Павел Багряк.


Синие люди

Фантастический детектив

ОТ АВТОРА

Предположим, человек наступил вам на ногу, а затем извинился. Хорошо
ли, что он извинился! Нет спора.

Но лучше, чтобы он не наступал вам на ногу.

Я не знаю, много ли на белом свете извиняющихся людей, но могу с
уверенностью сказать, что число наступающих на ноги от этого не
становится меньше.

Когда я добросовестно описал то, что произошло на острове Ньюкомб,
комиссар Гард прочитал рукопись и молча положил ее на край стола.
Пытаясь скрыть свое волнение, я, непринужденно спросил:

- Ну, Дэвид, как!

- Страшно, - ответил комиссар.

- Но это же правда!

- Никто не говорит, что вымысел, - спокойно заметил Гард. - Только кому
нужна правда!

И все же я предлагаю вам эту повесть, Простите меня, дорогой читатель,
за то, что я наступаю вам на ногу!


Глава 1. "МОЯ ПРЕКРАСНАЯ УТ..."

21 мая, в десять тридцать утра, в Третьем полицейском участке был
записан на магнитофонную ленту допрос гувернантки Бригитт Ворбус,
пятидесяти шести лет, католички, незамужней. Допрос вел инспектор Джин
Моргинс.

ДЖИН МОРГИНС. Не волнуйтесь. И все по порядку.

БРИГИТТ ВОРБУС. Бедная девочка! Вы найдете преступников? Скажите,
инспектор, вы отыщете мою прекрасную Ут?

ДЖИН МОРГИНС. Это зависит от вас, мадмуазель. Итак?..

БРИГИТТ ВОРБУС. В десять утра мы, как обычно, вышли с Ут на прогулку.
Знаете, в нашем парке есть милая аллейка, там гуляет племянник хозяина
Набель с сукой Блюмой, которая недавно сжевала портьеру, а этот
плешивый Набель показал на меня, хотя я...

ДЖИН МОРГИНС. Не отвлекайтесь, пожалуйста.

БРИГИТТ ВОРБУС. Извините. Мы опоздали немного, потому что Ут
задержалась с завтраком, и не видели, как она лакала молоко.

ДЖИН МОРГИНС. Кто "она"?

БРИГИТТ ВОРБУС. Блюма! Я обещала показать Ут, как Блюма пьет молоко с
примесями, которые Ут всегда отвергает...

ДЖИН МОРГИНС. Не понимаю. Какие примеси?

БРИГИТТ ВОРБУС. Ложка рыбьего жира, пять граммов витамина Б-прим,
семнадцать унпий...

ДЖИН МОРГИНС. О боже! При чем тут рыбий жир?

БРИГИТТ ВОРБУС. Вы же сами просили перечислить!

ДЖИН МОРГИНС. Говорите только о деле.

БРИГИТТ ВОРБУС. Она намочила штанишки...

ДЖИН МОРГИНС. Ваша сука ходит в штанишках?

БРИГИТТ ВОРБУС. Ax, господин инспектор, какой вы непонятливый! Штанишки
намочила Ут, с ней это часто бывает. И я побежала в детскую, чтобы
принести смену белья. Девочка осталась у большой клумбы... Когда я
вернулась, Ут спряталась. Нет, она у меня не балованный ребенок, но
любит пошутить. Знаете, спрячется, а я делаю вид, что ищу ее и не вижу,
и она смеется.

ДЖИН МОРГИНС. Не волнуйтесь. Что было дальше?

БРИГИТТ ВОРБУС. Я не знала, инспектор, что так случится. Боже мой!
(Плачет Я так ее берегла! Два года она ни разу не болела, беленькая
такая, пухленькая...

ДЖИН МОРГИНС. Итак, она спряталась...

БРИГИТТ ВОРБУС. И тут он показался на аллее.

ДЖИН МОРГИНС. Кто?

БРИГИТТ ВОРБУС. Мужчина. В светлой шляпе. Он быстро прошел, словно
бежал куда-то... А моя бедная Ут...

ДЖИН МОРГИНС. Успокойтесь. Выпейте воды Что было дальше?

БРИГИТТ ВОРБУС. Не помню... Ничего не помню! Я хотела высморкаться и
вдруг... упала... Когда очнулась, никого вокруг не было. Я закричала,
тут все сбежались, а плешивый Набель с Блюмой...

ДЖИН МОРГИНС. Благодарю вас. Все. Вы свободны.

Акт медицинской экспертизы, подписанный доктором Керхоптом, постоянным
экспертом Третьего полицейского участка, гласил:

"Платок светло-серого цвета. Найденный на земле в 20 метрах от большой
клумбы, пропитан фтолметилсупергипритом, вызывающим кратковременный
паралич дыхательных путей и затем обморочное состояние Срок действия
препарата - пятнадцать минут Шоковое состояние у обследуемой Бригитт
Ворбус наступило мгновенно ."

В час дня дежурный Третьего полицейского участка, услышав звонок,
поднял телефонную трубку.

- Говорит Вильям Доббс. Комиссара Вутса!

- Он уехал обедать, господин сенатор, - сказал дежурный, невольно
приподнимаясь со стула - Комиссар Вутс перед отъездом приказал
немедленно вас информировать, если будут новости, но пока, к сожалению...

- Так, так, - прервал дежурного сенатор Доббс, обнаруживая
металлические нотки в голосе - Когда вернется Вутс, передайте ему, что
я желаю комиссару приятного аппетита

Инспектор полиции Джин Моргинс со своими помощниками и тремя лучшими в
управлении собаками-ищейками еще раз внимательно обследовал парк
сенатора Доббса

След преступников собакам взять не удалось, так как они постоянно
сбивались на следы, оставленные по всему парку сукой Блюмой. Зато в
металлической ограде были обнаружены две подпиленные решетки,
образующие щель, через которую можно было легко проникнуть в парк
сенатора Доббса и столь же беспрепятственно из него удалиться.

Моргинс немедленно допросил прислугу. Выяснилось, что решетки подпилил
дворник Коллумбс три года назад, когда был влюблен в Мэри Гордон,
служанку сенатора Крафта-младшего, жившего с Доббсом по соседству.

Мэри на допросе разрыдалась и поклялась, что дворник Коллумбс бросил ее
еще полгода назад и теперь любит кассиршу Люси из кабаре "Одно приятное
мгновенье".

От дворника ничего не удалось добиться, он твердил, что во всем
виновата Мэри, что с Люси у него "просто так", а что решетку он может
починить хоть сегодня.

Дневная газета "Мир пять минут назад" опубликовала на первой полосе
фотографию Ут Доббс. "Каждый, кто увидит девочку, должен немедленно
позвонить в полицию, в редакцию или непосредственно Вильяму Доббсу".

В пять часов дня комиссар полиции Вутс дал интервью журналистам

- Я уверен, - сказал Вутс, - что действует хорошо организованная шайка
рэкетиров. Это не первое похищение ребенка в нашей стране, но, к
сожалению, полиция пока бессильна. Однако, я полагаю, в ближайшие дни
мы закончим расследование или по крайней мере прольем свет на истину.

Сенатор Вильям Доббс смотрел пресс-конференцию по телевидению на своей
вилле Не дожидаясь конца передачи, он чертыхнулся, надел смокинг и
вызвал шофера.

Рядом с женой сенатора, еще ни разу не вышедшей из спальни, постоянно
дежурили профессора медицины.

Инспектор Джин Моргинс арестовал Бригитт Ворбус, дворника Коллумбса,
Мэри Гордон и кассиршу из кабаре Люси. Получив разрешение комиссара
Вутса, он явился в особняк сенатора, чтобы посадить под домашний арест
его племянника Набеля. Узнав об этом, сенатор возмутился, позвонил
Вутсу, и Набелю была предоставлена полная свобода. Тогда Джин Моргинс
организовал за ним негласную слежку.

Студия "Эх!" начала съемки полнометражного фильма о похищении Ут Доббс
В роли главного рэкетира, сообщили выпущенные через сорок минут
рекламные афиши, снимается известный киноактер, любимец публики Юм Рожери.

Сенатор Вильям Доббс был по его просьбе принят Президентом. Собственно
говоря, от Президента бы не убавилось, если бы он сам приехал к Доббсу,
отдавая дань его богатству и его значению для страны, но Доббс, бывший
в свое время Президентом, решил на этот раз соблюсти декорум,
отвечающий серьезности момента. Аудиенция началась в 19 часов 06 минут
и закончилась в 19 часов 09 минут.

В 19 часов 10 минут Служба безопасности государства засекла телефонный
разговор Президента с министром внутренних дел Воннелом.

ПРЕЗИДЕНТ Дорогой министр, та великая миссия, которая возложена на мои
бренные плечи народом и правительством, не позволяет мне отрешиться от
всего земного...

ВОННЕЛ. Мир так несовершенен, господин Президент!

ПРЕЗИДЕНТ. И не всегда справедлив! Меня только что покинул несчастный
отец...

ВОННЕЛ Сенатор Доббс, господин Президент?

ПРЕЗИДЕНТ Увы, все силы свои он отдает служению государству и народу,
но какие-то люди, лишенные благородства души, совершают еще один
страшный грех...

ВОННЕЛ Карающая рука правосудия настигнет их!

ПРЕЗИДЕНТ Я верю в это! И всю ночь буду молиться за маленькую Ут Доббс!

ВОННЕЛ С вашего позволения, господин Президент, я сам возглавлю розыск
преступников, они немедленно будут найдены.

ПРЕЗИДЕНТ. И наказаны!

Один экземпляр беседы, как обычно, был тут же открыто передан Тайному
Совету, держащему под контролем действия и разговоры всех
государственных людей, в том числе самого Президента.

Другой экземпляр, как обычно, был отправлен. в ведомство генерала
Дорона, держащего под контролем деятельность Тайного Совета.

Секретарь Вильяма Доббса в течение получаса нанял всех частных
детективов города сроком на две недели. За поимку преступников был
официально назначен гонорар в размере 100 тысяч кларков.

На 23.30 генерал Дорон созвал экстренное заседание

- Приглашать по инструкции ноль-один или ноль-два? - спросил Дитрих.

- Ноль-один, - коротко ответил Дорон, и секретарь понял, что произошло
чрезвычайное событие. Шеф вызывал только ближайших помощников.

Табачная фирма "Антиникот" выпустила первую партию сигарет "Похищенная
Ут" с фотографией Ут Доббс на пачке.

- В этот тяжелый для страны час, - заявил корреспонденту телевидения
владелец фирмы Фердинанд Тубик, - мы тоже не можем оставаться
равнодушными. Мы намерены продавать сигареты "Похищенная Ут" до тех
пор, пока девочка не будет найдена. Курящий наши сигареты легко сможет
опознать несчастного ребенка, взглянув на пачку, и шансы получить
вознаграждение в 100 тысяч кларков у него будут больше, нежели у тех,
кто курит сигареты фирмы "Макес и К-".

Министр внутренних дел Воннел издал секретный приказ, копию которого
немедленно направил Тайному Совету.

"Властью, доверенной мне Президентом, приказываю:

1 Всех сотрудников уголовной, политической, интернациональной и особой
полиции привлечь к розыску преступников, похитивших Ут Доббс.

2. Учредить Временный комитет в составе Пуна, Дэвича, Сургия, а также
моих четырех заместителей по розыску Ут Доббс и преступников, ее
похитивших.

3. Председателем Временного комитета назначаю себя.

4. Приказ вступает в силу немедленно".

Тайный Совет путем опроса своих постоянных членов молчаливо
санкционировал приказ министра Воннела, хотя и принял против него
некоторые меры предосторожности, поскольку министр приобретал чуть
большую силу и власть, нежели до издания приказа.

На всякий случай за Воннелом было организовано тайное наблюдение.

После трехчасового перекрестного допроса в камере городской тюрьмы в 23
часа 18 минут дворник Коллумбс совершил покушение на самоубийство,
признав себя виновным в том, что проделал в ограде дырку, подпилив
решетки. Комиссар Вутс немедленно обнадежил Вильяма Доббса сообщением о
том, что нити, ведущие к преступникам, уже в руках полиции.

Кроме того, комиссар Вутс официально уведомил сенатора, что тайным
наблюдением, организованным инспектором Джином Моргинсом, установлено:
племянник сенатора Крит Набель для неизвестных целей лично отрезает
полуметровые куски от бархатных портьер, хотя эти его действия и не
находятся в прямой связи с похищением Ут Доббс.

Наблюдение за Набелем продолжается.

- Дитрих, вы можете, остаться, - сказал генерал Дорон, взглянув на
часы, показывающие ровно 23.30.

Секретарь, идущий мягкой кошачьей походкой к выходу из кабинета,
застыл, как изваяние.

Просьбы генерала всегда звучали для него приказом.

Глава 2. СОЛДАТЫ РОДИНЫ

- Господа! - Дорон встал, и это обстоятельство заставило подчиненных
быстро переглянуться: столь официальное начало не предвещало ничего
хорошего. - Некоторое время назад Воннел позвонил мне и попросил - я
подчеркиваю: попросил! - помочь ему в деле Ут Доббс. Вы прекрасно
понимаете, что я не обязан выполнять каждую просьбу министра, но в
данной ситуации... Короче, я требую от вас исчерпывающих объяснений.
Что скажете вы, Холл?

- Я узнал о похищении Ут Доббс из утренних газет.

- Та-а-ак. Вы, Рейдинг?

- Я впервые услышал имя девочки из телевизионной передачи.

- Так. - Дорон сел и на секунду задумался. - Прекрасно. Ситуация
несколько меняется. Стало быть, нам необходимо принять экстренные меры
для розысков ребенка. Наш Комитет не может оставаться в стороне,
господа, ведь мы тоже солдаты своей родины!

При этих словах все трое поднялись и, словно при исполнении
государственного гимна, молча постояли несколько секунд.

- Прошу садиться, - сказал Дорон. И когда все разместились на своих
местах, строго и без пафоса спросил: - Вы уверены, господа, что риск
полностью исключен?

- Да, шеф, - твердо ответил Холл.

- Безусловно, - добавил Рейдинг.

- Отлично. Холл, вы можете переключить своих людей на поиск?

- Это в какой-то степени отвлечет их от прямых обязанностей.

- Мы имеем дело со случаем, - строго произнес Дорон, - когда Комитет
способен пойти на издержки.

- Могу, шеф.

- Шансы на успех?

- Трудно сказать. - Холл замялся. - Очевидно, действует какая-то
неучтенная шайка рэкетиров. Нащупать их будет нелегко.

- Три дня, - сказал Дорон, - и сто пятьдесят тысяч кларков. Сто из них
мы компенсируем из гонорара сенатора Доббса. Рейдинг, а вы используйте
в этом деле всю нашу технику.

- Операцию "Квартет" приостановить, шеф?

- М-да...- сказал Дорон, выразив сомнение.

- И "Адсорбент" профессора Чойза? Если, шеф, Институт Перспективных
Проблем будет работать по утвержденному графику...

- Чойза - отставить!- решительно прервал Рейдинга генерал. - "Квартет"
- продолжать! График работы ИПП срочно пересмотреть и увязать с новыми
условиями. Операцию "Космос" перевести на режим абсолютной секретности.
Вам ясно, господа? Если наши люди найдут девочку... Вы понимаете, что
это для нас значит?

- Да, генерал! - чуть ли не в один голос ответили присутствующие.

- Благодарю вас и жду сообщений.

Рейдинг и Холл, по-военному повернувшись, пошли к выходу. Дитрих
остался в кабинете. Когда дверь за участниками совещания закрылась,
секретарь осторожно сказал:

- Простите, генерал...

- Что, Дитрих?

- Я хотел напомнить вам о комиссаре Гарде.

Генерал вскинул голову:

- Пожалуй, ты прав. Спасибо, Дитрих.

Через час комиссар полиции Гард входил в кабинет генерала Дорона.

Каждый раз, получив приглашение явиться, Гард испытывал не то чтобы
страх - напугать комиссара уже ничто не могло, - а какое-то мерзкое
чувство, вызывающее сосание под ложечкой и легкий приступ тошноты. Гард
знал: спокойное течение его жизни теперь непременно нарушится, если
можно называть "покоем" деятельность полицейского сыщика, всегда
сопряженную с риском и смертельной опасностью. Но так же, как тигролову
должно быть противно охотиться на жаб, так и Гарду было неприятно любое
предложение Дорона. "За деньгами дело не станет, комиссар!" -
обязательно скажет в конце разговора генерал. И, как всегда, давая
согласие, Гард будет думать не столько о своих доходах, сколько о
неприятностях, возможных в случае отказа.

Деятельность Комитета, возглавляемого Дороном, была окутана сплошной
неизвестностью. Даже Тайный Совет, не говоря уже о Службе безопасности,
не располагал об этой деятельности полными сведениями. Втягивая
кого-либо из посторонних людей в орбиту своих забот, генерал был
вынужден хоть на мгновение приподнимать покрывало над Страшной Тайной
своего Комитета-одно это обстоятельство делало отказ невозможным. Дорон
в одинаковой степени готов был и приблизить к себе человека и
безжалостно убрать его.

Собственно, до сих пор все предложения генерала, адресованные Гарду, не
выходили за пределы профессиональных забот комиссара. Кого-то найти,
кого-то догнать, кого-то выследить и всего лишь доложить об этом
Дорону. Но истинной цели поисков, погонь и выслеживании Гард никогда не
знал, что казалось ему особенно противным. В нем постоянно сохранялось
ощущение, что делает он дело нечистое, нечестное. Единственное, что в
какой-то степени успокаивало Гарда, так это то, что Комитет Дорона был
все же государственной, а не частной организацией, хотя генерал не
забывал подчеркивать, что его предложения комиссару носят "личный"
характер.

- Прос-с-сшу! - свистящим шепотом произнес Дитрих, кошачьим движением
скользнув вперед и открывая перед Гардом дверь в кабинет.

Дорон еще издали кивнул комиссару на кресло, едва заметно улыбнувшись
одними уголками губ. Гард тут же отметил про себя, что так умеют
улыбаться только собаки, оставляя злыми глаза. Руки генерал никогда
никому не подавал, словно боялся получить экзему.

- Давно не виделись, - произнес Дорон, пододвигая Гарду коробку сигар.

- Давно, - коротко сказал Гард, вынимая свою сигарету.

Собственно, не виделись они с того момента, когда комиссар занимался
делом профессора Миллера и сталкивался с Институтом Перспективных
Проблем, входящим в систему генерала Дорона. Но вспоминать об этом Гард
не имел желания, тем более что в этом кабинете с особой осторожностью
относились к людям, обладающим хорошей памятью. Сюда надо было
приходить "пустым", а уходить отсюда так, как будто встречи и не было.

- Если не возражаете, - сказал Дорон, - я приступлю к делу.

Гард кивнул.

- У сенатора Доббса пропал ребенок.

Гард вновь кивнул.

- Воннел просил меня участвовать в поиске. Но вы понимаете, комиссар,
мои олухи... И вы знаете, кроме того, как я отношусь к вашему таланту.

Гард сохранил на лице каменное выражение.

- Подумайте, комиссар, в какой мере вы могли бы помочь мне. Разумеется,
это моя личная просьба, а за деньгами дело не станет.

И все, и разговор можно было считать оконченным: это в одинаковой
степени понимали и Гард и Дорон, как и то, что все дальнейшее будет
всего лишь сиропом, способным подсластить пилюлю. Уж коли невозможно
отказаться от предложения Дорона, Гард позаботится хотя бы о сохранении
внешнего достоинства - того, что называется "хорошей миной при плохой
игре". Между тем умный и хитрый Дорон всегда позволял посторонним людям
входить в кабинет и выходить из него с высоко поднятой головой, полагая
это своеобразной компенсацией за потерянную совесть.

- Итак, подумайте, комиссар. Дело чрезвычайно для меня важное. Сроки
сжатые.

Гард стал "думать". В конце концов, думал он, розыск Ут Доббс - дело
благородное. От того, что полицейским управлением оно поручено не
комиссару Гарду, а комиссару Вутсу, благородства не убывает. Вутс будет
искать ребенка официально. Гард - частным образом. Важен результат. Что
касается Дорона и его забот в этой истории, то пусть его тайны остаются
с ним. Доббс - сенатор и миллионер, Дорон тоже: кто знает, какими
взаимными обязательствами связаны эти люди? Главное, найти ребенка и
обезвредить шайку рэкетиров...

- Хорошо, генерал, - произнес Гард, и Дорон облегченно вздохнул, как
будто комиссар мог сказать что-то иное. - Я приму участие в розыске.

- Деньги, люди, машины, необходимая аппаратура будут предоставлены вам
по первому требованию, - сказал Дорон.

- Вы же знаете, генерал, - заметил Гард, - что первый этап моей работы
- кабинетный. Аналитический.

Дорон улыбнулся кончиками губ:

- Я плачу, дорогой Гард, за результат.

- Отлично.

- Благодарю вас.

Гард встал и, высоко подняв голову, направился к выходу. Дитрих
невидимым движением распахнул перед ним дверь.

- Прос-с-сшу!-произнес он свистящим шепотом.

Глава 3. ПЕРФОКАРТА

- Комиссар, к вам Честер, - сказал Таратура, но Честер уже входил в
кабинет Гарда.

- Давно ты сделал Таратуру вышибалой? - произнес он вместо приветствия.
- Или берешь пример с Вутса?

Гард улыбнулся, с трудом скрывая смущение:

- Понимаешь, Фред, я очень занят.

- Я тоже. Однако приехал. Читал?

- Что ты имеешь в виду?

- Он еще спрашивает! - воскликнул Честер. - Ты слышишь, Таратура, твой
шеф читает только те статьи, в которых он сравнивается с Шерлоком
Холмсом или Альфредом дав-Купером! Можно подумать, что я каждый день
печатаюсь в "Ньюкомбе" и что моя судьба ему безразлична!

Спокойно дождавшись, пока иссякнет фонтан Честера, Таратура сказал:

- Не слишком ли ты краток?

И тут только Фред увидел на краю стола свежий номер "Ньюкомба",
открытый на той самой шестнадцатой странице, где под крупно набранным
заголовком "Позор нации" красовалась его статья.

- Извинись, - сказал Таратура, хотя и он и Гард отлично знали, что
Честер извинится лишь в том случае, если посадит вместо себя на
электрический стул ближайшего друга.

- То-то же! - удовлетворенно произнес Честер, беря из гардовской пачки
сигарету. - Крепко я их? А? Что скажете?

Гард промолчал. С одной стороны, Фред правильно ставил вопрос:
рэкетирство превратилось в национальное бедствие. Однако в истории,
связанной с исчезновением Ут Доббс, дело было не только в рэкетирах, -
Гард уже убедился в этом, сделав несложный анализ данных, полученных в
полицейском управлении. Впрочем, к Честеру это не имело отношения, он
не обязан был знать то, что знал комиссар полиции.

- Молчите, - мрачно констатировал Фред. - Бог с вами. Я, собственно, к
тебе по делу, Дэвид. Как тебе известно, розыск Ут Доббс поручен дубине
Вутсу. Я уж не говорю о том, что он провалит следствие, но почему он не
допускает журналистов к материалам поиска? Позвони ему и попроси в
личном порядке оказать мне услугу...

- Исключено, - твердо сказал Гард.

- Ура! - воскликнул Честер. - Таратура, посмотри на этого человека! Это
мой бывший друг Дэвид Гард, комиссар полиции, который ни разу в жизни
не выпил со мной ни одной рюмки стерфорда и не был ранен пулей,
предназначенной мне! А моя жена Линда...

Таратура решительным жестом остановил репортера.

- Ты нам мешаешь, Фред, - сказал он сухо.

- Черт возьми, чем же вы заняты важным, если все утро только и делали,
что наслаждались моей статьей!

Гард поднял на Честера спокойные глаза:

- Мы расследуем исчезновение Ут Доббс.

Честер встал и снова сел.

- Вы? Тоже?! Вот это да! Теперь я никуда не уйду, пока вы не прекратите
валять дурака. Выкладывайте карты. Если ваша работа связана с тайной, я
готов соответствовать.

И он клятвенно поднял вверх указательный и безымянный палец правой
руки, что уже много лет служило у них присягой молчанию.

- Хорошо, - сказал Гард, и Таратура плотнее прикрыл дверь. - Мы
работаем по поручению... Дорона.

- Та-а-ак, - протянул Фред, не скрывая своей озабоченности. - Положение
меняется... В этом деле у Дорона есть свой интерес?

Гард пожал плечами.

- Стало быть, есть, но суть в другом, старина. Мы кое-что посмотрели с
Таратурой... Прелюбопытная картина! Читай.

И Гард протянул Честеру лист бумаги. Рукой Гарда там было написано: "5
016 - количество детей, украденных рэкетирами за последние три года. 4
867 - количество детей, возвращенных за выкуп или найденных полицией.
149 - бесследно исчезнувших, хотя и за этих детей выкупы были внесены".

- В чем же дело? - спросил Честер.

- Мы уже думали, - ответил Гард. - Скорее всего, в стране действует
одна группа преступников, нарушающая негласный закон рэкетирства о
возврате детей, за которых родителями внесены деньги. Впрочем...- Гард
помолчал. - Впрочем, не будем торопиться с выводами.

- А что же будем делать? - сказал Фред.

Комиссар изучающе посмотрел на него:

- Ты-то при чем, старина? "Будем"! Ты будешь писать свои статьи, а мы с
Таратурой "будем".

- Ага, - спокойно констатировал Честер. - В таком случае я выдам сейчас
гениальную рабочую гипотезу, и если вы ее примете, попробуйте исключить
меня из вашей кампании. Идет?

- Интересно! - сказал Таратура.

Фред вдохновенно поднял глаза к потолку и, словно поэт, импровизирующий
стихотворение, начал:

- Необходимо немедленно... разыскать родителей ста сорока девяти
бесследно пропавших детей! Допросить их! И выяснить, один ли почерк у
преступников в ста сорока девяти случаях! Если один... Тогда ты прав:
шайка рэкетиров, придумавшая нового бога. А если нет... значит, под
маркой рэкетира действует какой-нибудь маньяк, сбежавший из
сумасшедшего дома, который убивает детей и варит из них суп, а на выкуп
покупает кастрюли!

Тут уж ни Гард, ни Таратура не смогли удержаться от хохота.

- Слушай, кровожадный тип, - сказал, отсмеявшись, комиссар. - Совещание
великих криминалистов объявляю закрытым. Мы и так уже потеряли бесплодно...

- Как бесплодно?!

- ...целый час, а время для нас дороже денег. Скажи лучше, Фреди, какие
у тебя заботы на ближайшие три-четыре дня?

- Хватит с меня того, что я ежедневно отчитываюсь перед Линдой, -
мрачно ответил Честер.

- Я не шучу, - серьезно сказал Гард. - Если ты действительно хочешь нам
помочь, возьми из этого списка пятьдесят адресов и срочно отправляйся
работать.

Честер внимательно просмотрел список, переданный ему Таратурой, и
обратил свой взгляд, полный уважения, на комиссара.

- С тобой противно иметь дело, - сказал он Гарду. - Я в великих муках
рожаю гениальную гипотезу, а у тебя, оказывается, уже отпечатанный на
машинке список! Не человек, а голая кибернетика! Может, еще дашь
вопросник, тиснутый типографским способом?

- Дам, - спокойно сказал Гард, - хотя и не типографским. Ведь каждый из
нас возьмет по пятьдесят адресов. Нам необходимо задавать идентичные
вопросы, чтобы иметь ответы, поддающиеся систематизации Сними копию с
экземпляра Таратуры.

Через пятнадцать минут они вышли из кабинета, сели в разные машины и
растворились в потоке транспорта, несущегося по улицам города
неизвестно куда.

Честер, правда, успел, позвонить Линде.

- Дорогая, - сказал он елейным голосом, - твой любимый супруг впрягся в
новую телегу и отправился на поиски миллионного клада, из которого он
выделит тебе крупную долю, достаточную для того, чтобы купить
прелестные босоножки. Не волнуйся, дорогая, и поцелуй Майкла!

Затем Честер спешно повесил трубку, чтобы не слышать любезного ответа
супруги.

22 мая в 11 утра сенатор Вильям Доббс обнаружил на сиденье своей машины
записку следующего содержания:

"Отключите полицию. Доставьте пятьсот тысяч кларков в шестой от угла
автомат на улице Арендайк 23 мая к двенадцати часам дня. Ваша дочь
будет передана в двенадцать тридцать вашей жене на углу Спнтройса и
Сендидайк. В случае нарушения условий или слежки за нами полиции Ут
будет уничтожена. Благожелатель".

Через полчаса Центральная картотека полицейского управления дала
справку о том, что почерк писавшего записку по уголовному,
политическому и превентивному каталогу не значится. Еще через
пятнадцать мииут экспертиза установила, что чернила соответствуют марке
"Роджерс", изготовляемой фирмой "Роджерс и внук", наиболее популярной у
покупателей. Что касается бумаги, то она была типа "ПТА-75",
производства фирмы "Понти-Тэри-Айк", и употреблялась большинством
гимназий и университетов страны. Кусок был вырван из тетради.

Районы города, прилегающие к названным в записке улицам, были
немедленно взяты под усиленный надзор переодетой полиции.

Вечером 22 мая, когда Гард вернулся к себе в кабинет, ему позвонил
Дитрих и передал точное содержание записки, полученной сенатором Доббсом.

Гард с нетерпением ожидал своих помощников. Первым приехал Честер,
чрезвычайно возбужденный сведениями, полученными от пятидесяти
несчастных родителей. Потом появился Таратура. Узнав от Гарда о записке
и мерах, принятых полицией, Таратура сказал:

- Дураки. На улице Арендайк никогда не было и нет автоматов...

Поздно вечером Гард позвонил по внутреннему телефону Карлу Кервальду,
руководителю кибернетической лаборатории:

- Карл, мне срочно нужна ваша помощь!

Кервальд спустился лифтом на пятый этаж со своего одиннадцатого, почти
бегом миновал два коридора и, несколько запыхавшись, возник на пороге
гардовского кабинета.

- Что случилось, Гард?

Они знали друг друга уже лет десять.

- Пустяк, - сказал Гард, - но даже он должен оставаться между нами.

- Фу, черт! -с облегчением выдохнул Кервальд. - У вас был такой голос,
что я решил спасать вас от смерти.

- Почти так, Карл, - сказал комиссар. - Только не меня. Детей.

Коротко объяснив ситуацию. Гард изложил просьбу: как можно быстрее
обработать с помощью перфокарт данные, полученные в течение минувшего
дня им самим и его помощниками. Какие данные? Пожалуйста: возраст
детей, наиболее посещаемые ими места, материальное положение родителей,
время кражи, способ кражи, место кражи, размер выкупа - всего около
тридцати вопросов.

- Через полчаса вам будет не поздно? - спросил Кервальд. - Тогда я
пошел. Часы показывали пятнадцать минут первого.

В половине первого ночи сенатору Доббсу была доставлена телеграмма,
состоящая из одного слова: "Шутка".

Джин Моргинс на всякий случай арестовал почтальона и немедленно сообщил
текст телеграммы комиссару Вутсу.

Элементарным исследованием было установлено, что телеграмму приняло
агентство СПИП (Срочно Передаем и Принимаем), а специальный наряд
полиции, перевернув свежий архив СПИПа, нашел оригинал. Он был написан
тем же почерком, что и записка "Благожелатель".

Вутс после некоторых колебаний все же принял решение позвонить Воннелу.
Министр тут же поднял на ноги членов Комитета по розыску. На экстренном
совещании, состоявшемся в два ночи и длившемся ровно сорок семь минут,
было принято решение:

1. Считать записку "благожелателя" шуткой и не реагировать на нее.

2. Наблюдение за племянником сенатора Набелем прекратить, о чем
доложить сенатору Доббсу для его душевного успокоения.

3. Взять под неусыпный контроль все телеграфные и почтовые агентства
страны.

В 2 часа 50 минут ночи Воннел поручил своему помощнику передать
телефонограмму секретарю Дорона, который, в свою очередь, выполняя
ранее отданное приказание генерала, тут же продублировал сообщение
Вутса комиссару Гарду.

- Я же говорил, - спокойно заметил Таратура, когда вся троица
познакомилась с событиями последних трех часов.

Без четверти два ночи Карл Кервальд положил перед Гардом данные -
вытяжку из перфокарт.

Оказалось, что возраст бесследно исчезнувших ста сорока девяти детей
колеблется от трех до шести лет. Материальное положение родителей -
самое разное: вероятно, это обстоятельство не было решающим для кражи.
Размер выкупа был произвольным, причем вовсе не соответствующим
реальным возможностям семей. Следовательно, выкуп тоже не был главной
целью рэкетиров, но что тогда было их целью? Способ кражи оказался
настолько разнообразным, что ни о какой специфике и особом почерке
преступников говорить не приходилось. Очевидно, рэкетиры исходили из
конкретной обстановки, а потому пользовались разными методами. Так же
обстояло дело со временем кражи - все 24 часа в сутки. А крали детей -
боже, откуда только их не крали! С улицы, из квартир, из туалетов и
даже прямо из рук родителей, предварительно оглушив несчастных тяжелыми
предметами.

Увы, все зги сведения не давали никакого ключа к поиску, хотя любимый
учитель Гарда, известный сыщик Альфред дав-Купер, частенько повторял:
"Отсутствие ключа уже есть ключ!"

Зато неожиданно выяснилось одно обстоятельство, на которое ни Честер,
ни Таратура, ни даже Гард не рассчитывали: словно сговорившись,
родители в один голос заявили о том, что за сутки, за неделю или за две
до исчезновения детей они побывали с ними либо в модной игротеке
"Крути, малыш!", либо стригли ребятишек в парикмахерской "Пуся и К-".
Точнее говоря, из ста сорока девяти ребят сто семь были в игротеке и
все сто сорок девять - в парикмахерской.

- Потрясающе! - воскликнул Честер, ударив по плечу Таратуру. - Теперь
преступники в наших руках!

- Умерь свои восторги, -заметил комиссар. - Ты удивляешься так, как
будто узнал, что все дети выступали в варьете "Огнеметы любви" или у
всех у них поголовно бабушки живут в Тегеране. Было бы странным, если
бы они никогда не бывали в игротеке... Скажи мне, пожалуйста, как часто
вы с Линдой стрижете Майкла?

- Скажи спасибо, - ответил Фред - что Линда моет его хотя бы раз в
неделю. Таратура, как всегда, громко расхохотался.

- А если серьезно? - спросил Гард. - Разве детей стригут чаще, чем раз
в два месяца? Следовательно, мы можем расценивать сто сорок девять
стрижек, сделанных в пределах двух недель до похищения, не как
случайность. - Гард задумался. - Впрочем, такое яркое совпадение
говорит о весьма примитивном уровне рэкетиров, что, кажется, на них не
похоже...- Гард опять помолчал. Таратура с Честером не мешали ему
думать. Наконец, он произнес: - Н-да, после такого улова, который нам
дали перфокарты, настоящий рыбак дожидается ночи, чтобы вернуться домой
незамеченным. Но не будем расстраиваться! Подумаем о дополнительных
вопросах, которые вам следует поставить. А вам, Таратура, одно срочное
задание: немедленно проверить медицинские данные каждого пропавшего
ребенка. Вес, рост, группа крови, какими переболели болезнями...

- Зачем, шеф?

- Не знаю. Не могу еще объяснить. Просто чувствую.

- Но, шеф...

- Без "но", дорогой мой. Эти данные должны где-то быть. В семьях, в
родильных домах, под землей, наконец, черт возьми!

Фред Честер, ощущая себя полным болваном, восхищенно смотрел на Гарда.

Глава 4. "ПУСЯ и К-"

Фирма "Пуся и К-" была такой же достопримечательностью Ньюкомба, как
фонтан "Раненый кашалот", как стовосьмидесягидвухэтажное здание
Слайд-Билдинг, где помещалась штаб-квартира крупнейшей в мире
корпорации по производству фототоваров, как киноактер Юм-Рожери (его
вилла была, правда, милях в сорока от города Нью, столицы Ньюкомба) и
как двадцатидвухметровая шкура анаконды из музея естественной
истории(хотя злые языки утверждали, что это две шкуры плюс
художественная штопка).

Известность и слава фирмы зиждились отнюдь не на баснословных прибылях,
не на сногсшибательном деловом размахе и не на применении
ультрасупермодерновой техники. Нет, в городе ее любили какой-то
особенной, трогательной любовью, неизвестной, наверное, ни одной фирме
в мире. Ее любили, как любят старые открытки, детские книжки и
рождественскую елку - все то милое прошлое, ушедшее и невозвратимое.

Парикмахерская фирма "Пуся и К-" делала куклы.

Но не торопитесь разочаровываться! Это не были говорящие, напичканные
электроникой куклы-роботы, соображающие и разговаривающие лучше, чем
дети. Это не были чудесные большеголовые куклы из особой эластичной
синтетики, которые не горели, не тонули, не пачкались я не рвались,
бессмертные очарования, переходящие из поколения в поколение, но
страшные своим бессмертием.

Это были старые, как мир, совсем обыкновенные тряпичные куклы с
глазами-бусинками, совсем, казалось, обыкновенные, и все-таки
знаменитые на весь город, даже на весь Ньюкомб.

Родились они лет шестьдесят назад, когда эмигрант Карел Пуся открыл на
окраине Нью маленькую цирюльню, в которой стриг своих пациентов под
неусыпным оком супруги Жаклин, француженка отличалась удивительной
практичностью, благодаря которой заведение Пуси быстро приобрело
популярность. Уже тогда одной из главных приманок посетителей были
тряпичные куколки, которые вручались клиенту, чтобы он приходил второй раз.

Это было необычно, мило, свежо и как-то по-домашнему непринужденно. В
парикмахерскую потянулись папаши с детьми, затем дети с папашами, а
потом и без них. Каждый ребенок торопился получить свой маленький приз,
и именно в это время Жаклин сделала второй решительный шаг,
отразившийся на популярности Карела Пуси: она придумала клеить для
кукол примитивные парички из волос клиентов.

Прихоти людские - это мир, полный загадок. Никто не мог толком
объяснить ни себе, ни другим, почему так хотелось иметь куклу с
собственными волосами. Но все хотели ее иметь, и это было главным.

На похоронах Карела Пуси творилось, говорят, что-то невообразимое:
бывшие дети рыдали, как дети настоящие, и казалось, что люди хоронят
молодость. Но то, что молодость вечна, подтверждали два стройных
молодых человека, которые первыми шли за гробом, ведя под руки старую
Жаклин. Это были Иржи в Серж Пуся, которые не только унаследовали дело
родителей (их бедная мать вскоре отправилась за своим мужем), но и
обновили его одной оригинальной идеей.

К тому времени парикмахерская уже окончательно превратилась в детский
салон, а центр города поглотил окраину, как это часто бывает с бурно
растущими столицами государств.

Итак, Серж Пуся стриг, а Иржи Пуся в это время делал куклу - точную
копию клиента с его собственными волосами. Родители могли внести
ничтожную плату, своеобразный залог, зато через десять - двенадцать лет
- в день совершеннолетия - бывший клиент, который был "оригиналом", мог
выкупить у братьев Пуся свое собственное изображение.

Иржи Пуся, занимающийся куклами, специально окончил школу прикладного
искусства (у него с детства был талант к лепке и рисованию, что,
собственно, и послужило толчком к идее) и даже стажировался год у
художников фирмы Уолта Лиснея. А Серж, его старший брат, заправлял в
парикмахерской, вел картотеку и учет клиентов.

Со временем братья наладили поточное производство, организовали склад
по консервации кукол, и дело, успех которого поначалу вызывал большие
сомнения, стало с каждым годом приносить все больше и больше прибылей.

Фирму "Пуся и К-" можно было бы считать вполне преуспевающей, если бы
не быстрое течение времени, подтачивающее ее основу. Дело в том, что,
целиком отдавшись чужим детям, братья как-то позабыли о собственных, не
обзавелись женами и теперь остались без наследников. Впрочем, деньги
всегда находят людей, которые даже без родственных связей готовы их
заполучить. Но вот талант и вкус к работе... Иными словами, со смертью
Иржи и Сержа Пуси - Не дай, конечно, бог, пусть проживут они еще сто
лет, а потом еще двести! - кончалось и их премилое дело

Вот так же вымирает некогда могущественное племя, если в нем остаются
одни старики, истратившие всю молодость для достижения могущества.

У старых братьев был только один родственник, и тот очень дальний,
троюродный племянник по материнской линии. Его звали Туром Сайрусом, в
он владел игротекой "Крути, малыш!". Кстати сказать, Сайрус уже
несколько лет приобретал у старых братьев куклы, не востребованные
оригиналами, и поддерживал таким образом деловой контакт со своими
дальними родственниками. Почувствовав, что их сегодняшнее творчество
они уже вряд ли сами реализуют, Иржи и Серж Пуся предложили Туру
Сайрусу, человеку еще молодому и энергичному, купить у них и покупать
впредь, пока они будут работать, куклы. Разумеется, за четверть цены.
Тур немедленно согласился, и два с половиной года назад фирма "Пуся и
К-" пережила грустную, но неизбежную реконструкцию.

Несколько циничный и тем самым вполне современный, Тур Сайрус, пополнив
свой собственный склад кукол и гордясь им, сравнивал его с винным
погребом. "Мои куколки, - говорил он друзьям, - как хороший коньяк, из
года в год становятся дороже".

Истинный житель своего города, Дэвид Гард отлично знал историю фирмы,
не говоря уже о том, что и у него дома над кроватью висела маленькая
кукла с черными, как смоль, волосами - былой красотой нынешнего
комиссара полиции.

На куклу как раз и смотрел Гард, думая о быстротечности нашей жизни,
когда раздался звонок в передней.

Честер привез с собой бутылку джина, ветчину и банку сливок. Они выпили
по рюмочке, наспех перекусили, и Гард сказал:

- Пора. Будешь стоять через улицу напротив, у витрины, где крокодил
жует пирожное. Только не вздумай заходить в салон и будь предельно
внимательным. А я...

- Ты уверен, - перебил Фред, - что они тебя не знают?

- С того момента, когда я последний раз был у них, прошло лет тридцать
пять...- Гард невольно бросил взгляд на куклу, и Фред поймал его,
мысленно посочувствовав другу. - В том-то и дело, старина, что их знает
весь город, а они - никого.

- Но явиться в салон без ребенка...

- Пустяки, - сказал Гард. - Я представлюсь налоговым инспектором,
документы у меня в порядке.

- Все равно липа, - сказал Честер - Ведь нам важно увидеть их работу в
чистом виде, как это было с родителями ста сорока девяти детей, а не с
налоговыми инспекторами.

Гард засмеялся.

- Ну, где я возьму ребенка? Для того, чтобы сегодня идти с ним в
парикмахерскую, я должен был подумать об этом минимум четыре года назад!

- Возьми Майкла, - предложил Честер.

- А что? Это мысль. Только избавь меня от объяснений с Линдой.

- Она и знать ничего не будет, - пообещал Честер. - Я просто поймаю во
дворе Майкла, проведу с ним небольшую разъяснительную работу, и он
потом такое наворотит матери, что даже я поверю.

- Знаешь, Фред, - сказал комиссар, сделав два шага назад и оглядев
Честера с ног до головы, словно прицениваясь, - а ты и впрямь молодец
Ей-богу, тебя можно брать к нам в стажеры. Бездна логики,
проницательность, собачий нюх...

- И тупость ума, столь свойственная представителям твоей профессии, - в
тон Гарду добавил Честер.

Через полтора часа Гард шагал по улице города, держа за руку
пятилетнего Майкла Честера. Кто с кем должен идти в ногу. Гард не знал
и потому старался приноровиться к мелким шажкам ребенка. Майкл искоса
наблюдал за усилиями комиссара, а потом, не выдержав, заметил:

- Дядя Дэвид, ты выглядишь довольно глупо. У взрослых шаг должен быть
длинным.

Гард покраснел и, чтобы скрыть свое смущение, наставительно произнес:

- Ведь мы договорились: никакой я тебе не дядя, а самый настоящий...

- Знаю, - сказал Майкл, - я должен звать тебя папой. И еще не трогать
коробочку, которую ты положил мне в карман.

- За все за это я куплю тебе заводной танк и трех солдатиков.

- Но не по двадцать пять лемм за каждого, а которые по пятьдесят! -
добавил Майкл.

Они двинулись дальше, а по другой стороне улицы независимой походкой
двигался Фред Честер.

В зале ожидания никого не было, но в кресле за стеклянной перегородкой,
делавшей парикмахерский салон похожим на аквариум, сидела заплаканная
четырехлетняя красавица. Старый Серж Пуся подвивал ей локоны и что-то
говорил, говорил, говорил, отчего девочка, наконец, стала улыбаться.
Затем, раскланявшись с ней, как со взрослой дамой, и проводив до двери,
Серж Пуся подошел к ожидающим.

- Прошу простить меня, - сказал он, обращаясь непосредственно к Майклу,
- я, кажется, заставил вас подождать. Отличный волос, молодой человек!
Я рекомендовал бы вам бенди, если, конечно, ваш папа не будет возражать.

- Не будет, - сказал Майкл.

- Тогда прошу!

И он увел Майкла в аквариум.

Гард вытащил очки, в оправе которых находился приемник, сунул в ухо
крохотную запонку динамика и развернул газету. В кармане штанишек
Майкла лежала маленькая, но чрезвычайно хитрая коробочка, которая не
только записывала все слова, произносимые в радиусе пяти метров, но и
транслировала их прямо в ухо комиссару полиции. Сначала Гард услышал
какое-то звяканье - через стекло ему было видно, как Серж Пуся усаживал
Майкла в роскошное подвижное кресло, оборудованное большим количеством
никелированных рычажков, кнопок и рубильников. Затем...

- Ну, вот и отлично, - сказал старик. - Бенди - это, по совести говоря,
мода будущего, но кто сказал, что нужно ходить в сегодняшних модах?

Майклу шутка понравилась, и он непринужденно засмеялся.

- Простите, я совершенно забыл, как вас зовут?

- Майкл, - сказал Майкл. - Меня зовут Майкл Честер, а там, в зеркале,
сидит мой папа. "Молодец", - отметил про себя Гард.

- Ба! - воскликнул Пуся. - А не тот ли вы Майкл Честер, который любит
яблочный пудинг и прекрасно играет в индейцев?

- Хм, - подозрительно хмыкнул Майкл - А откуда вы знаете?

- Я все знаю, молодой человек, даже то, что ваш папа...

И Гард и сын Честера внутренне сжались при этих словах, но Пуся
неожиданно отвлекся, беря в руки электрическую машинку и включая ее в
сеть. Работа началась, и Гард видел через стекло, что Серж Пуся
орудовал инструментом просто с феерической ловкостью, напоминающей
ловкость артистов цирка. Когда первый этап стрижки завершился, Майкл, к
великому огорчению Гарда, спросил.

- Так что же мой папа?

- А, вы про это? - сказал Пуся, и Майкл согласно кивнул головой. - Я
хотел сказать, что ваш папа, наверное, закажет мне маленького
игрушечного мальчишку, очень на вас похожего, да еще с вашими
прекрасными волосами в придачу! Как вы думаете?

Майкл искренне поделился сомнениями с Пусей:

- Трудно сказать Ведь он обещал купить мне солдатиков и заводной танк...

- Отличная штука - заводной танк! - кивнул Серж Пуся - Очень нужная в
доме вещь. Заводной танк! Я вам просто завидую. Но ведь кукла, о
которой я говорю, вполне сгодилась бы вам, даже если вы станете
танкистом. А? Что скажете по этому поводу?

- Пожалуй, - согласился Майкл.

- Я думаю, надо поговорить с папой об этом, и вы меня поддержите...

"Ах, хитрая бестия! - подумал Гард, не испытывая, однако, никаких
неприятных чувств к старику .- Сделка-то начинается уже в кресле, когда
папа, сидя в зале ожидания, и не ведает о том, что на его карман
готовится маленькое покушение! Наверное, звуконепроницаемое стекло
поставлено с этой же целью. Сейчас он явится сюда с мальчишкой, заведет
"разговор о кукле, и бедный родитель поднимет лапки кверху".

Случилось именно так, как предполагал Гард. Куклу пришлось заказать,
тем более что заказ этот был на руку комиссару полиции. Когда Гард
оплатил заказ - всего полтора кларка, не бог весть какие деньги, - Пуся
сфотографировал Майкла в фас и профиль, любезным образом раскланялся с
ним, а заодно и с Гардом и проводил их до двери. В зале ожидания уже
вертелся очередной клиент, молодая родительница которого плотоядно
смотрела через окно на витрину, где крокодил жевал пирожное.

Некоторое время спустя, после того как Честер отвел Майкла домой,
вручив ему танк и пятидесятилеммовых солдатиков, они вместе с Гардом
еще раз внимательно прослушали запись беседы Пуси с ребенком. Ничего
подозрительного в разговоре не было, как и при наблюдении с той точки,
где находился Честер.

- Чепуха! - сказал Фред с явным разочарованием в голосе.

- А ты что же, думал, что мы с Майклом в одно мгновение разоблачим
рэкетиров и тут же их арестуем? - сказал Гард. - И репортер Фред Честер
получит преимущественное право брать интервью у собственного сына?

- Но ведь старика совершенно не интересовал мальчишка! Ни откуда он, ни
богатые или бедные у него родители, ни где они живут...

- Стоп, стоп, не надо торопиться, - прервал Гард. - Во-первых, в ста
сорока девяти случаях материальное положение родителей тоже никого не
интересовало. Что касается адреса, то Пуся взял его у меня, сказав, что
должен прислать напоминание. Вот видишь...

- Что "видишь"? Ничего я не вижу. У Пуси перебывало много тысяч детей,
в его хранилищах - сотни тысяч кукол, и только потому, что исчезнувшие
дети когда-то обстригли у него свои макушки, он должен их воровать? Он
гангстер? Чепуха!

- Брось кипятиться, - примирительно сказал Гард. - Я вовсе и не думаю
тебя в чем-либо убеждать, потому что и сам не уверен. Хотя это
правильно, что мы пошли в парикмахерскую. В конце концов мы теперь
знаем, что адреса и фотографии похищенных детей наверняка были у Сержа
Пуси и, вероятно, в игротеке у Тура Сайруса. Значит, нам еще следует
добраться и до него...

Оба замолчали, погрузившись в размышления.

- А знаешь, - сказал после паузы Честер, - это уже кое-что.

- Нет, - сказал Гард, - это меньше. - Так часто бывало, что, споря, они
менялись позициями, подставляя друг другу и свои слабости и свои
козыри. - Это было бы "кое-что", если бы у Пуси не существовали адреса
и фамилии многих тысяч ребят, которых никто не похищал и которые
преспокойно живут со своими мамами и папами.

- Все правильно, - сказал Честер. - Но есть еще какой-то признак,
какая-то упущенная нами деталь, сыгравшая, быть может, роковую роль в
судьбе похищенных.

Гард при этих словах взглянул на часы - они сидели в его кабинете - и
тихо произнес:

- Надо дождаться Таратуру.

- Ты думаешь, вес детей или их кровь?! - сказал Честер.

- Не знаю. Ничего пока не знаю.

- Какой ужас! - прошептал Фред, ярко представив себе судьбу исчезнувших
ребятишек, если недостающей деталью, о которой он говорил с Гардом,
была их кровь.

Заканчивался второй день поиска, но не было даже намека на результат.
Через те же каналы, что и прежде, Гарду стало известно, что Президент
звонил министру Воннелу, Воннел - Вутсу, а Вутс пообещал Мартенсу снять
с него голову, если по прошествии еще одних суток не появится "хотя бы
надежда", как выразился Президент.

Весь город уже знал не только о случившемся, но и о мерах, принятых
полицией. Невозможно было появиться на почте или на телеграфе без того,
чтобы тебя не обыскали, не сняли отпечатков пальцев и не проверили твой
почерк. Аэропорты, железнодорожные станции и автострады были намертво
перекрыты: поиск Ут Доббс велся по принципу наивысшей интенсивности.
Проверялся багаж, выворачивались наизнанку автомашины, просматривались
бандероли, вспарывались перины, только что купленные в магазине, но еще
не доставленные домой, - через такое густое сито, казалось, иголка не
проскочит, не то что человек.

Всеобщая подозрительность охватила город до такой степени, что родители
боялись появляться на людях со своими детьми, чтобы окружающие не
подумали, будто они нарочно демонстрируют покой и благополучие, которых
на самом деле нет, поскольку их совесть чем-то замарана.

В городской тюрьме все еще пребывала в истерическом состоянии
гувернантка Доббсов - Бригитта Ворбус. Ее многократно допрашивал лично
комиссар Вутс, добиваясь точного описания человека, похитившего бедную
девочку.

- Он был в шляпе? - спрашивал комиссар.

- В канотье! - уже истерически кричала гувернантка.

- Какого цвета были его носки?

- Рыжего!

- Какой был у него голос?

- Женский!

- Вы что, с ума сошли? - спрашивал Вутс. - Быть может, вы еще скажете,
что он был не один, а их было двое? Или четверо?

- Одиннадцать! - кричала Бригитта Ворбус. - Как в команде регбистов! А
двенадцатый, запасной, сидел на дереве! Что вы от меня хотите? Я не
помню, как он выглядел и сколько их было! Ут пора кормить, вы
понимаете? Пора кормить! Ищите мою девочку и не терзайте меня!

- Вы уверены, - перебил ее Вутс, - что преступник был в канотье?

- О, боже! - только и могла выкрикнуть гувернантка.

В конце концов, окончательно разозлившись, она дала описание человека,
укравшего Ут Доббс, составленное из суммированного внешнего вида
племянника сенатора Набеля и его суки Блюмы: лысый череп, зеленые
глаза, длинные зубы, короткие ноги, плачущий голос и отвислый зад.

Самым удивительным было то, что как в воду она смотрела.

К вечеру Таратура принес Гарду справку, прочитав которую, комиссар
понял, что конец веревочки, образовавшей сложный и запутанный клубок,
он все же ухватил. Оказалось, что у всех ста сорока девяти детей -
семидесяти пяти девочек и семидесяти четырех мальчиков, - согласно
данным картотек, хранящихся в детских консультациях, была одна группа
крови: первая. И одинаковый резус-фактор: отрицательный! Все прочие
медицинские данные не поддавались систематизации ввиду полного разнобоя.

Это и был, очевидно, тот самый недостающий роковой признак.

- Завтра же утром вы отправитесь к Пусе, - сказал Гард инспектору
Таратуре. - Возьмите документы налогового работника и проверьте доходы
фирмы. Действуйте спокойно, вежливо, но предельно внимательно. Заодно
прихватите у него десятка полтора фамилий клиентов - на выбор, из
реестровой книги - и проверьте, есть ли среди побывавших в
парикмахерской и не пропавших, - не пропавших! - такие, у которых
первая группа крови и отрицательный резус-фактор. Поняли меня?

Таратура кивнул головой.

- Я буду ждать телефонного звонка. Здесь. Прямо с утра.

- Договорились, шеф,-сказал Таратура.

Рано утром следующего дня маленькая Ут Доббс осторожно вошла в спальню
своих родителей. Потрясенный миллионер не поверил своим глазам, а жена
его тут же упала в обморок.

Прибывший на место комиссар Вутс мягко допросил ребенка в присутствии
сенатора Доббса и инспектора полиции Мартенса:

- Где ты была?

- У дяди Набеля.

- Что ты там делала?

- Играла с Блюмой.

- А что ты ела?

- Все.

- Кто же тебя кормил?

- Дядя Набель.

- Он не выпускал тебя из комнаты?

- Я сама не хотела.

- Почему?

- Мне надоела Бригиттка.

- Где же ты спала?

- В кресле.

- А чем укрывалась?

- Портьерой.

- Ты сама придумала спрятаться?

- А кто же еще?

Дальнейший допрос девочки был бессмысленным. Срочно вызванный Набель
промычал что-то плачущим голосом, потом нежно погладил Ут по головке, а
затем показал кулак той стороне здания, где находилась комната
гувернантки Бригитты Ворбус. Неожиданно для Вутса и Мартенса он
оказался от рождения глухонемым.

Как выяснилось при дополнительной проверке, серый платок, пропитанный
фтолметилсупергипритом, из-за которого свалилась с ног гувернантка
Ворбус, принадлежал ей самой. Прибирая спальню хозяев, она, по своему
обыкновению, хотела воспользоваться чужими дорогими духами, но
перепутала флаконы. Зачем, в свою очередь, понадобился
фтолметилсупергиприт сенатору Доббсу и его супруге, выяснять никто не
решился.

Тут же был дан отбой по всем официальным и неофициальным каналам.

Гард еще находился дома, когда ему позвонил Дитрих. Коротко сообщив
суть происшедшего, он предупредил Гарда, что сейчас с ним будет
говорить генерал Дорон.

- Комиссар? - услышал Гард через секунду. - Дело кончилось фарсом, но я
рад такому исходу. Двадцать процентов вашего гонорара будут перечислены
вам немедленно. Благодарю за усердие.

И трубка, не дожидаясь гардовского ответа, возвестила об окончании
разговора короткими гудками.

"Для кого дело кончилось, - подумал про себя Гард, - а для кого только
начинается".

По дороге в управление Гард купил "Мир пять минут назад", утренний
выпуск, и на первой же полосе прочитал сообщение о том, что никакого
рэкетирства в стране нет. "Слухи о нем, - читал Гард, - имевшие целью
посеять панику и неразбериху, пущены представителями оппозиционной
партии, которая уже начала подготовку к очередным выборам в сенат".

Удивительно просто решались проблемы в Ньюкомбе!

Таратура позвонил Гарду около десяти утра. Уж лучше бы он не звонил!
Да, ему удалось установить несколько адресов детей, имеющих первую
группу крови и отрицательный резус, которые побывали в парикмахерской,
но до сих пор преспокойно жили в своих домах.

Логическая схема, нарисованная Гардом, давала трещину. Получалось, что
все похищенные сто сорок девять детей побывали в парикмахерском салоне
"Пуся и К^0", но в нем побывали и тысячи непохищенных! Все сто сорок
девять имели первую группу крови и отрицательный резус-фактор, но были
дети с такой же кровью, благополучно оставшиеся целыми! Значит, думал
Гард, есть еще какой-то дополнительный признак, наличие или отсутствие
которого предопределяло хищение. Какой?

Кроме того. Гард никак не мог взять в толк, при чем тут парикмахерская.
Ведь там не делают анализа крови. Правда, адреса, фотографии... Но
комиссар что-то не слышал, чтобы по фотографии можно было определить резус.

Гард долго сидел в кабинете, потом встал, походил, снова сел и вдруг
ринулся к телефону, вспомнив что-то чрезвычайно важное.

- Фред? - сказал он. - Как хорошо, что я застал тебя дома! Слушай,
дружище...

- Я уже все знаю, - сказал Честер.

- Ты ничего не знаешь, - перебил Гард. - Сейчас я звоню по другому
поводу. Скажи мне, у тебя есть медицинская карточка Майкла? Будь
другом, взгляни, какая у него группа крови и резус-фактор... Ну, я
потом объясню... Жду.

Пауза. Гард неподвижно, как изваяние, сидел в своем кресле. В
пепельнице дымилась сигарета, к самому потолку отправляя синие остатки
того, что было ее смыслом.

- Первая! - услышал Гард голос Честера. - Резус отрицательный. А что
случилось?

- Слушай, Фреди, там нет поблизости Линды? Хорошо. Так вот, напряги
свое внимание... Я не паникер, ты знаешь, но не исключено, что, может
быть, мы поставили мальчика под удар. Не перебивай, я знаю, что
говорю... Во всяком случае, очень прошу тебя: не отпускай его никуда
одного. Присмотри за ним. Кстати, где он сейчас? Дома? Ну и хорошо. Так
ты понял меня? Ты хорошо меня понял?

Гард повесил трубку. Потом вдруг громко сказал в пустоту:

- И зачем я взял его в парикмахерскую!



Глава 5. МАЙКЛ

В свои пять лет Майкл был таким сообразительным ребенком, каким его
папа, дай бог, будет лишь в пятьдесят, если, конечно, будет. Когда
Линда устраивала Фреду то, что он называл "симфоническим концертом",
Майкл не вмешивался ровно до той поры, пока это было терпимо. В
критический момент он неизменно входил в комнату и с невинным видом
говорил нечто такое, от чего родители мгновенно забывали друг о друге и
начинали заниматься ребенком. Например: "Мама, это хорошо, что у меня
появилась сыпь?" "Что?! - восклицала Линда. - Сыпь?! Где?" Через минуту
голый Майкл уже крутился перед родителями, как новый товар в витрине
универсального магазина "Клопкин и Штусс", разочарованно приговаривая
"Неужели мне показалось?" Вновь обретшая счастье и покой Линда шептала
Фреду, блестя повлажневшими глазами "Нам нужно беречь сына, а не
сводить мелкие счеты. Ты даешь обещание?" И Честер давал, хотя никогда
не мог догадаться, в чем заключается его вина перед супругой и откуда
берутся эти мелкие счеты.

Что же касается наблюдательности Майкла то ей мог позавидовать великий
Альфред дав-Купер. Пройдя единожды мимо Дворца Президента, он мог потом
целый час рассказывать отцу об увиденном и достопримечательностях, о
которых не подозревали даже самые лучшие гиды страны. Именно от Майкла,
к примеру, Фред узнал, что на подоконнике двенадцатого окна
четырнадцатого этажа, если считать от площади Возмущения, стоит
капитально вмонтированная подзорная труба, через которую, как уже сам
догадался Фред, господин Президент мог наблюдать окна заведения мадам
Борвари.

При всем при этом Майкл был настоящим ребенком, физические возможности
которого не имели, кажется, предела. Если он начинал бегать вокруг
клумбы в парке Сента-Клосс (где они, кстати, с отцом сейчас гуляли), с
него могли делать чертежи неудачливые изобретатели вечного двигателя.
Если он, обидевшись, объявлял голодовку, он мог оставаться без еды,
наверное, целый год, вызывая у матери истинные страдания. Но если Майкл
садился за книжку с картинками, изображающими войну, даже настоящая
война не могла вернуть его к реальности.

Майкл первым заметил трех незнакомых "дядей", не спускавших с него
напряженных взоров .

Папа, - сказал Майкл, - ты не знаешь, что им надо?

О, Фред отлично знал! Резко обернувшись, он встретил недвусмысленный
взгляд двухметрового гиганта, который был у них, вероятно, за главного.
И тогда, ни слова не говоря Майклу, быстро свернул на центральную
аллею. Крепко держа сына за руку. Честер подошел к ближайшей телефонной
будке.

- Дэвид? - сказал он, когда услышал характерное "да-да" на том конце
провода. - Я должен сообщить тебе нечто важное. За нами с Майклом ходят
подозрительные типы. Выезжай сам или присылай Таратуру, а мы послужим
приманкой.

- Где вы находитесь? - спросил Гард.

- В парке Сента-Клосс, в районе Круглых прудов.

- Не клади трубку, я кое-что выясню. Пока Гард что-то выяснял. Честер
видел через стекло, как троица, не дойдя до телефонной будки метров
двадцати, нахально остановилась. "Вот кретины! - невольно подумал
Честер. - Даже странно, почему полиция до сих пор не может покончить с
рэкетирами, работающими так грубо".

- Алло! - послышался наконец голос Гарда. - Фред, посмотри на этих
типов и скажи мне, есть ли среди них детина двухметрового роста?

- Есть, - несколько недоумевая, ответил Честер.

- А не торчит ли у него в петлице пиджака красная гвоздичка?

- Гвоздичка это или нет, - ответил Честер, - но что-то красное торчит...

- Тогда не волнуйся. Это мои болваны. Я сейчас позвоню Хьюсу и попрошу
почистить им мозги. К сожалению, дорогой мой Фред, детектив с таким
ростом умным быть не может.

Выйдя из будки, Честер нарочно прошел с сыном совсем близко от громил,
смерив их презрительным взглядом. Впрочем, на лицах полицейских ничего
не отразилось.

Подходило время, когда в парк должна была явиться Линда и сменить мужа.
Троица тупо сопроводила Честера с Майклом до небольшого детского
ресторанчика "Когда я ем" и терпеливо наблюдала, как они без особого
энтузиазма расправлялись со вторым завтраком. Когда пришла Линда, Фред
решил не предупреждать ее о грозящей Майклу опасности: во-первых, жена
умрет от одного разговора о рэкетирах, а, во-вторых, в присутствии
детективов ничего случиться не может. Единственное, что сделал Фред,
так это отвел в сторону сына и на всякий случай сказал ему:

- Майкл, дай мне слово, что ты будешь в оба глаза смотреть за мамой и
не отходить от нее ни на шаг.

- Почему? - полюбопытствовал Майкл, не умевший быть слепым орудием даже
в руках собственного отца.

Фред помялся, а потом таинственно произнес:

- Видишь? - И кивнул в сторону трех громил.

Майкл тоже посмотрел на "дядей", что-то переварил в своем детском мозгу
и хитро улыбнулся. Честер не мог поручиться за то, что его сын не
подумал о напрасных опасениях отца, поскольку мама совсем недавно в
присутствии Майкла выразилась в том духе, что мужчины с
неинтеллектуальными рожами не в ее вкусе. Впрочем, Майкл мог решить,
что его папа - слишком хитрая бестия, если придумал сыну поручение,
которым всего-навсего облегчал матери надзор за ребенком. Так или
иначе, но после некоторой паузы Майкл сказал:

- Езжай спокойно.

И тут же, без всякого перехода, бросился с пронзительным воинственным
кличем "Фи-и-кса!" навстречу Роби Найту, показавшемуся со своей мамой в
конце аллеи.

И никакое мрачное предчувствие не шевельнулось в этот момент в душе
Фреда Честера.

Было очень жаркое лето. От мягкого, расплавленного асфальта поднимались
густые, тяжелые пары воздуха, заполняя дома и выкуривая из них все
живое. Бессильной оказалась даже новейшая модель кондиционирующей
установки под веселым названием "Перед смертью не надышишься". Жители,
не занятые работой, но и не уехавшие на море, выходили утром на улицу с
единственной, казалось бы, целью: найти кусочек спасительной тени.
Расположившись в низких плетеных креслах под тентами, вытянув ноги и
ослабив поясные ремни, мужчины тянули холодное пиво, ощущая
разваренность мозга и леность мысли. Женщины предпочитали укрываться от
жары в парках и скверах, наслаждаясь относительной холодностью желтого
и мелкого, как пудра, искусственного песка. И только дети чувствовали
себя в родной стихии: они бегали, прыгали, кричали и радовались, с
недоумением поглядывая на взрослых, напоминающих рыб, выброшенных из воды.

Марион Найт и Линда Честер попытались было поговорить о новой моде на
вечерние туалеты, но разговор не получался, и они умолкли, сонно
рассматривая окружающее. Иногда в поле их зрения попадали играющие
Майкл и Роби, и все на свете, кроме двигающихся детей, казалось им
остановившимся, замершим, приторможенным и уснувшим.

Вероятно, именно поэтому бурные события, разыгравшиеся в течение
каких-то пяти-шести минут, произвели на них впечатление долгого,
мучительного и кошмарного сна.

Сначала Линда услышала визг ребенка - резкий и протестующий. Затем ее
взгляд вырвал из заторможенного окружающего мира странно подвижную
картину: двое мужчин тащат в кусты ребенка, держа его за руки и за
ноги, но ребенок, визжа, яростно сопротивляется, и потому мужчины,
подчиняясь сгибающимся и разгибающимся движениям ног ребенка, то
сходятся, то расходятся и между тем все же неумолимо удаляются в
сторону густых зарослей парка. И тут более интуицией, чем слухом или
зрением, Линда поняла: Майкл! Никакого чувства страха! Лишь удивление:
да что они, с ума сошли - выдумывать такие идиотские игры! И вот уже
Линда ощутила себя стоящей на ногах, уже бегущей, хватающей за руки
незнакомых мужчин и вот уже что-то кричащей. Всепоглощающий страх обуял
ее, когда она увидела вместо обычных человеческих физиономий тупые,
одетые на лица маски, неспособные ни выслушать, ни понять, ни пожалеть,
ни даже испугаться. Мужчины с настойчивостью механизмов продолжали
делать свое дело,- и Линда поняла: бандиты! И вновь, но уже во сто крат
увеличенное, возникло у нее желание действовать: кусать, бить, царапать
и рвать, - но обязательно спасти сына! - желание, делающее всех матерей
во всей живой природе безумно храбрыми, сильными, готовыми на
самопожертвование.

Когда Майкл оказался в ее руках, а двое бандитов-связанными и лежащими
на траве, Линда не сразу поняла, что этот результат - не ее рук дело.
Секундой позже она увидела, что рядом стоят полицейские с резиновыми
дубинками в руках. Они тяжело дышали, как после хорошей физической
работы. Чуть в стороне в истерике билась Марион Найт, прижимая к себе
перепуганного Робика, и еще один полицейский, возрастом немного
постарше остальных, успокаивал ее и гладил мальчишку по головке.

Садясь с Майклом в микроавтобус, тоже как во сне появившийся на аллее
парка, Линда махнула Марион рукой и, пока туда же втаскивали двух
бандитов, сказала:

- Позвони Фреду! О, боже мой!

Через пятнадцать минут в кабинете Гарда раздался телефонный звонок. Это
был Честер.

- Спасибо, старина! - заорал он. - Мне Марион все рассказала!

- На здоровье, - ответил Гард. - Только объясни, пожалуйста, кто такая
Марион.

- Подруга Линды, ведь все случилось на ее глазах. Она говорит, что те
двое имели жалкий вид. Хорошо, что они не вывернули Майклу руки и ноги...

- Стоп, стоп, - прервал Гард. - Начни все сначала.

- Я говорю: не вывернули ноги! - сказал Фред, полагая, что комиссар
плохо слышит. - Линда у тебя?

- А разве она должна быть у меня? Что случилось?

Фред на мгновение умолк, соображая, почему комиссар задал такой нелепый
вопрос.

- Разве ты не знаешь? Двадцать минут назад двое бандитов напали на
Майкла. Ты слышишь меня?

- Да-да, слышу.

- Все это произошло на глазах Линды и Марион Найг, ее приятельницы,
жены Фредерика Найта, владельца кабаре "Одно прекрасное мгновенье...".

- Не отвлекайся.

- Хорошо. Но твои люди вовремя оказались на месте.

- Прекрасно, - сказал Гард. - И что же?

- И отбили Майкла. Бандиты пойманы, Гард! Ты слышишь меня? Все они
поехали в управление, так, во всяком случае, поняла Марион. А там езды
всего пять минут.

- Где все это случилось?

- В парке Сента-Клосс, район Круглых прудов.

- Минуту.

Свободной рукой Гард нажал кнопку звонка и бросил вошедшему дежурному:

- Хьюса! Срочно ко мне! - И уже в трубку: - Фред, подожди секунду, я
сейчас выясню, где Линда с Майклом.

Вошел инспектор Хьюс, и Гард, прикрыв трубку ладонью, сказал:

- Докладывайте, Хьюс.

- Что именно, шеф?

- Разве вам нечего доложить? Вы посылали наряд, где же он?

- Не понял вас, шеф.

- Семнадцатый объект! - слегка повысив голос, произнес Гард. - У вас
девичья память, инспектор. Вроде бы не по возрасту.

- Семнадцатый...- Хьюс задумался. - А! Семнадцатый! Майкл Честер! Так
вы же сами просили меня, чтобы я прочистил мозги Шамбуру и его
мальчикам. Я снял их с объекта...

- Отлично. Кто вместо них?

- Пока никого. Заступит вторая смена, и я поставлю Мердока. Я полагал,
что маленький перерыв...

- Как никого?! - взревел Гард, но тут же взял себя в руки. - Честер!
Будь у телефона!

Комиссар резко поднялся с кресла и подошел к столику, на котором стоял
селектор. Нажав кнопку "Внимание!", он произнес в микрофон:

- Говорит комиссар Гард! Всем дежурным управления срочно проверить по
участкам и доложить мне по форме сто одиннадцать, какая из наших групп
принимала участие в спасении от бандитского налета ребенка по имени
Майкл Честер в парке Сента-Клосс приблизительно полчаса назад!

Прошли томительные две минуты, прежде чем включился первый дежурный, а
за ним - остальные, строго соблюдая очередность, соответствующую
номерам полицейских участков. Увы, никаких рапортов ни от кого не
поступало: собственно, на другой ответ Гард не рассчитывал.
Повернувшись к Хьюсу, он сказал:

- Простите, но вы болван!

- Я просил бы, шеф...

Но Гард уже поднял телефонную трубку:

- Фреди! Сколько было "моих" людей, и как они были одеты?

- Марион сказала, что пятеро, - ответил Честер. - Пятеро полицейских. А
что?

- На чем они выехали в управление?

- Не знаю. А где же Линда с Майклом, Гард?

- Скажи мне, Фреди, где находится твоя Марион?

- Ты как-то нехорошо говоришь, Дэвид. Что-нибудь случилось?

- Дай мне срочно адрес или телефон Марион! - заорал в трубку Гард. -
Мне дорога каждая секунда, а ты лезешь с дурацкими вопросами! Может,
еще ничего не случилось, я буду сейчас выяснять, но многое в этой
истории мне не нравится! Диктуй адрес!

Одновременно с этими словами Гард вновь вызвал дежурного и, когда тот
появился в дверях, коротко бросил:

- Таратуру! Из-под земли! - Затем Хьюсу: - Я, конечно, погорячился,
инспектор, но счеты со мной вы сведете когда-нибудь позже. Сейчас надо
работать. Срочно берите людей и обследуйте парк Сента-Клосс, район
Круглых прудов... Одну минуту. Фред! Ты нашел наконец адрес? Да, я
готов записывать. Улица Глоссера, 16, Марион Найт. Прекрасно. Телефона
нет? Это хуже. Откуда ты говоришь?

- Что-нибудь случилось, Дэвид?

- Я спрашиваю, откуда ты говоришь?! - теряя терпение, прорычал Гард.

- Из редакции. Но перестань кричать на меня, я ни в чем не виноват!

- Прости меня, Фреди, - сказал Гард, вновь беря себя в руки. - Или сиди
на месте, или приезжай сюда. Мне некогда. Все!

И Гард, бросив на рычаг трубку, повернулся к Хьюсу:

- Имейте в виду, инспектор: под видом полицейских действует банда
рэкетиров, но, кажется, они даже не рэкетиры. Будьте внимательны и
осторожны! Из парка отправляйтесь с группой к Туру Сайрусу в игротеку.
Не показывайтесь ему на глаза, ведите наблюдение и ждите моих указаний.
Поддерживайте со мной постоянную радиосвязь. Действуйте!

Открылась дверь, стремительно вошел Таратура.

- Я все понял. Гард, - сказал он. - Я слышал селектор. Упустили?

- Боюсь, что да... Вам два задания. Вот адрес, поезжайте и допросите
Марион Найт. На ее глазах все и случилось. Результат доложить мне по
телефону. Второе: прямо оттуда отправляйтесь в парикмахерскую, я
подошлю вам группу Мердока. Будете держать братьев на мушке.

Очередные десять минут Гард простоял у открытого окна, стараясь
привести в порядок слегка расшалившиеся нервы. Затем позвонил комиссару
Вутсу.

- Приветствую вас, коллега, - произнес Гард голосом, в котором было
больше актерских, чем человеческих интонаций. - Я еще не успел вас
поздравить с благополучным завершением дела Ут Доббс, так что примите...

И Гард несколько минут говорил слова, от которых у него самого появился
противный металлический привкус во рту. Гард явно убивал время, но
убивал не без пользы: с Вутсом надо было дружить, он мог еще пригодиться.

Наконец объявился Таратура. По сравнению с тем, что сказал Гарду
Честер, ему удалось узнать только две новые подробности. Во-первых,
"полицейские", как успела заметить Марион, были "одеты с иголочки,
только что от портного". Во-вторых, они сели в микроавтобус, имеющий
вдоль кузова яркую желтую полосу.

С такими полосами, как отлично знали Гард с Таратурой, ходили все
оперативные машины полицейского управления.

Закончив телефонный разговор с Таратурой, Гард вновь подошел к селектору:

- Внимание, говорит комиссар Гард! - сказал он, нажав на этот раз
кнопку "Тревога". - Час назад неизвестными людьми, в количестве пяти
человек, одетыми в новую полицейскую форму, и двумя - в гражданскую,
были похищены в преступных целях пятилетний Майкл Честер и его мать
Линда Честер двадцати восьми лет. Неизвестные воспользовались
микроавтобусом марки "ПУМА", имеющим желтую полосу вдоль кузова. Номер
машины установить не удалось, маршрут движения - тоже. - Гард сделал
паузу. - Объявляю состояние "Тревога". Выставить заградительные посты
по всем дорогам, ведущим из города! Немедленно проверить наличность
всех микроавтобусов управления марки "ПУМА" и взять на учет их
дальнейшее передвижение! Поднять в воздух вертолетный отряд Стива
Андерса! Докладывать лично мне все сводки по городу о любых
происшествиях через каждые двадцать минут! Подготовить оперативную
группу! Все!

Затылком Гард чувствовал, как открылась дверь, в кабинет вошел человек
и остановился за его спиной. Щелкнув выключателем селектора, не
оборачиваясь, Гард медленно произнес:

- Так-то, старина. Они оказались умнее нас. Но ты уже слышал: я перешел
в атаку. Теперь надо ждать. Будешь пить кофе?

- Сигарету, - сказал Фред Честер, тяжело опускаясь в кресло.

Ожидание - это всегда трата нервных клеток, которые, как известно, не
восстанавливаются. Покойный Альфред дав-Купер говорил, что детектив
может отлично драться, быстро бегать, великолепно разбираться в следах,
быть внимательным и осторожным, и между тем его можно считать настоящим
детективом лишь в том случае, если он умеет ждать. "Погоня и поиск, -
говорил учитель Гарда, - это уже крайнее дело. Надо наладить следствие
так, чтобы преступник сам пришел, запутавшись в хорошо расставленных
сетях. Не бегайте напрасно за преступником, а ждите, когда он сам
принесет себя в ваш участок!"

Черт его знает, то ли детективы во времена Альфреда дав-Купера были
другими, то ли преступники, но за последние десять - пятнадцать лет
Гард что-то не слышал, чтобы они являлись "готовенькими". Впрочем, Ут
Доббс сама себя нашла... Ну, так она не была преступницей.

А ждать действительно было трудно: великого напряжения стоило удержать
себя в кабинете, у телефона и селектора, и не сорваться с места, не
кинуться в самую гущу событий.

Собственно, каких же событий?

Да никаких!

Хьюс, пересмотрев весь парк Сента-Клосса, нашел одну пуговицу от
штанишек Майкла - разве это событие? Затем он расположился в парке
напротив игротеки Тура Сайруса и регулярно сообщал, что все спокойно и
тихо. Такие же сведения поступили от Таратуры, наблюдающего за братьями
Пуся. В первой городской сводке, переданной комиссару Гарду, говорилось
об одном утопленнике, шестнадцати мелких кражах в универсальных
магазинах, двух самоубийствах, четырех ограблениях и одном дорожном
происшествии с перевертывавшем автомашины, но без человеческих жертв.
Две последующие сводки по своему характеру не отличались от первой.

- Дэвид, - сказал Честер, не находящий себе места, - не пора ли
решительно взяться за Сайруса и Пусю?

- Бессмысленно и опасно, - ответил Гард. - Пока мы не установим, где
находятся Майкл и Линда, пока не примем меры к их спасению, мы не имеем
права ими рисковать. Кроме того, если уж брать стариков и их
родственника, нужно брать с поличным. - При всей логике своих
рассуждений Гард все же с сочувствием посмотрел на Честера, для
которого бездействие комиссара казалось наибольшим преступлением в
сложившейся ситуации. - Нет, старина, подождем!

Должна же быть награда тем, у кого есть терпение!

Зажглась красная лампочка селектора.

- Шеф, срочное донесение. Вертолет Стива Андерса обнаружил на опушке
леса в районе третьего окружного шоссе женщину...

- С ребенком? - быстро спросил Гард.

- Насчет ребенка ничего не говорится. Андерс сообщает, что женщина то
ли мертва, то ли связана. Во всяком случае, она лежит неподвижно.

Честер трясущимися руками налил себе стакан воды и залпом выпил его,
стуча зубами о стекло.

- Передайте Стиву: женщину подобрать и как можно быстрее доставить сюда!

В ближайшие тридцать минут ни Гард, ни Честер не произнесли ни единого
слова, ровно до тех пор, пока лампочка не зажглась вновь.

- Андерс на подходе, шеф, - сказал дежурный. - Женщина жива. Ее имя
Линда Честер.

Гард удалил Фреда в соседний кабинет и приготовился к встрече. Линда
вошла в кабинет собственными ногами и довольно решительно.

- Дэвид, - сказала она, - на вас вся надежда! Это ужасно! Это ужасно!
Это ужасно!

- Садитесь, Линда.

- Нет, не хочу.

В продолжение всего разговора она ни на секунду не присела, а двигалась
по комнате, пересекая ее из угла в угол. Внешне спокойная, Линда
держалась каким-то внутренним напряжением, готовым вот-вот оборваться,
но все же держалась, вызывая невольное восхищение Гарда.

- Кто они, Дэвид? Зачем им Майкл? - Это было главное, что ее интересовало.

- Думаю, обычное рэкетирство...- Гард до конца пощадил бедную женщину.
- Они будут охранять Майкла как зеницу ока. Ведь он их капитал!

- Если так, почему они не взяли Робика Найта? Марион и Фредерик богаче
нас...

Гард пожал плечами.

- Успокойтесь, Линда. Когда назначается выкуп, все родители одинаково
бедны и одинаково богаты.

- Ах, сколько бы они ни назначили, мы с Фредом все равно выплатим! Но
как это сделать? Когда? Где?

- Не торопитесь, сначала расскажите мне по порядку, что произошло в
машине. Не исключено, что мы просто поймаем их, и дело кончится быстрее
и проще.

Магнитофон был включен и тихо шипел, не привлекая внимания Линды.

- Вам подробно? Мы гуляли с Майклом...

- Это я знаю, - прервал Гард, боясь потерять лишнее время. - Начинайте
прямо с машины.

- Мы сели, втащили двоих, Майкл был у меня на коленях. Как только
тронулись, меня скрутили, завязали глаза и заткнули рот кляпом, а Майкл
был тут же, я это чувствовала, и, кроме того, мы долго не
останавливались. Вероятно, они ему тоже зажали рот, ведь мальчик не из
тех, кто будет молчать, когда так обращаются с мамой. Они не могли
выкинуть его на ходу? О, боже мой!..

- Успокойтесь, Линда, - мягко сказал Гард. - Ведь мы договорились:
рэкетиры берегут детей не хуже родителей. Что было дальше?

- На полицейских я как-то не обращала внимания. Молодые, сильные,
хорошо одетые - как на парад. Пожалуй, лишь тот, кто был у них старшим,
запомнился мне черными волосами и совершенно белыми ресницами и
бровями. Я еще подумала, что голова у него крашеная...

- Дальше?

- Я была уверена, что мы едем в управление и что они перепутали, Дэвид,
я еще надеялась... А потом мы все ехали, ехали, ехали, и я считала...

- Что именно?

- Пятнадцать минут по асфальту, потом минут шесть по бетону - я
отчетливо ощущала швы между плитами, это было уже где-то за городом.
Наконец пошла совсем плохая дорога, вся машина наполнилась пылью, мне
стало трудно дышать, и тут, как я поняла, они высадили Майкла...

- Почему поняла?

- Кто-то сказал: "Давай сюда! Развяжи ему глаза!" И я потеряла
сознание. Очнулась - вокруг лес, лежу на траве, ваш летчик...

- Время вы определяли счетом?

- Да. Про себя.

- Благодарю вас, Линда. Вы сообщили важные сведения. А сейчас я советую
вам ехать домой и... ждать, дорогая Линда.

- Я не могу домой. Не хочу. Я буду с вами.

- Это нельзя. - Гард незаметно нажал кнопку звонка, вызывая Честера. -
Фред уже в курсе дела, он будет с нами, и этого достаточно.

- Где Фред?

- Здесь.

Линда обернулась и несколько секунд молча смотрела на Фреда. Она не
двигалась, лишь слегка покачивалась всем телом и еле слышно дышала.
Голова ее была неестественно поднята вверх, глаза полузакрыты. И
единственная ниточка, на которой держалась ее воля, не выдержала -
лопнула. Мужчины не успели поддержать Линду: не издав даже звука, она
без чувств рухнула на ковер.

- Оставайся здесь до моего возвращения, - сказал Честеру комиссар,
засовывая в карман пистолет. Уже в дверях он отдал последнее
распоряжение дежурному: - Срочно врача. Кроме того, вызовите Хьюса,
пусть прослушает пленку и попытается нащупать маршрут "ПУМЫ". Я буду у
Таратуры.

Глава VI. ТЕЧЬ

- Комиссар полиции Гард? - повторил Серж Пуся, слегка сощурив
слезящиеся от старости глаза.- Так-так-так. А почему же, позвольте
спросить, у вашего сына Майкла была фамилия Честер?

Гард даже не смутился, поскольку действовал теперь с открытым забралом,
но был удивлен: ну и память, ну и проницательность!

- Впрочем, - сказал старик, - вы уже тогда показались мне
подозрительным папашей.

- Чем же? - из профессионального интереса спросил Гард.

- Торопливостью, комиссар! Настоящие отцы не так-то быстро соглашаются
оставить у меня свои кларки. "Э, нет, - подумал я, - этот "отец" будет
платить за "сына" не из своего кармана!" - Старик улыбался такой
ослепительно-чистой улыбкой, что даже после того, как он закрыл рот,
эта улыбка стояла в глазах Гарда. - Чем могу быть полезен?

Гард начал издалека:

- Я хотел бы ознакомиться с доходами вашей парикмахерской.

- Не возражаю, - согласился Серж Пуся. - Правда, недавно у меня уже был
налоговый инспектор, кстати сказать, тот самый, - старик снова
улыбнулся, - который сегодня с самого утра крутится вокруг моего
заведения, а сейчас караулит вход. Впрочем, если вам нужно...

Гарду стало не по себе. "Ну и глазастый, черт! - подумал комиссар. -
Застукал Таратуру! Только почему он так откровенен? Или передо мной
сама невинность, или матерый преступник..."

- Хорошо, - сказал Гард - Открою вам свои карты. Я подозреваю вас в
соучастии в преступлении...

Договорить комиссару не удалось: старик, схватившись рукой за сердце и
выпучив глаза, повалился на пол. "Фу, черт, переборщил!" - мелькнуло у
Гарда, бросившегося на помощь. Через пятнадцать минут, полулежа в
кресле, Серж Пуся тихо произнес:

- О чем вы говорите! Побойтесь бога, молодой человек! Мы не берем с
клиента и лишнего лемма, ведь наш клиент - ребенок! Обмануть младенца -
это хуже, чем обмануть самого себя!

- У вас есть силы продолжать разговор? - спросил Гард. - Или отложим
его до следующего раза?

- Чтобы я не спал всю ночь? - сказал старик. - Нет уж, давайте сейчас.
Мне лучше. И он сделал слабую попытку улыбнуться.

- Ваша реакция - достаточное свидетельство вашей невиновности, - сказал
комиссар, успокаивая Пусю. - Но я хочу просить вас о помощи. Прежде
всего скажите, у вас бывали случаи досрочного выкупа кукол?

- А как же! Если ребенок, не дай бог, умирал до совершеннолетия или, не
дай бог, пропадал без вести, родители шли к нам.

Гард знал об этом и раньше из опросов родителей пропавших детей, но
задал вопрос нарочно, чтобы последний раз проверить, насколько искренен
старик: упомянет он об исчезнувших детях или постарается о них не говорить.

- Разумеется, при досрочном выкупе, - продолжал Пуся, - мы могли бы
продавать куклы дороже, но Пуси никогда не наживались на чужом горе.

- Простите, - сказал Гард, - но вы упомянули о пропавших детях. В таком
большом городе, как Нью, они действительно есть - всякое случается. Но
вот что странно, господин Пуся: все эти дети исчезали через несколько
дней после того, как побывали у вас.

- Не понимаю, - сказал старик.

- Они стриглись в вашей парикмахерской, а потом исчезали, - повторил
Гард. - Это установлено нами с абсолютной точностью. Если хотите, я дам
вам список пропавших, а вы сверьте с книгой учета...

- Не понимаю, - вновь сказал Пуся - Я бы, господин комиссар, искал
преступников там, где похищают детей, а не там, где их стригут.

- Но похищение каким-то невероятным образом связано со стрижкой! -
сказал Гард. - Нет, нет, я не хочу больше подозревать вас, господин
Пуся. В конце концов преступники могли действовать и без вашего ведома.

- Что же вы хотите?

- Тщательным образом проследить технологию, весь путь от момента
стрижки до поступления куклы клиенту.

Старик подумал, потом согласно кивнул головой:

- Помогите мне встать.

- Если вам трудно...

- Ничего. И дайте, пожалуйста, халат. Спасибо. Начнем с салона?

- Мы были там с Майклом, - сказал комиссар. - Поехали дальше.

- Поехали, - согласился старик, открывая небольшую дверь, ведущую в
помещение мастерской. - Но у меня к вам личная просьба: Иржик, хотя и
шутник, чрезвычайно больной человек, и я прошу вас...

- Буду осторожен, - сказал Гард. Они вошли. Иржи Пуся сидел в глубине
комнаты за широким полукруглым столом, освещенный боковым ярким светом,
льющимся из открытого трехстворчатого окна. Кроме того, на столе еще
стояла лампа, зажженная даже в дневное время. Под рукой Иржи Пуси
лежали многочисленные ножички, стамески, пилки, кисточки, пузырьки с
клеем и краской, баночки, ножницы и прочие непонятные инструменты. В
правом глазу у Иржи чернела огромная часовая лупа. Он держал в руках
очередную куклу и даже не поднял голову на вошедших.

Братья были копией друг друга, если не считать того, что у Сержа на
губах блуждала постоянная улыбка, и потому его губы были скобкой
кверху, а Иржи в течение всего разговора с Гардом держал губы скобкой
вниз. Седые и длинные усы, растущие под крупными добрыми носами, делали
братьев похожими на моржей. "Морж-пессимист и морж-оптимист, - подумал
Гард. - Отличный цирковой номер!"

- Иржик, - мягко произнес Серж, - господин комиссар полиции
интересуется нашими куклами. Не поднимая головы, старший Пуся сказал:

- Ему уже мало живых людей?

- Извините, комиссар, - улыбнулся Серж, - Иржик шутит. Задавайте ему
вопросы сами.

Гард почему-то откашлялся, словно ему предстояло петь с Иржи Пуся
дуэтом. Потом спросил:

- Что нужно, чтобы сделать куклу?

- Талант! - мгновенно ответил Иржи.

- Я имею в виду: что нужно знать о клиенте?

- Есть ли у него деньги.

- Иржику нужны две фотографии, - вмешался младший брат. - Фас и
профиль. Снимки мы делаем камерами, установленными в салоне.

- А волосы? - спросил Гард.

- И волосы, - подтвердил Серж Пуся. - Из волос мой брат делает...

- Матрасы! - перебил Иржи и поднял наконец голову с опущенными вниз
уголками губ. - Я набиваю ими матрасы, господин комиссар полиции! Зачем
еще мне волосы клиента?

- Иржик шутит, - вновь пояснил Серж, как видно, не рассчитывая на то,
что комиссар полиции обладает чувством юмора. - Из волос он делает
парички. Все данные о клиенте хранятся вот в таком пакетике. Здесь
фотографии, адрес и имя.

Гард повертел в руках целлофановый пакет и осторожно положил его на
край стола.

- Что происходит после того, как кукла готова?

- Делаю следующую, - сказал Иржи Пуся.

Как это ни странно, Гард не испытывал никакого раздражения. Напротив,
ему искренне нравился этот старый морж, который находился в том
критическом возрасте, в котором человеку уже никто не страшен: ни
комиссар полиции, ни президент, ни сам черт со своими чертенятами.
Старик шутил! Но разве не прекрасна старость, украшенная не слезами, а
шуткой?

- Я понимаю, - дружески улыбнувшись Иржи, сказал Гард. - Но куда
девается готовая кукла?

Иржи открыл было рот, но его опередил Серж:

- В сейф нашего родственника Сайруса. Когда-то мы сами хранили свои
шедевры, но теперь... Вы согласны, комиссар, что Иржик делает шедевры?

Надо сказать, старший Пуся ни на секунду не прерывал работу. На глазах
у Гарда из ваты, смоченной какой-то жидкостью, кусочка пластмассы,
бусинок, клея и резины возникала истинная принцесса с золотыми кудрями,
по всей вероятности, та самая девочка, которая побывала в салоне в один
день с Майклом.

О, это был настоящий шедевр, о чем Гард тут же сказал братьям, хотя его
слова ничуть не изменили мрачного вида старшего Пуси сатир был верен
себе до конца! Но служба тоже была службой, и потому комиссар спросил:

- Как долго делается этот шедевр?

- Всю жизнь, - ответил Иржи, - и еще четыре часа.

- В таком случае, почему эта девочка не была сделана сутки назад?

Иржи второй раз за весь разговор поднял голову и, кажется, впервые
ответил серьезно:

- Не было вдохновения.

Или он вновь шутил?

"Как трудно работать с людьми, имеющими чистую совесть!" - подумал
Гард, выходя из волшебной мастерской старого Иржи Пуси.

Серж проводил его до выхода, где с видом человека, случайно
остановившегося перед завлекательной витриной детского салона, торчал
Таратура. Прощаясь, Гард произнес:

- Уж извините меня: работа! Кроме того, прошу выполнить одну мою
просьбу, этот визит должен остаться между нами.

Серж клятвенно сложил руки на груди.

- А знаете, - не удержался Гард, - много лет назад я был у вас...

- Знаю, молодой человек, - мягко сказал Серж Пуся. - У вас две макушки.

- То есть как две?!

- Есть люди, у которых даже три, - сказал старик - Право, не знаю, как
это отражается на их умственных способностях... Дайте-ка вашу руку. Вот
одна... А вот и вторая... Чувствуете?

Гард пощупал свой череп в местах, указанных Сержем, и у него мелькнула
мысль, не наваждение ли это? Но старик улыбнулся ему такой реальной и
ясной улыбкой, которая тут же успокоила комиссара и еще долго стояла
перед его глазами, хотя Гард уже ехал в машине, думая об игротеке Тура
Сайруса.

Но двух полицейских из группы Мердока, переодетых в гражданскую форму,
Гард все же оставил напротив парикмахерской - у витрины, где крокодил
жевал мороженое.

- Шеф, вы действительно уверены, что старики ни при чем? - спросил
Таратура, когда "ягуар-110" выехал из лабиринта улочек на магистраль,
ведущую к парку Сента-Клосс.

Гард не ответил, погруженный в раздумья. Потом сказал словно бы сам себе.

- Это прекрасно, что мы оказываемся сильными в глазах лишь тех людей, у
которых есть основания нас бояться. Что вы спросили, Таратура?

- Про стариков.

- Отличные моржи! Я даже выделил им охрану.

- От кого?! Они нужны лишь тому свету!

- Не шутите так грубо. Они нужны тем, кто ими пользуется. Неужели вы не
понимаете, что у них происходит утечка информации? Пусть не по их вине,
пусть даже вопреки их воле, но кто-то пользуется данными о детях!

- Кто же?

- Наберитесь терпения. Думаю, Тур Сайрус поможет нам ответить на этот
вопрос...

Перед Гардом, сидящим за рулем, на приборной доске зажглась синяя
лампочка. Таратура надел наушники и взял в руки маленький микрофончик.

- Алло, алло! Вас слушает Таратура! Хьюс? Что передать шефу? Так...
Так... Так... Минуту! Он говорит, шеф, что вы дали ему слишком
неопределенную задачу: скорость "ПУМЫ" неизвестна, маршрут - тоже...

- Чего он хочет? - прервал Гард.

- Хьюс, шеф, спрашивает, чего вы хотите? Совета?.. Он просит вашего
совета, шеф.

- Приблизьте ко мне микрофон, - сказал комиссар. - Хьюс, вы меня
слышите? Прекрасно. Средняя скорость "ПУМЫ" вам известна? Известна.
Превысить ее они могли? Не могли, иначе привлекли бы к себе лишнее
внимание. Сколько шоссейных дорог выходит из города Нью? Отлично.
Сколько в вашем распоряжении людей? Пятьдесят восемь человек. Что вам
еще нужно? Вы понимаете, что мы не имеем права упускать даже паутиновые
нити, ведущие к преступникам!

И Таратура погасил свою лампочку.

- Самый лучший совет, который я мог бы ему дать, так это быть умнее, -
сказал Гард, направляя машину к той части огромного парка Сента-Клосс,
где были Продолговатые пруды.

Игротека "Крути, малыш!" находилась именно там.

Играла музыка, крутилась карусель, трещали хлопушки, взлетали ракеты,
ползли танки, стреляя на ходу водяными залпами, визжали и смеялись дети
- все это свидетельствовало о том, что фирма "Крути, малыш!" отнюдь не
загнивала даже в период летних каникул. Два огромных резиновых слона
отвесили полицейским низкие поклоны, как только Гард с Таратурой
бросили в кормушки по десять леммов, и развели в стороны
хоботы-шлагбаумы, пропуская гостей на территорию игротеки.

Тур Сайрус мгновенно появился перед ними, одним движением губ показав
все свои золотые зубы:

- Прошу вас, господа! Что вам угодно? Он был одет во все светлое:
светлые брюки-гольф, светлые туфли, светлые носки и даже светлые
перчатки. Зато у него были черные, как смоль, усы и даже иссиня-черная,
гладкая прическа, разрезанная точно посередине тонким пробором.

- Мы из полиции, - сказал Гард, а Таратура положил руку в карман.

Веселый огонек тут же погас в глазах Сайруса, шея укоротилась, а плечи
сузились. Он явно заволновался, что не укрылось от внимательного
взгляда комиссара.

- Где мы можем поговорить? - сказал Гард.

- В конторе.

Она тоже была необычайно светлой: и мебель, и стены, и шторы на окнах,
и бра, и многочисленные детские рисунки, развешанные в хорошо
продуманном беспорядке, - все это, казалось, было выкрашено солнечным
цветом.

Эта чистая и прозрачная обстановка никак не вязалась с мрачным
разговором, который был намерен провести Гард.

- Сколько человек работает в игротеке?

- Двое, - сказал Сайрус. - Я и мой сторож. Позвать его?

- Пока не надо. Кто забирает куклы у братьев Пуся?

- Я.

- Как часто?

- По мере их изготовления.

- Вы имели когда-нибудь дело с полицией? - спросил вдруг Гард.

Сайрус проглотил слюну:

- Нет. То есть да.

- В связи с чем?

"Ну и нюх у моего шефа!" - подумал с восхищением Таратура.

- Наркотики, - выдавил из себя Сайрус. - Двенадцать лет назад. Но я
тогда же все кончил, господин...

- Комиссар Гард.

- Господин комиссар.

- Почему вы нас так боитесь?

- Не знаю.

- По привычке, - сказал Гард и весело рассмеялся. Сайрус тоже стал
смеяться искусственным смехом. - Однако продолжим. Покажите, где
хранятся ваши куклы.

Дверь из конторы вела прямо в хранилище. Оно было оборудовано
несгораемыми сейфами, в каждом из которых поддерживалась строго
определенная температура и влажность. Десять сейфов, тысяча ячеек для
кукол..

- Все заняты? - спросил Гард.

- В семи сейфах все.

- Надежно ли хранение?

- О, да! - сказал Сайрус. - Ключи у меня и у сторожа, который один раз
в неделю проверяет состояние кукол.

- Кто сторож?

- Чарльз Бенк. Позвать?

- Пока не надо, - вновь сказал Гард. - Расскажите о нем.

Сайрус помялся:

- Он пьет немного... Но он работал еще у моего отца и моего деда.

- Сколько же лет Бенку?

- За семьдесят.

- Вы доверяете ему?

- О, да! - сказал Сайрус. - Как самому себе!

- А себе-то вы доверяете?

- Не понял вас, комиссар.

Таратура, не удержавшись, хмыкнул, но тут же был остановлен строгим
взглядом комиссара.

- Вы слышали что-нибудь, Сайрус, о похищении детей?

- Каких детей? - на вопрос вопросом ответил Сайрус.

- Тех, чьи куклы стоят в ваших сейфах?

- Впервые слышу от вас, комиссар! - воскликнул владелец игротеки.

- Но прежде, чем пропадают дети, ваши куклы фантастическим образом
покидают ячейки и отправляются гулять. Вы знаете об этом, Сайрус?

- Этого не может быть, господин комиссар! С того момента, как я запираю
их в сейф, и до выкупа клиентами...

- Хорошо, - перебил Гард. - А ваш сторож? Не может ли он выпускать
куклы на прогулку?

- Зачем?! - воскликнул Сайрус с неподдельным изумлением.

Гард задумался. Этот тип явно дрожал от страха, но причина была
какая-то другая... Рискнуть? Чтобы прижать его к стенке и сделать
шелковым? Пожалуй, стоит...

- Теперь скажите мне, Сайрус, - медленно, с расстановкой произнес Гард,
- в каком из этих сейфов вы храните наркотики?

- В девятом, - с поразительной готовностью ответил Сайрус, как будто
только и ждал этого вопроса.

Руки его безвольно опустились, он еле стоял на подкосившихся ногах.
Гард мельком взглянул на Таратуру, у которого от неожиданности
перехватило горло.

- Но, господин комиссар...- начал было Сайрус.

- Спокойно, - сказал Гард. - К наркотикам мы еще вернемся. Дайте-ка мне
книгу учета кукол.

- У меня десять книг...

- Последнюю. Ту, в которой записаны поступления за две недели.

Не более тридцати секунд Гард листал шикарный альбом в сафьяновом
переплете. Затем сказал:

- В третьем сейфе есть пустые ячейки?

- В третьем? - переспросил Сайрус. - Нет, не должно быть. Сейф
укомплектован.

- Откройте!

Трясущимися руками Тур Сайрус вытащил из Сокового кармана связку ключей
и подошел к третьему сейфу.

Когда с тихим металлическим звоном распахнулась тяжелая дверь, Гард
увидел сотню ячеек, в каждой из которых в глубине сидела кукла, а ближе
к выходу лежал целлофановый пакетик.

К великому ужасу Тура Сайруса, одна ячейка - под номером 97 - была
пуста! Сайрус перевел взгляд на Гарда, Гард посмотрел на Таратуру.

- Здесь был Майкл Честер, - тихо сказал комиссар.


© 2008   Дизайн и сопровождение SE@RCHER


Семенаград. Семена почтой по России Садоград. Саженцы в Московской области