***

Ствол уперся Качану в висок.
— Ну! Откуда она у тебя?
— Тебе визитка нужна, командир? — Качан попробывал отойти дуриком. Тем временем, улучив момент, убрал очки и, как потом оказалось, во время. — Забирай и разойдемся!
— Знаешь, о чем говорю! Саша, напомни!
Старлей посторонился. Сержант возник сбоку.
Качан поднял плечо под удар, но сержант оказался левшой — удар пришел с другой стороны, откуда Качан не ждал.
— Вы че, ребята?!
— От кого ты её получил? Откуда она у тебя?
Отмалчиваться дальше было нельзя. Подставлять «торфушек» из «Азаса» и охранника , которому Коржаков оставил визитку, ему как менту было западло. Да старлей и не поверил бы.
— Я её тут и подобрал. На платформе...
Сержант — угрюмая скотина — не стал ждать. На этот раз он двинул правой. Оказалось: одинаково бьет с обеих рук.
«Левша хренов...»
Качан не успел защититься. Сержант разбил ему губу.
Старлей продолжил допрос:
— Откуда ты знаешь Коржакова? Работаешь на него?
Качан бросил взгляд на дорогу. Помощи ждать было неоткуда. Впереди было пустынно. Тылы палаток, закрытые двери. Тусклый свет на снегу. Если съежиться — в верхней части лобового стекла возникала ещё часть переходного моста и начало пустой платформы.
— Давай быстро! Говори!
— Спрашивай!..
— Ты был с ним в тот день в Домодедово?!
Сержант готовил очередной удар. Неожиданно старлей вернулся к началу разговора:
— Слышь... Как тебя кличут?
Качан мог назвать любую первую попавшуюся фамилию. Но он предпочел комбинационный вариант. Тут оставалось место для маневра.
— Такая же как у него, командир... — Качан кивнул на визитку.
— Коржаков?! — Старлей замолчал, обдумывая. — Так ты ему свой?
— Ну!
Качан воспользовался паузой.
— Угости сигареткой, командир!
Старлей полез за сигаретами.
Опыта в дознании у него, похоже, не было. Скорее всего он действительно нес постовую службу по охране порядка.
«Небось обираешь водителей да азеров... Грабишь коммерческие палатки...» Старлей посчитал, что задержанный вроде пошел в раскол. Достал сигарету, сам дал прикурить.
— Он брат тебе?
Качан глубоко затянулся.
— Троюродный ... — Он пожалел, что назвал себя Коржаковым.
«Всю жизнь ты был легкомысленным, Борька. С детства еще. Таким и помрешь. И не своей смертью...» — Наши деды были родные братья...
Откуда-то со стороны Каширского конца платформы двигалась мотодрезина. Негромкий ритмичный стук словно выделил тишину на площади. Качан прислушался. Потом звук так же неожиданно пропал, дрезина остановилась, где-то недалеко, за входным светофором.
Старлей не дал ему времени собраться с мыслями.
— Когда ты последний раз его видел? — он поспешил развить успех.
— Сейчас вспомню...
Тут следовало придерживаться фактов — свидетельства охранника коммерческой палатки и «торфушек».
— Примерно неделю назад...
— Один он был?
— Не один, он собирался сюда, в Домодедово.
Старлей переглянулся с сержантом.
— Похоже на правду. Я знал, что Коржаков тогда приезжал не один! — Это относилось уже к сержанту. И тут же последовал новый вопрос Качану:
— У тебя с ним дела?
— Какие дела... — Качан подумал. — Я его охраняю.
— Л и ч к а, что ли?!
— Ну! — Качан незаметно скосил глаза на наручник.
Браслет был обычный — его открывал стандартный ключик. Один такой Качан постоянно держал в подкладке рукава, приклеенный скотчем. Скоро он должен был понадобиться.
— Где вы с Коржаковым виделись в последний раз? — старлей начал новый заход.
— На Арбате, — с равным успехом он мог назвать любое другое место:.
«На Плющихе», «В Химки — Ховрино...» — В ресторане что ли?
Качан кивнул.
— В «Метелице»! — уверенно заметил старлей.
— Да.
— А ещё в «Шереметьево»! В международном аэропорту! Так?!
Странным образом старлей попал в точку: их тогдашняя с Коржаковым поездка в Международный аэропорт Шереметьево была в связке с по делами нигерийских наркокурьеров. Сегодня на переходном мосту тоже был нигериец — Мосул Авье.
Качан не сразу решить этот кроссворд.
Если нигерийцев разрабатывало — Региональное управление по борьбе с организованной преступностью или Федеральная Служба Безопасности — они не стали бы поручать наблюдение патрулям...
Внезапно он д о г н а л:
«Эти патрули... Это — же пятая колонна! Оборотни! Днем они трутся среди нас, а ночью служат наркомафии!..» Старлей снова взглянул на своего напарника. Лицо сержанта было малоподвижно, ничего не выражало. До него все доходило медленно.
— Так как насчет «Шереметьева»?! Были вы там?!
— Приходилось...
Старлей поправил переносную рацию, попросил связь. Теперь у него было что доложить начальству или ещё кому-то, на кого они работали.
— Второй! Прошу связи с Первым...
Патрульные чуть отошли за машину, чтобы Качану не было слышно.
Неожиданно старлей замолчал. На площади за их спинами что-то происходило.
Качан на заднем сидении пригнулся, чтобы видеть.
Площадка и лестничные марши на переходном мосту оказались вдруг заполненными бегущими людьми. С обеих сторон стенка на стенку сошлось не менее двух десятков.
«Вот так номер...»
Патрульные на миуту оставили его без внимания, замерли, глядя на площадь.
Нельзя было терять ни секунды...
Чтобы достать подклеенный скотчем ключ и открыть наручник потребовалось меньше секунды. Еще он схватил визитку, сжал в кулаке..
В следующую секунду Качан был уже рядом с сержантом. С устрашающим «хой!», как на тренировке в зале, выбросил руку вперед и вверх и одновременно нанес удар ногой.
Прием был из стандартных. Тем не менее действовал безотказно.
Сержант на долю секунды потерял контроль. Удар пришелся по подбородку.
В тот же момент Качан переместился к старлею. Тот не ждал нападения, симпатичное, в веснушках лицо было напряжено — он ждал связи с начальством ...
Качан слета резко врезал ему прямым. Удар пришелся на ключицу. Одновременно локоть Качана двинулся вперед, оказался ниже грудной клетки — все было отработано — стремительно влетел старлею под дых...
Качан бросился к платформе.
На ходу заметил. По крайней мере три группы сошлись на переходном мосту. Африканцы, российские крутые, появившиеся с обеих сторон, люди в камуфляжах, в омоновских черным масках с прорезями. Посреди площадки моста уже выясняли отношения.
Издалека снова донесся ритмичный стук. Стоявшая в отдалении дрезина тронулась с места, плавно набрала скорость.
. Хлопнул выстрел. Но уже позади. Качан не обернулся.
«Старлей? Сержант?»
Он выскочил на платформу.
Дрезина была уже рядом. Водитель раскусил его намерения.
Над станцией взвыл тревожный гудок.
Качан пропустил первый поручень автомотриссы. Схватился за второй. Водитель прибавил скорость. Качана потащило. Чтобы забросить ноги вперед, на ступеньку, его борькина собственная скорость и скорость электрички должны были хоть на мгновение сравняться. Качану это не удалось. Центростремительная сила тут же неодолимо прибивала его к дрезине.
Автомотрисса продолжала разгоняться. Сжимавшую поручень ладонь было уже невозможно разжать. Ноги запаздывали. Впереди была оградка и конец высокой платформы. А там...
В последнее мгновение Качан упруго бросил тело вперед, подтянулся.
Ноги почувствовали под собой опору ступени.
В окне дрезины мелькнуло бледное едва различимое в тусклом свете лицо машиниста.
Качан на секунду почувствовал усталость и даже безразличие.
Сзади прогремели ещё выстрелы.
Стреляли на пешеходном мосту...
Качан был уже в безопасности.
Протяжный долгий гудок разнесся вдоль железнодорожного полотна, едва заметных в ночи темных домов, лесной полосы...
Дрезина мчалась без остановок
Мелькали дачные поселки, безлюдные с поднятыми полосатыми шлагбаумами переезды, пустыри.
Качан пришел в себя. Выстрелы, ощущение своих не поспевающих за дрезиной по платформе ног, рука, онемевшая на поручне — все было уже позади...
На этот раз снова все обошлось.
А что, если бы его поволокло?! Край высокой платформы был уже рядом...
Так не могло продолжаться всегда. С каждым счастливым случаем удача сжималась, как шагренева кожа...
Сегодняшняя история с пистолетом, была тоже про это.
Сколько раз все сходило ему с рук?!
Автомотриссе дали зеленый путь.
Водитель заперся изнутри, он так и не показался. Ни о чем не спросил — гнал сколько мог, пока впереди, поперек путей, огромным многопалубным кораблем, не возник вокзал, с освещенным перроном внизу и растянутыми по фасаду вверху почти трехметровыми буквами:
М О С К В А
Дрезина сбавила ход.
Качан занял место на лесенке.
Он спрыгнул с автомотриссы в начале восьмого пути, как и взошел на неё — на ходу, не представившись, ничего не объясняя.

***

Высвеченный пронзительным светом перрон впереди, несмотря на ночь, не был безлюден. По нижней палубе корабля — вокзала сновали пассажиры и команда. Светились витрины киосков. В них круглосуточно торговали всем крайне необходимым в пути — дорожной снедью, аудикассетами, детективами.
Он машинально дотронулся до пустой наплечной кабуры — нет, все происшедшее не было сном. Возвращение на родной вокзал было бесславным.
Качан замедлил шаги.
В Управление идти было стремно.
Дежурный мог встретить уже в дверях.
«Давай сразу в ружейку. Сдай пистолет.» Им было всегда спокойнее, когда все пистолеты и автоматы лежали в ружейке, у них под замком. Сегодняшний майор-дежурный ещё не представлял, какое потрясение его ждет очень скоро.
«Как и Игумнова...»
Начальник розыска был эту ночь ответственным за работу наряда.
Случившееся ударяло сразу по многим.
Игумнову и майору-дежурному за плохое руководство суточным нарядом грозило как минимум по выговору. Рикошетом — задевало начальника Линейного Управления и зама по воспитательной работе — бывшего комиссара...
Штатный райкомовский инструктор — комиссар начал сразу с майора, как им и пообещали при переводе в МВД, теперь работал уже на папаху.
«Хрен ему теперь, а не папаха...» Тот завтра будет требовать его крови.
С самим Качаном тоже все было ясно:
«Дело подсудное..».

***

Качан прошел в вокзал недалеко от дежурки.
Вестибюль цокольного этажа в этом месте был открытый — с выходом на площадь. Где-то поблизости ощущался сильнейший запах гари...
«Что-то сгорело... Если бы это ружейка!..» — он не додумал до конца.
Телефоны-автоматы тянулись вдоль стены. Даже по виду они выглядели неисправными. Качан снял подряд несколько трубок, послушал.
«Глухо, как в танке...»
Наконец он нашел одну — с сигналом, нашарил в кармане пару жетонов. Набрал номер. Результат был тот же. Первый жетон проскочил, словно его и не было вовсе.
Качан врезал ладонью по ящику. На короткий миг жизнь там, внутри, проснулась.
Он опустил ещё жетон.
— Алло... — У телефона был Игумнов. — Алло!
— Это я...
— Алло! Говорите!
Аппарат тоже оказался с дефектом.
— Желтов?! Перезвони! Не слышу...

***

Телефонный аппарат на столе у Игумнова ещё несколько раз отзывался на чей-то призыв мелкими рассыпчатыми звоночками.
Кто-то упорно порывался до него дозвониться.
«Желтов?..»
Игумнов дважды ещё хватал трубку.
— Алло!..
Звонили, по всей видимости, из телефона-автомата.
Это убедило, что звонит не Желтов.
«Ксения?!»
Наконец, чей-то голос прорвался сквозь помехи и треск. Игумнов в первую секунду его не узнал.
— Качан?! Ты где?
Связь наконец установилась.
— Я здесь, на вокзале. Рядом с настенными автоматами... У меня неприятность...
— Стой там...

***

Игумнов выскочил на перрон без куртки — тяжелый, крепкий, на голову выше всех. Пробежал сквозной вестибюль. Качан все ещё стоял рядом с поломанными автоматами. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять:
«Беда...»
Несколько лет назад вот так Качан, тогда ещё совсем молодой опер, под конец ночи пришел к нему в кабинет. Долго возился с очками.
В кабинете, как всегда вертелся кто-то из посторонних. Требовались какие-то графики, сведения... Инспектор службы принес очередную липу. Наконец, и он убежал. Они остались вдвоем. Игумнов уже догадывался о чем пойдет речь.
«Жена!»
Жена Качана — смазливая разбитная бабенка — работала на контейнерной площадке. О ней уже ходили разговоры...
— Сейчас позвонили с контейнерной, Игумнов. Там есть молодой мужик, стропольщик... — У него вдруг сломался голос.
Жену Качана вспоминали именно в связи с молодым стропалем...
— Их застали в пустом контейнере. Вдвоем...
Игумнов не дал ему продолжить.
— Молчи!
— Я должен выговориться...
— Не надо! Молчи!
— Мне некому сказать, Игумнов! Ты мне как старший брат!
— Я ничего не слышал! — Игумнов заорал: — Ты мне ничего не говорил, слышишь!.. Где Цуканов?! Пусть зайдет! Пойми! Вы помиритесь, а я останусь для тебя постоянным напоминанием... И вообще! Никому ни слова! Слышишь? Иди, работай!
И вот теперь...
Качан, надвинув «бандитку» на глаза, тщательно протирал очки. Куртка на нем была расстегнута. Он начинал протирать очки особенно аккуратно, когда у него щемило на сердце...
Игумнов знал Качана лучше, чем тот себя сам.
— Что случилось?
— Пистолет...
Игумнов понял.
— Где? — Все в нем оборвалось.
— В Домодедове на перроне. Получилось так...
Вскоре Игумнов уже представил себе всю картину.
Коммерческую палатку «Азас» в ночном длинном ряду таких же — с красочными корбками и экзотическими бутылками снаружи; с «торфушками», левой водкой — «осетинкой» внутри.
Обледенелую — сколько её не чисть — платформу перед прибытием последнего электропоезда из Москвы; прикорнувшего на скамье Качана. Потом патрулей, начавшуюся разборку российско-нигерийской наркомафии...
— ... Водитель дрезины ещё позвонит. Не знаю, что он подумал. Это все.
— Теперь о краже пистолета, кроме самого Качана, знал старший наряда и его непосредственный начальник.
«Процесс пошел...»

***

В обязанность Игумнова входило — немедленно поставить в известность вышестоящее начальство. Транспортное Управление внутренних дел на Московской дороге в течение часа должно было проинформировать МВД России.
Инструкция об этом была одной из краеугольных в системе.
Нарушителей — в назидание другим — ожидало примерное наказание — вплоть до увольнения со службы...
— На мне можно ставить крест...
От «пахана» сейчас ничего не зависело.
Утрата табельного оружия никому ещё не сошла с рук.
Финал мог быть только один — позорное изгнание...
— Идем ко мне, — Игумнов повернул в отдел.
— Там дежурный...
— Молчи.
С этой минуты Игумнов брал вину за задержку информации Вверх на себя.
Качан ничего не сказал. Любая благодарность выглядела бы сейчас оскорбительно ложной.
— Все равно из этого дела мне не выпутаться, Игумнов...
При сдаче дежурства тайное так или иначе должно было стать явным.
— Только тебя подставлю
— Пошли.

***

Поиск оружия всегда был делом муторным, заканчивавшимся чаще ничем.
По каждому пропавшему стволу составляли планы оперативно-поисковых мероприятий, рассылались формальные ориентировки и отдельные поручения.
В конце каждого квартала писали справки о выполнении и намечали мероприятия на следующий...
Списки объявленных в розыск «макаровых», составленные Главным Научно — исследовательским Центром управления и информации, занимали сотни страниц. Они начинались номерами пистолетов, похищенных ещё полсотни лет назад и все ещё числящихся в розыске.
В последние годы с завода-производителя под видом продажи спортивного оружия аналог «макарова» отправляли тысячами, большинство стволов прямым ходом попадали на Кавказ в театр боевых действий...
С этим успели смириться.
Страшнее, когда похищенный «макаров» неожиданно заявлял о себе там, где этого меньше всего ждали — при вооруженном налете на обменный пункт или на месте заказного убийства...
В кабинете уточнили детали:
— Милицейский патруль — старлей и сержант... Что им все-таки надо было от тебя?
— Их интересовал он... — Качан достал визитную карточку.
Игумнов прочитал вслух:
— «Коржаков Евгений Иванович, Фирма «Освальд». Старший консультант по менежменту. Телефон. Он же факс». Абонементный ящик...
— Он сообщил данные на нигерийских курьеров, которые прилетели из Бразилии. Я и Желтов ездили с ним в «Шереметьево». Будто данные эти от нас...
Игумнов повертел в руках визитку. Он вспомнил этот случай .
— Откуда она у тебя?
— Охранник из палатки... Просил узнать. Коржаков обещал ему работу и хорошие бабки. Патрули, когда обыскивали, нашли у меня. И сразу как оборзели...
Игумнов внимательно слушал. Затем вернулся к началу.
— Как Коржаков оказался в коммерческой палатке?
— Случайно... — Качан на секунду задумался. — Тут все непонятно. Охранник тоже не знает. Вошел, познакомился. Что-то купил. Сделал всем подарки. Коньяк, конфкты...
Все выглядело странно.
— Почему ему открыли в палатке, где его никто не знал ?
— Дверь оказалась незаперта...
Игумнов предположил:
— Может от кого-то уходил?! — Он снова вернулся к патрулям. — Непонятно. Патрули видели Африканца?
Качан был в этом уверен:
— Мосул Авье стоял на мосту, над нами. Не могло быть, чтобы патрули его не заметили...
— Ты считаешь, они — менты?
— Думаю, да. Но не домодедовцы. Я бы узнал. Крупные ребята, рукастые... — Качан провел пальцами по лицу. Губа уже не кровоточила. Второй удар сержанта пришелся ему в скулу.
— Менты, работающие на наркомафию... В этом случае они до конца смены останутся на линии.
Качан думал об этом:
— Не исключено, что где-то в ближайшем районе...
— Их надо найти. Они могут знать про «макаров».
— Может мне вернуться в Домодедово?..
— Туда поедет другой... — Игумнов подвинул к себе телефон, снял трубку. — Надо точнее все узнать В том числе про Коржакова. Он понадобится...
Игумнов набрал номер, сходу поднял с постели зама.
— Цуканов! Ты здесь нужен. Быстро! Одна нога там, другая здесь...
— Случилось что-нибудь?!
— Случилось.
Заместитель Игумнову попался неплохой, но из выработавшихся — заканчивавших службу. Цуканову требовались постоянные подталкивания, иначе он сразу останавливался. Игумнов не давал ему спуску, хотя и ценил как опытного надежного розыскника.
— На месте узнаешь. Возьми такси. Без тебя не обойтись. Все!
Он снова вернулся к Качану:
— Выходит патрулю-старлею известно о Коржакове...
Качан вспомнил:
— Он спросил: «Приезжал ли я вместе с Коржаковым в «Шереметьево»...
— Прямо в цвет!..
— Поэтому я подумал, может их тоже привлекли к разработке...
Все находившиеся ночью в Домодедово так или иначе имели отношение к обороту наркотиков и нигерийскими наркокурьерам — обслуживали, охраняли, разрабатывали...
«Бандиты, секьюрити, менты... Качан попал в самую гущу интриг вокруг международного наркокартеля:...» Но сейчас наркобизнес Игумнова не интересовал. Главным было найти исчезнувший пистолет...
— Когда ты увидел Мосула Авье? Это было до того, как ты обнаружил...
— После. Поезда уже не ходили. Определенно.
— То-есть, пистолета уже не было.
— Нет.
Под избранным углом зрения все эти наркокурьеры, братки, частное охранное агентство, зачищавшее электричку — все они были свидетели. Они наблюдали за платформой, могли видеть, случившееся с Качаногм..
— Я послал Ксению в общежитие на Островитянова. Может там что-то известно...Он потер глаза. — Что утешает? «Макаров» пропал не в толчеегде-нибудь на оптовом рынке в «Тушенском», где полно народу. Вокруг тебя были только преступники и менты...
— Слабо утешение.
Игумнов так не считал.
— Мы всех их просеем. Кого-то ты видел. Еще есть Никола, он захватил начало действия. Наконец, Желтов...

***

Желтов перезвонил быстро, скорее, чем Игумнов ожидал.
Домодедовцам полегчало: на телеграф подбросили сумочку с билетами потерпевших.
— Успели на регистрацию?
— Сейчас проводили на посадку...
Желтов был доволен: потерпевшие улетали, заявление о разбое можно было порвать.
Статистика осталась прежней.
— Теперь займемся твоим случаем. Открываем потайную тетрадь...
При такой постановке дела , как все начальники розысков, он вел двойной учет преступлений.
— Итак...
Желтов был известен как аккуратист. В Академии МВД в свое время его конспектами пользовался весь курс. Сейчас его аккуратность служила созданию видимости благополучия, которого желали видеть Вверху.
— Наркокурьеры из Бразилии». «Иса Раки Зария и Моди Ибрагим Бари»...
— Меня интересуют московские связи. Суд...
— Вот.... «На суде присутствовали несколько нигерийцев — студентов московских ВУЗов в сопровождении блондинки-переводчицы с английского»... — Желтов наверняка имел в виду Ксению.
— Уголовники были?
— Видновцы...
Игумнов их хорошо знал. Бригада уголовников подмосковного города Видное, называвшая себя видновской братвой, держала часть каширской ветки Дороги, включая станцию Домодедово.
Игумнов взял быка за рога.
— Ты их верхушку представляешь? Кто из них мог сам приехать на разборку. Плечистый, в куртке цветов российского флага...
Желтов подумал.
— Я думаю: это Соха... Вторая перчатка России в полутяжелом весе. Мы когда-то вместе в футбол играли. Сосед по даче. Такую там махину себе отгрохал... Мы называем её «Бастилия». Он любит как раз поиграть мускулами.
— У тебя есть к нему подходы?
— Я и сам с ним поговорю.
На стыке полярных сфер всегда существовала тайная калитка, у которой встречались и мирно беседовали полицейский агент и авторитет преступного мира, объявленный в розыск бандит и .представитель органов безопасности...
— Что у тебя к нему, Игумнов?
— Твой сосед сейчас на платформе в Домодедове... — Игумнов тоже знал «Соху» и его связи. На каждого из них имелась оперативная разработка. — Там стрелка...
— К утру-то, надеюсь, он вернется...
— Соха был на суде над нигерийцами?
— Нет. Там был другой. Пиши...
— Спасибо... — Разговор о криминальном авторитете был лишь прелюдией. — Как ты вообще попал тогда в ту историю с африканцами?! «Домодедово» тогда ещё не был международным аэропортом...
— Вот именно. «Еще»!
— У тебя бразильская агентура?!
Игумнов сделал Качану знак — он снял вторую трубку. Данные начальника розыска в о з д у ш к и и Качана следовало стыковать и дополнить одно другим.
— Агентура была чужая... — Желтов усмехнулся. — Тут я не располагаю информацией. А на суд нас с Качаном вызвали в качестве свидетелей, поскольку оба мы во время задержания находились в транзитной зоне «Шереметьева»...
— А Коржакова ?! — шепнул Качан.
Игумнов уже спрашивал:
— А инициатора не вызвали! Я имею в виду третьего!
— Естественно, чтобы не засвечивать. У тебя что-нибудь случилось?
— Я думаю, кто-то из этих нигерийцев и видновской братвы сейчас тоже в Домодедово на платформе.
— Это возможно... — Желтов с секунду посомневался, потом предложил. — А что если тебе напрямую обратиться к тому мужику... К третьему!
— Откуда он?
— Этого тебе, по-моему, и мой шеф не скажет. Ему позвонили. Откуда, он мне не сказал. Из министерства ли, ФСБ или из Регионального управления... А, может его старые, личные связи. После этого их представитель выехал со мной и Качаном в Шереметьево...
— Я понял.
— Думаю, они хотели обезопасить своего источника. Проследить, чтобы случайно его не спалили...
— У тебя есть сведения о нем?
— Фамилия, имя-отчество. По-моему, телефон.
— Пишу.
— Сейчас... Он у меня в другом блокноте... — Желтов поискал . — Вот! «Коржаков Евгений Иванович...»

***

Времени, чтобы что-то предпринять, оставалась мало.
Хотя у платформы в Домодедово этой ночью было не менее трех бригад, участвовавших в разборке, двое, подходившие к Качану, — в куртках, без головных уборов — о которых рассказал мент — уборщик, могли принадлежать только к двум.
В первую входили нигерийцы. После полуночи они появились на маневровом парке Домодедово, а один из них — Мосул Авье — задолго до назначенного часа занял наблюдательный пост на переходном мосту. С нигерийцами в машинах располагалась их к р ы ш а — бойцы из видновской преступной группировки. А по другую сторону переходного моста на площади нес службу работавший на наркодельцов милицейский патруль: старлей и сержант, поддерживавшие радиосвязь с дежурным и располагавшие всем объемом оперативной информации.
Кто-то из этой бригады должен был обязательно, если не участвовать, то видеть происшедшее с Качаном...
Мысль Игумнова несколько раз добегала до этой точки и тут терялась. Ей словно не хватало ресурса, чтобы преодолеть некий барьер.
Оптовых покупателей наркотиков, четверых, которых видел Никола, телохранителей, их босса, в длинном пальто, и ещё одного — с кейсом, прибывших в «мерседесе», повидимому, следовало исключить...
«Эти прибыли к платформе с опозданием. На них как на очевидцев похищения пистолета надежды меньше...» Наибольший интерес вызывала бригада, в которую входили попутчики Николы по электричке. Два охранники неизвестного агентства. Оба были именно в коротких куртках, без головных уборов. ..
Оба следили за нигерийцами и потом присоединились к группе, прибывшей в «джипе-»чероки». Эти не были уголовниками.
«Бывшие сотрудники спецслужб...»
Их действиями руководили по мобильнику. На платформе в Нижних Котлах они звонили своему начальству:
«Товарищ подполковник»...
Игумнов щелкнул зажигалкой.
— А ты знаешь, вот мы и вышли на Коржакова... Он и есть подполковник, который им звонил. Подумай, как все сходится. Ведь он охотился на нигерийских наркокурьеров в Шереметьево...
Он ночью приезжал в Домодедово...
— Пожалуй...
— Обстоятельства, о которых мы не знаем, загнали его в палатку...
Качан кивнул скорее механически:
— Да.
— Тогда становится известным охранное агентство, которое участвует в разборке... Оно указано в визитке Коржакова. Это «Освальд»!..И эти двое в электричке, они оттуда...
Игумнов убрал зажигалку. Он знал, кто сейчас может помочь.
«Рэмбо»!
Лучший друг, бывший муровец, возглавлял крупнейшую в России Охранно-Сыскную Ассоциацию — «Лайнс».
— Сейчас... — Он потянулся к телефону, набрал номер офиса.
Уныло потянулись гудки. Номер президента Ассоциации не отвечал.
«Может дома... Может где-нибудь в дороге...» На всякий случай набрал номер мобиля.
— Алло...
Рэмбо действительно оказался в машине.
Частные охранники «Лайнса» несли службу в нескольких престижных банках. Время от времени по негласному графику Рэмбо по ночам лично контролировал и охранников, и проверяющих.
— Это Игумнов. Не помешал?..
Игумнов представил, как его дружбан, похожий на «нового русского» , каким их рисуют в журналах — накачанный, с близко по-медвежьи посаженными к носу глазами — гонит в «джипе» под незатейливую мелодию очередного «блатняка» — Добрые люди все спят. Это вы там по ночам колобродите, начальник...
Рэмбо был рад звонку. Игумнов ещё оставался частью его ментовского прошлого.
— Мне надо тебя срочно увидеть.
— Повидиму, время не ждет, раз ты звонишь...
— Нет. Это возможно?
— Видишь ли, сейчас я повернуть не могу. Но через час постараюсь быть. Может ты как-то обозначишь, что тебя интресует. Чтобы все было быстрее. — Это, скорее всего, охранная фирма... — А название? — «Освальд»...

***

Телефонный звонок прозвучал сразу, едва начальник розыска положил трубку.
Игумнов успел подумать:
«Кто же это? Ксения? Она только ещё прибыла в общежитие...» — Слушаю, Игумнов...
— Доброй ночи! — голос старчески дребезжал. — Узнали? Это Витенькина мама...
Звонила мать Виктора — его агента, долгие годы состоявшего на содержании МВД, погибшего случайно, по небрежности медиков, несколько лет назад.
— Не забыли про нас?
«Конечно же, забыл. Каждый день тут такое!..» — Ну что вы?!
— А мы тут. Сидим, поминаем... Может заедете? А?
Сегодня была годовщина витькиной гибели. Ее единственного, её непутевого сыночка...
— Вот и ещё год пролетел...
«Мать есть мать...»
Витькина мать — отмечала тяжелый этот день всегда на работе, в проходной Механического завода, недалеко от вокзала. Домой — куда-то на край города, в Выхино, люди, помнившие Витьку, едва ли бы приехали.
Да и были ли они, эти люди?!
Менты, выплачивали ему содержание и не общались с ним вне службы, соседи, которых он вынужден был обходить стороной...
На задней половине проходной, когда завод не работал, во время дежурства мать собирала скромный небольшой стол. Все, кроме водки, было свое домашнее: огурцы, грибы, квашеная капуста.
— Тут у нас все свои...
Игумнов представлял всю компанию: сослуживцы-сторожа, патрули — постоянные посетители ночных проходных...
— Может и Ксеня приедет... — Ксения начинала когда-то в администрации завода. Игумнов нередко использовал проходную для встречи со своей помощницей. — Приезжайте...
— А что?! — Он снова взглянул на часы. — Мне тут до утра... Если удастся — обязательно...
— У других хоть с производства навещают... Как, мол, там мать одна живет без кормильца...
Она так и не знала, чем в действительности Витька занимался, что делал... Все документы — трудовая книжка завода, где он будто бы работал — все было легендировано.
— К одной так сам директор приехал... А тут: «умер Максим, и хрен с ним!» Так что давайте! По граммулечке за упокой души...
— Я постараюсь...
— Спасибо. Директора уж я, конечно, не жду, хотя, кто знает...А вдруг?! — Она замялась. — На всякий случай я оставила на двери записку...
— Что ж разумно...
Генерал Скубилин , наносящий визит матери агента уголовного розыска...
«Скорее мир перевернется...»
Николе, валявшемуся на грязных нарах, выкручивавшемуся в сложных ситуациях, презираемому своими и чужими, время от времени напивавшемуся в одиночку, была доступна высокая светлая радость — знать, что он разыскал очередного убийцу, успевшего поверить в свою безнаказанность, и перехитрил его !..
«А, собственно, почему бы и нет ?! Могли бы прислать венок и цветы... — Игумнов раньше не думал об этом. — Кто, собственно, такой, Скубилин, что не может позвонить матери агента и выразить соболезнование?!»

***

Настроение генерала Скубилина был напрочь испорчено поздним звонком заместителя министра. Приказ, отданный в форме дружеского совета, следовало неуклонно выполнять.
«Самому разобраться с разбоем в электропоезде...» «Даже укрыть не могут!.. — Жернаков был предельно откровенен. — Чем жестче мы будем, тем больше у нас шансов устоять. Иначе на нас повесят всех собак ...Разберись и сразу прими меры. В шею. Сразу. Грязной метлой...» Было непонятно, как в Министерстве узнали о незарегистрированном разбое по Каширскому ходу... Какие грядут последствия...
Едва замминистра положил трубку, генерал Скубилин связался со своим дежурным.
— Что у тебя на вокзалах?
Начальник Московского транспортного Управления не здоровался, не представлялся. Резкий высокий фальцет нельзя было спутать.
Дежурный от неожиданности как обычно на секунду потерял дар речи, потом принялся частить:
— Пока все тихо, товарищ генерал! Небольшой пожар в магазине с электроникой на Каширском направлении... Сейчас он ликвидирован. В Рязани на перроне взломали палатку. На место вышла оперативная группа...А так по большому счету ...
Скубилин коротким вопросом сразу поставил его на уши:
— Ты обстановкой владеешь?!
Дежурный замялся.
— Да или нет? Не слышу!
Мучитель был опытный.
— Да.
— «По большому счету...» Оно всегда тихо, если уши заткнуть! Ты на службе и ничего не знаешь! А я дома и знаю!
— Слушаю вас, товарищ генерал!
— Укрытый от регистрации разбой у тебя! В курсе?
— Нет...
— В электропоезде!
— Я сейчас узнаю...
— Ничего не надо узнавать! Бери машину и срочно гони сюда . Хотя нет, не надо. Я сам. А ты — на телефон... Еще раз срочно обзвони вокзалы. Накрути хвосты! Министерство уже начало проверку. Если что найдут — я тебе первому голову оторву! Понял?
— Есть, товарищ генерал!
— Что ты понял?
— Мне первому головы не сносить...
— Всех обзвони и транспорт к подъезду. Прямо сейчас.
Машина за Скубилиным пришла быстро.
Генерал уже дожидался её у подъезда.
— Давай по вокзалам... — Он сел рядом с водителем.
— Понял...
Водитель был обстоятельный, немногословный. Умел держать язык за зубами. На долгом веку своем перевидал много начальства, понимал с полуслова. Сразу погнал на Белорусский.
Вокзал был к дому ближе других.
Ехать было недалеко.
Ночной Ленинградский проспект был почти пуст. Доехали быстро.
Скубилин вышел из машины недалеко от входа в уже закрытую станцию кольцевого метро, дальше пошел пешком.
На тротуаре, несмотря на поздний час, не прекращалась мелочная торговля. Торговали водкой, свежим хлебом, дешевой дорожной снедью. Неумолкавшее вокзальное радио передавало сообщения о поездах...
Высокий, холеный, в щегольской куртке Скубилин прокладывал себе дорогу среди многочисленных бомжей, таксистов, людей кавказской национальности. Тут и там мелькали испитые физиономии дешевых вокзальных девок.
Скубилин прошел в вокзал.
Внутри был полный порядок. В зал для транзитных пассажиров впускали по билетам. Сержант — средних лет, энергичный здоровяк с медалью — ветеран Чеченской войны находился здесь же.
Едва Скубилин появился, сержант мгновенно его заметил, замер по стойке «смирно».
Приблизившись строевым, отрапортовал по форме. Охранник сбоку тоже вытянулся.
Скубилин не заблуждался на их счет — его тут ждали.
Дежурные по Управлению, посылая машину начальству, сразу оповещали Белорусский.
— Приготовь постовую книжку...
Сержант уже держал её в руке.
— Вот, товарищ генерал.
Скубилин сделал отметку о проверке несения службы.
Холодно кивнул, прощаясь.
Идти по залам не имело смысла. Дальнейшее было вполне предсказуемо.
Пока он выйдет на перрон, сержант поставит в известность соседние посты и командира отделения. Через несколько минут о его прибытии будет оповещен весь дежурный наряд. А сам дежурный тут же сообщит о визите соседям на Киевский , Савеловский, Рижский...
Садясь в машину, Скубилин приказал водителю:
— Давай по Садовому Кольцу прямо...

***

Мимо Министерства внутренних дел махнули дальше, на Валовую. К Павелецкому.
Скубилин высадился на площади, пустынной улицей, у музея «Траурный поезд В. И. Ленина», не заходя ни в какие залы, открытым полуэтажом прошел на перрон.
Он так и не нашел ответа на мучивший его вопрос.
«Кто мог сообщить в Министерство, что на вокзале разбой... И что именно в электричке. И что его не зарегистрировали! Кто же этот верный человек, что сообщил Жернакову...» Генерал Скубилин не долюбливал Линейное Управление по Каширскому ходу. О его ссоре с тамошним начальником ходили скандальные сплетни.
Все было известно всем в мельчайших подробностях.
Нынешний начальник много лет назад был у него, у Скубилина — личным шофером, адъютантом, денщиком.
«Пацан прибывший в столицу откуда-то из глухомани — со станции Поназырево, только что демобилизовавшийся из Армии...» Долгое время тот входил в генеральскую семью как свой человек.
Возил дочку шефа сначала в школу, потом в институт. Оказался способным: между дел заочно закончил с красным дипломом Академию МВД. С помощью генерала сделал стремительную карьеру. Получил отдел, а затем и Линейное Управление. Подполковника...
Однако стоило креслу под Скубилиным зашататься, как его протеже немедленно поменял свои привязанности. За предательство соперник пообещал ему место своего заместителя и тот согласился.
Теперь он был вместе с врагами Скубилина и Жернакова.
«Мог и нарочно свинью подложить... Например, дал команду не регистрировать разбой и сам же стукнул в Министерство. Подчиненные его не выдадут. Их, конечно, накажут. А он к ближайшему празднику не только снимет взыскания, но ещё и выпишет материальную помощь...» Несколько мрачных личностей — обычная публика железнодорожных станций и морских портов — потянулись навстречу, скользнули по нему обостренными взглядами.
Менты и воры быстро находили здесь друг друга.
Скубилин был без вещей и, следовательно, не был пассажиром.
Из осторожности участники ночной вокзальной жизни ускорили шаги.
Мимо висевших на стене телефонов-автоматов с оборванными трубками, генерал направился повернул в сторону дежурки.
«Интересно, кто у них дежурит из розыскников?..» В технике укрытия заявлений существовало четкое распределение обязанностей. Непосредственно этим занимались сотрудники уголовного розыска. Дежурных старались не вмешивать. Те были людьми официальными, потом заявители всегда могли на них указать...
Внезапно шагах в десяти впереди Скубилин увидел своих подчиненных : начальник розыска Игумнов — тяжелый, без куртки, быстро, не глядя по сторонам, направлялся к дежурной части. Рядом вышагивал один из розыскников — в вязаной шапке-бандитке, коренастый, в очках.
Кто стоял за укрытым разбоем в электричке, генералу уже не надо было объяснять. Все стало ясно.
«Пусть чуть расслабяться, надо застать врасплох...» Скубилин резко свернул в сторону. Спустился в подземную часть вокзала.
Рейд по тылам — мимо камер хранения ручной клади — оказался удачным, никто из дежурного наряда его не опознал.
Скубилин мог себя поздравить не только с этим.
То, что виновным в укрытии разбоя оказался сам начальник розыска было наруку.
«Ударить, как следует, и материалы отправить в Транспортную прокуратуру. Чтобы мало не показалось...» То, что советывал замминистра.
Крутые меры к начальнику розыска должны в полной мере быть оценены Наверху.
За верность, поддержание дисциплины железной рукой, точное следование указаниям руководства министр прощал многое.
«Авось и эту Коллегию переживем...» Прежде чем вернуться назад на перрон Скубилин ещё постоял у киосков с сувенирами — днем это и в голову бы не пришло да и не было времени.
Покрутившись на перроне с четверть часа, Скубилин снова двинулся на перрон.
Вокзал он знал хорошо. Мимо киосков, заполненных газетами, женскими детективами, видео и аудиокассетами он напрямую быстро вышел к дежурной части.
Еще подходя, почувствовал запах гари. Вспомнил:
«Пожар в магазине с электроникой!..» В нескольких метрах напротив Линейного Управления ещё дымилось свежее пепелище. Молоденький милиционерик с автоматом, охранявший вход, чему-то улыбался , созерцая мокрые угли.
Генерал обратил на него внимание:
«Телок...Уведут вместе с автоматом. Нашли кого поставить на подъезд...» Тут же рядом с пепелищем ещё стояло несколько зевак.
Скубилин, не раздумывая, решительно двинулся вперед.
Молоденький автоматчик попытался преградить ему путь, но в последний момент узнал.
От неожиданности перешел на шепот:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
Скубилин вошел в коридор, и первым, кого он увидел, был дежурный.
Майор-дежурный по-домашнему — с полотенцем на плече, в расстегнутой форменной сорочке — рукава засучены, без галстука — нес чай в кружке. Скубилину показалось, что он даже насвистывает в избытке благодушия.
Увидев генерала, майор на мгновение замер.
— Где Игумнов сидит? — спросил Скубилин, проходя.
Дежурный молча показал. На секунду он потерял дар речи. Генерал бывал здесь ночью раз в сто лет.
— Кто там с ним?
— Качан, старший оперуполномоченный...

***

Скубилин вошел без стука.
Качан, сидевший лицом к двери, увидел начальника Управления первым.
Вскочил:
— Товарищ генерал!
В голове пронеслось:
«Скубилину известно про пистолет!» Ночной приезд начальника Московского Управления объяснялся только этим.
Игумнов, заканчивавший разговор с матерью Витеньки, успел крикнуть в трубку:
— Постараюсь быть!
Он вышел из-за стола.
Не здороваясь, Скубилин проплыл на хозяйское место — крупный фигуристый мужчина, с ухоженным лицом, с манерами актера или театрального деятеля.
— Садитесь, орлы... — пронзительный фальцет словно принадлежал другому.
Если закрыть глаза, казалось, говорит кто-то другой — худой, дерганый. Но с этим уже ничего нельзя было сделать.
— Ничего не скажешь, отличились...
Начало не обещало ничего хорошего.
— . Мне все известно. Поэтому я здесь.
Оперативники молчали.
Лицо Качана пошло пятнами. .
«Кто мог дознаться?!»
Кроме него и Игумнова никто не знал о пистолете.
Скубилин сразу заметил: .
«Старший опер менжуется. Значит, в курсе...» Сейчас нельзя было давать им время, чтобы собраться с мыслями. Наступать и наступать. Главное — заполучить незагеристрированное заявление о разбое.
Как он поступит с виновными, он уже решил.
— Вы оба попали в скверное положение... Давай разбираться, Игумнов. Ты ведь, по — моему, у нас капитан. Когда у тебя выходит срок званию? Кажется, осенью?
Игумнов помедлил с ответом. Начальник Управления его не долюбливал. На этот счет у Игумнов не заблуждался. В прошлом между ними произошло неприятное для Скубилина объяснение. Генерал делал вид, что не помнит. Но это ничего не меняло.
— В октябре.
— Так, что, товарищ без пяти минут майор...
Игумнов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Прямо переходить к делу.
Он сразу понял, что речь идет о министерском проверяющем и его ложном заявлении. Кто-то, не дождавшись, чем закончится визит Черныха в дежурную часть, поспешил отрапортовать об успехе комбинации...
Скубилин перевел взгляд на другого:
— Итак, Качан...
«Все сообщили, даже фамилию...» — Скубилин до этой ночи и не слышал о нем.
— Я хочу знать, как все было, друзья. Потом решим, что делать. Так будет лучше для всех... — Скубилин мельком оглядел стол, но никаких бумаг не увидел. — Мне все известно, поэтому я здесь. Я не враг никому из вас. Кстати, у тебя какая выслуга, Игумнов? На пенсию, по моему, ты не заработал. Ведь так?
Скубилин добивался их признания примитивно:
«Колет, как карманных воров... Пряник и кнут» Впрочем других приемов раскола не существовало в природе.
— Как все произошло, орлы?!
Генерал обернулся к Качану:
— С тобой у меня разговор особый...
— Понимаю...
Старший опер ни секунды не сомневался: речь идет о похищенном оружии.
«Рассказать все равно придется. Зажигалку вместо «макарова» не сдашь ...» Игумнов горел из-за него.
«Выслуги у него нет, уйдет без пенсии...» Скубилин снова почувствовал, что попал в точку.
— Давай, Качан. Смелей.
Качан вздохнул...
Но «пахан» не позволил ему открыть рот:
— У нас все в ажуре, товарищ генерал! О чем вы?!
Скубилин разгадал его маневр. Взглянул неприязненно. Начальник розыска Все испортил...
— Ты подумай лучше...
— Я знаю!
Игумнов держался откровенно грубо.
Работягам, как он, обеспечивавшим начальству липовый процент раскрываемости, многое прощалось. С ними рассчитывались потом, когда их ловили на укрытых заявлениях с поличным и их нельзя было использовать дольше. Тогда их гнали сряной метлой и материалы передавали в прокуратуру. Их изгоняли, система продолжала работать и другие шли следом по тому же пути....
— Я говорю: подумай хорошо...
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал?
Скубилин не унизился до ответа.
Он почувствовал, что упустил шанс. Взглянул на часы.
Шел третий час. До утреннего приема дежурства было достаточно времени. Начальник Управления ещё надеялся заехать домой — поспать.
Он изменил тон.
— Вызови дежурного...
Через минуту майор уже стоял рядом .
— Слушаю, товарищ генерал... — Тот успел надеть фуражку и китель, держал во рту что-то ароматическое, отбивавшее запах.
Скубилин свел брови у носа.
— Мне сейчас звонили из Министерства о ваших делах...
Качана отпустило. Словно в детской игре: «тепло-горячо» сменилось на «холодно — очень холодно». Но только на время. Холодок снова прошел под сердцем. Суд над ним — утратившим табельное оружие и примерное наказание только откладывались...
«У Скубилина ещё будет шанс! Всего через несколько часов!,,» — Где заявление о разбое ?! — раздалось пронзительное.
— О разбое? — Майор держался с невозмутимостью бравого солдата Швейка. — Первый раз слышу, товарищ генерал...
Дежурный был уверен, что играет обычную, хорошо известную обоим игру.
Вокзал запросто давал процент раскрываемости, о котором могли только разве мечтать передовые европейские страны, оснащенные первоклассной полицейской техникой. Добиться этого можно было лишь укрывая, большую часть заявлений о совершенных разбоях и кражах.
Оба хорошо это знали.
Скубилин вроде требовал полной регистрации преступлений, грозил страшными карами, а дежурный делал вид, что убоялся и с чистым сердцем отшивал потерпевших, за что начальник Управления в душе был ему благодарен.
«Не для себя же я рискую погонами, пенсией, а то и свободой!» За месяц, если следовать тому, что им внушалось вслух, дежурные московских вокзалов могли похоронить всю официальную статистик — каждый не регистрировал в день от одного до трех десятков заявлений.
— Значит, не было разбоя?
— Нет, — майор ничего не знал о Коллегии, к которой готовился Скубилин.
Игумнов не мог им не залюбоваться:
«Сама невинность. Рот дудочкой. Круглые выпученные бельма известной телеведущей...» — Тогда я тебе скажу...
— Слушаю вас, товарищ генерал...
— Как у тебя со слухом?
— Пока не жалуюсь...
— Разбой в электричке! Двое... Под угрозой ножа...
Скубилин уже еле сдерживался.
— Ничего не слыхал... Слово офицера!..
— «Слово офицера» ! Да в министерстве уже все знают! Замминистра звонил мне домой . Куда вы после этого?!
— А у нас все в ажуре, товарищ генерал... — Дежурный перекатил во рту леденец.
Так уже случалось не раз. Приедут, наругают, насуют матюков, а сами довольны: молодец, дежурный, этого не расколешь! Сказал «нет!» и на этом стоит! А одним незарегистрированным разбоем меньше!
На этот раз было по-другому: Скубилину необходимы были виновные!
Майор так ничего и не уловил — играл все ту же игру.
— Им там наверху и не такое привидится... Знаете, когда коту делать нечего... — Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.
— Заместителю министра привидилось?!
Скубилина понесло:
— Где заявление потерпевшего?!
— Ничего не знаю, товарищ генерал!
— Я тебе дам «не знаю»...
Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:
— Игумнов!
Тот блеснул блатными фиксами:
— Слушаю....
— Ключи от сейфа. Живо! — Начальник Управления больше не сдерживался. — Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении...
«Прямо не в бровь, а в глаз!»
— Открывай!
Игумнов молча шагнул к сейфу.
Замок щелкнул.
— Бумаги на стол...
Это был акт бессилия.
— Все? — Игумнов не был напуган.
— Все до одной!
— Вот...
— Клади сюда!
Как и следовало ожидать, все бумаги — входящие и исходящие , все заявления — были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.
Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.
Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок — после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений — никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.
Тем более в столе.
Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.


4.

Следы патрульной машины, помотавшей Качану нервы в Домодедово, так и не обнаружились.
Качан бросил трубку.
«Никаких концов. Как призрак. «Летучий голландец...» Игумнов взглянул вопросительно.
— Машины с таким бортовым номером никто не видел... — Качан покачал головой. — Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил...
— Может они из ГУВД Московской области?
— Сейчас проверяют...
— Как у них вообще проходит ночь ?
— В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы...Все обычное.
Он невольно представил:
«Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы...» — А что Коржаков?
С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.
По второму аппарату — через коммутатор — чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.
— Линейное управление... «Коржаков Евгений Иванович»...
Обычное «Ждите» зафиксировало то, что заказ принят.
Сотрудница картотеки на минуту-другую исчезла, потом раздался её сонный голос:
— «Коржаков...» Записывайте адрес... Она назвала улицу, дом...
— Спасибо. Где работает ?..
— Сейчас... — Внезапно она запнулась. — Ваша фамилия?
— Качан.
— Ваш телефон?..
Качан удивился, но продиктовал.
— Что насчет работы Коржакова?
— Сведениями не располагаю...
— Сторожевого листка нет на него? Не разыскивается?
— Нет сведений.
Они положили трубки одновременно.
Качан остался озадачен. В ответах сотрудницы Адресного чувствовалась поспешность и растерянность.
«Попросила почему-то повторить мой телефон...» Причина могла быть одна.
На переломе бессонной ночи старшая расслабилась, на минуту потеряла контроль. Звонок застал её врасплох. Коржаков не был рядовым гражданином. Давать сведения о нем она не имели права.
«В конце решила подстраховаться. Уточнила телефон. На случай, если начальство узнает о промахе..».
Качан повторил адрес для Игумнова:
— Варсонофьевский переулок...
— Самый Центр.
— Очень странно. У меня попросили номер телефона...
— В Адресном?! — Игумнов тоже удивился.
Качан привел объяснение, показавшееся ему наиболее вероятным.
— Пожалуй, — Игумнов по-другому взглянул на роль, которую Коржаков играл во время задержания нигерийских наркокурьеров в международном аэропорту «Шереметьево». — Повидимому, в прошлом большая шишка из спецслужб.
Это наводило на размышления.
Тем временем в коридоре раздались шаги. Потом громкие голоса.
Это примчал заместитель Игумнова. Дежурный вышел в коридор его поприветствовать.
— Цуканов... — Майор не был обескуражен разносом, который устроил генерал. Редкое дежурство заканчивалось мирно. — Вот кто мне сегодня поставит бутылку!..
— Только за этим меня вызвали! А мокруха?!
— Наговоришь еще!
Шуточки были одного толка.
Оба возвращались с ярмарки «в проженных кафтанах» — с многочисленными выговорами и последними предупреждениями. Оба — кандидаты на «выкинштейн», которых как «штрафнков» использовали в самых сомнительных и явно противозаконных ситуаиях.
— Ладно...
— Давай... — они, наконец, оторвались друг от друга.
В следующую минуту Цуканов уже входил в кабинете Игумнова.
— Привет...
Изрядно обрюзгший, с выкатившимся из под куртки брюшком, Цуканов был свеж, жизнерадостен — ему хватило времени, чтобы выспаться.
— Я уж думал, тут вас положили всех... — Он бросил на стол свернутую трубкой газету. Подтащил себе стул.
— Пока нет... — Игумнов подвинул к нему чайник с заваркой. Стакан. — Пей. И сейчас поедешь. Времени нет рассиживаться...
— Уже пью...
Чай был не самый горячий, не самый крепкий.
— «Чай жидок, хозяин — русский»... — Сострил Цуканов. — Ладно. Куда ехать?
— В Домодедово.
— Чего там?
— Дело стремное...
Цуканов ничего не записывал. У него была цепкая память оперативника.
Он достал ручку только когда речь дошла до номера патрульной машины.
— Выходит, милицейский патруль в связке с нигерийцами и видновской группой. Я правильно понял?
— Да.
— Нападавших мы тоже не знаем?
— Нет. Они приехали вчетвером в «джипе». На станции их уже ждали. Двое. Похоже, частные охранники. Перед тем они чистили последнюю электричку...
Цуканов запыхтел.
— А чего сами домодедовцы не займутся? Им чего? Не судьба?
— Нам судьба.
Отвертеться не удалось.
— У них всегда не понос, так золотуха...
— Теперь конкретно. Там есть коммерческая палатка на площади...
— Я вроде все знаю.
— «Азас».
Цуканов её знал.
— Торгашки там из Шатуры. Торфушки. Сама палатка под крышей кавказцев. Азербайджанцы держат...
— Запиши. Неделю назад к ним заходил некто Коржаков... — Игумнов познакомил его с подробностями. — Оставил эту карточку...
Цуканов переписал:
— «Старший консультант по менежменту фирмы «Освальд»... — Поднял плечи. — Впервые слышу...
— Я звонил в «Лайнс». Рэмбо обещал узнать.
— Моя задача...
— Все узнать. Как Коржаков попал к ним. Как себя вел. Что рассказал о себе. Причина визита. Ведь не из-за красивых же глаз он сделал подарки «торфушкам»?! Кстати... — Он знал своего зама. — Не советую что — нибудь в палатке пробывать. Особенно левуюй водку! В госпиталь загремишь!
Цуканов отмахнулся.
— Да, ладно, Игумнов! Учи своего отца морковку дергать.... И для этого ты меня вызвал?!
— Почти... — Игумнов продолжил вроде беспечно. — Если услышишь, что у кого-то ночью появился пистолет, с меня ящик коньяка...
Зам насторожился. Самого его учить дергать морковку не надо было, он сам мог научить кого-угодно. Настроение у Цуканова сразу упало.
Он перевел взгляд на Качана. За время инструктажа тот не сказал ни слова.
— Что за пистолет?
— Табельный «макаров».
«Так и есть...» — А как?
Игумнов рассказал.
— Ясно... — Шансов найти пистолет до утра не было никаких.
«Завтра грядут крупные неприятности. Качана выгонят. Игумнову объявят служебное несоответствие. Это в лучшем случае. На него у начальства большой зуб...» — Вот номер пистолета...
Цуканов взглянул мельком. Номер записывать не стал:
— Вряд ли мне попадется много стволов. Дежурный знает?
— Нет. Пока только мы трое... Теперь еще: тебе может позвонить Ксения, я послал её в общежитие к африканцам...
— Я один еду?
— Возьмешь с собой старшего опера...
— Кого же это?
— «Штирлица».
Подполковник какого-то хитрого подразделения был прикомандирован к Линейному Управлению временно, пока ему подыскивали должность.
О прежней его работе ничего не было известно. За новичком тянулся шлейф загадочных слухов. Причиной его появления на вокзале называли прокол. Он то ли замочил кого-то по заданию высокого начальства, то ли, наоборот, организовал побег осужденному ...
Сведения об этом просочились в печать. Возник громкий скандал. В деле оказались замешаны известные лица. Руководство Штирлица сразу от него открестилось, штрафника на время убрали подальше с глаз, оформили на вокзале старшим опером.
— Только не вводи в курс дела... — Менты ему не доверяли.
С коллегами новый сотрудник не сходился. Был известен среди них как «Прикомандированный» или «Штирлиц». Без имени и звания. Иногда к нему приезжали на вокзал друзья по прежней службе — в черных «волгах», спортивного вида, явно офицеры спецслужб.
— Пока будешь в палатке «Азас», пусть он сходит на станцию. Надо переговорить с монтерами пути...
Цуканов вздохнул.
— Думаешь он сможет?
— Хотя бы перепишет. С уборщиком на платформе Домодедово поговори сам. Ты его знаешь...
— Кириллыча-то?! Заместителя по строю?! Да как облупленного!
— И договоримся. На наркотики не отвлекайся. Нигерийцы, Коржаков, патрули... Нас они интересуют лишь постольку — поскольку. В связи с «макаровым».
Инструктаж был закончен.
— Вооружись: там все может быть.
— Понял. Как у нас с машиной?..
— Возьмешь дежурную. Мы тем временем махнем на Варсонофьевский. К Коржакову. И, может, в Охранно-Сыскную Ассоциацию. К Рэмбо.
— А транспорт? Вызовешь Карпеца? — Цуканов догадался. Свободных машин в дежурке не было. Карпец был младший инспектор розыска, он жил рядом, на Москве — товарной.
— Придется. Другого не придумать...
Игумнов набрал телефон младшего инспектора.
— Слушаю... — Карпец спал чутко — снял трубку уже на втором гудке.
— Доброе утро... — Игумнову было жаль его поднимать, но выхода не было.
— Твои «Жигули» на ходу?
— С вечера бегали, товарищ капитан.
— Запрягай. Есть дело.
Карпец был безотказен. Спросил только:
— Случилось чего?
— Ты нужен.
— Еду.

***

В дверях появился майор-дежурный.
— Извини, Игумнов: я без стука... Можно?
Это была шутка.
Стучать полагалось только входя к начальнику и к его первому заму.
— Ничего, ничего. Валяй.
— Спасибо. Я вошел.
В руке он держал тонкостенный стакан в фирменном подстаканнике МПС, знакомом каждому пассажиру дальнего следования. Проводницы подавали в нем чай. Майор предпочитал портвейн, приправленный «боржомом».
— Я все думаю, Игумнов, чего вдруг он взъелся, Скубилин?!
Дежурный хлебнул из стакана, предварительно помешав в нем ложечкой.
— Может какая злая муха укусила?! Все тихо, служба идет нормально. Вдруг ворвался, всех облажал... Как ты считаешь?
Начальник розыска не ответил. Приход дежурного был некстати.
Майор не смутился.
— Бог с ним, со Скубилиным... Тут вот какая история...
Свое сообщение дежурный приберег на конец.
— Удивительные случай... — Он даже не рассчитывал, что ему поверят. — Прямо «Тысяча и одна ночь»... Сейчас позвонил машинист дрезины. В Домодедове, на переходном мосту , была настоящая схватка. С пальбой... Он стоял на ветофоре, все видел...
Игумнов и Качан слушали молча. Не удивились, Дежурный поначалу не обратил на это внимания.
— Как в гангстерском фильме. Сразу несколько групп. Со стрельбой, с нападением на патрулей...
Ни для Игумнова, ни для Качана его сообщение не стало сенсацией. Дежурный не подал вида, договорил:
— ...И вдруг некто... Выскочил из патрульной машины. Вырубил мента, который его охранял... И бегом к платформе...Водитель дрезины отправлялся, дал гудок. Хотел отогнать. Куда там! — Дежурный достал леденец.отправил в рот. — Интересно?
— Очень... — Игумнов блеснул фиксами. — Что там дальше?
— Патрульные его не догнали. Парень на полном ходу вскочил в дрезину... Такая стрельба началась. — Майор скомкал конец рассказа. Он рассчитывал на большее. — На всякий случай я проинформировал Домодедово... — Он помолчал. — Ты ведь в курсе?..
— Да.
— Я так и понял.
Дежурный привычно анализировал.
— Что-то случилось. Правда, Игумнов? Сначала генерал. Теперь приехал из дома Цуканов, взял машину. Вы с Качаном тоже куда-то собираетесь. Вы оба едете?
— Оба. И с нами Карпец.
— Какие-то дела... — Майор хлебнул из стакана. — А дежурный обо всем узнает последним... Хочешь что-то сказать?
— Да. Вооружишь меня и Карпеца...
— Ясно. А еще? Может я тоже смогу поучаствовать?...
— Поищи экипаж этой патрульной машины... — Игумнов подал бумагу с номером.
— Это мы мигом. А когда, по-твоему, я узнаю обо всем остальном?
— Ты? — Начальник розыска щелкнул зажигалкой, полюбовался пламенем. Потом загасил вовсе. — Ты узнаешь все утром перед сдачей дежурства. Я обещаю. Когда у нас край?
— В восемь. Я должен дать сводку в Управление.
— Без десяти восемь я тебя во все посвящу.
Игумнов поднялся, захлопнул сейф. Взглянул на часы: младший инспектор уже должен был находиться на месте вместе с машиной.
— Без меня может позвонить Ксения. Все запиши и поставь в известность меня или Цуканова... — Он переждал, подытожил. — А до этого ты ничего не слышал, не знаешь...Большие знания преумножают печаль.
— Я знаю, Игумнов. Особенно на нашей службе.

***

Младший инспектор Карпец — вальяжный, обманчиво спокойный и добродушный — в своем «жигуле» на площади с трудом перемогал сон.
Площадь была пуста. В тусклых огнях за палатками перед музеем «Траурный поезд В.И. Ленина» свора бездомных собак облаивала припозднившегося бомжа.
По звонку Игумнова Карпец собрался в минуту:
На этот счет у него была собственная теория субординации.
«Прикажет начальник розыска — выполняй! Он — пахан! Скажет: «ты ничего не видел, не знаешь!» В точности повторяй. Стой на своем, как велел! Потому что он знает полный расклад вокруг лучше тебя...» Бывший ковылковский лимитчик из Мордовии, Карпец изучил эту систему досконально сам и тому же учил новичков.
«Скажет пахан: «Бери вину на себя ! Говори, что ты там был! Или, наоборот, не был...» Делай, как он говорит. Может потом он же и взыщет с тебя за это — молчи! Не сомневайся, никого не выдавай. Ты не знаешь всего. Может у него не было другого выхода. Ты помог ему, потому что взял все на себя. Через месяц взыскание с тебя снимут. А потом, смотришь, уже велели написать рапорт на материальную помощь, подкинули бабок, а там уже и премию...» Тонкости службы имели практический смысл.
«Кто, кроме пахана, замолвит за тебя слово, когда ты следующий раз снова погоришь?! Не удержишься — поддашь на дежурстве с земляком. Или, скажем, носильщик или кладовщик в камере хранения поставят тебе бутылку...» «Идут!» От вокзала показались Игумнов и старший опер.
Карпец сразу понял: произошло что-то серьезное.
Начальник розыска поздоровался молча. Качан буркнул неразборчиво.
— Сходи, получи оружие... — сказал Игумнов.
— Есть...
Карпец вернулся быстро. В его отсутствии, похоже, начальник розыска и старший опер так и не сказали ни слова друг другу. Обдумывали положение.
Младший инспектор сел за руль.
— Куда нам?
— Сначала в Варсонофьевский переулок...
Карпец и не слышал такого.
— Давай в Центр... — Игумнов взглянул на часы.
В случае, если руководителя менежмента «Освальд» не окажется на месте, они ещё успевали в офис Охранно-сыскной Ассоциации. Игумнов не сомневался: в «Лайнсе» у Рэмбо наверняка есть материалы на Коржакова и его фирму .
Гнали с ветерком. На Садовом кольце особенного движения не чувствовалось. Тусклоосвещенные тротуары были пусты.
Игумнов думал о патрулях.
«Старлей и сержант, задержавшие Качана в Домодедово... Качан теперь их и через сто лет опознает... Они упустили его и оттого им сейчас неспокойно...» Фактически Качан знал про предательство патрульных и мог сдать обоих ментов-оборотней их начальству. И не только их.
Получалось, что за нигерийской преступной бригадой наблюдал с платформы телохранитель Коржакова, а, значит, — в прошлом мент или сотрудник другой спецслужбы. Он представлял серьезную опасность: видел в деле всю банду...
Выстраивалась логическое продолжение.
Оплошность старлея с сержантом могла стоить жизни обоим. Выход был один — физически устранить Качана.
Проштрафимся патрульным видновская к р ы ш а могла поставить задачу и определить срок — до утра! Утром будет уже поздно...
«Но как найти Качана? Искать через «Освальд«?! Но это уже только завтра!» Внезапно Игумнов д о г н а л:
Зацепка у патрулей была одна. Та же самая, что и у ментов:
«Адрес Коржакова... Рано или поздно они наверняка тоже приедут в тот же адрес, на Варсонофьевский, чтобы перехватить Качана!..» Заехали с Рождественки.
В исконных московских переулках, здесь, чувствовалась близость соседней Большой Лубянки — вотчины бывшего Комитета Государственной Безопасности, перешедшего под крышу Федеральной Службы Безопасности.
Среди истых москвичей переулок пользовался дурной славой — в тридцатые тут прямо днем в подвалах, соединенных тунелем с главным зданием — Домом Номер Один — чекисты расстреливали свои жертвы.
Менты не любили бывать во владениях «смежников».
«Жигуль» оставили на углу, далеко от дома Коржакова.
Не особо быстро, чтобы не привлекать внимания натыканной всюду наружной охраны ФСБ, двинулись по переулку.
Откуда-то из подъезда появился милиционер. Взглянул сквозь них.
Морозец неожиданно ослаб. К утру предполагалась оттепель. .
Было почти безлюдно. Встречный мужчина в штатском, явный «топтун», проводил их внимательным взглядом.
В дело нигерийской наркомафии можно было, в принципе, втравить ФСБ. «Иностранцы все-таки!» Но тогда, если бы «макаров» Качана нашелся, сохранить тайну уже точно бы не удалось...
Впрочем, ждать много от чекистов в течение оставшихся часов не приходилось. Они долго запрягали и ещё дольше ехали. Кроме у них были другие приоритеты. Еще вчера они в упор не замечали уголовников. Рот был забит своими заботами. То это были баптисты, то «Память», то евреи. Теперь кавказцы... Менты их интересовали лишь постольку-поскольку. Когда-то они собирали данные на сотрудников, у которых завелись собственные иномарки. Их владельцы считались заведомо коррумпированными.
Теперь у фээсбэшников снова начиналась звездная пора...
— Сюда, — Игумнов вошел во двор.
В другое время он бы основательно подготовился, прежде чем среди ночи бесцеремонно вломиться в квартиру.
Сейчас было не до этого.
В проеме высокой арки им пришлось остановиться.
Начальника розыска неожиданно вызвали по «сотовому».
— Игумнов? — голос был молодой, самоуверенный. — Старший лейтенант Самарский. Управление МУРа...
Звонивший подражал грубоватой манере легендарных муровских сыскарей.
Разница была одна — когда те называли себя , оказывалось, что их имена на слуху в мире розыскников. О старшем лейтенанте Самарском Игумнов слышал впервые.
— Привет Игумнов... — Ломкий продолжил фамильярно продолжил . — Качан у тебя работает?
— Ну...
Игумнов сразу подумал о похищенном пистолете. Существовало несколько вариантов.
«Макаров» сдали в МУР, дежурный сразу принял меры: установил принадлежность...» Могло быть и по-другому:
«Кого-то задержали с пистолетом... По номеру установили владедьца. Далее тот же результат...» Наконец, могло произойти самое худшее: произошло преступление, киллер бросил пистолет на месте преступления...
«Макаров» идентифицировали по стреляной гильзе...» — Он сейчас проверял по Адресному одного человека...
Игумнов понял: никакого чуда не произошло.
— Коржакова Евгения Ивановича. В курсе?
— Да.
— Он у вас что ли, Коржаков?! — Голос зазвучал мягче.
Игумнов понял: старший летенант тоже строил воздушные замки, прослышав про звонок Качана.
— Как ты узнал сотовый? — Игумнов хотел убедиться в том, что с ним действительно говорит сотрудник.
— Ваш дежурный дал. Качан оставил в Адресном свой номер. Я перезвонил. Вот сегодняшний пароль. Все путем... Что у тебя на Коржакова?
Минуту-другую они прощупывли друг друга.
Качан ничего понять, волновался. Разговор шел явно о нем.
Младший инспектор Карпец не вникал в суть, он хотел есть, рука его то и дело касалась бутерброда, который в последнюю минуту жена сунула ему в карман.
— Разговор не телефонный. — Могло статься, что старший лейтенант мог сильно облегчить их поиски. — Ты где сейчас?
— На Петровке. Но я должен отъехать в 108-е. А чего?
Игумнов взглянул на часы. Езды от Варсонофьевского до МУРа было всего-ничего. Тем более ночью...
— Я еду домой через Центр...
— Отлично. Ты мог бы сейчас подскочить на Петровку?!
— Запросто.
— Тогда давай. Я буду ждать на воротах...
— Договорились.
Игумнов обернулся к младшему инспектору, протянул ладонь. Карпец положил ключи от машины.
«Пахан, он и есть пахан... За паханом не пропадет...» Игумнов закрыл ладонь с ключами..
— Пойдете без меня. Горячку не пороть. Попробовать найти с Коржаковым общий язык... Главная опасность сейчас для него и для нас — два патруля-отморозка. Эти церемониться не будут. Минутку!..
Он вспомнил, достал из наплечной кобуры «макаров», передал Качану.
— Держи.
— Может не надо? — Качан слабо запротестовал. — Мало как обернется...
— Как бы не обернулось!.. — Они и так были повязаны. — Контакты по мобильнику и через дежурного. Разбежались...

***

Дом на Варсонофьевском выглядел старым, с широкими пролетами чистейших, отмытых до белизны каменных лестниц, с высокими дверями одна против другой на каждой площадке.
В подъезде стояла полная тишина. На всех этажах, кроме первого, горел яркий свет.
— Здесь...
Квартира Коржакова оказалась на пятом — с новой стальной дверью, с «глазком» в средине.
— Начинаем...
Качан встал сбоку — на случай, если бы пришлось подставить и не дать закрыть дверь изнутри. Кроме того он не хотел, чтобы старший консультант по менежменту «Освальда» увидел его раньше времени.
Младший инспектор, наоборот, встал напротив «глазка» — невысокий, с загадочной улыбкой, из-за которой многие ему не доверяли.
— Давай! — Качан снял очки — как всегда перед задержанием или просто дракой.

***

Карпец позвонил. Звонок, оказался пронзительным, казалось, разбудит весь дом. Открыть, однако, не спешили.
Карпец выждал и позвонил снова.
Звонки были неспешные, длинные. За вторым звонком последовал третий.
К двери никто не подошел, зато в квартире по другую сторону площадки залаяла собака. Судя по тембру пес был серьезный. В квартире напротив не спали. Было слышно, как там работает телевизор.
Через минуту-другую в ней защелкали запоры.
Карпец и Качан отошли от двери.
— Вы к Евгению Ивановичу?
На лестничной площадке показался мужчина спортивного вида — высокий, чисто выбритый, в спортивном костюме, во «въетнамках» на босу ногу.
Звуки телевизора сквозь приоткрытую дверь стали ещё явственнее. Напротив, собака, услышав щелчки замка, сразу замолчала.
Переговоры взял на себя Качан:
— Не знаете, он дома?
— Нет вроде. — Мужчина не ложился спать, во всяком случае вид у него был абсолютно не сонный, голос тоже. — Вы звонили?
— Никто подходит.
— Значит нет. Я бы слышал, если бы он приехал. Собака сразу бы залаяла...
Появление незнакомых людей на лестнице ночью его не очень встревожило.
— Обидно... — Качан вздохнул.
— Договаривались?
— Мы предупредили, что заедем...
— Я, между прочим, его уже несколько дней не вижу... — Сосед не спешил закрыть дверь. — Может уезжал ... Вы когда с ним разговаривали?
— Сегодня. Он заезжал на фирму.
Сосед удивился:
— Утром?
— После обеда... — Качан наугад выбрал второй вариант. Принялся легендировать. — Мы должны встретить одного человека, он летит ночным рейсом. И вот. Просто не знаю, что думать...
— Я скажу, если дождусь... — Сосед пояснил. — Я приехал с Камчатки. Ложусь, когда все встанут выключат...
— Я думал, просто сова...
— Что ему передать, кто был...
— Он знает. Из «Освальда».
— Коллеги, значит...
— Да. А вы сами...
— Профессия моя мирная. Я психолог...
Прощались, сдружившись.
— Да! — Качан вроде вспомнил. — Никто к нему не приезжал из наших?
— Нет. Из милиции, правда, были, — Сосед придержал дверь, которую было открыл.
— Из милиции?!
— Двое. С час назад. Старший лейтенант и второй. По-моему, сержант...
Качан кивнул:
— Они и в офисе были. Старлей, он рыжеватый...
— Да. В конопушках. А сержант — мордастый, угрюмый...
Игумнов не ошибся: патрули действительно приезжали — им нужен был он — Качана...
— У них какие-то дела к Евгению.
— Я так и понял.
Сосед сказал напоследок:
— Заезжайте. Было приятно...
— Нам тоже.
Они направились к лифту. Дверь позади захлопнулась.
Качан вызвал кабину, мигнул младшему инспектору. Тот вошел в лифт.
Начал спускаться. Качан остался на площадке. Подождал.
На площадке было тихо. Так продолжалось несколько минут. Потом в квартире соседа раздался телефонный звонок. Трубку сняли.
Сам разговор слышен не был...
Качану это не понравилось. Получалось, будто кто-то наблюдал за лестничной площадкой и позвонил соседу сразу, как только они ушли...
Он неслышно спустился вниз. Карпец ждал его на выходе. Он сунул половик под входную дверь — теперь они могли вернуться в дом без особого шума в любую минуту.
— Перекусишь? — Карпец мог, наконец, приняться за бутерброд.
Качану ничего в рот не лезло. Он покачал головой.
— Поднимешься наверх. Будешь внутри, на лестнице... — Старший опер щелчком отбросил сигарету.
«Ну и дела...» — Так скверно ещё никогда не было.
— Про патрулей не знаю, а Коржаков ещё может объявиться. Приметы у него хорошие — коренастый, темноволосый, приятные черты лица...


5.

Сам Качан видел Коржакова только однажды, но в течение целой ночи.
Времени присмотреться было предостаточно.
В тот день предупредили из Транспортного Управления:
— В ноль часов быть в «Шереметьеве». В транзитной зоне у них два нигерийских наркокурьера, летят из Рио-де-Жанейро. Ты выступишь в роли инициатора. Это оперативная комбинация. Вроде все данные пошли от тебя. С тобой едет один человек и ещё начальник розыска домодедовского Аэропорта Желтов...
Желтова Качан отлично знал — закадычный дружбан Игумнова, заканчивавший вместе с ним Академию — тяжелый, лысый, с грубым в серых щербинках лицом. Он был идеальныим напарником.
Поездка обещала быть легкой и приятной.
— Теперь детали...
Наркотики обоих курьеров были спрятаны в багаже. Вещи следовали отдельно.
— Разобрался?
— Сто процентно.
При успешной реализации Качана и начальника розыска в о з д у ш к и ждали поощрения: Качан мог рассчитывать на снятие раннее наложенного на него взыскания. Примерно так же обстояло дело и у Желтова.
— Действуй...
Оперативная группа со своим сообщением о наркокурьерах из Бразилии свалились к дежурному в «Шереметьево», как снег на голову.
Вместе с Желтовым прибыл и человек, добывший в действительности всю информацию о наркокурьерах. Представитель какой-то фирмы, носившей незапоминающееся малозвучное название. Теперь Качан уже знал его — «Освальд». Сотрудник фирмы — коренастый, представительный мужик — держался по-армейски, просто.
— Коржаков Евгений Иванович... — Представившись, сразу перешел на ты. — Можешь просто Евгений...
Он был явно из старших офицеров спецслужб, по виду и манерам тянул в звании на полковника. Было ясно: в случае успеха Евгений может рассчитывать на реальное поощрение — процент от стоимости конфскованного товара.
В тот вечер полковничьего вида представитель и его проблемы Качана не интересовали. О чем он теперь сильно сожалел. А тогда...
Дежурный аэропорта передал их молодой женщине — старшему инспектору контрабандного отдела. Коржаков в соответствии со своей легендой сразу ушел в тень. Все чары таможенницы достались на долю Качана...
— Постараемся, чтобы все на высшем уровне...
Старший инспектор задержала в руке его ладонь, рука оказалась ухоженной, теплой.
Качан — нормальный мужик — ответил рукопожатием и улыбкой.
Он уже попал под обаяние молодой таможенницы.
Неожиданная приязнь показалась ему взаимной, могущей иметь последствия.
«Интересно, где они тут уединяются в таких случаях...» Не могло быть, чтобы в огромном аэропорту не было ни одного укромного места.
«Может в одном из бортов. В каком-нибудь из «боингов»...
— Идемте ...
Таможенница пошла впереди. У неё были идеально округлые бедра — две долгие рыбины. По внутренней лестнице они поднялись на следующий этаж. Желтов и Коржаков остались в дежурке.
— Сюда...
Она толкнула обитую серым дерматином дверь.
Внутри оказалась служебка непонятной фирмы: высокий барьер, развешанные по стенам схемы. Двое амбалов за столами у окна подняли головы.
По комплекции каждый из них мог сойти за вышибалу. Один из них поднялся к барьеру. Это был сотрудник ФСБ.
Ему, по-видимому, позвонили снизу.
— Данные на наркокурьеров у вас?
— Вот...
Качан передал заранее подготовленную записку.
— Иса Рака Зария... И еще...
Второй ФСБшник за клавиатурой быстро вывел на экран компьютера списки летящих транзитом . Поднял голову:
— Вот они. Летят по маршруту Рио-де-Жанейро — Москва — Ломе.
Скоро у них посадка в самолет на Лагос...
Через несколько минут они уже знали:
— Сейчас они в транзитной зоне. Сидят отдельно друг от друга .
Делают вид, что незнакомы . С прибытием самолета начнется погрузка багажа...

дальше