого комплекса, ни одной электростанции. Тем более, что так же неизвестно, куда же деваются доходы государства? Ведь на 70 миллиардов долларов ныне только официально вывозится в «дальнее зарубежье» минеральных ресурсов, а неофициально – и за сотню миллиардов перевалит, что многократно могло бы без всяких долгов покрыть и обеспечить наш бюджет…

А.Лебедев, Аналитическая группа ЦК РКРП (Российской коммунистической рабочей партии), 2001 г.»

 

 

Проклятые ГКО

 

Изучать историю «Красного Эльдорадо-2» гораздо сложнее, чем перипетии экономического обескровливания России после 1917 года. Слишком уж разнообразны и тонки формы грабежа нашей страны, затеянного на сей раз. Но в сути своей эти истории схожи: и в том, и другом случае наша страна стала трофеем, взятым очень дешево и очень вовремя для наших цивилизационных противников и конкурентов. Добавим еще несколько штрихов к картине нашего разгрома 1990-х годов.

Пожалуй, еще одной гениальной операцией по выдаиванию Западом наших национальных богатств руками «пятой колонны»-демократии можно считать механизм ГКО. Да-да, тот самый, что рухнул в августе 1998 года, сделав Россию ровно вчетверо беднее.

Изначально ГКО уподобились настоящему ядерному удару по экономике страны, а ядерный удар, если вы помните, убивает сразу несколькими поражающими факторами. С самого начала умным людям было ясно, что ни одна экономика на свете не может выдержать системы, при которой государство берет в долг у своих и западных банкиров рубль, а должно возвращать за этот рубль полтора. То есть, продавать им бумаги-ГКО под невообразимо высокие проценты.

Ладно бы то были бы облигации с надписью «Цена – сто рублей. Через год верну сто десять рубликов». Нет, было сделано так, что курс ГКО был плавающим, и сторублевую, образно говоря, бумагу, стая финансистов могла на открытых торгах покупать и за шестьдесят целковых. Зато государство, обдирая нас налогами, должно было возвращать им полновесные сто рублей, да еще и с начисленными процентами.

Беды, принесенные ГКО русским, бессчетны. О них можно рассказывать часами. Никто не вкладывал деньги в заводы и фабрики – все покупали лишь ГКО. Промышленность падала. Получив невиданные дивиденды, спекулянты ГКО тотчас меняли шальные рубли на доллары и вывозили их из России – ведь на две трети ГКО держали иностранцы. Россия реками гнала за рубеж иссякающие нефтяные богатства, но только заработанные на сем доллары вливались не в индустрию, а шли прямиком в карманы ГКО-спекулянтов.

Собственно, парадокс ситуации состоял в том, что главными покупателями ГКО были иностранцы и так называемые «уполномоченные банки», в которых государство хранило свои деньги. За 1996–1998 годы западные финансовые структуры выкачали из России через ГКО почти 72 миллиарда долларов. Разум мутится от этих цифр. То есть, за 1996–1998 годы Запад только с помощью ГКО почти полностью вернул себе то, что дал господам «реформаторам» в виде кредитов за 1992–1999 годы. Он окупил свои затраты на инвестиции в Четвертую революцию 1989–1991 годов. На сей раз – революцию Августовскую, Демократическую.

В начале 1980-х годов США очень гордились тем, что, поддерживая афганских душманов, они заставляют Россию тратить на Афганскую войну 3–4 миллиарда долларов ежегодно. Мол, это ведь те деньги, которые русские могли бы вложить в свои передовые технологии, в постройку современной промышленности. В 1996–1998 годов и без того избитая, полуразрушенная Россияния понесла ущерб, сравнимый с двадцатью годами афганской кампании! И после этого еще можно ломать голову над тем, почему мы живем в такой нищете, а Запад – столь богато?

В принципе займы, которые Запад давал Горбачеву под восторженные разговоры «about гластност энд пэрэстройка» (как и те, что давались ельцинизму) были ни чем иным, как огромной взяткой, которую дали и разложенной советской верхушке, и больному, инфантильному народу. Закордонные финансовые стратеги прекрасно знали о том, что взятые миллиарды Россия никогда не вернет в полном смысле этого слова.

Ведь 80 миллиардов долларов за уничтожение супердержавы – это не так уж и много. Говоря точнее, чуть больше. К 80 миллиардам, данным Горбачеву, стоит прибавить еще округленно 70 миллиардов, данных уже Ельцину. Плюс всякие проценты. Ну, еще миллиардов пятьдесят, в общей сложности потраченных на операции в Польше и Афганистане, на принуждение арабов сбить мировые цены на нефть в 1983 году, на пропаганду и на содержание аналитических штабов.

Но разве это много? Годовой военный бюджет США при Рейгане составлял 300 миллиардов. Потратив от силы три четверти годовых ассигнований США на оборону, Запад развалил Советский Союз, получив выгоды, которые вряд ли оценишь даже триллионом долларов. Знаете, чем отличается западная олигархия от нашей, местечковой? Для наших «элитариев» все, что не приносит бабок здесь и сейчас, не существует вообще. А вот западные столпы общества умеют считать на десятилетия вперед, умеют ценить завоеванные стратегические преимущества.

Итак, что же выиграл Запад во главе с Соединенными Штатами, потратив всего три четверти годового военного бюджета США?

 

Выигрыши Запада и убытки России

 

Во-первых, хлынувший из России сырьевой поток позволил в 1990-е годы резко снизить цены на медь, никель, титан и редкоземельные металлы, особенно нужные для развития высоких технологий Запада. Вследствие этого серьезно понизились издержки производства и капиталоемкость.

Во-вторых, перемещение значительной части золотого запаса страны позволило Западу обменять на него свои неликвиды и излишки. Между 1990 и 1991 годами из страны куда-то испарились две тысячи тонн золота. Часть его пошла на гарантии по товарным кредитам. А часть – просто исчезла, не оставив даже следов в государственном бюджете СССР.

В-третьих, возник новый устойчивый канал снабжения Запада газом и нефтью, четко реагирующий на западное политическое давление. Канал, в случае чего способный расколоть единый фронт государств-поставщиков энергоносителей.

В-четвертых, советская сфера влияния в Восточной Европе, Африке, Азии и Латинской Америке перешла в руки Запада. Запад очень боялся того, что русские возьмутся за ум и потребуют от своих союзников возвращать долги собственностью. А потом – прекратят бестолково тратить миллиарды на прогрызание родной вечной мерзлоты, законсервируют месторождения в самой России до глобального потепления и – ринутся в Жаркие страны.

Они боялись того, что мы заведем свои предприятия за рубежом и станем добывать нефть во Вьетнаме и Анголе (что в несколько раз более выгодно, чем в Сибири). Что развернутся наши алмазные копи на юге Африки, что русские купят правящие верхушки негритянских государств-алмазоносов, и мы выйдем на мировой рынок не только с ювелирными бриллиантами, но и с промышленными алмазами, которые в огромном количестве требует высокотехнологичная промышленность. Что бокситы мы будем добывать в Гвинее, где они лежат у самой поверхности земли. Западу в страшных снах виделось то, как русские рыболовецкие флотилии появятся у берегов Мадагаскара и Мозамбика, что там появятся принадлежащие СССР вполне капиталистические перерабатывающие предприятия. И так далее.

Запад боялся того, что русские получат таким образом огромные прибыли, и вложат их в самые передовые свои технологии, выйдут на мировые рынки с прекрасными истребителями, ракетами, спутниками, сверхчистыми материалами…

Уход России из Африки и Азии был выгоден Западу еще и потому, что эти районы из-за мягкого климата и крайней дешевизны рабочей силы сегодня на глазах превращаются в мастерскую мира, в промышленную зону планеты. Именно туда уходят массовые производства. Именно русские могли разместить в этих районах мира свои предприятия, принести туда свои высокие технологии. Именно мы могли пойти на союз с новыми элитами азиатских стран и соединить их капиталы со своими техническими возможностями, выбросив на рынок хотя бы те же суперкомпьютеры типа «Эльбрус».

В-пятых, в США потоком хлынули оставшиеся без работы у себя на родине лучшие научно-технические кадры СССР, унося с собой знания, профессиональные, а зачастую и государственные тайны. Только на их подготовке (произведенной за счет бюджета СССР) янки сэкономили сотни миллионов долларов. Одновременно на Запад ушел поток технологий, изобретений, разработок, результатов многолетних исследований, идей и ноу-хау, проданных за бесценок. Истинная их цена – десятки миллиардов долларов. Зачастую западники даже не покупали их, а получали за небольшую зарплату переехавшего на Запад ученого.

В-шестых, подверглись разгрому или были остановлены высокотехнологические отрасли русской промышленности – те, которые могли составить конкуренцию американским на мировом рынке. Мы на глазах теряем свой космос, авиапром, ядерную индустрию, производство передовых конструкционных материалов, производство гибких роботизированных линий, биотехнологии…

В-седьмых, искалеченная, обескровленная Россия превратилась в одного из крупнейших экспортеров капитала на Запад. За предоставленные кредиты Ельцин открыл экономику страны. Это делалось якобы для того, чтобы к нам пришли иностранные инвесторы, вложили деньги в наши заводы, построили здесь новые высокотехнологичные предприятия.

Этого не случилось. И не случится никогда. (Почему – это отдельная тема.) Зато случилось другое: деньги вовсю побежали из России. Кредитором Америки стали все обломки СССР. Ибо даже центральные банки новых «государств» держат свои резервы не столько в золоте, сколько в долларах и в ценных бумагах казначейства США, кредитуя американскую систему.

Даже население наших государств держит сбережения в долларах, меняя на них рубли, гривны, манаты и сомы. Эти десятки миллиардов долларов практически выключены из оборота и не вкладываются в нашу экономику. Хотя давно известно: процветает только та страна, в которой граждане свои сбережения держат в национальной валюте, в акциях своих предприятий и в ценных бумагах своего государства. Сбережения людей должны лежать в банках, акциях предприятий и всяких финансовых компаниях, вливаясь в производственный процесс – это альфа и омега любой рыночной экономики.

Однако наши реформаторы начисто отбили охоту наших людей делать это. Они дважды (в 1992 и 1998 годах) уничтожили вклады людей в банках, а в 1993–1994 годах – допустили вакханалию лжеакционерных компаний вроде «Тибета» или «Хопер-Инвест», в которых исчезла львиная доля накоплений населения. Иными словами, наши реформаторы почище большевиков сами уничтожили источник роста экономики России. Уничтожив у русских даже малейшую тень веры в надежность банков, акций или инвестиционных фондов, они де-факто направили сбережения народа на скупку долларов. То есть, на экономическую помощь США. Ибо, покупая массой их доллары, мы сегодня даем кредит США, крепим доллар, связываем излишнюю «зеленую» массу.

В-восьмых, остановив в угоду кредиторам свою «оборонку», уничтожив свой океанский флот и мощную армию, мы спасли США от поражения в гонке вооружений и позволили им сэкономить на военных затратах. Более того, это позволило им продолжать гонку вооружений практически в отрыве от всех, с гораздо меньшими затратами, которые, однако, теперь более разумны и эффективны. США не надо так много денег тратить на традиционные танки, истребители и корабли. Зато больше средств идет на овладение оружием будущего. А это – оружие космическое, лазерное, психотронное (энергоинформационное), климатическо-ионосферное, биологическое.

Наконец, в-девятых, исполнилась многовековая мечта Запада – Россия раздробилась на бессильные «государства». Образование СНГ – это то, на что рассчитывал Парвус в своем меморандуме или Гитлер в своих планах. Или США в своих послевоенных директивах.

Все это стоит триллионы долларов. И все это – всего лишь за какой-то пустяк, в итоге совсем небольших вложений, меньше, чем за триста миллиардов. Всего лишь три четверти от годового военного бюджета США 1985 года! Честно говоря, еще неизвестно, кто кому должен: мы – Западу, или он – нам. Но отдадим должное искусству западных финансистов. Перед нами – образец высокой, синергетической технологии, которая обеспечивает самый большой и долгий эффект при минимуме денежных затрат. Пример применения финансовой войны и стратегии непрямых действий в самом чистом виде. Здесь есть чему поучиться.

Ограбление России, предпринятое в 1990-е годы, по тяжести своей даже превосходит грабеж при большевиках-ленинцах. Да, все это в последний раз не сопровождалось горами трупов, нашествиями тифа и холеры, массовым голодом. И все же…

 

Украденная Россия

 

То, что случилось после гибели Советского Союза, почти не поддается трезвому описанию. Нынешняя РФ еще по инерции считается страной. У нее есть и президент, и какой-то суверенитет, и гимн с флагом. Но это – всего лишь видимость. На самом деле Росфедерация стала пустой оболочкой. Это – страна, которую украли. Обчистили до нитки. И так называемые «демократы» с «реформаторами» – это гнусная шайка ворюг, место которым – не в элите, а как минимум – на тюремных нарах. Именно они совершили самый грандиозный грабеж в человеческой истории, перегнав украденное на Запад.

Начнем с того, что в 1990-х годах распад Союза, свертывание военных программ, прекращение русской помощи союзникам в Азии и Африке, взятие кредитов в общей сложности высвободило для России колоссальную сумму в 600 миллиардов. Куда они делись? Они исчезли почти бесследно. А если говорить вернее – они были расхищены и утекли на Запад, влились в кровеносную систему его экономики. Страна с вымирающим народом стала одним из источников американского экономического роста 1990-х годов. Надо ли говорить, что в данном случае послужило топливом для разгонной ракеты американской экономики?

Этот прорыв профинансировали и мы, русские. Отдав за это собственные кровь, плоть и свое будущее.

Но и эти шестьсот миллиардов – еще отнюдь не все, брат-читатель. Можно сказать, то были лишь цветочки. А вот ягодки… И тут мы с вами откроем одну из самых больших и мерзких тайн российских «демократических реформ». Историю о том, как похищали национальное богатство России.

Начнем с небольшого пояснения. Знаете, что такое «национальное богатство»? Это не только заводы и фабрики, порты и дороги, оборудование и недвижимость, жилье и патенты, но и природные ресурсы страны. Ресурсы разные. И возобновляемые – такие, как воздух, леса, вода. И невосполнимые – сокровища недр земных. Национальное богатство – это то, что используется или может когда-то быть использовано в экономике. А вот активы – это собственность уже сегодня реально вовлеченная в хозяйственный оборот. От нее зависят возможности получения прибыли и риски убытков. Активы можно купить или продать. Они бывают материальными – в виде зданий или сооружений, оборудования или товарных запасов. А бывают и нематериальными, бесплотными – в обличье патентов, «ноу-хау», лицензий или брэндов, в виде уровня квалификации работников. Итак, национальное богатство всегда больше активов страны. Аккурат на сумму ресурсов, еще не вовлеченных в экономику.

Каким же национальным богатством обладал СССР к 1991 году? Какая добыча досталось торжествующим «демократам» в тот роковой час?

На рубеже 80-90-х годов специалисты Академии наук СССР выполнили задание правительства и сделали кропотливый расчет национального богатства Союза. Естественно, считали и национальное богатство отдельных республик. И, конечно, инвентаризовали самую большую из них – Российскую советскую федеративную социалистическую республику (РСФСР), ныне – Росфедерацию. Оказалось, что ее национальное богатство «зашкаливает» за три триллиона долларов, а ее активы тянут на полтора триллиона «у.е.». Правда, сии калькуляции на поверку оказались все же очень грубыми. По принятой тогда сугубо материальной методике в подсчет не включались патенты, «ноу-хау» и другая интеллектуальная собственность, как это принято на Западе. Никто не принимал в расчет и стоимость человеческого капитала РСФСР, всегда учитываемого при определении активов в транснациональных корпорациях и в компаниях, которые котируются на бирже. А ведь у нас были очень образованные и квалифицированные граждане!

Вот и вышло тогда, что СССР был очень богатой страной, несмотря на десятилетия Большой сделки и нескольких лет горбачевского скудоумия. Более того, он по размерам национального богатства почти вдвое превосходил Соединенные Штаты.

Но это все, брат-читатель, была лишь присказка. А сказка только-только начинается.

Еще в феврале 1991 Сергей Кугушев опубликовал две статьи в самой популярной на тот момент газете – «Комсомольской правде». С броским заголовком: «Пока не приватизировали Кремль». Собственно, после этих статей у Кугушева окончательно испортились отношения с командой Гайдара, хотя изначально они были весьма близкими. Из-за чего они поссорились? Кугушев писал, что реформы по либеральным рецептам нанесут невосполнимый урон отечественной экономике, причем главным губительным фактором станет всеобщее обесценивание советских активов на переходе от социалистической к частной собственности. За это и за некоторые другие выводы автор тех статей получил ярлык «врага рынка, демократии и прогресса». А менее, чем через год, прогнозы из тех статей стали сбываться. И это сомнительное удовольствие автор статей испытывал до середины 90-х годов, вплоть до проведения печально известных «залоговых аукционов» и последующей приватизации (за бесценок!) предприятий, которые государство «позакладывало» олигархам.

А теперь – о сенсационных, удивительных и трагичных цифрах. Чубайс начинает приватизацию осенью 1992 года, обещая демократическому населению: мол, за один мой чек-ваучер можно будет получить две «Волги» или примерно десять тысяч «зеленых». Откуда взялись эти 10 тысяч? Чубайс просто взял старую академическую оценку активов РСФСР-РФ (полтора триллиона долларов) и примитивно поделил на тогдашнее население Росфедерации (150 миллионов душ в 1992-м).

А дальше российская действительность внесла существенные коррективы. Рынок оценил ваучер аж в 30 долларов! И оказалось, что стоимость всех активов РФ, посчитанных на ваучеры, едва-едва дотягивает до 5 миллиардов «убитых енотов»! Ну хорошо, врал Чубайс в октябре 1992-го. На ваучеры продавалось всего 15 процентов национальных активов. Все равно вся капитализация российских активов «по Чубайсу» не превышала 30 миллиардов «зеленых». То есть, на биржах все акции всех предприятий страны стоили всего-навсего 30 миллиардов «баков», в пятьдесят раз меньше их истинной стоимости! Это, кстати, согласуется с оценками западных инвестиционных банков – они определяли общую капитализацию РФ накануне дефолта 1998 года в 45–50 миллиардов «гринов». Да и как могло быть иначе, если Чубайс приватизировал громадный морской порт в Новороссийске всего за 22,5 миллиона долларов, «Внуковские авиалинии» – за 21 миллион, Северное морское пароходство – за 20 миллионов. С недооценкой в пятьдесят-сто раз.

А теперь – внимание! 30 миллиардов долларов – это всего лишь 2 процента от полутора триллионов. А 5 миллиардов – три процента. Куда делись остальные 97 процентов, никто не знает. Наш выдающийся современник, практический философ Сергей Чернышев, одним из немногих задумался над этим вопросом. (Он, кстати, посвятил себя исследованиям института собственности и разработке практических программ по его обновлению). Так вот, в исчезновении этих 97 процентов от полутора триллионов долларов, как уверены авторы книги и Сергей Чернышев, и заключается самая большая тайна и преступление времен либерального лжекапитализма в РФ. Страна в одночасье стала нищей в самом буквальном, бытовом смысле этого слова – а также в смысле инвестиционном и политэкономическом. Ее нагло ограбили, а протестующих против такого уголовного беспредела – расстреляли из танков в октябре 1993-го.

При этом американцы впрямую управляли Чубайсом во время этого невиданного в истории национального разграбления. Как нам рассказал бывший «мятежный» руководитель Госкомимущества РФ Владимир Полеванов, в ведомстве при Чубайсе торчала целая банда из 35 американских советников и сотрудников иностранных фирм, качавших в США ценнейшую информацию, которой не владел даже сам Чубайс. (Он не смог даже базы данных на собственность страны составить). Деньги на оплату усилий многочисленных россиянских чиновников-приватизаторов шли из Америки через Гарвардский институт международного развития и Агентство международного развития США (USAID). Только последнее израсходовало на помощь «реформам» в России 1 миллиард 159 миллионов долларов в 1992–1996 годах. Мировой банк отстегнул на процесс приватизации в РФ 90 миллионов, причем две трети этой суммы осели в загадочном негосударственном «Российском центре приватизации» во главе с приспешником Анатоля Борисыча – Бойко-Шамбергом. (Он в те годы на пресс-конференциях сидел рядом с Чубайсом). Ну, а сам Великий Приватизатор Всея Руси получал прямые указания от своего американского куратора в администрации Клинтона – Ларри Саммерса. (Позже «сладкая парочка» Чубайс-Саммерс сыграла огромную роль в авантюре с грабежом страны через механизм ГКО и в августовской финансовой катастрофе 1998 года).

Как свидетельствует В.Полеванов, Госкомимущество, принятое им от Чубайса в конце 1994 года, напоминало какое-то полумафиозно-полушпионское гнездо. Даже охрану важнейшего государственного ведомства несли не государственные спецслужбы, а «свои» – люди из военизированного подразделения партии демократов, «Выбора России». Оно и немудрено: ведь нужно было скрыть механизм чудовищного ограбления русских.

И пока Россию распродавали за три копейки, активы западных корпораций не дешевели, а с умопомрачительной скоростью поднимались в цене. Они дорожали все 1990-е годы. Почему? Потому, что на Западе вместе с материальными активами стали учитывать и нематериальные. В итоге за девяностые годы совокупная стоимость американских компаний выросла в несколько раз! У нас же, получается, она в тридцать-пятьдесят крат снизилась. Таким образом, западные конструкторы «российских реформ» и чуткие наставники наших молодых реформаторов элементарно «кинули» – иного слова не подберешь – Россию. Они обесценили ее богатства и ограбили нас так, что даже инвестиционный проект «Революция 1917-го» на фоне грабительской операции «Российская демократия» кажется всего лишь легкой разминкой перед игрой в лиге чемпионов. Иными словами, за время правления Ельцина западники еще раз окупили все затраты и на 1917 год, и на разрушение СССР-России в Холодной войне.

И при всем этом туземные «менеджеры суперкражи» превратились в «элиту» Россиянии. Они – на виду, при власти и купаются в деньгах, поучая нас жить каждый Божий день. Их никто не посадил на скамью подсудимых. Ни при Ельцине, ни после него. А это знаете, ли, симптом…

 

Грустное послесловие

 

То, что ты читал дотоле, брат, мы писали в 2000–2003 годах. Казалось, Россия вычерпана до дна. Ограблена и употреблена всеми возможными способами. Казалось, больше ей не быть «дойной коровой» Запада. Но как мы жестоко просчитались! Даже сейчас РФ продолжает обильно отдавать врагу свою «кровь», сама превращаясь в конченую страну. И мы пишем это грустное послесловие в декабре 2004 года.

В первые годы наступившего века мы стали свидетелями совсем уж запредельного самоограбления страны. С 1999-го на РФ пролились буквально золотые дожди – десятки миллиардов долларов и евро. Ведь повысились мировые цены на нефть. В 1992-м баррель стоил около 20 долларов. В середине ельцинского правления они упали до 9 долларов. В 2000 году они опять поднялись до двадцати «бакинских», а к концу 2004-го баррель тянул уже на полсотни долларов.

Итак, в 1999 году страна получила от экспорта нефти 40 миллиардов долларов. Еще 8–9 миллиардов дали поставки газа.

А дальше цены стали подрастать. И вот страна в 2001-м преодолела 45-миллиардную планку нефтеэкспортных доходов.

В 2003 – получила 54 миллиарда долларов.

А в 2004 году – уже 70 миллиардов!

Для сравнения: в лучшие годы СССР, превышая РФ по населению почти вдвое, получал от нефтеэкспорта всего 40 миллиардов «зеленых» в год.

В кои веки раз разграбленной РФ повезло. Впервые за всю «трехцветную» историю Москва уже не могла сказать: «У меня нет денег». Деньги наполнили казну и хлынули через край. Если мы опять-таки возьмем 1999 год, то золотовалютные резервы РФ равнялись 11 миллиардам долларов. В 2004-м они доросли почти до 100 миллиардов долларов. Ни в одной стране мира за последние пять лет золото-валютные резервы не росли в девять раз! Был создан стабилизационный фонд бюджета, доросший к концу 2004-го до 23 миллиардов «гринов» – почти до размеров всего государственного бюджета РФ в 1998 году. По сути дела, Россияния получила еще один бюджет «в закромах Родины». И эти закрома полнятся не по дням, а по часам! Из года в год федеральный бюджет сводится с профицитом. То есть, государство больше собирает денег в казну, чем их тратит. С 2001 по 2004 год профицит только нарастал. На момент написания этих строк он достиг почти 16 миллиардов долларов.

Иными словами, благодаря «нефтяному чуду» страна Эрэф получила громадный запас – почти полторы сотни миллиардов. Немыслимая сумма! На такие деньги можно совершить невероятные вещи. Имея ее, СССР году в 1983-м мог бы полностью выиграть Холодную войну. Ведь это – стоимость флота в полсотни ударных атомных авианосцев, эквивалент полутора сотням подводных крейсеров.

Но Бог с ним, с прошлым! Сегодня эти несметные сокровища можно было бы на национальные проекты, гарантированные дающие миллиарды долларов прибыли в ближайшие годы. Особенно если эти проекты развернуть на основе уникальных русских технологий и разработок. Если умело вложить эти миллиарды, то всю страну можно покрыть быстровозводимыми высокотехнологичными домами и полностью перестроить энергетику России, сделав ее дешевой и экономичной, навсегда покончив с ее расточительностью. При этом деньги остались бы и на поддержку русского экспорта атомных электростанций в Азию, и на подъем аэрокосмического комплекса – ведь там везде разработаны вполне рыночные, прибыльные, а не затратные программы, где каждый казенный рубль тянет за собою как минимум один негосударственный. Можно было бы создать мощнейшие фонды для поддержки малого и среднего предпринимательства, для лизинга оборудования, для кредитования становящихся фирм из «новой экономики» – все без исключения прибыльные. Одновременно можно было перевооружить армию, воюющую ныне на технике, достойной места в музее. А заодно средства остались бы и на активную демографическую политику, оказав действенную поддержку молодым семьям, заводящим детей.

Но всего этого не происходит. Почему? Правительство уверенно отвечает: денег нет! Куда же делись эта куча миллиардов? На это нам отвечают: «Деньги целы и лежат в правильных местах».

Правительство РФ сработало как гигантский насос, перекачав эти безумные суммы на Запад! Мы снова стали донорами для чужой экономики.

Где хранятся средства стабилизационного фонда Минфина и золото-валютные резервы Центробанка РФ? На Западе! На них ЦБ и Минфин купили ценные бумаги иностранных государств. Эти миллиарды положили в западные банки под смешные 2–3 процента годовых. И эти деньги подыхающей РФ сегодня (на момент написания нашего цикла) с успехом работают на развитие США и Западной Европы. Они поддерживают технологические и научные прорывы Запада и помогают тамошней экономике легче перенести трудные времена. И чем дороже нефть, чем больше россиянские доходы от экспорта энергоносителей – тем больше русских денег вливается в организм стран Заходящего солнца. Это не считая умопомрачительных трат негосударственных «нефтедолларов» – когда охреневшие сырьевые олигархи из РФ спускают дополнительные миллиарды, закупая никому не нужные замки в Англии, футбольные клубы и фарфоровые яйца.

Вот это и есть уникальное самоограбление России. В момент, когда мы могли не только придти в себя после тяжелейшего поражения в Третьей мировой войне, но и сделать цивилизационный рывок не хуже сталинского, наша «элита» угнала эти ресурсы на Запад!

Москва ударными темпами стала отдавать внешние долги, наделанные при Горби и Ельцине. Оно заставило нас всех расплачиваться за дикое воровство прошлых режимов.

В 2001 году страна отдала 14,5 миллиардов долларов. В 2002 – 14,2 миллиарда. В 2003 – 19,5, в 2004 – не менее 16 миллиардов «зеленых». В 2005 году бедная наша страна оторвет от себя еще 18 миллиардов долларов. Итого – 82,2 миллиарда долларов за пятилетку! Хотя, по некоторым оценкам, правительство работало с опережением и ухитрилось отдать гораздо больше – все 90 миллиардов. А потом предстоит еще одна пятилетка, в которую годовые платежи за разворованные правящей шайкой займы не опускаются ниже 10 миллиардов долларов в год.

Это – деньги, на которые Россия могла бы построить себе совершенно новую энергетику и систему всеохватной спутниковой связи. Или флот воздушно-космических аппаратов, не имеющих аналогов в мире. Или завоевать все рынки Востока своими атомными авиалайнерами, гидросамолетами и спутниковыми услугами.

Мы отдаем эти деньги в тот момент, когда они критически, отчаянно нужны для выживания страны. Сейчас, когда мы пишем эти строки, в России практически все истрепано, почти все держится на честном слове. Погляди на любую отрасль – и ты увидишь, что везде нужны громадные вложения, которые никогда и ни за что не сделает частный бизнес. Все, абсолютно все просят вложений из бюджета. Гнилая система воздушного движения. Авиация, состоящая из латаных-перелатаных «гробов». Армия с оружием, превратившимся в рухлядь. Пришедшая в упадок система речных путей, шлюзов и каналов. Энергетика пещерного уровня. Распадающаяся космическая промышленность. Система образования, которая должна готовить специалистов высоких технологий – с нищими преподавателями, с устаревшей лабораторной базой еще догорбачевских годов. Доведенная до отчаяния Сибирь, которая смертельно ненавидит Москву за то, что у нее нет денег на модернизацию Транссибирской магистрали и на достройку трех ГЭС, способных спасти огромные территории от вечного энергетического кризиса. Нам детей-то не на что лечить, вывозить к морю и солнцу и давать им нормальное образование.

Денег в России остается ровно настолько, чтобы строить новые тюрьмы. Старые переполнены. Не нужно особо напрягать умственные способности, чтобы предсказать будущее: десять лет Россия станет отдавать долги, после чего у нее просто-напросто подломятся ноги. Или, как говорил незабвенный Данила Багров, придет «большой кердык».

Панковский лозунг «No Future» горит над Россиянией.

No Future… Нет будущего…

 

Очередь на скотобойню

 

Однако теперь и глупому видно то, что нынешний «нефтяной бум» не вечен. А как только он кончится, Россия прекратит изливать свои миллиарды на Запад. Но ему они по-прежнему будут нужны. А потому в мире грядет волна «раскулачивания» new russians – но только не в России, как они того боялись, а на самом цивилизованном, политкорректном Западе.

25 декабря 2002 года «Аргументы и факты» поместили любопытную статью о том, что летом того года в Москву прибыл американец-сотрудник частного детективного агентства, которое работало по контракту с «Бэнк оф Нью-Йорк» (БоНИ). Он занялся сбором компрометирующего материала на высших бюрократов РФ, выискивая свидетельства их коррупции, причём в связи с дефолтом 1998 года. Дело в том, что разорившийся в ту пору «Инкомбанк» держал полуторамиллиардные (в долларах) активы в БоНИ, и теперь американским банкирам очень не хочется отдавать такие деньги вкладчикам «Инкома…» из России.

Деятельность частного детектива Палладино из Сан-Франциско пресекли силами ФСБ и выслали любопытного из страны. Но не это главное: поступил ещё один сигнал с Запада, ещё одно предупреждение россиянской элите: вы с нашей точки зрения – всего лишь бандиты, которые обчистили собственную страну. Ваш август-98 – это грандиозная преступная операция. И вы – у нас на крючке. Те богатства, которые вы в разных формах храните за пределами своей РФ, в любой момент могут быть у вас отобраны.

Всего полугодом ранее в нашей стране живо обсуждали итоги операции «Паутина», проведенной европейскими спецслужбами и правоохранительными органами. Глухо сообщалось о конфискации недвижимости и активов у ряда выходцев из бывшего СССР, потому что их деньги, по мнению западников, имели явное криминальное происхождение.

Метод раскулачивания крупных воров не нов вот уже добрых две тысячи лет. По преданию, еще римский император Веспасиан, происходя из солдат, отличался крестьянско-тёркинской сметкой. Зная, что тот или иной деятель – вор, он специально назначал его на такие посты, на которых он мог в изобилии воровать или брать взятки. Вор во власти впитывал в себя деньги, словно губка, поднимаясь все выше – но в последний момент Веспасиан распоряжался схватить его и конфисковать все имущество в казну. То бишь, римский Вася Теркин, пробившийся на трон, здорово экономил на содержании налоговых служб, время от времени отжимая таких людей-«губок» в казну империи.

В подобном положении нынче оказываются наши «денежные мешки», присвоившие миллиарды долларов в 1990-х годах и переведшие их за границу. «Новые русские» допустили серьезную ошибку: после гибели могучего СССР их некому защищать, им некуда бежать. В отличие от «новых китайцев», за их спинами уже нет мощной Империи, Великой. И вот грядет расплата…

На Западе вот уже лет семь идет мощная кампания по борьбе с «отмыванием» преступных денег, по уничтожению «криминальных капиталов». Началось это с атак на латиноамериканских наркодельцов. Оно и понятно: американцы не любят неподконтрольных им капиталов, рассматривая их как конкурентов. А конкурентов нынешняя западная система склонна ликвидировать. Не для того она вела вековую борьбу за мировое господство, чтобы мириться с появлением новых сверхбогатых кланов, которые, упаси Господи, когда-нибудь сподобятся войти во власть или начать свою политику, не спросившись у американцев.

Однако очень скоро на месте демонизированных колумбийских «баронов» оказались «новые русские» и «русская мафия». Мы для американцев все – русские, даже если речь идет о еврее Березовском. В американских фильмах, книгах и газетных статьях «русская мафия» разрослась до немыслимых размеров. Свершился великий пропагандистский трюк: если раньше Россия выступала в роли «империи зла», то теперь – в роли зоны криминального беспредела. В представлении среднего западного человека сегодня мы – это уголовники и «беспредельщики», жутко богатые и кровожадные, не стесняющиеся убивать и резать.

Самое печальное заключается в том, что во многом эта пропаганда правдива. Мы действительно предали, продали и разгромили свою страну. Именно по отношению к ней, а не к чужой земле, мы выступили как «трофейщики», мародеры, разграбившие и обратившие в пепелища Отчизну.

Если вы поедете на Запад и поживете там, то увидите, какой предстает Россия в тамошних масс-медиа: этакой гигантской нищей Колумбией, в которой все мужчины – бандиты и наемные убийцы, а женщины – проститутки. В этой стране голодные, нищие родители убивают своих детей или продают их, идет торговля внутренними органами, в части районов люди, годами не видя денег, влачат животное существование. В то же время, вам регулярно показывают самые роскошные дворцы и лимузины «новых русских» во Франции, Швейцарии и Испании, во Флориде и на Сардинии. Нам демонстрируют их фантастические кутежи с фонтанами шампанского, голыми красотками и прочими атрибутами сладкой жизни в стиле «Великого Гэтсби». Вам обязательно покажут то, как русские приезжают просить на Западе кредиты. При этом просящие русские приезжают на встречи с заимодавцами в сверкающих кадиллаках-«кораблях», столь любимых негритянскими наркоторговцами. Или в «Бентли», «Ламборджини», «Феррари», больше подходящих голливудским звездам. Русские просители щеголяют в сверхдорогих костюмах и часах фирмы «Ролекс», «Картье» или «Патек Филипп». В то же время, вам покажут богатых западных инвесторов – скромно, неброско одетых, в скромных же автомобилях. Омерзение к «новым русским» это вызывает огромное. Западная пропаганда работать ох как умеет!

Уже во всеуслышание объявляется: «Деньги русских на Западе – деньги преступные и «грязные». Их хозяева во всех нормальных странах давно сидели бы в тюрьме. Они разграбили не только собственную страну, но и средства американского налогоплательщика, поскольку расхищали так называемую помощь и льготные кредиты МВФ. Они крадут деньги у добропорядочных западных банков, как это было в 1998-м. Они несут угрозу цивилизованному, законопослушному сообществу. Эти варвары с горами «грязных долларов» распространяются, подобно раковым метастазам, отмечают свой путь трупами и взрывами, плодят продажность и коррупцию на каждом шагу. Сверхбогатые русские уголовники везде норовят вести дела не по нашим законам, а по своим криминальным «понятиям». Их надо остановить».

Кто такие эти «новорусские» для хозяев мировой системы? Да никто. Чужаки. Случайные, презренные людишки, которые никогда не входили в круг своих, посвященных, не состояли в закрытых элитарных ложах или обществах, пусть даже им сегодня принадлежат и старейший футбольный клуб Англии и команда «Формулы-1». Они просто вынуждены покупать «футбол», потому что приличное общество на дает им купить «немного» «Шелл» или «Майкрософт». Они – всего лишь вороватые люмпены, награбившие сумасшедшие «бабки» на разрушении собственной страны, но так и не понявшие при этом, что остаются совершенно беззащитными перед мощью американской системы.

Наше досье:

«16 апреля 2002 в 14:08:32. Lenta.ru

С поразительной симпатией отнеслись к российским бандитам репортеры еженедельника Panorama. Вот как они описали типичного российского мафиози: Высокий культурный уровень, прекрасная научная и военная подготовка, полное отсутствие сентиментальности, знание иностранных языков: именно эти характерные черты превращают новых "воров в законе" в опасных, предприимчивых, агрессивных, жаждущих власти преступников. Этим и объясняется быстрота, с которой организованная преступность из бывшего СССР сумела закрепиться во всем мире.

Далее журналисты еженедельника повествуют об основных сферах интересов российской мафии. От Китая до Европы, от Америки до Австралии, от Африки до Ближнего Востока русский язык стал доминирующим языком преступности.

Оказывается, русская мафия «держит» практически весь рынок проституции в Гонконге и других городах мира; торгует драгоценными камнями и металлами; занимается рыболовством (!) на Дальнем Востоке; контролирует значительную часть мирового наркотрафика и так далее, и тому подобное. Вот они оказывается какие: интеллигентные русские бандиты. Создается впечатление, что статья написана автором под впечатлением от просмотра фильма "Бандитский Петербург". А может быть, на Западе просто перестали замечать разницу между российским предпринимателем, российским политиком и российским бандитом. Вполне возможно, что в глазах законопослушных европейцев эта разница действительно незначительна».

Как создавался и создается новый (и, к сожалению, на сей раз весьма справедливый) «образ врага», видно даже неискушенному глазу. Поток голливудских боевиков на заданную тему. Нашумевшая книга «Крестный отец Кремля» о Березовском и его преследования в Швейцарии. В 1998 году из России, хлопнув дверью, уходит финансист Сорос, обозвав нас полностью преступным государством. Потом следуют скандалы 1999 года. В Швейцарии на счетах высокопоставленных деятелей ельцинского режима обнаруживаются 40 миллиардов долларов, и швейцарские следователи начинают тягать на допросы уже управделами Ельцина, Павла Бородина, его товарища г-на Столповских. Основной мотив: эти люди за взятки получили доступ к реконструкции Кремля, привлекли к делу строительную фирму «Мабетекс» албанца Пакколи. Правда, потом, как по команде, отпускают и оправдывают. Их преследуют не за то, что они загребли много денег, а за то, что сделали это незаконно. Снова – борьба с криминальными капиталами, становящаяся знамением времени на Западе.

В Соединенных Штатах республиканцы все громче начинают говорить о том, что Чубайс и его люди слишком тесно связаны с гарвардскими экономистами, что эта связка монополизировала получение финансовой помощи, шедшей в Россию из Америки в 1992–1998 годах, что деньги эти шли не туда, и Чубайс раздавал их всяким получастным структурам. Республиканцы говорят: все это творилось при власти Демократической партии, Клинтона и Гора, и именно тогда сложилась система международной коррупции.

Пожалуй, особого своего кампания по разоблачению русской мафии достигала во время президентской выборной кампании в США в 2000-м году. Тогда будущий победитель ее, республиканец Буш-младший, бил в лоб: американские деньги, отправленные на помощь России, разворовывались. Кем? В том числе и Черномырдиным, который был премьер-министром Росфедерации в самых позорных 1992–1998 годах, став за это время одним из богатейших людей мира. Кто прикрывал Черномырдина? Его большой друг, вице-президент США Альберт Гор, соперник Буша на выборах. Стало быть, надо разобраться с этими деятелями, которые сильно облегчили карман рядового американца и довели Россию до грани распада. Мол, надо вскрыть и вычистить этот гнойник интернациональной коррупции. И хватит, мол, Америке, кормить русских мафиози, действующих в смычке с Гором, гарвардскими экономистами и крупными финансовыми спекулянтами.

И Америка поверила Бушу. Она за него проголосовала. То есть, пропагандистская кампания по изображению нас «криминальной империей» достигла своей цели. Общественное мнение Запада уже полностью приучено к тому, что деньги «новых русских» надо конфисковать и захватывать точно так же, как это делалось с деньгами колумбийских наркобаронов.

В начале 2001 года г-на Бородина – высшего государственного чиновника, арестуют в США, а потом выдают в Швейцарию. Только вмешательство Кремля помогает избежать грандиозного скандала.

Не едет в 2001 году в Давос господин Дерипаска, один из крупнейших российских промышленников. Он боится ареста по наводке своего конкурента по бизнесу, А.Живило, которого разыскивают российские правоохранительные органы.

Более двухсот миллионов долларов в бесспорном порядке списаны в США со счетов русского «Национального резервного банка» в пользу банка «Индосуэц».

В начале 2001-го на какое-то время американские банкиры прекращают операции с корреспондентскими счетами банков России. Вскоре Счетная палата РФ объявляет о планах совместного с американскими контрольными органами поиска денег из России за рубежом.

И это – лишь самое начало. Цветочки, но еще не ягодки. В любом случае, теперь доступ к собственным счетам их владельцы получили под определенные условия и обязательства перед американцами. Догадаться несложно. Нашу «элиту» постоянно держат на крючке, время от времени его подергивая. Так, чтобы эти «новорусские» хамы не забывали, кто в мире хозяин. Иные банкиры в РФ уже кулуарно шепчутся: мол, лучше даже не пробовать переводить большие суммы из американских банков в европейские. Попробуешь – на огромные неприятности нарвешься.

Правда, к 2004 году у бизнес-элиты РФ и обслуживающих ее аналитиков и журналистов сложилось благостное мнение, что охота на русских окончена. Выпустили Бородина. Не боится больше Дерипаска. Да и Живило присягнул французской контрразведке и преспокойно живет себе в Париже. Кажется, не так страшен черт, как его малюют. Однако это ошибка.

Американцы никогда не бросают свои операции на полпути. Отсутствие громких дел по поводу русских денег на Западе объясняется двумя обстоятельствами. С одной стороны, сегодня американцам нужна Россия. Как временный союзник в сложнейшей геополитической игре, начатой 11 сентября 2001 года. И пока эта игра не будет закончена, они постараются не создавать дополнительных сложностей нынешнему президенту России. Следовательно, янки не будут без нужды усиливать напряженность в его отношениях с российской бизнес-элитой.

Но есть и еще одно, гораздо более опасное для «новорусских» обстоятельство. По имеющимся у нас данным, американские службы изменили тактику. На место громких процессов пришла повседневная тайная работа, в результате которой миллиарды долларов оказались связанными ограничениями. В любом случае, доступ к ним их владельцев оказался затруднен и обусловлен выполнением последними целом рядом обязательств перед американцами, послушным следованием соответствующим интересам заокеанской стороны. Так что все сходится. Вряд ли изъятие капиталов «новорусских» будет идти как одна кампания – скорее, это будут последовательные скрытные действия против бизнес-верхушки России по отъему у нее большей части средств. Ей сохранят какую-то долю награбленного и даже предприятия, но при условии выполнения требований, которые продиктуют американцы…

 

Жертва сама финансирует свою казнь

 

А знаете, зачем Соединенным Штатам деньги «новых русских»? Как нам кажется, сегодня затем, чтобы не допустить бесконтрольного развала Росфедерации и превращение ее в подобие гигантской Сомали, в зону гражданской войны у складов с ядерными зарядами. Владыкам Америки необходимо как-то подержать эту «факинг Раша». Это значит, что янки нужны деньги на «консервацию» России, на обеспечение ее полужизни-полусмерти. Дело это недешевое, и потому со своими кровными денежками Америке расставаться не хочется. Поэтому куда логичнее отобрать у особо крупных «новых русских» их «грязные» русо-доллары и использовать их повторно – на выполнение Россией функций, необходимых Западу. Так сказать, для осуществления своего «русского проекта». Деньги, отобранные у незадачливых new russians в этом варианте работают и тратятся в нужном направлении.

Американцам совершенно не нужно возвращение беглых денег в Россию без американского контроля, мимо их рук. Ибо только такой контроль способен обеспечить вложение этих денег в области вчерашнего дня, а не в технологии будущего. США хотят того, чтобы русские тратили свои средства на нефтяные скважины и на газ, а не на устройства, использующие принципиально новые технологии, или на методы, позволяющие человеку резко расширить возможности своего мозга.

«Так что ж?» – спросит любознательный читатель, – «Неужели все деньги новых русских вернутся в Россию? Пусть и при американском содействии, и для обслуживания американских интересов? Ведь все равно такой поворот событий был бы далеко не худшим. Поэтому спешим уточнить.

На решение задачи поддержания России в угодном себе состоянии американцы, по некоторым оценкам, планируют выделить 20–30 процентов от общей суммы вывезенных «новыми русскими» средств. А средства эти немалые. По разным оценкам с конца 1980-х из страны было вывезено от 200 до 300 миллиардов долларов. Это намного больше, чем все капитальные вложения, которые предусматривается сделать в перспективных программах правительства и президента.

Куда же пойдут другие деньги? Для этого необходимо ответить на вопрос. А в чем материализованы эти деньги сегодня?

Когда в начале 1990-х годов из России хлынул поток долларов, полученных трофейщиками от ограбления своей собственной Родины, западники сперва не на шутку испугались. А вдруг эти деньги будут вложены в преуспевающие корпорации? Вдруг пойдут на то, чтобы основать новые высокотехнологичные «бизнесы»? Вдруг эти русские пираты захватят все сектора, которые дают максимальные доходы? Тем более, что массированный масштабный экспорт из России совпал со взлетом Интернет-экономики, которая давала и 300, и 400, и все 500 процентов годовых!

Запад испугался и приготовился всерьез воевать с новой, высокотехнологичной русской мафией. Однако в реальности все случилось намного обыденнее, бессмысленнее и тупее. По имеющимся в нашем распоряжении данным, до 70 процентов всех вывезенных из России средств были вложены в недвижимость, в личные квартиры, виллы, покупку ресторанов, кафе, отелей, заправок, в магазины, а также положены на банковские счета. Таким образом, деньги, которые могли бы привнести серьезные изменения в баланс сил западной экономики, привести русских к власти в ключевых структурах высокотехнологических отраслей Запада, оказались бездарно растраченными на личное потребление и бессмысленные вложения, а также – положены в банки, прямо под контроль западной элиты. Под, скажем прямо, весьма и весьма низкие проценты.

Иными словами, все эти деньги оказались навсегда потерянными для России…

Задача облегчается тем, что «новорусских» с огромными капиталами не так уж и много – всего несколько тысяч душ, и контроль за их жизнью, за их переговорами и движением их денег по счетам не представляет для сверхкомпьютеризованных, оснащенных спутниковыми системами американцев никакого труда. Они, черт возьми, контролировали любую активность колоссальных Вооруженных сил Советского Союза – и что для них несколько тысяч довольно наглых, но далеко не самых умных мафиози, которые так бездумно стерли свою Россию с экономической и военной карт мира? Несколько тысяч «новорусских» расколоть и выпотрошить гораздо легче, чем Советский Союз. Затраты на то нужны еще меньше, чем в 1980-е годы.

И – самое главное – «новым русским» некуда бежать. Других населенных планет не имеется, а на финансово-экономическом пространстве Земли господствуют янки. Сильной страны, способной защитить «новых русских», укрыв их у себя, уже нет. Им не поможет даже их зачастую еврейское происхождение, как не помогает оно тому же Березовскому, ведущему жизнь затворника в Лондоне.

Чего-чего, а по части пропаганды американцы – мастера великие. Конфискации денег у «русской мафии» они обставят так, что весь мир им рукоплескать будет. И «старые русские», которые глядят на нынешних богачей с ненавистью, и западники, возбужденные рассказами о жутких преступлениях нуворишей из бывшего Советского Союза.

Охота началась. В ней непременно примут участие и российские бизнесмены, которые руками западников понадеются уничтожить своих соотечественников-конкурентов. Разве уже не было так с «алюминиевым королем» Анатолием Быковым, охота за коим шла на международном уровне, и заказчиком ее разве уже не выступала одна отечественная алюминиево-промышленная группа? Ведь тем самым она обретала контроль над Красноярским алюминиевым заводом.

«Новые русские» – это еще одно Эльдорадо для Запада, последний резервуар награбленных русских богатств, частью которых американцам в 1990-х пришлось поделиться с жадной туземной верхушкой. Из-за этого несколько тысяч «русских папуасов», надувшись долларами, возомнили себя частью мировой элиты и даже осмелились вести себя на равных с американскими господами. Но скоро это заблуждение развеется. «Новые русские» – это мясное стадо для уже проголодавшегося американского Циклопа.

Понимают ли сами «новорусские» то, что вскорости начнется их травля? Медленно, но верно это ощущение посещает уже многих наших скоробогачей.

Не так давно в роскошном зале московского Президент-отеля прошло первое заседание общественной организации – «Национального инвестиционного совета», созданного стараниями главы «Национального резервного банка» Лебедева – бывшего офицера ГРУ Генштаба СССР. Тогда Лебедев заявил прямо: «новые русские» за рубежом чувствуют себя неуютно, они знают, что рискуют оказаться в наручниках и потому хотели бы вложить средства в России. Однако Россия чересчур уж неудобна для инвестиций, ее «реформаторское» правительство действует слишком топорно и неумело, будучи не в силах создать условия для инвестиций. Тогда же соратник Лебедева, академик Некипелов, обвинил наших «реформаторов» в создании лже-рыночной системы, которая лишь прикидывается экономикой западного типа, на самом же деле оставаясь насквозь воровской и проедающей самое себя.

Прозрение пришло и к Павлу Столповских – как только его с бывшим управделами Ельцина Павлом Бородиным начали преследовать в Швейцарии. Столповских – человек молодой, ему почти на десять лет меньше, чем нашим «молодым реформаторам». (Нынче Столповский сменил швейцарский офис на кресло мордовской «Светотехники»). В интервью газете «Завтра» он так излагает свою версию событий: я – русский, который сначала вывел свои деньги в Швейцарию. Но вот я захотел вложить их в Россию, в выгодное электротехническое производство. Тотчас же западники обрушились, де, на меня, назвали мои деньги «грязными» и заблокировали их. На самом же деле их главная цель – не допустить вложений русских капиталистов в Россию, оставить их деньги в своей финансовой системе.

Столповских возмущается: власти нынешней России этого в упор видеть не желают и не принимают никаких мер противодействия. Каких мер? В ответ на санкции к русским бизнесменам на Западе нужно так же прижимать их предпринимателей в России. В ответ на блокирование наших денег – блокировать их.

Однако это выглядит несбыточной мечтой. Власти Россиянии пока объективно слишком зависят от Запада. Какие, к черту, жесткие ответные меры? Москва будет послушно наблюдать за охотой на «новых русских».

Так что вкратце наши выводы таковы: ждите последней волны «приватизации» Западом русских богатств, этакой современной версии политики «Грабь награбленное». Силы «новых русских» (а также «украинских», «молдавских», «казахских» и т. д.) безнадежно проигрывают титанической, прекрасно организованной американской машине из налоговых и шпионских служб, средств массовой информации с мировым влиянием, сверхсильных финансовых корпораций и отлаженной юстиции.

Пока не поздно, им, во-первых, нужно возвращать деньги на родину, вкладывать их здесь, делать из России сильный оплот, способный их защитить.

Во-вторых, возвращаемые в Россию деньги нужно еще с умом инвестировать. Если «новые русские» вложат их только в «старую экономику», только в допотопные нефтеперерабатывающие заводы и скважины, в тяжелые, громоздкие электростанции прежних типов и в металлургию, то неминуемо проиграют. Ведь вложения сюда требуют массы денег и многих лет для окупаемости. Да Россия и не даст уже массовых примеров фантастической прибыльности инвестиций. За это время иностранные конкуренты уйдут далеко вперед.

То есть, «новым русским» нужно развивать «сверхновую экономику» – очень технологичную, способную приносить сотни процентов дохода на вложенный рубль или доллар. «Новым русским» придется руководствоваться лозунгом «Воображение – к власти!», ведя поиск среди самых непривычных и фантастических на первый взгляд идей. Иными словами, придется сначала отобрать подобные проекты и технологии, пойти на союз с учеными и конструкторами. Что ж, мы в этой книге еще расскажем о подобных отраслях и проектах завтрашнего дня.

Проще говоря, «новым русским» нужна Россия Третьего проекта.

Альтернатива этому? Стать губкой для новых веспасианов, жертвенными баранами для хозяев мира. Может, все-таки стоит повоевать за себя?

 

 

ГЛАВА 3. ГИПЕРСТРАТЕГИЯ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

 

Истоки зла

 

– Ну, это вы о том рассказали, как Россию использовали в виде «дойной коровы» для чужих цивилизаций. А как же нас употребляли в качестве «штрафного батальона»? – спрашивает нас нетерпеливый читатель.

А теперь наберитесь духу и постарайтесь не давать воли эмоциям…

…Все мы – дети еще и Второй Мировой войны. Весь окружающий нас мир, технологическая сфера и сама психология наша порождены 1939–1945 годами. Именно после той войны долларовая система вознеслась на вершину планетарного могущества, США начали стремительный взлет к зениту своей мощи и покатился по нарастающей процесс глобализации. Цивилизация компьютеров, финансистов и всесилия пропаганды, мир НАТО и Восточного блока – суть плоды Второй Мировой. Холодная война и гибель СССР – тоже. Теперь мы точно знаем, что та кровавая схватка обескровила русских, истощила генофонд, положила начало деградации нашего народа и нанесла раны, оказавшиеся смертельными для Советского Союза. И боли от этих страшных ран до сих пор терзают нас, заставляя содрогаться от предчувствия демографической катастрофы, от обезлюдения России.

Но кто и против кого воевал во Второй Мировой войне? «Глупый вопрос», – скажете вы. – «Конечно же, СССР, Британия и США – против Германии, Италии и Японии». Нет, вопрос не глуп. Обычно выводы принято давать в конце главы. Мы же вынесем их вперед.

Итак, в той войне США воевали против всего мира. За установление своего глобального господства. То была по-настоящему война по законам стратегии непрямых действий, когда США сталкивали своих врагов и соперников друг с другом, провоцируя их на выгодные себе шаги. В итоге этой войны потерпела крах соперница США – Британская империя, рухнули империи Германии и Японии, понесла страшный урон Красная империя – СССР-Россия. В итоге этой войны доллар смел со своего пути все конкурирующие валюты и стал властелином мира.

К сожалению, история Второй Мировой во многом повторяет историю Первой. И в том, и в другом случае поднимающуюся Россию умело подстрелили на взлете. Нас второй раз сумели использовать в роли штрафбата ХХ века или в роли быка на корриде. Второй раз Запад сражался с немцами «до последнего русского». Хотя Сталин пытался этого избежать.

США с начала 1930-х годов готовились к новой мировой схватке. Еще тогда, когда сами немцы еще не рассчитывали воевать.

Как же родился на свет замысел этой самой величайшей операции по исправлению истории в ХХ веке, оплаченной пятьюдесятью миллионами погибших? Черт возьми, ведь американцы крупно рисковали, заваривая кашу мировой войны. Так почему же они пошли на смертельный риск «операции Вторая Мировая»?

Истоки ее следует искать в Великой депрессии, в беспримерном по тяжести и глубине экономическом кризисе, который обрушился на американцев в 1929 году. У Америки не было иного выбора. Либо – вести опаснейшие игры с войной, либо – попасть в кризис, который закончится распадом политической и социальной американской системы и ожесточенной внутренней бойней. Между тем, война может перепахать все мироустройство, дав Америке великолепный шанс. Как метко заметил выдающийся современный аналитик Сергей Переслегин, если Ленин исповедовал лозунг превращения империалистической войны в Гражданскую, то президент Рузвельт решил грядущую гражданскую войну в США перевести в империалистическую, глобальную.

Развязывая Вторую Мировую, американцы шли на огромный риск. Но у США просто не было другого выбора. Вопрос стоял так: либо война с радикальной перестройкой всего миропорядка в интересах Америки, либо – ужасный, грозящий гражданской бойней кризис американской экономики.

Итак, 1929–1932 годы. Великая мировая депрессия. Только в одних США – 15 миллионов безработных. Товары и еду приходится жечь, потому что у американцев нет денег на покупки. Толпы людей громят банки и требуют «сделать так, как в Советской России» – разъяренные фермеры и рабочие, учителя и служащие. Казалось, наступил конец света – ведь экономический кризис охватил еще и Западную Европу. В США люди умирают от голода, детей в миллионах семей приходится кормить по очереди: сегодня – одного, завтра – другого. Когда грянул кризис, то оказалось, что в США нет никакого социального законодательства, никаких пенсий или пособий по безработице.

Предшественники Рузвельта, республиканцы, пытались бороться с кризисом теми же методами, что и наши реформаторы после 1991 года. Они бесконечно балансировали бюджет, сокращали его расходы, ни в какую не хотели тратить государственные деньги на помощь аграриям или на государственные программы развития новых производств, до одурения обеспечивая низкую инфляцию и стабильность доллара. Поэтому уже в 1930-м году под коммунистическими лозунгами проходили миллионные демонстрации. 7 марта 1932 года полиция применяет пулемет против демонстрации у ворот заводов Форда. Американцы хоронят убитых, неся портреты Ленина под звуки русских революционных маршей.

В июле 1932-го правительство бросает войска на разгром временного поселка ветеранов Первой Мировой войны. В ход идут танки, примкнутые штыки и гранаты со слезоточивым газом. Пытаясь защититься от наплыва бездомных и безработных, власти штатов ставят заслоны на дорогах, в теплой Калифорнии создаются концентрационные лагеря. В декабре 1932-го в Чикаго толпа голодных учителей штурмует банки, в Оклахоме и Миннеаполисе толпы голодных грабят продовольственные магазины. Весной 1933 года разражается банковский крах – лопаются почти пять тысяч финансово-кредитных структур, грозя оставить американцев без сбережений. Фермеры, чьи хозяйства должны были продаваться с молотка за долги, брали в руки оружие и срывали аукционы. Назревала война города с деревней – только не в тифозной, голодной России, а в самой Америке. Призрак второй гражданской войны витал над Соединенными Штатами…

Тридцатые годы приносят почти повсеместный крах демократии в ее привычной форме. Фашистские режимы правят Италией и Австрией, военная диктатура устанавливается в Венгрии, авторитарные режимы – в Польше и Болгарии. Свою форму диктатуры находят сначала Португалия, а потом – и Испания. В Германии торжествует нацизм, в Финляндии, Прибалтике и Румынии – военные режимы.

В 1932-м, почти одновременно с Гитлером, ко власти в США приходит Франклин Делано Рузвельт, президент от Демократической партии. Он провозглашает и проводит в жизнь «новый курс» – New Deal. На время закрываются банки – открывается одна-единственная Реконструкционная финансовая корпорация. Потом принимается чрезвычайный закон, который вводит государственное гарантирование частных вкладов в уцелевшие банки, однако грозит всем, кто хранит деньги «в чулке», тюремным заключением. Людей заставляют класть сбережения снова в банки.

Образуется мощнейший сектор государственной промышленности. Вводятся планирование производства, государственный контроль за ценами. Запускается печатный станок – и государство принимается финансировать промышленные проекты и инвестиции из своего бюджета. Оказывается серьезная помощь фермерам. Огромные ассигнования идут на постройку новых боевых кораблей и на общественные работы.

Государство диктует предпринимателям минимальную величину заработной платы, защищая рабочий класс. Вводятся потрясающие по масштабам механизмы социальной защиты простых американцев. Правительство США создает полумиллионный ССС – Сивил Констракшн Корпс, Корпус Гражданского Строительства, в котором сотни тысяч людей в униформе ударно вкалывают на строительстве плотин и автострад. Всего за доллар в день и за трехразовое питание. Ни дать, ни взять – трудовые армии товарища Троцкого. Даже в Америке их одно время даже называли «экономическими штурмовиками» – по аналогии со штурмовыми отрядами немецких нацистов.

При этом президент США получает право издавать указы вместо законов. Права штатов урезаются – страна строго централизуется. Расширяются спецслужбы, усиливается недавно созданное к тому времени ФБР. Некоторые представители крупного капитала называют Рузвельта «коммунистом», демократически избранным диктатором. Часть правящего класса ожесточенно борется против президента США. Да и он то и дело мечет громы и молнии в «олигархов», «монополистов», «королей бизнеса», «новых феодалов». Ведь сами своим бизнесом чуть не довели Америку до полного краха!

Все это – «Новый курс» Рузвельта. Однако, несмотря на некоторые успехи, этот «New Deal» явно не ладился. Решающего перелома не происходит. В 1937 году накатывает вторая волна кризиса – вновь вдвое подскакивает безработица и почти во столько же раз падает производство. Все 1930-е годы американскую экономику лихорадит, несмотря на все усилия команды Рузвельта. Экономисты пророчат новый экономический крах и третью волну депрессии в 1940 году. К тому времени в США по-прежнему мыкается 10-миллионная масса безработных, люди живут очень скромно.

И Рузвельт начинает подготовку к всемирной войне! Он готовится к ней тогда, когда Гитлер о ней даже не помышляет! Новая глобальная междоусобица становится последней надеждой США. Всю вторую половину 1930-х годов Вашингтон делает все, чтобы разрушить всякие попытки создать систему коллективной безопасности в Европе, которая могла бы остановить Гитлера. Рузвельт приветствует Чемберлена, когда тот едет в Мюнхен «умиротворять» Гитлера и подталкивать того на Восток. С 1934 по 1938 год военный бюджет США удваивается. Рузвельт понимает: победа США в Первой Мировой была неполной. Да, они опутали Англию и Францию долгом в 21 миллиард долларов. Но англичане и французы объявили дефолт с началом всемирного экономического кризиса 1929 г., и без возврата этих долгов экономика Америки испытала новый удар. Не будучи мировым гегемоном, США в 1930-е никак не могли заставить европейские державы раскошеливаться.

У США оставался только один выход – спасительная война. Единственный выход из кошмара кризиса глобального размаха. Кризиса глубочайшего и тотального, который мог привести к новому 1917 году, только на Западе. К войне начали готовиться не в Берлине…

 

Государства-смертники

 

Владимир Ильич Ленин еще в 1921 году предсказал Вторую Мировую. Кем бы он ни был с человеческой точки зрения, в аналитических и прогнозных способностях Ленину не откажешь.

Гитлеру помогали придти ко власти многие. Обычно принято валить всю вину на Сталина. Но Советская Россия была бедной, а финансовые вливания в гитлеровскую партию шли из Америки. Гитлера поддерживала слабеющая Великобритания, империя которой уже трещала по всем швам. Англичане, отношения которых с янки после Первой мировой ухудшались вплоть до возникновения угрозы войны на Тихом океане, думали использовать Гитлера в игре против поднимающихся США, как таран против усиливающихся русских. В 1938-м именно Англия «продавила» Мюнхенский пакт с Гитлером, отдав ему Чехословакию. В том же году ни англичане, ни французы даже не дернулись, когда Гитлер присоединил к себе Австрию.

Никто не сделал ни малейшей попытки остановить нацистов, когда они в тридцать восьмом принялись бить евреев. Более того, вожди сионистского движения даже вели переговоры с Гитлером, надеясь использовать его террор для того, чтобы побудить европейских евреев уезжать в Палестину – где те же сионисты вели настоящую террористическую войну против арабов и английских властей. Гитлер получал от сионистов кругленькие суммы в твердой валюте.

Волчье было время. Все пытались использовать друг друга в своей игре.

Самая большая «шутка» истории заключалась в том, что положение Германии исходно было практически безнадежным. Почему она полезла в войну? Этот вопрос до сих пор сводит с ума всех мало-мальски умных аналитиков. Немцы были до ужаса не готовы к войне ни в 1939-м, ни позже!

Вот наш вывод: Гитлер не хотел мировой войны и не готовился к ней. Он делал расчет на то, что ему удастся действовать с невероятной дерзостью, проводя молниеносные локализованные операции – одну за другой. Так же, как ему удавалось это с 1936-го по март 1939 года, когда фюрер, избежав войны, смог присоединить к своей империи Рурскую зону, Австрию, Чехословакию, Мемель-Клайпеду, заодно решив «испанский вопрос». Германия физически была неспособной к мировой, долгой войне!

Лишенная нефти, металла, массы стратегических ресурсов, зажатая между противниками с Запада и Востока, обладающая очень слабым флотом, уступающая вероятным противникам по величине людских ресурсов, Германия с самого начала обрекалась на положение смертника, способного нанести страшные удары противнику первыми ударами, но в затяжной борьбе – обреченного.

Давайте откроем капитальную монографию Ричарда Оувери «Геринг – «железный человек» («Попурри», Минск, 2003 г.), посвященную в основном немецкой экономике. Геринг, назначенный экономическим диктатором государства, предпринимал неимоверные усилия. Немцы вынуждены завозить до 75 процентов хорошей железной руды извне, из Франции и Норвегии: своей не хватает. Нефть – в отчаянном дефиците! Приходится тратить бешеные деньги на то, чтобы наладить производство стали из очень бедной немецкой руды и гнать экономически невыгодное синтетическое топливо, которое не покрывает даже трети потребностей страны. Полностью развернуть заводы синтетического горючего Геринг планирует лишь к середине сороковых годов!

В середине 1941 года Германии было нужно 36 миллионов тонн железа и стали в год. Но она получала только 24 миллиона. Не хватало и угля: при потребности его в 280 миллионов тонн удается получать лишь 245 миллионов. В дефиците – алюминий. Нужно 480 тысяч тонн в год, а вся Европа производит 370 тысяч. Даже при крайне напряжении немцам не удалось поднять планку производства выше 450 тысяч тонн! Добавим к этому огромные проблемы с цветными металлами, с лесом, недостаточность парка локомотивов – для полноты картины. Сочная деталь, читатель: чтобы получить драгоценные каучук, латекс и редкие металлы, немцам приходилось совершать рискованные плавания в Японию на одиночных торговых кораблях и даже подводных лодках, используя оные как грузовики! нехватка рабочей силы? Немцам постоянно приходилось метаться из стороны в сторону, выбирая между острейшей необходимостью пополнять потери войск на фронте и не лишать промышленность хорошо подготовленных рабочих.

Так что если смотреть на дело с чисто ресурсной стороны, то вступление в войну было для немцев сущим безумием.

Они оказались неготовыми ко Второй мировой и в сфере оборонно-промышленного комплекса. Немецкие программы вооружений в 1938-м рассчитывались на период до 1943–1945 годов. Все – и авиационные, и сухопутные, и морские. Ни одну из этих программ к 1939 году им не удалось довести до конца! В ходе войны гитлеровцам пришлось импровизировать. (Кстати, на 1945-й намечалось и окончание модернизации железных дорог).

Весь объем боеприпасов, планировавшихся на операцию «Барбаросса», расстреляли уже к 1 августа 1941 года. Загляните в воспоминания гитлеровского министра вооружений Альберта Шпеера. В 1940 г. производство пушек и снарядов в Третьем Рейхе составляло лишь четверть объемов их выпуска в кайзеровской Германии и Австро-Венгрии (т. е., в будущей Гитлеровской Германии) в 1918 году. Даже в 1944-м, рекордном году для военной индустрии гитлеровцев, производство боеприпасов не достигло уровня 1918 года. Вопреки нынешним фильмам, в которых немцы бегают сплошь с пистолетами-пулеметами, они испытывали недостаток стрелкового автоматического оружия. Шпеер вспоминает, как немцам приходилось воевать с трофейными русскими ППШ и ППС. Гитлеру остро не хватало взрывчатки: нужен был хотя бы миллион тонн в год – а немцы в 1942-м едва-едва вытянули производство до 600 тысяч тонн. Уже к исходу 1940 года выяснилось, что летчики израсходовали запас авиабомб, который пришлось лихорадочно восполнять. По производству самолетов немцы постоянно отставали даже от Англии, не говоря уж о СССР и США. В 1941–1942 годах немцам не хватало и авиационных моторов. Немцам приходилось мучительно ломать голову, как распорядиться скудными объемами перекиси водорода: использовать ли ее для ракетной техники или же пустить ее на новейшие подводные лодки с двигателями Вальтера…

Наш друг, выдающийся историк Андрей Фурсов в своей работе «Колокола истории» (1996 г.) приводит выдержки из фундаментальной книги Клайна Бертона «Германская экономическая подготовка к войне» (исследовательский проект Кембриджского и Гарвардского университетов, 1959-й).

 

«Общая картина немецкой военной экономики непохожа на экономику страны, нацеленной на тотальную войну. Это скорее экономика, мобилизованная для ведения сравнительно малых и локализованных войн и впоследствии реагировавшая на военные события только после того, как они становились непреложными фактами… Для войны с Россией подготовка оказалась более тщательной, но и она прошла почти без напряжения экономики… Вскоре после нападения выпуск некоторых важных типов снаряжения был сокращен в предвидении того, что война скоро окончится… Руководство немецкой военной экономикой было далеко не безупречным. Великобритания и Соединенные Штаты действовали гораздо быстрее…»

 

Даже в 1940 году Великобритания, по объемам производства отставая от немцев почти на 30 процентов, выпускала больше военных самолетов, чем Германия, почти столько же танков и гораздо больше другой бронетехники. А в 1941-м английское военное производство обставило фрицев по всем показателям.

Даже если брать чисто армейский аспект, то и здесь мы узрим немецкую неподготовленность. Гитлеровские вооруженные силы создавались лихорадочными темпами. ВВС? Геринг с 1935 года, как выразился один из современников, «тащил Люфтваффе за волосы». Он создавал их в горячке, на бегу. Маловато кадровых офицеров, не хватает обученного рядового состава.

Оккупация Европы почти ничего не дала Гитлеру. Завоеванные территории не имели природных ресурсов, их промышленность строилась на иной технологической базе, в захваченные предприятия сначала приходилось вкладывать большие инвестиции, чтобы получать от них что-то толковое. Конечно, стало легче с рудой из Норвегии, Польша добавила 20 миллионов тонн угля в год. Но это – очень мало. Главная завоеванная немцами страна, Франция, за 1940–1944 гг. дала Гитлеру каких-то 2517 самолетов – хотя в 1940-м ее индустрия производила пять тысяч боевых машин в год! Но зато удержание завоеванного каждый день требовало от немцев колоссальных расходов деньгами, топливом, драгоценными ресурсами и людьми.

Одним словом, вся история Германии во Второй мировой войне – это бег по лезвию ножа, бешеная гонка по самому краю пропасти.

Рациональный ум отказывается верить в подобное, но факты – вещь упрямая. Германия при всем этом смогла ожесточенно драться шесть долгих лет, причем подчас на трех фронтах сразу! При том, что целые потоки англо-американских бомбардировщиков почти три года методично засыпали ее бомбами, стирая с лица земли целые города! Отвлекая на борьбу с собой тысячи самолетов, подготовленных пилотов, тысячи орудийных стволов и миллионы драгоценных снарядов!

Примерно в таком же положении была и Япония, точившая зуб на янки. Промышленность Японии, ее низкие технологии, отрезанность Японских островов от источников природных ресурсов – все факторы поражения в столкновении с Америкой были налицо.

То есть, читатель, немцы и японцы не могли воевать долго. С точки зрения обыденной, аналитической стратегии, они были идеальными кандидатами на роль бойцов-самоубийц. То, что они воевали так долго и с такой нехваткой во всем – это настоящее чудо.

Война официально началась в сентябре 1939-го, когда немцы напали на Польшу. Англичане и французы объявили войну немцам. Но по-настоящему мировой схватка стала лишь в сорок первом, когда немцы напали на нас, а японцы, полгода спустя – на США…

И тогда США начали воевать против всего мира.

 

Мобилизация по-американски: раньше Германии

 

Что такое «новый курс» в экономике США тридцатых годов, связанный с Рузвельтом? Это – мобилизация Америки и подготовка к большой войне. Причем мобилизация гораздо более глубокая, чем у Гитлера. Мобилизация, начатая еще до того, как фюрер осознал неизбежность мировой войны!

Факт остается фактом – с 1934 года экономика миролюбивой Америки вовсю пашет на грядущую мировую войну, хотя о ней в Европе тогда еще никто и не помышляет. Даже Гитлер надеется обойтись без нее. А американцы – уже готовятся к мировой мясорубке! И мы думаем, это – неслучайное совпадение.

«Новый курс» заставил всех американцев сократить потребление и работать, как проклятые. Помимо общественных работ, «новый курс» создал крупные государственные предприятия в США. Авиационная и судостроительная отрасли были сплошь национализированы. Правительство объясняло все это просто: надо создавать рабочие места для американцев. В конце концов, Рузвельту удалось получить полуплановую экономику, низкие издержки производства и относительно здоровый бюджет.

В итоге вышла мобилизационная экономика, которая по многим статьям превосходила и гитлеровскую, и сталинскую. Многое объясняется тем, что Америка была и богаче нас, и по мощи индустрии всех в мире затмевала. Она могла позволить себе то, чего не могли позволить себе ни мы, ни немцы. Мы строили танки на автомобильных и тракторных заводах, а янки – на чисто танковых. Судостроительные верфи у них исходно были военными, а не двойного назначения, как у русских. На национализированных авиазаводах они почему-то стали тысячами клепать не мирные, а боевые машины. Исключение составляет знаменитый пассажирский «Дуглас», но и он был прежде всего десантным и военно-транспортным самолетом.

Рузвельт решил проблему и с покладистостью капиталистов, и с дешевой рабочей силой. Сталину, например, для получения массы недорогих рабочих рук понадобились коллективизация и массовый загон народа в трудовые лагеря. Гитлер запугал капитал «ночью длинных ножей» и грабежом еврейских финансистов да торговцев. Все это Рузвельту заменила Великая Депрессия. Она резко снизила стоимость рабочей силы (в случае с корпусом ССС – практически до нуля). Угроза безработицы и голода заставляла американских рабочих вкалывать так же яростно, как фанатичных комсомольцев или зэков. Место Госплана СССР заняло Бюро по экономическому планированию.

Итак, США начали впечатляющую милитаризацию своей экономики даже раньше, чем Гитлер и лишь немногим позже Сталина. Загвоздка заключалась в том, что нельзя было долго выпускать военную продукцию безнаказанно для экономики. Это элементарно. Ведь нельзя печатать деньги и на них гнать оружие, которое ничего не производит, никого не кормит и не одевает, потребительские нужды народа не удовлетворяет. В сороковые годы без войны США должны были войти в кризис, по оценкам тогдашних аналитиков, даже превосходящий Великую Депрессию.

А Рузвельт только тем в тридцатые и занимался, что печатал доллары и на них строил военную технику. Мировая война очень «кстати» для США разразилась в тридцать девятом, сразу сделав наклепанные боевые корабли и самолеты востребованными. Именно с середины 1930-х американцы развертывают грандиозные программы строительства «летающих крепостей» двух типов, авианосцев, истребительной авиации нового типа, радаров. Случайностью здесь и не пахнет. Рояль в кустах – и то случайнее выйдет.

И смотрите, что янки производили: нет, не танки в первую очередь – а корабли, авианосцы и стратегические бомбардировщики. Это – прежде всего для себя. И еще они делали огромную гамму, казалось бы, совсем небоевого добра, которое на войне оказалось бесценным – автомобили-амфибии, куртки на застежках-«молниях», предметы снаряжения, тягачи, бульдозеры, джипы, грузовики-вездеходы, консервированную еду.

Получилось так, что к 1941 году Америка подошла самой подготовленной. И как только все у нее было готово – так понеслось.

У США не было иного выхода, кроме того, чтобы вести войну в основном чужими руками, превращая другие страны в свои «боевые марионетки». Низкая боеспособность американских солдат общеизвестна. Еще 16 апреля 1941 года, во время совещания в штабе американской армии, полковник Макерни заявил: если мы останемся в одиночестве, то война станет слишком тяжелой для США, и «внутренние беспорядки могут привести к появлению коммунизма».

Война разразилась подозрительно «кстати» для янки. Расчет Рузвельта оправдался: уже к 1944-му безработица в США снижается с 10 миллионов до 800 тысяч человек. Заработки американских рабочих вырастают вдвое-втрое. Прибыли бизнесменов просто баснословны.

Кому была безусловно выгодна новая мировая война? Только правящим кругам Соединенных Штатов. Им-то чего? Они защищены от неприятностей двумя океанами. Зато открывались реальные шансы поживиться на военных поставках и силой перестроить политико-экономическое устройство мира, создав для себя новые шансы. Но формально главный агрессор – это Гитлер. Очень, очень удобно…

 

Как Сталин злой рок России побороть пытался…

 

А что Сталин? Он до последнего маневрировал, пытаясь остаться в стороне от Второй мировой, стремясь превратить ее во внутреннее дело Западной цивилизации. Он пытался уподобить СССР мудрой обезьяне на холме, которая вступит в схватку в самый последний момент, когда ее участники исчерпают свои силы.

Сталин первым из всех правителей России на деле старался сломать злой рок нашей страны. Он не хотел, чтобы русские снова сражались не за свои, а за чьи-то чужие выгоды. Сталин изо всех сил старался извлечь уроки из истории, когда за два минувших века русских использовали как «пушечное мясо» Европы. Сталин хотел поквитаться с Западом и за чудовищное разграбление нашей страны. Можно сколько угодно обвинять его в ошибках и непоследовательностях, но надо признать: он первым пробовал вести русскую игру по своим правилам.

Иосиф Виссарионович хорошо понимал слабость СССР. Черт возьми, ведь и четверти века не прошло с Хиросимы 1917 года! Общество оставалось достаточно неустойчивым. Еще кровоточили раны от внутренней нестабильности. Только-только удалось побороть безграмотность и невиданными темпами построить мощную индустриальную базу, сформировать сотни дивизий. Однако все это было еще очень «сырым» и несовершенным, напоминая петровские корабли, поспешно выстроенные из непросушенного леса: внешне – грозные, а на самом деле – плохого качества, тяжелые на ходу и недолговечные. У нас были еще очень неопытные командиры промышленности, малограмотные офицеры, да и сами люди, наполнившие города и новые армейские дивизии, оставались по сути своей крестьянами со всеми свойственными им достоинствами и недостатками. Многие из них трактор и самолет увидали в первый раз на втором десятке лет жизни. Они уступали в качестве и умении использовать преимущества техники тем, кто сызмала рос среди всяких машин и механизмов, кто был «индустриалом» уже не в первом поколении – немцам, англичанам, американцам.

И у него, казалось, всё получается. Сталину удалось избежать войны на два фронта – с Японией и Германией одновременно. Он поставил в тупик англичан и французов, требуя от них заключения полноценного военного союза против Германии, а когда те отказались – заключил с Берлином договор о ненападении. Об этом мало сегодня вспоминают, но Иосиф Виссарионович, проведя кампанию против финнов зимой 1939–1940 годов, сумел вывернуться из опаснейшей ситуации. Ведь Англия и Франция, уже находясь в состоянии хотя и «странной», но все же войны с Германией, планировали нанести по СССР удары возмездия за нападение на Финляндию. Британский и французский штабы планировали нанесение мощных воздушных ударов по нашим нефтепромыслам в Баку и на Северном Кавказе, замышляли высадку войск на Скандинавском полуострове. Для Гитлера это был бы дар небес – столкновение между его противниками. Однако Сталину удалось разобраться с Маннергеймом быстрее, чем западные союзники смогли привести свои планы в действие. А потом Сталин руками Гитлера смел все прочие силы в Европе.

Казалось, все будет нормально. До 22 июня 1941 года…

 

Обыкновенное помешательство

 

Ну что ж, если нам ясны резоны и американцев, и Сталина, то поведение англичан и французов остается загадкой. Причем из области клинической психиатрии.

Уже ясно, что Вторая мировая привела к распаду Британской империи и намного отбросила наз