Рекс СТАУТ УБИЙСТВО НА РАНЧО В СТИЛЕ "ДИКОГО ЗАПАДА" Глава 1 Я начал письмо с инициалов "НВ" и подписался своими - "АГ" просто по привычке, а вовсе не потому, что хотел как-то выделиться. За много лет совместной работы почти все мои сообщения Ниро Вулфу писались на листках из блокнота. Фриц относил их к нему в комнату на подносе с завтраком или я клал ему на письменный стол, когда возвращался с какого-нибудь очередного вечернего задания, а он уже был наверху в постели. Все они начинались с "НВ" и заканчивались "АГ", как и это послание, хоть оно и было написано не от руки. Я отпечатал его на "ундервуде", стоявшем в углу большой комнаты в хижине Лили Роуэн. Сама же хижина притаилась в укромном уголке на ранчо. В то субботнее утро я вложил письмо в авиаконверт и опустил его в почтовый ящик в отделении связи Тимбербурга, столицы округа. Отпечатал я письмо на фирменном бланке, правда, не на столь великолепном, как тот, на котором указан адрес нью-йоркского дома Лили. "РАНЧО ДЖ. Р., ЛЕЙМ-ХОРС, МОНТАНА Пятница 2 августа 1968 г., 20.13. НВ! Тут заварилась такая каша, что я вынужден остаться еще на какое-то время. В понедельник по телефону я не стал вдаваться в подробности, поскольку на коммутаторе у шерифа или прокурора округа (в Нью-Йорке он называется окружным прокурором) мог оказаться свой человек, к тому же я опасаюсь, что телефон мисс Роуэн прослушивается. Коль уж вы ничего и никого не забываете, то наверняка помните Харви Грива, который как-то в вашем кабинете сделал признание о закупке большой партии скота - лошадей, коров, быков и телят - для Роджера Даннинга, что и помогло в итоге осудить Даннинга "См, повесть Р. Стаута "Родео в Нью-Йорке".". Полагаю, я упоминал, что последние четыре года Харви служил управляющим ранчо мисс Роуэн - наверное, служит им и сейчас, во всяком случае служил шесть дней назад, в прошлую субботу, когда ему предъявили обвинение в убийстве и посадили в тюрьму округа. Один дьюд "Дьюд (англ. dude) - так в свое время на западе США презрительно именовали жителей восточных штатов. Позже от него образовалось устойчивое словосочетание - ранчо в стиле "дикого запада", то есть загородный дом для отдыха горожан; ферма-пансионат (с обучением верховой езде и т, п.).", некто Филип Броделл, отправился в горы за черникой, там его и убили двумя выстрелами - сначала в спину, а точнее - в плечо, а потом в грудь. Я упоминал, что черника здесь особенная, и на сей раз постараюсь захватить вам немного. Мы с мисс Роуэн пришли к выводу, что Харви тут абсолютно ни при чем, поэтому я остаюсь. Если бы я был уверен, что это его рук дело, я бы уже давно вернулся и смахнул с вашего стола пыль, что мне полагалось сделать еще позавчера. Мисс Роуэн наняла знаменитого адвоката из Хелины "Хелина - столица штата Монтана.". Однако я подозреваю, что ему все видится в ином свете, нежели нам. Голова-то его, безусловно, занята этим делом, но не думаю, чтобы он вкладывал в него свою душу. Зато я уверен в Харви и ставлю пятьдесят долларов против одного, что он чист. Такие вот дела, шеф. Даже если бы у меня не было обязательств перед мисс Роуэн, чьим гостем и другом являюсь, все равно бы я не бросил в трудную минуту Харви Грива. Разумеется, с тридцать первого июля, то есть с позавчерашнего дня, я беру отпуск без сохранения содержания, но все же надеюсь вскоре вернуться, хотя в данный момент у меня нет абсолютно никаких идей относительно того, кем можно заменить Харви в месте его теперешнего пребывания - а, похоже, тут нужен человек с хорошими верительными грамотами. Телевизор здесь частенько барахлит, поэтому я хочу успеть вернуться к началу "Уорлд сиэриес" ""Уорлд сиэриес" - осенний чемпионат по бейсболу обладателей кубков двух крупнейших лиг - Американской и Национальной - за звание чемпиона страны.". Если желаете, чтобы за моим столом пока посидел Сол или Орри, то знайте: мои личные вещи находятся у меня в комнате, так что мои тайны никто не узнает. Передайте привет Теодору Фрицу, скажите, что по утрам я первым делом думаю о нем - вернее, о завтраках в его кухне, которые вынужден пропускать. В здешних краях оладьи называют либо "муколадьями" либо "кишечными пластырями". АГ". Когда Ниро Вулф получит это письмо - а это, вероятно, случится в понедельник, - он откинется на спинку кресла и добрых десять минут будет с ненавистью взирать на мой пустой стул. Перед тем как выйти из отделения связи, я просмотрел список намеченных к покупке вещей. Население Тимбербурга составляет всего семь тысяч четыреста шестьдесят три человека, хотя город считается самым крупным торговым центром между Хелиной и Грейт-Фолсом и занимает большую территорию - от реки Фиштейл на западе, где холмы постепенно переходят в горы, до хребта на востоке. Итак, примерно через час, сделав четыре остановки на главной магистрали и две на боковых улочках, я купил все, что было в моем списке: большую банку табаку "Сикс микс" для Мела Фокса (теперь, когда Харви в тюрьме, Мел слишком занят на ранчо, чтобы заниматься еще и покупками); хлопушки Питу Инглсу (прежде чем вставить ногу в стремя, ему непременно надо убедиться, что мухобойка свисает с луки его седла); ленту для "ундервуда" (о машинке я уже упоминал); тюбик зубной пасты для себя и ремень (мой лучший ремень сжевал дикобраз, пока я... Впрочем, это долгая история); увеличительное стекло и блокнот. В Нью-Йорке я никогда не отправляюсь на задание без этих двух предметов. Возможно, они мне и не понадобятся, но привычка есть привычка. Хотя это уже, скорее, образ жизни). Потом я заехал в публичную библиотеку, чтобы просмотреть справочник "Кто есть кто в Америке". Статьи, посвященной Филипу Броделлу, там не оказалось, зато его отцу, Эдварду Эллису Броделлу, была отведена примерно треть колонки. Я знал, что он еще жив: неделю назад, когда он приехал закатить нам скандал, а также распорядиться, чтобы тело сына отправили домой, мы обменялись с ним несколькими словами. Он родился в 1907 году в Сент-Луисе и сейчас был владельцем и издателем городской "Стар бюллетин". Информации о том, кто собирается убить его сына, в "Кто есть кто" я не обнаружил. У меня был довольно приличный вид, когда в четверть первого я вошел в "Континентал кафе". Оглядевшись, заметил за столиком в дальней части зала привлекательную особу в оливково-зеленого цвета рубашке и темно-зеленых широких брюках и направился к ней. Когда я подошел и отодвинул стул, она сказала: - Либо ты сделал все слишком быстро, либо что-то забыл! - Отнюдь! - Я сел и поставил пакет с покупками на пол. - Да, я действительно обернулся быстро, но мне просто повезло. Я наклонил голову к бокалу с мартини, стоявшему на столе. - "Карсонс"? - Нет. Его у них нет. Зато есть хороший гороховый суп. Новость была недурна, поскольку гороховый суп - единственное блюдо, которым повар "Континентала" имел право гордиться. Подошла официантка, и мы заказали две двойных порции супа, крекеры, одно молоко и один кофе, а пока ждали, я нащупал в пакете ремень и увеличительное стекло, желая продемонстрировать Лили, что, если речь заходит о покупках, Тимбербург ничуть не хуже Нью-Йорка. Суп оправдал наши ожидания. Когда тарелки были почти пусты, а столбик крекеров стал вполовину ниже, я сказал: - Мне не только удалось купить все, что было запланировано, но я еще и откопал кое-какие факты, пролистав в библиотеке "Кто есть кто". Отец Филипа Броделла состоял членом трех клубов, а его жена в девичестве носила фамилию Митчелл. Такая удача! Явный прогресс! - Поздравляю. - Лили взяла крекер. - Поедем к Джессапу и все ему расскажем. Хозяин положения ты, я же в этом не разбираюсь... Я проглотил последнюю ложку супа. - Должен тебе кое-что сказать. - Пожалуйста. Что именно? - А вот что. Послушай, Лили! Я неплохой следователь, К тому же опытный. Но сегодня уже пошел шестой день, как Харви предъявили обвинение, а я все топчусь на месте. Никакого ключа к разгадке. Вероятно, я не такой умный, каким себя считаю, но ведь мне очень мешают. Я не здешний, я - дьюд. Когда речь идет о рыбалке, игре в пинокль или даже о танцах в холле, это одно, но когда речь заходит об убийстве, совсем другое дело - мне не доверяют. Черт, я много раз бывал здесь, давно знаю Мела Фокса, но даже он стал со мной юлить. Со мной все юлят. Я - дьюд. В Хелине наверняка есть частные сыщики, и может, среди них даже найдется хороший. Досон наверняка знает кого-нибудь из местных парней. Лили поставила чашку с кофе. - Ты предлагаешь, чтобы я наняла тебе в помощники кого-нибудь из местных? - Не в помощники. Если он настоящий профессионал, он будет не помогать мне, а начнет работать самостоятельно. - О... - Голубые глаза Лили широко раскрылись, она внимательно посмотрела на меня. - Выпендриваешься. - Нет. В письме, которое я только что отправил мистеру Вулфу, я сообщил, что рассчитываю вернуться к началу "Уорлд сиэриес". Я остался и пытаюсь предпринять конкретные меры, но, черт побери, мне чинят всяческие препятствия. Поэтому я всего лишь предлагаю, чтобы ты поговорила с Досоном. - Эскамильо. - Взгляд Лили смягчился, она уже улыбалась. - Нет, право, разве ты не второй в мире сыщик после Ниро Вулфа? - В Нью-Йорке - да, но здесь не Нью-Йорк. А ты не заметила, что даже Досон, хоть ты и уплатила ему задаток в десять тысяч долларов, как-то странно ко мне относится?! Она кивнула. - Это одна из более мягких форм ксенофобии. Ты - дьюд, а я - дьюдина, - Ты - владелица ранчо, поэтому они относятся к тебе несколько иначе. - Ну... - Лили взяла чашку с кофе и заглянула в нее. Решив, что кофе холодный, поставила чашку на стол. - Очень плохо, что Харви нельзя освободить под залог, так что Мелу придется покрутиться. Сколько у нас времени? - По словам Джессапа, пройдет, - очевидно, два или три месяца, прежде чем Харви предстанет перед судом и его признают виновным, - И два месяца до начала "Уорлд сиэриес". Ты ведь знаешь, Арчи, мое мнение о тебе ничуть не изменится, даже если ты передашь это дело другому. Как сыщик, ты гораздо лучше любого из местных. К тому же ты хорошо знаешь, что Харви не способен выстрелить человеку в спину. Местный же, порыскав по округе недельки две, возможно, решит, что это дело рук Харви. И Досон в этом больше всех уверен. Согласись, что я права! - Ты всегда права. - В таком случае могу я выпить горячего кофе? Мой стакан из-под молока был уже пуст, поэтому я тоже выпил кофе. Потом расплатился, и мы встали. Примерно двадцать пар глаз следили за тем, как мы пробирались меж столов и стульев, а еще примерно двадцать делали вид, будто не смотрят на нас. Убийство Филипа Броделла взбудоражило округ Монро. Отношение его жителей к приезжим нисколько не способствовало единению и братству людей, но дело в том, что дьюды привозили в Монтану много денег, а поэтому нельзя было оставаться равнодушным к тому, что им стреляют в спину, пока они собирают чернику. Вот почему взгляды, устремленные на нас с Лили, были не особенно дружелюбными: ведь курок спустил управляющий ее ранчо. Так, во всяком случае, они считали. Прежде чем усесться за руль автофургона Лили, оставшегося на автостоянке позади кафе, я засунул свой пакет с покупками в багажник. И он уютно устроился среди всевозможных ее приобретений. Лили сидела прямо, не касаясь спинки сиденья, которую нагрели косые лучи августовского солнца. До автозаправочной станции "Престо" было всего два квартала, и я решил заехать туда. У нас оставалось еще полбака бензина, но мне хотелось, чтобы Лили взглянула на человека по имени Гилберт Хейт, который мог там оказаться. И точно - долговязый парень с руками и ногами как на шарнирах и длинной шеей, из-за которой он казался еще выше ростом, был там. Гилберт протирал ветровое стекло чьей-то машины, и Лили пришлось изрядно изогнуться, чтобы получше его разглядеть. Когда парень выполнил свою работу и машина отъехала, он постоял, наверно, с полминуты, глазея на нас, а затем подошел и произнес: - Доброе утро. На самом деле он сказал не "доброе утро", а "доброе вутро". Но я не собираюсь особенно надоедать вам местным произношением - во всяком случае постараюсь делать это не так часто. Лишь хочу подробно изложить как все происходило, местная речь слишком бы все усложнила и замедлила повествование. Из вежливости я согласился, что "вутро" и впрямь доброе, хотя шел уже второй час. Гилберт между тем сказал: - Отец не велел мне разговаривать с вами. Его отцом был Морли Хейт, шериф округа. Он и мне запретил с кем-либо говорить, да только я не могу бросить старую привычку, ведь именно языком я зарабатываю себе на жизнь. - Вы тоже полицейский? - спросил Гилберт. - Вовсе нет, - ответил я. - Полицейский - это твой отец, а я - частый сыщик. Спроси я у тебя, как ты провел четверг на прошлой неделе, и ты мог бы сказать мне, что это не мое дело. А вот когда об этом меня спросит твой отец, мне придется обязательно ему ответить. Гилберт окинул взглядом Лили и снова посмотрел на меня. - Вы столько тут обо мне расспрашивали... Но я мог избавить вас от излишних хлопот. - Я бы это оценил. - Не убивал я того дьюда! - Прекрасно. Именно это мне и хотелось узнать. - Вы отдаете себе отчет в том, что наносите мне оскорбление? - На напарника, который уже наполнил наш бак и стоял позади, Гилберт не обращал никакого внимания. - Пуля от первого выстрела ранила его в плечо, он обернулся, вторая попала в горло и перебила шейный позвонок. Нет, вы подумайте, это же оскорбление! Я никогда не трачу больше одного патрона на оленя. С тридцати ярдов могу отстрелить змее голову. Спросите любого. Отец не велел мне разговаривать с вами, но я хочу, чтобы вы это знали. Он повернулся и подошел к машине, которая остановилась рядом с нашей. Его напарник шагнул вперед и сказал: - Два шестьдесят три. Я полез за бумажником. Когда мы отъехали в северо-восточном направлении, я спросил Лили: - И?.. - Я - пас, - ответила она. - Мне просто хотелось взглянуть на него. Ты сам как-то сказал, что при поверхностном знакомстве нельзя сделать вывод, убийца этот человек или нет. Не хочу выглядеть глупо. А что он считает оскорблением? - Ты об этом?.. - На развилке я взял вправо. - Стрелять он умеет - об этом мне сказали по крайней мере трое. Любому дураку известно, что если хотят прикончить человека - не просто ранить, а убить, - в плечо не стреляют. И в шею тоже. Впрочем... Возможно, этот парень просто хитер. Он знает о том, что слывет прекрасным стрелком, а поэтому специально подстроил все так, будто стрелял новичок. У него было время все обдумать... Лили поразмышляла над моими словами какое-то время, потом спросила: - А ты думаешь, Гилберт знал, что Броделл.., ну, что он отец ее ребенка? - Черт, да об этом знали все не только в Лейм-Хорс, но и во всей округе. Разумеется, все они знали и то, что Гил Хейт положил на нее глаз. В прошлый вторник.., нет, в среду, он заявил одному человеку, что, не смотря ни на что, по-прежнему хочет жениться на ней. - Это и есть любовь. Впереди - крутой поворот направо. Я вовремя ответил, что знаю об этом. Все двадцать четыре мили от Тимбербурга до Лейм-Хорс мы ехали по автостраде, кроме двух коротких отрезков: одного, где дорога внезапно ныряла в глубокий овраг и так же внезапно выныривала из него, и другого, где после очередной зимы асфальт так корежило выпиравшими из-под земли камнями, что люди перестали приводить дорогу в порядок. В Лейм-Хорсе проживало около ста шестидесяти человек. Асфальт заканчивался прямо перед универмагом Вотера, но дорога уходила влево и шла дальше. Поскольку мы побывали в Тимбербурге, у Вотера нам делать было нечего, и мы там не остановились. От универмага до хижины Лили оставалось около трех миль, причем дорога шла в гору. Чтобы доехать до построек на ранчо, нужно было пересечь еще и мост через Берри-крик "Крик - ручей (англ.).". Почти сразу же за мостом ручей делал резкий поворот, образуя петлю, а хижина стояла как раз в этой петле, всего в нескольких ярдах от границы ранчо. Добраться до построек на ранчо от хижины можно было либо по мосту, либо, что было гораздо короче, вброд через ручей. В августе ручей обычно мелел, и в одном месте - прямо напротив хижины - через него можно было перебраться, перескакивая с камня на камень. Мое самое любимое местечко на земле находится всего в семи минутах ходьбы от дома Ниро Вулфа на 35-й Западной улице, где я живу. Это - Геральд-сквер. Там очень многолюдно. Однако тем, кто устал от людей и от шума, лучшим местом в мире показался бы островок, на котором расположилась хижина Лили Роуэн. Правда, здесь тоже шумновато: ручей воюет с камнями, которые не желают подвинуться и дать ему дорогу. Однако через день-два вы настолько привыкаете, что слышите этот шум только если пожелаете. Рядом высятся большие ели, чуть дальше - сосны, а ниже по ручью находится Бобровый луг. Вверх по ручью, где он снова сворачивает на север, стоит каменный утес, но вершины его со стороны хижины не видно. Если же вам захочется размяться и, скажем, побросать камешками в мешетчатых крыс - по аллее до дороги всего три минуты ходьбы. Сама хижина, разумеется, одноэтажная и сложена из бревен. Пройдя крытую веранду, вы попадаете в гостиную размером тридцать четыре на пятьдесят два фута, с десятифутовым камином в задней ее части. Две двери справа ведут одна в комнату Лили и другая - в комнату для гостей. Войдя в левую дверь, вы оказываетесь в длинном коридоре, из которого можно попасть в просторную кухню, в комнату Мими, в большую кладовую и еще в три комнаты для гостей. Хижина насчитывает шесть ванных с душем. Славненькое местечко. Кроме кроватей, почти вся мебель в хижине плетеная. Во всех комнатах - индейские ковры. На стенах вместо картин висят индейские одеяла и коврики. В гостиной на фортепиано - фотография отца и матери Лили. Лили возит ее с собой из Нью-Йорка и обратно. Часть покупок, которые Лили сделала утром в Тимбербурге, предназначалась для кухни и кладовки, поэтому, обогнув веранду, мы прошли к двери в коридор. Темноглазая красавица, нежившаяся на солнышке у края веранды, не изъявила никакого желания нам помочь. Шорты, а также бретельки, завязанные на шее, не закрывали и трех квадратных футов ее тела. Девушка великолепно загорела и лежала, вытянув обнаженные ноги. Когда мы вылезли из машины, она грациозно поприветствовала нас ручкой. Лили забрала покупки, а я поставил машину между соснами и достал из нее свой бумажный пакет. Лили задержалась у стула красотки и отдала ей один из пакетов. Звали красотку Диана Кэдэди. Гостем в хижине Лили мог оказаться кто угодно - от работника социального обеспечения до знаменитого композитора, сочинявшего такую музыку, без которой я вполне могу обходиться. В тот год гостей вместе со мной оказалось трое, что, по-моему, было вполне достаточно. Как-то мы ловили у второй заводи форель на ужин и заговорили о Диане Кэдэни. Я высказал предположение, что ей двадцать два, а Лили сказала, что ей все двадцать пять. Прошлой зимой красотка добилась успеха в спектакле по пьесе "Только не я". Спектакль неплохо бы смотрелся с музыкой знаменитого композитора, о котором я уже упоминал. В Монтану Диану пригласили только потому, что Лили, оказавшую помощь в постановке спектакля, снедало любопытство, что сия особа из себя представляет. Разумеется, рискованно жить целый месяц бок о бок с незнакомым человеком, но в данном случае все оказалось не так уж и плохо. Красотка строила из себя соблазнительницу и пыталась опробовать свои чары на первом попавшемся мужчине. Самыми податливыми, разумеется, оказались мы с Уэйдом Уорти. Когда я пересекал гостиную, направляясь к своей комнате, дальней справа, Уэйд сидел в углу за столом и стучал на "ундервуде". Он был третьим гостем, но гостем особым - он работал. В течение двух лет Лили собирала материалы о своем отце, а когда их набралось примерно с полтонны, она с помощью своего друга, редактора "Партенон-пресс", принялась подыскивать кого-нибудь, кто мог бы написать книгу. В мае Лили со своим приятелем заарканили Уэйда Уорти. Предложенный Лили щедрый аванс, половину которого она не собиралась учитывать при выплате гонорара (что очень не одобрял этот ее друг-редактор), сыграл свою роль, и вот теперь Уэйд Уорти сидел за пишущей машинкой и разрабатывал план книги. Название предполагалось дать такое: "Полосатый как тигр: жизнь и деятельность Джеймса Гилмора Роуэна". Лили надеялась, что они продадут столько же экземпляров, сколько было клейменных бычков на ранчо ее отца, Джеймса Роуэна. Оказавшись у себя в комнате, я опорожнил пакет, вдел ремень в брюки, пасту отнес в ванную, а блокнот и увеличительное стекло засунул в карманы. Потом отдал Уэйду Уорти ленту для "ундервуда". Лили все еще болтала с Дианой Кэдэни. Я сказал ей, что возьму машину и съезжу либо в Лейм-Хорс, либо на ранчо Фарнхэма. Она попросила не опаздывать на ужин. Я сел в машину, выехал по аллее на дорогу, свернул налево. Через триста метров свернул еще раз налево, проехал по мосту через Берри-крик, выехал в открытые ворота, которые обычно были закрыты. Миновав два загона, амбары и ночлежку, которую Пит Инголс именует спальней, я остановился на углу большого, покрытого гравием квадрата, посреди которого росло дерево. Говоря иначе, перед домом Харви Грива. Глава 2 Я выбрался из машины и направился к дому. Она открыла дверь, и я в нее вошел. Я никогда не встречал девятнадцатилетней девушки, при виде которой создавалось впечатление, будто ей известно то, чего не знаю я. Однако именно такое чувство вызывали у меня три девушки приблизительно этого возраста - и крошка Алма Грив была одной из них. Не спрашивайте, в чем тут дело: в глубоко посаженных карих глазах, которые очень редко смотрели прямо на вас, в губах, готовых вот-вот расплыться в улыбке, и которая так и не появлялась, или в чем-то еще. Я и сегодня не смогу вам ответить. Когда два года назад я упомянул об этом Лили, она сказала: "Ах, оставь, пожалуйста! Тут дело не в ней, а в тебе. Любая симпатичная девушка для мужчины, либо умница, у которой он мог бы кое-чему научиться, либо, дуреха - ту он сам может кое-чему научить. И в том и в другом случае он ошибается. Разумеется, ты вряд ли считаешь ее умницей - по твоему мнению, в природе умных женщин просто не существует." В ответ я схватил малярную кисть и запустил ею в Лили. Я спросил Алму, есть ли кто дома. Она ответила, что ее мать легла вздремнуть, а малыш спит, и поинтересовалась, не мать ли просила меня купить им мухобоек? Я сказал, что просил Пит. - Может, присядем и потолкуем? - предложил я. Ей пришлось слегка запрокинуть головку, поскольку ее глаза оказались на девять дюймов ниже моих. - Я уже говорила вам, что мне больше нечего сказать. А там как хотите, - заявила Алма. Я последовал за ней в комнату, которую они называли передней. Харви и его жена Кэрол прежде были звездами родео, поэтому стены комнаты украшало множество фотографий: вот Харви хватает быка за рога и валит с ног, вот Харви с Кэрол скачут на полудиких лошадях и заарканивают телят. Там же демонстрировались различные медали, завоеванные ими, а под стеклянным колпаком на столике стоял большой серебряный кубок, который Харви получил в Калгари. Алма прошла к кушетке у камина и села, скрестив ноги. Я устроился на стуле поближе к ней. Она была в мини-юбке - шорты не носила, - но ее ноги явно уступали ногам Дианы Кэдэни. Впрочем, не так уж они были и плохи. - Ты прекрасно выглядишь, - сказал я. - Хорошо спишь? Она кивнула. - Валяйте! Объезжайте меня! Я без седла! - Раскинь мозгами, Алма. Я очень тебя люблю, мы все тебя любим, но неужели ты не можешь понять, что за убийство Филипа Броделла кому-то придется отвечать, и если мы не сделаем невозможное, этим человеком окажется твой отец? - Это Монтана, - утвердительно прозвучало в ответ. - Да. Штат сокровищ. Золота и серебра. - Моего отца не посадят! Это Монтана. Его оправдают. - Кто тебе сказал? - Сказал? Да я здесь родилась! - Только слишком поздно! Пятьдесят лет назад, или чуть меньше, присяжные еще могли бы оправдать человека, который застрелил соблазнителя его дочери. Но не сегодня. Даже если ты предстанешь перед судом с младенцем на руках и заявишь, что рада его смерти... Я решил поделиться с тобой своими мыслями. Думаю, ты догадываешься, кто именно убил Филипа Броделла, может, даже знаешь это наверняка. Но ты не хочешь, чтобы его признали виновным. Ты рассчитываешь на то, что и твоего отца не признают виновным. По существу, ты рада, что Броделла убили. - Я этого не сказала. - Вздор! Я могу повторить твои слова, все до единого. Ты рада, что он мертв! - Ну что ж, рада. - И не хочешь, чтобы кого-то за это посадили! Думаю, у тебя есть основания полагать, что Броделла убил Гил Хейт. Парень заявил, что весь тот четверг провел в Тимбербурге. Предположим, ты знаешь, что в тот день он был здесь, но ведь отсюда всего две мили до места убийства. К тому же, в машине Гила было ружье. Но ты не хочешь ничего говорить, поскольку полагаешь, что твоего отца оправдают. Ты также думаешь, что, даже если его признают виновным в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, ты все равно сможешь вызволить его в самый последний момент, рассказав все, что тебе известно. Только ничего у тебя не получится, потому что тебе никто не поверит. Но если ты расскажешь все мне, дальше все будет зависеть от меня. Мы постараемся что-либо сделать. У Гила Хейта шансов выкрутиться не меньше, чем у твоего отца. Его знают все в округе. Он абсолютно чист. Он хотел жениться на тебе. А когда человек, который соблазнил тебя прошлым летом, появился вдруг здесь, Гилберт просто потерял голову. - Гила в тот день здесь не было, - заявила Алма. - А я и не говорил, что он был здесь, я лишь предположил это. Есть и другие варианты. Броделла могли убить и по какой-то другой причине, не имеющей отношения к тебе. Если так, то следует припомнить то, что произошло в прошлом году, поскольку этим летом Броделл пробыл здесь всего три дня. Скажем, у них произошла ссора с Франхэмом, о которой он мог тебе упомянуть. Когда человек близко сходится с женщиной, он может сказать ей все что угодно. Черт побери, да оставь ты эту дурацкую надежду, будто твоего отца оправдают! Ты можешь мне помочь! На ее губах чуть было не заиграла улыбка. - Вы полагаете, я об этом не думаю? Еще как думаю! - Алма поставила ноги на пол и положила руки на колени. - Послушайте, Арчи! Я вам уже раз десять говорила: я считаю, что Броделла убил мой отец. - А я тебе в десятый раз повторяю, что ты не можешь так считать! Я просто этому не верю! Ведь ты же не сумасшедшая! Но создается такое впечатление, что прожив девятнадцать лет, ты даже не в состоянии... - Она не сумасшедшая, - послышался чей-то голос, - она всего лишь дубина. В дверях появилась Кэрол. - Моя единственная дочь - и вот надо же... - Кэрол направлялась к нам. - Можешь поставить на ней крест, Арчи. Я уже поставила. Она посмотрела на Алму сверху вниз. - Пойди, пожалуйста, подои ослицу или займись каким-нибудь другим делом. Дай мне потолковать с Арчи. Алма не шевельнулась. - Он сам сказал, что хочет поговорить со мной. Лично я вообще ни о чем не хочу говорить. Какой от этого прок? - Да, никакого. - Кэрол уселась на кушетку на расстоянии вытянутой руки от дочери. Она была в помятой рубашке и старых коричневых брюках, в носках, но без обуви. Зато лицо ее, если не считать морщинок вокруг карих глаз, по-прежнему было молодо, будто ей еще не исполнилось и тридцати. Взгляд этих глаз сосредоточился теперь на мне. - Полагаю, ты ничего не добился, иначе не пришел бы сюда. - Совершенно верно. Ты была вчера у Харви? Она кивнула. - Провела полчаса. Больше Морли Хейт не позволил. Я и раньше знала этого человека... Кто-то должен его проучить. Непременно. Может быть, я. - Могу помочь. Есть что-нибудь новое от Харви? - Нет. Все то же самое. Я покачал головой. - Хочу с тобой посоветоваться. Я сказал сегодня Лили, что она могла бы попросить Досона подыскать в Хелине хорошего частного сыщика. Ему люди могут рассказать то, чего не скажут мне. Что ты думаешь по этому поводу? - Странно, - проговорила она. - Что странно? - То, что еще двоим кроме тебя пришла в голову эта мысль. Флоре и одной моей подруге, которую ты не знаешь. Вчера я спросила Харви, что он думает по этому поводу, а он сказал, что в Хелине не найдется такого умного детектива, как ты. Но Досон все равно считает, что именно Харви застрелил Броделла, и любой, кого он подыщет, будет думать так же. Здесь все так думают, ты ведь знаешь. - Не все. Тот, кто его застрелил, так не думает. Ладно, забудем пока об этом. Ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить со мной. Кэрол посмотрела на дочь. - Ты уже не маленькая, моя телочка, и сама отелила теленочка. Шугануть тебя отсюда я не могу. Кэрол поднялась и продолжила: - Если не возражаешь, выйдем во двор. Алма встала, хотела было что-то сказать, но передумала и вышла. Кэрол прикрыла дверь и села на край кушетки, поближе ко мне. - Может, ты и прав в отношении ее, а может, и нет. Ей бы следовало понимать своего отца, но она может его и не понимать. Помню, когда я была в ее возрасте, я думала, что понимаю своего отца, а оказалось, что нет. А догадалась об этом только... Ладно, черт возьми, тут вот что. У меня есть идея. Эта парочка у Билла Фарнхэма - доктор и его жена - они ведь из Сиэтла? Не ты ли говорил, что он доктор? Я кивнул. - Роберт Эмори, доктор медицины, и его жена Беатриса. - Сколько им лет? - поинтересовалась Кэрол. - Ну, под сорок. - Опиши мне ее. - Чуть повыше среднего роста, среднего телосложения. Приятной наружности. Волосы крашеные, рыжие. Делает вид, будто тут ей нравится, но приехала только потому, что ей осточертело дома. Любит ездить верхом на лошади и удить рыбу. - А что за человек ее муж? Если бы этот Броделл "покрыл" ее, а муж узнал, что бы он сделал? - Для этого Броделлу потребовалось бы больше времени, он же пробыл здесь всего три дня. - У нас есть "бык", которому для этого и одного дня больше, чем достаточно. - Да, я видел этого быка. Броделл был не такой шустрый. Впрочем, все возможно. Признаюсь также, что эта мысль и у меня мелькнула во вторник, и мои расспросы разозлили Билла Фарнхэма. Мне удалось вытянуть из него два факта, но от них мало толку. У доктора Эмори нет алиби на вторую половину дня того самого четверга - он в одиночку отправился вверх по реке. К тому же доктор и стрелять толком не умеет. Я ожидал, что в тот день он хотя бы прихватил с собой ружье, на случай встречи с медведем, но Фарнхэм это отрицает. - Разумеется, он будет отрицать. Ему же не хочется, чтобы одного из его дьюдов посадили в загон. - Конечно. Я лишь передаю тебе, что он сказал. А ты можешь этому верить, можешь нет. За последние шесть дней люди много чего мне наговорили, но я почти никому не верю. Позавчера ты заявила мне, что никогда не встречала Филипа Броделла. Я этому должен верить? - Это правда. - Прошлым летом он гостил здесь шесть недель! Всего в четырех милях вот от этого места! - Да хоть бы ив четырехстах! Жаль, что это не так. У Билла Фарнхэма ранчо в стиле "дикого запада", у нас - обычное. К тому же, как тебе известно, Харви с Биллом поцапались. Ты же был здесь, когда наша скотина нашла дырку в изгороди и двинула в лес. Один из его гостей застрелил быка. После этого мы перестали ходить друг к другу. А то, что Алма повстречалась с Броделлом на танцах, я знаю только с ее слов. В прошлом году она ни разу о нем не упоминала. Не хочешь мне верить, - не верь... Значит, ты исключаешь доктора? - Я никого не исключаю. Тебя я не подозреваю только потому, что не вижу смысла менять шило на мыло, хотя уж кто-кто, а ты могла бы выстрелить мужчине в спину. - А если бы выстрелила, то попала бы не в плечо, а в другое место. - Да, если бы не целилась именно в плечо. - Наши взгляды встретились. - По-моему, я тебя не спрашивал. Или спрашивал? - О чем? - Не ты ли его застрелила? - Нет. Ты не спрашивал, а я в него не стреляла. Тебе, похоже, жуть как хочется что-то с чем-то увязать. - А как же. И ты это знаешь. Но я говорю вовсе не для того, чтобы послушать собственный голос. Давай-ка посмотрим, сходимся ли мы с тобой по двум - нет, по трем пунктам. Во-первых, ты не Харви, ты женщина, и ты могла бы выстрелить человеку в спину. Во-вторых, ты хорошо стреляешь, поэтому и пуля угодила бы в радиусе полудюйма от нужного тебе места. - Никакого полудюйма. Она бы угодила туда, куда я целилась. - Ну что ж. Теперь третий момент. Многие, в том числе, вероятно, Хейт и Джессап, говорят, что Харви специально ранил Броделла в плечо, чтобы тот повернулся, а затем добил его выстрелом в шею, поскольку все знают, как он стреляет, а ему, мол, хотелось представить все так, будто это сделал человек, который не умеет стрелять. Но дело-то все в том, что Харви по складу своего характера не способен на такое. Если даже допустить - а я этого даже не допускаю, - что он выстрелил Броделлу в спину, ему бы и в голову не пришло прибегнуть к подобной уловке. Но ты, Кэрол, мыслишь по-другому. Тебе это могло прийти в голову. Ты согласна со мной? Уголок ее губ приподнялся. - Лили, - сказала она. - При чем тут Лили? - Это она думает, что я его застрелила? - Она мне об этом не говорила. Даже если Лили и думает так и сказала бы мне об этом, у меня своя голова на плечах. Итак, что ты мне ответишь? Уголок ее губ так и не опустился. - Скажем, я отвечу "да", и что тогда? Ты же сам заявил, что менять меня на Харви - все равно что менять шило на мыло. Или ты имел в виду что-то другое? - Разумеется, только это. Я просил Алму быть откровенной со мной, а теперь прошу о том же тебя. Предположим, застрелила Броделла ты, а я продолжаю расследование, будто ничего не знаю. В таком случае, что получится? Необходимых улик я обнаружить не смогу. Я окажусь связанным по рукам и ногам и буду работать впустую. Однако, если бы я знал, что застрелила его ты, я мог бы что-нибудь предпринять. Некоторый опыт оказания помощи в трудных ситуациях у меня есть. Тебе ведь известно, что время от времени я выдаю какую-нибудь интересную идею. Итак, поговорим начистоту? Кэрол прищурилась. - Значит, ты думаешь, что это я его застрелила, - констатировала она. - Не думаю. Я лишь предполагаю. Со слов Алмы известно, что всю вторую половину того дня вы обе находились здесь. Но это еще ничего не доказывает - иначе она сказать просто не могла. Согласен, с твоей стороны было бы величайшей глупостью признаться мне в том, что это ты его застрелила, - ведь ты не уверена, что я буду держать язык за зубами. В Нью-Йорке есть несколько человек, которые мне верят. Здесь мне не верит никто, кроме Харви. Но мне не разрешат свидание с ним. Если ты передашь ему, что я поклялся никому об этом не говорить, он наверняка велит тебе быть со мной откровенней. - Значит, ты уверен, что это я его застрелила? - Да нет же, черт побери! Но я стреножен, а мне непременно надо знать истину. Неужели ты не видишь, как мне трудно? - Да. Вижу... - Она огляделась. - У нас нет Библии. - Она встала и еще раз посмотрела по сторонам, потом направилась в угол, где на колышке висело почти новое седло. - Тебе известно, что это за седло? - спросила она. Я кивнул: - Ручная работа Куонтрелла, с серебряными стременами и заклепками. Ты получила его в Пендлтоне в сорок седьмом году. - Верно. То был самый великий день в моей жизни. - Кэрол положила ладонь на седло и посмотрела мне в глаза. - Если я застрелила эту жабу Броделла, пусть это седло расплавится, сгниет и провоняет, пусть его источат черви. Да поможет мне Бог. Она повернулась, похлопала по задней луке седла и вновь посмотрела на меня. - Этого достаточно? - Лучшего доказательства и желать не могу. - Я встал. - Ну что ж, ты вне игры, тебя мы вычеркиваем, но такая уж у меня работа, извини. Скажи Харви, что я не хуже, чем он меня считает. - Я указал пальцем: - Табак для Мела, а мухобойка - для Пита. Дожидаться их возвращения я не стану, надо еще кое-что посмотреть. Ты слышала, что я сказала Алме? - В основном, да. - Она была здесь с тобой в тот день после полудня все время? - Я же сказала - да. - А Гила Хейта здесь не было? - Я же сказала - нет. Уже около двери я повернулся и спросил: - По-прежнему клянешься седлом? - По-прежнему, - ответила она. Глава 3 Я поехал взглянуть на место преступления. Дорога от Лейм-Хорс к "Ранчо Дж. Р." и к хижине Лили заканчивается у реки Фиштейл, где, справа по ходу, находится ранчо Билла Фарнхэма в стиле "дикого запада". Оно, можно сказать, шикарное по сравнению со многими другими ранчо. Правда, хижине Лили все-таки уступает. Больше шести гостей сразу Фарнхэм не принимает. Сейчас на ранчо было и того меньше - за несколько дней до убийства Броделла парень из Спокана сломал руку и уехал домой - мистер и миссис Эмори и еще одна пара из Денвера. Фарнхэм не был женат, и вся обслуга состояла из кухарки, горничной и двух ковбоев - Берта Мейджи и Сэма Пикока. Для гостей был отведен один дом - обыкновенная бревенчатая коробка с пристройками по бокам, занимавшая примерно с полакра. Амбар и загоны для скота находились далеко от реки, за сосновым леском. Я остановил машину между двумя деревьями и вылез из нее. Никого не видно. Ни за домом, ни со стороны реки. Но, когда я направился к сетчатой двери и произнес нараспев: "Дома есть кто-нибудь?", чей-то голос разрешил мне войти, и я вошел. Комната была вполовину меньше гостиной Лили, и посреди нее, положив голову на кипу диванных подушек, на ковре возлежала рыжеволосая женщина. При моем приближении она отложила журнал и, подавив зевок, произнесла: - Я узнала ваш голос. Я остановился в четырех шагах от нее и извинился, что разбудил ее. Она ответила, что спит только по ночам, и добавила: - Пожалуйста не обращайте на меня внимания - я настолько ленива, что даже не возникает желания одернуть юбку. Ненавижу брюки. - Она снова зевнула. - Если вы пришли не ко мне, вам не повезло: на заре все отправились на лося - перешли вброд реку и поднялись в горы, и трудно сказать, когда вернутся. А вы все еще пытаетесь вызволить из тюрьмы своего друга? - Надо же чем-то себя занять. Позвольте поправить вам юбку? - Не стоит. Если вы пришли ко мне - правда, я не понимаю, с какой целью... - то я перед вами. Я улыбнулся, чтобы показать, что оценил ее юмор. - Собственно говоря, миссис Эмори, я пришел вовсе не для того, чтобы повидать какое-то конкретное лицо. Я лишь хотел сказать Биллу, что оставлю здесь машину и пойду взглянуть на Блю-Граус-Ридж. Если он вернется раньше меня, скажите ему об этом, ладно? - Разумеется. Только раньше вас он не вернется. - Она убрала со лба прядь волос. - Это там все и произошло? Я кивнул и повернулся, чтобы уйти, но вынужден был снова обернуться на ее голос. - Вы, наверное, знаете, что я здесь единственная, кто вам сочувствует. Остальные считают, что это.., забыла фамилию... - Грив. Харви Грив. - Все они считают, что это сделал он. Я же с первого взгляда распознаю умного человека. Вас я считаю умным, и уверена, вы знаете, что делаете. Желаю удачи. Я поблагодарил ее и вышел. Я хорошо знал Блю-Граус-Ридж: лучшего места для сбора черники в здешних краях не сыскать, и мы с Лили частенько наведывались туда - иногда собирали ягоды, а иногда охотились на голубых куропаток, которые, питались исключительно черникой. Блюда из шестинедельных куропаток были отменны на вкус и могли сравниться разве что с лучшими блюдами Фрица. Разумеется, охота на них запрещена, поэтому мы старались действовать осторожно. За два дня до убийства Броделла мы вместе с Дианой Кэдэни и Уэйдом Уорти взобрались на этот хребет за ягодами, а вовсе не за голубыми куропатками. Я мог бы добраться до Блю-Граус-Ридж напрямик от ранчо или от хижины Лили, но это в два раза дальше и к тому же утомительнее. А от Фарнхэма туда всего с милю. Сразу за амбарными постройками и загонами для скота был пологий склон, поросший еловым лесом, затем шел каменистый отрезок пути - мне на нем пришлось изрядно потрудиться. За ним было огромное поле медвежьей травы - как раз по косогору хребта. Медвежья трава, в августе сухая и колючая, цеплялась за ноги и замедляла продвижение. Выбравшись из нее ярдах в пятидесяти от перевала, я свернул влево и двинулся параллельно хребту, пытаясь отыскать какие-нибудь следы пребывания человека: затоптанное место или сломанные ветки. Я не следопыт и не привык ходить по горам, но наверняка на Блю-Граус-Ридж должно было сохраниться что-то такое, что даже дьюду укажет на место преступления. Первой уликой оказалась кровь на поверхности валуна, вернее, то, что от нее осталось: какой-то зверь слизнул ее языком и теперь лишь след узенькой кровавой полоски, сбегавшей с камня, указывал на место убийства. Над валуном рос большой куст черники. Значит, подумал я, Броделл собирал ягоды и ему выстрелили в спину. Потом я увидел сломанные ветки, в том числе веточки на кустах черники, камни, сдвинутые со своих привычных мест, затоптанные ягоды и прочее. Тут кружило множество людей. Должно быть, они искали гильзы. Я повернулся и попытался отыскать взглядом то, что меня интересовало больше всего, - укрытие для нападавшего. На расстоянии в сотню ярдов простирались лишь заросли черники и валуны, а дальше шли кустарники и одинокие деревья. Даже житель Нью-Йорка, вроде меня, наверняка смог бы приблизиться к своей жертве ярдов на сорок, не говоря уж о человеке, который привык ходить на оленя и лося. Но сорок ярдов - это слишком большое расстояние, чтобы точно поразить цель из пистолета, значит, сделал я вывод, стреляли из ружья. Однако в Монтане в разгар лета никто не ходит на охоту с ружьем, разве что на койотов. Но из-за койота не стоило взбираться на Блю-Граус-Ридж. Я набрал пригоршню ягод и сел на камень. Как же я был глуп, когда думал, будто осмотр места происшествия даст мне ключ к разгадке. Ничего подобного не произошло и теперь уже не произойдет. Я оказался в незнакомом мне мире, хранившем свои тайны. Если благодаря этим уликам и можно вычислить, кто именно подкрался к Филипу Броделлу и убил его, это суждено сделать не мне. Три часа пропали зря. Показался бурундук и, испугавшись меня, тут же удрал. Я взял камешек размером с мячик для гольфа, и когда бурундук выскочил снова, запустил в него, но, конечно же, промазал. А ведь в хижине бурундуки были моими лучшими друзьями! Недовольный всем на свете я стал спускаться с холма и добрался до машины, оставленной у дома Фарнхэма, даже ухитрившись не сломать себе ногу. Там по-прежнему никого не было видно. Когда я вернулся в хижину Лили, до ужина оставалось полчаса - ужин подавали в шесть. Ужинать полагалось в повседневной одежде, но поскольку я испачкался, то решил пойти к себе в комнату, ополоснуться и надеть чистую сорочку и просторные коричневые шерстяные брюки. Когда я причесывался, послышался легкий стук в дверь небольшого холла, отделявшего мою комнату от комнаты Лили, и я пошел открывать. Лили была все в той же зеленой рубашке и брюках. Увидев, что я переоделся, спросила: - У нас будут гости? Я рассказал ей, где побывал, объяснив, что валун находится ярдах в двухстах к северу от того места, где, как она однажды видела, я снял с дерева глупую тетерю. И пересказал ей содержание моих бесед с Алмой и Кэрол. - Не знаю, как считаешь ты, - заявил я, - но, мне кажется, Кэрол верить можно. Из числа подозреваемых я ее исключаю. Положи она руку на Библию, я бы может еще и засомневался, но она поклялась седлом, и я ей поверил. Лили помолчала и кивнула. - Ну что ж, значит она не лжет. Однажды я хотела опробовать это седло на Кошке - просто посмотреть, как оно сидит, - но Кэрол мне не позволила. Ты прав: если бы она застрелила Броделла, то созналась бы тебе. Только не воображай, что ты лучше меня разбираешься в женщинах! Лили, конечно же, хотела опробовать седло не на рыси и не на пуме. Кошкой она называла свою пегую кобылицу - три года назад, когда Лили на нее впервые села, та перепрыгнула через широченную канаву. Завтракали и обедали мы за столом у большого окна на кухне, иногда там же и ужинали, хотя обычно ужин сервировали на обнесенной сеткой веранде со стороны ручья. Трапезничать на веранде было сложнее - из Нью-Йорка Лили привезла одну Мими, а местную прислугу брать упорно отказывалась, поэтому подавали на стол и убирали со стола мы сами. В тот вечер в меню были филе миньон, печеный картофель, шпинат и щербет из малины, причем все продукты, кроме картофеля, брали из огромного холодильника в кладовой, филе миньон, обложенные льдом, доставлялись экспрессом из Чикаго. За ручьем у Лили разгуливали тысячи тонн живой говядины, и пищу можно было приготовить попроще и подешевле - однако, опробовав этот способ, признали его неудовлетворительным. За столом на веранде Лили всегда сидела лицом к ручью, протекавшему всего в дюжине шагов. Слева от нее восседал Уэйд Уорти, Диана Кэдэни - напротив, а справа - я. Взяв нож, Диана сказала: - Мне сегодня пришла в голову ужасная мысль. Разумеется, это был пробный шар. Его подхватил Уэйд, которого я так толком и не раскусил. На его пухлом лице с широким носом и квадратным подбородком возникала целая гамма разнообразных улыбок, и порой их трудно было истолковать. Улыбаясь дружески, он мог сказать что-нибудь язвительное, тогда как мог произнести приятное с саркастической улыбкой на устах. Улыбка, которой он сейчас одарил Диану, была просто вежливой. Он сопроводил ее словами: - Судить объективно о собственных мыслях никто не в состоянии. Поделитесь же с нами! - Если бы я не собиралась посоветоваться с вами, - ответила Диана, - я бы об этом даже не упомянула. - Она подцепила вилкой кусочек мяса и принялась его тщательно пережевывать. Диана делала так часто: возможно когда-нибудь она получит роль, по ходу которой ей придется демонстрировать способности вести беседу и одновременно пережевывать пищу, а тут без практики и не обойтись. Актер может практиковаться где угодно, когда угодно и с кем угодно. Большинство из них так и делают. - Если бы того мужчину не убили, - продолжала Диана, - Арчи бы здесь давно уже не было. Так что, выходит, убийца оказал нам любезность - мысль и впрямь ужасная. - Мы поблагодарим его, когда узнаем, кто он, - заметила Лили. Диана проглотила кусок и изящно наколола на вилку картофелину. - Я не шучу. Лили. Мысль и впрямь ужасная, но она подсказала мне одну идею. Можно было бы сочинить пьесу о женщине, которая проделывает всякие жуткие вещи - лжет, ворует, уводит чужих мужей, возможно, даже убивает кого-то. Но вот в чем изюминка: всякий раз, когда она причиняет кому-то боль, это помогает другим людям. К примеру, одних она заставляет испытывать страшные муки, зато другие, а их в десять раз больше, получают от этого какую-то выгоду. То есть своими действиями она приносит гораздо больше добра, чем зла. Я еще не решила, какой будет финальная сцена, - пусть ее придумает тот, кто напишет эту пьесу, но она может получиться великолепной и подойдет для любой актрисы. Мне, во всяком случае, наверняка. Картофель был съеден, теперь дожевывался последний кусочек мяса. У Дианы и впрямь это здорово получалось, правда, она обладала преимуществом - у нее было весьма привлекательное личико. Девушке с хорошенькой мордашкой нужно быть настоящей неряхой, чтобы окружающим захотелось смотреть куда-то, а не на ее лицо. Диана подняла глаза на Уорти и сказала: - Вы писатель, Уэйд. Почему бы вам не взяться за это? Тот покачал головой. - Это не для меня. Предложите Олби или Теннеси Уильямсу. Что же относительно того, будто убийца оказал нам любезность, то, по моему мнению, не такая уж она и большая. За эту неделю мы Арчи почти не видели. - Он посмотрел на меня с дружеской улыбкой. - Как продвигается дело? - Прекрасно. Мне осталось лишь добиться признания. В тот день Диана собирала чернику. Ей попался великолепный куст, а Броделл пришел и оттолкнул ее. Вот она его и застрелила. К счастью... - Из чего? - спросила Диана. - Не перебивайте. К счастью, подоспел Уэйд, он как раз охотился на мешетчатых крыс. Он выстрелил, но попал Броделлу в плечо, и тогда вы, Диана, попросили его дать попробовать вам, и он протянул вам ружье. - Сознаваться мы не собираемся, - произнес Уэйд. - Придется вам это доказать. - Ну что ж... Вам что-нибудь известно о врожденной радиации? - Нет. - О том, что врожденная радиация у всех разная, как и отпечатки пальцев? - Звучит обнадеживающе. - Не только обнадеживающе, но и вполне научно. Удивительно, как вообще кто-то может что-то раскрыть без современных достижений. Я сегодня поднялся на Блю-Граус-Ридж с новым счетчиком Гейгера, и он выдал мне вас с Дианой с потрохами. Вы оба побывали там. Теперь я знаю все, что нужно... - Разумеется, мы там были, - сказала Диана с набитым ртом. - Вы с Лили водили нас туда! Три или четыре раза! - Докажите это, - сказала Лили. - Я что-то не помню. - Лили! Вы помните! Вы должны помнить! Общаясь с Дианой, нельзя было понять до конца, дурочка она или только прикидывается ею. Когда пришло время щербета с кофе, мы уже обсудили планы на вечер. Обычно вечером мы играли в пинокль, читали, смотрели телевизор, беседовали или занимались каждый своим делом у себя в комнатах, а иногда, особенно по субботам, общались с местным населением. В тот вечер Уэйд предложил пинокль, но я заявил, что им придется играть втроем, так как собирался съездить в Лейм-Хорс. Они немного порассуждали, стоит ли поехать со мной, но решили остаться дома, а я, убрав за собой со стола, вышел и сел в машину. Я столкнулся с одной проблемой, о которой и хочу поведать вам. Если я начну подробно излагать, чем занимался в последующие четверо суток, от восьми вечера в субботу до восьми вечера в среду, вы за это время успеете повстречаться с десятками людей и лучше познакомитесь с округом Монро, штат Монтана, но ничего не сможете узнать об убийце Филипа Броделла, поскольку я сам не узнал о нем ровным счетом ничего. Да и вам это может просто осточертеть, как осточертело мне. Поэтому я приведу один пример моего времяпрепровождения, в качестве этого примера вполне может послужить тот субботний вечер. По вечерам в субботу публика съезжалась на машинах в Лейм-Хорс, хотя до Тимбербурга было всего двадцать четыре мили. Следовало бы ожидать, что люди поедут в столицу округа, где был кинотеатр с плюшевыми сиденьями, кегельбан и другие развлечения, а вот поди ж ты, нет. По субботним вечерам многие из проживавших в Тимбербурге - человек сто, если не больше, - приезжали в Лейм-Хорс. Притягивало их сюда большое ветхое каркасное строение рядом с универмагом Вотера. На краю крыши этого весьма примечательного здания красовалась вывеска футов в двадцать длиной: "ХОЛЛ КУЛЬТУРЫ ВУДРО СТЕПАНЯНА". Это местечко обычно называли "Вудис". Вуди - ему шел уже седьмой десяток, - построил его лет тридцать назад на деньги, оставленные ему отцом, который чем только не торговал в этих местах, когда Монтана еще не была штатом. Все свои молодые годы Вуди провел в универмаге на колесах. При рождении его нарекли Теодором, в честь Рузвельта "Теодор Рузвельт (1858 - 1919) - двадцать шестой президент США (1901 - 1909).", но, когда ему исполнилось десять лет, отец сменил его имя на Вудро, в честь Вильсона "Томас Вудро Вильсон (1856 - 1924) - двадцать восьмой президент США (1913 - 1921).". В 1942 году Вуди подумывал о том, чтобы стать Франклином, в честь еще одного Рузвельта "Франклин Делано Рузвельт (1882 - 1945) - тридцать второй президент США (1933 - 1945)", но решил, что это повлечет за собой много осложнений, в том числе связанных со сменой вывески. Субботняя вечерняя программа в заведении Вуди начиналась в восемь с кинофильма, который я не жаждал увидеть. Поэтому, поставив машину на обочине дороги, я прошел в универмаг Вотера и тут же понял, что мог бы не ездить в Тимбербург, разве только чтобы отправить письмо и заглянуть в справочник. Полный инвентарный список товаров, предлагавшихся в этом магазине, занял бы несколько страниц, поэтому я упомяну лишь несколько предметов: сковороды, широкополые ковбойские шляпы, пятигаллоновые кофейники, рыболовные снасти, журналы, книжки в мягких обложках, ружья и боеприпасы, всевозможные бакалейные товары, пончо, шпоры и седла, сигары, сигареты и табак, орехи и конфеты, охотничьи и кухонные ножи, мужская и женская одежда, стол, заваленный "ливайсами", цветные открытки, шариковые ручки, три полки с коврами... В зале было несколько покупателей, а Морт Вотер, его жена Мейбл и их сын Джонни их обслуживали. Я пришел вовсе не для того, чтобы что-то купить, и даже не затем, чтобы поговорить, а просто послушать. Оглядевшись, выбрал подходящий объект - худющую женщину с длинными черными волосами, которая разглядывала туфли на прилавке. Ее звали Генриетта, она была полукровка. Живя у дороги, она знала всех. Желающие могли купить у нее спиртное. Я подошел к ней поближе и сказал: - Привет, Генриетта! Готов спорить, ты меня помнишь! Она слегка склонила голову и прищурилась, как частенько делают осторожные люди. - На что спорим? - На доллар. - Фи. Вы - приятель мисс Роуэн. Ваше имя мистер Арчи Гудвин. - Генриетта протянула руку. - С вас один доллар. - Сама ты "фи". Впрочем, может, ты вовсе не то имеешь в виду, поэтому не будем об этом. - Я вытащил бумажник. - Для меня приятный сюрприз видеть тебя здесь. - Я протянул ей деньги. - В субботу вечером у тебя наверняка полно клиентов? Она повертела в руках банкноту. - Трюк? - проворчала Генриетта и уронила деньги на пол. - Очередной трюк. - Да никакой не трюк! - Я поднял пятидолларовую бумажку и снова протянул ей. - Один доллар я проспорил. Остальные четыре - плачу за время, которое займут у тебя ответы на мои вопросы. - Ненавижу вопросы. - Они тебя не касаются. Как ты знаешь, мой дружок Харви Грив в беде. - В страшной беде, - уточнила она. - В очень страшной. Ты, вероятно, также знаешь, что я пытаюсь помочь ему. - Об этом знают все. - Да. И все, похоже, считают, что ничего у меня не получится, поскольку он убил человека. Ты встречаешься со многими людьми и слышишь много разных разговоров. Они все так думают? Она указала на купюру, которую я все еще держал в руке. - И ты заплатишь мне за ответ? Четыре доллара? - Я уплачу вперед. Возьми деньги, а потом отвечай. Генриетта взяла банкнот и снова оглядела его и сунула в карман у себя в юбке. - В суд я не пойду, - сказала она. - Разумеется, нет. Ведь мы просто беседуем. - Многие говорят, что убил его мистер Грив. Правда, не все. Некоторые считают, что его убили вы. - И сколько таких? - Может, трое, а может, четверо. Вы знаете Эмми? Я кивнул. Эмми - это Эммет Лейк, который пас стадо на "Ранчо Дж. Р.". Мне известно, что он один из лучших клиентов Генриетты. - Только не говори мне, будто он утверждает, что это сделал я. - Нет. Он сказал, что это сделал мужчина, который сейчас гостит у мистера Фарнхэма. - А он не говорил, кто именно? По-моему, ты просто не хочешь мне сказать. Ладно, а что думаешь ты сама? - Я - думаю? Фи. Я улыбнулся ей, как мужчина улыбается женщине. - Готов спорить, ты о многом думаешь! - На что спорим? Я проигнорировал ее вопрос. - Только я не мог бы этого доказать. Слушай, Генриетта, ты ведь в курсе всяких разговоров. Человек, которого убили, прожил здесь шесть недель в прошлом году и говорил мне, будто что-то у тебя покупал. - Да, один раз. С мистером Фарнхэмом. - Не упоминал ли он тогда о ком-нибудь? - Не помню. - Хорошо. Но ты должна помнить, что говорили люди на этой неделе, после его убийства. Мне очень важно это знать. Мне не нужно, чтобы ты называла имена, расскажи лишь, что о нем говорили. - Я вытащил из бумажника еще десять долларов и держал их на виду. - Возможно, тогда я смогу помочь мистеру Гриву. Расскажи мне, что ты о нем слышала! Генриетта взглянула на банкнот. - Нет, - сказала она. Мне так и не удалось уговорить ее, хотя я потратил еще десять минут, пытаясь ее задобрить - десятку пришлось вернуть в бумажник. Ничего бы не вышло, даже если бы я удвоил сумму или, скажем, довел ее до ста долларов: Генриетта не хотела оказаться в роли свидетеля, дающего показания в суде, поклянись я даже на десяти седлах, что ей этого делать не придется. Я отошел от нее и огляделся. Из находившихся в это время в универмаге людей я знал по именам почти всех, но ни один из них, скорее всего, не захотел бы высказаться об интересующем меня деле, поэтому я вышел из магазина и направился к Холлу. Снаружи Холл культуры казался еще внушительнее универмага Вотера, но внутри состоял всего лишь из трех небольших помещений. Полки и прилавки были завалены пластинками, книгами, репродукциями картин и рисунков, бюстами великих людей, факсимильными изданиями Декларации независимости и многими другими вещами. Здесь можно было увидеть Библию на армянском языке. Торговля у Вуди шла плохо, и он как-то сказал Лили, что выручает в неделю всего двадцать долларов. Главным источником дохода являлись кино-и танцзалы. Оба заведения функционировали только по субботам. Когда я вошел, Вуди беседовал с четырьмя дьюдами с какого-то ранчо: тремя мужчинами и женщиной, которых я никогда прежде не видел. Я немного послушал, делая вид, что разглядываю книжки, но ничего нового не узнал. Как и большинство жителей штата, Вуди был невысокого мнения о приезжих, но Лили ему нравилась, поэтому он принимал и меня. Вуди оставил своих собеседников, подошел ко мне и спросил, приедет ли мисс Роуэн. Я ответил, что она устала и собиралась пораньше лечь спать, но просила передать ему привет. Вуди был не столь краток, как Алма Грив, но в разговоре со мной он тоже склонил голову набок. Глаза у него были такие же черные, как у Генриетты, а копна волос белой, как вершина Чэрмаунтин. - Кланяйтесь ей, - сказал он. - Целую ей ручку с глубочайшим уважением. Она прямо как куколка. Позвольте спросить, удалось ли вам узнать что-то новенькое? - Нет, Вуди, не удалось. Вы все еще с нами? - Да. Навсегда и еще на один день. Если это мистер Грив застрелил того мужчину, то я кривоногий койот. Я ведь рассказывал вам, что впервые увидел его, когда он был еще двухлетним карапузом, а мне тогда стукнуло шестнадцать. В тот день его мать купила у моего отца четыре одеяла и две дюжины носовых платков. Так, значит, вы ничего не узнали? - без всякого перехода снова спросил он. - Ничего. А вы? Он степенно покачал головой. - Должен признаться, что нет. Правда, в будние дни я редко встречаюсь с людьми. Сегодня вечером услышу много разговоров и буду держать ушки на макушке. Вы останетесь? Я ответил, что останусь. В это время вошла парочка дьюдов и направилась к Вуди, а я вернулся к книжкам, выбрал "На греческий манер" Эдит Хэмилтон, о которой говорили Лили и Ниро Вулф, и присел на скамью. В 9.19 появился служащий в розовой сорочке, джинсах, ковбойских сапожках и с желтым платком на шее. Он открыл дверь, ведущую в танцзал, и поставил на столик перед ней ящик для денег и коробку с входными билетами. Пистолет на его ремне был только для виду: Вуди часто проверял, не заряжен ли он. В 9.24 прибыли музыканты - разодетые, как швейцары, со скрипкой, аккордеоном и саксофоном - все местные таланты, фортепиано, которое, по словам Лили, было ничуть не хуже ее собственного, стояло на площадке в зале. В 9.28 появились первые постоянные клиенты, а в 9.33 дверь слева отворилась, и из кинозала вывалила публика, причем большинство зрителей сразу же направились к противоположной двери. Следующие четыре часа у Вуди происходило то, ради чего люди всех возрастов приезжали сюда из Тимбербурга, а дьюды даже из Флэт-бэнк: настоящее веселье. Когда суматоха у дверей несколько поутихла, я заплатил два доллара и тоже вошел. Оркестр наяривал "Лошадка, задери хвост", и пар пятьдесят извивались и дергались в танце. Одну из пар составляли Вуди и вдова, Флора Итон, которая стирала и убирала на ранчо Лили. Сколько приезжих пытались заполучить Вуди на этот первый танец, но он всегда выбирал кого-нибудь из местных! Итак, я рассказал о том, как провел часть субботнего вечера. Ушел я оттуда примерно в час тридцать, так и не узнав ничего нового. Впрочем, я слышал, как девушка в вишневой рубашке крикнула появившемуся довольно поздно Сэму Пикоку, одному из ковбоев Фарнхэма: "Постригись, Сэм! У тебя разбойничий вид!", а он ответил: "Сейчас-то я еще ничего. Посмотрела бы ты на меня годовалого: мать приходилось связывать перед тем, как кормить меня грудью". Я видел, как Джонни Вотер и Вуди выставили двух дьюдов, пытавшихся отобрать у одного из музыкантов аккордеон. Выпивку, которая толкнула их на этот подвиг, они принесли с собой - в баре в углу продавали лишь шипучку, лед, бумажные стаканчики, безалкогольные напитки и аспирин. Я слышал, как женщина средних лет с огромным бюстом крикнула мужчине примерно одного с ней возраста: "Как бы не так, ничего я не подложила в бюстгальтер!" А один дьюд в смокинге сказал своей подруге в платье чуть ли не до пят: "Шит-снэппер - это не проститутка. Это девушка или женщина, которая заправляет постели". Я слышал, как Гил Хейт бросил в разговоре: "Разумеется, ее здесь нет. Ей надо присматривать за младенцем". Я видел, как при моем приближении люди различных возрастов и комплекций отворачивались, замолкали или смотрели на меня невидящим взором. В заключение рассказа о субботнем вечере - но до того, как перейти к подробностям вечера в среду, - я должен сообщить об одном инциденте, который произошел в хижине во вторник пополудни. Я только что вернулся и сидел с Лили на так называемой "утренней" веранде, как вдруг подъехала машина, "додж коронет". На переднем сиденье находились двое мужчин, и Лили обратилась ко мне: - Вон они. Я как раз собиралась сказать тебе - звонил Досон и сообщил, что они хотят повидать меня. Правда, не уточнил, зачем. Из машины вышли Лютер Досон и Томас Джессап. Увидев их, я совершенно забыл о приличиях и встал, только когда они подошли к нам. То, что адвокат и прокурор округа вместе приехали повидать владелицу ранчо, которым управлял Харви Грив, могло означать лишь одно: им стало что-то известно. Мне стоило усилий сдерживать улыбку. Их лица, после того, как мы обменялись приветствиями и они уселись на стулья, были серьезными. Разумеется, лицу прокурора округа полагается быть серьезным, не говоря уже о том, если возникают осложнения с делом об убийстве. Лили предложила им выпить, но они поблагодарили ее и отказались. - Вас, наверное, удивляет, что мы приехали вместе, - начал Досон, - но мистеру Джессапу хотелось кое о чем вас спросить. Мы решили, что спрашивать более приличествует мне, пусть и в его присутствии. Лили кивнула. - Разумеется. Закон и этикет должны быть соблюдены. Досон посмотрел на Джессапа. Они оба родились и выросли в Монтане. Досон, лет шестидесяти, в полосатой сине-зеленой рубашке с закатанными рукавами, без галстука, в брюках цвета хаки, был крупным и представительным, а прокурор округа - лет на двадцать моложе, в своем темно-сером костюме, белой сорочке и темно-бордовом галстуке казался невысоким и стройным. Досон перевел взгляд на меня, хотел что-то сказать, но вместо этого обратился к Лили: - Вы не мой клиент. Мой клиент мистер Грив. Но вы, мисс, уплатили аванс и обещали выплатить гонорар адвокату. Поэтому я хочу спросить у вас, не консультировались ли вы.., ээ.., не обращались ли вы еще к кому-нибудь в связи с этим делом? Лили внимательно посмотрела на него. - Разумеется, обращалась. - К кому? - Ну.., к Арчи Гудвину. К миссис Харви Грив. К Мел-вину Фоксу. К Вудро Степаняну. К Питеру Инголсу. К Эммету Лейку. К Мими Деффэнд. К Морт... - Простите, что перебиваю вас. Мне следовало несколько иначе поставить вопрос. Обращались ли вы к кому-нибудь из местных жителей? К кому-нибудь в Хелине? Если бы Лили была обычной женщиной, я бы после подобного вопроса вмешался в разговор, но сейчас я посчитал это излишним. И оказался прав. - Скажите, мистер Досон, сколько вам лет? - в свою очередь спросила она, - и сколько свидетелей со стороны обвинения вы подвергли перекрестному допросу? Он уставился на нее. - Полагаю, - продолжала Лили, - блюстители закона тоже люди и могут грубить, но другие люди вовсе не обязаны терпеть их хамство. - Она повернулась ко мне. - Что скажете. Арчи? Какое ему дело, обращалась я к кому-нибудь или нет? - Вот именно, - ответил я, - но суть не в этом. Судя по тому, что сказал мистер Досон, этот вопрос задает вам через него мистер Джессап. Причем он лезет не в свое дело, и они оба ведут себя довольно нагло. Не знаю, как в Монтане, но если бы в Нью-Йорке обвинитель спросил человека, нанявшего защитника, к кому еще тот обращался за помощью, то этим наверняка бы заинтересовалась коллегия адвокатов. Но раз уж вы спросили мое мнение, я бы, на вашем месте, велел им обоим убираться отсюда. Лили посмотрела на одного, потом на другого и сказала: - Проваливайте отсюда! Но тут ко мне обратился Досон: - Вы совершенно не правильно истолковали ситуацию, мистер Гудвин. Я прервал его: - Послушайте, мистер Досон! Я не удивляюсь, что вы сами все испортили, ведь вы сказали: дело довольно обычное. Если бы вы не запаниковали, у вас все пошло бы как по маслу. Значит, произошло нечто такое, из-за чего у мистера Джессапа создалось впечатление, будто еще кто-то вмешался в это дело, и он подозревает, что тут не обошлось без мисс Роуэн. Именно это ему и хочется знать, вам - тоже. Наверное, вам следовало бы рассказать мисс Роуэн, что же именно произошло, а уж потом спрашивать, имеет ли она к этому отношение. И язык бы у вас не отсох, если бы вы при этом произнесли "пожалуйста". А если вы не желаете поступить подобным образом, тогда вам придется убраться. Выслушав мой страстный монолог, Досон взглянул на прокурора округа. - Я бы хотел, чтобы все уяснили: дело строго конфиденциальное, - произнес он, Досон кивнул, а Лили сказала: - Если вы хотите, чтобы мы дали слово, что никому ничего не расскажем, то это пустой номер. Мы не собираемся трезвонить, но и никаких обещаний не дадим. Досон повернулся к Джессапу и спросил: - Что скажете на это, Том? - Нужно посоветоваться, - ответил Джессап. Он встал и обратился к Лили: - Разрешите оставить вас на минуту, мисс Роуэн? Лили кивнула, и мужчины направились к своей машине. Когда они зашли за нее, Лили спросила, есть ли у меня какие-нибудь соображения? Я поднял вверх скрещенные пальцы и сказал, улыбаясь, что ставлю два против одного, что что-то случилось, но что именно - не знаю. Совещание длилось недолго. Я бы нисколько не удивился, если бы Досон подошел один и извинился за причиненное беспокойство, но через несколько минут они вернулись оба. Усевшись, Досон произнес: - Прошу правильно меня понять: я здесь только потому, что мистер Джессап посчитал это приличествующим случаю, и я согласился. - Досон сосредоточил взгляд на Лили. - Вы, мисс Роуэн, можете конечно не дать нам слова, но я заявляю, что разделяю надежду прокурора округа на то, что вы отнесетесь к его сообщению как к конфиденциальному. Если бы его сделал я, это была бы информация из вторых рук, поэтому передаю слово мистеру Джессапу. За последние пять дней я трижды пытался попасть к Томасу Р. Джессапу для частного разговора, но так и не смог. Нет закона, предписывающего обвинителю беседовать с одним или со всеми друзьями обвиняемого. Допрашивал меня как возможного подозреваемого или главного свидетеля Морли Хейт, шериф. Раньше я видел Джессапа лишь издали, и вот теперь у меня появилась возможность присмотреться к нему повнимательнее. Он улыбнулся Лили улыбкой дипломата и заговорил: - Прошу извинить нас за возникшее недоразумение, мисс Роуэн. Мистер Гудвин сказал, что язык бы у нас не отсох, если бы мы произнесли слово "пожалуйста". Вот я и говорю: пожалуйста. Пожалуйста, отнеситесь к моему сообщению как к конфиденциальному. Мистер Гудвин заявил, что нам следует рассказать вам, что именно произошло, и я сейчас вам все расскажу. Это займет немного времени. Сегодня рано утром мне позвонили от имени одного высокопоставленного лица из Хелины и пригласили приехать к нему. Меня попросили прихватить с собой папки по делу Харви Грива. Я отправился в Хелину и провел с этим человеком почти три часа. Он попросил представить подробный отчет, и, после того как я продиктовал отчет его секретарю, принялся задавать вопросы. Он снова улыбнулся, словно присутствовал на политическом рауте - сначала Лили, потом мне, потом - снова Лили. - Это было весьма необычно. Насколько мне известно, беспрецедентный случай, когда главный.., это официальное лицо штата в столь срочном порядке вызывает прокурора округа в Хелину представить подробный отчет о деле, которое тот ведет. Да еще по делу об убийстве. Разумеется, я спросил, чем вызван столь неожиданный интерес, но объяснения не получил. Выйдя из его кабинета, я оставался в абсолютном неведении, зачем меня вызвали... Я проехал миль двадцать по дороге на Тимбербург, прежде чем мне пришло в голову, что тут, вероятно, могли.., э-ээ.., вмешаться вы. Вы, мисс Роуэн, обеспокоены судьбой Харви Грива. Вы от его имени дали задаток Льютеру Досону, видному члену коллегии адвокатов Монтаны. О ваших политических связях мне ничего не известно, но женщина такого, как вы, происхождения, положения и богатства должна.., наверняка знакома со многими важными персонами. И тогда я решил поехать к мистеру Досону и описал ему ситуацию. Он сказал, что ни о каком обращении к.., к этому официальному лицу ему ничего не известно, и после некоторого раздумья согласился, что было бы резонно спросить об этом вас, и позвонил вам. Я ни в коем случае не пытаюсь подвести к мысли, будто вы вели себя неподобающим образом. Но если высокое должностное лицо штата собирается.., э-э.., вмешиваться в ведение прокурором округа важного дела, я имею право и желаю знать, почему это происходит. И вполне естественно, мистер Досон как защитник тоже. - Джессап перевел дух и снова улыбнулся. - Разумеется, если то, что сказал я, конфиденциально, ваш ответ тоже будет считаться конфиденциальным. Если бы они знали Лили, как я, они бы поняли - легкое круговое движение носка ее туфли означало, что она в бешенстве. К тому же один ее глаз, левый, был прищурен чуть больше правого, что было еще хуже. - Вы спрашиваете меня, - заговорила она, - не использовала ли я какие-нибудь рычаги в Хелине? - Ну.., я бы выразился не совсем так. - А я бы выразилась и выражаюсь именно так. То, что говорю я, мистер Джессап, не конфиденциально. Я утверждаю, что это вы вели себя неподобающим образом! С чего бы вам вообще о чем-то меня спрашивать или ожидать, будто я вам что-то скажу? Идите посидите в машине! Мистер Досон через минуту к вам присоединится. - Уверяю вас, мисс Роуэн... - Черт побери, вы хотите, чтобы мистер Гудвин помог вам? Джессап посмотрел на меня, потом на Досона - Досон покачал головой. Джессап встал и с достоинством и не спеша удалился. Когда он оказался в машине, в двадцати шагах от нас, Лили повернулась к защитнику. - Право, не знаю, мистер Досон, подобающим ли образом вели себя вы. Если ваше поведение и было пристойно, оно мне все равно не нравится. Однако я облегчу вам задачу, с тем чтобы вы могли использовать все свои возможности для защиты ваших клиентов, включая и Харви Грива. Я ни к кому не обращалась и ни с кем не советовалась, кроме вас. И я понятия не имею, почему какой-то там чиновник штата интересуется этим делом. А вы, Арчи? - Тоже не прибегал ни к чьим услугам. - Тогда с этим покончено! Идемте выпьем. Лили направилась в хижину, и я последовал за ней. Внутри дома она свернула налево, к двери в длинный коридор, но я немного задержался в гостиной и увидел, как Досон присоединился к Джессапу. Когда машина скрылась за поворотом, я прошел в коридор, а оттуда на кухню. Лили накладывала кубики льда в кувшин, а Мими стояла у центрального стола и резала помидоры, привезенные мною из магазина Вотера. - Я пытаюсь вспомнить, - сказала Лили, - бывала ли я когда-нибудь в таком бешенстве, как сейчас? - Разумеется, - сказал я. - И неоднократно! - Я вытащил бумажник, извлек из него два однодолларовых банкнота и предложил ей. - Ты выиграла, черт побери! - Что выиграла? Круглые синие глаза Мими на ее круглом лице, которое вполне соответствовало всем прочим ее округлостям, зыркнули по банкнотам и вернулись к помидорам. В ее присутствии мы говорили так же свободно, как я беседовал с Вулфом в присутствии Фрица. - Я же сказал, - напомнил я Лили, - ставлю два против одного, что грядет какая-то перемена. Однако ничего подобного не произошло. - Но я же не приняла пари. Впрочем, откуда тебе известно? Если высокопоставленный чиновник штата интересуется... - Да, главный прокурор штата. - Я сунул банкноты в карман и достал с полки бутылки с джином и вермутом. - Один раз Джессап чуть не проговорился. Неужели ты не догадалась, кому предназначался этот отчет? - Нет. - Она слегка наклонила голову. - Значит, ты все-таки к кому-то обращался? - Нет, не я. Но ставлю десять против одного, что знаю, кто это сделал. Я же сыщик и мне полагается все предусматривать. То письмо я отправил в субботу. Вулф получил его вчера утром, а когда поднялся к орхидеям, Теодору пришлось с ним гораздо труднее, чем обычно. За ланчем у Вулфа не было аппетита. Он склонен думать, будто без меня не может обойтись. Из моего письма нельзя было понять, когда я вернусь - через неделю, две, через месяц, два месяца, - а он не терпит неопределенности. - И он незамедлительно позвонил главному прокурору Монтаны и потребовал подробный отчет? - Нет, не ему, но кому-то позвонил. Это точно. - Ингредиенты уже были в кувшине, и я принялся размешивать его содержимое стеклянной палочкой. - Многие весьма признательны ему за то, что он когда-то для них сделал - даже после выплаты гонорара. И среди них найдется несколько человек, кто может позвонить губернатору, или даже президенту, не говоря уже о каком-то там главном прокуроре. Он позвонил одному из них, может, даже и не одному, а уж тот позвонил в Хелину. Он просил не о каком-то одолжении, а всего лишь дать отчет. Суть его поисков, вероятно, сведется к тому, что все улики против Харви Грива окажутся не убедительными. Если он уже получил отчет по телефону, то за ужином у него вообще не будет аппетита. - Я посмотрел на часы, - Сейчас в Нью-Йорке семь тридцать две, он как раз за столом. Я отложил палочку - коктейль был готов. Взяв бокал, Лили сказала: - Признаю, в твоей догадке что-то есть, но все же до конца ты не уверен. И я тоже. Конечно, перемена возможна... - Она высоко подняла бокал. - За Харви! - Десять против одного! За Харви! Насколько успешно я заключил пари зависело от того, следует ли рассматривать как перемену то, что произошло много часов спустя, приблизительно в восемь вечера. А это в свою очередь зависело бы от человека, который и стал бы это рассматривать. День я провел, рыская по округе в тщетных попытках отыскать какой-нибудь камень, под которым хоть что-нибудь лежало. За ужином я был молчалив, а после кофе заявил, что мне надо написать письмо, и ушел к себе в комнату. Мне и впрямь хотелось что-то написать, но только не письмо. Доведенный до отчаяния, я собирался сделать нечто такое, чего еще сроду не делал: записать все факты, которые собрал за десять дней. Я хотел попытаться отыскать какие-нибудь связи или противоречия, которые бы хоть на что-то меня вывели. Я сидел за столом у открытого окна, раздумывая, с чего начать, как вдруг услышал шум подъехавшей машины. Видеть ее я не мог - комната моя выходила на ручей, - поэтому стремительно бросился в гостиную, что свидетельствует о том, какое я испытывал нетерпение. Диана сидела за фортепиано, а Лили стояла у двери и смотрела во двор. Я подошел к ней. Около хижины стояло такси из Тимбербурга. Уже сгущались сумерки, но было еще достаточно светло, чтобы увидеть, как водитель высунул голову из окошка и крикнул: - Это дом Лили Роуэн? Я открыл дверь, вышел наружу и громко сказал "да". Задняя дверца такси распахнулась, и из нее показалась спина какого-то человека. Такая широкая спина могла быть только у Ниро Вулфа, а когда он выпрямился и повернулся, оказалось, что и грудь тоже его. Лили, стоявшая рядом со мной, произнесла: - Гора идет к Магомету. И мы направились ему навстречу. Глава 4 Ниро Вулф никогда не здоровается за руку с женщиной и очень редко здоровается с мужчиной. Но оказавшись в этом благословенном краю, люди расслабляются, и, когда его рука отпустила мою, он подал ее Лили, сказав при этом: - Приношу извинения. Мне следовало бы вначале позвонить. Вы, вероятно, страшно не любите незваных гостей. Я и сам их не люблю. Я вас не побеспокою. Мне надо только поговорить с мистером Гудвином. - К гостям, проделавшим две тысячи миль, я проявляю снисходительность, - ответила Лили. - Ваш багаж в машине? - Он в Тимбербурге. То есть почти там - в одном местечке под названием "Шейфер-крик мотель". У меня предложение, - обратился ко мне Вулф. - Тот мужчина - адский водитель, и его колымага может в любую минуту развалиться. Если здесь есть машина, я отпущу его, и вы отвезете меня, после того как мы все обсудим. Я повернулся к Лили. - Он считает, будто все машины ненадежны. Если вам автомобиль не понадобится... - Что за глупости, - прервала меня Лили и обратилась к Вулфу: - Разумеется, спать вы будете здесь. У нас есть комната с кроватью. После дня, проведенного в самолетах и автомобилях, вы и сами-то, наверное, того и гляди развалитесь. Арчи распорядится съездить за вашим багажом, а я покажу вам комнату. Она с ванной. Вы обедали? - Мисс Роуэн, я не стану злоупотреблять... - Послушайте меня. Вы привыкли, что все зависят от вас, а теперь сами попадаете ко мне в зависимость. Машины для вас не будет. Вы обедали? - Да, я поел. Мне еще нужно оплатить счет. Я сказал, что позабочусь об этом. Выйдя, поговорил с таксистом. Идея съездить за вещами в мотель ему явно не понравилась, но, когда я сказал, что его пассажир сможет туда вернуться лишь далеко за полночь, он согласился, что лучше съездить за багажом, чем торчать тут в ожидании. Я дал ему деньги на оплату счета в мотеле, он развернулся и покатил по аллее, а я, пройдя к хижине по длинному коридору, направился к открытой двери в дальнем его конце. Опустив подбородок на грудь и закрыв глаза, Ниро Вулф сидел в кресле у открытого окна. Я остановился и посмотрел на него. В тот момент он, вероятно, был единственным человеком в округе Монро, кто носил жилетку. И она, как и брюки с пиджаком, разумеется, была темно-синего цвета. В мотеле он переоделся: манжеты и воротничок его желтой сорочки были хорошо отутюжены. Синий галстук казался чуть темнее костюма. Бедра моего патрона едва помещались между подлокотниками плетеного кресла. - Приятное было путешествие? - поинтересовался я. - Там что, ручей? - спросил он и открыл глаза. - Да, называется Берри-крик. Знай мы, что вы приедете, на завтрак была бы форель. Вы долго здесь пробудете? - Фу. Я прошел и сел в кресло. - Именно так зовут моего жеребца. Мисс Роуэн назвала свою кобылу Кошкой, а я назвал своего коня - моего, конечно, когда я бываю здесь, - Фу, потому что он немного капризен. Местные называют его Фи, Если вы собираетесь поездить по горам, рекомендую вам одного голубка по кличке Спотти, потому что с вашими формами... - Заткнись. Затыкаться я не собирался, но мне пришлось все-таки сделать это, потому что вошла Лили с подносом, и я встал, чтобы взять его. На подносе были два стакана, бутылка пива, открывалка, кувшин с молоком и бумажные салфетки. - О полотенцах я позаботилась, - сказала Лили и добавила; - Я принесла всего одну бутылку, вы ведь любите, чтоб пиво было холодное. Что-нибудь еще? - Если потребуется, я принесу сам. Ты нам можешь понадобиться, поэтому далеко не уходи, - попросил я. Она сказала, что будет поблизости, и вышла. Я поставил поднос на стол перед Вулфом, он наклонил к себе бутылку, изучил этикетку - "Горная пивоварня, Бутте", - и, открыв, налил пиво в стакан. - Неплохое, - сказал я. - Тут, правда, есть еще и другой марки, но в то, по-моему, добавляют медь. Вулф подождал пока в стакане осядет пена и выпил пиво медленными глотками. - Я бы предпочел лечь спать, - сказал он. - Сомневаюсь, что смогу работать, но все же попытаюсь. Твое письмо получил. Оно пришло в понедельник, позавчера. Из него я не все понял. Мне захотелось узнать побольше, и я позвонил кое-кому. Вначале мистеру Оливеру Макфарленду - ты его помнишь? - Конечно. - Он мне многим обязан. У него широкие интересы в банковском деле и в горнодобывающей промышленности данного региона. Вчера вечером по его просьбе мне позвонил главный прокурор Монтаны. Если факты таковы, как он их представил, завтра утром ты можешь вернуться вместе со мной. Я кивнул. - На обсуждение у нас уйдет какое-то время, поэтому есть смысл взять кресло побольше и получше этого. Встаньте, пожалуйста, я заменю ваше кресло. Мне так же неудобно смотреть на вас, как вам сидеть в нем. Вулф попытался встать, но его бедра застряли между подлокотниками и приподняли кресло. Он с трудом выбрался из кресла и выпрямился. Я забрал кресло и прошел в гостиную. Лили сидела у камина с Дианой и Уэйдом Уорти и рассказывала им, очевидно, о приезде нового гостя. Увидев меня с креслом, она воскликнула: - Как же я сама не догадалась! Вон оно! Взяв кресло, покрытое шкурой с оленьего брюшка, я вернулся в комнату Вулфа. За это время бутылка опустела, поэтому я сходил на кухню и принес еще одну бутылку пива. Себе я налил стакан молока. В более просторном кресле Вулф и смотрелся лучше и, разумеется, лучше себя чувствовал. - Я сообщу вам лишь основные факты, - сказал я. - Если я держусь более непринужденно, чем обычно, то, наверное, потому, что нахожусь в отпуске без сохранения содержания. Я не думаю, что цель вашего приезда - увезти меня домой. Вы знаете меня не хуже, чем я знаю вас. Я написал вам, что ставлю пятьдесят против одного, что Харви чист. А вы знаете, что я держу такие рискованные пари, только когда бываю абсолютно уверен в выигрыше. Думаю, вы приехали ознакомиться с моими фактами, подсказать, какие шаги мне предпринять, чтобы ускорить дело. Я полагаю, вам известно от главного прокурора, что весной дочь Харви родила младенца и сказала Харви и Кэрол - своему отцу и своей матери, - что отец ребенка - Филип Броделл, дьюд, который отдыхал на соседнем ранчо прошлым летом. Вскоре об этом уже знала вся в округа. - Таковы факты? - Именно. Этим летом, двадцать второго июля, в понедельник Броделл снова появился здесь. Три дня спустя... - Остановись. Конечно, ты в отпуске без сохранения содержания, но позволь уж закончить мне. В четверг, около трех часов дня Броделл поднялся на какой-то холм за ягодами. Он не вернулся к вечерней трапезе, и люди забеспокоились, а с наступлением темноты начали поиски. Около половины десятого некий Сэмюэл Пикок обнаружил тело Броделла на валуне, почти у самой вершины холма. В него стреляли дважды: в плечо и в шею. Пуль или гильз не нашли, но сами раны указывали на то, что выстрелы были произведены из ружья крупного калибра. Медицинское освидетельствование показало, что умер он между тремя и шестью часами. Первый предел установлен потому, что около трех Броделла видели живым четыре человека; ближе к истине, вероятно, второй предел. Ты с чем-нибудь не согласен? - Вовсе нет. - Я отпил молока. - Надеюсь, прокурор звонил не за ваш счет? - Нет. Я задал много вопросов. Ты не оспариваешь, что у мистера Грива был мотив для убийства? - Разумеется, был. - Тогда рассмотрим вероятность убийства. Грив не имеет алиби с часу дня. Он говорит, будто искал отбившуюся скотину, но подтвердить этого некому, верхом на лошади он мог подъехать примерно за милю до того места, где было обнаружено тело. Теперь об орудиях убийства. Он имел доступ к трем ружьям указанного типа, два находились у него дома и одно - в спальне для работников ранчо. - Ни одно из приведенных доказательств не удовлетворило бы ни вас, ни присяжных. Жена и дочь Харви Грива утверждают, что ружья в тот день из дома никто не брал, а Мел Фоке говорит, что и его ружье висело на своем месте в комнате. Я понимаю, жена с дочерью иного не могли сказать, а Мел и сам носился в тот день верхом по округе. - Теперь подробности. У людей, которые могли иметь тот же мотив для убийства, как и у него есть алиби. Они проверены и подтверждены. Их фамилий мне не сообщали, но... - Это Кэрол и Алма, жена и дочь Харви, а также парень по имени Гилберт Хейт. Что касается жены и дочери, тут полный порядок. Паренек же все еще в моем списке. Его отец - шериф округа. Гилберт хотел жениться на Алме и говорит, что по-прежнему готов это сделать - паренек, не шериф. - В самом деле? - Бровь у Ниро Вулфа поднялась. - Ты оспариваешь его алиби? - Я совсем немного над ним поработал. Беда в том, что я - дьюд. А дьюд в здешних краях примерно в таком же положении, как хиппи в воскресной школе: существует проблема коммуникации. Вы бы и сами это почувствовали, если бы остались. Есть еще какие-то подробности? - Да, - продолжал Вулф. - Через день после появления здесь мистера Броделла два человека слышали, как мистер Грив в их присутствии заявил: "Подонок с такой толстой шкурой не имеет право на жизнь". К тому же... - Я это тоже слышал. Выразился он несколько по-другому, но за смысл я ручаюсь. - К тому же, - продолжал Вулф, - в пятницу, на другой день после убийства Броделла, он съездил в Тимбербург и купил бутылку шампанского - такая покупка весьма нехарактерна для него, - а вечером выпил бутылку с женой и дочерью. Далее... - Ничего себе телефонный разговорчик. Зная, какие чувства Харви испытывает к Броделлу, я удивился, что он купил не две бутылки, или даже целый ящик, и не устроил вечеринку. - Я выпил молока. - А на следующий день, когда отец Броделла, прилетевший из Сент-Луиса за телом сына, пошел посмотреть на Грива, тот на него набросился, - закончил Вулф. - Он поставил ему синяк под глазом. Жаль, что отец слишком стар и не в состоянии его избить. Однако здесь все знают, что дергать Харви за нос не следует. Есть еще что-нибудь? - Разве этого недостаточно? - Для присяжных, возможно, и достаточно. Это и весь телефонный разговор? - В общем-то весь. - Теперь моя очередь. В том письме я предлагал пари: пятьдесят против одного, и по-прежнему предлагаю. Я знаю Харви, знает его и мисс Роуэн. У меня нет ни малейшего сомнения в его невиновности, как и ни одной улики против кого бы то ни было другого. Кстати, главный прокурор не намекнул, что первая пуля, попавшая Броделлу в плечо, была выпущена сзади? - Нет. - Вулф открыл вторую бутылку пива. - Ему стреляли в спину. Броделл стоял на валуне, лицом к вершине холма, а убийца подкрался снизу. После первого выстрела Броделл повернулся и стоял к убийце лицом - тут вторая пуля и угодила бедняге в шею. Харви Грив не мог быть этим убийцей. Я не верю, что он выстрелил человеку в спину без всякого предупреждения. Вы убедите меня в этом, если нарежете маринованных пикулей, польете их кленовым сиропом и приметесь есть ложкой. Все здесь знают, что Броделл лучший стрелок в округе. Если бы он выстрелил человеку в спину, он бы попал не в плечо. А второй выстрел - в шею? Вздор какой-то! Вулф нахмурился. Он выпил пиво и отставил стакан в сторону. - Арчи, чувства явно мешают твоему мыслительному процессу. Если всем известно, что Грив прекрасный стрелок, значит представить все таким образом, будто убийца не был хорошим стрелком - весьма удобная уловка. - Только не для Харви. Он не так устроен. Слово "уловка" не для него. Харви не мог подкрасться к человеку тайком и выстрелить в спину. Ставлю сто против одного. Вулф нахмурился еще больше. - Все это вздор! Какая уж тут беспристрастность! Обосновывать заключение - а не просто предполагать - о виновности или невиновности человека, исходя лишь из знания его характера - чушь собачья, и ты это знаешь, Арчи. Фу. Я одарил его благородной улыбкой. - Прекрасно. Наконец-то вы высказались. Вы были правы, голова у вас сегодня плохо варит. Менее трех лет назад вы сами обосновали заключение о невиновности Орри Кэсера всего лишь на знании Солом Пэнзером его характера. Вы сомневались и даже советовались с Фредом и со мной, но все решил Сол. Очень жаль, что мое мнение ценится не так высоко, как мнение Сола. Но у меня есть поддержка со стороны мисс Роуэн. В одиннадцать утра из Хелины вылетает самолет... Морщины на лице Вулфа разгладились, но губы сжались и образовали тонкую прямую линию. Он вылил остаток пива в стакан, подождал, пока осядет пена, и выпил. Потом оперся на подлокотники кресла и приподнял свое массивное тело весом в одну седьмую часть тонны, повернулся к окну, закрыл его, снова сел и спросил: - Есть ли в этом доме электрическое одеяло? - Вероятно, есть. Спрошу у мисс Роуэн. Когда я ночью с субботы на воскресенье ложился в постель, было тридцать шесть градусов выше нуля "По Фаренгейту.". Ладно уж, отвезу вас в Хелину. Чтобы успеть на этот рейс, придется выехать раньше семи часов. Пожалуй, лучше сделать предварительный заказ, чтобы забронировали вам место. Вулф набрал носом полную грудь воздуха и выпустил его через рот. Потом повторил процедуру. Посмотрел на кровать, на туалетный столик, на дверь в ванную и лишь затем на меня. - Кто спал в этой комнате прошлой ночью? - Никто. - Приведи мисс Роуэн и... Нет, ты же в отпуске, Арчи. Будь добр, спроси у мисс Роуэн, может ли она присоединиться к нам? - С удовольствием. Проходя мимо двери комнаты Уайда, я услышал стрекот его машинки, но не "ундервуда". В гостиной Диана с журналом, а Лили с книгой сидели в креслах у камина, в котором, как обычно по вечерам, горели шестифутовые поленья. Я сказал Лили, что ее новый гость желает знать, не затруднит ли ее присоединиться к нам. Она отложила книгу, встала и пошла со мной. Я полагал, Вулф начнет расспрашивать Лили о характере Харви, но он этого не сделал. Когда она спросила, не надо ли ему чего, он запрокинул голову и сказал: - Сделайте одолжение, мисс Роуэн. Сядьте. Я не люблю говорить с людьми, глядя на них снизу вверх или сверху вниз. Предпочитаю, чтобы наши глаза были на одном уровне. Я подвинул к Лили кресло. - Если бы я знала, что вы приедете, - сказала она, усевшись, - я бы поставила в этой комнате вазу с орхидеями. Вулф хмыкнул. - Мне сейчас не до орхидей. Я в затруднительном положении. Мне необходимо побыть именно здесь, чтобы иметь возможность общаться с мистером Гудвином, но я не знаю, как долго это продлится. Заведение около Тимбербурга, где я остановился, в общем-то чистое, но пребывание в нем было бы для меня мукой, к тому же далековато. Человек, напрашивающийся в гости, достоин сожаления, но альтернативы у меня нет. Могу я занять эту комнату? - Разумеется. - Лили пыталась сдержать улыбку. - Арчи как-то процитировал вас: "Гость - это драгоценный камень на подушечке гостеприимства". Я слишком много о вас знаю, чтобы принимать вас за драгоценный камень, но и достойного сожаления в вас ничего не нахожу. Вы, мистер Вулф, могли бы просто послать Арчи за мной, вместо того, чтобы, предварительно извинившись, приглашать меня. Впрочем, вы обставили это очень мило. Мне известно, как вы относитесь к гостям: я имела честь обедать у вас дома. Однако, прежде чем лечь спать, скажите мне, не нужно ли вам чего? - Я позволил себе смелость спросить у мистера Гудвина, нет ли у вас электрического одеяла. - Разумеется, есть. - Она встала. - Что-нибудь еще? - В данный момент - ничего. Сядьте.., пожалуйста. Когда мистер Гудвин расскажет мне, чем он занимался, мы обсудим, что следует предпринять. Я буду задавать вопросы, и вы ответите на них, возможно, лучше, чем он. Вы останетесь? - Да, конечно. - Очень хорошо. Мой первый вопрос к вам, мисс Роуэн. Скажите, где вы провели вторую половину дня в четверг двадцать пятого июля? - Ловила рыбу в Фиштейл-ривер, - сказала она. - В середине лета форели в ручье мало, и, чтобы наполнить корзину, приходится ходить на реку. Примерно в час дня мы с Арчи перекусили у заводи. Лошадей своих мы оставили у начала тропы. - Она повернулась ко мне. - Как далеко мы находились от Блю-Граус-Ридж? - Милях в десяти-двенадцати. Лили снова повернулась к Вулфу. - Блю-Граус-Ридж - это место, где убили Филипа Броделла. После ланча мы снова ловили рыбу, потом решили искупаться - вода понравилась бы лишь белому медведю, - затем наблюдали, как бобры чинят плотину в ручье. Арчи запустил камнем в медведя - бурого, не белого, - который прыгнул в заводь, чтобы переплыть на другой берег, как раз, когда Арчи попалась на крючок красноперка. Мы вернулись домой уже в сумерках, и Диана - моя гостья - сказала, что звонил Билл Фарнхэм и спрашивал, не у вас ли Филип Броделл. - А что такое красноперка? - Форель с красной полоской. Если б у меня был головной убор, я вставила бы в него перо "Аллюзия на известное выражение, возникшее в связи со старым обычаем индейцев носить столько перьев в головном уборе, сколько убито врагов." - ведь я употребила слово, которое вы не знали. - Есть тысячи слов, которых я не знаю. - Вулф повернулся ко мне. - Если бы ты, Арчи, не исключил мисс Роуэн из списка подозреваемых, ты бы не остался ее гостем. Я провел долгий утомительный день и так устал, что туго соображаю. Я даже не спросил тебя, не ты ли застрелил этого человека? - А я все гадал, почему же вы не спрашиваете? - Я устал. Но если я обнаружу, что не поспеваю за тобой, я тебе так и скажу. Докладывай. - Вынужден спросить - зачем? Вы сказали, что не знаете, как долго здесь пробудете. Если вы намереваетесь проверить наше заключение о Харви и пожелать нам удачи, тогда какой смысл в том, чтобы... - Но как я могу проверить заключение? Я могу либо принять его, либо отвергнуть. Ну что ж, я его принимаю. Продолжительность моего пребывания здесь зависит от того, сколько времени нам потребуется, чтобы доказать невиновность вашего приятеля. - Нам?! - Да. Я вскинул бровь. - Право, даже и не знаю. Конечно, вы желаете нам добра, и я это ценю, но все же есть "но". Во-первых, мы еще сроду так вместе не работали. Мы на равных, мы оба - гости мисс Роуэн. Вы не станете платить мне за то, что я буду у вас на побегушках. Я мог заартачиться, если б считал... - Вздор. Ты, как и я, благоразумен. - Не всегда. И особенно вы. Я был свидетелем того, как вы.., впрочем, нет смысла говорить об этом сейчас, ведь наш тандем может и сработать. Во всяком случае попробовать можно. Во-вторых, вы окажетесь в таком же затруднительном положении, как и я. Никто вам ничего не скажет. Я, как вам известно, бывал здесь и прежде, но люди, которые травили со мной байки, играли в пинокль и гонялись за койотами, мгновенно умолкали, когда я хотел поговорить с ними об убийстве. Я уже десять дней бьюсь над всем этим, результат пока плачевен. А ведь вы не просто дьюд, вы еще и совершенно незнакомый человек, да к тому же чудак, который носит жилет. Даже если бы вы и попросили меня пойти и привести кого-нибудь из тех, кого вам захочется увидеть, и я бы его привел, все равно после его ухода вы знали бы ничуть не больше, чем знали до прихода. - Арчи, - перебил меня Вулф, - если заключение относительно мистера Грива обосновано и я его принял, значит, есть человек, который может это подтвердить. Мое присутствие здесь затруднит тебе работу? - Нет. - Очень хорошо. Мисс Роуэн сказала, что я могу занять эту комнату. И я бы с удовольствием просмотрел подробный отчет. - На это ушла бы вся ночь. Нам лучше лечь спать, а... - Я не могу лечь, пока не привезут мой багаж. - О'кей. Еще пива? Он отказался. Я заерзал в кресле и скрестил ноги. - Это будет самая бесполезная работа, какой мне когда-либо приходилось заниматься. Я потратил десять дней и, как уже сказал, не обнаружил ни одной улики, которая бы меня хоть на кого-то вывела, а подозреваемых уйма. Двое из них, как и вы, гости мисс Роуэн: мисс Диана Кэдэди, актриса из Нью-Йорка, которой еще далеко до Бродвея, но она вознамерилась пробиться туда, и мистер Уэйд Уорти, писатель, он составляет план книги, которую собирается написать об отце мисс Роуэн. У них у обоих были орудия убийства. В шкафу кладовки висит ружье - двустволка "Модели". Правда, при стрельбе у любого из них возникли бы проблемы, как попасть из нее в амбар, не говоря уже о том, чтобы попасть в дверь амбара. Впрочем, они это и доказали неделю назад, когда мы с Дианой выступили на пару в стрельбе по мишени против мисс Роуэн и Уэйда. Тут все сходится, поскольку убийца был паршивым стрелком. Так что двое подозреваемых находятся здесь. Шериф Морли Хейт проверил ружье с позволения мисс Роуэн лишь после полудня в пятницу. Оно оказалось хорошо вычищенным. Но ведь за это время можно было обо всем позаботиться. - А мотивы убийства? - О них мы еще поговорим. И возможности у них тоже были. Мими Деффэнд, которая будет готовить вам завтрак, если только вы не предпочтете готовить его сами, взяла в тот день отгул, поскольку мы с мисс Роуэн запланировали пикник у реки, и уехала в Тимбербург. Я не расспрашивал ни Диану, ни Уэйда, но из разговоров получается, что она в этот день была в том месте, которое мы называем второй заводью, и вернулась домой около шести, так что Уорти оставался здесь совершенно один. Итак, алиби ни у одного из них нет, и им бы пришлось изрядно понервничать, если бы на них пало хоть малейшее подозрение. Броделла, заявляет эта парочка, они сроду не видели, хотя Диана все-таки могла его встретить несколько позже. Сам же я имел счастье видеть его в прошлом году - однажды они с Фарнхэмом приезжали на ужин, потом мы ездили туда. Броделл любил шоу и бывал в Нью-Йорке, не знаю уж, как часто. Я подумывал о том, чтобы написать Солу и попросить его разузнать о возможных контактах между Броделлом и Кэдэни или Броделлом и Уорти. Но вы же знаете эту адскую работу - а платить пришлось бы мисс Роуэн, пять сотен в неделю. - Не обеднела бы я без этих денег, - сказала Лили, - но я не могу себе представить, чтобы Диана и Уэйд лгали, утверждая, что в глаза его не видели и ничего о нем не слышали. Это было через день после приезда Броделла, когда я сообщила им, что вернулся отец младенца Алмы. - Я упустил возможность увидеть их вместе с ним, - продолжал я, - но откуда мне было знать, что через двадцать четыре часа Броделл умрет. Фарнхэм пригласил мисс Роуэн и ее гостей в среду на ужин. Лили с Дианой поехали, а мы с Уорти остались, - я запросто могу сидеть за столом с человеком, соблазнившим девушку. К любимцам Броделла и так никогда не причислял. Поэтому я не поехал и выиграл восемьдесят центов в карты у Уорти - у него вдруг пропал азарт и ему захотелось пораньше лечь спать. Я щелкнул пальцами. - Эти двое - отличные кандидаты в убийцы. Кроме того, на ранчо Фарнхэма проживают кухарка и служанка, два ковбоя, четыре дьюда и сам Фарнхэм. На "Ранчо Дж. Р." - флора Итон, которая стирает и работает по дому, и Мел Фоке - он теперь, когда нет Харви, за главного - и два гуртовщика. Кэрол и Алма, жена и дочь Харви, вычеркнуты мною из списка потому, что у них общее алиби, я расскажу вам почему, когда займемся деталями. Таким образом, насчитывается пятнадцать подозреваемых, которые находились в непосредственной близости от места убийства и могли добраться до него пешком. Еще Прибавьте к ним все взрослое население округа Монро. Любой мог бы подъехать туда, оставить машину примерно в двух милях от того поворота, где вы свернули на нашу аллею, и подняться на хребет. Фарнхэм говорил, что в прошлом году Броделл три или четыре раза бывал в Тимбербурге - вот я и провел там три дня в поисках его контактов. - Арчи узнал, что Броделл отвез корзинку черники девушке, которая продает билеты в кинотеатре, - сказала Лили. Вулф хмыкнул. - Он что, любитель ягод? Он приехал сюда из Сент-Луиса с единственной целью собирать чернику? Я сказал, что Броделл еще ездил верхом и удил рыбу. - Из трех дней, проведенных в Тимбербурге, больше всего времени я потратил на Гилберта Хейта - вернее, на людей, которые его знают. Кроме семьи Гривов, он единственный, у кого были основания для убийства. Его алиби, возможно, и липовое, но, чтобы опровергнуть его, пришлось бы доказать, что, по меньшей мере, три человека лгут, а уличить их во лжи невозможно, поскольку на помощь местных жителей надеяться не приходится, ведь его отец - шериф округа. Одна из проблем в такой ситуации - личные взаимоотношения. Морли Хейту выгодно держать Харви на крючке - Харви весьма активно выступал против Хейта, когда тот баллотировался в шерифы. Прокурор округа Томас Р. Джессап не очень-то настроен против Харви, поскольку Харви немного помогал ему на выборах. Однако тянуть время Джессап не может - необходимые улики Хейт уже представил. Было бы просто здорово, если бы мы смогли извлечь из данной ситуации собственную выгоду, но я ничего интересного пока не придумал. Я не могу даже пробиться к Джессапу - вероятно потому, что он считает дело Харви безнадежным и вынужден дать ему ход. Вулф кивнул. - Главный прокурор сказал мне, что прокурор округа - человек способный, честный и рассудительный. - И это, вероятно, справедливо, несмотря на то, что он учудил здесь вчера. Он явился сюда с адвокатом, которого мисс Роуэн наняла для защиты Харви, чтобы задать ей несколько вопросов. Джессапу хотелось знать - им хотелось знать, - не обращалась ли мисс Роуэн... Я замолчал, услышав шум мотора. Лили встала, но я сказал, что схожу сам, а когда вышел, она последовала за мной на веранду. Это оказалось знакомое нам такси. Водитель уже вытаскивал из задней дверцы большой желтовато-коричневый чемодан, который последние шесть лет простоял в подвальной кладовой старого особняка на 35-й Западной улице. Багаж нового гостя прибыл. Глава 5 На следующий день, в четверг, в четверть четвертого, мы с Вулфом сидели на камнях лицом друг к другу. Мы пробыли в таком положении больше трех часов. Поверхность верхней части его камня, примерно на высоте стула от земли, была ровной и более-менее гладкой, но, главное, довольно просторной для нижней части туловища. Мой камень тоже оказался ровным, хотя далеко не гладким, но я время от времени вставал. Справа от Вулфа простирались заросли кустарника, слева и сзади росли деревья, главным образом сосны, а перед ним, ярдах в десяти, по каменистому дну легко и плавно нес Берри-крик свои воды к хижине, находившейся от нас примерно в полумиле. Накануне вечером мы с Лили решили, что нечего баловать Вулфа, и оставили его одного. Он попал в суровые условия, и ему придется терпеть лишения и неудобства. Пусть теперь сам загружает поднос в кухне и тащит завтрак к себе в комнату. Не хочет заправлять постель - пусть не заправляет. Позже, вернувшись к нему и найдя его под электрическим одеялом, я ознакомил его с заведенным в доме распорядком, но он лишь что-то проворчал и перевернулся на другой бок. Завтракали мы в девять - обычно все к этому времени уже вставали, лишь Диана частенько спала допоздна. Но в то утро она пришла вовремя - вероятно потому, что появился новый объект, на котором можно было попрактиковаться. Разумеется, Мими знала, какой Вулф гурман, и я ухмыльнулся, заметив, что она посыпает яичницу паприкой. Во второй раз ухмыльнулся, когда увидел, что бекона и хлеба для тостов она нарезала чуть ли не в два раза больше обычного, а вместо трех сортов джема на столе было шесть. Усаживаясь, Уэйд Уорти заметил: - Репутация вроде вашей, мистер Вулф, безусловно, имеет свои преимущества. Такое изобилие блюд! - Не обращайте на него внимания, - сказала Диана. Она нежно притронулась к рукаву Вулфа двумя пальчиками. - Он просто ревнует. Я бы с удовольствием намазала для вас тост маслом. Вулф отклонил это предложение, но оно его явно растрогало. Да, гость - это драгоценный камень. Мими подала еще одну тарелку с яйцами, и они тоже оказались с паприкой. После завтрака мы с Вулфом прошли в его комнату, и я помог ему разложить вещи. Еще когда я помогал таксисту тащить багаж, я заподозрил, что Вулф, уезжая из дома, приготовился к длительному отсутствию. Среди вещей оказался еще один костюм - коричневый в зеленую крапинку, из камвольной ткани, пара туфель, пять сорочек, десять пар носков, четыре книги, одну из которых он, вероятно, привез в качестве справочника. Это был фолиант Питера Фарба "Возникновение человеческой цивилизации на примере индейцев Северной Америки". Вулф, вероятно, полагал, что среди подозреваемых может оказаться какой-нибудь индеец из племени "черноногих" или из племени чип-пева, и ему хотелось знать, что они из себя представляют. Когда мы опорожнили чемодан и разложили его содержимое по ящикам и в шкаф, я предложил: - На подробный отчет уйдет несколько часов, поэтому стоит пройти в мою комнату - она в два раза больше этой. Если хотите, можем также поговорить в гостиной или на веранде. Вам, вероятно... - Нет, - сказал он. - Что - нет? Отчет не нужен? - Нужен, но только не здесь. Вчера вечером я постоянно возвращался к мысли о том, что нас могут подслушать - через окно, через дверь или через стену. Свои проблемы мы всегда обсуждали с тобой, Арчи, в звуконепроницаемой комнате и в полной безопасности. Здесь же.., в доме три женщины, и одна из них совершенно несносна. Черт побери, неужели мы не можем куда-нибудь пойти? - Если вы имеете в виду какое-нибудь заведение под крышей, тогда - нет, а на природу - пожалуйста. Я знаю с десяток прекрасных мест для пикника. Полки в кладовой уже не ломятся, как месяц назад, но там еще остались осетрина, ветчина, сушеная говядина, сыры - можете выбирать. В холодильнике на кухне половина жареной индейки, а температура воды в ручье идеальна для охлаждения пива. - Как далеко до этих мест? - До одних - сотня ярдов, до других - сотни миль. Если возьмем лошадей... Вулф с ненавистью посмотрел на меня и спросил, где кладовая. Было почти одиннадцать, когда мы уходили из дома через утреннюю веранду. Диана, сидевшая там в кресле, подняла глаза на Вулфа, надула губки и сказала, что с удовольствием бы пошла с нами, но тот даже не отреагировал. И вот в четверть четвертого мы сидим на камнях на берегу Берри-крик. Остатки ланча, в том числе три пустые жестянки из-под пива, убраны в рюкзак, отчет сделан, на все вопросы отвечено. Разумеется, отчет был не полным, но у Вулфа сложилась общая картина во всех подробностях, поскольку она включала в себя фамилии, отношения и связи, гостей и много чего другого. О края камня, на котором сидел Вулф, терлись стволы трех деревцев, и он раз двадцать пытался приспособить их в качестве спинки кресла, но каждый раз терял равновесие. Он попробовал сделать это в очередной раз - и опять неудачно, соскользнул с камня, встал и хотел было заговорить, но не произнес ни слова, потому что его внимание привлекло что-то у меня за спиной. Вулф поднял палец, нацелил его на что-то и спросил: - Что это? Я повернулся. На ветку, примерно в двадцати футах от нас, опустилась большая серая птица. - Глупая тетеря, - объяснил я. - Из тех тетерок, которые думают, будто все на свете идет по их любимой поговорке: "Мир на земле - добрая воля тетеркам". Можно подкрасться к ней и снять с ветки руками. - Эти птицы съедобны? - Конечно, и очень вкусные. - Тогда почему же они уцелели? - Я и сам задавался этим вопросом, но если тетерям не хватает ума, значит и не зря зовут их глупыми тетерями. Но их здесь совсем мало. Вулф оперся о дерево, тряхнул сначала правой ногой, затем левой. И закатанные до колен брюки опустились вниз. - Я намерен кое-что предпринять, - сказал он после всех этих телодвижений. - Вначале позвонить по телефону. Ты писал, что линия мисс Роуэн, вероятно, прослушивается. Но кем? Шерифом или прокурором округа? - Шерифом. - Тогда ее телефон не подходит. Есть ли тут телефон, которым я мог бы воспользоваться, не опасаясь, что меня подслушают? - В Лейм-Хорс. Вы будете звонить в Нью-Йорк? Солу? - Нет. Мистеру Вилу. - Я не знаю никакого мистера Вила. - Я упоминал о нем, - ответил Вулф, - правда, назвал не фамилию, а должность. Это главный прокурор в Хелине, у меня есть его номер. Он знает, что я здесь. По моей просьбе мистер Макфарленд позвонил ему вчера еще раз и сообщил, что я приезжаю. Я уже заходил к нему в Хелине, а сейчас мне надо кое-что у него спросить. Я встал и надел рюкзак, сказав, что машина, вероятно, будет свободна, а если нет, то я возьму автомобиль у кого-нибудь на ранчо, и мы тронулись. Путь назад оказался для Вулфа труднее, поскольку теперь мы шли под уклон. Мы миновали два-три места, где можно было легко споткнуться и упасть, но, славу Богу, все обошлось. Я вошел в хижину, сбросил рюкзак, списал телефонный номер с бумажки в ящике стола комнаты Вулфа, нашел Лили на веранде со стороны ручья, сказал ей, что у нас дело в Лейм-Хорс, и спросил, свободна ли машина. Она ответила утвердительно и поинтересовалась, вернемся ли мы к ужину. Я тоже ответил утвердительно, пояснив, что мы всего лишь собираемся позвонить. Вулф воспринял машину как нечто должное и быстро влез в нее, что было несколько дерзко со стороны гостя. К тому же он сел спереди, а в своей машине, которую вожу тоже я, он всегда садится сзади - там для него есть ремень. Я сел за руль, и мы отправились в путь. Проехав каменистый участок дороги, я сказал: - Человека, от которого мы хотим позвонить, зовут Вудро Степанян. Он один из немногих, кто считает, что Харви тут абсолютно ни при чем. - Помню, три года назад ты рассказывал мне, что в Холле культуры тебя пытались заставить читать эссе Бэкона. - Я вижу, к вам вернулась память. И это может быть весьма кстати. - Я сбавил скорость, спустился в лощину и прибавил газу, когда начался новый подъем. - Вуди и все, с кем вы встретитесь, захотят пожать вам руку. Предрассудков у них в отношении дьюдов и так хватает. - Мне противна любая формальность, требующая пожатия рук, - проворчал Вулф. - Да уж знаю. Но что такое еще одно лишение по сравнению с тем, через что вам пришлось пройти со вчерашнего утра? Он поджал губы и отвернулся, наблюдая, как мешетчатые крысы ныряют в норы. Я остановился перед самым входом в заведение Вуди. Вулф, прежде чем войти внутрь, постоял с минуту, обозревая окрестность. Мы направились к столу у стены, где шла игра в скрабл "Скрабл - название игры в слова на разграфленной доске алфавитными косточками.", хотя находился там всего один человек - Вуди, а имена всех четырех игроков были написаны на карточках и лежали напротив свободных стульев: Уильям Шекспир, Джон Милтон, Ральф Уолдо Эмерсон и Вудро Степанян. Мне доводилось видеть это представление и раньше, правда, партнеры менялись, разумеется, за исключением Вуди. При нашем приближении он встал, я представил их с Вулфом друг другу, и мой патрон как джентльмен пожал протянутую руку. В тех редких случаях, когда он здоровается за руку, он делает это на совесть. - Для меня является честью познакомиться с вами, - произнес Вуди. - Склоняю перед вами голову. Вы играете в скрабл? - Нет, - сказал Вулф. - Я вообще ни во что не играю. Я люблю пользоваться словами, а не играть в них. - Мы приехали попросить вас об одном одолжении, - вступил я в разговор. - Нам надо позвонить по личному делу, а шериф, возможно, прослушивает линию мисс Роуэн. Кстати, она передает вам привет. Можем ли мы воспользоваться вашим аппаратом? - Конечно, - сказал он. И тут же пробормотал себе под нос: "Очередь Милтона" и вышел на улицу. Вулф направился в угол, где стоял телефон, присел на хлипкий стульчик, который был как раз для Вуди, но не для него, и я велел ему набрать сначала код коммутатора, а уж потом сообщить номер. Он скривился, как всегда, когда ему приходилось пользоваться телефоном, и снял трубку. Поскольку параллельного аппарата для меня не было, я могу лишь сообщить, что сказал Вулф. Он назвал свою фамилию, попросил мистера Вила и, подождав две-три минуты, произнес: - Да, у аппарата... Нет, не в Тимбербурге, я остановился в хижине работодателя Грива, у женщины, которой принадлежит это ранчо... Да, у мисс Роуэн. Мне нужно немедленно связаться с мистером Джессапом, и я хотел бы знать, созвонились ли вы с ним... Да-да, понимаю, что надо соблюдать осторожность... Нет, он этого не сделал, ведь он даже не знает, где я нахожусь... Очень вам признателен, думаю, и мистер Макфарленд тоже будет вам признателен. Вулф положил трубку, повернулся ко мне и сказал: - Свяжись с мистером Джессапом. - Он нахмурился и добавил: - Пожалуйста. Поскольку я уже четыре раза звонил в контору прокурора округа в Тимбербурге, пытаясь добиться приема, мне даже не нужно было проверять его номер по справочнику. Стоя у стола, я потянулся к аппарату, набрал номер и сказал секретарше, что Ниро Вулф желает поговорить с мистером Джессапом. Через минуту в трубке послышался его голос: - Мистер Вулф? - Арчи Гудвин. Передаю трубку мистеру Вулфу. И снова я могу сообщить лишь то, что говорил Вулф: - Мистер Джессап? Ниро Вулф. Я полагаю, мистер Вил говорил с вами обо мне... Да, так он мне сказал. Я хочу поговорить, причем разговор может выйти довольно продолжительный. И лучше не по телефону... Да... Разумеется... Я бы предпочел сегодня... Да, я понимаю... Нет, я в Лейм-Хорс, в кабинете Вудро Степаняна... Нет. Не знаю. Вам лучше поговорить с мистером Гудвином. Он протянул мне трубку. - Арчи Гудвин. - Вы знаете, где кладбище Уэдона? - Разумеется. - Я смогу выехать через десять минут - самое большее, через двадцать. Встретимся там. С вами кто-нибудь будет, кроме мистера Вулфа? Я сказал "нет", а он ответил "хорошо" к повесил трубку. Я бросил Вулфу: - Мы встретимся с ним на кладбище Уэдона, которое от Тимбербурга чуть дальше, чем отсюда. Около десяти миль. Джессап не хочет, чтобы вы приезжали к нему в контору, потому что контора шерифа находится тоже в здании суда. Я посмотрел на часы: было без пяти минут три. Нужно позвонить мисс Роуэн и предупредить, что мы опоздаем к ужину. Я позвонил, справился на коммутаторе, сколько мы должны за переговоры, а потом направился к машине, где меня уже ждал Вулф. Подошел Вуди, я поблагодарил его и уплатил за переговоры, помахал семье Вотеров, которые все еще стояли перед магазином, гадая, с кем это я приехал. Я сел за руль, завел двигатель и направил машину по камням к начинавшемуся вдалеке асфальту. Мы уже проехали три или четыре мили, когда Вулф сказал: - Ты нарочно едешь по кочкам. - А вот и нет - дорога такая. Попробуйте-ка проехать по ней и не попасть на кочку. К тому же это не ваш "херон" с его специальными рессорами. - При этих словах машина подпрыгнула. - Обсудим, что вы скажете Джессапу? - Во время этой тряски? Нет уж. Что и как сказать, я решу, когда увижу его Если вы захотите посетить кладбище Уэдона, вам следует точно знать, где оно находится. Ни указателя, ни дорожки на пути. Так вот, сразу за полоской осин у шоссе вы проезжаете канаву, сворачиваете направо, огибаете холм и сотни две ярдов следуете по краю узкого ущелья. Когда вы добираетесь до места, причин для радости, что приехали, не остается. То, что когда-то, вероятно, было домом с крышей, сейчас представляет собой груду обломков, которыми мог бы поиграть Пол Баньен "Пол Баньен - символ "американского духа", герой американского фольклора, которому по плечу все подвиги просто уже в силу того, что он американец." - старые бревна и доски торчат в разные стороны, а другие разбросаны кругом. Можно также увидеть белые, хорошо отполированные кости, но вряд ли созерцание доставит вам удовольствие. Джонни Вотер говорит, что некоторые из них принадлежат самому Уэдону, хотя и признает, что он не эксперт по костям, а его утверждение, будто гробовщик из Тимбербурга с ним согласен, я так и не проверил. Автомобиля Джессапа на месте не оказалось. Я развернул машину, заглушил двигатель и сказал: - Есть предложение. Если он будет сидеть на заднем сиденье, то во время разговора вам придется поворачивать голову. Если же вы пересядете назад, а он сядет со мной рядом, поворачиваться придется ему. - Я еще никогда, - заявил Вулф, - не вел важных переговоров в автомобиле. - Да нет, вели. Один раз с мисс Роуэн, другой - со мной и несколькими посторонними. Память у вас отменная. Как-то раз вы заявили, что у памяти есть ценное свойство отсеивать то, что нам не нужно. А где еще вы хотели бы сидеть? На этом кладбище нет могильных камней. Вулф открыл дверцу и пересел на заднее сиденье. Я повернулся, посмотрел на него и произнес: - Ну вот, так гораздо лучше. Когда-нибудь вы поймете, сколько я для вас делаю. Вулф фыркнул. - Зачем я приехал сюда? За две тысячи миль от дома. - Чтобы присутствовать при торжестве справедливости и исправить допущенную другими ошибку. Теперь насчет Джессапа. Составить о нем представление вам, возможно, поможет вот что: он родился в Монтане, ему сорок один год, он счастлив в браке, у него трое детей. Учился в университете в Миссуле, штат Монтана. В своем отчете я не упомянул, что, по словам Лютера Досона, Джессап предпочел бы быть судьей, нежели прокурором, он был четвертым в своей группе в университете и.., да вот и он. Поскольку мы уже развернулись, нам не нужно было нагибаться, чтобы увидеть, как "форд", вынырнув из-за склона, запрыгал по кочкам на краю ущелья. В двадцати ярдах от нас машина остановилась, затем снова двинулась вперед. Я полагал, Джессап, чтобы мы не превосходили его численностью прихватит кого-нибудь с собой, но он оказался один. Джессап вышел из машины, кивнул мне и подошел к задней дверце. Он представился Вулфу и протянул руку в открытое окошко. На какую-то долю секунды я испугался, что Вулф не последует моему совету, но он тоже представился, протянул руку и вошел в физический контакт. Джессап сказал, что, по его мнению, наша машина просторней, чем его, и мы с ним согласились. Я открыл дверцу, он понял намек и сел, Потом повернулся ко мне. - Я приехал послушать, что мистер Вулф имеет сказать, но прежде всего я хотел бы кое-что уточнить. Вы сообщили на днях, будто не знаете, почему высокое должностное лицо штата интересуется делом Харви Грива. Но теперь стало очевидно, что вы сказали не правду. Вы это знали. - Послушайте, - ответил я. - Вместо того, чтобы обвинять меня во лжи, почему бы еще раз не спросить у меня? О том, что мистер Вулф предпринял какие-то шаги, я узнал только вчера вечером. В качестве доказательства, что это не ложь, скажу лишь следующее: если бы я знал о его приезде, я бы отправился за ним в Тимбербург или даже в Хелину. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения, поскольку вы уже знаете, что тот отчет был нужен главному прокурору именно для него. - Да, знаю. - Джессап повернулся, положив колено на сиденье. - Мистер Вулф, я служитель закона. Мой начальник сказал мне, что вы приехали рассле.., поинтересоваться делом Харви Грива, и попросил меня - да, именно так: "попросил" оказывать вам всяческое содействие. - Разве он не говорил о сотрудничестве? - Возможно. Я пытаюсь быть учтивым со всеми моими согражданами, и как должностное лицо, и как человек, но прежде всего я ответственен перед людьми этого округа, которые избрали меня. Буду с вами откровенен. С подобной просьбой главный прокурор обратился ко мне впервые. Мне не хотелось бы оставлять ее без внимания - если только я не буду вынужден сделать это. Поэтому прошу и вас быть откровенным со мной. Я хочу, чтобы вы мне сказали, какое давление оказали на мистера Вила, если он пошел на такой шаг. Вулф кивнул. - Естественно, вам хотелось бы знать, а ведь многие служители закона даже и не подумали бы спросить об этом. Мистер Вил называл какие-нибудь имена? - Только ваше и мистера Гудвина. - В таком случае, боюсь, я не смогу быть столь же откровенен, как вы. "Давление", вероятно, слишком сильное слово. В Монтане у меня нет связей - ни политических, ни профессиональных, ни личных - никаких вообще; но они есть у одного моего нью-йоркского знакомого, который ко мне расположен. Раз его не назвал мистер Вил, не могу его назвать и я, скажу лишь, что это человек исключительно честный и порядочный. Я полагаю, он просто попросил мистера Вила об одолжении. Уверен, он не стал бы оказывать никакого давления, но, разумеется, вопрос о чистосердечности моих заверений остается открытым. Вы ведь меня не знаете. - Ваше имя мне известно. Его знают многие даже здесь. Я звонил двум знакомым в Нью-Йорк - один из них окружной прокурор, - и мне сказали, что вам можно верить на слово, но, имея с вами дело, надо непременно знать, каково же оно, это слово. Уголок рта у Вулфа приподнялся - для него это было равносильно улыбке. - То же самое можно было бы сказать и о дельфийском оракуле. А какие, собственно, заверения вы хотели бы от меня получить? - Вы не сообщите мне фамилию этого человека? Неофициально. - Но для меня это равносильно официальному заявлению. Если этого не сделал мистер Вил, значит, я тоже не имею права. - Вулф наклонил голову. - Один вопрос, мистер Джессап. Почему вы не спрашиваете, какого рода сотрудничества я от вас ожидаю? Вполне вероятно, вы согласились бы на него даже без просьбы мистера Вила. - Ну что ж, скажите мне. Вулф закрыл глаза и немного помолчал. - Я ожидаю, что мне предоставят возможность беспрепятственно вести расследование. В течение десяти дней этим пытался заниматься мистер Гудвин и пришел в отчаяние - ему просто не дают работать. С ним не желают говорить. У него не было никаких полномочий. Он даже не являлся представителем мистера Грива, потому что адвокат, нанятый мисс Роуэн, считает, что Броделла убил именно мистер Грив. И вы в это тоже верите. - Это не просто вера. Это заключение, основанное на уликах. - Уликах, представленных мистером Хейтом. Я обвиняю мистера Хейта в бездействии, граничащем с совершением должностного преступления. Он имеет предубеждение против обвиняемого. Собрав, как он полагает, достаточно улик на мистера Грива для возбуждения уголовного дела, он не предпринял совершенно никаких попыток расследовать другие версии. В тот четверг пятнадцать человек могли пешком дойти до места преступления, причем почти все они были в тех, либо иных отношениях с мистером Броделлом, а мистер Хейт совершенно не обратил на них внимания. - Вы можете это обосновать? - Могу, - заявил я. - Они не скажут ничего о Броделле или об убийстве, зато с радостью поведают о Хейте. Спросите их - Жену и дочь мистера Грива в число этих пятнадцати я не включаю, - сказал Вулф, - поскольку мы с мистером Гудвином вычеркнули их из списков подозреваемых по доказательствам - мы имеем доказательства, которые убеждают нас, но которые не убедили бы вас. Не приняли бы вы в качестве решающей и улику, которая опять же убедила нас, что мистер Грив невиновен, но это не имеет значения, поскольку все, чего мы хотим, - это иметь возможность действительно заниматься расследованием. Наверное, нет и доказательства, снявшего бы вину с мистера Грива, но мы заявляем о своем праве найти его. Для того чтобы... - Это право я не оспариваю. Его никто не может оспаривать. Продолжайте. - Но это же просто слова, мистер Джессап, и вы это знаете. Точно так же вы могли бы сказать человеку без ног, что не оспариваете его право ходить. Мы с мистером Гудвином хотим вашей активной поддержки. Конечно, мы можем получить такую поддержку у мистера Хейта, но лучше бы если ее оказали нам вы. Мне говорили, что в Монтане прокурор округа в основном руководствуется информацией шерифа и полиции штата, но зачастую проводит независимое расследование - либо самостоятельно, либо с помощью сотрудников, а если нужно, то и назначает особых следователей. Мы с мистером Гудвином хотим расследовать это дело для вас. Профессиональная подготовка у нас есть, нам нужны лишь верительные грамоты. Никакой платы за услуги или возмещения расходов мы от вас не потребуем. - Понятно, - Джессап посмотрел на меня, увидел открытую и мужественную физиономию человека, готового помочь, и снова перевел взгляд на Вулфа. - Вот, значит, как? Это предложил мистер Вил? - Нет. Это мое предложение, - сказал Вулф. - Очевидно мистер Вил не исключал такую возможность, иначе бы он не попросил вас встретиться со мной. Имея официальные полномочия, мы не будем выглядеть людьми, сующими нос не в свое дело. Отношение к нам изменится, нас станут слушать, и мы будем настаивать на том, чтобы отвечали на наши вопросы. Джессап улыбнулся, потом решил, что подобный оборот дела заслуживает большего, и добродушно засмеялся, широко открыв рот. Знай я наверняка, что Джессап смеется над Морли Хейтом, я бы тоже не отказал себе в этом удовольствии. Джессап посмотрел на Вулфа. - Над этим надо подумать. Тот кивнул. - Ситуация этого заслуживает. - Не знаю, представляете ли вы, как это может сказаться на моей карьере, - сказал Джессап. - Вы вызовете возмущение в округе и уедете, а я тут останусь... - Зато и все заслуженные нами лавры навсегда останутся у вас, - прервал его Вулф. - Да, если вы их заслужите. От вашего расследования зависело бы мое будущее. Очевидно, вы надеетесь доказать, что Грив невиновен, но ведь при имеющихся уликах доказать это невозможно - если только вы не предъявите обвинение кому-то другому. Но кому? - Не имею представления. Впрочем, как и мистер Гудвин. У нас даже нет конкретного подозреваемого. У нас есть лишь твердое убеждение - оно удовлетворяет нас, но не удовлетворило бы вас, - что мистер Грив невиновен, и мы намерены это доказать. - Даже если я откажусь сотрудничать с вами? - Да. Если вы не прислушаетесь к нашему предложению, я думаю нам сможет помочь мистер Вил, но если и он не захочет, у нас по-прежнему останутся два преимущества: финансовая поддержка мисс Роуэн и наша компетентность. На расследование может уйти несколько дней, месяцев, или даже лет, но мы полны решимости взяться за это дело. - А мистер Вил станет помогать вам, если я отвечу категорическим отказом? - Нет. Он дал понять, что возможно поможет, но не утверждал, что станет это делать. - Выходит, вы угрожаете мне. - Мистер Джессап, нельзя осудить намерение, просто назвав его угрозой. - Да, но ведь некоторые намерения действительно можно расценивать как угрозу. Мне посоветовали удостовериться в том, что на ваше слово можно положиться. Вы сказали: "У нас даже нет конкретного подозреваемого". Уточняю вопрос: вы подозреваете Гилберта Хейта? - Наравне с остальными. У парня был мотив для совершения преступления, но у него есть алиби, очевидно, небезосновательное. Попытки мистера Гудвина проверить его оказались тщетными. Вы сказали, что от нашего расследования будет зависеть ваше будущее, а сейчас вы ставите свое будущее в зависимость от расследования мистера Хейта. А если суд при вашей помощи, опираясь на собранные Хейтом улики, признает мистера Грива виновным, а месяц или год спустя мы представим доказательства обратного? Джессап повернулся и сел, вытянув ноги, насколько позволяло пространство, и уставился прямо перед собой. У меня есть своя теория относительно подобного взгляда в подобной ситуации: чем меньше человек моргает, тем усердней он думает. Если он моргает три или четыре раза в минуту, значит его мозг работает на полную катушку, а Джессап моргнул всего одиннадцать раз за три минуты. Затем он заморгал чаще и, спустя некоторое время повернулся к Вулфу. - Послушайте, - заговорил он, - вы сказали, что я мог бы согласиться сотрудничать с вами и без просьбы мистера Вила. Совершенно согласен - мог бы. Вернее, я пошел бы на это. Однако тот факт, что вы вышли на меня через мистера Вила, придает делу не слишком приятный для меня оборот. Прежде чем ответить вам, я хочу кое с кем посоветоваться. Вулф нахмурился. - Полагаю, не с мистером Хейтом? - Разумеется, нет. С единственным человеком, интересы которого совпадают с моими. С женой. Скоро я дам вам знать. - Чем быстрее, тем лучше. - Вероятно, сегодня же вечером. Где я могу найти вас? У мисс Роуэн? Вулф, все еще хмурясь, ответил: "да". Джессап прошел к своей машине и сел в нее. Когда "форд" уехал, я сказал: - Ну вот, теперь все зависит от мнения женщины. - Он осел, - проворчал Вулф. - Двух человек, интересы которых полностью совпадают, попросту не существует. - Да, как законнику, ему бы следовало это знать. К тому же он еще и лжец. Без звонка Вила он бы с вами даже не поздоровался, не говоря уж о том, чтобы приехать на встречу с вами на кладбище Уэдона. - Я повернул ключ зажигания, послышался гул мотора, и мы тронулись. До шести - времени ужина - оставалось три минуты, и я порадовался, что предупредил Лили о возможном опоздании. Когда до Лейм-Хорс оставалось примерно с милю, Вулф вдруг сказал: - Останови машину! Я сбавил скорость, съехал с асфальта, притормозил и взглянул на Вулфа. - Мы сможем позвонить в такое время от мистера Степаняна? - Вероятно. Он живет в задней части помещения. - Тогда свяжись с Солом. Который сейчас час в Нью-Йорке? - Восемь. Даже немного больше. В четверг по вечерам Сол играет дома в покер. - Свяжись с ним, - снова повторил Вулф. - Мне не по душе, что за одним столом с нами сидит убийца. Скажи Солу, мы хотим знать, не было ли контактов между мисс Кэдэни или мистером Уорти и мистером Броделлом во время визита последнего в Нью-Йорк. Ты сможешь раздобыть их фотографии и послать ему, но так, чтобы никто не знал об этом? - Вероятно, смогу, но сомневаюсь, что в этом есть необходимость. Диана Кэдэни - актриса, и Сол без проблем достанет ее фотографии. Что касается Уорти, фотографии наверняка есть у его издателя. Может, сначала позвонить мисс Роуэн и сказать ей об этом? - Скажешь позже, или я сам скажу. Гонорар Сола и расходы оплачиваю я. - А вдруг она захочет сделать это сама? - Тогда пусть платит. Глава 6 "Монро Каунти Реджистер" выходила на восьми страницах в Тимбербурге раз в неделю по пятницам, и экземпляры этого еженедельника попадали к Вотеру в Лейм-Хорс около пяти часов дня. Свой экземпляр мы обычно забирали в субботу, а то и в понедельник или во вторник, но в ту пятницу я находился у Вотера, причем оказался там не случайно, и купил два лишних экземпляра. В пять тридцать мы с Вулфом уже сидели у него в комнате и обсуждали один из материалов на первой странице, заголовок которого гласил: "ДЖЕССАП ПОРУЧАЕТ НИРО ВУЛФУ РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВА, ПРОИСШЕДШЕГО ВО ВРЕМЯ СБОРА ЧЕРНИКИ Знаменитая нью-йоркская ищейка расследует убийство Филипа Броделла" Ниже шел текст: "Прокурор округа мистер Томас Р. Джессап заявил сегодня, что поручил мистеру Ниро Вулфу, частному сыщику с мировой известностью, и его помощнику мистеру Арчи Гудвину, расследовать дело об убийстве 25 июля сего года мистера Филипа Броделла из Сент-Луиса, гостившего на ранчо мистера Уильяма Т. Фарнхэма, неподалеку от Лейк-Хорс. В ответ на вопрос нашего корреспондента, ожидает ли он, что мистер Вулф и мистер Гудвин представят доказательства, которые подкрепят обвинение против Харви Грива, находящегося сейчас в тюрьме округа по обвинению в убийстве, мистер Джессап заявил: "Совсем необязательно. Если бы я полагал, что делу против Харви Грива недостает улик, ему не было бы предъявлено обвинение и его не содержали бы под стражей без права выхода под залог. Просто я узнал, что могу прибегнуть к услугам мистера Ниро Вулфа, к тому же дело вызвало столь живой интерес у жителей округа Монро и всего штата Монтана, что я решил не упускать возможность воспользоваться услугами такого выдающегося сыщика, как мистер Ниро Вулф. И я ее не упустил". Прокурор округа добавил: "Расследование, проводимое мистером Вулфом и мистером Гудвином, разумеется, будет находиться под моим постоянным присмотром и контролем. Никаких дополнительных расходов округ не понесет, поскольку мистер Вулф и мистер Гудвин не требуют никакого вознаграждения, а любые доказательства, которые они представят, будут тщательнейшим образом изучены и проанализированы моими сотрудниками. Если они не обнаружат никаких новых улик, ничего страшного. Если же все-таки представят новые доказательства, а мое ведомство найдет их вескими и убедительными, тогда, я думаю, население округа Монро согласится со мной, что они оказали нам неоценимую услугу". Мистера Джессапа спросили, отдает ли он себе отчет в том, что мистер Арчи Гудвин, который гостит в хижине мисс Роуэн, владелицы "Ранчо Дж. Р.", пытается - а это известно всем, - доказать невиновность Харви Грива, а вовсе не подкрепить предъявленное ему обвинение, прокурор округа заявил, что не допустит, чтобы личное мнение или интересы мистера Арчи Гудвина помешали выполнению им своих обязанностей. "Мне, - сказал в заключение мистер Джессап, - как и населению всего нашего округа, нужна правда, только правда и ничего кроме правды". Когда ему задали вопрос, советовались ли с ним относительно вступления в расследование мистера Вулфа и мистера Гудвина, шериф Морли Хейт заявил: "От комментариев воздерживаюсь". На все последующие вопросы был получен тот же самый ответ. Мистер Ниро Вулф, с которым мы связались по телефону, позвонив мисс Роуэн, в хижине которой он тоже гостит, заявил, что добавить ничего не может, поскольку считает, что вся информация относительно его участия в этом деле должна исходить от прокурора округа мистера Джессапа. Сообщение о подобном развитии событий поступило перед самым подписанием номера в печать, и мы очень довольны тем, что первыми в округе, напечатали это сообщение. Не так уж часто в еженедельнике появляются материалы, представляющие общенациональный интерес. Пять экземпляров данного номера мы отправляем в Библиотеку Конгресса. Не выбрасывайте свои. Когда-нибудь они будут стоить денег". Читая это, Вулф несколько раз скорчил гримасу, но при обсуждении покритиковал только два слова - "сыщик" и "присмотр", однако признал, что если человек, находящийся на выборной должности будет говорить то, что думает, его вовсе сочтут набитым дураком; спорить по этому поводу мы не стали. Спор произошел вечером, когда Джессап позвонил и сообщил, что в интересах общественности он принимает наше предложение и мы можем получить наши документы в одиннадцать утра у него в кабинете, а Вулф ответил, что за ними приеду я. Меня несколько удивило, что Джессап так и не попросил Вулфа приехать вместе со мной, - вероятно, боялся, как бы мы не сделали попытку уговорить его позволить нам ознакомиться с материалами дела, о чем ранее не упоминалось. Спор возник позже. Я заявил, что первой моей остановкой после получения документов будет автозаправочная станция - я хотел побеседовать с Гилом Хейтом, Вулф сказал "нет". Кроме всего прочего я желал получить удовольствие от выражения лица этого нахала, когда он увидит мои документы. - Нет, - повторил Вулф. - Его алиби можно подвергнуть сомнению лишь с помощью людей, которые его поддерживают, а это может подождать до лучших времен. - Для меня, - возразил я, - нет ничего лучше, чем сообщить Гилберту Хейту о том, что я хотел бы задать ему несколько вопросов, и пригласить его проехать со мной в контору окружного прокурора, чтобы ответить на них. Именно так я и поступлю. - Я уже сказал - нет. - А я говорю - да, и тут последнее слово за мной. Наши взгляды встретились. Мой выражал дружелюбие равного, который знает, что спорить с ним бесполезно, глаза Вулфа сузились до щелок. Он держал их прикрытыми достаточно долго - за это время можно было сделать два глубоких вдоха, - затем снова открыл. - Сегодня восьмое августа, - сказал он. - Четверг. - Совершенно верно. - Твой отпуск закончился в среду, тридцать первого июля. Как тебе известно, я привез с собой чековую книжку. Выпиши чек себе на зарплату за полторы недели, то есть как раз до конца этой недели, а далее будешь получать деньги каждую неделю. Я вскинул одну бровь - мне это зачастую помогает, поскольку он этого проделать не может и его точит зависть. В его предложении были свои "за" и "против". Сначала рассмотрим то, что было "против": я знал тамошних людей и их настроения, он - нет; к тому же этот отпуск без сохранения содержания я взял по собственной инициативе, а не по договоренности с ним. Теперь - "за": он приехал, чтобы поскорее увезти меня, значит, приехал по собственному желанию, а не по договоренности со мной; и, хотя деньги не имели для него особого значения - это я запомнил по одному его весьма характерному высказыванию, - для меня они значение имели; к тому же напряжение от усилий держать в памяти, что мне нужно говорить "пожалуйста", портило ему жизнь. Мне потребовалась минута, чтобы вынести вердикт. На листке блокнота я набросал несколько цифр: 600 долларов за вычетом федерального подоходного налога в размере 153 долларов 75 центов, подоходного налога штата в размере 33 долларов и налога на социальное обеспечение в размере 23 долларов 88 центов. Потом я достал из ящика туалетного столика чековую книжку, выписал чек на свое имя на 389 долларов 37 центов и протянул его Вулфу вместе с ручкой. Вулф подписал его и вернул мне. - О'кей, - сказал я, - слушаю ваши указания, сэр. Что может быть лучше, чем ткнуть носом Гила Хейта в дерьмо? - Не знаю. Пора спать. Завтра покажет. На следующий день, то есть в пятницу, испортилась погода. На восточных склонах Скалистых гор летом очень солнечно. В июле выдалось всего три дня, когда наезднику следовало побеспокоиться о пончо. В пятницу утром я отправился в Тимбербург, вернулся уже после ланча, а потом около пяти поехал в Лейм-Хорс, чтобы купить "Монро Каунти Реджистер", и все время лил мерзкий и нудный дождь. Я вовсе не ставлю Вулфу в вину, будто он нарочно тормозил дело. Документы, адресованные "Всем, кого это касается", отпечатанные на официальных бланках прокуратуры и подписанные Джессапом - по одному на каждого из нас, - устраняли все препятствия, но я согласился, что лучше подождать, пока "Реджистер" разнесет эту новость. Мы ужинали на кухне, поскольку по-прежнему шел дождь и на веранде у ручья было холодно и сыро. Экземпляр еженедельника Лили лежал на полке: вероятно, она считала, что Мими следует знать о новом статусе двух ее гостей. Вторая парочка тоже видела газету. Когда мы с Вулфом вошли, Диана, сидевшая за столом в центре, перестала накладывать себе на тарелку и посмотрела на нас так, будто никогда прежде не видела, а Уэйд сказал: - Поздравляю! Вот уж не думал, что вы настолько знамениты, И когда же вы приметесь за дело? Я ответил, что не раньше, чем отужинаем, поскольку за едой никогда о делах не говорим. Мы с Вулфом решили не сообщать Лили о том, что я звонил Солу. Ей стало бы неудобно оттого, что прошлое двух ее гостей расследуется двумя другими гостями, а если Сол ничего не откопает, тогда ей и знать об этом не обязательно. Я и сам чувствовал себя несколько неловко, когда передавал Диане соль или спрашивал Уэйда, как продвигаются дела с планом книги. Вероятно, такую же неловкость испытывал и Вулф. Конечно, что касается их, наши угрызения совести были напрасны - они хорошо знали, что, имей они какой-то шанс оказаться замешанными в этом деле, их бы заподозрили в первую очередь. Можно было поставить один против десяти миллионов, что Сол ничего не найдет, но если это все-таки случится, вот тогда и возникнет проблема поведения, которой не касается Эми Вандербилт. Тем временем, доедая баранью ногу, зеленую фасоль (из холодильника), хлеб от миссис Барнс, помидоры, пирог с черникой, я с удовольствием наблюдал за тем, как Диана пытается решить, следует ли ей изменить манеру поведения с нами, и если да, то каким образом. Уэйд уже принял решение. Для него мы по-прежнему оставались такими же гостями, как и он сам, с которыми можно говорить на разные темы, скажем, о бейсболе (со мной) или о структурной лингвистике (с Вулфом). Ярко полыхавший в гостиной камин притягивал к себе, и все шли к нему с чашечками кофе. Мы же с Вулфом прошли в его комнату, чтобы, как полагал я, обсудить, чем лучше всего заняться на следующий день. Однако Вулф, войдя в комнату, не направился по своей привычке к креслу у окна, а остановился посередине комнаты и спросил: - У мистера Фарнхэма есть телефон? - Конечно. - Он мог видеть газету? - Вероятно. - Позвони ему. Скажи, что мы хотим приехать и побеседовать с ним и со всеми остальными. - Утром? - Сейчас. Тут я чуть не сморозил глупость. Раскрыл было рот, готовый произнести: "Дождь же идет", но тут же закрыл его, не дав словам сорваться с языка. Привычка - вторая натура, и я не исключение. Не раз в плохую погоду Вулф жалел меня и не отправлял даже по срочному поручению, а чтобы его самого выгнать из дому в дождь или в снег, требовалось что-то из ряда вон выходящее, например, экземпляр какого-то нового вида орхидеи. Очевидно, сейчас случай был особый, поэтому я без единого слова прошел в гостиную и направился к столику с телефоном. Набрал номер, и после четырех продолжительных гудков трубку, наконец-то, взяли. - Билл? Арчи Гудвин. - Хелло! Я вижу, вам выдали бляху. - Нет, не бляху, а всего лишь клочок бумаги. Очевидно, вы читали "Реджистер"? - А как же. Теперь полетят перья, да? - Надеемся. Если вам удобно, мы с мистером Вулфом хотели бы заскочить и побеседовать с вами и вашими людьми. Особенно с Сэмом Пикоком. Неплохой способ провести дождливый вечер, а? - Почему "особенно с Сэмом"? - Человек, который обнаружил тело, всегда на особом счету. Другие, естественно, тоже. Мистер Вулф хочет поговорить с людьми, которые лучше всех знали здесь Броделла. О'кей? - Что за вопрос? Мистер Дюбуа сам только что сказал, что хотел бы побеседовать с Вулфом. Приезжайте. Билл положил трубку. Лили, Диана и Уэйд сидели у камина спиной ко мне и смотрели телевизор, когда я спросил Лили, можно ли нам взять машину, чтобы съездить к Фарнхэму. Она без всяких вопросов или комментариев сказала "разумеется", и я пошел к себе в комнату, чтобы прихватить пончо. Я сроду не видел Вулфа в пончо с капюшоном, у Лили же пончо были ярко-красные, причем все одного размера. На Вулфа пончо еле налезло, и он казался в нем очень веселым - лицо, правда, было довольно мрачным. Выражение его не изменилось, когда, оставив машину под елями на ранчо Фарнхэма, мы, подсвечивая фонариком, прошлепали по лужам, и я постучал в дверь. Открыл ее Билл Фарнхэм. Кроме Фарнхэма в комнате находились шестеро: трое мужчин и женщина сидели за карточным столом у камина, а еще двое мужчин стояли, наблюдая за игрой. Вулф прошел в комнату, остановился в четырех шагах от них и сказал: - Добрый вечер! Мистер Гудвин рассказывал мне о вас. - Он кивнул женщине. - Миссис Эмори. Затем кивнул мужчине напротив нее - круглолицему, широколобому, давно начавшему лысеть: - Доктор Роберт Эмори из Сиэтла. Кивок в сторону сорокалетнего мужчины с широкими плечами и квадратным подбородком, который явно не мешало бы побрить: - Мистер Джозеф Колихэн из Денвера. И еще один кивок - мужчине справа от нее почти такого же возраста, темнокожему, с пушистыми бровями, видимо, иностранцу: - Мистер Арман Дюбуа, тоже из Денвера. Мужчина, стоявший за спиной Эмори, удостоился следующего кивка. На вид ему казалось около шестидесяти. У него были густые седые волосы и грубая, обветренная кожа. Одет он был в рабочие "ливайсы" и розовую рубашку, порванную на одном плече: - Мистер Берт Мейджи. Мужчину, который стоял чуть поодаль за Колихэном - приблизительно лет тридцати, невысокого роста, с худощавым лицом, и тоже в "ливайсах" и в рубашке, похожей на грязную воловью кожу, с красно-белым платком на шее, - Вулф удостоил кивком последним: - Мистер Сэм Пикок. Фарнхэм повесил пончо и, вернувшись, сказал: - Вот это, доложу я вам, загончик для клеймения скота, а? Из шести присутствовавших мужчин, не считая нас с Вулфом, он был единственным, кого я бы назвал красивым, причем самой что ни на есть естественной красотой. Он спросил Вулфа: - А как насчет приветствия? В жидком виде имеется все - от "Монтана спешэл" до мочи койота. - Он пьет пиво, - заметил Арман Дюбуа. - А что такое "Монтана спешэл"? - спросил Вулф. - Любая вода, кроме дождевой. Из ручья или из реки. Хороша как в чистом виде, так и в разбавленном, однако в такую погоду, как сегодня, ее лучше разбавлять чем-нибудь покрепче. Заказывайте. Пиво? - Пока ничего. Спасибо. Возможно, попозже. Как вы знаете, нам с мистером Гудвином предстоит работать. Однако мы помешали вашей игре. - Бридж - это не игра, - заметил мистер Дюбуа, - а непрерывная перебранка. Мы играем в него весь день. - Он отодвинул стул и встал. - Уж лучше мы послушаем, как вы задаете свои вопросы. - Я слышал, вы круты, - раздался голос Фарнхэма, - хотя по виду этого не скажешь. Впрочем, внешность порой обманчива. Вы будете задавать нам вопросы каждому по отдельности или всем вместе? - Если говорить с каждым, то потребуется вся ночь, - ответил Вулф. - Да, у нас официальные полномочия, но нашу беседу можно считать неофициальной. Присядем? Под прямыми углами к камину стояли две длинные просторные кушетки. Дюбуа с Фарнхэмом убрали карточный стол и стулья. Зная, что Булф сядет на кушетку вместе с остальными только в том случае, если сесть больше будет некуда, я принес стул, более или менее подходящий для него, и поставил его между кушетками подальше от камина. И тоже сел на стул. Фарнхэм, Пикок, Мейджи и Колихэн устроились на кушетке слева от нас. Дюбуа и чета Эмори - справа. Усаживаясь, миссис Эмори обратилась к Вулфу: - Я все пытаюсь вообразить, о чем вы можете спросить меня. После такого промозглого дня я чувствую себя словно пьяная, и мне самой интересно, что я скажу. - Она приложила руку к губам, пытаясь подавить зевок, - Вероятно, я бы могла и соврать. - Советую этого не делать, мадам. Мистер Гудвин подробно меня обо всем проинформировал. - Вулф оглядел сидящих. - Мистер Гудвин доложил мне, исходя из ваших рассказов, как каждый из вас провел вторую половину дня в тот четверг. Мне известно, что все вы, кроме миссис Эмори, не исключаете возможности, что мистера Броделла мог убить Харви Грив. Мы с мистером Гудвином считаем, что это не так. Мистер Джессап, окружной прокурор, знает о нашем мнении, он знает также, что мы не собираемся заниматься подтасовкой доказательств в пользу нашего мнения. Мы намереваемся ответить на вопрос, кто убил мистера Броделла, и лучше всего начать с тех людей, которые общались с ним, когда он гостил здесь. - Сперва ответьте на следующий вопрос, - обратился Вулф к Фарнхэму. Как вы знаете, ни пуль, ни гильз не обнаружили, но характер ран указывает на вид оружия, из которого были сделаны выстрелы. У вас есть такое оружие? - А как же. Но не только у нас. - Где вы его храните? - В шкафчике в своей комнате. - Шкафчик запирается? - Нет. - Ружье обычно заряжено? - Разумеется, нет. Кто же держит ружье заряженным? - Где вы храните патроны? - Да на полке, в таком же шкафчике. - А вы не знаете, не оказалось ли в тот день в вашем доме какое-нибудь другое ружье? - Только не такое, из которого можно было бы так разворотить плечо и шею Броделла. У меня есть два дробовика и револьвер, а у Берта Мейджи - только дробовик. - Вы сказали мистеру Гудвину, что в тот четверг вы и миссис Эмори всю вторую половину дня провели на так называемой Тропе Верхнего Ягодного ручья. Это верно? - Да. - Большую часть дня? - С двух часов. - Стало быть, вы не знаете, было ли в это время ружье на месте. Его могли взять, сделать из него выстрел и поставить обратно в шкафчик. В следующий раз, когда вы увидели ваше ружье, оно было точно в таком же положении, в каком вы его оставили? - Что за глупости! - Фарнхэм повысил голос. - По-моему, вы никудышний следователь. Стоит мне ответить утвердительно, и вы скажете, что узнать я это мог, только когда услышал об убийстве, а раз так, то значит, я подумал, будто Броделла застрелил кто-то из проживающих здесь. Вы - не крутой, вы всего лишь по-злому хитрый. - Он встал и сделал шаг вперед. - Пожалуй, вам лучше проваливать. Эти люди - мои гости и мои работники, и нам не нужны ваши грязные вопросы. Убирайтесь отсюда! Плечи Вулфа едва заметно приподнялись и опустились. - Как вам будет угодно, - сказал он. - Вызывать в окружную прокуратуру всех вас в качестве свидетелей для меня излишние хлопоты, а для вас неудобство. Если вы возмущены тем обстоятельством, что я будто бы подразумеваю одного из присутствующих здесь в убийстве мистера Броделла, значит, вы простофиля. Я сказал, что хочу побеседовать с вами, хотя признаться, расспросы об убийстве человека редко бывают приятными. Так будем продолжать или отложим? - Конечно, продолжим, - сказал Дюбуа. - Мы все считаем, что Броделла убил, скорее всего, Грив - все, кроме миссис Эмори, - но Ниро Вулф далеко не глуп. Я и раньше говорил, - теперь он обращался уже к Фарнхэму, - что шерифу следовало бы поинтересоваться вашим ружьем. А он на него даже не взглянул. - Нет, взглянул. - Фарнхэм все еще стоял. - На другой день. После полудня, в пятницу. - Да ну, разве это было расследование? Сядьте и остыньте. - Дюбуа снова повернулся к Вулфу. - Пока займитесь лучше мной. Мы с Джо Колихэном во второй половине дня в четверг находились за рекой вместе с Бертом Мейджи - лазали по горам, так что алиби мы друг другу обеспечили. Но мы близкие друзья, и не задумываясь, соврем, если одному из нас будет угрожать опасность. Однако задавайте свои вопросы - я постараюсь на них ответить. - Чуть позже, - сказал Вулф. - Я еще не закончил с мистером Фарнхэмом. - Он слегка поднял голову, чтобы посмотреть на того. - О ружье мы поговорим попозже. Ответьте на следующий вопрос: вы осматривали свое ружье и патроны, после того как убили мистера Броделла? - Разумеется, осматривал. - Фарнхэм присел на кушетку. - В тот же вечер. Это же естественно. Ружье оказалось на месте, из него не стреляли, и ни одного патрона не пропало. Вулф кивнул. - Если я вас спрошу, не подумали ли вы тогда же о ком-нибудь, вы ответите "нет", но я вам не поверю. За те три дня, что мистер Броделл провел здесь, не произошло ли инцидента между ним и еще кем-то? - Нет. - Ах, Бога ради, Билл. - Тонкий голос Джозефа Колихэна не соответствовал его широким плечам и квадратному подбородку. - Следователю нужны факты. В день появления Броделла, - обращаясь к Вулфу, произнес он, - мы с ним крупно повздорили. Это случилось в понедельник. Я жил здесь уже две недели и ездил на лошади, которую он облюбовал в прошлом году. Броделл захотел, чтобы ее снова отдали ему, но она мне самому нравилась. Утром во вторник я увидел, как он ее седлает. Я, конечно, ее расседлал, но Броделл замахнулся уздечкой и поцарапал мне ухо мундштуком, а я дал ему сдачи. После этого мы не разговаривали, но лошадь отныне была в моем распоряжении, мне не было нужды стрелять в него. К тому же я не охотник и даже не сумел бы зарядить ружье Фарнхэма. Да я и не знал, что оно у него есть. - Я тоже не знал, - вставил Дюбуа, - но, разумеется, не могу этого доказать. - Кто-нибудь из вас знал прежде мистера Броделла? Оба ответили отрицательно. - А у вас, доктор Эмори? Видели ли вы раньше мистера Броделла? - Никогда, - зычным голосом ответил Эмори. - А вы, миссис Эмори? - Нет. Взгляд Вулфа задержался на ней. - Каково ваше мнение о нем? - О Филипе Броделле? - Да. - Ну... Я, разумеется, могла бы кое-что присочинить, поскольку вы моих мыслей тоже знать не можете. Но я на вашей стороне. Не думаю, чтобы кто-то из присутствующих здесь убил его. С чего бы это вдруг? Мое мнение.., видите ли, мы знали, что приезжает Броделл и что он отец ребенка той девушки. Так что какое-то представление о нем у меня сложилось еще до того, как я его впервые увидела - вы ведь знаете, какова женская логика. - Нет. Этого не знает никто. А почему вы на моей стороне? - О-о, все уверены, что Броделла убил Харви - ведь он отец и защищал честь дочери! Ну, а Филип Броделл.., я попыталась понять, что же такого в Филипе Броделле, что дало ему возможность соблазнить эту девушку, а ведь она, как вам известно, была, что называется, порядочной девушкой... Поэтому, право, не могу ответить, какое мнение сложилось у меня самой. Во всяком случае, вам бы оно ничем не помогло, правда же? - Как знать, может, и помогло. Мистеру Гудвину подбросили идею, будто мистер Броделл соблазнил вас, а ваш муж якобы узнал об этом и убрал его. Идея его привлекательна тем, что у вашего мужа нет алиби. Эмори зашумели: он презрительно хмыкнул, она весело фыркнула. - Разумеется, - сказала Беатриса, - такое могло прийти в голову только этой девчонке Грив. Сомневаюсь, что ему удалось бы соблазнить меня даже за три года, не то что за три дня. - Она взглянула на меня. - Почему вы не рассказали об этом? - Все думал, как бы это сделать поделикатней, - ответил я. - Подобное предположение исходило не от мисс Грив. - Я отдаю себе отчет в том, - заговорил Эмори, - что любой, занимающийся расследованием убийства, вправе ожидать глупостей и нелепостей, но нельзя же это поощрять. В тот день я прошел около десяти миль вверх по реке, без ружья, а моя жена, как вы знаете, находилась с мистером Фарнхэмом. Никакой информацией, которая бы могла помочь делу, мы не располагаем. Я живу в другом штате, но расследование у нас ведется в основном одинаково, и я лишь хотел бы знать, при чем тут вы. Если дурацкие вопросы задает представитель закона, гражданин ответит на них, тем самым отделавшись от них, но вы-то тут при чем? Если вы сообщили окружному прокурору что-то такое, что заставило его засомневаться в виновности этого Грива, может, и нас просветите? Почему он облек вас официальной властью? - Страхование на случай стихийного бедствия, - ответил Вулф. - Страхование? От чего? - От того, чтобы лишний раз не подвергать сомнению мою репутацию. Вам, должно быть, известно, мистер Эмори, что репутацию надо заслужить. Слава чемпиона в беге или в метании диска имеет фактическую основу - показания секундомера или измерительной ленты. Возьмем вашу профессию. Известность практикующего врача лишь отчасти зиждется на контракте. Многие из тех, кого он лечит, выздоравливают, а многие и умирают. Нельзя опираться только на одни факты. Доктора., которому верят пациенты, могут презирать его коллеги. Что касается следователя, у его общественной репутации может оказаться весьма слабое фактическое основание, если оно вообще есть; его подвиги, которыми восхищаются, можно объяснить исключительным везением. Возьмем меня. Не наберется и дюжины таких, кто с полным основанием мог бы заявить, что его репутация заработана честно. - Арчи Гудвин может, - сказал Дюбуа. - Да, может, но ведь он пристрастен. Суждение ех parte "Ех parte (лат.) - в интересах одной стороны (обыкновенно без ведома другой)." всегда подозрительно. - Вулф посмотрел по сторонам. - Мистеру Джессапу посоветовали облегчить расследование, сообщив кое-какие сведения мне. Он проявил благоразумие и не стал докапываться, почему мы с мистером Гудвином отвергаем обвинение против мистера Грива; он знал, мы будем стоять на своем, пока не найдем впечатляющих доказательств его невиновности. Что же касается нашего приезда сюда, мы не настолько наивны, чтобы полагать, будто можно что-то узнать просто задавая вам вопросы. Опытный следователь никогда не забудет о взаимовыручке. Мистер Дюбуа, - Вулф обращался теперь непосредственно к нему, - вы попросили задавать вам вопросы и сказали, что попытаетесь ответить на них. Если я и получу какую-то информацию, то только не при помощи глупых вопросов. Он снова оглядел всех присутствующих. - Существовала вероятность того, что встреча с вами выявит какие-то противоречия, которые нас на что-то натолкнут. Вряд ли пять человек проживут три дня под одной крышей тихо и спокойно. Мне нужно было решить, стоит ли тратить на каждого из вас время, а это - несколько часов, - учитывая каждую минуту, каждое произнесенное слово за те три дня, что мистер Броделл прожил на ранчо. Я в этом сомневался. Если бы, к примеру, мистер Колихэн или доктор Эмори слышали что-то, дающее повод подумать о том, что о мистере Броделле известно гораздо больше, чем кажется, сказали бы мне они об этом? Думаю, нет. Я не почувствовал никаких признаков вражды, которая могла бы заставить кого-нибудь из вас решиться на такой шаг. Если кто-то раньше и знал мистера Броделла, то доказательств тому здесь, скорее всего, не найти. Возможно, придется съездить или послать кого-нибудь в Сент-Луис, к нему домой. Впрочем, надеюсь, до этого не дойдет. - Я бы не возражал против того, чтобы побеседовать с вами наедине, - заявил Дюбуа. - Я бы тоже не возражала, - сказала миссис Эмори. - Если вы... - Бог мой, зато я бы возражал, - встрял в разговор Фарнхэм. - Да вы, мистер Вулф, пустозвон и больше ничего. Чем скорее вы отправитесь в Сент-Луис, тем лучше. Ну что ж, беседа наша состоялась. Дверь вон там. Вулф кивнул ему. - Возможно, вы потеряли контроль, поддавшись эмоциям, или опасаетесь разоблачения. Прежде чем уйти, мне надо поговорить с одним человеком, который может сказать кое-что по-настоящему полезное. Но сперва, мистер Мейджи, хочу задать вопрос вам. Вы были с мистером Дюбуа и мистером Колихэном за рекой в тот четверг? Берт Мейджи кивнул: - Совершенно верно, - Всю вторую половину дня? - Да. - Когда вы вернулись? - В шесть часов - или около того. - Вы знаете цель моих вопросов: найти какое-либо подтверждение, неважно какое, предположению, что того человека убил не мистер Грив. Вы не можете мне помочь? - Нет. Разумеется, Харви следовало его застрелить, что он и сделал, и я надеюсь, его оправдают. - По-человечески ваше состояние понятно, но это не цивилизованный способ. Мистер Пикок, - теперь Вулф смотрел на него, - у меня к вам много вопросов, и мне представляется, вы ответите на них лучше других. Как часто вы проводили время с мистером Броделлом в те три дня? Сидя между Фарнхэмом и Мейджи, Самюэл Пикок казался даже меньше, чем был на самом деле, а красно-белый платок, обвязанный вокруг шеи, не только не скрывал его худобы, а напротив, привлекал к ней внимание. Прежде чем посмотреть на Вулфа, он бросил быстрый взгляд на Фарнхэма. - Можно сказать, часто, - произнес он. - В прошлом году я дал ему мушку, на которую он поймал шестифунтовую форель. После этого он очень дорожил дружбой со мной. Когда Броделл снова появился здесь, Билл послал меня за ним в Тимбербург, и Фил сразу же спросил, нет ли у меня еще мушки. - В какое время Броделл прибыл в Тимбербург в тот понедельник? - Он приехал автобусом в полдень, но ему надо было накупить еще уйму всяких вещей - одежды, снастей, не знаю, чего еще, - так что мы попали сюда.., я думаю... было... Который был час, Билл? - Около пяти, - сказал Фарнхэм. - Я бы даже сказал, чуть позже. - Миссис Эмори, вы присутствовали при его встрече с доктором, мистером Дюбуа и мистером Колихэном? - Нет, сэр, не присутствовал. По-моему, я в это время находился на кухне - ужинал вместе с Бертом. После ужина Фил попросил меня сходить с ним на реку, мне не хотелось ему отказывать, и я пошел. - Вы называли его по имени? - Он попросил меня об этом еще до того, как поймал ту форель. - Вы были с ним во вторник? - Да, сэр. Как раз утром, когда возникли неприятности из-за лошадки Монти. - Острый взгляд серых глаз Пикока скользнул по Колихэну. Язык у него ворочался медленно, зато взгляд был стремительным. - Фил велел мне оседлать ее, а тут пришел Колихэн, ну, и как он сам вам сказал, они немного повздорили. Тогда я вернулся в загон, вывел для Фила другую лошадь, и мы отправились вниз по реке. Пробыли там весь день и вернулись как раз к ужину. Фил и этот жеребец - Тибэг - не очень-то поладили между собой, но, по-моему, я рассказываю больше, чем вам следовало бы. Во всяком случае, все это я уже говорил Арчи. Вулф кивнул. - Иногда мистер Гудвин бывает неточен в деталях. Вы сказали все, что могли. Вы видели мистера Броделла во вторник после ужина. - Нет, сэр, не видел. Он вымотался, да и меня тут не было. Я ушел прогуляться. - А на следующий день? В среду? - В среду - да. Мы с Филом ушли рано, отправились пехом вверх по реке. Шестифунтовой форели он не поймал, но наполнил рыбой большую корзину. Денек и впрямь удался на славу. Правда, Фил поскользнулся на камне и весь вымок, но солнце вскоре подсушило его одежду. Разумеется, к тому времени, как показался дымок из трубы нашего дома, он еле волочил ноги, а спину ему ломило от прогулки накануне верхом на Тибэге, поэтому я спросил его, как он собирается провести следующий день? Мне казалось, скорее всего он не встанет с постели даже к столу. Однако он встал. Утром Конни сказала мне, что он попросил пластырь и съел три рыбки на завтрак. - Кто это Конни? - Наша кухарка. - Он был с вами в четверг утром? - Нет, сэр, не был. Он сказал, что собирается побродить вдоль Берри-крик, а я хожу слишком быстро. После ланча он сказал... - И долго его не было утром? - Часа два, а может, и больше. Затем после... - Он собирался пойти вверх по Берри-крик или вниз? - Не знаю, говорил ли он об этом. До поворота дорога легкая, а там выбирай, что хочешь, - вниз или вверх. Но, по-моему, к верхней заводи он не ходил - во всяком случае, снасть не брал. - Он не упоминал, встречал кого-нибудь или нет? - Нет, сэр, не упоминал. - Пикок потянул за уголок шейного платка. - У вас слишком много вопросов, мистер. - Однажды я задал одной женщине десять тысяч вопросов. Утро того четверга интересует меня особо, поскольку, очевидно, в то утро мистер Броделл единственный раз отлучался отсюда один. Тропинка, ведущая к ручью, подходит где-нибудь близко к дороге? - Да, сэр. Там, где кружит вокруг холма. - Таким образом, он мог и не дойти до ручья, если повстречал кого-нибудь на дороге. Вы разговаривали с ним, когда он вернулся? - Не сразу, только после ланча, сэр. - Из сказанного им вы не сделали вывод, побывал он у ручья или нет? - Я не делаю никаких особых выводов из того, что человек говорит. Вот если бы он заявил, будто видел в заводи за излучиной четырнадцатидюймовую калифорнийскую форель, тогда бы уж вы точно могли сказать, что он побывал на Берри-крик, хотя вам долго пришлось бы гадать, видел ли он ее на самом деле. Люди склонны прихвастнуть, особенно рыболовы. Во всяком случае, после ланча мы с ним не разговаривали. Я поправлял у загона столб, а тут он появляется и говорит, что сходит на холм за черникой. То было в пять минут четвертого - Конни сказала, что именно в это время он вышел из дому, но и я посматривал на свои часы. - Сэм бросил взгляд на запястье. - Сейчас ровно без девяти десять. - И вы больше не видели его.., живого? - Нет, сэр, не видел. - А где вы были в последующие пять часов? - Поблизости. Укрепил тот столб. Одна лошадь расковалась, еще поставил новую подпругу - всякие такие мелочи. - Вы не выходили за пределы недвижимости? - Ничего себе словечко - "недвижимость"! Если вы имеете в виду, не поднимался ли я на холм с ружьем и не застрелил ли Фила, то нет, сэр, я этого не делал. Это не было предусмотрено распорядком моего дня: Конни в любое время могла открыть дверь и позвать меня. - И вы не видели никого с ружьем? - Нет, сэр. Совершенно верно, сэр. Первым человеком, которого я увидел, был Билл. Он вернулся с мисс Эмори, я забрал у них лошадей. Когда со своими двумя подъехал Берт, я был у себя в комнате - мылся. Сразу после ужина Билл спросил меня о Филе, но я мог сказать ему не больше, чем уже сказал вам. Когда солнце село, мы решили, что нам надо поискать Фила. Билл, Берт и я поднялись на холм. Я лучше их знал любимые места Фила, поэтому именно я и нашел его. Вулф повернул голову и взглянул на меня. Он молча спрашивал у меня: "отошел ли он, когда его слушают другие, от того, что рассказал тебе, и если так, бросаешь ли ты ему вызов сейчас?" Я покачал головой. Вулф обвел всех взглядом и бесстыдно солгал: - Пожалуй, на этом следует остановиться. Прежде чем продолжать расследование, я должен посоветоваться с мистером Джессапом: он сказал, что будет контролировать каждый мой шаг. Я думаю, что хотя бы один из вас утаивает факты, но вряд ли они обнаружатся, даже просиди мы здесь всю ночь. Для меня очевидно одно: в четверг в интересующее нас время вы все находились в определенных местах, но, спрашивается, где вы были утром того дня в течение тех двух часов, когда мистер Броделл отлучался один? Вулф покачал головой. - Не хочется посылать мистера Гудвина в Сент-Луис, он нужен мне здесь, но ничего другого не остается. - Он встал. - Просто диву даешься: как часто взрослые люди, пребывающие в здравом уме, думают, будто могут скрыть факты, которые легко проверить. Я буду иметь в виду, мистер Дюбуа, ваше пожелание расспросить вас и, возможно, так и сделаю. Я последовал за Вулфом через всю комнату к вешалке, где находились наши пончо и фонарик. Присутствующие остались на своих местах, но, когда я уже натягивал капюшон, к вешалке подошел Фарнхэм. Он тоже взял пончо, надел его и открыл дверь. Проявлять вежливость с его стороны было уже слишком поздно, и я полагал, он выходит по каким-то своим делам, однако он проводил нас до машины. Дождь кончился, но с елей еще капало. Фарнхэм распахнул перед Вулфом дверцу автомобиля и, когда тот забрался внутрь, сказал: - Не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я пытался утаить какие-то факты: вряд ли кто-нибудь здесь знает, что у отца Фила Броделла есть закладная на мой дом, и я не вижу причины сообщать это, но если мистер Гудвин поедет в Сент-Луис и повстречается с Броделлом-старшим этот факт, разумеется, станет известен. Пусть лучше вы узнаете об этом от меня. - Приличная закладная? - буркнул Вулф. - Да, черт побери! Билл хлопнул дверцей гораздо сильнее, чем следовало бы.