5

Спустившись по эскалатору, Денисов и Сабодаш прошли в отсек к знакомой ячейке.
В зале для автоматов камеры хранения было вновь пусто, а все ячейки снова заняты. Молчаливая очередь ожидала у стола дежурного. Казалось, все это время в ней стояли одни и те же привычные к ожиданию люди.
— Не понимаю ее логики... Антон, как обычно, рассматривал вопрос в целом, хотя это ни на сантиметр не приближало к конкретной цели  возвращению Беате ее писем.
— Когда талантливого, но неуживчивого человека обходят коммуникабельные бездарности... Антон словно держал речь перед ученым советом.  Это экономически убыточно. Общество недополучает энное количество ценных идей, наиболее оптимальных вариантов! Государственная проблема!
Денисову необходимо было снова осмотреть ячейку.
— Ты говорил о некорректных методах... продолжал Сабодаш. Да это просто подлость использовать чужие идеи, чужие письма. Согласен?
Денисов набрал шифр, дернул за ручку.
— Денис, Антон придержал дверцу. У тебя другое мнение?
— Ты рассуждаешь правильно. Но ведь речь идет конкретно о Максимове.
А что мы знаем о нем? О женщине по имени Беата? О ее муже? Мы обещали сделать все, что в силах, здесь, на вокзале. Где пропали письма, где мы достаточно сведущи в своем ремесле. Я это делаю...
— Я не о том.
— А я и об этом тоже. Заявительница отказалась от наших услуг.
Почему? Может быть, много причин.
— Это же так понятно, Денис! Беата не хочет быть в тягость! Она видит: мы остались после ночи...
— Допустим.
— Готова расплачиваться сама за свои ошибки. Но ведь мы не должны этим воспользоваться... Правда? Это ничего не меняет. Мы убедились, что ночью на вокзале неизвестный действительно за ней следовал. И в автоматической камере хранения, и в ресторане... Так?
— Да.
— Значит, угроза шантажа реальна? Теперь мы узнали, что за человек Максимов. Не горлохват, не выскочка. Против него что-то затевается. Ведь мы не оставим его в беде? Правда?!
— Чудак... Денисов заметил его разом вспотевшие виски. Я не думаю отказываться! Я и пришел сюда, потому что у меня появилась идея...
— Мне показалось, после разговора...
— Я подумал: почему вещи с самочинных обысков, которые лежали в ячейке, попали на склад почти сразу, не пролежав в ячейке положенный срок.
Понимаешь?
Сабодаш отпустил дверцу.
— У меня каждый раз такое чувство, он вслед за Денисовым заглянул в ячейку, будто откроешь, а письма на месте...
Ячейка была пуста. Денисов внимательно оглядел ее поржавевшее исцарапанное дно.
— Что ты там ищешь?
— Монета есть? Он поискал в карманах. Ему показалось, что в кабинете, разговаривая с ночным инспектором, а потом с адвокатом, он сделал крохотный шажок в верном направлении.
Стоявший поблизости дежурный по автоматической камере хранения  молодой парень, переведенный из кладовщиков, подал несколько монет.
— Еще надо? Он изнывал от непривычной пассивности.
— Спасибо. Станьте рядом, слушайте. Денисов опустил монету в прорезь.  Слышали?
Звона проскочившей в накопитель монеты не последовало.
— Нет, подтвердил дежурный.
— Повторим, Денисов опустил еще монету.
Результат был тот же.
Пластмассовый, глубиной в несколько миллиметров, желоб, тянувшийся внутри ячейки от прорези до накопителя, был засорен. Монета не попадала в узкий, похожий на школьный пенал, монетоприемник. Застревала по пути.
— Надо поговорить с заведующим.
— Обязательно.
Они поднялись в центральный зал. Антон подошел к табачному киоску купить папирос. Денисов остался ждать у дверей. Начиналась посадка на поезд дальнего следования.
— Давай прервемся ненадолго, зайдем в буфет! предложил Антон, засовывая «Беломор» в карман.
Они поднялись на антресоли в маленький буфет, о котором знали только завсегдатаи. Очереди у стойки не было. Денисов взял как обычно сосиски, сметану, бутерброды, кофе с молоком, перенес на столик. Сабодаш остановил выбор на бутылке кефира.
— Что будем делать дальше? Антону ни о чем не говорила обнаруженная в автомате неисправность, он ждал разъяснений.
Отсюда была видна большая часть центрального зала для транзитных пассажиров, эскалатор автоматической камеры хранения.
— Помнишь французские автоматы для хранения ручной клади? Денисов начал со сметаны и бутербродов. За столиком кроме них, никого не было. Они разговаривали свободно.
— Автоматы с ключами? На международной выставке транспорта в Щербинке экспонировались роскошные автоматические камеры хранения, запиравшиеся на ключ.
— Фирмы «Фише Бош»...
— Помню. Антон залпом выпил кефир. Фирма еще презентовала тебе блокнот как самому любознательному экскурсанту. С приложением.
— Это на выставке криминалистической техники. Ты спутал. «Развитие средств взлома сейфов во Франции за двадцать лет»... В чем была особенность тех автоматов, помнишь?
— Ну?
К столу подошла официантка, унесла пустую тарелку.
— Принцип такой. Запираешь ячейку ключ уносишь с собой. Когда изымаешь вещи, то ключ уже не вынимается. А чтобы узнать, сколько дней пассажир пользуется ячейкой, дежурный, запирая вокзал на ночь, переводит счетчик.
Антон поперхнулся.
— «Запирая вокзал на ночь...» Это в Париже-то?!
— И в Париже.
— Как где-нибудь в Михневе...
— У нас роль счетчика играет накопитель. Из него извлекают монеты.
Если монет не будет, считается, что вещи лежат сверх срока. Их переносят на склад. Теперь представь, что монетопровод засорен, как это мы сейчас наблюдали, и настало время очередной выемки...
Антон внимательно слушал.
— Преступники поставили в ячейку вещи, похищенные во время самочинного обыска, портфель и целлофановый пакет. Опустили монету, закрыли дверцу. Ушли. Они не догадываются, что монета не попала в накопитель, а зависла где-то в монетопроводе. Во время прошлой выемки монет накопитель тоже был пуст.
— Я, кажется, понял. Подожди... Антон достал авторучку, набросал на салфетке несколько неправильных геометрических фигур. Это восемьсот девяносто шестая ячейка. Это склад забытых вещей. Под вечер была выемка.
Портфель и целлофановый пакет из ячейки перенесли на склад, подумали, что, если монет нет, значит, вещи лежат больше положенного срока. Ячейку оставили открытой, шифр не меняли... А тут Беата и Николай... Положили сумку с конвертом, оставили на шифраторе тот же шифр  «Б-042». Пошли ужинать...
В привычном гудении зала внизу послышались новые звуки. Представитель экскурсионно-туристского бюро с мегафоном приглашал на автобусную прогулку по Москве:
— Последние билеты! Олимпийская деревня и другие достопримечательности! Всего за один час!
— Преступники вернулись. Антон провел на рисунке черту, образовалось жирное чернильное пятно. В полной уверенности, что вещи лежат на месте. Набрали шифр ячейка открылась. А вместо портфеля и целлофанового пакета их ждало совсем другое... Так?
— Так.
— Значит, Беате ничего не грозит! Переписка должна находиться на Курском вокзале. У задержанных за самочинные обыски...
Денисов не стал его разочаровывать. Спросил только:
— Ты внимательно читал ориентировку о самочинном обыске в Орле?
— Вместе читали. А что?
Денисов посмотрел на часы: надо было зайти на склад, потом все-таки ехать на Курский разговаривать с задержанными.
— Пропажа переписки произошла между двадцатью двумя и тремя пятьюдесятью утра... Так? А людей, о которых ты говоришь, видели вчера в Орле, в железнодорожном ресторане. Перед закрытием.

У входа в склад забытых вещей висела записка:

«Скоро буду».

Денисов и Сабодаш отошли к стоящим поблизости телефонам-автоматам.
Пока Денисов звонил на Курский, Антон рассеянно смотрел вокруг. Внезапно лицо его просветлело. Он с трудом дождался, пока Денисов закончит разговор.
— Я понял. Камера хранения была для них чем-то вроде склада или почтового ящика. Вещи, украденные на самочинных обысках, они оставляли здесь. Транзисторы, хрусталь. А кто-то забирал их и в обусловленном месте оставлял деньги...
Мимо них к другой камере хранения ручной клади, расположенной в огромном серебристом ангаре, шли люди с чемоданами, свертками, баулами, вели за руки детей.
Антон продолжал обосновывать версию:
— Вчера, когда эти двое задержанные были в Орле, их сообщник пришел за вещами...
Поток пассажиров обтекал их с обеих сторон, Антон не замечал его.
— Именно он получил вещи по паспорту Баракаева, когда их из ячейки перенесли на склад...
Денисов был согласен.
— А дальше? Рассуждай... Вывод Антона должен был служить посылкой для последующих умозаключений. Что должен был предположить их сообщник, когда вместо вещей и ценностей обнаружил в ячейке письма Беаты к Максимову?
Вопрос не был праздным. От ответа на него зависел выбор направления, в котором следовало искать письма.
— Ну, во-первых, он решит, что конверт изъят во время самочинного обыска. Во-вторых, я считаю, он догадается по переписке о характере взаимоотношений Беаты с Максимовым. Не думаю, что Беата делилась в письмах новыми идеями в физике. Скорее предположить, что это мог делать Максимов.
Но его письма, к счастью, не пропали.
— По-твоему, сообщник может их попросту выбросить?
— Денис! Антон положил руку ему на плечо. Кажется, я знаю. Он их не выбросит. Он подумает, что эти письма взяли намеренно с целью шантажа.
И поскольку он человек бесчестный... Честные люди, как известно, не входят в сговор с мошенниками! Прочитав письма, он попытается шантажировать!
— Кого?
— Думаю, Беату. Какой смысл предлагать переписку ее мужу?! С Беаты можно получить больше. Факт?
— Допускаю. Денисов согласился, однако не безоговорочно. Ведь именно Беату ему трудно установить! Вряд ли она указывала на открытках и письмах свой обратный адрес.
— А если через институт? Все зависит от того, в чьи руки попала переписка!
— Беспокоиться стоит за Максимова... пришел к выводу Денисов.
— Пожалуй. В письмах наверняка есть адрес Соколова Пустынь. Фамилия и инициалы Николая. А в письмах речь идет о Сергее. И ребенок поймет, что Николай это для конспирации...
— Я о другом. Станут ли на этот раз письма средством шантажа или нет... Не суть важно. Но ведь кто-то охотился за перепиской?! Мы убедились. Кто-то следовал за Беатой и Николаем... Почему?
— Вот и я! Заведующий складом появился, как и обещал, скоро, словно почувствовал, что его ждут.
Крутой лестницей он первым вступил в подвал.
— Начальник вокзала задержал... Ощутив вокруг знакомый реквизит, он вновь стал профессионально осторожен и уклончив. Чем могу быть полезен?
Пока Антон занимался выяснением причин и условий, способствовавших тому, что вещи из неисправной ячейки каждый день прямиком отправлялись на склад, Денисов получил неожиданную передышку.
«С самого начала следовало, что удар в конечном счете направлен не против Беаты, а против Максимова...» Денисов подвинул себе стул, сел. Установив в принципе, что письма Беаты попали к постороннему лицу, далекому от науки, от НИИ физики металлов, они могли считать, что выполнили данное ими обязательство.
«Сейчас ей ничего не грозит...»
Но оставался Максимов.
«Огромное количество оригинальных идей. Это с одной стороны. С другой скверный характер, неуживчивый». Она и сама поняла, что переборщила: «Это от нервотрепки!» Денисов поднялся со стула. Ему показалось, что они напрасно теряют время.
— Хасянов здесь? спросил он у заведующего.
— Сейчас будет.
Старший кладовщик появился словно по мановению волшебной палочки.
— Как раз собирался вам звонить, невозмутимо сказал он, увидев Денисова.
— Мы интересуемся человеком, который получил вещи по паспорту Баракаева...
— Помню. Куртка на застежках, шапка из светлой нерпы. Лет тридцати пяти... Старший кладовщик был приметлив. Денисов с самого начала на это рассчитывал. С «дипломатом».
— Как он вел себя?
— Спокойно. Сказал, что хочет получить вещи.
— Постарайтесь вспомнить мелочи. Вы спросили про шифр?
— Без шифра не выдал бы! Тут еще что? Он посмотрел на заведующего складом. Шифр с «Б». И фамилия тоже. Я дал ему бланк, он написал заявление.
— Покажите.
Заявление было написано мелким выработанным почерком. Денисов обратил внимание авторучка скользила легко, еле касаясь бумаги, оставляя четкий тонкий след.
— Он пользовался вашей авторучкой?
— У него своя, перьевая. Китайская или японская. Я знаю: у моего сына примерно такая же. Четвертной отдали.
— Он пишет: «ювелирные изделия», заметил Денисов. По-моему, там их не было.
— Не было, подтвердил Хасянов. Но он и не настаивал. Сказал: «Видимо, в другом чемодане».
— Странно. Наверное, в бауле было еще что-то? Малоценные предметы, бумаги. Вы же не включаете их в акт?
— Всего не включишь.
— Припомните.
— Несколько блокнотов. Какой-то бланк... Я еще заинтересовался!  Вспоминая, Хасянов, казалось, не испытывал ни малейших затруднений.  Незаполненный.
— С печатью?
— Без. Вроде акта.
— Может, протокол? Или постановление?
— Вспомнил! Постановление какое-то, незаполненное пустой бланк.
— Это бланк постановления на обыск, сказал Денисов Антону.
Заведующий, молча листавший акты, поднялся, зажег второй светильник, снова склонился над бумагами. Денисов обратил внимание на то, что портфель и целлофановый пакет, которые они утром осматривали, так и стоят на виду, у стола.
— Надо их положить опять на стеллаж.
Заведующий поднял голову.
— За ними придут?
— Возможно. Поставьте нас сразу в известность.
— Обязательно. Вещи выдавать?
— Да.
— Супруга просила позвонить ей на работу, сказал помощник, когда Денисов вместе с Сабодашем вошел в дежурку.
— Спасибо. И тут же забыл об этом, увидел Баракаева. Из 68-го отделения так и не приезжали? Еще раз здравствуйте.
— Привет. Нет, не приезжали. Нас с женой просили самих заехать на Курский, в отдел внутренних дел. Баракаев нетерпеливо посмотрел на часы. Там подозреваемые, все готово для проведения опознания. И там же должны решить, какое следственное подразделение по территориальности будет вести дело. А я, как всегда, дожидаюсь жену!
— Опаздывает?
— Сверх меры. Он снова посмотрел на часы. Правда, есть смягчающее обстоятельство. Не на кого оставить малыша. Теща должна ее подменить.
Адвокат выглядел импозантно. Все входившие в дежурку обращали на него внимание.
— Перейдем в соседнюю комнату. Из окна будет видно...
— Нам тоже на Курский, пробасил Антон. Возьмете?
— О чем речь?
— Сюда, по коридору...
Они обосновались в комнате рядом с дежуркой. Отсюда хорошо было видно стоянку служебного автотранспорта и всех, кто сворачивал с платформы к отделу внутренних дел. В час этот, не отмеченный уголовной статистикой, в комнате для заявителей, кроме них, никого не было.
— Сегодня у вас свободный день?
— И вчера, позавчера. Перерыв. Представляете? Эксперты запросили столько времени для подготовки заключения и ответов на вопросы!
— Так много? удивился Антон.
— Ими занималось Главное управление БХСС! Преступная группа дельцов!
Подсудимые и стороны задали в общей сложности около трехсот вопросов, связанных с проведением бухгалтерских экспертиз...
— Подпольные миллионеры?
— Были и такие. Но ваши товарищи хорошо поработали. Деньги, ценности, меха все изъято.
— Подсудимые под стражей?
— Основные под стражей. Но есть с подпиской о невыезде, на свободе.
Еще по дороге во Внуково в машине Денисов обратил внимание на рассказ Баракаева о взаимоотношениях бывших соучастников. Можно было представить, какая борьба велась между ними вне суда. Думая об этом, инспектор связал перипетии этой борьбы с самочинным обыском у адвоката.
— А ваш подзащитный?
— Тхагалегов Валерий Павлович. Пока велось дело, год отсидел. Сейчас на свободе.
— Жена к нему так и не вернулась?
— Нет, Баракаев улыбнулся. Он и сейчас занимается семейными проблемами. Суд разрешил ему на три дня выехать из Москвы. Для устройства личных дел.
То, о чем Баракаев говорил, могло иметь отношение к судьбе разыскиваемой Денисовым и Сабодашем переписки. Из-за случайной неисправности в ячейке, думал Денисов, переписка, возможно, попала в котел большого судебного процесса, в котором участвовал Баракаев, и могла, в лучшем случае, сгинуть среди других бумаг, а в худшем чем черт не шутит стать чьей-то ставкой в борьбе привлеченных к уголовной ответственности дельцов за то, чтобы остаться на свободе.
— Надеется помириться с женой! Баракаев покачал головой. Какой наив! В конце судебного следствия! Перед самым обвинительным приговором.
— Другие подсудимые, я чувствую, более... Денисов искал слово,  зубастые! Он проверял свою мысль.
Баракаев простер руки.
— Никакого сравнения! Так преобразились, пока под стражей! Теперь это законченные уголовники. Вчерашние собутыльники перегрызлись, как волки. Я вам не зря сказал, что боюсь за документы, когда суд предъявляет им для ознакомления доказательства. На все способны! В одних вопросах они блокируются, в других стремятся топить друг друга. Хоть в стакане воды...
Денисов вынул из блокнота заявление, которое они изъяли на складе невостребованных вещей. Написанное от имени адвоката, оно содержало просьбу о выдаче перенесенных из ячейки картонной коробки и баула.
— «От Баракаева...» Гм! Адвокат пробежал глазами заявление. Хотел бы я познакомиться с автором!
— Вы могли его видеть. Мне как раз и хотелось это проверить. Лет тридцати пяти. На нем куртка на застежках, шапка из нерпы. Может, встречался в зале суда?
Адвокат еще раз просмотрел заявление, вернул Денисову.
— С подсудимыми мы видимся только в зале. Я имею в виду тех, кто не под стражей. Они в костюмах, в галстуках, без головных уборов. Совершенно не представляю, в чем они появляются на улице. Другие же сидящие в зале родственники. Не знаю. На Тхагалегова, по крайней мере, ваш знакомый не похож...
— Тхагалегов... Денисов убрал бумагу в блокнот. Куда ездил? В Орел? Он догадался об этом.
— Именно! До вынесения приговора предстал, так сказать, перед семейным трибуналом. Да еще в конце судебного следствия на нашем процессе!
— В Орле тоже произведен самочинный обыск. Знаете?
— Мне никто не говорил! Баракаев взглянул в окно и сразу засуетился.  Наконец-то! Думал, сегодня уже не уеду! Пожаловала... Ну, вы готовы?
— Да. Так когда конец судебного следствия? успел спросить Денисов.
— Пойдемте. Адвокат уже шел к дверям. Судебное следствие? Оно заканчивается завтра.


6

Знакомый Денисову ночной инспектор выглядел основательно вымотанным: соображал с трудом и никак не мог схватить суть разговора.
— Ты приехал один? Или вместе со следователем? Он несколько раз задал Денисову один и тот же вопрос. Кто у вас ведет дело?
— Пока никакого дела. Со мной Антон Сабодаш. Ты его знаешь, дежурный.
— Еле ворочаю мозгами. Инспектор был уже в годах, опытный. Он очень хотел спать, понимал, что временами говорит невпопад и только посмеивался над собой. Лицо у него было тяжелое, с набрякшими подглазьями. А в принципе теперь можно здесь обойтись без меня.
— Почему же не уходишь?
— Инерция!
Денисов хорошо представлял его состояние.
— Теперь говори, что тебе от меня...
— Что можно сказать о задержанных? Что они за люди?
— Пока нуль информации. Не знаю даже их настоящих фамилий.
— Они не называют себя?
— Называют. Но адресное бюро данные не подтверждает.
— Значит...
— Кое-что могу предположить. Один недавно освободился из колонии.
Тот, что старше. Типичный фармазон. Мы дали ориентировку. Второй тунеядец.
Активной роли не играл. К вечеру скиснет. Короче, сам увидишь.
— «Борис» есть среди них? Может, фамилия второго начинается с Б? У нас шифр «Б-042».
Инспектор тряхнул головой.
— Могу поручиться только за свою фамилию. Она с другой буквы. Тебе известно.
— Известно... Как вы тут считаете, почему последний обыск они провели именно в Орле?
— Есть версия. Тот, что старше, в куртке, с капюшоном, утверждает, что раньше жил в Орле.
— Его нужно предъявить на опознание кладовщику камеры хранения, который выдавал вещи Баракаева.
Инспектор пожал плечами.
— За чем же дело? Действуй.
— Можешь показать документы, записи, которые изъяли в Орле на самочинном обыске?
Инспектор кивнул на лежавший на столе конверт.
— Читай...
Документов было немного, Денисов выложил их на стол, внимательно просмотрел все: накладные, несколько полуделовых писем, блокнот с адресами.
— Икру в банках изымали? спросил Денисов.
— Две банки по полкило. Сдали в холодильник ресторана.
— Они как визитные карточки всех, у кого произвели обыски.
Денисов остался доволен: ничто не противоречило логике событий, как он ее себе представлял.
— Точно. Как визитные... Инспектор прикрыл глаза. Этот потерпевший из Орла работник рыбного магазина. Как и его бывший зять Тхагалегов. Тот обвиняется в посредничестве при передаче взяток.
Денисов положил конверт с документами на место.
— Мне это известно от адвоката.
— В чем же твой интерес, не пойму? Взятками вроде уголовный розыск не занимается?
— Меня интересует человек, которому оставляли вещи в камере хранения.
К нему в руки попали письма заявительницы... К твоему делу это не имеет отношения.
Ночной инспектор саркастически усмехнулся:
— Об этом, представь, я догадался! Мне свой воз придется тащить самому.
— Ты крепкий. Как вы обнаружили этих двоих здесь, на Курском вокзале?
— По приметам. Когда они вышли на платформу.
— Сопротивлялись?
— Только один. Гребенников. Поэтому мы ими и занимаемся, вместо того чтобы сразу передать вместе с материалами в Орел. Или еще куда-то.
— В 68-е. Или в Строгино. Там тоже произвели обыски.
— Я знаю. Инспектор мужественно боролся со сном. Обыски связаны с этим Тхагалеговым. Я интересовался.
— Твоя версия?
— У большинства подсудимых на процессе изъяты значительные ценности.
Только у некоторых при расследовании не удалось ничего обнаружить. Может, лучше прятали? Среди них как раз Тхагалегов. Ни сберкнижек, ни мехов... И вот теперь кто-то из уголовников решил попытать судьбу. Я позвоню, чтоб их доставили. С кого хочешь начать?
— С того, что старше.
Инспектор снял трубку прямой связи с дежурным.
— Подошли к нам задержанного Гребенникова...
— Тхагалегов бывал в Строгине?
— Жил. Когда расстался с женой. Получилось так она просила не мешать счастью с любимым человеком, и он ушел на квартиру в Строгине.
Хотя инспектор просил доставить Гребенникова, в кабинет ввели молодого, в плаще. Следом вошел Антон, он конвоировал задержанного от дежурки. У парня было веснушчатое лицо, яркие губы. Вокруг лица крупными кольцами вились золотые пряди.
— Падший ангел, усмехнулся инспектор, здороваясь с Антоном. Садись.
Задержанный просительно улыбнулся:
— А закурить найдется?
— Найдем, Антон, попыхивая папиросой, потянулся за пачкой, но задержанный предупредил:
— «Столичные». Или «Яву».
— Только «Беломор».
Задержанный поправил прическу.
— Может, попросите в соседнем кабинете?
— Сейчас! Разбежались, буркнул инспектор.
Антон поднялся.
— Попробую достать. Он вышел, через минуту вернулся, неся несколько сигарет с фильтром. Держи. И давай говорить откровенно. Так будет лучше.
— Я и так откровенно, задержанный взял сигареты, прикурил. Я не я, и лошадь не моя! Ничего не знаю.
Снизу позвонили:
— Денисов у вас? Пусть спустится в дежурку. Супруга на проводе...
— Ты что не звонишь? Тебе передали?
Денисов сразу понял, что Лина не обижается, не тревожится за него, как обычно, просто он ей зачем-то нужен.
Так и было.
— Слушай, Светка просит: у них сумку украли. Муж ее летел через Красноводск, там одну женщину высаживали больную, на костылях, и они сумку прихватили, спортивную, польскую. Сделай что-нибудь, Денисов, а? Я ей обещала. У меня записано: рейс 699 от 14-го на Красноводск. Можешь что-нибудь сделать? Тебе это пустяки...
— Надо подумать, сказал Денисов. Я тебе перезвоню. Светка была лучшей подругой жены.
Он положил трубку, подумал. Провел пальцем по списку телефонов под стеклом дежурного. Нашел нужный номер в аэропорту Домодедово.
— Медкомната? Денисов из уголовного розыска. Транспортная милиция.
Посмотрите: 14-го на рейс 699 на Красноводск никто через медкомнату не проходил? На костылях. Так. Так. Сложный перелом? Очень похоже. Записываю.
Туманова? Красноводск, Советская, 7. Спасибо.
Он набрал номер междугородной МПС.
— Междугородная? Денисов назвал номер телефона дежурной части.  Красноводск, пожалуйста. Милицию. Девушка, можете по-скорому?  Он положил трубку. Мало наших чемоданов, еще в Красноводске ищи, за две тысячи километров. Она, видишь ли, Светке обещала...
— Собираешься искать? удивился знакомый помощник дежурного. Это история на год!
— Но Лина обещала!
Зазвонила междугородная, на проводе был Красноводск.
— Дежурный? Из Москвы, из транспортной милиции. Денисов. Запиши: Советская, 7, Туманова. Пошли кого-нибудь: они сумку чужую прихватили с московского авиарейса, спортивную, польскую. Перезвони мне по эмпеэсовскому... На этот раз он дал номер ночного инспектора.  А может, у Тумановых есть телефон? Тогда все быстрее будет. Давай.
Денисов вышел в коридор. У кабинета линейно-следственного отделения стояло и сидело несколько человек те, у кого были произведены незаконные обыски, в том числе Баракаев с женой. Денисов обратил внимание на одного поджарого немолодого мужчину с седоватой острой бородкой клинышком и отечными глазами. Он разговаривал с адвокатом.
«Тхагалегов?» прикинул Денисов.
Еще один человек, уже в годах, рассказывал женщине в форме капитана милиции:
— Ко мне они пришли днем. Тот, что в куртке, постарше, показал красную книжечку, но в руки не дал. Из папки достал протокол.
— Постановление на обыск или протокол?
— Да уж не знаю. С обысками до сих пор я дела не имел.
— Вы ведь живете в Строгине?
— Да. Пригласили соседа, стали искать. Переворошили одежду, письменный стол. Каждую бумажку рассмотрели. Каждую книжку. Все комнаты перерыли.
— У вас несколько комнат?
— Трехкомнатная квартира... Потом говорят: «Некоторые вещи возьмем для проверки». Я руками развел: «Проверяйте, только у нас все свое.
Заработанное». Тот, молодой, сукин сын, улыбается. «Если свое,  говорит, извинимся и возвратим». Улыбка бесхитростная. Я поверил.
Жена Баракаева, прислушивавшаяся к разговору, вмешалась:
— Мне он тоже сказал: «Сам привезу. Лично извинюсь и поставлю на место».
— Тебе еще дадут слово. Адвокат взял жену за руку.
Когда Денисов вернулся в кабинет, там уже сидел второй задержанный, тот, что постарше, в короткой куртке с капюшоном. Инспектор и Сабодаш закончили с ним разговор, но задержанного оставили, чтобы Денисов мог задать свои вопросы.
— Нашли при обыске то, что искали?
— Я лично ничего не искал, задержанный держался весьма уверенно.  Здесь какая-то ошибка.
— Может, ваш товарищ искал?
— У меня нет товарищей. Я же говорю: ошибка. Называвший себя Гребенниковым подтянул «молнию» на куртке. Никого не знаю.
— Он еще дойдет до кондиции, махнул рукой инспектор. Я предупреждал. Проведут опознания, очные ставки. Потом с ним и поговорим.
— Ничего не знаю, поспешно вставил задержанный.
— А что падший ангел? спросил Денисов, когда задержанного увели.
Антон вздохнул:
— С ним все ясно. Родители упустили. В детском возрасте. Совершенно бесстыдный тип.
Раздались частые телефонные звонки звонила междугородная.
— Если Красноводск это меня, предупредил Денисов.
— Красноводск...
Денисов взял трубку. Все оказалось так, как он рассчитал:
— Хорошо. Высылай в милицию Домодедова. Спасибо, дежурный. Будешь в Москве заходи... Минуту! Это относилось уже к ночному инспектору и Антону. Он тут же позвонил жене. Лину, пожалуйста. Ну все. Со Светки приходится. Ладно, ладно. Все. Как-нибудь встретимся.
— Попутно раскрываешь преступление в Красноводске? поинтересовался ночной инспектор.
— Если бы с письмами Беаты так же просто!
— Будешь еще с кем-нибудь говорить?
— С подзащитным Баракаева Тхагалеговым. Можно?
— Сейчас.
Инспектор направился к двери. Несколько минут он отсутствовал, вернулся с бородатым мужчиной, которого Денисов видел в коридоре.
— Тхагалегов Валерий Павлович? Денисов указал на стул. Садитесь.
— Спасибо.
— Денисов, инспектор уголовного розыска.
— Очень приятно.
— У ваших родственников произведены незаконные обыски. Вам это известно?
— Да, да... Такая неприятность!
Тхагалегов несколько раз сокрушенно кивнул: «надо найти, наказать...» В то же время Денисов видел, ничто его не интересовало. Он был занят своими мыслями, не связанными, очевидно, ни с процессом о взятках, ни с обысками.
— Заканчивается судебное следствие, скоро приговор, сказал Денисов.
— Вот именно...
Он снял очки, безразлично помассировал переносицу, но вдруг словно что-то почувствовал, насторожился. Поднял голову.
В комнате чуть слышно звучало радио.
— Включите, пожалуйста. Он поискал глазами динамик. Романс!
Кажется, на стихи Дениса Давыдова... Сто лет не слышал!
Инспектор поднялся к приемнику, повернул регулятор раздалось несколько заключительных аккордов гитары. Все смолкло.
— Поздно включили, с сожалением сказал Тхагалегов. Потрясающий романс. «Любовь стараясь удержать, как саблю, тянем мы ее: один  рукой за рукоять, другой рукой за острие!..» Не слышали?
«Если Тхагалегов действительно владеет миллионами, которые преступники надеялись найти у него и его родственников на самочинных обысках,  подумал Денисов, глядя на бородатого, то вуалирует он это мастерски. Но он вряд ли бы рискнул хранить сокровища у своих близких. И преступники это понимали. Тут что-то не то...» Диктор объявил следующий номер испанскую серенаду, инспектор повернул выключатель.
— У вас что-то связано с этим романсом? посочувствовал Антон.
Тхагалегов обернулся к нему:
— Не каждому дано понять мир чувств...
Денисов прервал их элегический разговор:
— У меня несколько вопросов по вашему делу... Скажите, взятки от расхитителей передавались не только в деньгах?
— В основном рыбопродуктами.
— А точнее?
— Икрой. Ценными породами рыб.
— Вы действовали по чьему-то указанию?
Тхагалегов поскучнел.
— Я уже объяснял суду. Мне показали распоряжение, чтобы я ежемесячно отвозил определенное количество банок одному человеку. Для экспертизы.
— Домой или на работу?
— И домой тоже...
— Дальше.
— Я удивился, просил дать распоряжение мне на руки. Мне дали. Сейчас говорят, такого распоряжения не было... В книге регистрации распоряжений оно не значится. Представляете мое положение!
Ночной инспектор хмыкнул:
— П о д с т а в н о е л и ц о...
— А распоряжение? спросил Денисов. Единственный экземпляр? Тот, что был у вас в руках, где оно?
Тхагалегов нервничал. Он явно не знал, как ему себя вести с сотрудниками милиции.
— Скажем иначе... Распоряжение находится в уголовном деле? Да или нет?
— Нет.
— Не понимаю! Антон вскочил. Если вы не такой, каким вас кто-то хочет представить, почему сразу не приобщить это распоряжение к уголовному делу? Что за ерунда?!
Слова Антона вызвали неожиданную реакцию Тхагалегов вспыхнул:
— Во-первых, меня обвиняют не только в этом. А во-вторых, я предпочел бы об этом говорить не здесь. Вы же видите, закричал он, эти мерзавцы  бывшие мои сослуживцы! Они же идут на все, только бы самим выкарабкаться! Готовы выкрасть из дела, порвать! Я боялся, ждал суда. Он посмотрел на Денисова, угадав в нем человека, имеющего решающий голос и наиболее заинтересованного. Вы разрешите мне уйти? Меня там ждут, в коридоре.
Денисов пожал плечами он не мог задерживать Тхагалегова против его желания.
— До свидания. Тхагалегов рывком захлопнул дверь.
— Ясно: цель обысков найти распоряжение о ежемесячной доставке соответствующего количества икры некоему лицу... Ночной инспектор, молчавший в течение всего разговора, с трудом разлепил веки. Оно выдает с головой его автора и того, кому шли взятки.
Антон кивнул:
— Все серьезно. Получение взятки должностным лицом, занимающим ответственное положение, и взятка в крупных размерах караются строго.
Вплоть до исключительной меры...
— «Океан» это фирма! поддакнул инспектор.
— Вот они и идут на все, чтобы помешать Баракаеву представить доказательство в суд! Даже на самочинные обыски! Ну публика!
Антон уже не вспоминал о похищенной из ячейки переписке ее заслонило дело Тхагалегова. Таков был Антон любая несправедливость всегда касалась его лично, каждое новое дело захватывало.
Денисов разыскал Баракаева тот уже собирался уезжать попросил на несколько минут в соседний кабинет, к ночному инспектору.
— Кажется, это никогда не кончится, вздохнул адвокат, беря стул, на котором несколько минут назад сидел его подзащитный. Слушаю.
— Вы рассказывали о деле взяткополучателя. Помните? Которому Тхагалегов приносил икру в стеклянных банках. Вася...
— Сысоев Василий Фотиевич, начальник управления. Сейчас находится под стражей.
— Свою вину в получении взяток он признал?
— Отрицает.
— А кто подписал распоряжение направлять икру Сысоеву?
— Один из руководителей фирмы Гурин. Баракаев не удивился вопросу.  Он был связан со сбытом. Тоже привлекается к уголовной ответственности.
— Арестован?
— Пока на свободе.
Антон не выдержал:
— Гурин тоже отрицает распоряжение?
— Тоже.
— И на свободе! Не боятся, что скроется?
Баракаев рассмеялся:
— Куда он денется! Найдут! А вот тогда ему уже не поздоровится!
— Какой он из себя? спросил Денисов. Попробуйте обрисовать.
— Моих лет, адвокат задумался. Одевается подчеркнуто скромно. Но дорого и со вкусом.
— Его полные установочные данные, адрес?
— Гурин. Бронислав Гурин.
«Б первая буква шифра...» подумал Денисов.
— Адрес можно посмотреть по обвинительному заключению.
— Оно у вас с собой?
— Сейчас я позвоню кому-нибудь из коллег.
— Еще вопрос: не упоминается ли на суде в связи с Гуриным какой-нибудь шифр? Дверного замка, сейфа?
— Да, упоминается.
Оказалось, Денисов ломился в открытую дверь.
— Шифры его слабость. По заказу фирмы подобрали несколько наименее употребительных сочетаний для номерных замков. Вокзальная милиция заинтересовалась нашим процессом?
— Тут другое.
— Мытная, дом двадцать три... сказал адвокат, позвонив кому-то.
— Ну, дела, ночной инспектор вздохнул. Распоряжение-то цело?
Дожидается своей минуты? Интересно, в каком потаенном месте вы его храните...
— А вот это адвокатская тайна. Все засмеялись. Наверное, теперь я уже больше не нужен.


7

Гурин был прописан в массивном, довоенной постройки здании, выходившем окнами на продовольственный магазин. Когда Денисов и Сабодаш подъехали, магазин был закрыт на перерыв. Несколько пожилых женщин с сумками коротали время у входа.
— Кажется, здесь, сиденье под Антоном застонало.
Они вышли на углу, осмотрелись. Никто не следил ни за ними, ни за их машиной, не наблюдал из подъездов.
— Постой. Я посмотрю номера квартир. Антон ушел в подъезд. Денисов двинулся вдоль фасада, заглянул за угол.
На тротуаре сверкали замерзшие лужицы. В их темных зеркалах сквозь трещины просвечивала стекловидная кристаллическая структура.
«Если размышления над каплей воды, подумал Денисов, уводят к океанам, то замерзшие лужи, безусловно, напоминают о Северном Ледовитом...» — Сюда... махнул рукой Антон, появляясь из подъезда.
Квартира оказалась на третьем этаже. Они поднялись на лифте, позвонили в обитую траурным дерматином дверь. Внутри квартиры было тихо.
Они позвонили снова никто не ответил. Соседняя дверь чуть приоткрылась.
— Постучите, она плохо слышит, соседка оказалась сведущей. Она вообще-то у них того... Вот люди! Привезли старого человека из деревни.
Ничего толком не объяснили. Сидит в доме целыми днями одна. Одичала, поди... Стучите сильнее... Дверь захлопнулась.
— Это по моей части. Антон дважды вроде и несильно коснулся кулаком середины траурного прямоугольника.
Некоторое время за дверью ничего не было слышно, потом раздались шаги, послышались звуки открываемых замков, лязг металлической цепочки. На пороге показалась старуха в кофте, в длинной юбке, с платочком на голове.
— Нету хозяев. Ушли давно.
— Это Бронислава Гурина квартира?
— Его, Бориса... Только ушел он.
— Когда?
— А как утром встал, так и ушел. Говорила: поешь не стал...
— Куда он собирался?
— А бог весть... Да вы зайдите. Может, и дождетеся.
— Неудобно как-то без хозяина, сказал Антон.
— Входите, входите. Старуха отступила, приглашая в квартиру. Тут уж до вас ого! сколько народу приходило. Теперь-то не ходют... А мы сейчас чайку... В одиночку-то чай не пьется, а в компании  куда слаще!
Антон вошел первым, за ним Денисов. Автоматический замок щелкнул за его спиной.
Квартира была просторная, с широким довоенной планировки коридором, стенным шкафом в нише. Когда зажгли свет, оказалось, что выходящие в коридор двери двух изолированных комнат опечатаны. Наклейки бумаги с сургучными печатями были соединены со скобами крепкими суровыми нитками.
Старуха обитала в третьей комнатке, маленькой, полупустой. Сам Гурин по большей части располагался, должно быть, на кухне: у стены, за дверью, стояла алюминиевая раскладушка с вложенным в середину одеялом. Под столом валялось несколько пустых жестянок из-под импортного пива.
Старуха поставила на плиту чайник.
— Вы ему кто будете, Борису-то? Антон огляделся.
— Своя я им... С ребеночком сидела, она продолжала улыбаться.  Привезли меня. Из деревни. Нянька я.
— А где все? Жена, ребенок?
— А уехали. Жена у матери своей теперь живет... И Мишенька там.
Пусто! Раньше дак тут не протолкнешься народу!..
— Скоро вернется, не говорил? Денисов показал на раскладушку за дверью.
— Борька? А кто знает...
Старуха была в ровном расположении духа, из этого состояния ее не выбило ни появление в квартире незнакомых людей, ни вопросы, которые они задавали. Денисову показалось, что она не в себе.
Он обвел взглядом кухню, кивнул Антону на оброненную, видно, впопыхах авторучку металлическую, фирмы «Пайлот».
«Ею, наверное, Гурин и заполнял заявление на складе невостребованных вещей...» Денисов вернулся в коридор. Шкаф был открыт, в первом отделении, внизу стояли рядом баул и картонная коробка. Поверх баула был небрежно брошен почти новый кожаный пиджак.
«Баракаева?..»
Сбоку, на полке, валялись бумаги: накладные, спецификации, длинные перечни, аккуратно отпечатанные на белой вощеной бумаге, копии приказов и распоряжений.
Уголовники, разыскивавшие для Гурина стоившее теперь головы, преступно отданное распоряжение, оставляли все изъятое на самочинных обысках в ячейке, которую заранее выбрали. Ввиду ее неисправности вещи попадали на склад, но Турин не терял надежды обнаружить документ  привозил их со склада домой. Ценности не трогал они принадлежали обоим уголовникам, выбирал только бумаги...
Подошел Антон.
— Наш конверт он бы не понес домой!
Денисов молча показал на торчавший из-под бланков обрывок тетрадного листка с несколькими словами, написанными крупным округлым почерком. Антон прочитал:
«...рентгено-электронный спектрограф. Вот все. Поспеши с публикацией.
Целую. Беата».
Это было окончание письма.
— Изымем?
— Да.
— Чаек-то заварила! крикнула с кухни старуха.
— Давай попьем, предложил Антон. Не будем обижать бабку.
Антон был добрее в обращении с людьми. Этому невозможно было научиться, это не приобреталось с опытом.
Но они занимались розыском. И сыщиком из них двоих был другой  Денисов.
— Сначала позвоним на Курский: пусть приезжают за вещами.
— Я сам. Телефон у вас где?
— Там, откликнулась старуха, в сенцах...
Телефон стоял у самых дверей, на тумбочке.
— Нашел.
Денисов прошел к столу старуха уже хлопотала с чаем. Чашки были разнокалиберные, старые. Женщина перехватила его взгляд.
— Сервизы-то все описали, милушка. Хорошую-то посуду. Она достала сушки, насыпала в глубокую тарелку. Сколько звала: «Айда в Пыщуг! В райпищеторг или в райпо. А леса какие у нас!» Она вздохнула.  Не хотел.
— Вы из тех мест?
— Носковского сельсовета...
Чай был духовитым. Старуха принимала гостей по-деревенски, с достоинством, будто в своем доме на Севере. Вошел Антон.
— Сейчас выезжают. Привезут санкцию прокурора на обыск.
— Не заметили, мамаша, спросил Денисов, хозяин налегке ушел?
Чемодан не брал?
— Легко. Взял с собой это... Она начертила в воздухе неправильный квадрат. Не выговорить.
— «Дипломат»?
— Он самый.
— А в нем что?
— А все! Одежда на переменку. Что надо.
— Собрался уезжать?
— В куртке пошел, в шапке. Не знаю.
Быстро допили чай, вот-вот должна была подъехать машина с Курского.
— Еще?
— Спасибо, Денисов поднялся. Могу позвонить?
— А, звони-и... нараспев сказала старуха.
Вначале он набрал номер дежурного по отделу. Там все было спокойно, шло своим чередом. Ни его, ни Сабодаша никто не разыскивал.
— Хотя подождите, попросил помощник дежурного. В черновую книгу загляну, я отходил... Есть!.. крикнул он через секунду. «Позвонить Беате». Телефон вы знаете?
Денисов позвонил в НИИ.
— Я слушаю, ответил знакомый голос.
— Денисов говорит.
— Я несколько раз вам звонила.
— Что-нибудь случилось?
— Наоборот... Голос звучал бодро. Я не только беру назад заявление. Даже прошу: оставьте все, как есть. Вы, конечно, будете раздосадованы: «Взбалмошная баба то одно, то другое. Столько сил потрачено...» — Вы не хотите дальше нас затруднять...
Она объяснила сбивчиво:
— Не надо больше искать. Письма пропали, они не могут мне повредить.
Это главное. Муж дозвонился ко мне. Оказывается, в командировке он болел.
Я ничего не знала. Поэтому приехал раньше срока, сейчас вернулся домой из поликлиники... Ничего больше делать не надо. Я благодарна вам и извините за хлопоты. Я ничего не хочу. Еще раз большое спасибо.
— Ваше право. У нас, между прочим, как будто неплохие новости для вас... Денисов постарался обрисовать ситуацию, связанную с использованием ячейки камеры хранения в качестве почтового ящика преступной шайки. Часть этих людей арестована, другая находится в поле зрения работников уголовного розыска. Полагаю, ваши письма у них.
— Господи, этого не хватало!
— Сейчас это ничем вам не угрожает.
— Тем более! Я так натерпелась. Хочу хотя бы эту ночь спать спокойно.
— Законное желание. Но письма могут быть использованы не только против вас. И против Максимова!
— Согласна. Но...
Денисов почувствовал, что он не в силах ее переубедить. Поэтому спросил только:
— А если письма окажутся у нас?
— Звоните в любой час дня и ночи, я сразу приеду. А искать не надо...
Денисов вернулся к столу, за которым Сабодаш и хозяйка продолжали чаепитие.
— К чаю молочка... предложила она.
— Спасибо. Денисов отказался.
Антон ждал, когда Денисов сообщит результаты разговора.
— Заявительница поблагодарила за хлопоты, извинилась. Просила больше не беспокоиться.
— Она разговаривала с мужем?
— Да. Все в порядке.
— А как же с Максимовым? Не попадет он по приезде как кур в ощип?!
Что ты решил?
— Я еще не решил.
Денисов снова вернулся в прихожую, к телефону. На этот раз он набрал другой номер НИИ ответила женщина, с которой он разговаривал утром о Беате.
— Здравствуйте. Дело такого рода... Он снова сослался на спасительный, ни в чем не повинный ФИАН. Мне необходимо согласовать тему доклада с одним вашим товарищем... Как его найти?
— Только с одним?! На этот раз женщина оказалась весьма приятным собеседником ироничным и благожелательным. Кто вас конкретно интересует?
— Максимов.
— Всем нужен Максимов, констатировала она. А наш блистательный...  Она произнесла фамилию, которую Денисов не разобрал. Как бы и не существует... Максимов в командировке, товарищ! Вам срочно?
— Очень.
— Видимо, связано с поверхностным слоем... Что же тянули до последнего дня?! Ничего не поделаешь, товарищ... Придется вам согласовать с Федотовым. Ту же фамилию, понял Денисов, она произнесла и в первый раз. Сочувствую, но ничего не могу предложить другого.
— Федотов... Он словно раздумывал.
Женщина рассмеялась: ей казалось, что она угадала причину, по которой Денисов предпочитает одного научного работника другому.
— А что?! У Федотова научные открытия... Готова докторская! Корифей!
— Федотов? А не Максимов?!
— Сережа Максимов он энциклопедист. Он сразу станет академиком. Не знаю только когда... Может, и никогда.
— Дайте дружеский совет...
— Только между нами. Вы уж лучше подождите Максимова. Он скоро будет в Москве. Пользы, по-моему, несравненно больше...
— Что будем делать? встретил его Антон. Скоро должна прийти машина.
Денисов потянулся, далеко назад завел руки.
— Сначала добудем письма Беаты. Она не против их получить. Просила звонить в любой час дня или ночи...
Антон удивленно посмотрел на него, но спрашивать не стал. Хозяйка потянулась к заварочному чайнику.
— Этот остаток письма... Антон снова достал тетрадный листок.  Может, он последний? А другие Гурин просто выбросил?
— Безусловно, нет. Он ничего не знает ни об испорченном монетопроводе, ни о поисках переписки. Он предполагает, что эти письма изъяты при производстве самочинного обыска. У кого? Тут сообразить большого ума не надо. Когда переписка попала в ячейку? Денисов четко выстраивал свою версию. После появления на его горизонте портфеля и целлофанового пакета... То есть после Обыска в Строгине! Значит, по мнению Гурина, письма адресованы Баракаеву. Он ведь тоже Сергей. Из писем ясно, что Баракаеву пишет возлюбленная. Не думаю, что там все только о спектрографах...
— Пока не понял.
— Гурин может попытаться шантажировать адвоката. Письма в обмен...
— На распоряжение Тхагалегову насчет икры! Соломинка, за которую хватается утопающий...
— Гурин должен считать, что переписка важна для адвоката, коль идет на чужое имя!
— А может, она ему нужна для другого уголовного дела! В качестве рабочей версии подходит... Но Гурин может успеть скрыться!
— Не раньше, чем снова побывает на вокзальном складе...

На обратном пути в машине Антон курил, Денисов смотрел по сторонам.
Площади и прилегавшие к ней улицы были ярко освещены. В туннеле под Садовым кольцом, который за сегодняшний день они проезжали уже во второй раз, стекала в водоприемники маслянистая жижа, дымился асфальт.
Водитель милицейского «газика» держал ближе к осевой, машины впереди освобождали левую полосу.
— Рано или поздно переписка придет по адресу, указанному на конвертах. То есть в ту же самую Соколову Пустынь, Сабодаш достал очередную «беломорину». Баракаеву ведь она не страшна. Гурин просто не знает об этом... Ты спишь?
Денисов открыл глаза. Плыли вокруг ранние сумерки, но фонари еще не зажигали.
— Не сплю. Гурину вообще, по-моему, сейчас мало что известно. Он, например, может не знать, что Гребенников, или как там его в действительности, и тот, второй, задержаны на Курском вокзале.
— Ты уверен?
— В заявлении о выдаче вещей со склада Гурин указал, помимо прочего, «ювелирные изделия». Помнишь?
— Да. Ошибся?
— Нет. Он не связывался с уголовниками предварительно. Полагал, что на обыске у адвоката они могли прихватить и золотишко.
— Снова непонятно.
— Гурин и его уголовники не поддерживают между собой постоянной связи. Может, он даже не хочет, чтобы они знали, кто он. Боится!
Договорились о способе связи через восемьсот девяносто шестую ячейку и все!
— Значит...
— Рано или поздно он придет на склад. Или кого-то пришлет...
Впереди показалось уже знакомое здание с башенкой, утром привлекшее его внимание. Здание быстро приближалось. Казалось, можно будет рассмотреть портики и пилястры фасада, но Денисов знал: перед самым зданием Садовое кольцо свернет, и дом окажется в другой стороне.
— Сколько хранятся невостребованные вещи? Сабодаш погасил папиросу.
— Полгода.
— Срок немалый...
— Ждать так долго не придется. Гурин придет к ячейке сегодня...
Садовое кольцо круто свернуло в сторону, переместив справа налево панораму ближайших зданий.
— ...Завтра заканчивается судебное следствие.
— Но ведь процесс продолжается! Еще будут речи прокурора и адвоката.
На это уйдет несколько дней. И лишь потом приговор!
Историк по образованию, Сабодаш не очень четко представлял условия судебного разбирательства.
— Стороны обязаны представить доказательства суду до окончания судебного следствия. Иначе суд не сможет принять их во внимание при вынесении приговора. Понял?
Впереди показался вокзал.
— Гурин знает: завтра в последнем ходатайстве Баракаев заявит о приобщении к делу письменного распоряжения Тхагалегову, а прокурор будет просить суд о взятии Гурина под стражу. Таким образом, сегодня у него последний шанс... Если распоряжения не будет в ячейке, он постарается скрыться.
Они уже разворачивались на площади.
— Внимание, двести первый! раздалось вдруг из установленной в машине рации. Денисов перегнулся через сиденье, взял трубку.
— Двести первый, слушаю.
— Где находитесь?
— Подъезжаем к базе.
— Младший инспектор взял под наблюдение неизвестного. Он пытался открыть восемьсот девяносто шестую...
В зале автоматической камеры хранения было много людей. Несколько пассажиров у входа торопливо перекладывали вещи. В углу высилась гора пустых коробок из-под новой обуви.
— Двести первый! окликнул Денисова по рации младший инспектор.  Он у киоска «Транспортная книга».
Денисов и Антон повернули назад, быстро прошли к эскалатору.
— Справа, продолжал младший инспектор, молодой мужчина в куртке, в лохматой шапке...
Еще с эскалатора Денисов увидел вечно закрытый киоск «Транспортной книги». Вдоль подковообразного прилавка стояли пассажиры. Двигавшийся мимо поток то закрывал их, то открывал вновь.
— Темная куртка? уточнил Денисов.
— Да, разговаривает с женщиной.
Мужчине, на которого указал младший инспектор, на вид было не больше тридцати, его спутнице тоже около того. Рядом стоял небольшой чемодан, сбоку сумка «Курорты Нальчика». Мужчина что-то объяснял, часто оглядываясь по сторонам.
— Гурин, сказал Антон.
Они подошли к «Транспортной книге», но удобного места поблизости от интересовавшей их пары не оказалось.
Во всех направлениях пространство гигантского зала пересекали сотни людей, их передвижение по запутанным траекториям казалось неосознанным и тревожным. Электронное табло показывало «18.05».
— Возьмем в отдел? спросил Антон.
Денисов качнул головой.
— Не он. Гурин живет в Москве, а эти двое приезжие.
— Почему ты решил?
— «Курорты Нальчика». Такие только в Кабардино-Балкарии.
— А если специально? Маскировка?
— Слишком сложно.
Денисов нажал на манипулятор в рукаве, нашел младшего инспектора:
— Найди кладовщика Хасянова. Пусть поднимется к «Транспортной книге».
— Что-нибудь еще?
— Оставайся на дежурном приеме.
— Смотри, шепнул Антон.
Мужчина, стоявший у «Транспортной книги», что-то сказал своей спутнице и смешался с толпой. Через секунду лохматая шапка мелькнула уже впереди, у самого эскалатора. Женщина осталась с вещами у прилавка.
— Останься. Я иду за ним, предупредил Денисов. Через несколько минут неизвестный и Денисов были уже в зале для автоматов.
Пассажир не спеша прошел по отсеку, нашел восемьсот девяносто шестую ячейку, набрал шифр. Денисов наблюдал, стоя за несколько секций. Мужчина, не обращая внимания на окружающих, пару раз с силой дернул за ручку.
Восемьсот девяносто шестая не поддалась теперь она была заперта на другой шифр. Поразмыслив, пассажир набрал «Б-042» на соседних ячейках.
«На всякий случай...» понял Денисов.
Ни одна из ячеек не открылась.
Денисов слышал, как он бормочет:
— Что за чертовщина...
Мужчина посмотрел на часы, направился вдоль отсека в поисках дежурного  по-видимому, на этот счет ему дана была соответствующая инструкция.
Через минуту Денисов увидел его рядом с подсобкой администрации.
Отлаженная система возврата ручной клади сработала и на этот раз.
Дежурный по камере хранения направил неизвестного в подвал, на склад невостребованных и забытых вещей.
Еще через несколько минут неизвестный, а за ним и Денисов вернулись к «Транспортной книге». Мужчина в одной руке держал целлофановый пакет, в другой портфель.
— Хасянов в зале, предупредил по рации младший инспектор.
— Что говорит? Похож?
— Нет. Этот помоложе и ростом пониже. Старший кладовщик больше не нужен?
Денисов и так знал: человек, получавший вещи со склада по паспорту Баракаева, не рискнул бы второй раз прийти на склад.
«Гурин, вероятно, воспользовался услугами кого-то из бывших сослуживцев, приезжавших в командировку в Москву и теперь возвращающихся назад...» Хасянов ушел. Мужчина у киоска достал вчетверо сложенную газету, не развертывая, принялся проглядывать. Женщина смотрела по сторонам.
— Спущусь на склад, предложил Антон. Интересно, что за разговор состоялся у него с заведующим? Он нырнул в толпу.
— Двести первый! снова окликнул младший инспектор. Мне идти с капитаном?
— Будь в зале. Скоро понадобишься.
Движение вокруг внезапно ослабло верный признак приближения начала посадки. Неизвестный спрятал газету.
— Граждане пассажиры, разнеслось по залу, объявляется посадка...
Со второй платформы третьего пути...
Женщина у «Транспортной книги» подняла сумку, что-то сказала. Мужчина огляделся, потом, словно решившись, взял чемодан и портфель. Пакет, принесенный со склада, он прихватил в одну руку вместе с портфелем.
— Мне идти? не ожидая, пока Денисов его вызовет, спросил младший.
— Подтянись ко мне.
— На всякий случай я организую тележку. Для вещей.
В потоке пассажиров Денисов держался теперь почти рядом с неизвестным и его спутницей. Мужчина шел медленно, хотя чувствовалось, что вещи были не тяжелыми, особенно чемодан.
— Двести первый! Я говорил с завскладом. Денисов узнал голос Антона, Сабодаш взял рацию у кого-то из постовых. Прием.
— Слышу хорошо.
— Фамилия получателя вещей Пехтерев. Из Астрахани. На складе вел себя спокойно, приметы содержимого знает приблизительно.
— Чем он это объяснил?
— Вещи, по его словам, принадлежат сослуживцу. Тот едет тем же поездом.
Цепочка вагонов астраханского тянулась вдоль очищенной от снега платформы. Мимо с грохотом катили свои тележки разбитные носильщики.
Пехтерев и его спутница будто кого-то искали. Гремело вокзальное радио:
— Отстал от родителей мальчик...
— ...Зайдите в справочное бюро. Повторяю...
От спального вагона махнули рукой Пехтерев повернул к рабочему тамбуру. Мужчина в спортивной куртке, в кепке из нерпы уже ждал его, потрепал по плечу.
«Гурин! Денисов ни секунды не сомневался. Он!» Пехтерев неловко поставил портфель, прислонил целлофановый пакет к «дипломату» Гурина, раскланялся.
Денисов наблюдал.
Едва Пехтерев ушел, Гурин открыл портфель. Одну за другой перебрал бумаги, лицо его постепенно меняло выражение: среди копий накладных, бумаг с колонками девятизначных цифр документ, который мог его спасти, отсутствовал.
«Уедет», понял Денисов.
Отвернувшись, он нажал манипулятор:
— Двести первый. Приступаем к задержанию.
За стеклом вагона матово отливали отделанные под дуб панели двухместного купе. Гурин закрыл портфель, достал из бумажника билет.
Проводница поглядывала на замешкавшегося пассажира.
Само задержание не представляло сложности: Денисов преградил Гурину путь, увлек в сторону.
— Транспортная милиция участка.
Сбоку появился Антон. Младший инспектор розыска с номером носильщика на куртке подкатил к вещам свободную тележку.
— Документы!
Гурин полез во внутренний боковой карман.
— Письма с вами? внезапно Спросил Денисов. Личная переписка. Она случайно попала к вам в восемьсот девяносто шестую ячейку.
Вместо паспорта Гурин достал платок, вытер вспотевший лоб. Денисов понял, что не ошибся.
— ...Девяносто шесту... Губы не слушались.
— Она неисправна. Ваши вещи перенесли на склад, а в ячейку закрыли конверт с письмами. На шифр «Б-042»...
Денисов следил, как красивое моложавое лицо Гурина снова начало меняться.
«В самом деле, Гурину наверняка должна была прийти в голову простая эта мысль: Если меня арестовывают по делу фирмы, при чем здесь шифр к ячейке и личная переписка...» Над головой щелкнул динамик:
— Граждане отъезжающие...
Гурин поставил плоский чемоданчик, нагнулся, стал быстро рыться в вещах сорочки в целлофановых обертках, папки с бумагами.
— Вот! Он вынул не очень объемистый конверт. Я не мог понять, чье это. Все здесь.
— Тем не менее я прошу вас пройти с нами.
Денисов перелистал заполненные округлым женским почерком страницы.
Большинство писем было без подписи. Лишь кое-где внизу стояло «Беата», иногда заглавное «Б».
В одном из писем Беата писала:
«...Я была на грани отчаяния. Незнакомая женщина в электричке заговорила со мной она ехала к внуку: «У вас беда? Вы так плохо выглядите...» Вдруг захотелось сказать кому-то, лучше даже первому встречному, с кем больше никогда не увидишься: «Мне плохо! Разваливается семья. Нелепо, беспричинно. А я ничего не могу поделать! Слава богу, теперь это позади. Твоя дружеская поддержка и участие помогли мне...» — Сейчас будет здесь, Антон положил трубку. Рядом с домом стоянка такси.
— Набери ее номер еще раз.
Антон покрутил диск.
— А теперь занято... Еще?
— Не надо.
Раздался звонок Антон снял трубку, передал Денисову. Его разыскивала дежурная по автоматической камере хранения, работавшая прошлой ночью.
— Просили позвонить? закричала она на другом конце провода.
— Это еще утром!
— А меня не было весь день: семинарские занятия, зачеты... Она училась на вечернем отделении института инженеров транспорта.  Сейчас только узнала. Что хотели?
Денисов представил, как дежурная сняла очки, близоруко и весело щурится.
— Видели вы ночью заявительницу? Насчет восемьсот девяносто шестой ячейки?
— С вами? В отсеке? Она не поняла.
— До нас! Раньше, чем она обратилась в милицию.
— Видела.
Это как раз и было ему нужно.
— Она была одна?
— Мне кажется, заходил еще мужчина! прокричала дежурная.
— В очках, в джинсах...
— Вроде да.
— В какое примерно время?
— Перед тем, как ей к вам пойти. Голос чуть поутих и снова набрал силу. А письма нашлись?
— Нашлись.
— Она ведь вначале и заявлять не хотела! А я ей подсказала! Про вас и про капитана Сабодаша...
Денисов положил трубку.
«Так все и было. Он мысленно подытожил разговор с дежурной. Женщина сперва не собиралась обращаться в милицию по поводу пропажи, но потом решилась. Это был с ее стороны импульсивный и не очень хорошо продуманный шаг. Дежурная даже и не подозревает о последствиях своего совета...» — Гурина увезли. Антон успел еще раз переговорить с дежурной частью и все знал. В суд его теперь доставят, видимо, уже под конвоем...
В коридоре раздались шаги, короткий стук в дверь.
— Входите.
— Нашлись?!
— Нашлись.
— И все из-за меня... Представляю, как вам пришлось...
— Пришлось.
— Как я благодарна вам.
Она скорее была напряжена, взвинчена.
— Даже не верится, что смогу снова заниматься своей работой. Спокойно жить... Как это трудно: когда будто огонь бежит по кровле, а вы должны улыбаться, отвечать на вопросы... Она еще выше забросила сумочку на плечо. Казалось, она никогда с ней не расстается. А между тем все поставлено на карту...
— Ставку определяем мы сами! Антон не мог не вмешаться.
— У вас, наверное, всегда все шло продуманно, положительно. Вы никогда не переступали черту!
Она была не в силах остановиться:
— Вас обошло разочарование, не было задето ваше честолюбие...  В тоне послышалось неожиданное, плохо скрываемое пренебрежение. Но тут же она спохватилась: Извините, нервы! Зачем я это вам говорю...
— От Максимова нет известий? Денисов перевел разговор. Мы здесь прониклись к нему уважением. Интересно, удастся ли ему что-нибудь большое?
— Не знаю. Она расценила его слова как поддержку. От него ждут многого... А вот прогремит ли он!
— А кто такой Федотов?
Она свела брови!
— О! Очень знающий и энергичный человек! Кандидат. Без пяти минут доктор...
— Молод?
— Сорок один год... Она достала сигареты, зажигалку, положила на стол, сама осталась стоять. Разрешите? Собственно, они с Сергеем однокашники...
— Большой ученый?
— Безусловно.
«Поучительный урок, подумал Денисов. Хорошо, что мы смогли довести дело до конца».
Она продолжила:
— Федотов человек действия. В этом смысле он как бы противоположность Максимову. Тот сомневается в каждом эксперименте, в каждом результате... А время-то уходит!
— Вам ничего не удалось узнать о человеке, который появлялся ночью на вокзале?
— Нет. Она покачала головой. В НИИ каждый второй в очках, в джинсах. Вы уверены, что он следил именно за мной?
— Следил? Антон снова вмешался. Он словно забыл об их с Денисовым уговоре. Нет, он не следил. Он был вместе с вами.
— Вы хотите сказать...
— Через день-другой Максимов должен вернуться из командировки... И получить письмо, в котором его предупредили о махинациях Федотова.
Представляете, какой разразился бы скандал! А тут защита... Кто-то решил во что бы то ни стало перехватить адресованное Максимову письмо...
— Я ничего не понимаю! Если меня пригласили, чтобы нанести оскорбление, я уйду... Будем объясняться в другом месте! Она щелкнула зажигалкой, но с места не двинулась. Объяснитесь: в чем вы меня подозреваете?
— Максимов иногда оставлял личные бумаги на рабочем столе. Вы знали, что его переписка шла через брата, и вместе с Федотовым...
Денисов, внимательно следивший за заявительницей, понял, что они угадали. В глазах женщины что-то мелькнуло. Так в объективе фотоаппарата можно иной раз заметить убегающую шторку затвора.
Антон продолжил:
— ...Решили выманить у брата Максимова это письмо. Вы уговорили его привезти переписку на вокзал для того, чтобы предупредить будто бы грозящие Сергею неприятности. Потом, когда письма неожиданно исчезли из камеры хранения, вы, конечно, не собирались обращаться к нам. Вас подтолкнула дежурная. И вы решили: «А вдруг?!» Потом вы решили дать задний ход, но от вас больше ничего не зависело. Вы были ночью на вокзале не одна. Ваш шеф сопровождал вас. Правильнее сказать охранял. Он и сейчас в курсе всего происходящего.
— Каким образом?! Я сразу приехала. Рядом у нас стоянка такси...  Лицо ее побледнело.
— После того как мы разговаривали, я сразу набрал ваш номер. Было занято. Вы сообщили ему о вызове... Может, он вас и подвез на своей машине? И ждет у зала для транзитных пассажиров...
Она предприняла последнюю попытку протестовать:
— Выходит, опасность, которой я подвергаюсь со стороны человека, покушавшегося ранее...
Антон отстраняюще поднял руку.
— Нет никакого полубезумца-мужа... Вы использовали этот миф, зная, насколько серьезно мы тут относимся к любой угрозе лишить жизни... Расчет был верный, а вот результат? Кроме того, уголовным законом действия эти преследуются.
За окном пошел мокрый снег, запах сырости проник в помещение. Из-под Дубниковского моста появился скорый поезд, навстречу ему, по соседнему первому главному пути шла электричка.
— Хотите знать, что вас подвело... сказал Денисов. Вы плохо осведомлены о характере взаимоотношений Максимова с его корреспонденткой.
И, кроме того, та Беата, настоящая, не могла писать из Пицунды...
Он достал конверт с цветным изображением Соловецкого кремля и штемпелем почтового отделения в Архангельской области.
Женщина писала:
«Несколько дней не буду на почте, не смогу ни с кем связаться, поэтому молю судьбу, чтобы это письмо застало тебя в Москве, и ты сумел бы что-то предпринять. Столько раз я просила тебя поспешить с публикацией. И вот!.. В аэропорту, ожидая рейса, я встретила  кого бы ты думал? милейшего Юрия Михайловича, твоего первого шефа. Он летел в Киев. Его провожал Федотов. Он, как обычно, ужом вился вокруг...» Начав читать, Денисов уже не мог прерваться, Антон нетерпеливо прошел по кабинету.
«...Когда Федотов на несколько минут отлучился, Юрий Михайлович достал из портфеля заявку Федотова на научное открытие. «Дали на отзыв, пояснил он мне. Тут есть кое-что любопытное для вас с Сергеем. Ведь вы по-прежнему занимаетесь поверхностным слоем?» Он показал заявку. Я начала читать и не поверила своим глазам: весь третий раздел твой метод. Слово в слово! Я успела еще быстро просмотреть таблицы. Главные цифры эксперимента все экстраполированы. Конечно! У Федотова же не было времени поставить свой собственный эксперимент! Я помню начало нашей основной таблицы, у него эти значения гораздо выше. Когда Федотов вернулся, я не смогла с ним спокойно разговаривать. Юрий Михайлович как раз спрятал заявку в портфель, и Федотов, по-моему, догадался о том, что я все знаю.
«В Пицунду?» спросил он, хотя несколько минут назад уже задавал мне этот вопрос. Я смогла только кивнуть. «Там сейчас чудесно...» Тут объявили рейс Юрия Михайловича. Федотов пошел его провожать до трапа, и я простилась с ними...» «Я рада, шло дальше в письме,  что в то время, когда все думают, будто я в Пицунде, я здесь, на Севере. Могу наконец прийти в себя после всех неурядиц минувшей осени. Я говорила тебе: деревня наша почти у самого Воже, избы, улицы, баня все в снегу. Тишина и удивительно спокойно. Я с надеждой смотрю в будущее и, кажется, скоро забуду про...» Окончание письма было на тетрадном листке, который Гурин обронил вместе с ворохом спецификаций и накладных на рыбопродукты у себя в прихожей.
«...рентгено-электронный спектрограф. Вот все. Поспеши с публикацией.
Целую. Беата».

в начало